Текст книги "Великая мистификация. Загадки гробницы Тутанхамона"
Автор книги: Джеральд О'Фаррелл
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Бесплодные усилия, предпринятые ими в том году, Карнарвон описал в своей публикации от 1912 года: «Удалось раскопать и обследовать захоронения мумий, из песка виднеются фрагменты саркофагов и обрывки погребальных пелен… Повсюду свидетельства того, что тут на каждом углу побывали исследователи и грабители» [61]61
Hoving, op. cit.
[Закрыть].
Вполне очевидно, Картер и Карнарвон замирали от ужаса при одной мысли о том, что Дэвис найдет гробницу Тутанхамона раньше, чем у них появится шанс вернуться в Долину царей, однако они довольно часто с усмешкой рассказывали в Англии, как ловко им удалось обвести вокруг пальца этого богатого американца и послать его «за семь верст киселя хлебать». Откровенно говоря, Карнарвон Дэвиса, действительно, на дух не переносил и частенько вместе с Картером рассуждал о том, как они заработают за его счет.
В эти первые годы их сотрудничества, невзирая на то, что у них много времени занимали раскопки, которые приносили пользу науке, но отнюдь не приносили доходов, наши партнеры все же смогли заработать в Египте кучу денег. Картер предложил скупать египетские древности, а затем перепродавать их с выгодой для себя. Им было хорошо известно, что Британский музей в Лондоне, музей искусств Метрополитен в Нью-Йорке, а также множество других музеев и коллекционеров по всему миру постоянно ищут памятники эпохи Древнего Египта. В этом смысле никто лучше Картера и Карнарвона не мог бы им помочь. Прибыль, которую они таким образом получали, можно было пустить на финансирование дальнейших раскопок [62]62
Reeves, op. cit.
[Закрыть].
У Карнарвона с Картером получился неплохой тандем: пользуясь рекомендациями своего друга, лорд начал собирать собственную большую коллекцию египетских древностей. Как выражался сам Карнарвон: «И тогда, и сейчас моя главная цель заключается не в том, чтобы покупать что-то, просто потому что это редкость. В первую очередь, принимается во внимание красота предмета, а не его историческая ценность» [63]63
Winstone, op. cit.
[Закрыть]. Впрочем, многие из этих так называемых «красивых предметов» тоже затем оказались в коллекциях крупнейших музеев, причем Картер получал прибыль как продавец и комиссионные как агент по продажам [64]64
Reeves, op. cit.
[Закрыть]. Иными словами, сверх ежемесячного жалованья, которое ему платил Карнарвон, Картер должен был собрать еще довольно приличную сумму. Правда, неизвестно, где он приобретал эти самые артефакты. Существуют серьезные подозрения, что и здесь тропинка вела к дверям семейства эль-Рассул.
Специалисты утверждают, что на одной единственной сделке Картер заработал столько, что мог бы комфортно жить в течение следующих десяти лет. Речь идет о продаже так называемых «сокровищ трех принцесс», богатой коллекции драгоценностей, относившихся ко времени правления XVIII династии. Многие египтологи считают, что это самое замечательное открытие из всех, сделанных в фиванском некрополе, а по ценности оно стоит на втором месте, сразу вслед за сокровищами из гробницы Тутанхамона. Впервые об этой находке стало известно в 1914 году после сильной бури, которая разрушила древнее поле захоронений, известное под названием Кладбище Аписа. В отличие от общепринятого мнения, сильные дожди в Египте случаются довольно часто, и их с восторгом встречают местные расхитители гробниц. Мощные потоки воды регулярно вымывают древние артефакты, таящиеся в скалах или засыпанные песком, что затем служит путеводными нитями ордам охотников за сокровищами. Бывший директор нью-йоркского Метрополитен-музея Томас Ховинг в своей книге «Тутанхамон: нерассказанная история» утверждает: «Когда начался тот самый ливень, члены семейства эль-Рассул тут же отправились на поиски из своего дома в Курне к расселинам в горах. Совершенно неожиданно на них свалилось сказочное богатство, после того как им буквально упал в руки клад драгоценностей, вымытый водой из тайника» [65]65
Hoving, op. cit., pp. 40-7.
[Закрыть]. Слухи о находке стремительно достигли ушей известного местного торговца Мухаммеда Мохассиба, который тут же предложил грабителям щедрое вознаграждение за их трофеи. Для пущей сохранности те разделили найденное на несколько частей, но Мохассиб понимал, что пройдет некоторое время, и в его двери постучатся владельцы крупнейших мировых коллекций.
На Западе интерес к египетским древностям рос одновременно с ростом цен на них. В 1912 году Карнарвон написал Уоллису Баджу из Британского музея: «Вы, конечно, слышали, что Морган за 80 000 фунтов стерлингов [66]66
Reeves, op. cit.
[Закрыть]купил коптские манускрипты, от которых Вы отказались». Конечно, это была огромная сумма, однако теперь уже и более мелкие предметы переходили из рук в руки за тысячи фунтов. Хотя Бадж занимал пост всего лишь помощника смотрителя Британского музея, он еще был известен и как коллекционер, отличавшийся редкостной алчностью, который часто выезжал в Египет, как говорится, на «шоп-туры». Сейчас можно считать доказанным, что он пользовался своим положением в Британском музее в личных целях, вследствие чего многие британские и французские официальные лица называли его методы постыдными и недостойными.
Картер теперь занял прекрасное положение в качестве промежуточного звена между местными торговцами древностями и представителями крупнейших музеев и коллекционеров, имевшими выход на Карнарвона. В 1917 году Картер начал скупать у Мохассиба «сокровища трех принцесс». Сделки совершались в течение следующих пяти лет, и все это время он за деньги Карнарвона скупал партии древних предметов, которые грабители ловко поделили между собой. Затем Картер обратился в Метрополитен-музей и сообщил им, что Карнарвон желал бы продать им большую часть собственной коллекции через него, как своего агента. Руководство музея с огромной радостью, если не сказать счастьем, согласилось действовать через Картера, поскольку к тому времени он стал уже довольно опытным торговцем и, как многие торговцы египетскими древностями, научился лихо сталкивать лбами музеи и частных коллекционеров. Однако его посредничество позволяло всегда побеждать в этом соревновании за сокровища. Картер предлагал музею находки небольшими, но крайне соблазнительными партиями, по мере того как сам скупал их у Мохассиба, поддерживая тем самым максимально высокую цену на весь товар. В итоге, к 1922 году Метрополитен-музей выплатил ему 55 397 фунтов стерлингов (несколько миллионов фунтов на сегодняшние деньги) и стал обладателем 225 предметов из найденного клада трех принцесс. Скажем прямо, все участники этой сделки были более чем счастливы, но самым счастливым может считаться именно Картер, поскольку отныне ему не требовалось ломать голову над своим финансовым будущим [67]67
Hoving, op. cit.
[Закрыть].
Махинации Картера и Карнарвона с продажей сокровищ трех принцесс достаточно хорошо задокументированы, однако в тот же период совершалось много менее значительных сделок, в ходе которых Карнарвон увеличивал свою постоянно растущую коллекцию. Следует признать, что деньги, вырученные от продажи драгоценностей, принадлежавших принцессам, и от других сделок подобного рода, совершавшихся в те годы, не шли ни в какое сравнение с тем, что эти двое уже успели умыкнуть откуда-то еще и начали очень дозированными порциями выбрасывать на рынок [68]68
Ibid.
[Закрыть].
Произведения египетского искусства, которые Карнарвон приобретал у отдельных лиц и в процессе раскопок, постоянно пополняли его собрание, и оно неуклонно превращалась в самую лучшую коллекцию в мире. Некоторые, правда, называли ее «карманной коллекцией», как бы намекая на то, что лорд Карнарвон, пользуясь своим титулом, просто наполнял карманы сокровищами, которые мог отыскать; при этом его дипломатическая неприкосновенность также помогала ему приобретать все, что вызывало его интерес. Но, в действительности, его коллекционирование нисколько не отличалось от того, чем занимались в Египте крупнейшие музеи мира. Это занятие можно было бы назвать проще – воровство, однако разграбление могил там считалось нормой. Если у вас имелись деньги и влияние, то можно было с легкостью купить расположение чиновников и заставить замолчать тех, кто пытался остановить вандализм. Единственным оправданием в этой ситуации могло быть только то, что если бы музеи не действовали подобным образом, произведения древнеегипетского искусства попадали бы в значительно менее достойные руки. И если бы музеи не скупали все, что только возможно, древние артефакты просто исчезли бы в тайниках частных коллекционеров, и широкая публика никогда не смогла бы насладиться их видом. Бесспорно, лучше все же, когда бесценные сокровища тщательно реставрировались, составлялась их подробная опись, после чего они выставлялись на широкое обозрение, чтобы ими могли восхищаться все желающие, а не кучка состоятельных людей. Не будем спорить, в подобной аргументации имеются слабые стороны, и, конечно, в целом здесь имело место откровенное разграбление исторического наследия одного народа более сильными иностранными государствами [69]69
Ibid.
[Закрыть].
Существуют предположения, что Говард Картер начал зарабатывать на грабеже гробниц еще до того, как познакомился с лордом Карнарвоном. Еще в 1900 году, занимая пост старшего инспектора департамента древностей в Верхнем Египте, Картер обнаружил гробницу, в которой находился скульптурный барельеф царицы Тии. По словам Картера, он только лишь сфотографировал находку, после чего гробницу вновь опечатали и закрыли для исследований. Однако дело этим не закончилось. В 1908 году новый инспектор Артур Вейгалл решил вновь открыть гробницу. Каково же было его изумление, когда он увидел, что барельеф исчез, а на его месте в стене зияет огромная дыра. Не желая прямо обвинять своего предшественника, Вейгалл решил, что за этот период в гробницу могли проникнуть грабители, которые и украли этот шедевр. Однако впоследствии барельеф обнаружился в Королевском музее Брюсселя, правда, оригинальные иероглифические надписи оказались грубо замазаны греческими письменами, явно для того, чтобы скрыть подлинную принадлежность памятника. Даже несмотря на то, что нет прямых доказательств, указывающих на причастность Картера ко всей этой истории, согласитесь, совпадение примечательное.
Кстати, хотя и Карнарвон был довольно популярной личностью, всегда имелись сомневавшиеся в том, что он может быть археологом. Вейгалл, например, характеризует его как нечто среднее между представителем богемы и плутократом: «Он видел самые темные уголки адской бездны и имел репутацию человека, имеющего изощренные мозги, который мог обвести вокруг пальца самых прожженных букмекеров и проходимцев. В душе он отчаянный авантюрист, который делает, что захочет, и которому, похоже, глубоко наплевать на общественное мнение. Его манеры и поведение ничего кроме сожаления не вызывают: многие часто считают его надменным, и, тем не менее, невзирая на все свои недостатки, он очень умело руководит людьми, чтобы добиваться собственных целей, а друзья в нем души не чают. Уж не знаю, отчего это так: то ли он настолько хитер и постоянно прячет свои отрицательные качества, то ли зачастую проявляет незаурядную находчивость» [70]70
Hankey, «Arthur Weigall, The Tutankharnun Connection», International Review of Ancient Art and Archaeology, July/August, 1994, p. 24.
[Закрыть]. Вейгалл не считал ни Карнарвона, ни Картера учеными, хотя и признавал, что Картер имеет большой опыт раскопок, как, впрочем, любой, кто занимался поиском древностей. По его твердому убеждению, оба эти джентльмена были крайне несерьезны и бестактны и, к тому же, своей деятельностью вызвали «неприязнь туземцев» [71]71
Ibid.
[Закрыть]. Однако, какую бы неприязнь ни испытывали к ним местные жители, она была пустяком в сравнении с тем ураганом, что надвигался на планету.
V
Официальная история открытия
В 1914 году Дэвис, наконец, прекратил поиски Тутанхамона в Долине царей. Когда его люди прекратили раскопки, они находились всего в нескольких метрах от гробницы, однако раскоп вышел к обочине дороги, и Картер убедил Дэвиса, что, если продолжить работы, возникнет угроза повреждения дорожного полотна. Дэвис, похоже, и сам уже устал от погони за сокровищами, поэтому согласился и приказал прекратить раскопки. В следующем году он умер, так что, вполне возможно, начавшиеся у Дэвиса проблемы со здоровьем также помогли Картеру убедить американца, что настало время бросить дорогостоящие поиски в местности, которую тот и сам уже считал малоперспективной.
В Европе вспыхнула война, и поиск древностей в Египте стал интересовать общественность еще меньше, чем прежде. Все внимание правительств и средств массовой информации сосредоточилось на вопросах обороны и выживания в условиях мировой войны. Конечно, в какой-то мере это создавало дополнительные трудности, однако теперь Картер и Карнарвон могли действовать с большей свободой, не привлекая излишнего внимания. Как только Дэвис отказался от продолжения работ, они получили разрешение на проведение раскопок в том же месте, и Картер начал систематические раскопки на всей территории в полной уверенности, что там имеется, по крайней мере, одна неоткрытая гробница – гробница Тутанхамона.
Вскоре турецкое правительство объявило войну странам Антанты и ее союзникам, и британцы тут же заявили, что Египет, в ту пору номинально еще входивший в состав Османской империи, переходит под защиту Британской короны и, таким образом, становится британским протекторатом. Но поскольку британские войска плотно увязли в сражениях на Западном фронте и на других театрах военных действий по всему миру, турки на следующий год попытались восстановить свое господство над Египтом по всему течению Нила. Британским войскам удалось их отбросить, однако затем армия Оттоманской империи нанесла поражение союзникам при Галлиполи, после чего в 1916 году последовало новое вторжение турок в Египет. Оно снова закончилось неудачей. Британские войска перешли в наступление, захватили Синайский полуостров и вторглись в Палестину.
Таким образом, турецкая угроза Египту была окончательно ликвидирована.
Во время войны лорд Карнарвон вынужден был большую часть времени проводить в Англии. Картер же, если говорить о войне, постоянно заявлял, что выступает в роли представителя английской короны. В некотором смысле это было правдой. Так, в 1915 году благодаря своему знанию арабского языка он занимался доставкой секретных депеш для сэра Генри Макмагона под прикрытием Форин Офиса. Кроме того, Картер передавал устные послания и выполнял обязанности переводчика на тайных переговорах, которые английские и французские официальные представители вели со своими арабскими агентами [73]73
Winstone, Howard Carter and the Discovery of the Tomb of Tutankhaman, Constable, 1991, p. 121.
[Закрыть].
Кстати, его буквально шокировало, с каким высокомерием британские чиновники обращались с местным населением. Как и многие из тех, кто хорошо знал настроение местного населения, Картер чувствовал: как только война закончится, националисты непременно постараются воспользоваться ненавистью простых египтян к их «защитникам».
Примерно в то же время Картер также направлялся британскими властями в Верхний Египет для оказания неофициальной помощи в деле поддержания порядка в долине. В суматохе военных лет его пребывание в этой стране окуталось тайнами, а раскопки практически прекратились. От той поры сохранился лишь один доклад, из которого следует, что там у него возникли какие-то проблемы, подобные истории с пьяными французами, случившейся в 1903 году. Правда, на этот раз он вступил в конфликт с некими армейскими регламентами и предписаниями. По всей видимости, Картер вел себя со свойственной ему самоуверенностью, что в итоге и привело к его увольнению из армии.
В сентябре 1917 года Картеру официально сообщили, что он может уволиться и вернуться к раскопкам. «Итак, – написал он, – начинается наша настоящая кампания». А затем добавил: «Трудность заключается в том, чтобы узнать, где следует начинать» [74]74
Carter, The Discovery of the Tomb of Tutankharnun, New York, 1977, p. 82.
[Закрыть]. Наняв местных ребятишек и взрослых мужчин, он начал, казалось, бесконечную работу по подъему сотен тонн щебенки и песка, с тем чтобы очистить место раскопа до материкового основания. Его план не составлял секрета. Более того, он работал совершенно открыто и верил, что его люди работают как раз там, где «мы надеемся найти гробницу Тутанхамона» [75]75
Ibid.
[Закрыть]. Как утверждает Николас Ривз в своей книге The Complete Tutankhamen,«согласно официальной версии вся эта история представляла собой смесь из огромной любви к науке и гигантского упорства; Карнарвон продолжал оплачивать все расходы, а Картер нанимал рабочих и обеспечивал общее руководство» [76]76
Reeves, The Complete Tutankhamun, Thames and Hudson, 1990, pp. 50-5.
[Закрыть].
Однако к весне 1922 года Карнарвон, наконец, устал тратить деньги на Египет. К тому же до него стали доходить уверения всех остальных египтологов, включая и Масперо, в том, что в Долине царей уже ничего ценного не осталось. И он решил покончить с Египтом. В результате Картера пригласили прибыть в замок Хайклер, где ему сообщили, что раскопки должны прекратиться. Согласно истории, рассказанной нам Николасом Ривзом, Картер не на шутку «перепугался» [77]77
Ibid.
[Закрыть]. В последнем отчаянном усилии убедить своего патрона Картер даже заявил, что будет сам финансировать работы. Карнарвон, конечно, знал, что у его партнера могут быть какие-то накопления, однако ему также было известно, что для найма рабочих требовалось все-таки иметь серьезное состояние. Вдобавок, стало известно, что недавно назначенный на пост генерального директора департамента египетских древностей Лако предложил пересмотреть правила, регулировавшие порядок выплаты компенсаций «иностранным археологам». Словом, если еще оставалась возможность разыскать гробницу Тутанхамона, то теперь было самое время. Впечатленный решимостью своего друга, Карнарвон согласился профинансировать работы в течение еще одного сезона. Таким образом, Картер получил временную отсрочку.
В начале ноября Картер возвратился в долину, чтобы продолжить работы. Оба они понимали, что это их последняя попытка. Картер наткнулся на фундаменты нескольких древних жилищ ремесленников и начал их расчищать. Моральное состояние у всех было крайне низким, и даже всегдашний оптимизм Картера начал таять. И работников и самих археологов охватило чувство уныния; уже не в первый раз они начали сомневаться, удастся ли им на самом деле добиться успеха.
И вот однажды какой-то мальчуган, из тех, что находились на побегушках у взрослых, и которого настолько захватила мысль о поиске сокровищ, что он даже не пошел в тень отдыхать, как это обычно делали в полдень остальные работники, принялся играть на раскопе, подражая взрослым. Еще раз подчеркнем, что все остальные скрывались в тени от лучей палящего солнца, поэтому никто и не обратил сначала на мальчишку внимания. Согласно воспоминаниям Картера об этом дне, приведенным позже в его книге, палка, которой играл ребенок, внезапно уперлась во что-то твердое, скрытое под слоем щебенки и песка. Заинтересовавшийся мальчик принялся руками раскапывать землю и спустя несколько мгновений его взору открылась каменная ступенька. Убежденный в том, что он нашел именно то, что все искали, мальчишка испугался, как бы кто-нибудь не заметил, чем он тут занимался и не отобрал у него славу первооткрывателя. Он быстренько все снова засыпал землей так, «чтобы его находку не увидели конкуренты», и помчался искать Картера [78]78
Frayling, The Face of Tutankhamun, Faber and Faber, 1992,pp.102-6.
[Закрыть].
Картер сразу сообразил, что мальчик наткнулся на что-то важное, и приказал немедленно раскопать ступени. Когда рабочие убрали камни и песок, их глазам открылась лестница, которая уводила куда-то вглубь холма. К следующему полудню удалось раскопать двенадцать ступеней, за которыми виднелась верхняя часть закрытого входа. Дверь оказалась запечатана овальными печатями, надпись на которых Картер не смог прочитать. Позже он признавался, что в тот момент все еще испытывал определенные сомнения, поскольку обнаруженная дверь, на его взгляд, была слишком мала, чтобы служить входом в царскую гробницу. Это могло оказаться очередным тайником вроде того, что обнаружил Дэвис. Но, несмотря на сомнения, Картер был убежден, что на сей раз они нашли нечто действительно важное. По верху дверного полотна шла деревянная перемычка, под которой он проделал небольшое отверстие и просунул в него зажженный факел. Внутри все оказалось заполнено камнями, словно кто-то пытался преградить вход нежелательным посетителям.
Несомненно, Картер должен был испытывать острое желание немедленно продолжить раскопки, однако он осознавал, что сначала необходимо связаться с Карнарвоном, находившимся в Англии. Его друг и спонсор, конечно, заслуживал того, чтобы присутствовать на раскопках в ту минуту, когда с дверей снимут печати и появится возможность войти внутрь. Приказав своим людям снова засыпать ступени и по очереди охранять участок, Картер на осле вернулся домой, а на следующий день отправил в Хайклер телеграмму: «Наконец-то в Долине сделано чудесное открытие, восхитительная гробница с нетронутыми печатями; все приведено в прежний вид до вашего прибытия; примите поздравления».
Вторую телеграмму он направил британскому археологу А. Р. Коллендеру, работавшему на другом участке, в которой пригласил того присоединиться к ним с Карнарвоном. Картер раньше работал с Коллендером, и они неплохо ладили. Этот археолог отличался легким характером, практической хваткой и всегда охотно выполнял все, о чем бы Картер его ни попросил. Герберт Уинлок, позже ставший директором Метрополитен-музея, писал, что Коллендер был «одним из немногих коллег Картера, который мог находиться с ним сколько угодно времени и работать, не разгибая спины» [79]79
Carter and Mace, op. cit.
[Закрыть].
Карнарвон и его дочь – очаровательная леди Эвелина Герберт, которой тогда исполнился двадцать один год, – прибыли в Луксор через две с половиной недели, и только тогда Картер смог возобновить работы. К их приезду рабочие под руководством Коллендера уже расчистили лестничный колодец, и лорд с дочерью и встречавшим их Картером прямо со станции направились верхом на ослах к месту раскопок. Лорд Карнарвон, не отличавшийся крепким здоровьем, чувствовал усталость после долгого путешествия, однако страстно желал увидеть, что же такое удалось раскопать. Однако леди Эвелина волновалась по поводу самочувствия отца, потому что по дороге они решили возвратиться назад в Луксор, в отель «Винтер», чтобы отдохнуть, а последние несколько ступеней расчистить следующим утром [80]80
Frayling, op. cit.
[Закрыть].
На другой день, после расчистки последних ступеней, перед археологами открылся запечатанный вход в гробницу. И теперь Картер ясно читал на печатях именно то имя, которое надеялся здесь увидеть: «Тутанхамон». Нарастающее волнение сменилось легким беспокойством, когда все увидели, что часть плиты, закрывавшей вход в гробницу, по всей видимости, нарушена. Неужели расхитители гробниц уже побывали в ней? Неужели исследователям предстоит открыть вход лишь для того, чтобы обнаружить внутри еще одну пустую камеру да разбросанные повсюду ничего не стоящие остатки сокровищ?
Кусочек за кусочком рабочие убирали глыбу, и затем открылся вход в нисходящий коридор, доверху заполненный обломками известняка. Армия рабочих, словно муравьи, принялась расчищать коридор и выносить камни в корзинах на поверхность, и к четырем часам дня работы завершились. Коридор имел 12 метров в длину, а в конце него обнаружилась еще одна дверь. Она тоже оказалась запечатана, однако несла на себе следы проникновения. Исследователи по-прежнему не имели возможности узнать, что их там ожидает. Может, еще одна лестница? Другой коридор? Пустая гробница, или величайшее в Египте собрание забытых царских сокровищ?
В конце концов, когда выяснилось, что коридор практически пуст, рабочие вернулись на поверхность, а в подземелье остались четверо: Картер, Карнарвон, леди Эвелина и Коллендер. В напряженном молчании они ждали, пока Картер проделает отверстие в глыбе, запечатывавшей вход в гробницу. Когда отверстие оказалось достаточно большим, он взял свечу, чтобы проверить, нет ли внутри вредных газов. Вот как описывал этот момент сам Картер:
Я просунул в отверстие зажженную свечу и заглянул внутрь; лорд Карнарвон, леди Эвелина и Коллендер в страшном волнении стояли у меня за спиной, желая услышать мой вердикт. Сначала я ничего не увидел – из камеры выходил горячий воздух, и пламя свечи дрожало, порой едва не затухая, однако некоторое время спустя, когда мои глаза привыкли к свету, из полумрака начали мало-помалу проступать детали комнаты, странные животные, статуи и золото… повсюду золотое сияние. На мгновение, которое, наверное, показалось вечностью тем, кто стоял рядом, я потерял дар речи, потрясенный увиденным. А когда лорд Карнарвон, не имея сил ждать более, взволнованно спросил: «Вы что-нибудь видите?», я только и смог сказать ему: «Да! Удивительные вещи!» Затем, еще расширив отверстие так, чтобы можно было смотреть вдвоем, мы просунули туда электрический фонарь» [81]81
Ibid.
[Закрыть].
Зрелище, которое предстало глазам Картера в тот вечер, сотни раз описано в сотнях книг и других публикациях. Это та сцена, описание которой, похоже, люди никогда не устанут перечитывать. В конце концов, каждый из нас хотя бы однажды в своей жизни мечтал оказаться в подобной ситуации. Это было похоже на счастливый конец удивительной сказки.
Они мечтали об этой минуте четырнадцать лет и почти десять лет трудились ради достижения своей мечты в поте лица; Картер выполнял большую часть черновой работы, а Карнарвон, обеспечивая ее, потратил такое количество денег, которое почти не поддается учету. Они потратили значительную часть своих жизней, а Карнарвон еще и собственного состояния на поиски того, что много столетий ускользало от других. И вот теперь, как и положено в сказках, они, наконец, получили вознаграждение за все годы лишений, разочарований и крушения надежд. Они проявили бездну терпения и упорства там, где все остальные отступились, и наградой им было не только обнаружение сокровищ, которые превосходили все самые смелые мечты, но и оправдание в глазах современников и доказательство их правоты. Поистине, Долина царей еще далеко не «исчерпала своих возможностей».
Пока остальные возбужденно всматривались в темноту, стараясь рассмотреть лежащие внутри чудеса, Картер расширял отверстие, делая его достаточно большим, чтобы все могли увидеть, как свет электрического фонаря переходит с одного поразительного зрелища к другому.
Во-первых, прямо напротив нас находились три огромных позолоченных ложа. Их резные края были выполнены в виде чудовищ с причудливо изогнутыми телами, для того чтобы тому, кто ими пользовался, было удобнее, однако головы отличались поразительным реализмом. Совершенно жуткие твари, если посмотреть на них в любое время: мы сами это испытали, когда смотрели на них. Позолоченная поверхность этих изваяний мерцала, когда на них падал электрический свет, а их головы отбрасывали искаженные тени на стены. Это зрелище ужасало [82]82
Carter and Mace, op. cit., pp. 102-4.
[Закрыть].
Самым захватывающим во всей этой истории, по рассказам всех присутствовавших, было то, что, когда они вошли, то увидели очертания еще одного входа с печатями в северной оконечности помещения. Возле него стояли две фигуры стражей в полный человеческий рост, выполненные в виде самого фараона, одетые в золотые юбки, в золотых сандалиях с символами царской власти в руках – жезлами и булавами, а также с изображениями священной кобры над головами [83]83
Winstone, op. cit., p. 144.
[Закрыть]. В книге Кристофера Фрейлинга «Лик Тутанхамона» (The Face of Tutankhamen)говорится, что Картер сообщал:
Спустя какое-то время до нашего взбудораженного сознания дошло понимание, что среди всего этого множества предметов нет саркофага и вообще каких-либо следов присутствия мумии. Мы вновь стали думать о том, что же такое нам удалось обнаружить – гробницу или просто сокровищницу. Размышляя об этом, мы еще раз осмотрели помещение и тут впервые увидели между двумя черными фигурами стражей очертания двери с печатями. Мы тут же все поняли. Мы находились на пороге нашего величайшего открытия. То, что мы, сейчас видели, представляло собой всего лишь переднюю комнату. За охраняемой статуями дверью нас, наверняка, ожидали другие помещения, возможно, несколько, и в одном из них, вне всякого сомнения, во всем своем посмертном великолепии нас ждал сам фараон [84]84
Frayling, op. cit.
[Закрыть].
На следующий день Карнарвон послал письмо египтологу Алану Гардинеру: «Здесь достаточно предметов для того, чтобы заполнить доверху отдел египетских древностей Британского музея. Я полагаю, что это величайшая находка из всех, когда-либо сделанных» [85]85
Reeves and Taylor, Howard Carter Before Tutankhamun, British Museum Press, 1992, p. 142.
[Закрыть].
Собственно, это было все, что исследователи могли позволить себе официально, по закону. Для того чтобы войти в гробницу, им следовало дождаться прибытия правительственного чиновника. Поэтому, по словам Картера, они решили больше в тот день ничего не предпринимать и вновь запечатали входное отверстие.
«Это был всем дням день, – вспоминал Картер, – самый замечательный из всех, прожитых мною, и, несомненно, такой, которого мне больше никогда не доведется увидеть вновь» [86]86
Frayling, op. cit.
[Закрыть].
Позже, разговаривая о случившемся, они гадали, что может находиться за третьей дверью. Откроется ли им там лабиринт связанных между собой комнат, каждая из которых будет удивительнее предыдущей? А, может, там только одно помещение, и в нем их дожидаются жалкие остатки сокровищ, которые не успели забрать грабители, забравшиеся в гробницу с другой стороны?
Как сообщает Картер, при первых лучах солнца они возвратились в долину и расширили входное отверстие, чтобы можно было без помех проникнуть в гробницу. Отметим, что внутрь археологи проникли, не дождавшись прибытия инспектора. Когда они вошли в помещение, которое отныне стали называть «передней», и Карнарвон наспех провел туда электрическое освещение, все были еще больше поражены увиденным. Они бродили среди груд различных предметов, снова и снова восклицая от восхищения и постоянно призывая друг друга взглянуть на новые сокровища [87]87
Carter and Mace, op. cit.
[Закрыть].
В книге «Тутанхамон: нерассказанная история» Томас Ховинг пишет:
Внезапно всех охватило чувство, близкое к замешательству, от ощущения, что они самовольно вторглись сюда. Целая вечность прошла с той минуты, когда там, где сейчас находились они, стоял последний человек. Однако казалось, что люди ушли отсюда только вчера. Все вокруг выглядело так, будто оставлено совсем недавно: сосуд с известковым раствором, которым штукатурили дверной проем, светильник, словно только что погасший; на окрашенной поверхности стены еще виднелись отпечатки чьих-то пальцев, на пороге лежал поразительно хорошо сохранившийся букет засохших цветов. Казалось, что эта древняя комната еще наполнена дыханием давно ушедших людей, и от этого у всех возникало ощущение, что они непрошеными гостями вторглись в чужой дом [88]88
Hoving, Tutankhamun: The Untold Story, New York, 1978, pp. 90-7.
[Закрыть].
И снова мы отчетливо видим эту картину. Разве любой из нас не испытывал бы те же самые чувства, не вел бы себя так же, если бы нам посчастливилось хоть раз оказаться в подобной ситуации?
