Текст книги "Дружба — и больше ничего?"

Автор книги: Джессика Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава вторая

Прошла почти неделя, пока Джазлин наконец успокоилась и осознала, что винить Холдена не в чем. Грейс – мягкая, добрая, доверчивая женщина; тридцать лет она была замужем за бессовестным типом, прежде чем наконец решилась с ним развестись, – из этого можно сделать вывод, как легко ее обидеть, как она нуждается в защите. Теперь Джазлин согласилась с Холденом. Будь Грейс ее тетушкой, неужели она не захотела бы взглянуть на ее нового возлюбленного?

Джазлин знала, что родные Грейс – состоятельные люди. Эдвин Палмер тоже не беден, но не принадлежит к ее кругу. И хотя всякий, кто хоть раз видел Эдвина и Грейс вместе, мог убедиться, что они счастливы друг с другом, не стоит забывать, что Эдвин был женат трижды, а сколько у него было «подруг», и сосчитать нельзя. Джазлин знала, что, страстно любя женщин, отец никогда их не обижал и не обманывал; но откуда же об этом мог знать Холден?

Тони продолжал названивать ей каждый вечер, несмотря на ее решительный отказ встречаться с ним.

В пятницу утром уехала Грейс. В тот день Джазлин вернулась с работы немного позже обычного, и родной дом встретил девушку пронзительной трелью телефона. Джазлин прошла на кухню, покормила Рембрандта, надеясь, что назойливый Тони успокоится. Но телефон все звонил, и, чтобы не отвлекать отца от работы, ей пришлось взять трубку.

– Слушаю! – рявкнула она.

– Может быть, мне перезвонить попозже? – вежливо поинтересовался голос, слишком хорошо ей знакомый, но принадлежащий отнюдь не Тони.

– Простите, я приняла вас за другого, – извинилась она. – Вашей тетушки нет, сегодня утром она уехала домой. Вы… это ведь Холден?

– Вы меня простили? – спросил он, и Джазлин ощутила, как его обаяние словно благодатным туманом обволакивает ее рассудок.

Джазлин сглотнула. Что он с ней делает?

– Это я должна просить прощения, – искренне ответила она. – Если бы Грейс была моей тетей и существовала хоть малейшая вероятность, что она попадет в ловушку, я не поленилась бы как можно больше разузнать о человеке, с которым она вступила в серьезные отношения.

На другом конце провода наступило короткое молчание.

– Завтра вечером мне предстоит ужин с танцами, а идти не с кем, – сказал наконец Холден.

Так он хочет пригласить ее на ужин! Холден ждал ответа, но Джазлин не могла вымолвить ни слова, она окаменела от изумления.

– Я подумал о вас, – продолжал он, не дождавшись ответа, – так как знаю, что вас опасаться не приходится.

Не приходится опасаться? Что это он имеет в виду?

– Я ведь верно понял, что вы не заинтересованы в серьезных и продолжительных отношениях? – уточнил он.

– Вернее не бывает.

– Вот и славно! – ответил он с явным облегчением.

Джазлин почувствовала, как вскипает обида. В самом деле, какая девушка обрадуется, услышав, что ее «нечего опасаться»?

– Дело в том, – продолжал свое объяснение Холден, – что на этом вечере будет человек, которому следует дать понять, что мои интересы устремлены в иную сторону.

А, теперь понятно!

– Конечно, женщина! – фыркнула Джазлин, не понимая, почему у нее вдруг упало сердце. – Вы хотите заставить ее ревновать!

– Наоборот, – холодно отозвался Холден.

Выходит, его преследует какая-то настырная дамочка!

– Я-то думала, вы способны справиться со своей поклонницей без посторонней помощи, – едко заметила Джазлин.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – процедил Холден, – но, кажется, вы со своим поклонником по имени Тони справиться не в состоянии.

Вот свинья!

– Хорошо, вы победили, – признала она.

– Итак, в знак прощения и чтобы спасти меня от женских коготков, согласны ли вы скрасить мое одиночество и на один вечер стать моей прекрасной дамой?

– Да вы меня просто утопили в галантности! – смущенно рассмеялась Джазлин. Она все яснее понимала, что не может не согласиться. В прошлую пятницу Холден спас ее, фигурально выражаясь, от когтей Тони – так что, если по справедливости, она должна отплатить тем же. – Скажите мне только одно: эта женщина… ну… которую вы хотите отвадить… она не влюблена в вас по-настоящему?

– Нет, уверяю вас, эту даму интересует только мой кошелек.

– Вы мне позвоните или встретимся где-нибудь? – Этим вопросом Джазлин дала понять, что согласна.

– Я заеду за вами в семь, – ответил Холден, и Джазлин могла бы поклясться, что он улыбается.

И сама Джазлин, как это ни глупо, улыбалась во весь рот.

Впрочем, эйфория ее продолжалась недолго. Телефон зазвонил снова, это был, разумеется, Тони. Джазлин терпеливо вынесла очередные тягостные полчаса разговора с надоедливым Тони и отправилась гулять с Рембрандтом, спрашивая себя: неужели Холден терпит от своей преследовательницы такие же муки?

После прогулки на свежем воздухе она почувствовала себя лучше; мысли о Холдене вытеснили из головы неприятную беседу с Тони. Холден сказал, что обязан идти на ужин; очевидно, это мероприятие как-то связано с его работой. Что же ей надеть?

Никогда прежде Джазлин не придавала особого значения своему внешнему виду. Но по мере приближения следующего вечера она уверяла себя, что все прочие женщины на ужине наверняка будут разряжены в пух и прах. Она должна выглядеть как нельзя лучше! Бархатное платье – черное, длинное, с прямой юбкой – выглядело просто, но со вкусом и подчеркивало тонкую талию и мягкие линии фигуры. Глубокий вырез открывал белоснежные шею и грудь. Не желая подчеркивать откровенное декольте, Джазлин украсила шею ниткой жемчуга, подаренной отцом на восемнадцатилетие. Белокурые волосы она зачесала назад и стянула в тугой узел на макушке.

Она рассказала отцу о звонке Холдена, добавив, что это не свидание в строгом смысле слова, просто у Холдена не оказалось партнерши на вечер, и Джазлин согласилась его выручить. Ни о своих проблемах с Тони, ни, разумеется, о проблемах Холдена она не упомянула.

– Ну, как я выгляжу? – спросила она, входя в гостиную.

Пес вскинулся ей навстречу, и Джазлин поспешно приказала:

– Ремми, сидеть!

Как ни любила она свою собаку, но не могла позволить ей испортить выходное платье. Отец схватил пса за ошейник.

– Как картинка! – улыбнулся он. – Повезло мне с дочерью: ты прекрасна и телом и душой!

– Спасибо за комплимент, папа, – с улыбкой ответила Джазлин.

– Это правда, – нежно сказал Эдвин Палмер. – Такой же была и твоя мать. – Помолчав, он добавил: – И Грейс такая же.

Отец очень редко говорил о покойной матери Джазлин. Девушка почувствовала, что его слова полны особого смысла.

– Надеюсь, с ней ты будешь счастлив, – тихо пожелала она.

В этот миг они услышали, как к дому подъехал автомобиль.

– И тебе желаю счастья, дорогая, – ответил он. – Скажи Холдену, что я не могу выйти поздороваться – держу этого чертова пса.

Джазлин рассмеялась.

– До скорого! – промолвила она и словно на крыльях слетела вниз в холл.

Холден уже звонил в дверь. Джазлин остановилась, сделала несколько глубоких вдохов. Открыв дверь и увидев Холдена в белоснежной рубашке и вечернем костюме, она убедилась, что сделала правильный выбор в отношении своего наряда.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Как несправедливо, думала Джазлин, что некоторым дано так много сразу: и красота, и обаяние, и ум, и богатство… О чем думал Холден, неизвестно, но он тоже не сводил с нее глаз.

– Сногсшибательно! – пробормотал он наконец. – Вы сегодня просто сногсшибательны!

– Я вас не подведу? – спросила она с нервным смешком.

– Джазлин Палмер, вы чудо!

На мгновение она застыла, зачарованная звуками его волшебного голоса, но тут же взяла себя в руки.

– Видимо, это означает «нет», – рассмеялась она. – Извините, что отец не может к вам выйти – он держит собаку.

– Приятно слышать, что наша одежда в безопасности.

И оба расхохотались.

Уже в машине Джазлин решила закончить разговор о Грейс.

– Вам не о чем беспокоиться.

Улыбка пропала с его лица – недобрый знак. Чувствуя, что вступает на опасную тропу, Джазлин все же продолжила:

– Отец… Ваша тетушка… знаете, она очень много значит для отца.

– Он сам вам сказал?

И куда девалось его обаяние? Джазлин уже жалела, что не придержала язык. Хорошо начинается вечер, нечего сказать!

– Отец предпочитает не откровенничать о своих чувствах, – сухо ответила она.

– Откуда же вы знаете?

– Просто вижу! – вспыхнула Джазлин. Почему, черт возьми, она обязана перед ним оправдываться?

– Если вам так необходимо знать, отец сказал, что моя мать была прекрасна не только телом, но и душой; а затем сам, без всяких намеков и понуканий с моей стороны, добавил, что, то же может сказать и о Грейс.

– Он художник, – бесстрастно заметил Холден. – Полагаю, в красоте – и во внешней, и во внутренней – он разбирается.

– Мой отец никогда не лжет! – отрезала Джазлин. – Он говорит только то, что думает!

И тут же задохнулась от негодования – Холден осмелился и на это возразить!

– Так почему он клялся в вечной верности три раза, и каждый раз новой жене?

– Ах вы… крыса, вот вы кто! – взвизгнула Джазлин, уже готовая потребовать, чтобы он разворачивал машину.

– А у вас взрывной темперамент, – как ни в чем не бывало констатировал Холден. И Джазлин вдруг, к собственному изумлению… прыснула. – Так могу я надеяться, что вы меня не покинете? – поинтересовался Холден, несомненно догадавшись о ее невысказанных желаниях.

– Да вы мои мысли читаете!

Теперь развеселился и он.

Больше они, словно по уговору, не вспоминали ни об отце Джазлин, ни о Грейс. К тому моменту, когда автомобиль Холдена подъехал к сияющему огнями парадному входу роскошного отеля, согласие между ними было восстановлено.

По дороге Джазлин признавалась себе, что немного нервничает. Но в зале – оттого ли, что Холден был рядом, или от чего другого – волнение прошло, и она чувствовала себя совершенно в своей тарелке.

У Холдена оказалось множество знакомых, они тепло приветствовали его, пожимали руку и интересовались, кто его прелестная спутница. Холден был галантен и внимателен, обращался к ней на «ты», не отходил ни на шаг; как показалось Джазлин, он специально старался создать впечатление, что связан с ней особыми отношениями. Несомненно, это представление предназначалось для женщины, от которой он надеялся избавиться.

Однако, хоть Холден и ясно давал понять, что Джазлин с ним пришла и с ним останется, несколько мужчин буквально приклеились к ней и ходили по пятам, пронзая ее томными взглядами. Когда же все сели за стол, присутствие Холдена не помешало соседу с другой стороны завести с Джазлин оживленную беседу.

– Брайан Фокс тебе не докучает? – заботливо поинтересовался Холден, наклонившись к ее уху.

Вот настоящий джентльмен – ни за что не бросит девушку в беде! Непонятно, правда, как он рассчитывает усмирить мистера Фокса, не вставая из-за стола… Но Джазлин не сомневалась: Холден обязательно что-нибудь придумает! Хорошо, что сейчас его помощь не требуется.

– С ним интересно разговаривать, – честно ответила она, а затем, лукаво улыбнувшись, добавила: – А что, ты чувствуешь себя брошенным?

В ответ на эту колкость Холден усмехнулся и повернулся к элегантной соседке с другой стороны. Вот, значит, как! Но Джазлин не обиделась: на что напрашивалась, то и получила. Пожав хрупким плечиком, она отвернулась к Брайану Фоксу, развлекавшему ее беседой.

Ужин был великолепен, однако вот уже и кофе подали, а Джазлин никак не могла распознать среди присутствующих дам назойливую поклонницу Холдена. Многие здесь смотрели на него с явным интересом, несколько женщин восторженно ахали в ответ на каждое его слово, но ни одна из них, на взгляд Джазлин, не походила на погибающую от любви. Впрочем, здесь собралась светская публика – должно быть, в этом кругу не принято проявлять свои чувства открыто.

Заиграла музыка, и несколько пар помоложе поднялись из-за стола. Один из молодых людей, огибая стол, двинулся к Джазлин, и Холден это заметил.

– Думаю, лучше будет, если первый танец ты подаришь мне, – заметил он, вставая.

Решив, что он прав, Джазлин протянула руку, и Холден галантно помог ей подняться.

Они вышли на открытую площадку.

Он не сводил с нее глаз, и сердце Джазлин вдруг загрохотало часто и громко, словно кузнечный молот, – ей показалось, что серые глаза Холдена засияли каким-то особым теплым светом. Он пристально вглядывался ей в лицо, затем скользнул взглядом ниже – к нежной шее, белоснежной груди, открытой смелым вырезом, затененной ложбинке меж грудей – и снова вернулся к лицу, к широко распахнутым фиалковым глазам и приоткрытым, словно в ожидании, губам.

Наконец он отвел взгляд и, словно проснувшись, энергично повел ее в танце в дальний угол, где народу было поменьше. Когда он снова взглянул на нее, взор его был по-прежнему безмятежен, и Джазлин решила, что теплый свет в глазах ей просто почудился.

– Благодарю за танец, – произнес он.

Тут только Джазлин заметила, что музыка смолкла.

– Пожалуйста, – церемонно ответила она. Она танцевала весь вечер со многими мужчинами. Холден больше не приглашал ее, он кружился в танцах с другими дамами. Ну и отлично! – повторяла себе Джазлин.

– Если не возражаешь, думаю, нам пора, – заметил Холден, когда она закончила третий танец с его знакомым, Полом Льюином.

– Как скажешь, – послушно согласилась она.

Попрощавшись с другими гостями, они вышли из отеля и направились к машине.

– Мне было очень приятно твое общество, – произнес Холден.

– А мне твое, – легко ответила Джазлин. – Отличный ужин, правда?

– А Льюин, разумеется, попросил у тебя телефон?

– Конечно.

Они сели в машину и проехали уже несколько километров, когда Холден спросил как бы между прочим:

– И ты дала?

Джазлин хотела было ответить, чтобы Холден не лез не в свое дело, однако почувствовала, что его вопросы совершенно ее не задевают.

– Я не знала, насколько серьезными должны выглядеть наши отношения, – ответила она, подразумевая, что не стала делиться с Льюином сведениями о себе.

– А хотела бы дать ему свой телефон? – спросил он небрежно.

Джазлин покачала головой, но затем сообразила, что Холден не отрывает глаз от дороги и не видит ее жеста.

– Нет уж, спасибо, – с легким смешком ответила она. – Прежде чем заводить новых поклонников, мне надо разобраться с прежним.

– С Рексом?

– Рекс никогда не был моим поклонником. Он просто дурачился, как и я. Мы с ним встречались пару раз, он отличный товарищ, но… Кстати, а кто она? Та женщина, которую ты…

– Может быть, это несправедливо по отношению к тебе, но кодекс чести джентльмена запрещает мне разглашать ее имя.

– Конечно, несправедливо! Ты-то о моей личной жизни все знаешь!

– Не думаю, – мягко ответил он. – Вчера вечером, когда я позвонил, ты думала, что это Тони?

Ему снова удалось застать ее врасплох, этого вопроса Джазлин не ожидала.

– Я снова и снова повторяю, что не хочу больше иметь с ним дела, но он продолжает звонить каждый вечер!

– Юноша плохо слышит? Или туго соображает?

– Как видно, и то и другое.

– А что об этом думает твой отец? – поинтересовался Холден.

– Отец ничего не знает!

– Может быть, стоит ему рассказать?

– Надеюсь, это скоро прекратится само собой. Тони Джонстон уже несколько раз обручался и тут же рвал помолвку. Судя по всему, он мгновенно влюбляется и быстро остывает. Скоро он устанет и оставит меня в покое. Но пока что мне нелегко приходится. Грейс говорит, что…

– А Грейс ты все рассказала?

– Я не собиралась нагружать ее своими проблемами, – заверила его Джазлин. – Просто несколько раз, когда звонил Тони, Грейс оказывалась рядом. – Помолчав, Джазлин добавила тихо: – Я очень благодарна ей. Теперь мне есть с кем посоветоваться в трудную минуту.

– Это хорошо, – мягко сказал Холден. Джазлин почувствовала, что он не сердится, скорее ему нравится, что между Грейс и Джазлин завязалась дружба. – Твоя мать умерла, когда ты была еще ребенком? – продолжил он.

– Мне было пять лет. В ту ночь родители оставили меня у дедушки с бабушкой, а сами отправились в гости. Они попали в автокатастрофу.

Джазлин замялась, не зная, стоит ли быть откровенной с Холденом. Он и так смотрит на Эдвина с подозрением. Надо ли рассказывать ему, что гибель Кэтрин Палмер разительно изменила отца? По рассказам дедушки и бабушки, целый год он не мог прийти в себя от горя, а затем очертя голову бросился в водоворот страстей и развлечений, словно приняв девиз: «Один раз живем, надо брать от жизни все!»

– Отец после этого стал другим человеком, – начала наконец Джазлин. Всю жизнь и со всеми она была открыта и искренна, с какой же стати сейчас скрывать свои мысли? – Дедушка и бабушка рассказывали, что после смерти своей жены он замкнулся в себе. Это продолжалось почти год, а затем он словно проснулся. Но это был уже не тот Эдвин, которого они знали. Скромный мечтатель, довольный домашним уютом, превратился в неутомимого искателя приключений… А впрочем, зачем я тебе это рассказываю? – прервала она себя.

– Чтобы снова затеять ссору, зачем же еще? – протянул Холден, и Джазлин невольно хихикнула. Бог знает, почему ей вдруг показалось, что этот прямой, откровенный, остроумный человек может стать ей настоящим другом.

– Хорошо, молчу. Только… только… – Она снова заколебалась.

– Ты случайно не боишься меня?

– И не мечтай! Я просто подумала… Раз уж ты так защищаешь свою тетю, думаю, тебе интересно будет узнать, что отец ненавидит писать портреты…

– Трепещу от волнения! Что же дальше? – немедленно откликнулся Холден.

– Отец терпеть не может портретов и никогда их не пишет, кроме как на заказ, чтобы заработать на жизнь. Лишь три раза в жизни он писал портреты по собственному желанию. Это были портреты матери, меня… и твоей тети. Выводы можешь делать сам.

– Еще один намек, что к тете Грейс он относится по особенному? – суховато спросил Холден.

Джазлин почти физически ощутила, как от него потянуло холодком.

– Да разве я осмелюсь? – фыркнула она и, вдруг почувствовав, что не может оставить его безнаказанным, продолжила: – Надеюсь, ты не задел ее чувств?

– Тети Грейс?

– Женщины, от которой прикрываешься мной, – промурлыкала Джазлин.

Холден мгновенно расплылся в улыбке, и девушке захотелось дать ему хорошего тумака.

– Ну разве я не говорил, что ты прелесть?

Джазлин не желала поддаваться лести. Это ничего не значит, говорила она себе. Холден обаятелен от природы и использует свое обаяние, когда ему это выгодно. И все же сердце сладко сжалось от неожиданного удовольствия. Почувствовав, что улыбка отразилась и на губах, Джазлин отвернулась и уставилась на освещаемые фарами газоны.

К тому времени, когда автомобиль свернул к ее дому, казалось, всякая враждебность между водителем и пассажиркой исчезла. Остановив машину, Холден открыл дверцу для Джазлин, взял у нее ключи и отпер входную дверь.

– Спасибо за приятную компанию, – сердечно поблагодарил он.

– Мне тоже было очень хорошо, – радостно ответила она.

И вдруг Холден склонился к ней. Сердечко Джазлин отчаянно забилось: сейчас поцелует! И действительно Холден ее поцеловал – в щеку. Коротким, дружеским, абсолютно целомудренным поцелуем. Словно какую-нибудь престарелую родственницу!

– Спокойной ночи, Джазлин, – охладил он ее ожидания и отворил дверь.

– Спокойной ночи, – поспешно ответила она и, проскользнув внутрь, захлопнула дверь за собой.

Никогда, никогда больше никуда она с ним не пойдет! Уф, как сердце колотится, даже больно. Нет, никогда! Подумать только – небрежно чмокнул в щечку, словно надоедливую кузину!

Подбежал Рембрандт и, желая выразить свою радость, начал тереться об ее ноги – судьба выходного платья Джазлин его не заботила.

– А ты почему не лаял? – одернула Джазлин пса-разгильдяя. – Тебе положено лаять на чужих!

И вдруг, забыв о клочьях собачьей шерсти на черном бархате, опустилась на колени и крепко прижала лохматую собачью голову к груди. Ей хотелось смеяться и плакать – она сама не знала почему.

Наутро Джазлин уже не понимала, что нашло на нее вчера вечером. Обижаться на родственный поцелуй в щеку! Да надо Бога благодарить, что Холден не вздумал целовать ее… ну, как-нибудь по-другому. И нечего воображать себе всякие глупости, от которых так бьется сердце! Никогда больше с ним не пойду… А с какой стати он станет ее приглашать? Разве что снова понадобится живой щит! Джазлин улыбнулась, к ней вернулось хорошее настроение. Все утро она провела за чисткой платья от собачьей шерсти.

Вечером настроение ей испортил звонок Тони Джонстона. Джазлин сказала Холдену правду: терпение ее было на пределе, и всякий раз она от души надеялась, что очередной звонок станет последним.

Но Тони звонил, не пропуская ни дня. Джазлин исчерпала весь запас вежливых слов. Ей не хотелось ссориться с Тони или жаловаться отцу, но и выслушивать его обиженно-слезливые стенания больше не было сил.

Делать нечего, придется попросить отца о помощи.

– Папа… – нерешительно начала она.

В тот же миг он заговорил:

– Знаешь, сегодня звонила Грейс… – и замолчал.

– Ты первый, – предложила Джазлин.

Отец кивнул.

– Сегодня мы с Грейс говорили по телефону. – Джазлин подозревала, что, когда Грейс не гостит у них, они с Эдвином часами висят на телефоне. – И Грейс сказала, что, поскольку погода стоит прекрасная и не похоже, чтобы в ближайшее время испортилась, она решила съездить недели на две в Гэмпшир отдохнуть.

От удивления Джазлин выпалила первое, что пришло на ум.

– С тобой? – воскликнула она.

– Умная девочка! – усмехнувшись, поддразнил ее отец. – Мы уезжаем в субботу.

От изумления Джазлин открыла рот: отец почти никогда не уезжал из дому!

– Желаю приятно провести время, – ответила она, не сомневаясь, что так и будет. – А номера в гостинице вы уже заказали?

– Мы будем жить не в гостинице. Грейс знает частный дом, где можно остановиться. Она говорит, что там хватит места для троих.

Джазлин широко раскрыла глаза.

– Хотите, чтобы с вами поехала и я?

– Я обещал Грейс, что поучу ее рисовать. Должен же кто-то присматривать за Ремми, пока она под моим руководством будет делать этюды для морских пейзажей! – Это уж точно, подумала Джазлин, за рисованием отец совершенно забывает о времени. – А так ты будешь рядом, и нам не придется беспокоиться, что глупый пес утонет в море или попадет в какую-нибудь переделку. И самой тебе полезно отдохнуть от работы. Грейс тоже хочет, чтобы ты поехала.

Но Джазлин не решалась ответить «да».

– Ты уверен?

– Конечно!

– Она сказала, две недели?

– Нет смысла ехать на более короткий срок, – ответил Эдвин.

Джазлин представила две недели в одиночестве, прерываемом только звонками Тони Джонстона. Пока отец дома, она чувствует себя в безопасности, но что будет, когда она останется одна? И вываливать на него свои проблемы сейчас, когда он собрался уехать, было бы просто нечестно. Значит, остается сбежать. Рано или поздно Тони Джонстону надоест названивать в пустой дом… Подумать только, какое счастье – две недели без телефона!

– О чем ты так напряженно размышляешь? – улыбнулся ей Эдвин Палмер.

– Так ты уверен, что вы с Грейс этого хотите? – в последний раз спросила Джазлин.

– Разумеется! Не хочу, чтобы Рембрандт скучал в одиночестве целыми днями, пока ты на работе, а в собачьем приюте ему вряд ли понравится.

– Отлично! – ответила она, чувствуя, как гора упала с плеч. – Ради блага Ремми попрошу отпуск!

Ее начальник, Морис Кайт, был немного ошарашен, когда Джазлин объявила, что хочет взять отпуск на две недели, начиная со следующей. Но когда, очаровательно улыбнувшись, Джазлин добавила, что понимает – о таких вещах нельзя предупреждать за два дня – и готова смириться с отказом, Морис растаял.

– Поезжайте. Наберитесь сил, нам предстоят нелегкие месяцы. Хотя не понимаю, как я буду справляться без вас, – пробормотал он.

Джазлин это очень польстило.

– Ничего, как-нибудь выживете, – улыбнулась она.

Ей самой предстояло задуматься о том, как выжить, точнее, пережить оставшиеся два звонка от Тони.

Суббота выдалась солнечной и ясной, как и предсказывали метеорологи. Джазлин с отцом уже спорили, ехать на одной или двух машинах. Победил Эдвин, считавший, что в его «рейнджровере» хватит места для всех троих, багажа, собаки и собачьей корзины.

Грейс провела эту ночь у Палмеров, так что выехали рано – Эдвин и Грейс впереди, Джазлин с Рембрандтом на заднем сиденье. Чем дальше они отъезжали от своего дома в Букингемшире, тем спокойнее становилось у девушки на душе. Когда они достигли деревушки Хевортон в Гэмпшире, Джазлин совершенно расслабилась. Только сейчас она поняла, как напряжены были ее нервы все это время.

Впервые услышав об усадьбе «Песчаный берег», Джазлин ожидала увидеть небольшой коттедж, пригодный только для летнего отдыха. Однако взору ее предстал трехэтажный особняк впечатляющих размеров. Отец не ошибся, сказав, что места здесь хватит на троих – его хватило бы, пожалуй, и на тридцать человек, а постоянное проживание в доме экономки указывало, что здесь часто бывают гости. По-видимому, здесь отдыхали все друзья и подруги Грейс.

Экономка вышла навстречу гостям, и Грейс представила ее всей компании. По поведению миссис Уильямс Джазлин догадалась, что Грейс здесь свой человек.

Все четверо вместе с Рембрандтом вошли в дом. Миссис Уильямс объявила, что комнаты готовы, и Грейс, прекрасно знающая расположение помещений, повела гостей наверх показывать спальни.

– Это твоя комната, Джазлин, – улыбнулась она, широко распахнув дверь, и Джазлин увидела прелестнейшую спальню.

– Какая красота! – искренне воскликнула Джазлин. Подбежав к окну, она увидела дорожку, ведущую на пляж. – Подумать только, вид на море! – вскричала она в восторге.

– Я так и думала, что тебе понравится, – ответила Грейс.

Джазлин обернулась и крепко обняла ее.

После ухода Грейс Джазлин распаковала чемодан – много времени это не заняло, – а затем, взяв с собой Рембрандта, отправилась осматривать пляж и окрестности. Часть пляжа, как выяснилось, принадлежала «Песчаному берегу», и совсем неподалеку от дома Джазлин обнаружила наметенные ветром дюны – отличное местечко для уединенных размышлений.

Миссис Уильямс говорила что-то о готовом обеде, так что через несколько минут, подозвав Рембрандта и пообещав себе, что все здесь разведает завтра, Джазлин вернулась в дом.

* * *

В эту ночь она выспалась так, как уже давно не спала, и наутро встала со свежей головой, не преследуемая мыслями о Тони Джонстоне. Трудно сказать, почему первым в ее мысли ворвался Холден Хэтуэй, но этот джентльмен, кажется, взял за обыкновение являться в ее голову без приглашения.

После завтрака отец и Грейс отправились рисовать, а Джазлин пошла гулять с Рембрандтом. Мысли ее вновь вернулись к Холдену. С ним не всегда легко, думала она, но всегда интересно, он умеет ее рассмешить, иногда Джазлин страшно злится на него, но – надо наконец признать правду – он очень ей нравится.

– Вы уже вернулись! – воскликнула она, когда, войдя в дом, увидела там отца и Грейс.

– Сегодня жарко, а Грейс забыла шляпу, – ответил отец. Как видно, неожиданная перемена планов совсем его не расстроила – он казался необычно умиротворенным.

Грейс уже сказала миссис Уильямс, что после сытного ростбифа на завтрак нескольких сандвичей на обед будет достаточно. Перекусив, Эдвин заметил, что теперь не мешало бы вздремнуть.

– Ах ты, лежебока! – со смехом заметила Грейс. – Хорошо, а я пойду прогуляюсь.

– Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? – спросила Джазлин.

– Пожалуйста! – просияла Грейс.

Несколько минут спустя, взяв Рембрандта на поводок, они уже направлялись в сторону живописной деревушки Хевортон.

– Чудесное место! – заметила Джазлин, когда они вошли под сень тенистых деревьев.

– Ну, теперь ты успокоилась? – поинтересовалась Грейс.

– Неужели было так заметно, что я на взводе?

– Было немного, – признала Грейс.

– Может быть, это прозвучит чересчур драматично, но я чувствую себя так, словно с плеч свалился тяжелый груз.

– Вот и славно! – ответила Грейс, а затем добавила: – Обещай мне: если звонки начнутся снова, когда мы вернемся, ты расскажешь обо всем отцу. Знаешь, он ведь сильнее, чем ты думаешь.

– Обещаю, – согласилась Джазлин. Грейс права, подумала она, в последнее время отец действительно стал сильнее. У него как будто появилась цель, придающая смысл всей жизни. И случилось это, когда в его жизнь вошла Грейс.

Они сделали круг по деревне, прошли мимо аккуратных одноэтажных домиков и уже собирались свернуть на дорогу, ведущую к «Песчаному берегу», когда дверь одного из домов распахнулась, и на крыльцо вышел человек лет тридцати с чем-то вроде докторского саквояжа в руках.

– Здравствуйте, миссис Крэддок! – радостно приветствовал он Грейс, хоть при этом не сводил глаз с Джазлин.

– Дэвид, как я рада вас видеть! – улыбнулась Грейс.

– Как ваше колено? – похоже, молодой человек никуда не спешил и был не прочь поболтать.

– Как новенькое! – ответила Грейс и, обернувшись к Джазлин, пояснила: – Год назад, когда я вывихнула колено, Дэвид мне его вправил. – Поскольку мужчина не проявлял желания уходить, Грейс представила его: – Это доктор Масгроув.

– Для вас просто Дэвид, – улыбнулся он, протянув девушке руку.

– А это Джазлин Палмер.

– Вы тоже остановились в «Песчаном береге»? – спросил Дэвид.

– Мы только вчера приехали, – ответила вместо нее Грейс.

– Надеюсь, не просто на выходные?

– Мы намерены жариться на солнышке не меньше двух недель! – объявила Грейс.

– Тогда мы еще увидимся, – пообещал Дэвид.

Рембрандт нетерпеливо задергал поводок, и Джазлин, догадавшись, что Грейс готова идти, улыбнулась доктору.

– До встречи!

Они уже подходили к дому, когда Грейс вдруг спросила:

– Ты, конечно, догадалась, что Дэвид Масгроув собирается пригласить тебя на свидание?

Джазлин изумленно воззрилась на нее.

– Честно говоря, нет, – с легкой растерянностью в голосе ответила она.

Джазлин не знала, хочет ли сейчас завязывать отношения хоть с кем-нибудь, и к тому же… Стоп, а при чем здесь Холден Хэтуэй? Она тряхнула головой, желая прогнать неожиданную и нелепую мысль.

– Но, если и так…

– Джазлин, этого молодого человека опасаться не стоит, – негромко подбодрила ее Грейс.

Джазлин понятия не имела, верно ли Грейс истолковала намерения Дэвида Масгроува. Но на следующее утро, вымыв голову и расчесывая влажные волосы перед кондиционером в ванной, она всерьез задумалась о словах старшей подруги.

Грейс и отец отправились на отдых, чтобы без помех насладиться обществом друг друга. Значит, не стоит постоянно лезть им на глаза. Но вряд ли им понравится, если Джазлин будет все вечера подряд просиживать у себя в спальне, уставившись в телевизор. Следовательно, не стоит отказываться от возможных приглашений.

Грейс уверена, что Дэвида Масгроува опасаться не стоит. Что ж, почему бы и не развеять скуку с новым знакомым? Дэвид поможет ей забыть о Тони Джонстоне и еще об одном человеке, который часто, слишком часто приходит ей на ум…