Текст книги "Очищение огнем"
Автор книги: Джессика Марч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)
Та слушала, честно пытаясь понять и посочувствовать, но, обладая совершенно иным мировоззрением, никак не могла вникнуть в суть проблем Кей.
– Черт, – озадаченно протянула она, – не вижу ничего ужасного в том, что этот тип проделывал с твоей мамашей. Я позволяла парням связывать себя – знаешь, как здорово! Попробуй как-нибудь сама – то есть, когда начнешь.
Выслушав рассказ о Лью Паркере, Сильвия заметила:
– Погоди, а что, если он в самом деле пытался помочь тебе расслабиться? Знаешь, Кей, ты не должна считать, что каждый парень, которого ты заводишь, обязательно такой уж ублюдок паршивый, особенно из-за того, что при виде тебя они сразу вспыхивают, как рождественская гирлянда! Может, ты этого не сознаешь, но поверь, ты чертовски сексуальна – я таких женщин еще не встречала.
Кей залилась краской.
– Понимаешь, – продолжала Сильвия, – у одних голос хороший, другие рисовать умеют, а у тебя – это самое, Кей, притягательность, что ли? Как это… обаяние. Поэтому я и заговорила с тобой в парке. Конечно, я не мужик, но знаешь, как чувствую такое?
– Но мне это вовсе не нужно, – вскинулась Кей. – Это не талант, здесь вовсе нечем гордиться и нечего использовать!
Сильвия сочувственно покачала головой.
– Бедняжка! Пока все беспокоятся насчет войны и мира, ты ведешь войну с собой. Нельзя изменить свою природу, Кей, и если от своей чувственности не спрячешься, остается только с ней примириться.
– Как ты? – съязвила Кей, – ложиться в постель с каждым, кого встретишь?
Сильвия грустно улыбнулась.
– Для меня это означает примирение с собой. Я не пытаюсь перебороть себя и не ненавижу себя за это. Есть вещи гораздо худшие, чем быть нимфоманкой.
– Кем?
Кей никогда не слышала этого слова раньше.
– Нимфоманки – это те, кому повезло настолько, чтобы все время хотеть мужика.
– По-моему, это везением не назовешь, – заметила Кей.
– Может, я и соглашусь… если не удастся трахнуться, когда захочется. Но пока не жалуюсь.
Именно эта пропасть между ними оказалась непреодолимой. Но существовало многое другое, роднившее девушек, – исковерканное детство, жизнь без отца, матери, слишком занятых собственными проблемами. Вечером, когда Сильвия заснула, Кей еще долго лежала в большой постели, думая о том, что нашла не просто подругу – слишком они разные, чтобы стать друзьями. Теперь Сильвия казалась чем-то вроде сестры.
Когда на следующее утро, когда Кей проснулась, Сильвия уже встала. Кей нашла ее в ванной перед зеркалом, где та пыталась подстричься маникюрными ножницами.
– Ну как тебе нравится моя новая внешность! – спросила она.
Кей потеряла дар речи. Центральной деталью оказался тщательно выстриженный круглый островок вокруг раны. Несколько других проплешин были разбросаны в океане светлых волос – треугольник, квадрат, пара пятиконечных звезд. На марлевой наклейке, закрывавшей порез, розовой губной помадой был нарисован символ мира.
– Тебе идет, – искренне сказала наконец Кей.
В этом белокуром сорванце с огромными синими глазами было нечто, позволяющее прекрасно выглядеть в любом, самом дурацком наряде или обличье; от этого девушка только казалась еще более прелестной и беспомощной.
И хотя Кей постаралась этого не заметить, но деталью «новой внешности» Сильвии было муу-муу, которое та вытащила из чемодана подруги.
Они провели вместе и этот день, только на этот раз не сидели в номере.
– Я получила боевые ранения, – объявила Сильвия, – и теперь с чистой совестью заслужила право на отдых и развлечения.
В любом случае, волна демонстраций постепенно спадала. На очередном заседании съезда демократов вчера вечером кандидатом в президенты был выдвинут Хьюберт Хамфри; автобусы с деморализованными активистами движения сторонников мира уже покидали город. После завтрака девушки отправились за покупками в нижнюю часть города на Магнифисент Майл, где располагались лучшие магазины Чикаго.
– Я делаю это только ради тебя, Кей, – с шутливо-страдальческим видом объявила Сильвия. – Мне сюда ходить не по карману! Но папаша тебе денежки дал… одежда так и так нужна.
– Мне есть что носить.
– Все это хлам! – категорически объявила Сильвия.
Вспомнив о, мягко говоря, странных костюмах подруги, Кей предположила, что та предложит обзавестись футболками в тюремную полоску или костюмом акробатки на трапеции, но, к ее удивлению, Сильвия заявила, что Кей нужны более строгие, «серьезные» вещи, чтобы не слишком выделяться в доме отца.
– Нужно произвести хорошее впечатление, – объяснила она. – А твоя новая семейка – наверняка все большие шишки, нельзя появляться в таком виде! Ты же не бродяжка какая!
– В данный момент я не уверена, стоит ли тратить для этого даже пятицентовые. Отец так и не позвонил, Сил, и может, это к лучшему. Я хотела найти его, поскольку думала, что могу что-то для него значить. Но, видно, это не так. Особенно, если он хочет избавиться от меня. То, что он мой отец, имеет не больше значения как… как если бы ты забеременела от одного из тех мужчин, с которыми спала за последнее время.
– Не дай Бог!
– Нет, я просто хочу сказать, это всего-навсего ошибка, несчастная случайность. Теперь я понимаю, почему мать не хотела назвать его имя. Она знала, что я сделаю, если узнаю его, и решила уберечь от ненужных разочарований.
– Ты так говоришь, словно уже собралась простить этого человека, – заметила Сильвия. – Что было, то было, брось мучиться. Он обязан сделать для тебя все на свете, хочешь ты этого или нет.
– Знаешь, я тоже так считала. Даже шантажировала его… ну что-то вроде, угрожала рассказать эту историю репортерам. Только все мои усилия ничего не стоят. Даже если он возьмет меня к себе, это еще только полдела. Придется попытаться расположить к себе его семью.
Они стояли перед великолепным фасадом здания в стиле рококо. «Карсон Пайри Скотт» считался лучшим и старейшим универмагом города, еще с начала века находившемся в центре торгового района Чикаго.
– Покупай одежду, – настаивала Сильвия. – Ставлю об заклад любимые сапоги, что папочка вот-вот объявится.
– Почему ты так уверена?
– Политика – вещь серьезная. История о том, как папа почти двадцать лет назад отвернулся от собственного ребенка, будет дурно выглядеть, если ты так и останешься на улице, хуже собачонки бездомной.
– Он может отречься от всего, сказать, что ничего не знает.
– Сразу видно, что ты не политик, дурочка, – покачала головой Сильвия. – Самое выгодное для него – принять тебя в дом, жаловаться, что твоя мать все эти годы скрывала существование ребенка, и теперь, когда дочь обратилась к нему за помощью, рад и счастлив открыть тебе объятия. Все газеты распишут эту трогательную историю. И – главное, ты будешь потрясно выглядеть, стоя позади него на трибуне по время избирательной кампании. Не дрейфь, бэби, – заключила она. – Он возьмет тебя к себе через денек-другой.
К вечеру, обойдя «Скотт», «Маршал Филд» и несколько модных лавочек, они взяли такси и возвратились в отель. Двести восемьдесят долларов, потраченных из ранее оставленных Уайлером, конечно, не были такой уж огромной суммой, но Сильвия, опытная покупательница, показала Кей, как растянуть деньги. Добыча состояла из трех платьев, костюма, пары шелковых блузок хорошего качества, нейлоновых чулок, первых в жизни Кей туфель на каблуках, ботинок с цветными союзками – Сильвия почему-то была уверена, что именно такие носят днем приличные девушки из общества. Несмотря на собственные, возмущающие общественную благопристойность наряды, Сильвия обладала безошибочными инстинктами во всем, Что касалось истинного вкуса и умения выбрать наиболее элегантные, не бросающиеся в глаза вещи по самой недорогой цене. Чтобы отблагодарить подругу за помощь, Кей купила ей в «Маршал Филд» пушистый розовый свитер из ангорки.
Девушки, нагруженные коробками, в прекрасном настроении возвратились в отель. Когда Кей подошла к стойке портье за ключом, клерк протянул ей еще и листок бумаги. Кроме телефонного номера, в записке ничего не было.
– Что я тебе говорила? – возликовала Сильвия. – Вот оно!
Кей предпочла позвонить из номера. Ей ответила телефонистка «Дейвс, Лабрендт и Уайлер». Девушка назвала свое имя, и ее немедленно соединили с какой-то женщиной.
– Мисс Тэту, – сказала та, слегка исказив музыкальное гавайское имя Кей. – Мистер Рэнделл Уайлер просил передать, что машина заедет за вами в шесть часов.
Отец даже не захотел поговорить с ней сам! Отослал к секретарше! Словно Кей – клиент, с которым обсуждаются условия контракта.
Всякая радость, которую она должна была чувствовать оттого, что наконец будет жить у отца, мгновенно увяла.
Девушка собрала вещи, переоделась в одно из платьев, купленных днем, – яблочно-зеленое, с отрезной юбкой и воротником-хомутиком. У нее оставалось восемнадцать долларов из денег, данных Уайлером, и Кей настояла, чтобы Сильвия взяла их. За номер было заплачено до завтрашнего дня – Сильвия могла переночевать в отеле. Кей записала номер домашнего телефона Уайлера и заставила подругу пообещать, что та обязательно позвонит. Потом обе спустились в вестибюль и стали ждать.
– Как насчет тебя? – спросила Кей. – Куда сейчас отправишься?
– Пожалуй, останусь здесь, если удастся найти работу.
– Может, я смогу замолвить за тебя словечко перед отцом?
– И не думай! У меня нет ни одной вещи, которую можно было бы носить в офисе, да к тому же, я и не хочу там работать. Кстати, можно оставить себе эту муу… как там ее… на память о днях, проведенных вместе?
– Муу-муу, – объяснила Кей. – Конечно. Только не говори так, будто мы больше не увидимся!
– Знаешь, я не очень-то вписываюсь в общество с Норд-Сайд.
– Я тоже.
Сильвия долго смотрела на подругу.
– Нет, Кей, у тебя все получится. Только держись. Но тут появился рассыльный и сообщил Кей, что машина ждет у двери. Он взял чемодан Кей, свертки и пошел вперед.
Сильвия проводила Кей. Обе одновременно увидели водителя в темно-бордовой ливрее, укладывавшего вещи Кей на заднее сиденье «роллс-ройса».
– Вот это да! – восхитилась Сильвия. – Кажется, ты напала на золотую жилу.
Девушки обнялись, и водитель открыл перед Кей дверцу автомобиля.
– Побереги свою голову, – велела она Сильвии.
– А ты – свое сердце, – отозвалась подруга.
Кей глядела из окна, пока машина не свернула за угол. Да, кажется, она в самом деле нашла клад. Но совсем не чувствовала себя счастливой. Она так мечтала о доме, об отце… но Рэнделл Уайлер согласился принять ее вовсе не потому, что хотел дать дочери первое, или второе.
ГЛАВА 10
Празднества, обычно устраиваемые в доме Уайлеров в вечер выборов президента, стали традицией и славились не только лучшей сдой и шампанским, но и в качестве места, где можно было приобрести наиболее выгодные связи. Воспоминания о прошлых вечеринках были особенно приятны еще и потому, что все гости были демократами, а Демократическая партия побеждала на двух предыдущих президентских выборах.
Сегодня шампанское и еда были такого же прекрасного качества, как обычно, но вот атмосфера оставляла неприятный осадок – каждый из восьми телевизоров, взятых напрокат на вечер и расставленных в нижних комнатах особняка Уайлеров, показывал одну и ту же программу – ведущие новостей объявляли данные компьютерных прогнозов – Ричард Милхаус Никсон будет тридцать седьмым президентом Соединенных Штатов.
В группе гостей, собравшихся у телевизора в гостиной, раздались дружные стоны. Александра Уайлер подошла ближе и приглушила звук.
– Хватит с нас этого унылого дерьма, – провозгласила она. – Мы еще можем повеселиться так, что небу жарко станет – если только притворимся, что празднуем Новый год!.. все, что угодно, только не выборы!
– Но Господи, Алекс! – вскрикнула элегантно одетая женщина. – Четыре года с Диком-пройдохой! Меня даже не политика волнует, а костюмы, которые он носит! Можем ли мы доверить этому человеку править страной, если он даже не способен найти себе хорошего портного?
Гости дружно расхохотались.
– Слушайте все! – воскликнула Алекс Уайлер. – У меня еще полно лучшего шампанского в городе.
– Уж это точно! – заорал кто-то. – Небось, осталось от тех запасов, что твой папочка добыл у Аль Капоне!
Снова смех.
– Ну уж нет, черт возьми! Я берегу его для того дня, когда Рэнди победит на выборах, через два года. А пока здесь полно лучшего французского пойла, чтобы утопить все ваши печали!
Алекс отошла от смотревших телевизор гостей, жестом подозвала одного из официантов, нагруженного подносом с шампанским, поставила пустой бокал, взяла полный и показала ему на тех гостей, у кого истощились запасы спиртного.
Умение устраивать прекрасные вечеринки было одним из многих талантов, которыми Алекс имела полное основание гордиться, наряду с хорошим вкусом, даром сводить вместе нужных или интересных людей и способностью щедро тратить на себя собственное богатство. До последнего времени она по праву считала себя самой красивой и необычной женщиной в любом обществе. Хотя Алекс вечно морила себя голодом, худоба прекрасно сочеталась с типом ее лица – широковатыми скулами, узким прямым носом и четко очерченным подбородком. Глаза, цвета золотистого сияния пшеничного поля, красиво оттенялись белоснежной кожей и каштановыми волосами. Сегодня ее красоту подчеркивало прямое красное платье классического покроя от Живанши, из шелкового шифона и рубиновым с бриллиантами колье и браслетами в тон костюму. Алекс одевалась к приему, убежденная, что сегодня ночь ее торжества, не только потому, что ожидается подведение результатов президентских выборов, но и оттого, что именно на этом вечере будет положено начало политической карьере мужа. Если все пойдет, как надо, через два года он станет сенатором, и это только начало. Когда Алекс Уайлер думала о будущем, она уж мысленно видела себя открывающей инаугурационный бал в Белом доме и царящей на множестве официальных обедов в качестве Первой леди государства.
Все делалось для исполнения этой мечты, когда Рэнди обрушил на голову жены мерзкое известие о какой-то дочери, появившейся буквально из ниоткуда. Алекс потребовалось всего два дня на преодоления горячего желания подать на развод, после чего она позволила мужу взять девчонку под крылышко. Миссис Уайлер довольно быстро поняла, что захлопнуть дверь перед носом Кейулани Тейату, Кей «Уайлер», как та теперь будет именоваться, означает одни лишь неприятности для всех, включая саму Алекс; если же проявить щедрость и великодушие, можно получить кое-какую, и немалую, выгоду.
Но ничто не могло изменить того факта, что Алекс уже терпеть не могла Кей. А что еще она должна была чувствовать?! До появления девушки Алекс ни сном ни духом не ведала, что в то время, когда Рэнделл Уайлер после возвращения с Гавайских островов ухаживал за ней, сделал предложение и женился, он уже был мужем туземки, оставленной по приказу вышестоящих лиц.
Семнадцать лет назад, теплой осенней ночью, когда Алекс познакомилась с Рэнделлом Уайлером на благотворительном балу, эта встреча оказалась началом головокружительного романа.
В июне следующего года этот роман завершился пышной свадьбой – самым значительным событием сезона. Отец Александры, Лайонел Дэйвс, считался одним из наиболее известных адвокатов в Чикаго, среди клиентов которых была гигантская корпорация по поставке мясных продуктов, универмаг «Маршал Филдз» и дюжина других процветающих компаний. Во времена действия сухого закона Дэйвс был одним из нескольких молодых адвокатов, зарабатывавших хлеб насущный тем, что обеспечивали свободу Аль Капоне и его людям посредством изобретения хитроумных юридических уловок. Правда, Дэйвсу удалось попасть в ряды респектабельных членов общества – не зря же он женился на дочери хирурга, имевшего связи в обществе, после чего он потихоньку порвал все связи с преступным миром. И, естественно, когда дочь выбрала в мужья адвоката, Дэйвс сделал Уайлера компаньоном фирмы. Тот вскоре покачал себя «ценным приобретением» и достойным партнером. После смерти Лайонела Дэйвса девять лет назад дочь получила четырнадцать миллионов, а зять – главенствующее положение в фирме. Без сомнения, именно женитьба Рэнделла Уайлера способствовала его мгновенному взлету по ступеням юридической карьеры и обеспечила все блага жизни.
Сначала Александра не сомневалась в искренности чувств мужа. Но когда через некоторое время страсть остыла, а друзья начали намекать, что Рэнделл спит с другими женщинами, она задумалась о прошлом и поняла, как легко вписалась в его планы заполучить жену, которая обеспечила бы ему будущее. Гордой женщине была нанесена рана, но не смертельная. Что ни говори, а условия сделки выполнялись обеими сторонами. У Алекс были дети и завидно привлекательный муж, успехи которого придавали ей особое положение в обществе. Кроме того, Алекс доставляло удовлетворение сознавать, что большое состояние позволит ей в любую минуту заявить о своей независимости, и если муж развлекается по чужим постелям, почему бы и жене не делать то же самое? Но такое равновесие претерпело жестокий толчок, когда прошлым летом появилась Кей. Хотя Алекс понимала, что Рэнделл видел в ней всего лишь выгодную партию, все-таки тешила себя мыслью, что он находил ее привлекательной, а может, и любил, по крайней мере вначале. Теперь же знала, что он лгал с первого дня, утаивал существование другой жены и ребенка. Александра не могла уже относиться к мужу, как прежде.
Но она опять попыталась приспособиться к обстоятельствам. Ничего она не ждала так, как раздвинуть узкую сферу влияния в элитарном чикагском обществе и появиться на широкой арене национальной и международной власти, и поскольку эти амбиции были целиком связаны с мужем, Алекс показалось немыслимым отвергать Кей, заявив Рэнди:
– Когда наступит время выборов, спокойнее иметь полукровку в семье, чем скелет в шкафу.
Поэтому она приняла девушку в свой дом, но с одним условием.
– Держи ее подальше от меня, – шипела Алекс на мужа за день до приезда Кей. – Я позволю ей жить здесь и знаю, почему делаю это. Но не желаю иметь с ней ничего общего. Она твоя, Рэнди, только твоя. Можешь заботиться о ней, только смотри, чтобы не путалась у меня под ногами.
И Алекс сделала все, чтобы встречаться с девушкой как можно реже – отвела ей спальню в том крыле, где жили слуги, практически не позволяла видеться со своими детьми. Это оказалось совсем несложно – старшие подростки, девочка и мальчик, давно обзавелись друзьями, и няне шестилетней малышке Ванессы было приказано «держать ребенка подальше от дочери Уайлера». Однако со стороны казалось, что Кей любят и балуют.
Обозревая собравшихся гостей, возвращая улыбки и приветствия, Алекс чувствовала удовлетворение сделанным выбором. Эти богатые чикагцы будут поддерживать Рэнди, когда придет время. Не повредит, если они посчитают его сентиментальным, мягкосердечным семьянином, брак которого достаточно прочен, чтобы выдержать любые неожиданные удары.
В этот момент Алекс заметила Тони Бэнкса; отойдя от телевизора, он поднес спичку к очередной огромной гавайской сигаре, вечно свисавшей из уголка его рта. Бэнкс, тяжеловесный мужчина с внешностью профессионального борца, был могущественным политическим воротилой, одним из тех, кто помог отдать голоса избирателей штата Иллинойс Джону Кеннеди в 1960 г. и Джонсону в 1964. Однако в этом случае он и пальцем не шевельнул, убежденный, что Хамри неизбежно проиграет.
Алекс поспешно двинулась навстречу Бэнксу, зная что он из тех людей, которые скорее бросят спичку на ковер, чем поищут пепельницу, и протянула ладонь. Бэнкс уронил на нее спичку и рассмеялся:
– Всегда в нужном месте в нужное время, верно, Алекс?
– Может, для вещей мелких и верно, только не для значительных. Нам сегодня следовало быть не здесь, а в штаб-квартире Никсона.
– Ну уж нет, бьюсь об заклад, там не шампанское, а дешевая калифорнийская бурда. Мне здесь больше нравится.
Алекс подняла бокал, словно одобряя хороший вкус гостя.
– Уже решили что-нибудь?
Она и Рэнди полгода назад просили Бэнкса вести избирательную кампанию Уайлера, начиная с предварительных выборов.
Бэнкс, прищурившись, пронзительно взглянул на Александру.
– Смотрю, вы даром времени не теряете!
– В Белом доме опять будет сидеть республиканец, Тони. Тем более, есть смысл укрепить нашу сторону там, на Капитолийском холме. И чем раньше мы начнем трудиться над этим, тем лучше.
Бэнкс по-прежнему не сводил с нее изучающего взгляда.
– Интересно, кто хочет этого больше, вы или Рэнди?
– Не стоит и гадать, – язвительно бросила Алекс. Тони снова расхохотался, тряся толстым животом под широким клетчатым кушаком.
– Ну что ж, у меня для вас хорошие новости, лапочка. Я берусь за работу. Знаете, что заставило меня решиться? Сегодняшний вечер… когда я пришел сюда и хорошенько рассмотрел вот это.
Он взглянул в направлении портальной арки у входа в фойе. На ступеньке широкой центральной лестницы сидела Кей. Увидев ее, Александра с трудом удержала бешеный порыв самым невежливым образом бросить Бэнкса и помчаться к девушке. На руках у Кей, свернувшись калачиком, спала шестилетняя малышка Ванесса.
– С точки зрения политики это чистое золото, – объяснил Бэнкс. – Не говоря уж о том, что девчонка – просто динамит, у нее еще и связи на Гавайях. Десять лет назад туземной родни было бы достаточно, чтобы оттолкнуть избирателей, но теперь Гавайи – американский штат, братья под одним флагом и тому подобное дерьмо. Кроме того, девчонка не очень-то похожа на иностранку. В любом случае, тут нам светит большая выгода!
Толстяк затянулся сигарой.
– Кто объявит хорошие новости Рэнди – вы или я?
– Вы, – решила Алекс. – И передайте, что у вас появились идеи… насчет его дочери. Он заинтересуется.
Бэнкс уже сделал шаг в сторону, но остановился.
– Кстати, Алекс, вы не забыли о нашем договоре?..
Впервые придя к Бэнксу с мужем, Алекс потом посетила его офис и, чтобы заинтересовать его и опасаясь, что тот может переметнуться к сопернику, обещала Бэнксу двести тысяч долларов в качестве премии, если Рэнделла изберут сенатором.
– Не забыла, Тони.
Бэнкс выпустил в воздух кольцо дыма и направился на поиски нового клиента.
Алекс, с трудом проталкиваясь через толпу, поднялась по лестнице к тому месту, где сидела Кей и баюкала спящую девочку в ночнушке.
– Ванессе давно надо быть в постели, – процедила Алекс, злобно глядя на Кей.
– Она услыхала шум и прибежала сюда. Я как раз собиралась отнести ее наверх.
– Я сама, спасибо.
Алекс напомнила себе о необходимости сдерживаться – здесь слишком много любопытных ушей. Она протянула руки и ждала, пока Кей не встала и не положила на них спящего ребенка.
– Теперь пойди и скажи «aloha» моим гостям. Покажи всем, какая ты милая и хорошенькая.
Она начала подниматься по ступенькам, унося дочь.
Кей смешалась с оживленной толпой. Ей совсем не нравилось играть роль, которую от нее ожидали. Но отец настаивал на ее присутствии, когда девушка сказала, что не хочет присутствовать на вечеринке.
– Эти люди ожидают увидеть меня в кругу семьи, знать, что мы держимся друг за друга. Это большой вклад в кампанию.
Вклад. Сколько раз ей говорили так, с тех пор, как она поселилась в доме отца? Предсказания Сильвии попали прямо в цель. Уайлер ничего не предпринимал, чтобы скрыть историю происхождения появившейся ниоткуда дочери. Он всего лишь чуть-чуть исказил факты, чтобы казаться героем, а не подлецом. В версии, данной репортерам агентами Уайлера по связям с общественностью, Кей родилась от короткого и несчастливого брака, заключенного на Гавайях во время его военной службы, еще когда шла война с Кореей. Мать девочки получила право опеки и не разрешала отцу общаться с дочерью, но она была умственно нестабильна и в конце концов покончила с собой. Узнав о трагедии, Уайлер немедленно вызвал дочь в Чикаго. История трогательного воссоединения расписывалась во всех газетах и программах теленовостей. В тот вечер, когда водитель Уайлера привез Кей, перед домом уже ждали телевизионщики. С этой минуты Кей непрерывно играла ожидаемую от нее роль.
Красота девушки сделала се популярной среди внештатных фотографов, поставляющих снимки в различные издания, чтобы заполнить страницы в те дни, когда особенных сенсаций не происходило. Они часто торчали у входа частной высшей школы, куда послал Кей отец, чтобы девушка закончила образование. Сегодня ее тоже снимали операторы, обходившие вечеринки в честь выборов и желающие поскорее послать фотографии в завтрашние колонки светской хроники. Хотя Кей, чтобы разочаровать их, обычно одевалась в школу очень просто, почти бедно, и носила шляпы с широкими полями, скрывавшими лицо, сегодня она старалась быть как можно более общительной. Уайлер дал ей пятьсот долларов на платье и туфли специально для этого вечера и велел купить что-нибудь «эффектное», чтобы показать ноги. В универмаге «Маршал Филдз» она выбрала черное платье, вышитое бисером, с высоким разрезом сбоку.
Кей медленно переходила из комнаты в комнату – то и дело ее останавливали люди, представляющиеся друзьями и почитателями Рэнделла Уайлера. Все убеждали девушку, как тронула их история ее воссоединения с отцом, спрашивали, привыкла ли она к жизни в Чикаго, превозносили ее красоту. Многие считали, что ей стоит стать моделью, некоторые открыто предлагали свои связи, чтобы помочь ей.
Опыт работы Кей в гостинице научил ее искусству светской беседы. Она без труда производила на собравшихся впечатление очаровательной, сдержанной девушки, довольной своей новой жизнью. Но Кей то и дело стискивала зубы, боясь взорваться. Довольная, счастливая? Ненависть мачехи превращала каждый день в пытку. Конечно, девушка не ожидала, что примирение наступит скоро, но по намеренной жестокость Александры Уайлер становилось все яснее, что пропасть между ними будет только расширяться.
Отношения с отцом казались более ровными. Работа отнимала у него все дни и большую часть вечеров – приходилось посещать бесконечные приемы и светские ужины, так что дети почти его не видели. Он обращался с Кей с вежливой сердечностью, но без особого тепла или привязанности. Раз или два он обнимал дочь за плечи, когда представлял ее другу или политическому союзнику – но никогда не целовал ее, не пытался поговорить по душам, посидеть вместе, попробовать исправить былые ошибки. По временам Кей винила себя за то, что навязалась этой семье. И были дни, когда она уже была готова пожертвовать мечтой завоевать любовь отца и просто уйти из дома. Но потом вспоминала наставления, которые Сильвия продолжала повторять: отец всем на свете обязан Кей и должен заботиться о дочери.
Но тут случилось нечто неожиданное – Кей и Ванесса крепко привязались друг к другу. Александра делала все возможное, чтобы отделить детей от Кей, но малышка постоянно удирала от няни и бежала к Кей. Ванесса была милой, доброй, ласковой девочкой, и Кей было легко полюбить сводную сестру. Они с первого взгляда понравились друг другу. Ванесса была поздним ребенком, на десять лет младше остальных детей. Разница в возрасте заставляла девочку остро чувствовать свое одиночество, и никто из семьи не пытался преодолеть этот возрастной разрыв. Кей подозревала, что Ванесса была зачата случайно и на деле оказалась таким же нежеланным ребенком, как и сама Кей.
Перед Кей остановился фотограф, поднял аппарат и взмахнул рукой, показывая кому-то, как продвинуться поближе, чтобы попасть в кадр. Кей, оглянувшись, заметила отца с каким-то здоровяком, жующим сигару.
– Кей, – сказал Уайлер, – познакомься с Тони Бэнксом.
Рука девушки утонула в огромной лапе Бэнкса.
– Очень рад, – сказал он. – Не возражаете, если снимемся вместе?
Уайлер подтвердил просьбу кивком.
– Конечно, не возражаю, – послушно пробормотала Кей.
Она улыбнулась, вспышка громко щелкнула, и фотограф удалился.
– Тони сейчас сообщил, что сможет заняться моей кампаний, – объявил Уайлер.
Бэнкс повернулся к Кей.
– Ну, как вы относитесь к тому, что ваш отец станет сенатором?
– По-моему, трудно ответить на такой вопрос, пока выборы еще не состоялись, – заметила Кей.
Бэнкс засмеялся и подтолкнул локтем Уайлера.
– По-моему, вы заимели себе прирожденного политика.
И, вновь обернувшись к Кей, добавил:
– Приятно было побеседовать с вами, мисс Уайлер. Думаю, мы прекрасно сработаемся.
Он растворился в толпе.
– Тони считает, что ты будешь мне большим подспорьем, – объяснил Уайлер.
– Настоящее приобретение, – пробормотала Кей. Уайлер проницательно взглянул на нее.
– Вот что это такое – быть членом семьи, Кей. Как, по-твоему, что делает клан Кеннеди таким сильным? Все трудятся вместе. Ты ведь сама хотела этого – стать частью семьи.
– И я на все соглашалась, не так ли? Желала бы только, чтобы ты радовался моему приезду еще по какой-то причине, кроме той, что я должна помочь тебе получить все, к чему стремишься.
Кей поразилась собственным словам – может, это бокал шампанского так развязал ей язык?
Уайлер пристально уставился на дочь и подвинулся ближе.
– Я не очень-то уделял тебе внимание, правда? Знаю, тебе нелегко приходится… потому что Алекс… она… словом… узнала…
Голос изменил Уайлеру. Кей почему-то тронула растерянность отца – блестящий оратор, способный заворожить публику в зале суда, сейчас путался в словах, как школьник.
– Я попытаюсь измениться, – продолжал он. – Постарайся быть терпеливее со мной. Наверное, я не очень хороший отец для всех своих детей. Но дай мне шанс исправиться.
И тут впервые он, наклонившись, поцеловал Кей. Щека в том месте, где губы коснулись ее, загорелась, по всему телу разлилось тепло. Но в тот момент, когда Уайлер отошел, расточая гостям улыбки и приветствия, Кей подняла глаза и увидела Александру. Та уложила Ванессу в постель, вернулась и теперь стояла на другом конце комнаты, выглядывая Кей в постоянно изменяющиеся просветы между людьми, и любому стороннему наблюдателю выражение ее лица могло показаться нейтральным, но Кей заметила в глазах искру неподдельно-сильного чувства. Какого? Ненависти? Нет!.. Чего-то гораздо более сложного и тревожащего, не дающего покоя… грызущего душу. И тут только Кей поняла, что это было.
Ревность.
Кей оторвала взгляд от мачехи и стала наблюдать за пробиравшимся сквозь толпу Уайлером, пожимающим руки направо и налево. Девушка подумала, что ничего не хочет от отца, лишь только любви, – самой простой и естественной вещи, которую он так легко может ей дать.
Но теперь ей стало ясно, что Александре все видится в ином свете. Для нее Кей всегда будет соперницей. И только одна из них может победить.
