Текст книги "Ренни (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Они должны были сделать то, что должны были сделать.

– Я, Репо, Кэш, – сказал он, выпалив, кого, как он знал, он никогда не смог бы удержать в комплексе, даже если бы он командовал ими.

– У меня здесь есть личный счёт, – напомнил ему Дюк, имея в виду то, что Пенни подверглась ужасному избиению.

Рейн огляделся, разрываясь, не желая оставлять женщин и детей. – Я позабочусь о них, – сказал Ренни твердым голосом. – И Мина здесь, и Ло. Через полчаса здесь тоже может быть половина Хейлшторма. Кроме того, – рассуждал он, – они даже не будут знать, кто эти так называемые жертвы, в течение нескольких часов или даже дней. Рикки ни за что не узнает, что произошло. И даже если бы он это сделал, он никак не смог бы доставить парней сюда быстрее, чем ты сможешь добраться туда и позаботиться о нем раз и навсегда. Не беспокойся об этом. Беспокойся о том, чтобы заставить этих ублюдков заплатить за то, что они с нами сделали.

Я никогда по-настоящему не видела Ренни таким горячим и злым. Когда он терялся в своих мыслях, это была холодная, отстраненная ярость. Это было не то. Вот каково это было – видеть его в ярости из-за потери своих людей, быть диким от жажды возмездия, крови. Даже если он не смог бы сделать это сам.

Он хотел остаться здесь не больше, чем остальные. Но не было никакой возможности, чтобы Рейн покинул комплекс без по крайней мере одного из находящихся тут людей. И он также знал, что у Дюка был гнев, который нужно было уладить, и, возможно, у него был лучший набор навыков для этой работы.

Я посмотрела на Ло, увидев в ее глазах что-то, что было ей почти чуждо, – беспокойство. Она уже давно отошла от участия в делах Хейлшторма. Она все время отправляла людей на опасные задания, чертовски хорошо зная, что всегда есть шанс, что кто-то может не вернуться.

Но сейчас все было по-другому.

Она смотрела, как Кэш отправляется на такое задание.

И как бы Ло ни была порой сурова, все знали, что Кэш – ее солнце, луна и вселенная. Он был ее «долго и счастливо», ее альфа-героем из всех романов, которые она поглощала целую вечность.

Даже возможность потерять его пугала ее до чертиков.

Словно почувствовав это, Кэш двинулся вперед, схватил ее за руки и прижал к стене, наклонив голову к ее уху и что-то прошептал.

Рейн и Репо обменялись понимающими взглядами, поскольку только у них двоих были беременные женщины и маленькие дети, о которых нужно было беспокоиться, затем они почти одновременно вышли в коридор, чтобы сообщить своим женам новости.

Пенни соскользнула со своего насеста на подлокотнике дивана и села на колени Дюку, положив голову ему под подбородок, когда его руки крепко обняли ее.

В комнате царила пьянящая смесь эмоций – сильный, вибрирующий адреналин, жажда мести и почти гнетущая тяжесть печали и беспокойства.

Мой взгляд скользнул к Ренни и обнаружил, что он уже смотрит на меня, его глаза знали, как будто он точно знал, что я чувствую.

Было сильное, почти непреодолимое желание подойти к нему, почувствовать, как его руки обнимают меня. Он не уезжал, и мы были новичками в этом, но я могу только представить, как чувствовали себя Саммер, Ло, Мейз и Пенни. И мое сердце болело за них.

Но как раз в тот момент, когда желание было почти непреодолимым, чтобы больше бороться, из задней части здания раздался громкий хлопающий звук.

Губы Ренни приподнялись. – Щенки испугались, – сказал он весело. – Думаю, нам нужно их выпустить, чтобы они не написали на пол.

С этими словами он двинулся, чтобы пойти и сделать именно это.

Чувствуя, что вторгаюсь в личные моменты, происходящие в общей комнате, я последовала за ним, выйдя из комнаты, как и он.

– Что происходит? – спросил Рив.

– Почему у тебя пистолет? – почти одновременно сказал Сайрус.

– Чем вам помочь? – это было то, что исходило от Лазаруса, заставляя мой взгляд скользнуть к нему, обнаружив, что он немного более напряжен, чем обычно, его руки сжаты в кулаки по бокам, готовый, подготовленный. Должно быть, так он выглядел прямо перед боем.

– На другом конце города прогремел взрыв. У нас здесь все хорошо. Никаких угроз. Возвращайтесь в постель.

– Ренни, – сказала я, приподнимая бровь, глядя на него. Из того, что я поняла, кандидаты были низшими людьми на тотемном столбе и подвергались сумасшедшей или унизительной работе, но они все еще были членами клуба во всех смыслах и целях. Они должны были быть в курсе событий.

Он посмотрел на меня, вероятно, прочитав все это на моем лице, и вздохнул.

– Хорошо, – сказал он, качая головой в мою сторону. – Очевидно, моя женщина здесь думает, что вам нужно быть в курсе.

Моя женщина.

При этих словах я почувствовала, как у меня в животе потеплело.

Конечно, я должна была быть его женщиной перед кандидатами, чтобы соблюсти приличия и не дать им понять, что мы их проверяем, но сейчас это было нечто большее. В каком-то смысле я принадлежала ему.

Обычно я бы отшатнулась от этого.

В конце концов, страх близости был моим коньком.

Но почему-то мне казалось почти правильным, что на меня претендуют. Возвращаясь в ту кровать, когда он завладел моим телом. И боролась я с этим или нет, продлевая процесс, я знала, что это только вопрос времени, когда он заявит права на другие части меня – в первую очередь на мое сердце.

– Мы были бы признательны за это, – осторожно сказал Рив, его глаза были непроницаемы, и я снова поняла, как сильно нам нужно было заглянуть в него глубже.

– Мы выяснили, кто представляет угрозу, и Рейн, Кэш, Репо и Дюк намерены разобраться с этим раз и навсегда. Я, Мина, Ло, женщины, дети и огромная армия мужчин и женщин из Хейлшторма будут рядом, чтобы присматривать за происходящим здесь. Это означает, что Лаз будет дежурить на кухне, и всем вам лучше надеть свои вымышленные колпачки и придумать идеи о том, как занять детей и успокоить женщин. Это будет долгая пара дней. Одевайтесь и выходите.

С этими словами он протянул свободную руку, чтобы взять мою и потащить меня за собой из комнаты по коридору в нашу комнату.

Он захлопнул дверь, опустил пистолет и повернулся ко мне, его рука легла мне на шею. – Ты в порядке?

Я почувствовала, как мои брови сошлись вместе. – Я думаю, что это моя позиция в данной ситуации. Никто из моих людей не собирается мстить и оставлять всю безопасность клуба на моих плечах.

– Кого ты обманываешь, – сказал он, слегка невесело улыбаясь. – Возможно, я здесь последний оставшийся Приспешник, но как только Ло закончит орать на Джейни за то, что она пошла без ее ведома, она вернется сюда и будет выкрикивать приказы. Она больший лидер, чем я. Я здесь просто для того, чтобы присматривать за новичками и быть знакомым лицом для детей.

– Я думаю, ты недооцениваешь себя, – сказала я, мне не нравилось, что он почему-то думал, что он меньше, чем остальные из них. Насколько я понимаю, он снял угрозу в ту ночь, когда были убиты Шреддер и Вин, спасая жизнь Дюка. Это было не так уж и мало.

Он склонил голову набок, наблюдая за мной. – Думаю, мне нравится, когда женщина пытается защитить мою честь, – сказал он, двигаясь, чтобы схватить одежду, а затем поцеловал меня в щеку, направляясь в ванную.

Я глубоко вздохнула, подошла к шкафу и порылась в поисках одежды, остановившись на джинсах, которые упаковала Эш, и влезла в лифчик, и накинула поверх него футболку Ренни. Он вернулся через минуту в джинсах, черной футболке и кожаном жилете, его волосы были немного влажными от того, что он, должно быть, намочил их, чтобы привести в порядок.

Я подвинулась, пока он садился, чтобы надеть носки и ботинки, быстро почистила зубы и завязала волосы.

Когда я вернулась, он все еще сидел на краю кровати. Он поднял глаза и протянул руку в приглашении. Я не думала об этом. На самом деле, я вообще об этом не думала. Я просто пошла к нему. Как только я приблизилась, он схватил меня за бедра и потянул вниз, пока я не села на него верхом.

– Ты в порядке? – спросила я, когда он ничего не сказал и я ничего не смогла прочесть по выражению его лица.

Его улыбка медленно изогнулась вверх, встретившись с его глазами и придав всему его лицу дьявольский вид. – Я не успел позавтракать.

– Что? – спросила я, сбитая с толку. – Лаз еще даже не сделал его.

– Это не то, что я имел в виду, милая.

– Что ты… ох, – сказала я, чувствуя, как мои щеки горят, когда я вспомнила, что он сказал, что хотел бы есть на завтрак каждое утро – меня. – Ну, – сказала я, моя собственная улыбка двигалась в соответствии с его, – ты знаешь, что обычно рекомендуют трехразовое питание и два перекуса…

– Тогда встретимся за ланчем. Не могу сказать, что обед не превратится в ужин… и, может быть, десерт, – сказал он, его рука легла мне за голову и притянула меня к себе, целуя меня долго, крепко и глубоко, пока мои губы не стали наэлектризованными.

Затем, прежде чем я смогла полностью открыть глаза, он уже стоял, обнимая меня за поясницу. – Я был бы счастлив выйти туда с тобой вот так солнышко, но я не знаю, хочешь ли ты, чтобы новые щенки видели, как ты цепляешься за меня, – продолжил он, и я, наконец, очнулась от этого, осознав, что он шел через комнату со мной, обернутой вокруг него, и опустила ноги на землю.

– Верно, – согласилась я, наклоняясь, чтобы убедиться, что моя одежда расправлена.

– Хэй, Мина, – позвал он, остановившись на полпути в коридор.

– Да?

– Я уже упоминал, как, черт возьми, это стоило того, чтобы подождать? – спросил он, поворачиваясь и уходя, не дожидаясь ответа.

Я последовала за ним, от всего сердца соглашаясь.

Вот только, в отличие от него, ожидание длилось не просто пару месяцев.

Я ждала, чтобы открыться всю свою долбаную жизнь.

И у меня было внутреннее чувство, что он был абсолютно прав; это стоило того, чтобы подождать.

Глава 13

Ренни

Ло ушла вскоре после того, как ребята пришли, без сомнения, собираясь посмотреть, что происходит с Джейни, как сильно она будет страдать за то, что держала в неведении печально известную переменчивую и непостоянную Джейни.

Двое парней из Хелшторма были с Саммер, Мейз и Пенни вместе с Сайрусом в подвале. Сайрус, по-видимому, стал очень популярен, как только он достал гитару, и, к счастью, обладал непринужденной, веселой личностью, способной обращаться с детьми, не нервничая, что должно было вызвать у него одобрение женщин. Дело в том, что дети внезапно стали очень заметной частью группы, и это не должно было измениться до тех пор, пока число участников не увеличится, а члены не станут заслуживать доверия.

Какое-то время все будет слишком висеть в воздухе.

Даже если Лазарус, Рив и Сайрус сработались и справились, процесс только начинался. Трех новых мужчин вряд ли будет достаточно. Нам нужна была дюжина новых людей в течение двух лет, если мы хотели выжить. И, зная Рейна, он будет продолжать быть таким же избирательным, каким был всегда. Ему нужны были люди со своими особыми навыками, люди, которые были бы лояльны, и люди, которые уважали бы то, как он управлял своим клубом.

– Черт возьми, – прошипела Мина, возвращая мое внимание туда, где она стояла рядом с Лазом у плиты. Рив варил кофе, тоже глядя на ее восклицание.

– Первые два всегда выходят как дерьмо, – утешал Лаз, выкидывая очень бледные, очень пышные на вид блины в мусорное ведро.

Мне понравился Лаз как новое дополнение. Он был достаточно молод, чтобы быть способным, но достаточно стар и опытен, чтобы принести свои особые знания в клуб. Репо, скорее всего, тоже выберет его, так как Лаз даст ему передышку от всей этой гребаной стряпни.

Тот факт, что Мина привязалась к нему, если не считать моей первоначальной ревности, был еще одной вещью, работавшей на него. Она была не совсем из тех женщин, которые добровольно идут на провал. Она была слишком напряжена, слишком сдержанна для этого. Но она дважды вызывалась готовить с Лазарусом, что в значительной степени гарантировало некоторые неудачи, когда она понимала, что будет делать. И если бы ее учил кто-то другой, она, вероятно, пришла бы к выводу, что это не ее дело и что она предоставила бы это людям, которые знали, что делают. Но из-за того, что это был Лаз, и из-за того, что он казался таким же вечно расслабленным, как гребаный ленивец, но также из-за способности подбодрить вас, не проявляя снисхождения, она снова потянулась за тестом, опустила пару ложек и поверила его словам.

Я как раз тогда задумался, как, черт возьми, он работал бойцом. Даже если драки происходили только по случаю, когда это было необходимо. Может быть, если бы Росс не был в ярости из – за того, что Лаз присоединился к нашей команде и уволил его, я бы появился и увидел его в действии-просто чтобы лучше понять его.

Я бы даже взял с собой Мину.

Потому что, откровенно говоря, теперь, когда она у меня была, я ни хрена не собирался ее отпускать. Может быть, это заставляло меня звучать как неандертальца, но дело в том, что, когда мужчина, который был так привержен отказу от обязательств, нашел женщину, которая заставила его захотеть запереть ее, ну, он, блядь, запрёт ее.

Итак, мы собирались устроить свидание в чертовом подпольном бойцовском клубе, потому что это было примерно так же романтично, как парень из организации по продаже оружия и девушка из армии беззакония.

– Эй, Ло, что случилось? – спросила Мина в телефон, толкнув Лаз в плечо и указывая на ее блины. Он кивнул ей головой, когда она отошла, остановившись в футе от меня. – Что? – спросила она, открыв рот. – Действительно?

Затем она посмотрела на меня, и ее лицо расплылось в самой широкой улыбке, которую я когда-либо видел у нее.

Она протянула руку и схватила меня за бицепс. – Волк очнулся, – сказала она мне, и на самом деле не было хорошего способа описать, на что было похоже такое облегчение.

Где Рейн было хребтом клуба, а Кэш был сердцем, Волк, да, Волк был гребаной душой.

Мы месяцами ходили, теряя частичку самих себя, и никто не хотел этого признавать, но каждый из нас боялся, что нам придется научиться жить с этим отсутствием в нашей жизни вечно.

– Да. Спасибо. Конечно. Скажи Джейни, как я рада за нее, – сказала она, закончив разговор и засовывая телефон в задний карман.

И какой был ее первый инстинкт прямо тогда?

Она обняла меня и крепко сжала.

На самом деле она даже не знала Волка, не сказала ему больше нескольких слов, поэтому ее жест был полностью для меня, а не для нее самой.

Это, ну, это было чертовски красноречиво.

Она оттаивала.

И моя теория о ней была верна. Она была такой же теплой, как я и подозревал.

– Как у него дела? – спросил я, только ослабив свои руки достаточно, чтобы позволить ей отстраниться и посмотреть на меня.

– Ло сказал, что он зол и хочет встать с постели, и не хочет слышать ни хрена о том, что ему нужно больше времени для исцеления, что он потратил" достаточно гребаного времени на исцеление " и что он хочет выйти и вернуться сюда.

– Конечно он так сказал, – сказал я, улыбаясь представленной картине.

В то время как Рейн, Кэш и Репо, как было известно, заходили и навещали, пытались утешить Джейни, я не мог часто бывать в больнице. В последний раз я видел его две недели назад, и он сильно похудел, и мне показалось, что он просто увядает.

Я почти смирился с кажущейся неизбежностью.

Я никогда в жизни не был так счастлив ошибаться.

– Очевидно, он еще не уходит, – добавила Мина. – Джейни ничего не хочет слышать об этом, пока все швы не будут сняты, и они не будут уверены, что отек мозга уменьшился. Так что у него есть еще по крайней мере неделя или две, если только он не заупрямится и не выпишется, когда Джейни не отвлечется и не будет рядом. Что, в общем-то, похоже на него.

– Да, это так, – согласился я, сжимая ее. – Джейни хочет сама сказать Малку или одному из нас сказать?

– Сказать Малку что? – спросила Мейз, входя, фиолетовые волосы небрежно завязаны в узел на макушке, ее живот намекал, что она была не слишком далеко от родов.

– Волк пришел в себя, – сказала ей Мина, заставив Мейз остановиться на полпути в кухню, застыв в шоке на долгую секунду, прежде чем издать рыдание, достаточно громкое, чтобы напугать и Лаза, и Рива, которые посмотрели на нее так, как будто они испугались, что у нее начались схватки и им, возможно, придется помогать в родах.

– Иди сюда, Вайолет, – сказал я, отводя Мину в сторону и придерживая для нее другую руку.

А Мейз, крутая, безжалостная, бывший кандидат, которым она была, была в полном эмоциональном беспорядке, когда была беременна. И, учитывая, что мы с ней работали вместе, у нас была связь, и она даже не остановилась, прежде чем броситься на меня, уткнувшись лицом мне в шею, и начала почти безудержно плакать.

Когда я случайно взглянул на Мину, она быстро отвернула голову, но не раньше, чем я увидел безошибочный блеск в ее глазах.

О да, теплая, мягкая, хорошая.

– Ло просила передать ему потому, что он был так же обеспокоен, как и она, и что она не хочет, чтобы ему пришлось ждать еще минуту.

– Думаю, тебе стоит это сделать, милая, – сказал я ей, заставляя ее отпрянуть, сдвинув брови.

– Я думаю, что я последний человек, который должен ему сказать.

– Это должна быть одна из вас, женщин. Он вырос в MК. Он очень хорошо держит все в себе, и если я ему скажу, он будет держать все это в себе, что нехорошо. Он должен выплакаться и…

– Я могу… – Мейз начала было предлагать, но сразу же остановилась, когда я крепко сжал ее. – Да, знаешь что, – сказала она, шмыгнув носом и вытирая глаза, – Ренни прав. Ты должна сказать ему.

– Я знаю его меньше всего, – возразила она. – Я работаю с Джейни и вижу Малка все время в Хейлшторме, но на самом деле я с ним не сблизилась.

– Ну, ничего лучше, чем сказать ему, что отец, о котором он беспокоился, не умер, нет ничего лучшего чтобы сблизить вас, ребята. Давай, ты все поняла.

Она открыла рот, чтобы снова возразить, но, должно быть, уловила единую позицию меня и Мейз и знала, что Саммер легко встанет на нашу сторону, и что Пенни не выберет ее сторону, потому что она была слишком новенькой, слишком неуверенной в этом месте. – Хорошо, – сказала она, кивая и отстраняясь от меня. – Я пойду скажу ему, – добавила она, повернулась и вышла из комнаты.

– Это что, какой-то тест? – спросила Мейз, как только она ушла.

– Тест?

– Да, тест. Ты знаешь… ты ведешь себя как придурок и пристаешь к ней. Что ты пытаешься здесь доказать?

– Я не… – начал я возражать, но Мейз, возможно, знала меня немного лучше, чем я. – Она избегает детей, насколько это возможно, – сказал я, пожимая плечами.

– Ты знаешь, что говорят, что материнский инстинкт в крови? – спросила Мейз. – Ну, это не так. Некоторым женщинам приходится работать над этим, а некоторые женщины не проявляют никаких признаков этого, пока у них не появится собственный ребенок. Мы все не хотим качать плачущего ребенка или часами корчить ему смешные рожи. И у многих из нас нет тикающих часов или того, что сжимает матку, когда мы видим милого ребенка. Нам есть чем заняться и чем жить. Пока кто-то не ворвется в эту жизнь, иногда они просто не являются тем, к чему нас тянет.

– Я понимаю это, Вайолет, но я также думаю, что Мина держится подальше, потому что она не понимает детей. И для такой, как она, это не хорошо.

– Ну и что? Ты собираешься навязывать ей экспозиционную терапию каждый раз, когда думаешь, что ей нужно что-то пережить? Не хотелось бы говорить тебе это, Ренни, но она поймет и разозлится из-за этого. – Она не ошиблась. Мне даже в голову не приходило, что то, что я делаю, было напористо, пока она не заговорила об этом. Очевидно, над этим мне нужно было поработать. – Для умного, наблюдательного парня ты можешь быть немного туповатым и невежественным. Оттачивай свои навыки общения, Ренни. Ты отпугнешь ее, если не сделаешь этого.

И с этим мудрым небольшим советом она отошла от меня и направилась к Лазу, в честь которого пообещала назвать своего ребенка, если он даст ей первые пару блинов.

Я не потрудился упомянуть, что ребенок был девочкой, и у них уже было выбрано имя.

Пару минут спустя я услышал, как Мина вернулась по коридору в нашу комнату, и дал ей несколько минут побыть одной, прежде чем позвал одного из парней с Хейлшторма, чтобы понаблюдать за кандидатами, когда я пошел посмотреть, почему она прячется.

Я едва успел закрыть дверь, как она бросилась на меня, ткнув пальцем мне в грудь с такой силой, что я отшатнулся от двери.

– Это была чушь собачья, Ренни. Я не хотела устраивать сцену перед Мейз и новыми парнями, но никогда, блядь, больше не пытайся меня так проверять. Я все понимаю. Я не вся в солнечном свете и розах, и я не сижу часами и не играю в Барби с Феррин или не смотрю мультфильмы с Малкольмом, Сетом и Фэллоном. Я понимаю, что я не Сьюзи, долбаная домохозяйка. Но это не значит, что со мной что-то не так, и это не значит, что ты можешь пытаться заставить меня быть тем, кем я не являюсь.

– Мина, я не понимал, что проверяю тебя, пока Мейз не указала мне на это, – сказал я, качая головой. – Рукой гребаного Бога. Я даже не думал, что это был пиздец. Я не говорю, что это нормально, что я не видел, что это правильно, но я спрашиваю, можешь ли ты понять, что я не осознавал.

Ее палец перестал тыкать мою грудь, когда она сделала глубокий вдох. – Я люблю детей.

– Хорошо, – сказал я, пожимая плечами. – И если нет, тоже хорошо.

– Они мне нравятся, – повторила она почти с отчаянием. – Они просто…

– Они пугают тебя до чертиков, – добавил я, слегка улыбнувшись.

При этих словах ее плечи опустились, она выдохнула. – Да, – сказала она, кивая с облегчением, что ей не нужно было этого говорить.

– Потому что у них нет скрытых намерений, и у них нет мотиваторов, которые ты можешь выделить и использовать для прогнозирования их поведения.

– Должно быть, это ужасно – быть родителем, – сказала она, качая головой. – Ты получаешь их, которых ты сделал, или которых ты усыновил, или что-то еще, и они… как чистый лист. В них нет ничего, кроме основных человеческих побуждений и только двух врожденных страхов, падения и громких звуков. Вот и все. Вот и все, что они собой представляют. Мы превращаем их в тех, кем они становятся. Каждое наше слово, каждое слово, которое мы говорим, каждый наш взгляд, каждое прикосновение, которое мы им предлагаем, и все, что мы делаем как личность… это формирует их. Это… это так безумно, что кто-то берет это на себя. Я имею в виду, это ужасно оказаться виноватым, если они вырастут маленькими психопатическими нарциссами или всесторонне развитыми личностями. И ни у кого на самом деле нет всех ответов, чтобы сказать, как их правильно воспитать. Ты так легко можешь все испортить. Не улыбайся мне, как будто я веду себя глупо, – сказала она, скрестив руки на груди и прищурившись.

– Это не глупо. На самом деле, это чертовски обидно, что люди не учитывают эти вещи.

– Тогда почему ты так улыбаешься? – спросила она, все еще настороженно.

– Потому что, я должен быть честен сейчас, тыковка, ты самая милая, блядь, когда у тебя почти паническая атака из-за чего-то, что даже не является фактором в твоей жизни.

– Ну, – сказала она, явно сбитая с толку, – ты сам заговорил об этом.

– И ты отдала мне частичку себя без того, чтобы мне пришлось вытягивать это из тебя, – сказал я, отталкиваясь от двери и двигаясь к ней.

– Что ты делаешь? – спросила она, сдвинув брови, отступая, когда я приблизился.

– Знаешь, что такое лучшая еда? – спросил я, когда она рухнула на кровать и больше не могла отступать. – Поздний завтрак. И я чертовски проголодался.

– Ренни, – попыталась возразить она, – мы должны наблюдать за…

– Ребята Ло присматривают и следят за тем, чтобы щенки не грызли мебель.

– Ну, мы действительно должны быть…

Остальная часть ее предложения оборвалась, когда я наклонился и зажал руку между ее бедер, отчего у нее перехватило дыхание.

– Что нам действительно нужно сделать? – спросил я, слегка ухмыляясь, когда мой палец прижался к ее клитору, а ее голова слегка откинулась назад.

– Я, ах, – начала она, качая головой. – Я не помню.

– Ну, тогда это не может быть таким важным, верно? – спросил я, моя рука скользнула вверх, чтобы расстегнуть ее пуговицу и молнию, затем вниз в ее трусики, поглаживая ее и без того скользкую плоть и находя маленький набухший бутон ее клитора и двигаясь по нему кругами.

– Верно, – согласилась она, ее руки легли на мои плечи и сильно впились в них.

– И ты бы не стала удерживать мужчину от еды из-за какого-то незначительного дерьма, не так ли? – спросил я, когда мой средний палец скользнул вниз по ее киске и надавил внутрь, в то время как мой большой палец продолжал работать с ее клитором. Все ее тело содрогнулось, и она издала низкий стон, который, клянусь, я почувствовал в своем члене.

Она дважды открыла рот и снова закрыла его, прежде чем, наконец, произнесла эти слова. – Нет, я бы этого не сделала.

– Я так и думал, – согласился я, вытаскивая свой палец из нее, а затем, прежде чем она смогла даже возразить, протянул руку и потянул джинсы и трусики с ее ног. Затем, прежде чем она успела сделать еще один вдох, мои руки вжались в ее плечи и заставили ее лечь назад на матрас, приземлившись с отскоком, когда я схватил ее джинсы и трусики, стащил их с ее ног и опустился на край кровати.

Мои пальцы скользнули вверх по мягкой коже ее икр, продвинулись внутрь к ее коленям и широко прижали ее ноги к матрасу, открывая мне прекрасный вид на ее сладкую, влажную киску.

Я не был одним из парней, которые ели киску, потому что хотели, чтобы девушка сосала член. Это не было ни обязательством, ни обменом. Это было не то, что я делал, чтобы получить что-то еще, чего я хотел больше.

Нет.

Я был одним из тех парней, которым просто искренне нравилось есть киску.

Особенно когда упомянутая киска была на вкус слаще любого гребаного фрукта, который я когда-либо пробовал в своей жизни. Мина, да, на вкус она была как гребаное лакомство. И я хотел полакомиться ею, насытиться и в процессе почувствовать, как она извивается подо мной, хнычет, стонет и кричит, как ее пальцы тянут меня за волосы или царапают кровавые отметины на моей спине.

Поэтому я поцеловал ее внутреннюю часть бедра и втянул ее сладкий маленький клитор в рот, втягивая его пульсирующими движениями, пока ее дыхание не стало прерывистым, пока ее бедра не начали подниматься и умолять об удовлетворении, пока она больше не могла сдерживать звуки и не начала беспомощно стонать, зная, что каждая капля ее удовольствия была в моей чертовой власти.

Если у мужчины были четкие приоритеты, это была единственная сила, которая нужна, что бы напиться.

Таким образом, когда ее бедра начали дрожать, а тело напряглось, и ее стоны смолкли, потому что воздух застрял у нее в горле, я лизал ее быстрее, с чуть большим давлением, пока она не вскрикнула, ее ладонь хлопнула по моему плечу, ее нога выпрямилась, прилив ее сладкой влаги покрыл мой язык.

Потом я лизнул ее еще немного, просто для пущей убедительности. Пока ее тело не истощилось, и ее пальцы не начали нежно перебирать мои волосы. Тогда и только тогда я поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз.

Я должен сказать, что мне действительно понравился вид ее распростертого гребаного тела на моей кровати. У меня возникло отчетливое, сильное чувство, что именно тут ей и место, осознаёт она это или нет.

Она не шевелилась, но долго смотрела на меня, пока я упирался коленями в край кровати. Затем ее руки медленно поднялись, скользя вверх по моим бедрам к ширинке брюк.

– Не-а, – сказал я, качая головой, не желая, чтобы она думала, что это было из-зи того, что я хотел секса.

Но потом она улыбнулась – медленно, немного лукаво. – Но я тоже голодна, – сказала она, и, клянусь, черт возьми, я чуть не кончил прямо тут и сейчас.

– Ну, мы не можем оставить тебя голодной, не так ли? – спросил я, когда она расстегнула пуговицу и молнию, ее тело медленно подалось ко мне.

Ее руки проникли внутрь и стянули с меня штаны и боксеры. Ее голова наклонилась, чтобы посмотреть на меня, когда она протянула руку и взяла мой член у основания. И все еще не сводя с меня глаз, она высунула язык и провела им по головке, слизывая предэякулят и посылая вспышку желания через меня, делая мой член тверже, а мои яйца болезненно полными.

Ее свободная рука скользнула вверх по моему бедру и легла прямо под бедренной костью, когда она наклонила голову и позволила мне скользнуть в ее бархатистый мягкий рот. Моя рука опустилась на ее макушку, скользнув в ее шелковистые волосы – простое легкое давление, а не руководство ею.

Она не нуждалась ни в каком гребаном руководстве.

Она точно знала, что делает.

У нее было идеальное всасывание, идеальная скорость, идеальный язык, идеальное траханье во всем.

Но задолго до того, как я смог кончить в ее красивое горло, она медленно отпустила меня, подняв руки прямо в воздух.

Не было ни секунды разочарования. Я бы снова завладел ее ртом. Но в тот момент она предлагала мне свое тело. Ни за что на свете, черт возьми, я не собирался отказываться от этого. Я наклонился, задрал и снял футболку, залез ей за спину и расстегнул лифчик, оставив ее восхитительно обнаженной передо мной.

Она медленно начала пятиться на кровати к изголовью, и я сбросил штаны и последовал за ней, накрыв ее тело своим, когда мои губы опустились к ее губам.

На этот раз, однако, они не были жесткими, голодными и отчаявшимися.

Поцелуй был медленным, глубоким, сладким.

Она захныкала, когда мой язык двинулся вперед, чтобы завладеть ее языком, ее ноги поднялись и обхватили мою поясницу, полностью притягивая меня к себе. Мой член прижался к ее киске, и она прижалась ко мне, ее влага покрыла мой член и заставила меня сделать медленный вдох и побороть желание войти в нее.

Казалось, прошли часы, и могло бы пройти еще столько же, прежде чем мои губы оторвались от ее губ и скользнули вниз по ее шее, между грудей, нежно играя языком с ее затвердевшими сосками.

Я снова начал спускаться, когда ее руки схватили меня и снова потянули вверх к ней. Когда мои глаза встретились с ее глазами, я нашел в них то, чего никогда не ожидал увидеть – полную открытость. Ее руки скользнули по моей спине и удержали меня, когда ее бедра начали мягко толкаться в меня, делясь со мной своей горячей влажностью, и мне пришлось стиснуть зубы и уткнуться лицом в ее шею, чтобы сохранить контроль, когда она брала у меня то, что ей было нужно.

Но я оттолкнулся, когда ее рука скользнула между нами, и я почувствовал, как ее рука сомкнулась вокруг моего члена и двинула его вниз, пока головка не прижалась к ее тугому входу.

– Мина, все в порядке, – сказал я, качая головой, зная, что именно она настаивала на том, что презервативы были для нее абсолютным жестким ограничением.