Текст книги "Сдержать обещание (ЛП)"
Автор книги: Джессика Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
СДЕРЖАТЬ ОБЕЩАНИЕ
Автор: Джессика Вуд
Жанр: Современный любовный роман
Рейтинг: 18+
Серия: Обещание #2 (про одних героев)
Номер в серии: 2
Главы: Пролог+18 глав
Переводчик: Настя С.
Сверщик: Татьяна Ш.
Редактор: Дарья Т.
Вычитка и оформление: Екатерина Л.
Обложка: Eli Black
ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!
Специально для группы: K.N
(https://vk.com/kn_books)
ВНИМАНИЕ!
Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Пролог
«Прощение – это когда я отказываюсь отвечать тебе болью на боль».
– Аноним —
Хлоя
Джексон Пирс. Мужчина, которого я любила. Мужчина, которого предала. Мужчина, который ненавидит меня.
Он имеет полное право так сильно ненавидеть меня, что он и делает. Тайна, которую я скрывала от него, была непростительной, и он очень несвоевременно обнаружил ее. Она посеяла в нем зерно ненависти, все сильнее распаляя это чувство.
Независимо от того, как сильно он меня ненавидел, всегда найдется тот, кто будет ненавидеть меня еще сильнее. Это я сама.
Сколько я себя помнила, моя жизнь не была прекрасной. Полная противоположность прекрасному. Вещи никогда не были черными или белыми, больше градиентов серого и много уродливых чертовых оттенков серого. Когда я встретила Джексона, он стал частью моей жизни, которая отличалась ото всех – он был той частью, которая была прекрасной и легкой.
Той частью моей жизни, которая делала меня счастливой. Но я не ожидала когда-либо встретить такого человека, подобного Джексону. Я росла, думая, что не заслуживаю большего счастья, не имела понятия, на что в действительности похоже счастье. Я не позволяла себе верить, что заслуживаю такого человека, как он, заботящегося обо мне. Я не смела желать чего-либо столь же хорошего, как его появление в моей жизни. Подсознательно я всегда держала его в статусе друга, держала на безопасном расстоянии, опасаясь, что если бы призналась ему в своих чувствах, то, так или иначе, просто потеряла бы его.
В каком-то смысле это произошло в колледже. Я начала воображать перспективы чего-то большего, чем дружба между нами. И в тот момент я его потеряла. Череда событий привела меня на темную дорожку, и все закончилось тем, что я сделала нечто непростительное. Я пыталась убедить себя, что это был просто секс, но в глубине души я знала, что это неправильно, практически запретно. Я хотела все рассказать Джексону, как только все произошло, но у судьбы были другие планы, и все запуталось. А потом, спустя некоторое время, я как-то убедила себя, что ему не нужно знать об этом, что он не имел права знать. Со временем становилось все сложнее и сложнее набраться смелости, чтобы рассказать ему об этой тайной части моей жизни, было намного проще разделить свою жизнь на две части. И больше года я была девушкой, которую Джексон знал, как своего лучшего друга, и проституткой, что была ему незнакомкой. Это был большой секрет, который я хранила от Джексона. Но чем больше секрет, тем больше вероятность, что он будет раскрыт. Так и случилось. Возможно, даже наихудшим образом. Мой большой секрет закончился тем, что это разрушило нас и положило конец нашей дружбе.
Но как я попала в эту кроличью нору? И как я не поняла, что мои действия неизбежно причинят боль единственному человеку, который все эти годы был всем для меня? Я могла пытаться обвинить судьбу или жизнь, но правда в том, что меня никто не вынуждал делать этот выбор. Я была ущербным человеком, сломанным во многих отношениях. Это было мое решение, и я сама выбрала этот путь. Но я не искала того пути, который выбрала. Я не хотела быть проституткой. Это было одно из самых трудных решений, которое я когда-либо должна была принять. И для принятия этого решения была причина. Возможно, оглядываясь назад, не идеальная, но в тот момент, когда все накалилось, когда жизни людей, о которых я заботилась, были на грани, когда время поджимало, мое решение стать проституткой было единственным из всех возможных вариантов.
Но действительно ли это стоило предательства, отвращения и боли, которые наполнили глаза Джексона в тот день, когда он обнаружил мой темный секрет?
Нет.
Независимо от того, сколько времени с тех пор прошло – с момента моего ужасного унижения – выражение его лица, когда я сняла повязку и увидела, что это он, навсегда запечатлелось в моей памяти. И каждый раз, когда память рисует мне этот образ, мне трудно дышать, потому что все сожаление и мука, которые я чувствовала все это время, возвращают меня к тому моменту.
Может быть, я заслужила потерять Джексона за то, что сотворила. Я сама несчетное количество раз думала об этом. Я никогда даже не думала, что с самого начала заслуживала его присутствия в своей жизни. Но сколь нереально было для меня думать, что он когда-либо простит меня, какая-то частичка меня не упускала той отчаянной надежды, что, так или иначе, он чудесным образом простит меня. И, в глубине души, я знала, что пока мое сердце бьется, оно не сможет избежать того влияния, которое Джексон на меня оказывал, оно не могло избежать правды, которую я пыталась игнорировать. Джексон – часть меня, всегда и навеки.
Глава 1
Наши дни
Тридцать лет
Джексон
Хлоя Синклер. Женщина, которую я ненавидел. Женщина, которая причинила мне боль самым ужасным из всех возможных способов. Женщина, которую я так старался забыть последние девять лет.
После того дня, когда я покинул ее квартиру девять лет назад, я думал, что больше никогда не увижу ее снова. Но когда я получил от Клары, нашей общей подруги еще со средней школы, приглашение на свадьбу, я понял, что ошибался. Изначально я планировал пропустить свадьбу, тем самым избежав встречи с Хлоей, но чем больше об этом думал, тем больше понимал, что для того, чтобы действительно двигаться дальше в своей жизни, я должен отпустить ее. Ненавидя, намеренно избегая ее, позволяя ей быть решающим фактором в намерении посетить свадьбу друга, я не чувствовал себя тем, кто движется дальше. Я знал, что должен пойти на свадьбу и столкнуться с этой ситуацией лицом к лицу.
С приближением выходных, на которые была намечена свадьба, я понял, что не знаю, что почувствую, когда увижу ее снова. Я знал, что часть меня все еще ненавидела ее. Знал, что наша дружба никогда не может быть восстановлена и возрождена. Но, как бы я ни хотел отрицать это, я так же знал, что часть меня чувствовала возбуждение от предвкушения встречи с ней.
Когда я приехал в наш родной город за несколько дней до свадьбы, воспоминания о нашем детстве и дружбе стали преследовать меня. Образы из нашего прошлого нахлынули на меня, напоминая о том времени, когда я любил ее. Если быть абсолютно честным, я думаю, что влюбился в нее в первом классе. Я все еще помню жаркий летний день, когда она вошла в соседскую дверь. Я назвал ее Пеппи Длинный Чулок, а она назвала меня «большой вредина», и это были наши первые слова друг другу. Я подумал, что она самая симпатичная девчонка, которую я когда-либо видел, а это было в том возрасте, когда мне еще не нравились девочки. Фактически, я думал, что девочки были действительно раздражающими, потому что они хихикали надо всем и слишком много разговаривали. Но она отличалась от других девчонок в школе. Она не хихикала и не говорила слишком много. И она даже любила смотреть «Черепашек Ниндзя» почти так же сильно, как и я. До нее я не знал ни одной девчонки, которая смотрела бы их, не говоря уже о том, чтобы любить. Поэтому, было не удивительно, что мы быстро стали лучшими друзьями. Я думаю, что захотел чего-то большего еще в самом начале. Но я был юн и не понимал этих чувств, этого желания большего. Все, что я знал тогда, это то, что я хотел быть самым важным человеком в ее жизни, потому что она, так или иначе, была таковым человеком в моей.
Когда нам было по тринадцать, она потеряла свою маму, и, думаю, только тогда я понял, насколько сильно я о ней забочусь. Наблюдать за тем, как ей больно, как она делает вид, что все в порядке, было большим, чем я был в состоянии вынести. Хотя я не мог забрать ее боль, я хотел, чтобы она знала, что я рядом. Это было тогда, когда я дал обещание, что она никогда не будет одна, тогда мы заключили договор пожениться, когда нам будет по тридцать, если мы будем свободны. Это было в тот момент, когда мы разделили наш первый поцелуй – мой первый поцелуй. После того поцелуя стало ясно, что я хочу большего, чем дружба. Но поскольку ее мама недавно умерла, я решил, что было не подходящее время, чтобы открыть ей свои чувства. Я знал, что быть рядом с ней в качестве друга – намного важнее. Но время шло, и становилось все труднее рассказать ей о том, что я чувствовал. Я боялся, что если расскажу ей, а она не ответит тем же, все станет неловким, и это подвергнет нашу дружбу опасности. Так что я струсил и не рассказал ей о своих чувствах. Вспоминая наше детство и то, как близки мы были, я задался вопросом: был ли я готов, в конце концов, встретиться с ней на свадьбе. Но ответ на свой вопрос я получил на день раньше, когда неожиданно столкнулся с ней во время утренней пробежки.
– Привет, – сказала она, широко улыбнувшись, когда наши взгляды встретились.
– Хэй, – мой голос был спокойным, в отличие от ее голоса.
Мою грудь сдавило, когда я увидел ее. Она была еще красивей, чем в моих самых ярких воспоминаниях о ней. Но я не мог ответить ей улыбкой.
– Как твои дела? – бодро спросила она. – Ты можешь поверить, что мы так долго не виделись?
– Точно.
– Девять лет, но кто считает? – продолжила она со смехом.
Я уставился на нее, не способный ответить, не говоря уже о том, чтобы засмеяться. Как она может стоять и смеяться? Как она может делать вид, что не было причины не видеться?
Я понял, что не готов к этому. Внезапно все образы и эмоции с того момента, когда я видел ее в последний раз, ворвались, утаскивая меня в прошлое, и заняли все мои мысли.
Это было девять лет назад, на третьем году обучения в колледже. Мы учились в разных колледжах, в шести часах езды друг от друга. Наша дружба становилась крепче, а мои чувства к ней не менялись. Но по той или иной причине, я никогда не позволял себе показать, что она мне нравилась. Фактически, были времена, когда я поощрял ее отношения с парнями и другие развлечения. Может, я был мазохистом, когда дело доходило до любви? Но так было до нашего предпоследнего года в колледже, когда наша дружба изменилась. Я начал замечать, что она, казалось, ревновала меня к другим девушкам, с которыми я встречался. Довольно быстро наши телефонные звонки стали более игривыми и стали носить сексуальный подтекст. Только тогда я, наконец, набрался храбрости, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Я решил навестить ее. Она навещала меня несколько раз в колледже, но я никогда не приезжал, чтобы навестить ее. Когда я сказал ей, что хочу приехать на выходные, я мог поклясться, что она была взволнована, и это только подпитывало мое предвкушение от совместно проведенных выходных. Я знал, что это будут выходные, которые я не смогу забыть. Это были бы выходные, которые навсегда бы изменили наши отношения. Поскольку единственное занятие в пятницу отменили, я решил удивить Хлою и приехать на более раннем поезде, чтобы увидеть ее. Но когда я вышел из поезда в Филадельфии, то понял, что, вероятней всего, должен был предупредить ее о приезде, и попытался дозвониться до нее. Ее телефон был отключен, поэтому я решил написать ей сообщение на тот случай, если она на занятиях, и сказал, что зайду к ней, чтобы удостовериться, дома ли она. То, что произошло, было не тем, чего я ожидал.
Она была дома, и ждала меня в своей спальне, ее глаза были завязаны и на ней не было ничего, кроме красного кружевного белья, которое не оставляло места для воображения. Она пригласила меня в свою кровать, и это был первый раз, когда я занялся с ней любовью. Я помню, какой мягкой и невероятно сладкой она ощущалась на моем языке, когда я неспешно исследовал ее. Я помнил чистый экстаз, когда я оказался в ней, а она вскрикнула, умоляя о большем, убеждая меня входить в нее все глубже и жестче. И я был более чем готов угодить ей. И я помнил, что, когда достиг пика, меня осенила мысль: «Она чувствует ко мне то же самое, что я чувствую к ней. Зачем ждать, пока нам исполнится тридцать? Я хочу, чтобы она стала моей сейчас».
Но я сильно ошибался. Спустя мгновение после того, как меня посетила эта мысль, я, сокрушенный, вернулся в реальность, услышав слова Хлои: «Это было невероятно! Особенно то, что ты сделал в конце. Почему ты не делал этого раньше?».
Мою грудь сдавило, когда я понял, что это не со мной она собиралась заняться любовью. Она ждала кого-то другого. В то время как мое тело вздрогнуло от осознания правды, мужчина, которого она ждала вместо меня, ворвался в дверь, и внезапно весь воздух словно выкачали из комнаты, поскольку я оказался лицом к лицу с последним человеком, которого ожидал здесь увидеть. Моим собственным отцом.
На какую-то всепоглощающую долю секунды, когда я понял, что не я, а мой отец был тем, кого она ждала, меня наполнил гнев, и все, чего мне хотелось, это схватить незнакомца, вселившегося в тело моего отца, и выбить из него дух. Но весь гнев я направил не на него. Вместо этого я все выместил на Хлое, и минуты, которые последовали за этим моментом, стали темным пятном в моем воспоминании. Я не забыл, как уходил из ее квартиры, потому что она так отчаянно пыталась меня остановить, рассказать мне, почему она сделала то, что сделала. Но я не мог видеть слез, которые катились по ее щекам, и не желал слушать, что она хотела сказать. Все, что я был в состоянии слышать, – гул в ушах, поскольку гнев охватил все мои мысли, и все, чего я хотел, это убраться от нее так далеко, как только возможно.
Так что да, я был прав. Те выходные оказались незабываемыми. Те выходные на самом деле навсегда изменили наши с Хлоей отношения. Но чего я не ожидал, так это того, как я ошибался в направленности этих изменений. Оказалось, что я впервые занимался любовью с девушкой, которая владела моим сердцем и которую я впервые возненавидел. Это был первый раз, когда я не хотел иметь с ней ничего общего.
Сейчас, девять лет спустя, когда мы впервые с того дня стояли друг перед другом, я осознал, что не переборол произошедшее несколько лет назад. Я не простил ей того, что она спала с моим отцом, и не собирался прощать. Когда я смотрел на нее, все, о чем я мог думать, это то, как она занималась любовью не со мной и не испытывала ко мне тех же чувств, которые испытывал к ней я. Я мог думать только о том, что из всех парней, с которыми она могла спать вместо меня, она решила выбрать моего отца. Чем больше она пыталась извиняться и просить прощения тем утром, а затем на следующий день на свадебном приеме, тем холодней я к ней относился. Я думал, что не было ничего, что она могла бы мне сказать, что это не уничтожит ту ненависть, которую я к ней испытывал. Но я был неправ. На приеме в порыве злости я спросил ее, почему она настояла на том, чтобы сидеть рядом со мной, когда за нашим столом было восемь других свободных мест. Она ответила: «Потому, что ты не хочешь говорить со мной, не хочешь смотреть на меня, и ты не простишь меня. Потому, что я скучаю по тебе. Очень сильно. Каждый божий день. Потому, что за последние девять лет не было ни дня, чтобы я не испытывала ненависти к себе за причиненный тебе вред. Потому, что я потеряла своего первого и единственного лучшего в мире друга, мужчину, которого, как я недавно поняла, люблю и с которым хочу провести жизнь. И потому, что я не рассказала тебе все это, когда у меня был шанс, у меня всегда есть повод ненавидеть себя каждый день».
Ее слова застали меня врасплох. Я знал, что они были искренними, и чувствовал, что сила моей потребности в ненависти к ней начинает ослабевать. Когда услышал ее слова, я не был в состоянии реагировать и отвечать. Все, что она сделала, просто призналась в тех чувствах, которые я испытывал к ней и о которых стремился услышать от нее – она любит меня и хочет будущего со мной. Я сидел там, раздираемый ненавистью и любовью к моей единственной лучшей подруге, которую я знал с восьми лет – девочке, с которой заключил договор о женитьбе.
Но прежде, чем у меня появилась возможность обдумать свои собственные мысли, выяснить, было ли моих чувств достаточно, чтобы преодолеть ненависть, я услышал, как она встала и выбежала из зала. Я сопротивлялся порыву побежать вслед за ней. Я не был уверен, что готов к разговору с ней, готов открыть ей свои чувства, признать, какую боль она мне причинила, признаться себе, что все еще забочусь о ней. Но я чувствовал, как мои решения начали давать трещину. Поскольку я хотел держаться за злость, которая уродовала мои воспоминания о ней, я знал, что должен увидеть ее. Я не был уверен в том, что скажу ей, и скажу ли что-нибудь вообще. Но ее последние слова отозвались эхом в моих ушах: «…потому, что я не рассказала тебе все это, когда у меня был шанс, у меня всегда есть повод ненавидеть себя каждый день». Я осознал, что это мог быть последний раз, когда я видел ее, и понял, что не таким образом я хотел бы закончить наш последний разговор.
Не думая больше ни о чем, я встал и быстро последовал за ней. Мельком я заметил, как она разговаривает по телефону. Когда я открыл парадную дверь, то увидел, как Хлоя падает в обморок и безжизненно лежит на земле.
Глава 2
Наши дни
Тридцать лет
Хлоя
— Мой отец? – выплюнул он, когда отвернулся от отца, чтобы взглянуть на меня. Я увидела, как на его лице отчетливо проступил шок, в холодном взгляде отразились отвращение и боль, и меня охватил ужас. Никогда не видела, чтобы он так смотрел на меня прежде – его глаза лишились той теплоты, к которой я привыкла. Он смотрел на меня так, словно я была для него совершенно незнакомым человеком.
– Джекс, я могу объяснить... – начала я.
– Объяснить? – прервал он меня, его голос был холоден и пропитан ядом. – Как именно ты собираешься это объяснить? – потребовал он, высмеивая мои слова. – Ты собираешься убедить меня, что знала о том, что именно я трахал тебя только что? Ты собираешься попытаться убедить меня, что не имеешь понятия о том, что мой отец собирался прийти к тебе со вставшим от «Виагры» членом? Собираешься убедить меня, что не трахалась прежде с моим отцом? – в его голосе я слышала смесь отвращения и боли. – Или... ты собираешься сказать мне правду?
От предательства и боли в его глазах мне было тяжело дышать.
– Я… – я не могла подобрать слова и пыталась подавить панику, которая парализовала мое тело и заставила сердце биться быстрей. – Я хотела сказать тебе, Джекс. Не хотела лгать тебе...
Его безумный смех прервал меня, когда он схватил свою одежду, что была разбросана по полу.
– Ты не хотела лгать мне? Это что-то новенькое, – фыркнул он. – Мне с трудом в это верится.
– Джексон, мы все взрослые люди, и никто тебе не лгал, – сказал, наконец, Джон, отец Джексона.
– Ты, блядь, серьезно, папа? Не лгали мне? – к этому времени Джексон уже полностью оделся и направлялся к двери спальни.
– Мы не лгали. Мы с Хлоей взрослые люди, а вы, ребята, просто друзья. Нет ничего неправильного в том, чем мы занимались.
Мне стало дурно, мои внутренности сжались в тревоге, поскольку я слышала Джона, пытающего оправдать то, чем мы занимались. Я знала, он только все ухудшает, но не могла придумать ничего другого, что могло бы исправить ситуацию.
– Пожалуйста, Джекс. Пожалуйста, можем ли мы поговорить об этом наедине? Я хочу тебе все объяснить, – умоляла я, когда следовала за ним к двери спальни.
– Здесь не о чем говорить, Хлоя.
Я вздрогнула, услышав, что он назвал меня полным именем, а не прозвищем, которое дал мне.
– Мне так жаль, Джекс. Я не хотела, чтобы ты узнал об этом таким образом. Я действительно хотела тебе рассказать, – я не была уверена, что нужно сказать. Как я могла рассказать ему о том, что была эскортом в тот момент? Как я могла сказать ему, что его отец не был единственным мужчиной, с которым я регулярно спала? Я знала, что это только усугубит положение, особенно когда он так поглощен гневом. – Пожалуйста, можем мы сесть и поговорить об этом?
– Я услышал достаточно! – он оттолкнул своего отца и прошел через гостиную к входной двери.
– Джекс! Пожалуйста! – я мчалась за ним, паника охватила меня, и я знала, что не могу позволить ему уйти вот так. – Мне нужны были деньги! – я услышала, как выпалила это, прежде чем смогла подумать о том, что хотела сказать.
Он развернулся, в его глазах отразилось безумие, которое испепеляло меня.
– Тебе нужны были деньги? Почему ты не пришла ко мне? Я мог дать тебе денег, если ты нуждалась в помощи! Почему ты пошла к моему отцу? Он твой «сладкий папочка»? Из-за этого мои родители развелись два года назад?
– Нет, ко мне это не имеет никакого отношения, – я подбежала к нему и коснулась его руки, пытаясь сделать что-нибудь, чтобы не дать ему уйти и убедить выслушать меня.
– Она права, сын. Мы с твоей матерью развелись за год до того, как это произошло между Хлоей и мной, – продолжал Джон, когда прошел из спальни в гостиную.
Я съежилась, когда увидела, что Джексон произвел в уме математические расчеты, прежде чем посмотрел на меня, его лицо было перекошено отвращением.
– Ты трахалась с моим отцом в течение года? – он посмотрел на меня взглядом, который напугал меня, словно видел незнакомку, которую не мог понять.
– Я... – я склонила голову и позорно кивнула, неспособная встретиться с ним взглядом. Я знала, что не было ничего, что я могла бы сказать, чтобы исправить ситуацию. – Мне, правда, жаль. Правда, – шептала я. – У меня были свои причины, и если ты просто позволишь мне все объяснить...
Но он, казалось, не слышал ни слова из того, что я говорила.
– Ты чертова шлюха! – его слова резали меня, подобно лезвию, заставляя поднять глаза и встретить его пристальный взгляд. Я видела безудержный гнев в его холодных, пронзительных зеленых глазах, и тогда я поняла, что потеряла его.
– Мне очень жаль, Джекс. Пожалуйста, позволь мне объяснить, – снова умоляла я, слезы текли по моему лицу. В собственном голосе я слышала отчаяние. К моему удивлению, он сделал шаг в мою сторону и, подавшись вперед, посмотрел мне прямо в глаза. Наши лица находились в нескольких сантиметрах, когда он сказал сквозь стиснутые зубы:
– «Извини» недостаточно, чтобы исправить это. Ты все, нахер, испортила. Впредь я не хочу видеть тебя или что-либо слышать о тебе. Та Хлоя, которая была моим лучшим другом последние четырнадцать лет, умерла для меня.
Прежде чем я смогла ответить, он отвернулся от меня и вылетел из моей квартиры.
– Джекс, – пробормотала я, когда изо всех сил старалась открыть глаза, борясь с тяжестью век. Поскольку туманная завеса моего сознания развеивалась, мне было безумно жаль, что увиденное мной только что не было просто сном. Но я знала, что не было. Я знала, что каждая яркая секунда того сна случилась на самом деле. Когда я, наконец, открыла глаза, то поняла, что лежала на больничной койке. Когда начала садиться, то заметила в руке капельницу и попыталась вспомнить последнее, что случилась со мной до того, как я попала сюда.
Тетя Бетти!
Я незамедлительно выпрямилась, вспомнив телефонный разговор с дядей Томом. Когда я попыталась вытащить капельницу из руки, в палату вошла медсестра.
– Мисс Синклер, рада видеть, что вы очнулись.
– Что со мной произошло? – я посмотрела на капельницу. – Что это?
– Не о чем беспокоиться. Вы потеряли сознание несколько часов назад, и вас привезли сюда. Похоже, что сегодня вечером вы много выпили на пустой желудок, поэтому были обезвожены. Капельница содержит воду и глюкозу, чтобы восполнить жидкость. Как вы себя чувствуете?
– Сестра, Бетти Кляйн в этой больнице? – безотлагательно спросила я, проигнорировав ее вопрос. – Она моя тетя, и мой дядя позвонил мне чуть раньше и сказал, что они в больнице.
Медсестра одарила меня понимающей улыбкой.
– Не волнуйтесь, мисс Синклер. С вашей тетей все будет в порядке. Ранее заходил ваш дядя, пока вы спали. Они дальше по коридору.
– Могу я ее увидеть? – я посмотрела на капельницу, а затем вновь на медсестру.
– Конечно. Давайте я вам помогу, – она протянула руку ко мне и помогла мне снять капельницу с руки. – Как вы себя чувствуете?
– Я в порядке.
И затем меня осенила мысль: а как же я попала на больничную койку?
– Как я сюда попала?
– Кажется, молодой мужчина привез вас сюда.
От ее ответа мое лицо засияло, и я задалась вопросом, был ли этим молодым мужчиной Джексон.
– Правда? – я сделала паузу, побоявшись спросить дальше. – Он... он все еще здесь?
– Я так не думаю, – ответила она беспечно. – Думаю, он просто оставил вас и переговорил с вашим дядей, прежде чем уехать.
– О, – своим ответом я пыталась скрыть разочарование и принялась завязывать больничный халат вокруг своей талии. – Вы можете сказать, в какой палате лежит моя тетя?
– Нет проблем. Я вас туда провожу.
Через несколько мгновений я обнимала дядю Тома возле палаты тети Бетти.
– Ты в порядке, Хлоя? Я волновался за тебя.
– Да, я в порядке. Прости, что напугала тебя. Что случилось с тетей Бетти? Она будет в порядке? – я посмотрела через его плечо на тетю Бетти, которая спала на больничной койке.
– Не волнуйся. Доктор сказал, что с ней все будет в порядке. Она упала со стремянки, доставая что-то из кладовой. Я думаю, что ее бедро на мгновение подвело ее. Ты же знаешь, что после той аварии у нее начались проблемы с бедром.
– Да, – отчаянно закивала я.
– Но ей повезло. Доктор сказал, что у нее нет тяжелых травм, поэтому через несколько дней она сможет уехать домой.
Я выдохнула с облегчением.
– Это хорошо.
– Милая, ты действительно в порядке? – дядя Том изучал меня с беспокойством.
– Да, я в порядке. А что?
– Ну, Джексон привез тебя сюда, потому что ты упала на свадебном приеме.
– О, – при звуке имени Джексона мой живот сжался в узел от беспокойства. – Ты говорил с ним или видел его? – я смотрела на дядю Тома с надеждой. Из-за своего нетерпения я чувствовала себя жалкой, но когда это касалось Джексона, я была подобна сухой губке, отчаянно впитывающей любую информацию, что могла вытянуть.
– Да. Я говорил с ним, когда ты упала в обморок во время моего звонка. Он взял трубку и выяснил, где я и твоя тетя находились. Поэтому он привез тебя в эту больницу, и медсестры поставили тебе капельницу для профилактики. Я поговорил с ним, прежде чем он уехал.
– Правда? О чем вы говорили?
– На самом деле, ни о чем. Он зашел, чтобы проведать Бетти, а потом отправился домой.
– О. Хорошо, – я хотела спросить, упоминал ли Джексон что-нибудь обо мне, но у меня было такое чувство, что я не захочу узнать ответ, поэтому держала язык за зубами.
– Милая, уже поздно. Почему бы тебе не взять мою машину и не поехать домой отдохнуть?
– А как же ты?
– Медсестры принесли для меня кушетку, поэтому я останусь с Бетти в ее палате.
Я снова заглянула в палату, на этот раз заметив небольшую кушетку напротив стены. Так же я увидела скамью у окна.
– Я не горю желанием находиться одна дома. Ничего, если я останусь с вами сегодня вечером? Я могу лечь на той скамье у окна.
– Конечно, милая, – дядя Том понимающе улыбнулся, прежде чем мы направились в палату тети Бетти.
***
На следующее утро я проснулась со стоном, когда рукой потянулась помассировать затекшую шею.
– Доброе утро, конфетка.
Я улыбнулась, как только услышала ее голос.
– Доброе утро, тетя Бетти. Как ты себя чувствуешь? – я подошла к ее кровати.
Она улыбнулась мне.
– Неплохо, учитывая обстоятельства.
– Где дядя Том? – спросила я, бросив взгляд на пустую кушетку.
– Он спустился в кафетерий, чтобы взять кофе и завтрак.
– Ясно, – мой живот заурчал при упоминании о еде, напоминая мне, что я не ела со вчерашнего утра.
– Милая, ты себя хорошо чувствуешь? Я слышала, что вчера ты потеряла сознание.
Я успокаивающе улыбнулась ей.
– Все хорошо. Правда.
Она нахмурилась и сжала губы.
– Ты уверена?
Я кивнула.
– Да.
– Милая... – начала она. По ее колеблющемуся тону я знала, что у нее было что-то на уме.
– В чем дело, тетя Бетти? – я встретила ее пристальный и заинтересованный взгляд, почувствовав укол беспокойства.
– У вас с Джексоном все в порядке?
Я была огорошена ее вопросом, потеряв на мгновение дар речи.
– Милая, ты же знаешь, если тебя что-то беспокоит, то я всегда рядом, чтобы выслушать, ведь так? Ты можешь рассказать мне что угодно...
– Почему ты спрашиваешь? – я старалась отвечать небрежно, когда отвернулась от нее и сморгнула слезы, подступившие к глазам.
Я услышала ее вздох.
– Хлоя, я видела, как ты росла, и точно знаю, когда тебя что-то беспокоит. Я знала, что в течение этого времени что-то было не так, но не хотела спрашивать. Знаю, что ты привыкла решать проблемы своими силами. Но когда ты приехала домой на этой неделе, я могла сказать, что независимо от того, что тебя беспокоит, ты от этого не избавилась. Я думаю, что это имеет какое-то отношение к Джексону.
– Почему ты так думаешь? – спросила я нерешительно, когда повернулась, чтобы встретить ее пристальный взгляд.
Тетя Бетти понимающе мне улыбнулась.
– Поскольку я также наблюдала, как рос Джексон, хочется верить, что знаю его почти так же хорошо, как и тебя. И когда я разговаривала с ним вчера, могла сказать, что что-то произошло. Он был отстранен и даже не упоминал твоего имени, что для него нехарактерно.
Это был тот момент, когда я начала разваливаться и поняла, что больше не могла хранить свою тайну от тети Бетти. Моя потребность обсудить с кем-нибудь все то, что произошло, то, что я держала в себе в течение десяти прошедших лет, сокрушила меня, и я знала, что сошла бы с ума, если бы не выпустила все это.
Поэтому я уступила необходимости и рассказала тете все, что произошло. Я чувствовала позор, сожаление, смущение и ненависть к самой себе, потому все, что я делала, я произнесла вслух. Я ожидала, что тетя Бетти будет смотреть на меня с разочарованием и отвращением, но к моему удивлению, у нее в глазах стояли слезы, пока она молча слушала мою историю.
После того, как я все ей рассказала, я почувствовала, как с моих плеч словно упал груз. Я почувствовала себя свободнее, рассказав о том, что произошло.
Вскоре после нашего разговора из кафетерия вернулся дядя Том. Голодная и растрепанная, я мечтала только о том, чтобы немного поесть и принять хороший, горячий душ. Я поцеловала тетю Бетти и дядю Тома в обе щеки на прощание, прежде чем покинуть палату.
