Текст книги "Убили Винни"

Автор книги: Джереми Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава третья

Ронни Гуд пил перно в «Кашпо» на Вуд-стрит. Ронни по жизни только перно пьет – это тема известная. Насчет бокса он с пацанами в Стратфорде тренировался, а зависал в основном в «Зеленом человечке» или если в ночной, то в «Кашпо» ходил. Я ему:

– Ронни, привет.

Вежливо так говорю. С ним все всегда вежливо разговаривали. Он вообще единственный дилер был, который спокойно без охраны ходил.

– Здорово.

И смотрит на меня, как будто ничего не случилось.

– Перно пьешь?

– Тебе чего – «спид», марки?

Волос у Ронни, считай, не было, в лысине лампочки отражались.

– Да я спросить хотел…

– Ну, спрашивай.

– Я насчет Шерри Макаллистера.

Ронни посмотрел на меня. Он никогда не врал: это ему было ни к чему. Просто, прежде чем говорить, прикидывал, что за дела и как лучше ответить.

– Он мой кореш. Винни мой кореш был.

Ронни пьет. Я молчу, жду. Он все что-то прикидывает.

– Шерри, говоришь?

– Да.

Он рот вытер:

– Знаешь, что я ему должен?

У меня челюсть отпала.

– Ты ему должен?

– Он меня тут выручил недавно… Погоди, не двигайся. – Он глянул мне за спину и увидел, что кто-то вошел. Поставил стакан и негромко так мне говорит: – Сиди, где сидишь. – И к двери.

А в дверях мужик с обрезом. И рядом еще один, без всего, – говорун, надо думать. Этот уже и рот было открыл.

И у обоих чулки на головах надеты.

Только Ронни им развернуться не дал. Секунда была: они уже сейчас начнут, а Ронни как бы ничего не заметил и к выходу подался. Тут говорун закинул голову и заорал, причем таким голосом, что в баре все повскакивали. И вот, пока все только прочухивались, Ронни – раз и обрез – за дуло. Потом резко вниз, а мужику – в нос, так, что хрустнуло. Потом коленом в челюсть, вырвал обрез и тут же – я даже уследить не успел – рукояткой говоруну между глаз! Тот взвыл, а Ронни его еще по затылку приложил. Все, нокаут. Тут он и второго быстренько доделал.

Потом кричит:

– Мэнни! – (Это хозяин). – Мэнни, давай копам звони быстро!

Мэнни тут же набирает три девятки, говорит, чтобы снайперов прислали… А в баре народу человек двадцать-тридцать было. Из этих двоих кровища хлещет, тетки плачут. Первый, который с обрезом был, хрипит, задыхается. В общем, я такого никогда не видел. Бывали, конечно, разборки, но чтобы так – никогда. А Ронни уже с пушкой в дверях встал, выход контролирует.

Я такой:

– Ё-моё…

– Ники, закрой дверь. Мэнни, давай заднюю и боковую. От окон отойти, остальным всем лежать.

Мы пошли все закрывать. Сперва все притихли, потом эти двое опять застонали, тетки заплакали.

Потом слышим: сирены. Полиция приехала. Я их в конце концов сорок штук насчитал (из сорока – восемь снайперов). Скорые приехали, этих двоих погрузили и увезли. С них чулки сняли – лица все в лепешку, узнать трудно, конечно, но точно не наши. Оба белые, наверно, из Кэннинг-Тауна ребятки.

Полиция еще два часа потом всех мурыжила. Какие-то тетки полицейские, психологи, хрен знает кто вообще. Ронни допросили, но у него тридцать человек свидетелей, так что тут без проблем. Велели потом еще в участок подойти. Он им ничего, ясное дело, не сказал и не собирался. Меня они узнали и еще полбара, наверное, но у них ни на кого ничего не было. Меня-то, может, и могли завтра обыскать (за один день два раза попался – это все-таки перебор), а Ронни вообще ни при чем был, и, потом, они с ним тоже никогда не связывались.

Когда они ушли, Ронни допил перно. Лед-то уже растаял, конечно.

Допил перно и спокойно так говорит:

– Что, Ники, по твою душу приходили?

– Не знаю, вроде не с чего…

– Теперь и по твою придут.

– Как?

– Да так. У них тут наверняка свой человечек сидел и смотрел. Всегда кто-то есть, кто смотрит, чтобы все, как надо, сделали. Ну вот, увидели, что ты ко мне подсел, теперь узнают, кто ты и что ты Винни с Шерри знаешь. Потом за тобой проследят, куда ты отсюда пойдешь. Видишь, как поняли, что Шерри у меня, – сразу сюда нагрянули. Теперь и к тебе придут.

– Спасибо, что предупредил.

– Пожалуйста.

Сидим соображаем. Я говорю:

– Ты теперь как будешь?

Он показал бармену пустой стакан, и тот принес еще бутылку.

– А никак. Съеду и все. Мне с ними связываться себе дороже. Сам знаешь, я огнестрелкой не увлекаюсь.

– Ну да.

– Свалю, пока тут все не уляжется.

– А Шерри?

Он сначала уставился на меня, а потом, видно, понял, что хуже уже не будет:

– И Шерри тоже. Я ему должен.

– Слушай, Винни мой был кореш, мне надо знать, что там за дела.

Ронни отпил перно.

– Слушай, Ники, из тебя мститель, как из… в общем, не светись тут, а сваливай давай. В Шотландию или Уэльс.

– Он был мой друг. Мне надо с Шерри поговорить.

– Домой иди. С Шерри тебе говорить нечего. Подождешь, пока все не утрясется. Надо будет – дам знать. Если тебе что-то надо, можешь Мэнни сказать, он передаст. Смотри особо не высовывайся.

Он допил перно и вышел.

*****

В Чингфорд-Холле было пусто, как будто там все умерли.

Пошел домой. На улице дождь, поздно уже, все сидят по домам, смотрят телек, ширяются или диван ломают. Помню, темно было, холодно, вокруг сплошная мерзость. На подземной стоянке машина полыхала. Это уж место такое: поставил – подожгут. На небе на фоне облаков плыл шпиль часовни Святого Фрэнсиса. Посмотрел по сторонам – все окна темные. В многоэтажках везде домофоны, но все равно через гараж можно войти.

Меня все в тот дом тянуло. Я знал, что там сейчас полно полиции и эти крутые уже наверняка свалили. Во всех новостях говорили, что Винни с четырнадцатого этажа вылетел, а у меня там в 142-й Рики Харлок жил – вместе в школе учились.

Доехал на лифте до одиннадцатого, вышел – никого. Дальше по лестнице. Ну и, ясное дело, у 141-й два копа. Причем с такими рожами, как будто их специально этому учат.

Я такой:

– Всем привет.

– Чего надо, урод?

– Да вот к дружку решил заскочить. Рики из сто сорок второй – знаете?

– Ты сам-то кто?

– Ники Корлеоне. Можно просто босс.

Значит, никто пока на этаже не появлялся. Один постучал к Рики.

Я через дверь кричу:

– Рики, здорово, это я. Я за шмалью и за вещами крадеными.

– А-а, тогда нормально, заходи. А я думал, ты замочить кого.

Я повернулся к тому, который в звании помладше, и говорю:

– А можно я в сорок первую загляну?

– Нельзя. Вали давай.

– Че, уже и спросить нельзя? А что там за дела-то, не знаете?

– Вали, сказал.

– Есть, сэр!

Рики вообще-то ничем таким не занимался, но парень был нормальный, без дураков. Мы его турагентом звали – из-за Норин.

Они с Норин так и жили у родителей. Не знаю, может, им вид из окна нравился. Семейка та еще – Рики сам не работал, мать с отцом не работали, за всех одна Норин вкалывала. У нее мало того что грудь, фигура как у Уитни Хьюстон, она еще и в Бритиш Эруэйз работает в Вест-Энде. Она экзамены в школе хорошо сдала, потом еще компьютеры какие-то изучала, а потом ее в Бритиш взяли. Девочка – фотомодель просто, и билеты всегда со скидкой. Я, когда к ним шел, надеялся, что ее застану.

Рики – этот вообще постоянно на халяву летает. Повезло им: у Норин парня нет, значит, все билеты в дом. В компании же обязательно непроданные билеты остаются. Вот он и катается: то во Франкфурт, то в Рим, то еще куда-нибудь. Один раз даже на Антигуа слетал на выходные! В пятницу вечером нам командой в пул играть, а он улетел, никому ничего не сказал. Продули, естественно. Потом всей командой ему мозги вправляли. Он еще рассказывал, что он якобы с двоюродной сестрой летал, семнадцать лет девчонке. Я офигел просто: семнадцать лет, пляж, пальмы – мечта поэта.

Прихожу: Норин дома, свитер в обтяжку, все дела. Мы пошли к Рики в комнату, а она нам принесла чай и текилу.

Я ей говорю:

– Норин, а мне билетик на Антигуа достанешь? Марбелла в принципе тоже покатит…

– Ты тогда на мне жениться должен. У нас скидки – только членам семьи.

– Слушай, а если нам с тобой – того на этого, а? Я тебе как – ничего? Я-то лично всегда готов, только скажи.

– Это ты мне предложение, что ли, делаешь?

А я на свитерок ее в облипочку смотрю и уже ничего не соображаю.

– Ты жениться на мне хочешь?

– Ну-у… э-э-э, ну да. Конечно. Ну, может, не сразу… Ты же знаешь: я тебя уважаю… Может, лучше сначала так попробовать пожить?

– Да, Ники, умеешь ты женщину уболтать.

– А то ж. Пока не жаловались. Ну что? Пойдешь в клуб в воскресенье?

– А ты до сих пор ерундой всякой занимаешься?

– То есть как?

– Да так вот, сам знаешь как.

– То есть что я пропадаю иногда?

– Ага. Пропадаешь. Как сопрешь что-нибудь, так и пропадаешь.

– Ну… – Эта тема мне уже меньше нравилась. А ведь как начали-то, а…

– Ну что сразу «украдешь»? Ну да, иногда подцепишь что плохо лежит.

– Вот ты перестань подцеплять, тогда поговорим.

У нее улыбка – я отпадаю просто.

– А то «пропадаю», «подцепляю» – мне такие не нравятся.

Улыбнулась, потом вдруг раз – руку мне за воротник и ногтями по спине снизу вверх. Я там чуть не помер.

– Ты подумай: исправишься – на Антигуа летать будешь…

И вышла.

Рики чуть от смеха не описался. Блин, классная девочка, я прямо чуть не кончил.

Рики протянул мне текилу и лайм.

– Ну что, ты насчет Винни?

– Да. Не знаешь ты, что им тут надо было и чего его к ним понесло?

– Чего им тут надо – это все знают. У них тут склад. Порошок, крэк, героина много.

– А квартира чья?

– Да там люди съехали год назад, а квартиру пересдали. Сорок фунтов заплатил в комитете – и пересдавай.

– А кому пересдали?

– Те тоже куда-то делись, она три недели пустая стояла, а потом эти узнали и склад там сделали.

– Блин, повезло с соседями.

– Ага. Я прям приссал. Кто такие – не знаю, я этим всем не занимаюсь. Я лично троих видел: африканец, белый и один – по виду с Ямайки. Блин, злоба просто. Слава богу, свалили.

Сидели пили, потом смотрю: уже одиннадцать с чем-то.

– Ладно, я пойду. Может, зайду еще что спросить…

Он как-то замялся:

– Ну да, заходи… Просто, понимаешь, с Винни, конечно, хреново получилось, но там ребята крутые. Мой совет: лучше не связывайся, без мазы.

– Не могу. Он мой кореш был.

– Это все понятно, только они и тебя шлепнут. Ну будет два трупа – и что?

– Ладно, Рики, спасибо.

Он проводил меня до двери.

Я хотел, как обычно, этажа на два спуститься пешком: над лифтом ведь табло с этажами, сразу понятно, откуда вызвали. Пожелал копам спокойной ночи, они меня послали куда подальше. Нормально.

Выхожу на лестницу – а мне кто-то из темноты навстречу! Как я тогда концы не отдал – непонятно.

– Ники, ты?

Голос женский.

– Мать твою, щас бы помер тут! Ты кто вообще?

– Шантель. Помнишь? Я внизу живу.

– А-а.

Ну да, Шантель Ливингстон. Мы с ней в школе вместе учились, только она на два класса младше была. Все спортом занималась и параллельно клей нюхала. Отец – пожизненно, мать – пятерка.

– Зайди ко мне, поговорить нужно.

– Зачем?

А сам уже смотрю, куда свалить. Я слышал, она теперь на героине, непонятно на кого у нее там нарвешься.

– Ну зайди, нужно.

– Чего ты хочешь-то?

Мы спустились по лестнице и вышли на ее этаж.

– Поговорить надо, а здесь я не могу.

Хорошо, говорю, заходи первая и стой в коридоре. Достал нож, подождал минуту и медленно вошел.

Ничего, обошлось, квартира пустая. И все равно нельзя было так, как дурачку, лезть. Блин, Ники, не делай так больше никогда!

– Я слышала, как ты там с копами общался. Тут по трубам все слышно.

– Ну.

– Вы же с Винни дружили? Я тебя по школе помню…

– Ну да.

– Мы с ним в школе встречались и потом еще иногда.

Так вот, что его сюда понесло: он к Шантель шел. Только зачем они с Шерри меня искали?

– У них там наверху был большой склад, наркотики. Они не местные.

– Ты у них брала?

– Брала понемногу.

– А платила как?

– Да когда как. – Опустила глаза. – Из магазинов крала…

Понятно. Когда украдет, когда натурой. Эти толкают по-крупному, но и по мелочи тоже не брезгуют.

– И он про них узнал?

– Он тут один раз был, когда африканец приходил. Тот ушел, а Винни догадался и все из меня вытряс. Они всего неделю были, а до них там пустая квартира была. Я пошла – они мне продали.

– А потом еще пошла и так далее…

Пожала плечами.

– Короче, Винни узнал, что там много товара, и решил разжиться.

– Ну да. Я предупреждала, говорила, что там отморозки полные, а он все равно пошел.

– Что отморозки – это он потом понял.

Винни ни на чем не сидел, самому ему товар не нужен. Иногда «спидом» или кислотой даже подогреется, но чтобы подсесть – нет. Может, надеялся по-легкому бабок срубить? Наведаться туда с дружками – может, повезет, на пустую квартиру попадут. Тогда товар забрать и по-быстрому скинуть. Может, они с Шерри даже успели часть Ронни отдать за полцены? Тогда, может, он пошел еще взять?

Короче говоря, это уже было без разницы. Главное, теперь я знал, что к чему. Винни к ним сунулся – они его убили. Чтобы другим неповадно: ноги отпилили и в окно. И все, конец фильма.

Нет, ну надо так: ни хрена ведь не узнал и полез!

В общем, я об этом уже говорил.

Устал я тогда – с ног валился. У Шантель нельзя было оставаться, домой идти – это самоубийцей надо быть. Решил у Келли заночевать. Я ведь со всеми этими делами забыл даже, зачем из дома вышел. Пошел к Келли – может, не спит еще. Постучал.

Вэндсворт

У меня, кстати, первая отсидка как раз из-за Тины случилась, которая теперь с Шерри гуляет.

До того-то раза я, в общем, кодекс уважал. Ну, может, особо не уважал, но и не попадался. Я ведь в десять лет начал. Мы с Винни и Уэйном Сапсфордом сначала по машинам лазали, по школам – как все, короче говоря. В основном кондитерские бомбили – сейчас, как вспомню, даже плакать хочется. Мы как-то в кондитерской разбили витрину, влезли внутрь, все нормально. Могли бы сейф разломать спокойно, а взяли триста «марсов» и банку мятных леденцов!

«Марсы», правда, толкнули потом, кое-что подняли.

Когда Тина появилась, у нас уже кое-какая репутация была: пятнадцать лет, пора уже самим зарабатывать. Мы в основном по одежным магазинам работали и по магнитолам. Ну, иногда там колеса свинтить, видики, все такое. И не попадались пока.

А у Тины тогда фигурка была – закачаешься. Посмотрели мы с ней друг на друга и поняли, что круче нас в районе никого нет. Тут уж у меня вариантов не было: надо ее кадрить, а то будет удар по репутации. Потом еще у них с матерью была не квартира, а свой дом на Норт-Каунтесс-роуд. Говорили, она прямо на крыльце трахается. Ленни-мелкий видел якобы.

А на крыльце считалось круто: считай что в доме. У меня тогда рекорд был – в сарае.

Так мы с ней и переглядывались: в школе, в бильярд-клубе, на дискотеке. Потом она как-то при всей моей братве юбку задрала, показала мне трусы. Дальше уже нельзя было тянуть. Захожу как-то днем в «Пальмерстон», смотрю, она там сидит с двумя какими-то клиентами из зоопарка. Блондинистые оба, на «хонде „Прелюдии“» приехали, им в нашем квартале вообще делать нечего было.

Я ей:

– Ну что, пошли, что ли, по-быстрому? Давай только выпьем…

Один говорит:

– Это что за хрен с горы?

Мы ему даже отвечать ничего не стали. Тина спрашивает:

– А бабки есть?

– Ну, почти…

– Давай достань побольше, я тебя так трахну – у тебя живот к спине присохнет.

Вроде договорились. Тина прямо из штанов выпрыгивала.

– Не уходи, я сейчас.

Сперва хотел кассетник из «хонды» взять и в «Пальмерстоне» загнать, может даже обратно тем же придуркам. Потом передумал: все-таки народу многовато. Решил в «Сейнзбериз» [4]4
  Фирменные гастрономы и продовольственные магазины самообслуживания.


[Закрыть]податься.

Там самое главное – бегать быстро.

Если на стоянке – кассетники, сумки женские – нормально: не их территория, им плевать. Правда, тут тачка нужна, иначе – никак. А в самом магазине они секут будь здоров. Печенья какого-нибудь паршивого две пачки взял – уже на выходе охрана: «Добрый день, пройдите, пожалуйста, в дирекцию». Я сначала сумку взял, потом бутылку скотча – на выход. А там с обеих сторон охранники ко мне…

Бежал как сумасшедший.

В тот день все за покупками ломанулись, народу полно – меня догнать нереально было. Я по Хай-стрит, из ларька в ларек, половина моих дружков на улице – эти хрен кого пропустят (им, вообще-то, в школе надо быть, ну да ладно). Когда на Вестбери-роуд выбежал, они уже отстали давно.

В бильярдной на Хо-стрит толкнул скотч за десятку – так, мелочь для начала. Потом домой, взял колонки (я их еще два дня назад спер), их тоже продал. Ну, думаю, теперь хватит. Пошел обратно в «Пальмерстон».

Вот тут бы мне и остановиться – ничего бы не было, но у Тины запросы оказались.

Подхожу к ней, говорю:

– Здорово!

– Привет! Ну что, достал?

– А то!

Тут опять тот урод влез:

– Так, я не понял. Это что за хрен, а? По морде давно не получал?

Он мало того что блондин, у него еще и шнобель как два моих. Я тогда с баллончиком ходил, прыснул разок – они под стол: кашель одолел, понимаешь…

А мы с Тиной на выход.

Я было хотел их тачку угнать, только передумал: мне в «Прелюдии» светиться смысла не было. Дошли по Форест-роуд до остановки такси, свернули на Бейкерс-Армс, зашли в бар, выпили. Я ей говорю:

– Смотри, если ты на крыльце хочешь, я ведь его и развалить могу ненароком.

А она:

– Ты лучше банан купи, а то еще не потянешь.

Короче, как обычно: два коктейля – и она уже готова.

Но к ней идти еще рано было, поэтому она говорит:

– Давай пока покатаемся.

Я:

– Без проблем, снимай штаны, залезай сверху – я тебя покатаю.

Она меня шлепнула:

– Да не так!

– А куда поедем-то?

– Да все равно. Можно в Саутэнд, можно к водохранилищу.

Я тогда еще подумал: хорошо, на болоте тоже прикольно.

В общем, съели по кебабу, я ей еще шипучки купил: она хотела, потом сели в автобус на Ли-Бридж-роуд и поехали к больнице Уипс Кросс. Я, между прочим, автобусы всегда ненавидел. Дошли до стоянки. Там иногда полицейские сидят пинают, но обычно никого нет. Лучше, чем у Центральной больницы. Огляделся – чисто. Подошел к «Сьерре» – и поехало.

Влез легко, правда, через багажник. У них в новых моделях другие замки – раньше их все ключом от дома открывали, а теперь надо шпильку с собой носить. Хорошо, сидим в салоне, все нормально, типа крутые. А что дальше делать – хэ-зэ: водить-то я не умею!

Сто раз в ворованных тачках ездил, а за рулем сидеть не приходилось. Правда, с автоматикой катался один раз, и еще раз мы с Уэйном Сапсфордом ходили на аттракцион с машинками. Только там надо было друг с другом сталкиваться, а перед больницей это как-то не рекомендуется.

Беда, короче.

Я такой типа: спешить некуда, можно пока музычку послушать. Тина посидела-посидела и говорит:

– Кататься-то будем? Хотя бы до дома подвези, хочу, чтобы наши посмотрели…

Тут уж мне деваться некуда, и дождь еще пошел… Короче, поехали. Вставил кассету с раггой, завел мотор. Теперь бы вот только вспомнить, какую передачу включать.

Мы ведь в дальнем ряду стояли, можно было бы назад отъехать, но я, чем заднюю включить, включил не то вторую, не то третью. Шарахнули со всей дури впередистоящему в багажник. Он откатился – сразу место образовалось. Выкрутил руль – и поехали. Тина ржет как обкуренная.

Причем передача вроде правильная, на сцепление нажать догадался, а машина все равно виляет. Мы эти две мили час, наверно, тянули. Быстрей бы на автобусе доехали. Опять же и полиция бы меня у дома не встречала. На вертолете.

Расслабился потому что, решил, что уже крутой. Еду в машине, доволен дальше некуда, Тина с меня уже штаны снимает… Вот тут бы доехать спокойно до дома, бросить тачку на улице, там таких вагон стоит, – нет, мне приперло выпендриться. Особенно перед Дином Лонгмором, у него вообще было: ни дня без тачки. Он жил на Хиллифилдз, на первом этаже. Я еще подумал: круто будет тачку у его двери оставить.

Доехал нормально. На Хайем-Хилл-роуд народ вежливый: как меня увидели, все на обочину посъезжали. Свернул на Хиллифилдз, машину вроде выровнял – бац! – в последний момент забыл, где газ, где тормоз. В общем, остановился у двери, но уже с той стороны. Дин, как узнал, уссался просто.

Короче, внутри ее оставлять смысла не было. Мы с Тиной нашли-таки, где там задний ход, и на полной скорости обратно. Правда, подъезд таки попортили: они там дверей понастроили – машина не пролазит.

Тут Тине резко стало плохо, и она ушла. Я посидел как дурак, потом развернулся и к себе поехал, там недалеко было. Я думал, если без шума до дома доберусь, никто не заметит. Кто же знал, что они с вертолета все видели? Я всю жизнь думал, они там погоду замеряют, а они, оказывается, за мной уже двадцать минут следили. Ну и все. Дальше как в «Смертельном оружии». По нашим районным меркам, меня даже и не били почти. «Сьерру» побитую забрали и на место отвезли. Потом раз – сразу шесть машин подъезжает к дому. Мама испугалась, думала, они ее убьют, как в телевизоре.

Снайперов у них, правда, не было, так что меня в участке малость попинали, а когда подустали, предъявили мне девятнадцать пунктов. Меня, между прочим, после этого сразу зауважали: у нас во дворе никто больше десяти не получал. Мать подошла, когда я уже показания давал, раньше не могла: у нее обед на плите стоял.

В общем, предъявили мне повреждение машины с отягчающими, повреждение имущества с ними же, вождение без водительских прав и страховки, вождение без присмотра, нарушение ПДД, отсутствие предупреждающего знака на учебном автомобиле и еще там что-то такое было, про что я вообще первый раз в жизни слышал. Потом видят, что мне все равно уже за все тянуть, взяли и еще до кучи препятствие сотрудникам прилепили. Вот, правда, что паспорта при мне не было, не пришили: все-таки пятнадцать лет парню. Вообще, конечно, легко отделался. Могли бы еще ограбление банка навесить или укрывание от налогов. Вызвали моего адвоката (мной в тот раз миссис Меллоу занималась), обвинения зачитали. Я все это молча выслушал.

Они мне еще посоветовали с инструктором поездить: мол, в моем возрасте пора уже уметь краденые тачки отгонять.

*****

А Тина молодец все-таки: тогда-то мы не успели, так она в суд пришла, и мы с ней в женском туалете… Подружка ее Карен на стреме стояла. И вдруг по репродуктору объявляют: «Николас Беркетт, пойдите в зал номер четыре». Тина взвизгнула (не от оргазма), у нее там что-то сжалось внутри, и я выпал. Она вопит: «Вот гады!»

Я ругнулся, застегнулся и в коридор на выход. Тина тоже выскочила было, потом кричит: «Погоди, я потекла!» И обратно – вытираться. А там ведь полон коридор народу: адвокаты, соцработники, хрен знает кто еще!

Судья, старуха мерзкая, говорит: «Очень прискорбно тебя здесь видеть, Николас». Мать тоже из-за спины: «Слушай, поганец, что тебе говорят!»

– Положение у тебя, Николас, очень серьезное. Мы запросили на тебя характеристику. Наверное, придется отправить тебя в колонию… Ты нам ничего сказать не хочешь?

А меня всего трясет: нервы, да еще с Тиной не закончили, в штанах вообще непонятно что творится.

– Ну так что же, Николас?

– Меня Ники зовут.

Молодец, нашел что сказать. Мать вскочила и меня по щеке. Надо было им тогда между прочим дело на нее завести – за плохое обращение с ребенком пришить.

– Все, молодой человек, через месяц будет готова характеристика, тогда увидимся.

И увиделись. Отправили меня в деревенскую колонию и там полтора месяца дрючили не слезая.

И с Тиной уже не получалось как раньше. Мы, правда, потом перепихнулись пару раз – как-никак круче нас в районе никого не было. Только это уже никому не было нужно. Потом она родила, ее разнесло, и к семнадцати годам на нее уже смотреть было страшно. Так все и кончилось.