Текст книги "Последний вздох (ЛП)"

Автор книги: Джессика Клэр

Соавторы: Фредерик Джен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Слава Богу,– на мгновение он расслабляется, глядя меня. – Пойдем, – говорит он. – Нам нужно убираться отсюда. Нужно найти еще одного парня, и мы покинем эту индюшачью ферму.

– Это не индюшачья ферма, – говорит Наоми, взволновано разглаживая лоб.

Она снова теребит края кепки пальцами. Видимо, это нервная реакция.

– Это экстремистское соединение. И если они узнают, что я сбежала, они убьют маму и папу. Я не могу уйти.

– Они никого не убьют, Наоми. Я обещаю, – в словах Дениэла столько уверенности, что даже я верю. – А сейчас пойдем. Нам нужно убираться отсюда.

Но Наоми колеблется и качает головой. Развернувшись к столу, она начинает поправлять предметы на нем, будто порядок остановит тревогу, растущую в ней.

– Я не могу уйти. Не могу. Если я уйду, пострадают все.

Дениэл с раздражением смотрит на сестру, когда она садится за стол. Он подходит ко мне:

– Ты в порядке, боец?

Я киваю, потому что не способна на другую реакцию.

– Хорошо. Ладно. Оставайтесь здесь и стреляйте в любого, кто пройдет через эту дверь, если это не я или Петрович. Чёрт, стреляйте и в Петровича. Мне плевать. Оберегай себя и Наоми, не беспокойся о Петровиче. Всё, о чем он думает, где найти хакера.

– Здесь, – подает из-за стола голос Наоми, поднимая руку, как в классе за партой.

Прежде чем Дениэл успевает что-то сказать, массивная фигура заполняет дверной проем. Мы поворачиваемся к нему с вытянутыми пистолетами.

Это Петрович, и мгновение мой палец чешется на курке. У него лицо забрызгано кровью, и на нем такая же смешная униформа официанта, как у Дениэла. Учитывая его огромное тело, форма так плотно облегает его, будто её набили им изнутри. В его руках пистолет, и дикий взгляд.

– Нам нужно уходить прямо сейчас, – говорит он зловещим глубоким голосом.

– До свидания, – печально говорит Наоми со своего рабочего места.

– Вы нашли хакера? – спрашивает Василий.

– Здесь, – снова повторяет Наоми, поднимая руку.

Она не смотрит ни на кого в комнате, а просто возвращается к набору текста.

– Наоми – Император, – шепчу я Дениэлу, ближе придвигаясь к нему, пока Петрович заходит в комнату. – Она и есть хакер. Она – тот человек.

– Я знаю, – выдыхает Дениэл.

– Тогда она моя, – удовлетворенно говорит Василий нам, и обращается к Наоми: – Ты пойдешь со мной.

– Подожди минуту, – начинает Дениэл.

Поднявшись, Наоми смотрит на Петровича своим странным «я-не-смотрю-в-глаза» взглядом, а затем протягивает руку и поправляет его воротник.

– Я не пойду с тобой.

Дениэл

– Может, мы обсудим это позже?

Нет, моя младшая сестра не пойдет с этим хреновым Петровичем. Я сам убью его, если понадобится. Но сейчас мне нужны его мышцы, чтобы выбраться отсюда.

– Там стоит грузовик с доставкой еды, они отказались от него. Идем, – приказывает Петрович.

– Идем, – жестом я подсказываю девушкам.

И через секунду мы идем за Петровичем в коридор, пробегая по подвальному помещению под кухней. Петрович поднимается по лестнице и делает два выстрела, затем чертыхается, когда его магазин падает по ступенькам. Я понимаю, что у него кончились патроны.

– Отдай ему свой пистолет, – приказываю я Рэйган.

– Что? – она сжимает черный ствол обеими руками. – Нет!

– Отдай мне чёртов пистолет, глупая женщина, – Петрович хватается за оружие, но Рэйган сопротивляется.

– Не называй её глупой, ничтожество.

Я поднимаюсь на лестницу мимо Наоми, отодвигая Рэйган, и вручаю ему свой пистолет:

– Вот, возьми мой. Раз ты такой глупый дебил, что у тебя кончились патроны.

Рэйган вытирает нос и неохотно передает мне свой пистолет.

– Спасибо, боец, – и я быстро целую её в губы.

Я подталкиваю Рэйган к Петровичу, используя его, как щит. Какое мне дело, если тело медведя обстреляют пулями? Хочу, чтобы мои девушки вышли из этого гадкого места.

Двое людей Хадсона баррикадируются за кухонным островом и стреляют сериями, когда показывается голова Петровича.

– Ёбаный пидарас, – ревет он по-русски, быстро нагибаясь, и выпускает пять пуль.

Слышу ответный огонь и обнимаю сзади Рэйган. Позади меня слышится суровое дыхание Наоми, её беспокойство растет.

– Чёртов ублюдок, – переводит она без нужды, или возможно, для Рэйган, а затем начинает раскачиваться на пятках. – Слишком громко, – повторяет она, закрывая уши руками.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Последнее ругательство я выкрикиваю вслух. Я должен вытащить их. Рэйган плачет, но успокаивающе кладет руку на плечо Наоми. У меня нет времени объяснять Рэйган, что Наоми не переносит чужих касаний, и Наоми пронзительно кричит.

– О, чёрт. Прости, Наоми, – говорит Рэйган, немедленно убирая руку.

Моя сестра раскачивается взад-вперед с руками на ушах.

Петрович смотрит на нас, как на цирковую труппу. Кажется, он хочет нас пристрелить, чтобы избавить от страданий.

Чёртово дерьмо.

– Оставайтесь здесь, – приказываю я, присаживаясь рядом с Петровичем.

Выстрелы слышны чаще, и я чувствую жар в боку. Чёрт, я разорвал заклеенную рану. Армия стекается к задней части дома, слышны шаги по плитке и штукатурка сыплется нам на головы.

– Всё бы отдал сейчас за С4, – шучу я с Петровичем, но он просто хрюкает в ответ.

– У тебя есть план? – спрашиваю я.

– Стреляем. Убиваем. Убегаем, – отвечает Петрович.

– Отличный план. На два? – я показываю наверх.

Он понимающе кивает.

– Раз. Два.

Мы поднимаемся и заходим за остров. Люди Хадсона оглядываются по сторонам, но слишком поздно. Я стреляю одному в голову, Петрович другому. На мгновение воцаряется тишина, лишь от выстрелов.

– Сейчас, – я жестом руки с пистолетом зову девушек, но Наоми не двигается, а Рэйган не знает, как следовать моему приказу и оставить Наоми.

Если бы я не полюбил её раньше, то сделал бы это сейчас, видя какую заботу о Наоми проявляет Рэйган. Да, Рэйган никогда от меня не избавится.

Мой бок обжигает сильнейшей болью, но я бегу к Наоми, и только Петрович опережает меня. Он поднимает её и перекидывает через плечо, как мешок с рисом.

– Идем.

Мне не нужно еще одно приглашение. Я хватаю Рэйган за руку и выбегаю наружу. Там стоит фургон с открытыми дверями и металлическим сайдингом, пронизанный пулями. Я бросаю Рэйган внутрь, и Петрович делает то же самое с Наоми. Мы закрываем двери, и Петрович идет к капоту. Он совершает какие-то манипуляции, прежде чем перейти на сторону водителя.

– Заглушка на зажигании? – спросил я.

Кивнув, он включает передачу и трогается. Девушки летят по салону.

– Держитесь, – кричу я.

Рэйган поднимает Наоми, когда я выхожу, чтобы убрать охранников у ворот.

– Не останавливай эту чёртову машину.

Петрович хрюкает, но не замедляется. У меня осталось шесть пуль. Там три охранника. Фургон раскачивается, как пьяный, который идет по железнодорожным путям. Подняв пистолет, я замечаю первого охранника в полуприсяде, простреливая ему коленную чашечку, и он падает. Фургон наклоняется в сторону Петровича.

Затем охранник у ворот. На него требуется два выстрела. Один в лоб. Пуф. Другой в грудь. Для гарантии. Третий охранник находится со стороны Петровича. Мне приходится вытащить свою задницу в окно фургона и стрелять через крышу. Ответный выстрел прилетает мне в плечо, поэтому я промахиваюсь с первого раза. Но тут же исправляюсь, и следующими двумя сбиваю охранника с ног, когда Петрович врезается в закрытые ворота. Силой удара меня выбрасывает вперед, и я мог бы выпасть из фургона, но Петрович и Рэйган затаскивают меня обратно.

– Спасибо, боец.

Рэйган посылает мне слабую улыбку. Обернувшись, я вижу, что Наоми лежит на полу, свернувшись калачиком. Главное, что она жива. Святые угодники. Мы все в порядке. Петрович несется, как сумасшедший к фавеле Слезы Бога, но кажется, мы едем слишком долго.

– Кажется, я разорвал склеенную рану на боку, – говорю я Рэйган.

Она взволновано смотрит на меня:

– Дай мне посмотреть.

– Нет, там ничего страшного, – хотя я чувствую небольшое головокружение, возможно, из-за того, что чуть ли не выпал из фургона. – Хочу, чтобы ты знала, ты была там чертовски изумительна.

– Точно, – фыркает она. – Я бежала, кричала и не отдала пистолет Петровичу.

– Ты пыталась позаботиться о моей сестре во всем этом дерьме. Спасибо, – говорю я ей. – А теперь поцелуй меня, будто я герой.

Она широко улыбается и садится ко мне на колени. Я игнорирую болезненное жжение в боку и плече, ведь какая разница? У меня на коленях теплое тело Рэйган Портер. Боец. Выжившая. Надравшая задницы.

– Я говорил, что люблю тебя?

– Ещё нет.

– Я люблю тебя, малышка, – ворчу я.

Я тяну её вниз, прикасаясь к ней губами и скользя в ней своим языком, что посылает электрические разряды вниз к моему паху. Она прижимается ко мне, и я наслаждаюсь ощущением легкого прикосновения её груди к моей. У меня в мыслях пробегают воспоминания о нашей жаркой ночи. Я скольжу руками ещё ниже, чтобы погладить её попку и притянуть к себе ближе.

– Ох, – выдыхаю я, когда она прижимается рукой к моему плечу.

Рэйган убирает руку, но я возвращаю её. Не могу насытиться ей. Мне хочется поднять её футболку и коснуться кончиком языка её соска, а затем взять в рот всю её грудь.

– Ух, – снова вздыхаю я, когда острая боль обжигает плечо.

Немного сдвинувшись в сторону, мне удается сместить её руку. Облегчение приходит немедленно. Но я не могу перестать целовать её. Мне всё равно, что Петрович в паре метров от нас.

Моя единственная мысль – стать ещё ближе с ней. Девушка обнимает меня своими мягкими руками и ласкает мое лицо. Я пытаюсь открыть глаза, чтобы посмотреть на неё, и увидеть её похотливый взгляд, разглядывающий меня. Но какой-то туман застилает всё. Прикосновение её губ слабеет, и она зовет меня по имени. Я изо всех сил пытаюсь ей ответить и открываю рот, но из него не исходит ни звука. Рэйган. Я зову её. Рэйган. Рэйган. Рэйган. Но ответа нет. Ни звука. Только гул в ушах. А потом... ничего.

Глава 25

Рэйган

В мире нет ничего хуже, чем целовать мужчину и почувствовать, как он абсолютно деревенеет под тобой.

Сначала я не понимаю, что происходит с Дениэлом. Мы целовались, и усилившийся адреналин от побега из соединения Хадсона сочится из его тела в моё. Но затем его тело замирает, а я смущаюсь. Я сижу и понимаю, что искры из его глаз пропадают.

– Дениэл?

Когда он закатывает глаза, я кричу:

– Дениэл? – повторяю я его имя снова и снова, шлепая его по щекам. – Дениэл? Дениэл!

Без ответа. Я откидываюсь от него и задыхаюсь от увиденного. Его рубашка пропитана кровью на плече.

– Боже мой, он же ранен!

– Слишком громко, слишком громко, – стонет позади фургона Наоми с прижатыми руками к ушам, свернувшись в калачик. – Слишком громко.

– Заткнитесь все, чёрт возьми, – кричит на нас Василий. – Я же за рулем!

Я хочу успокоить Наоми, но мне так страшно за Дениэла. У него такое бледное лицо. Я разрываю окровавленную рубашку, чтобы взглянуть на рану. Из его плеча идет кровь, но та, что на боку выглядит хуже. Похоже, в него попали второй раз, и отовсюду хлещет кровь. Мне хочется задушить в себе всхлипы, и я разрываю рубашку, чтобы прижать к ранам и остановить кровь. Я вся в крови. Я бы и свою футболку разорвала, но на мне ничего больше нет.

Я немного раздумываю, оголиться ли. Чёрт. Да все равно. Десятки людей видели меня и касались моего тела. Всё, что имеет значение, лишь бы Дениэл выжил.

– Слишком громко, – снова скулит Наоми.

Василий бормочет проклятия и смотрит в зеркало заднего вида, когда раздается выстрел.

– Нас преследуют.

– Конечно, нас преследуют, – кричу я.

Я передвигаю руки по телу Дениэла в попытке остановить кровотечение. Оно слишком сильное, и во мне поднимается паника.

– Ты прямо у него из-под носа увел его Императора. Вряд ли он опустит руки и скажет: «Ну, и ладно».

Огромный русский бросает на меня гневный взгляд:

– Разбуди его. Он нужен мне, чтобы отстреливаться.

– Хрен тебе, – отвечаю я. – Он ранен.

– Мы тут все будем ранены, если кто-то не приведет его в норму, – рычит он на меня.

Я смотрю на Наоми, но она не в себе. Не знаю, что делать. Отпустить Дениэла и надеяться, что он не истечет кровью? Или держать его и надеяться, что нас не подстрелят?

– Мы можем вернуться обратно в Слезы Бога?

– Если мы не начнем отстреливаться, они пробьют нам шины. Тогда мы уже никуда не доедем, – кричит Василий, протягивая мне пистолет.

– Хорошо! Хорошо, чёрт возьми! – и я выхватываю у него пистолет. – Наоми, – ору я, хотя голос готов сорваться. – Немедленно приложи руки к ранам Дениэла.

– Грязно, – вздыхает она, держа руки на ушах.

– Чем скорее ты сделаешь то, что я говорю, тем скорее мы окажемся в безопасном и спокойном месте, – говорю я ей, снимая пистолет с предохранителя по пути в заднюю часть фургона.

Я замираю, когда заднее окно разбивается. Василий снова разливается в проклятьях, а Наоми кричит, но двигается в сторону Дениэла.

Это хорошо. Я игнорирую разбитое стекло на полу и ползу вперед. Потом разберусь с этими ранами. Липкими кровавыми руками сложно удержать пистолет, но я поднимаю его даже тогда, когда фургон поворачивает, и стреляю. Два раза.

Пули не достигают цели, но радует, что машина Хадсона притормаживает. Если я смогу удержать их на расстоянии, то хотя бы выиграю нам время.

– Чёрт, давай веди быстрее, – кричу я Василию.

Он вдавливает педаль газа, и меня отшвыривает к стене фургона. Ну, хотя бы я получала желаемое. Я вздрагиваю, когда к моим ногам еще сыплются осколки стекла, но снова поднимаю пистолет. Если бы я смогла попасть в лобовое стекло.

Прикусив губу, я держу пистолет двумя руками и начинаю стрелять. Каждый выстрел безумно громкий и с сильной отдачей. И каждый раз я промахиваюсь. Каждый проклятый раз. Затем к моему удивлению, удачный выстрел пробивает лобовое стекло машины, и оно трескается. Машина Хадсона резко уходит в сторону.

– Продолжай стрельбу, – говорит мне Василий, будто я и без него не знаю.

Я стреляю еще, целясь на уровне глаз, но снова промахиваюсь, и решаю поменять тактику.

Есть! На этот раз лобовое стекло разбивается, и я наблюдаю, как машину заносит.

– Да! – кричу я.

– Громко! – вопит на меня Наоми.

– Прости,– бормочу я, снова прицеливаясь.

Они все еще преследуют нас, но не так близко, петляя на узкой дороге.

Я нажимаю курок, но слышен лишь щелчок. Чёрт.

– Патроны кончились, – кричу я Василию.

– Мы почти приехали, – орёт он в ответ. – Держись. Будет жарко!

Даже не успеваю спросить, что это значит, когда мы ускоряемся так резко, что меня бросает в противоположную стену. Я врезаюсь в ящик, который гремит, будто там миллион серебреных штуковин. Это подсказывает мне идею. Отбросив пистолет, я рывком открываю запертый шкаф и начинаю вытаскивать из него столовые приборы, выкидывая их в окно. Возможно, это даст нам время и поможет сдержать машину на расстоянии, если удастся попасть по машине Хадсона.

Они снова открывают огонь, но их безумно ведет на дороге, как и нас. Я снова ударяюсь в стену и вижу звезды, когда удар о дверь фургона приходится по моей голове. На следующий день я почувствую эту боль, а сейчас адреналин носится по венам так, что даже не останавливаюсь. От каждой горстки вилок автомобилю Хадсона нужно уворачиваться.

Слышу, как Василий бьет по тормозам, и меня снова бросает в стену фургона. Господи. Я стану чёрно-синей к концу этого бегства.

– Мы приехали, – кричит Василий.

В ужасе смотрю, как фургон останавливается, и Хадсон едет за нами.

– Он по-прежнему сзади, – кричу я. – Василий!

– Хорошо, – говорит он самым жестоким голосом, который я когда-либо слышала.

Хадсон приближается к нам, и прежде чем я успеваю потребовать от Василия уехать, раздаются выстрелы. Оставшиеся окна в машине Хадсона разлетаются вдребезги, и кто-то кричит что-то по-португальски. Я вижу поднятые вверх руки.

Хадсон окружен.

Взрыв облегчения окатывает меня, и я ползу в переднюю часть фургона к Дениэлу. Наоми прижимает руки его ранам. Он всё ещё дышит, но выглядит таким бледным.

– Нам нужен доктор, Василий, – говорю я, но он не выходит со своего водительского места.

Я оглядываюсь, и замечаю вооруженных людей, роющихся в машине Хадсона. Это Мендоза и его люди.

О, Слава Богу. Открыв пассажирскую дверь, я практически вываливаюсь на бетон голая, вся в крови и слезах.

– Мендоза,– кричу я. – Дениэлу нужен врач. Его подстрелили.

Он бросается ко мне, отдавая приказы своим людям. Кто-то вручает мне рубашку. Я пытаюсь встать, но боль подкашивает меня. Упав на землю, я разглядываю подошвы своих стоп, из которых сверкают осколки стекла, и не могу стоять.

– Дениэл, – говорю я, когда кто-то пытается мне помочь. – Помогите Дениэлу!

Мужчины вытаскивают кого-то из фургона, указывая на него. Надеюсь, это доктор. Мендоза натягивает рубашку на мое обнаженное тело, и я притягиваю к себе одну из пронизанных стеклом ног.

– Пойдем, – говорит Мендоза. – Поправь рубашку. Отведу вас обоих, тебя и Дениэла в лазарет.

Я киваю, просовываю руки в рукава рубашки и застегиваю её. Мендоза поднимает меня на руки. Мне хочется закричать, чтобы он не трогал меня, но я не могу ходить. Больше всего на свете я хочу Дениэла. Подняв голову, я вижу, что несколько людей ведут его внутрь. Вдалеке Хадсон, окруженный десятками вооруженных людей, стоит с поднятыми руками над головой. Это хорошо.

Как только мы проходим в ворота соединения, слышу звук заведенного двигателя. Вздрогнув, я поворачиваюсь в ту же секунду, что и Мендоза. Мы смотрим, как фургон, развозящий еду, выезжает, несмотря на количество людей во дворе.

Я оглядываюсь. Наоми ещё внутри.

Как и Василий.

Друг Дениэла снова похищает его сестру. О, нет. У меня сердце уходит в пятки.

– Нам нужно переливание крови, – кричит кто-то впереди, и я забываю обо всем, кроме Дениэла.

Я держусь за плечи Мендозы, пока наконец, не оказываюсь в больнице вместе с Дениэлом.

И всё, что мне остается – это наблюдать, как Мендоза и доктор работают над телом мужчины, которого я люблю.

Глава 26

Дениэл

– Сержант Хейз, Вам звонок из Красного Креста.

Я смотрю на столик для пикника, у меня есть десять и пять. Рубенс – один из штурмовиков моего отряда тычет мне картой в лицо. Там четверка. Я сражен или ещё в строю?

– Погоди, – говорю я. – Ты сказал Красный крест?

Младший капрал, доставляющий новости, жестко кивает головой. Звонок Красного Креста – это экстренный вызов на специальный номер, который соединяет семьи военных даже с солдатами на задании, независимо от того, где они находятся. За восемь лет у меня не было такого ни разу. Даже когда я был в театре, а у моего старика был сердечный приступ. Случай был не тяжелый, но узнал я о нем по электронной почте через четыре дня после того, как вернулся с задания в Бейруте, где помогал ливанцам в наступлении на ведущего челна «Аль-Каиды». Вооруженные силы США с удовольствием используют Ближний Восток и площадку в Афганистане для запуска всех миссий специальных сил.

– Добей меня, – говорю я снайперу-разведчику из моего отряда, и он кладет восьмерку.

– Чёрт.

– Облажался, – каркает Рубенс, вытаскивая сигареты, которые мы используем в качестве валюты.

Три из них ломаются, и табак сыплется на потрескавшуюся деревянную поверхность.

– Сержант?

Я дергаю головой. Ничего хорошего от звонка Красного Креста не будет, но я иду и поднимаю трубку телефона, будто она тяжелее, чем пятидесятисантиметровый пулемет.

– Твою сестру похитили. Тебе нужно вернуться домой и найти её, – голос моего отца хрипит, будто он всю ночь плакал, хотя скорее, кричал на людей.

Я пошатываюсь в поисках стула. И не найдя, сажусь на землю.

– Когда? – спрашиваю я.

Мне нужны детали, но в ответ только тишина. Наконец, отец выдыхает:

– Два дня назад.

– Два чёртовых дня, а ты звонишь мне только сейчас? – кричу я.

Мое сердце тяжело и быстро стучит, я боюсь, что оно выскочит из груди. Это моя ошибка. Всё моя чёртова ошибка. Я тот, кто уговорил её поехать в эту поездку на весенние каникулы и почти издевался над ней рассказами о том, что ей нужно проводить время с ровесниками.

– Тебе нужно вернуться домой, Дениэл, – голос моей мамы такой тихий, что я едва её слышу, она плачет, а её слезы похожи на слезы Наоми. – Дениэл, приезжай домой.

Ещё слезы. Много слез.

– Спаси меня, Дениэл.

Я видел эти слова на тысячах лиц. Охота за Наоми началась в Канкуне, но провела меня повсюду. От Филиппин до Дубая, России и Лондона. Девочек продают повсюду. Их красные рты округлены, а крошечные руки тянутся ко мне. Но прежде чем я успеваю дотянуться до них, какой-то стрелок убирает одну за одной. Я поворачиваюсь, чтобы остановить стрелка, но там никого нет. Что-то с тяжестью оттягивает мою руку, а затем я вижу в ней дымящийся пистолет и с криком бросаю его.

У меня на плече и талии полыхает пламя. Я горю. Думаю, это адское пламя. Я в аду, и горю за свой провал. За свои грехи.

– Дениэл, стоп.

Это Рэйган.

– Боец, жди меня, – говорю я ей. – Я приду за тобой.

Что-то влажное падает мне на лицо.

– Ты обещал не оставлять меня, – кричит она.

Её крики такие громкие. Я вижу Хадсона рядом с ней, в его руке хлыст, которым он снова бьет её. Схватив его, я оттаскиваю его подальше. Но там еще один мужчина, и я не могу дотянуться до неё.

– Рэйган, – кричу я. – Я иду. Подожди.

Чьи-то руки пытаются удержать меня, но я должен добраться до неё. Я не оставлю её. Я должен сдержать свое обещание.

– Не возвращайся домой, пока не найдешь её, – суровое лицо моего отца всплывает рядом со мной.

Моя мать лежит у его ног, и кто-то трясет меня за руку.

– Я иду, Рэйган, дождись меня.

Меня обездвиживают, но им меня не удержать.

– Я не уйду без тебя, – реву я.

Затем удар в лицо покрывает всё чернотой.

Глава 27

Рэйган

Часами я болтаюсь возле Дениэла, держа его за руку. Он спит из-за тяжелых наркотиков и не знает, что я рядом с ним. Но я всё равно держу его за руку. Ему сделали переливание крови и зашили раны, он стал нормального цвета, и они уверяют, что с ним всё будет в порядке. Но я не поверю им, пока он не проснется, не улыбнется и не назовет меня бойцом. Вот, тогда я поверю, что он в порядке.

Тогда я скажу ему, что его сестра снова пропала.

Василий исчез. Мендоза послал людей охотиться за ним, но Наоми и Василий бесследно исчезли. Мендоза думает, что Дениэл знает, где Василий спрятал Наоми. Я тоже надеюсь на это, и переживаю, он будет в ярости, что я недостаточно сделала, чтобы остановить Василия от похищения. И поэтому я беспокоюсь, что Дениэл будет ненавидеть меня за то, что я ещё здесь, а Наоми нет.

В основном, я сижу и беспокоюсь.

Один из врачей фавелы, раскачиваясь, проверяет Дениэла. У Дениэла появился новый синяк на лице, когда Мендоза схватил его за лицо, чтобы тот перестал кричать. Доктор улыбается мне. Думаю, он впечатлен тем, что я никогда не ухожу. Он проверяет жизненные показатели Дениэла, меняет пакет с четвертой группой крови и собирается уйти.

– Он скоро очнется? – мягко спрашиваю я.

Доктор выглядит неуверенно:

– Скоро. Как твои ноги?

– Всё в порядке, – уверенно заявляю я.

Хотя ноги кровоточат из-за стекла, извлеченного из них, но это не важно. Дениэл – это всё, что имеет значение.

– Скоро – это когда?

Доктор пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. Он выглядит таким беззаботным. Возможно, этот мужчина слишком часто зашивает пулевые ранения. Он кивает мне:

– Скоро.

И он снова уходит.

Я целую руку Дениэла. Он так неподвижно лежит на постели, но мне не хватает его активности. До сих пор я не осознавала, насколько живым был Дениэл, и как сильно мне хочется видеть эту дьявольскую улыбку на его лице.

Но вместо этого я сижу здесь и считаю каждый его вздох, надеясь, что он не последний.

– Ты обещал, что не оставишь меня, – бормочу я в его руку. – Ты обещал, Дениэл.

Он не отвечает. Конечно, нет. Раздумывая, я снова целую его руку и улыбаюсь.

– Знаешь, если бы это был фильм ужасов, мы были бы уже мертвы, – я прерываюсь, будто представляю его возмущенный ответ, а затем киваю. – Это правда. В фильмах ужасов есть куча стереотипов, и все эти стереотипы всегда снимаются. Во-первых, всегда есть распутная блондинка, которая лезет, куда ни попадя. Плохим парням всегда нравится хорошие распутные блондинки.

Представляю, как он смеётся, и глажу пальцами его кожу.

– Они обычно умирают в криках в каком-нибудь непроходимом лесу, потому что на них нелепые туфли на высоком каблуке. И, конечно, всегда есть надменный дерзкий стереотипный мудак. Они тоже умирают довольно быстро. Ты слишком профессионален, слишком хорош в том, что делаешь, и слишком отлично выглядишь. Думаю, кинорежиссеры делают всё возможное, чтобы уничтожать таких парней, как ты.

Я лениво сжимаю его пальцы.

– Это иронично, ведь мы оба знаем, что ты поджаришь любого, кто попытается пройти мимо. И сделаешь это с улыбкой.

– Кто выживет?

Я дергаю головой от этого мягко сформулированного вопроса, а сердце бешено стучит в груди.

Дениэл сужает глаза в щелки и улыбается мне, слегка сжимая мои пальцы:

– Эй, боец.

– Привет, – говорю я.

Мой взгляд размывают слезы, текущие по щекам. Это такое облегчение. Хоть врач и говорил, что с ним всё будет в порядке, но я больше никому не верю. Я верю только Дениэлу.

Он – всё, во что я верю. И всё, что мне нужно.

– Привет, привет, – у него мягкий голос, и он пытается дотянуться до моей щеки. – Почему ты плачешь, боец?

Я трясу головой, вытирая слезы:

– Просто перенервничала.

Он ошеломленно оглядывает комнату:

– Наоми?

На мгновение я каменею. Мне не хочется рассказывать ему, что случилось. Не сейчас. Знаю, он вылезет из кровати, отцепит капельницы и пойдет за ней. Но ему нужно ещё отдохнуть.

– Она ушла, – слышу я свой голос, надеясь, что он не будет слишком злиться.

Снова кивнув, мужчина расслабляется на постели и рассматривает меня сонными глазами:

– Ты выглядишь усталой, боец.

Я пожимаю плечами. «Устала, потому что не спала с тех пор, как Дениэла подстрелили», но это звучит жалко, и я сдерживаюсь.

– Всё будет хорошо.

– Как сильно меня ранили?

– Один раз в плечо, и та рана в боку. Говорят, тебе повезло, что не задеты внутренние органы, – мой голос дрожит, и слова вырываются с придыханием. – Через несколько дней всё должно быть хорошо. Ты потерял много крови.

– М-м-м, – он смыкает глаза, выглядя изможденным.

Я снова целую его руку:

– Спи, Дениэл. Я никуда не уйду.

Он вытаскивает руку из моих рук и похлопывает по кровати:

– Иди, приляг со мной. Рядом с твоим телом мне лучше спится.

Я не должна. Из него торчат трубки, но он так чертовски ослаблен, что не могу сопротивляться. Я ползу в постель со стороны, где нет ранения, надеясь, он не заметит мои перемотанные бинтами ноги в больших белых пушистых носках. Но его глаза закрыты. Я ближе придвигаюсь к нему, так как моя задница немного свисает с кровати, но Дениэл обнимает меня и утыкается носом в мою щеку.

– М-м-м, ты хорошо пахнешь, – говорит он мне.

– А ты собираешься спать, ищейка, – говорю я строгим голосом.

Он хихикает и замолкает. Я прижимаюсь к нему и слушаю его дыхание, это такие сладкие минуты спокойствия.

Через мгновение он сонно спрашивает:

– Кто выживет?

– Что?

– В фильме ужасов. Кто выживет?

– Ох, – я немного раздумываю. – Невинная девушка. Девственница.

Он фыркает, как будто это смешно:

– Я бы выбрал тебя, а не Дэйзи в фильме ужасов в любой день.

Улыбнувшись, я придвигаюсь ещё ближе:

– Спи.

И он засыпает, а я засыпаю рядом с ним.

Дениэл

Я почти ничего не помню о первом дне, потому что очень устал. Доктора Мендозы накачали меня наркотиками, которые маскируют боль. По крайней мере, боль в плече. А ещё сладкие поцелуи Рэйган и её медовые пальцы сводят меня с ума.

– Боец, мне нужно, чтобы ты немедленно забралась на меня. Боль в штанах убьет меня, если я не получу облегчения.

– Заткнись, у нас не будет секса.

– Как ты можешь так говорить? – скулю я. – Я ранен. Ты должна оказать мне первую помощь и отсосать мне.

– Я вполне уверена, что это поможет, – говорит Рэйган, но в уголках её рта появляется еле заметная улыбка, думаю, она хотела бы об этом поговорить.

– Мой член сейчас так набух, что, если ты не накроешь его своей киской, он сломается. Не думаю, что ты захочешь нести ответственность за такой ущерб.

Здоровой правой рукой я накрываю ладонью её сладкую грудь. Её соски твердеют под моими пальцами, и Рэйган прикусывает губу. Да, она убеждается. Я обнимаю её и притягиваю ближе. Сначала девушка сопротивляется, но твердым рывком я направляю её рот к своему.

– Притворюсь спящей красавицей, – шепчу я в её губы, и пока она смеется, я засовываю ей в рот язык.

Она сладко улыбается в ответ. Я двигаю языком у неё во рту так, будто трахаю её маленькую киску.

– Залезай на меня, боец.

Я хватаю её своей здоровой рукой за задницу и тяну наверх, но её одежда мешает мне всё хорошо прочувствовать.

К счастью, на ней свободная юбка, которую я разрываю. Звук при этом раздражающий, но мне всё равно. Тонкое одеяло, покрывающее нижнюю часть моего тела, слетает, и её горячая киска прижимается к моему твердому члену. Влага скользит между нами, а моё тело охвачено пламенем. Я сгораю от желания к ней.

– Боже, я хочу тебя на своем члене.

Я беру свой член в руку и сосредотачиваюсь на входе, а она медленно скользит вниз.

Не могу оторвать глаз от нашего соития.

Её горячая жаркая влага окутывает меня. Я откидываю голову, когда она опускает руки по бокам от моей головы. Рэйган приподнимает бедра, и я почти полностью выхожу их неё, а потом она медленно скользит вниз маленькими мучительными шажками. Похоже, что так она хочет убить меня. Но если мне суждено уйти так, то аллилуйя, чёрт возьми.

Я хватаю её одной рукой за талию, пытаясь ускорить, но девушка не поддаётся.

– Спящая красавица, – шепчет она, – если хочешь, чтобы я спасла тебя от злодеев в твоих яйцах, позволь мне самой вести шоу.

– Да, мэм, – говорю я.

Ведь что ещё скажешь, когда любовь всей твоей жизни говорит, что будет трахать тебя до смерти, а потом снова оживит.

– Я чертовски люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – отвечает она, сжимая мышцы своей киски в подтверждение этих слов.

Я задыхаюсь от тех трюков, которые она выделывает на моем теле. Её гладкие чувствительные стеночки скользят по моему члену, убивая меня. Ощущаю каждую вену, каждую складочку её влагалища, и это чертовски приятно. И на небесах не будет так хорошо. Чёрт, это рай. Быть внутри узкого влагалища девушки, которую любишь больше, чем саму жизнь, по крайней мере, близко к этому. Никогда мне не было так хорошо, и я подозреваю, что и не будет. Я всегда буду пытаться проникнуть внутрь этой киски, даже когда мне будет восемьдесят.

Я упираюсь ногами в матрас, чтобы немного подтолкнуть её, и вознаграждаюсь шумным стоном.

– Прямо так, – стонет она.

Жаль, что я не могу перевернуть. Не в моем состоянии. Вместо этого я тянусь к ней рукой и нахожу её маленький ореол наслаждения. Я слегка зажимаю и толкаю его одновременно.