Текст книги "Плененная во тьме (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер С. Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Осторожно сев на край кровати, она прикрыла свою грудь руками, и опустила голову, пряча лицо за завесой спутанный волнистых волос черного цвета. Калеб сел рядом с ней. Он едва сдерживался, чтобы не убрать волосы с ее лица. Сейчас она могла прятаться от него, но только до тех пор, пока не успокоится.
– А теперь, – любезно произнес он, – тебе нужен или не нужен лед для лица?
Он мог практически чувствовать, как гнев стал покидать ее тело. Гнев, а не страх? Два эти чувства с трудом связывались в его сознании. Он ожидал от нее проявлений гнева, и ему казалось абсолютно непонятным, что в этой ситуации, девушка до сих пор не обратила внимание на то, что была полностью обнажена. Разве не должна она больше бояться, чем сердиться? Разве не должна умолять его о благосклонности? Ее реакция на него, не была обычной и предсказуемой. С одной стороны, это сбивало с толку, с другой – интриговало.
– Ну?
Наконец, сквозь сжатые зубы она заставила себя произнести:
– Да. Пожалуйста.
Он не смог сдержаться и засмеялся.
– Ну вот, неужели это было так сложно?
Ее челюсть заметно подрагивала, но она молчала, уставившись на свои побитые коленки. Вот и отлично, – подумал Калеб. Он достаточно четко показал, чего ждет от нее.
Встав, он повернулся к двери, но, не успев сделать и шага, услышал ее натянутый голос за спиной.
– Почему ты это делаешь? – шепотом спросила она.
Повернувшись, его губы искривились в улыбке. Ей нужна была причина. У серийных убийц есть причины. Но причины ничего не меняют.
Она же продолжила:
– Это все из-за того случая на улице? Из-за того, что я...
Она с трудом сглотнула, и Калеб знал, что она старалась не заплакать.
– Потому что я флиртовала с тобой? Это я сама виновата?
Несмотря на все усилия, по ее правой щеке скатилась слеза.
В этот момент, Калеб смотрел на нее, как на некое странное существо – сознательное, но очень любопытное.
– Нет, – солгал он, – это никак не связано с тем днем.
Ей нужно было, чтобы он солгал ей; Калеб понял это.
Порой, мягкой лжи достаточно, чтобы снять с себя тяжесть жестокой правды.
Это не твоя вина.
Возможно, ему нужно было солгать и себе, потому как он помнил, насколько сильно он захотел ее в тот день, и это было, никак не связанно с его заданием.
– Пойду и принесу лед. А потом, тебе нужно будет выпить аспирин.
Услышав звук отпирающегося замка, они оба посмотрели на дверь.
В комнату, вразвалку зашел Джаир, Калеб не стал скрывать своей злости.
– Какого хрена ты тут делаешь?
Очевидно, Джаир был пьян, этот факт делал его еще опаснее. Его глаза вспыхнули злобой, когда он посмотрел в сторону девушки, съежившуюся на кровати. Взглядом, он прошелся по ее обнаженному телу, и на его губах заиграла жадная улыбка.
– Вижу, наша шлюшка пришла в себя.
Девушка была напугана, очень, напугана. Она сжалась, и, взобравшись с ногами на кровать, стала прикрываться руками и волосами, пытаясь одновременно вытащить из-под себя одеяло. Калеб поразился тому, что с ним наедине она так себя не вела.
На него она, казалось, больше злилась, чем боялась, да и то после того, как сорвала с себя повязку, и поняла кто он такой. Это могло означать одно из двух: во-первых – она чувствует, что знает его, основываясь на их непродолжительном общении; во-вторых – она не чувствовала в нем угрозы. Как бы то ни было, оба этих ее предположения были глупыми.
Калеб взглянул на Джаира, который смотрел на девушку так, будто хотел одновременно и убить, и трахнуть ее. Зная араба, он понимал, что тот может сделать и одно и второе.
Ну, так значит, нужно воспользоваться ситуацией и проверить ее.
Калеб заставил себя ответить ему, как будто вопрос Джаира имел для него какое-то значение:
– Ну не знаю, можно ли ее так назвать, но да, она пришла в себя.
Калеб кинул на девушку через плечо холодный взгляд, и, заметив умоляющее выражение ее лица, улыбнувшись, добавил:
– Уж больно она шустрая.
Желание и похоть отчетливо отражались на лице Джаира, Калеб слишком хорошо знал, о чем могут фантазировать такие, как он, глядя на запуганную девушку. Не долго думая, пошатываясь, Джаир направился в сторону кровати, на которой лежала девушка, и, схватив ее за лодыжку своими грязными ручищами, потащил к себе. Закричав, девушка вцепилась в стойку кровати.
Пока араб тащил ее к краю кровати, Калеб быстро повернулся, и успел схватить ее за талию. Притянув ее к себе на руки, он сел, прислонившись спиной к изголовью кровати, и поставив свою левую ногу на пол. Забравшись к нему на колени, девушка зарылась лицом в его рубашку.
От ее неистовой мольбы и отчаянных рыданий у него на груди, стало сотрясаться все его тело. Она использует его как свою защиту? Интересно.
Калеб поежился, когда она сильно впилась ногтями в его ребра. Поспешно и ловко он убрал ее пальцы от своей рубашки и схватил ее за запястья.
– Нет, нет, нет, нет, нет..., – постоянно срывалось с ее губ, пока она снова пыталась найти убежище в его руках. Калеб уже начал раздражаться от всей этой ситуации, и используя ее собственный импульс, отлепил ее от себя. После чего, сложив ее ладони между грудей, он крепко прижал ее к себе.
Но Джаир снова попытался схватить девушку за лодыжки.
– Нет, – спокойно сказал Калеб.
– Твоя работа заключалась в том, чтобы доставить ее мне, но не бить, и не трахать.
– Дерьмо собачье, Калеб! – сердито прокричал Джаир, из-за своего сильного акцента, он звучал, как варвар.
– Эта сучка заехала мне по лицу, и я мог бы сделать больше, чем просто ударить ее. За это мне полагается награда.
При звуке своего имени, руки Калеба настолько сильно сжались вокруг девушки, что от боли она захныкала. Последовавшая тишина, красноречиво подчеркивала ярость во взгляде Калеба. Чуть меньше секунды потребовалось Джаиру, чтобы понять, что он наделал. Туман в его глазах прояснился, и пьяный ступор в момент улетучился. Этого было достаточно. Калеб видел, что араб понял свою ошибку, назвав перед девушкой Калеба по имени.
Внезапно, вспомнив про задыхающуюся девушку в своих руках, Калеб ослабил хватку. Она с трудом втягивала один вдох за другим, жадно заполняя свои легкие воздухом, отчего на мгновение, ему показалось, что она перестала рыдать. В напряженных руках Калеба, пленница издавала хриплые, и хныкающие звуки, но Калеб не сделал и малейшего усилия, чтобы успокоить ее.
Своей свободной рукой, он взял девушку за подбородок, и повернул его к Джаиру, чтобы тот мог увидеть ее лицо.
– Наверняка, потребуется несколько недель, чтобы это зажило.
В нем снова начал закипать гнев, и он впился пальцами в лицо девушки.
Комната зазвенела напряжением, тишину которого нарушил звук плача пленницы.
– Черт, – вздохнул он.
– Ты прав, – он сделал паузу, после чего сжав зубы, добавил, – не говори Рафику. Этого больше не повторится.
А этот мужчина был не так глуп, как казался. Он знал, что синяк у девушки – самый мелкий из его проступков. Он назвал имя Калеба перед пленницей. А у имен есть сила. Джаир знал, что это дорого ему обойдется. Если нет, Калеб сам позаботится об этом. Этот наемник зарабатывал свой хлеб похищением и охраной элитных секс – рабынь, которых приобретали на аукционах по самой высокой цене. Одно слово об этой тупой оплошности, и его контрактыбудут аннулированы. Всего лишь одно упоминание о том, что Джаир пререкался с Калебом, и Рафик обеспечит первомувечное погребение, предпочтительно, где-нибудь в песках бескрайних пустынь. Тем не менее, сама идея того, что Калебу нужна была чья-то защита, являлась сильнейшим оскорблением.
– Я сам себе хозяин, Джаир,– ответил он, намеренно подчеркнув его имя, – зачем бояться Рафика, который находится за тысячу миль отсюда, когда я могу убить тебя прямо здесь, преодолев расстояние в несколько шагов?
Джаир напрягся, но продолжал держать свой рот закрытым.
О да, подумал Калеб, ты моя сучка. Голос Калеба звучал как мед, приправленный мышьяком.
– А теперь, пожалуйста,... принеси нашей гостье таблетку аспирина и немного льда. Кажется, у нее очень сильно болит голова.
Так и не проронив больше ни слова, напряженной походкой, Джаир вышел из комнаты. Калеб улыбнулся.
Оставшись наедине, девушка в руках Калеба окончательно сломалась.
– Пожалуйста, умоляю, не дай ему прикоснуться ко мне. Клянусь Богом, я больше никогда не буду драться.
Калеб раздраженно усмехнулся.
– Теперьты не любишь драться? Почему ты считаешь, что яне сделаю тебе больно?
Сквозь непрекращающиеся всхлипы, он услышал ее ответ:
– Ты сказал, что не сделаешь. Пожалуйста, не надо, – добавила она, делая ударение на слове «пожалуйста».
Калеб усмехнулся, пряча свою улыбку в ее волосах.
Не желая более выставлять ее прекрасные изгибы на обозрение Джаиру, он потянулся через девушку за пледом. Для этого, ему пришлось положить ее лицом на кровать, и его неимоверно твердый член прижался к ее заду. Ее так сильно трясло, что Калеб задался вопросом, надолго ли ее хватит? Отпустив ее запястья, он укрыл ее тело.
– Тебе нужно успокоиться, зверушка. Я не хочу, чтобы ты была напугана.
В ответ, она лишь хныкнула. Рассмеявшись, Калеб погладил ее по волосам.
– Обещаю тебе, зверушка, если ты будешь вести себя хорошо, я всегда буду к тебе добрее, чем ты думаешь.
Джаир вернулся, держа в руках то, о чем просил его Калеб. Пленница задрожала еще сильнее.
Когда он бросил Калебу аспирин, стало очевидно, что Джаир все еще злился.
– Что-нибудь еще? – язвительно спросил он.
Поймав пузырек одной рукой, Калеб покачал головой и цокнул. Он достал таблетку аспирина, и добавил к ней еще одну, похожую на вид таблетку, из своего кармана. Жестом он подозвал Джаира и передал ему таблетки.
– Не будь таким чувствительным, Джаир. Это делает тебя менее привлекательным.
Джаир заворчал.
– Уверен, наша гостья думает, что ты очень милый. И она согласна быть паинькой, если ты не тронешь ее.
Под одеялом, словно по команде, девушка перестала дрожать, и внезапно напряглась, словно натянутая струна. Калеб встал с кровати.
– Давай, покажи нам свои хорошие манеры. Предложи ей то, что ты принес.
Взглянув на Калеба с подозрением, Джаир подошел к кровати и протянул ей стакан с водой.
В ее широко распахнутых глазах явственно отображалась боль, непонятная Калебу.
– Давай, зверушка.
Он подчеркнул ее прозвище, не удивившись тому, что она стрельнула в него взглядом, но в выражении ее лица больше не было гнева, там остался лишь страх.
После того, как он воздержался от последующих комментариев, ее дрожащая рука, наконец, потянулась к таблеткам и стакану. Она очень старалась не касаться Джаира. Весьма умно с ее стороны. Клацнув зубами по стакану, она проглотила таблетки, ухитрившись при этом не пролить ни капли.
Когда стакан опустел, она протянула его обратно, осторожничая, дабы случайно не коснуться Джаира пальцами, при этом глядя несчастными глазами прямо сквозь него, на Калеба.
– Скажи спасибо, шлюха, – выплюнул Джаир, когда она просто свернулась калачиком. Калеб нахмурился, но оставил это замечание без ответа.
Ее глаза снова искали руководства Калеба, затем, слабым голосом она произнесла «Спасибо» и сильнее закуталась в свой плед.
Под пренебрежительным взглядом Калеба, Джаир покинул комнату. И снова он остался наедине со своей загадочной добычей. Аккуратно приблизившись к холмику из пледа на кровати, он присел, и наклонился к ее лицу.
– Ты очень гордая, – прошептал он.
– Я был к тебе добрым, а ты проказничала. Но перед тем, кто был готов тебя изнасиловать, ты проявила покорность… это о многом говорит.
– Пошел ты на хрен, – был ее тихий, хриплый ответ.
Он захохотал.
– Знаешь, ты очень интересная.
И это было правдой. По какой-то причине, он с самого начала знал, что она будет полна неожиданностей.
Когда его смех медленно сошел на нет, Калеб заговорил, при этом, голос его был холодным и бархатистым, одновременно.
– Но, знаешь, я бы предпочел, чтобы именно тыпошла на хрен... на мой.
Холмик из пледа дернулся, и резко скрутился, когда она повернулась и поспешно попятилась назад, прижимая плед к груди так, как будто это могло остановить его. Не сдержавшись, Калеб рассмеялся. Ее глаза вонзились в него, словно кинжалы, но он успел заметить, что зрачки в них расширились.
Ее желудок был пустым, а таблетка действовала быстро. Учитывая дозу, которую он ей дал, действия таблеток уже должно было дать о себе знать.
Ее голова упала, но она быстро приподняла ее. Калеб улыбнулся.
– Что… что со мной происходит? – заплетаясь, произнесла она.
Ее тело расслаблялось помимо ее воли. И она всячески старалась бороться с действием препарата.
– Ты будешь спать, зверушка, – с легкостью произнес он.
– Что? Почему?
Ее глаза были широко раскрыты от шока, и она подергала себя за губу.
– Мое лицо немеет.
Из нее вырвалось забавное хихиканье, вскоре сменившееся глубоким дыханием.
Невольно расплывшись в улыбке, Калеб направился к двери.
Глава 3
Мне было семь, когда я впервые услышала слово шлюха. Это случилось в один из тех немногих дней, которые я проводила со своим родным отцом, день, который я, до сих пор, отчетливо помню, потому, как тогда он здорово меня напугал.
Мы смотрели фильм «Возвращение в Голубую Лагуну»,нам попался как раз тот эпизод, когда героиня Лилли впадает в панику, обнаружив у себя кровь между ног. Я была слишком маленькой, чтобы понять что произошло, поэтому спросила у своего отца. На что, он ответил, – Женщины – грязные шлюхи, наполненные грязной кровью, поэтому каждый месяц они должны от нее избавляться.
Я была ошеломлена, представив, как из меня выливается кровь, а кожа прилипает к костям.
– Папочка, а я женщина?
Сделав большой глоток виски с колой, отец ответил, – Когда-нибудь, ты ею станешь.
Мои глаза наполнились слезами, когда я представила, насколько это ужасно остаться без капли крови, – А откуда мне взять так много крови?
Улыбнувшись, отец обнял меня. Запах алкоголя в его дыхании, всегда действовал на меня успокаивающе, – Найдешь, малышка... просто не будь шлюхой. Сильнее прижавшись к отцу, и произнеся, – Не буду! – я откинулась в кресле, и, заглянув в его нетрезвые глаза, задала свой главный вопрос – Но, что такое шлюха?
Грубо усмехнувшись, отец ответил – Спроси об этом у своей матери.
Однако я не спрашивала. Я никогда не рассказывала своей матери, о чем мы разговаривали с отцом, хотя каждый раз, когда он приводил меня домой, она старалась расспросить меня об этом. Наверное, инстинктивно, я понимала, что расскажи я ей, это однозначно привело бы к ссоре.
Два года спустя, на мой девятый день рождения, у меня начались месячные, и я стала жалобно просить маму вызвать врача. Но вместо этого, она затащила меня в ванную комнату и потребовала объяснить, что происходит. Подняв на нее глаза, и излучая всем своим телом стыд, я прошептала, – Я – шлюха.
В следующий раз, когда я увидела своего отца, мне было уже тринадцать. И к тому моменту, у меня уже имелось точное представление о том, что же такое "шлюха".
Моя мама была шлюхой, потому, что в слишком раннем возрасте влюбилась в моего отца и забеременела мной... затем моим братом.... а после, моей сестрой.... и еще одной моей сестрой... а после и еще одним братом... ну, и... всеми остальными. Из-за нее, меня ожидала подобная участь. Казалось, что блуд уже присутствовал в моей крови, точнее, в моей грязной крови. Мои дедушка и бабушка верили в это, так же, как и мои тети, и их мужья, и даже их дети.
Моя мама была самой младшей в семье, и мнение ее старших сестер ложилось на нее тяжким грузом. Но самое важное было то, что она самаверила в это. И, более того, она заставила поверить в это меня.
Мама одевала меня в длинные платья, запрещала пользоваться косметикой, носить сережки, и все остальное, что было оригинальнее простой заколки для волос. Мне было запрещено играть со своими родными или двоюродными братьями, и даже сидеть на коленях у собственного отца. И все это делалось для того, чтобы ненароком не выпустить мою внутреннюю сущность настоящей шлюхи. К тринадцати годам, я была сыта по горло своей семейкой, обвиняющей меня в демонстрации своей puta,поэтому бунтовала при любой возможности.
Я одалживала у своих друзей шорты, юбки и футболки. Экономила деньги с поздравительных карточек на дни рождения и случайных заработков, которые мне давала мама за то, что я следила за своими младшими братьями и сестрами, в то время, как она отправлялась на поиски очередного мужика. На эти деньги я потом покупала неяркий блеск для губ и лак для ногтей. Всякий раз, когда мама находила эти предметы в моей комнате, она набрасывалась на меня с кулаками.
– Несчастная!– кричала она, кидая в меня, купленную втайне от нее, косметику.
В ее глазах я была позором.
– Так вот чем ты занимаешься за моей спиной? Носишь это... это... все напоказ! Выставляешь свои сиськи и ноги, как какая-то уличная шлюха!
Я всегда плачу, когда злюсь, и когда меня распирает от эмоций, и мне мало когда удается, контролировать свои слезы и количество бранных слов, вылетаемых из моего рта, – Да, пошла ты, мам. Пошла ты, к черту! Это ты шлюха, а не я, – рыдала я, – Я просто хочу одеваться, как все девочки моего возраста. Я устала расплачиваться за твои ошибки. Я не сделала ничего плохого.
Глаза моей матери наливались слезами и злостью, – Знаешь, Ливви, тебе просто кажется, что ты лучше меня, – сглотнув, она продолжила, – но это не так. Мы похожи намного больше, чем тебе того хотелось бы... и я тебя предупреждаю... будешь вести себя как шлюха, и относиться к тебе будут, как к шлюхе.
Я громко плакала, пока она собирала всю одежду в мусорную корзину.
– Эта одежда моих друзей!
– Значит, они тебе больше не друзья. Тебе не нужны такие друзья.
– Я тебя ненавижу!
– Хмм... знаешь, сейчас, я тоже тебя ненавижу. Я многим пожертвовала ради такой неблагодарной дочери, как ты.
***
Когда я проснулась, мне было тяжело дышать, и я была полностью дезориентирована, мой сон стал исчезать, но только никуда не девалось чувство страха, сжимающее все мои внутренности. Окружающая темнота была настолько непроглядной, что мне казалось, будто я все еще пребывала в своем кошмарном сне. Затем, медленно, кадр за кадром, ко мне стало возвращаться понимание происходящего. И как только каждый кадр был просмотрен и направлен на хранение в мою мысленную библиотеку памяти, на меня стало снисходить призрачное, но упрямо разрастающееся осознание того, что этот кошмарный сон был реальностью, моейреальностью.
Внезапно, я стала испытывать непреодолимое желание вернуться в свой сон. Ведь я понимала, что любой, даже самый страшный ночной кошмар, был лучше этой реальности.
Мое сердце стало тонуть в неизведанных глубинах, а глаза прожигать окружающую тьму. Я спокойно огляделась по сторонам, отмечая незнакомые мне предметы. И как только в моем сознании окончательно рассеялась дымка, и я вернулась в холодную и суровую реальность, вот тогда, я и поняла, что меня, действительно, похитили.Эта мысль больно стукнула меня по голове, начав мигать в ней неоновыми лампочками.
Окруженная непривычной обстановкой, я снова огляделась. Незнакомое место. Я, на самом деле, находилась в странном месте.
Мне захотелось плакать. Мне захотелось плакать от того, что я этого не предвидела. Мне захотелось плакать, от неизвестности моего будущего, да и просто из-за желания плакать. Мне захотелось плакать от того, что я, скорее всего умру в таком молодом возрасте, не испытав всей прелести жизни. Но больше всего, мне захотелось плакать от того, что я была девушкой с такой ужасной, трагичной и глупой судьбой.
А ведь у меня, было так много фантазий о том дне, когда он помог мне на той остановке. Тогда, я чувствовала себя принцессой, которую спас рыцарь в сияющих доспехах. Господи, Боже, я даже попросила его подвезти меня по школы! И так расстроилась, когда он отказал мне, а упомянув о встрече с другой женщиной, мое сердце и вовсе провалилось в желудок.
В тот день, я проклинала себя за то, что не была одета во что-то более симпатичное. И стыдно признаться, но с того раза, я почти каждую ночь думала о его прекрасных волосах, таинственной улыбке, и о цвете его глаз.
Я закрыла глаза.
Какой же идиоткой я была. Ужасной, безрассудной, маленькой девочкой. Неужели ошибки моей матери, так ничему меня и не научили? Очевидно, нет.
Каким-то образом, я умудрилась отключить все свои мозги при виде красивого придурка с милой улыбкой. И так же, как и маму, заманить меня в свои сети было проще простого. Я позволила мужчине разрушить свою жизнь.
По какой-то неведомой мне причине, в эту секунду я возненавидела свою мать. И это разбивало мое сердце еще больше.
Со злостью, я вытерла слезы, которые грозились брызнуть из моих глаз. Я должна была сосредоточиться на том, как выбраться отсюда, а не лелеять чувство жалости к самой себе.
Единственным источником света в комнате был маленький прикроватный ночник, от которого исходило тусклое сияние.
Болезненность во всем теле исчезла, но дикая головная боль все не унималась. Я не была привязана, и лежала под толстым пледом, с головы до ног покрытая тонким слоем пота. Скинув с себя плед, я ожидала увидеть свое тело обнаженным, но на удивление, обнаружила, что на мне была шелковая ночная рубашка и трусики.
Лихорадочно ощупывая ткань, я поняла, что меня кто-то одел. Но кто? Ведь одевание означает прикосновение, а прикосновение может означать очень и очень многое.
Калеб? Он это сделал? Эта мысль наполнила меня страхом. Но где-то там, под ним, пряталось еще более опасное чувство – нежелательное любопытство.
Оттолкнув противоречивые эмоции, я сосредоточилась на ощущениях в своем теле. Болело все, даже волосы, но между ног я не испытывала никакого дискомфорта. Отсутствие боли внутри, предполагало, что, худшего, со мной все же не произошло. На секунду, я испытала облегчение, но, еще один взгляд вокруг моей новой темницы – и эта мимолетная радость, быстро испарилась. Мне нужно выбираться отсюда.
Я сползла с кровати.
Комната выглядела убого, с желтыми обоями на стенах, и запятнанным ковром на полу. Огромная кровать с пологом на четырех железных столбах, была единственным относительно новым предметом мебели. Поэтому казалось, что она совершенно не вписывалась в обстановку этого места. Не то, чтобы я много знала о таких местах, но все же.
Постельные принадлежности пахли кондиционером для белья. Точно таким же, каким я стирала вещи своих родных. Мой желудок сжался.
Я не ненавидела свою мать, я любила ее. И даже, несмотря на то, что от нее я этих слов, почти никогда не слышала, мне следовало говорить ей об этом почаще. От слез стало щипать в глазах, но я не могла сейчас расклеиваться. Мне нужно было срочно найти пути для спасения.
Моим первым инстинктом было попытаться открыть дверь, но я тут же отбросила эту идею, посчитав ее глупой. Во-первых, я помню, что она была заперта, а во-вторых, выбежав из этой комнаты, я запросто могла попасть в лапы своих похитителей. Одно воспоминание о взгляде этого Джаира, и мое тело начало бить нервной дрожью.
Между тем, я подползла к занавескам, и отодвинула их. Увидев, что окно было заколочено досками, мне с трудом удалось сдержать крик отчаяния. Просунув пальцы в щели между досками, я попыталась дернуть их, но это оказалось бесполезным. Черт.
Внезапно, за моей спиной, открылась дверь. Резко обернувшись, я прислонилась спиной к стене, желая слиться с ней, и спряталась за занавесками так, чтобы меня никто не нашел.
Дверь была не заперта. Он что, ждал меня?
Сквозь приоткрытую дверь, в комнату стал проникать мягкий и тусклый свет, оставляя на полу многочисленные тени. Калеб. Мои ноги задрожали от страха, когда закрыв за собой дверь, он направился ко мне. Шагая медленно и осторожно, он выглядел словно Дьявол, одетый в черные штаны и рубашку такого же цвета, застегнутую на все пуговицы. Он был таким красивым, что мои внутренности свело, а сердце стало работать с перебоями. Боже, ведь это ненормально.
От света, падающего из-за двери, его тень казалась темной и длинной. Непроизвольно, в моей памяти всплыли жутковатые слова Эдгара По, четко описывающие мужчину, который сейчас приближался ко мне: «Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне. Это, верно, – прошептал я, – гость в полночной тишине, Гость стучится в дверь ко мне».
Черт, черт. Черт.Так, ладно, гостьей в данном случае, была я.
Подойдя ко мне, Калеб поднял свою руку, словно собирался ударить меня, и я вскинула обе руки, желая защитить лицо. Но вместо этого, он ударил кулаком в стену. Я вся сжалась, а этот подонок расхохотался.
Медленно опустив руки, я положила их себе на грудь, прикрываясь. Но Калеб, схватил оба моих запястья одной левой и завел их над моей головой. Зажатая между ним и стеной, я могла сопротивляться ему не эффективнее маленького напуганного хомячка. Поэтому, застыла на месте, словно моя неподвижность могла обескуражить его натуру хищника. Он был словно змея, которая только и делала, что питалась живыми грызунами.
– Ты голодна? – спросил он, мягким, низким голосом.
Я слышала вопрос, но его слова не доходили до моего сознания. Потому как мой мозг, прекратил свою работу. Единственное, на чем сейчас мог сконцентрироваться мой разум – это на его физической близости. На тепле его пальцев, сжимающих мои запястья. На чистом, влажном запахе его тела, витающем вокруг меня в воздухе. На невидимом, но осязаемом давлении его пристального взгляда на меня. Что это?
Когда я не ответила, пальцы его правой руки стали пробираться к моей правой груди, отчего ткань атласной сорочки нагрелась, и стала излучать тепло моей плоти. В мое сознание непрошено ворвались недавно сказанные друг другу слова.
– Пошел ты на хрен.
– ... я бы предпочел, чтобы именно ты пошла на хрен... на мой.
Мои колени слегка подогнулись, а соски затвердели. Сделав резкий вздох, я отпрянула от его прикосновения, и крепко закрыв глаза, заставила себя сосредоточиться на своих поднятых руках.
Его губы ласкали раковину моего уха, – Ты собираешься отвечать? Или мне снова тебя заставить?
Еда? Внезапно, при мысли о еде, мой желудок болезненно скрутило. Это было первобытным инстинктом. Когда он напомнил о еде, мне на самом деле захотелось есть. Я была очень голодна.
Сделав глубокий вдох, я попыталась найти в себе силы.
– Да.
Сначала, я почувствовала у своего уха улыбку Калеба, а затем его пальцы приподняли мой подбородок. Боковым зрением я увидела, как он нагнулся ко мне, обдавая мою разгоряченную кожу своим прохладным дыханием.
– Да, – повторил он мой ответ, – ты голодна? Да, ты собираешься отвечать? Или да, мне снова тебя заставить?
Мое сердце понеслось вскачь, когда я почувствовала его дыхание на своей щеке. Мне вдруг стало не хватать воздуха, как будто его близость полностью высосала его из моих легких.
– Или это было просто, ДА?
Я приоткрыла губы, мои легкие пытались втянуть как можно больше воздуха. Что получилось весьма паршиво. Но, несмотря на охватившую меня панику, я заставила себя ответить.
– Да, – произнесла я, заикаясь, – я голодна.
Я знала, что он улыбнулся, хоть и не могла видеть этого. Дрожь, была настолько сильной, что мое тело почти дернулось к нему, а по коже побежали мурашки. Он мягко поцеловал меня в щеку, от чего, я, кажется, даже захныкала. Потом, он вышел из комнаты. И даже после того, как услышала, как за ним закрылась дверь, я так и осталась стоять, словно парализованная.
Вскоре, Калеб вернулся с тележкой, полностью загруженной едой. И как только, я учуяла запах мяса и хлеба, у меня тут же, засосало под ложечкой, и было сложно побороть непреодолимое желание подбежать к еде.
Следом за ним, держа в руках стул, зашел Джаир. Увидев его, мне отчаянно захотелось, чтобы земля подо мной разверзлась, и поглотила в свои глубины.
Ранее, когда Джаир пытался меня изнасиловать, я (снова) попыталась найти защиту в руках Калеба. Полагаю, что где-то, очень глубоко в моем сознании, до сих пор, теплилась надежда, что он защитит меня. Потому как, в глазах араба, я видела лишь ужасающий, дикий блеск, говорящий о желании, причинить мне боль.
Дверь закрылась, и я подняла взгляд, пытаясь найти Калеба, который расположился возле еды. Мы снова остались с ним наедине.
Мои внутренности разрывало от страха и голода.
– Подойди сюда, – сказал он.
Несмотря на то, что его голос пугал меня, я начала двигаться в его направлении.
– Подожди. Я хочу, чтобы ты приползла сюда.
Мои ноги задрожали. Приползти? Он, наверное, шутит? Нужно бежать. Бежать прямо сейчас.
Он встал, смотря прямо на меня.
Но куда бежать? Помнишь, как быстро он повалил тебя на пол и оттащил от двери?
Мои колени опустились на пол.
Да и разве у меня был выбор?
Опустив голову, я все еще чувствовала на себе его взгляд, который сулил его руку в качестве наказания мне за непослушание.
На четвереньках, я проползла через комнату, пока не наткнулась на его обувь. Я в ловушке. Почти обнаженная. Слабая. Запуганная. Его.
Наклонившись ко мне, и собрав обеими руками мои волосы, Калеб медленно поднял мою голову, пока наши глаза не встретились. Внимательно посмотрев на меня, его брови нахмурились, а губы сложились в тонкую линию.
– Мне жаль, что он ударил тебя, – сказал он, поглаживая уголок моего левого глаза.
– Ты очень красивая девушка; очень жаль.
Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Воспоминание, тяжкоевоспоминание стало рваться на поверхность моего сознания, разрушая мою защиту. Мой отчим тоже говорил, что я была красивой. Я была красивой вещью, а у красивых вещей в этой жизни сложная судьба, особенно если они попадают в руки таких, как он.
Инстинктивно, я схватила его за запястья, пытаясь убрать его руки из моих волос, но он крепко держал меня. Именно крепко, не грубо. Таким образом, он давал понять без слов; что еще не насмотрелся на меня.
Неспособная выдержать его взгляд, я отвела глаза в сторону. Казалось, даже воздух вокруг меня сменился, только чтобы угодить ему.
Он скользил по моей щеке своим дыханием, в то время, как его предплечья, накрытые моими дрожащими, вспотевшими ладонями, намекали на таившуюся в нем недюжинную силу. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, тем самым, пытаясь успокоиться.
Его запах смешался с запахом еды и затуманил мое сознание. Странно, но это сочетание, будило во мне первобытные эмоции. Внезапно, почувствовав себя хищницей, мне захотелось оторвать зубами кусок его плоти от костей и запить все это его кровью. Не в силах сдержаться, я прошептала, – Это твоя вина, что он так сделал. Все, что случилась – твоя вина. Ты ничем не лучше его.
Мне было приятно произносить это. Мне даже следовало озвучить эти слова раньше.
Вниз, по моей шее, потекла капля пота, медленно сползая по ключице на грудь, и плавно стекая в ложбинку между грудями, напоминая мне о моем теле. О моем мягком, хрупком теле.
