Текст книги "Плененная во тьме (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер С. Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Мне никогда не следовало терять бдительность, и доверять кому-либо. Мне следовало бежать как можно дальше от Шкета, и мне, абсолютно точно, не следовало засыпать в ванной комнате. Но рвота и не утихающая тошнота окончательно меня вымотали, и я была совершенно истощена, и практически убита.
Началось все с того, что я почувствовала на своей коже тепло, и это было приятно. По телу начали распространяться небольшие покалывания, и я потянулась. Мои мысли казались расплавленными и далекими от реальности, и у меня было такое ощущение, что я падала, но мне было хорошо, поэтому я продолжала свой свободный полет.
Я почувствовала, как меня что-то окутывает. Затем, мягкость стала грубее, а тепло – жарким и неудобным. Я дернулась, мое тело было дезориентировано. Голова гудела. Мои ресницы стали дергаться, но я не могла открыть глаза, и у меня возникло странное ощущение сильного, но уверенного дерганья моих сосков через ткань платья. Инстинктивно, я стала отталкивать от себя возмутителя моего спокойствия, что, впоследствии, оказалось чьими-то руками.
Когда я поняла, что это был кто-то, я начала отталкивать непрошеного гостя своими вялыми и слабыми руками, после чего попыталась протестовать и закричать "помогите", но моя голова казалось огромной, а язык во рту не реагировал на мои команды. Но когда я почувствовала чьи-то губы, сжимающие мой сосок, из меня вырвался пронзительный крик. Я, наконец, прорвалась сквозь дымку, и проснулась.
– Шшш, ты же не хочешь, чтобы все проснулись.
Голос был женским – Нэнси. Какого... хрена... происходит?
Я попыталась заорать во все горло, но мой рот зажали рукой. Она была слишком тяжелой и большой, чтобы принадлежать Нэнси.
Несмотря на руку, я попыталась крикнуть еще громче. И тогда, я услышала еще один голос. Их было трое. Но кто это? Было слишком темно, чтобы понять.
– Быстрей, приятель, она просыпается.
Я стала беспорядочно колотить руками, но к моему удивлению, меня схватили женские руки, и вжали в пол. На мне разорвали ткань, обнажая мою грудь. Мужчина, нависающий надо мной, не стал терять времени даром и впился своими губами в один из моих сосков, царапая мою кожу колючей щетиной своей бороды, а своей свободной рукой стал дергать подол моего платья, пытаясь задрать его наверх.
Я стала лихорадочно брыкаться, но он насильно улегся между моими ногами, положив на меня свою обнаженную грудь.
– Не стесняйся, куколка, я знаю кто ты. Ты же шлюшка, правда?
После этого я услышала громкий смех, который, в конце концов, выдал его владельца – это был Джокер.
– Переверни ее, – сказал другой мужчина.
– Не могу приятель, если я уберу свою руку, она начнет кричать.
– Не будь таким долбанным трусом, я пущу тебя первым, просто переверни ее.
Привыкнув к темноте своими широко открытыми глазами, я с ужасом увидела, как Джокер схватил неподалеку лежащую рубашку и запихнул мне ее в рот, а Эйб толкнул меня на Джокера так, что я уже лежала на нем сверху с широко раздвинутыми ногами. И чтобы пресечь мои попытки сопротивляться руками, мне завели их за спину.
Я жалобно кричала и плакала, а мои звуки отчаяния тонули в пространстве равнодушных к этому людей.
– Почему ты позволяешь им делать это? – кричала я Нэнси, которая, возможно, понимала меня, несмотря на мой забитый рот.
Она выглядела так, словно была в панике, но вместе с тем на ее лице присутствовала то ли злость, то ли возбуждение. Ее глаза были дикими, бешенными. Эта сучка наслаждалась происходящим, так же, как и эти мужчины.
Джокер снова лег на пол и держал мои руки, сгибая меня в ужасно неудобном положении. Мой разум уже окончательно прояснился, и в нем начали проигрываться кошмарные сценарии, которые никоим образом не помогали мне найти способ выбраться из этой ситуации.
Позади себя, я почувствовала, как Эйб спустил свои штаны и стал вжиматься в меня своим членом, пытаясь проникнуть внутрь.
– О, Боже, куколка, ты такая приятная.
Я дернулась от него настолько далеко, насколько только могла, и напрягла руки так, что они чуть не вылезли из своих суставов. Моя борьба только усугубила неудобное положение моего тела.
Наконец, мне удалось вытолкать ткань из своего рта, и одним быстрым движением я так сильно вцепилась зубами в плечо Джокера, что почувствовала, как его кровь брызнула мне в рот. Он взвыл и от этого моя голова дернулась. В следующее мгновение я подлетела в воздух, ударяясь ребрами об унитаз.
– Какого хрена? Какого хрена? Какого хрена?
Снова и снова кричал Эйб, пока Джокер продолжал орать и ругаться.
– Ты гребанная сука! – завопил Джокер.
Он схватил меня за волосы, и я услышала ужасающий хруст после его удара кулаком по моему лицу. Закашлявшись, я начала захлебываться его и своей собственной кровью.
– Господи, какого черта ты творишь, приятель? – наконец, закричала Нэнси.
Но она была не в силах остановить своего дружка от нанесения повторяющихся ударов ногами по моим ребрам. Мое дыхание сбилось и все, что я слышала, было Хрясь. Хрясь. Хрясь.
Вопли и крики, доносящиеся из ванной комнаты, наверное, напугали остальных обитателей дома, потому как дверь в нее распахнулась и забежал Малыш с криками, – О, Боже мой!
– Ты сучий ублюдок, что ты наделал?! – кричал Шкет.
Меня всю трясло и я начала терять сознание. После этого, я больше ничего не помнила.
Глава 12
Кровь. Много крови. Соединяясь с мелкой земляной пылью, она превращалась в ужасную смесь во рту мальчика. Он плакал. Никогда раньше его не избивали настолько сильно.
Над ним стоял странный мужчина и выкрикивал слова, которые он не понимал. Речь была слишком быстрой, чтобы вычленить из нее отдельные фрагменты, но даже если бы он говорил медленнее, мальчик все равно бы не понял, ведь он никогда не слышал таких слов.
Он хотел вернуться домой.
Закрыв глаза, он на мгновение перенесся в свой уютный мирок. В нем, он сидел на руках у своей мамы, которая поцелуями щекотала его шею, заставляя своего сыночка смеяться. Он был ее 'Маленьким Красавчиком'. Визжа от смеха, он дергал своими маленькими ножками, а мама крепко держала его, не давая ему упасть.
Слезы жгли его глаза. Все тело горело.
– Сукат! – сказал мужчина.
Мальчик знал это слово, мужчина всегда произносил его, когда он начинал кричать или плакать.
Мальчик заставил себя закрыть рот, пытаясь дышать через нос, и глотая кровь, стекающую по задней стенке горла. Он больше не был голоден. Сейчас, его желудок был полон его же собственной крови. И виной тому, был его голод.
Каждое утро Нарви оставлял на маленьком столике небольшой кусок пресного хлеба и немного воды, после чего, злобно оглядывая мальчиков, выходил из комнаты. Всего их было шестеро: два англичанина, один испанец, два араба и он.
Поначалу, они делили всю пищу поровну, но с течением времени, и господством голода, их трапеза начиналась с драки, которая заканчивалась полным желудком одного или двух ребят, и разбитым носом тех, кто посмел посягнуть на добычу. Мальчик часто выходил победителем в этой борьбе, но неоднократно, коллективная мощь все же лишала его съедобного трофея.
Именно так и произошло сегодня. Почувствовав запах еды, он не смог сдержаться. Ведь с момента его последнего выигрыша, прошло целых два дня.
Вода была горячей, а хлеб холодным, но он быстро запихал это в себя, ему было слишком мало.
На тарелке лежало много всякой всячины и ему даже показалось, что он учуял запах цыпленка. Он был еще слишком мал, поэтому для него все виды мяса были 'цыпленком'.
Сев за столик, он схватил кусок мяса. Оно обжигало его рот, но ему было все равно – зудящее раздражение на губах, глотке и языке было не в состоянии перекрыть восхитительный вкус украденной им еды.
Мальчик не предвидел приближающегося удара.
В одно мгновение его рот был наполнен вкусным цыпленком, а в другое – грязью и кровью. Он даже не понял, чем его ударили. И откровенно говоря, он и понятия не имел, что он сделал не так, чтобы не повторить этого в будущем.
– Габи! Кальб!
Его лицо ошпарило что-то горячее и мокрое, глаза вспыхнули огнем.
Он начал отчаянно тереть их своими маленькими ручками, но это лишь усугубило невыносимое жжение. Он закричал, и из его заполненной кровью глотки, начали вырываться булькающие звуки. И даже, несмотря на это, в тисках своей агонии, он по-прежнему чувствовал остроту пищи, все еще находящейся у него во рту. Мальчик сглотнул.
Плотно закрыв глаза от жгучей боли, усиливаемой перченой пищей, он начал вытаскивать из своих волос еду и запихивать ее в рот. Жжение стало в два раза сильнее из-за открытых ран в полости рта. Но он, по-видимому, был все еще слишком голоден, чтобы обращать на это внимание.
– Кальб, – продолжал звать его мужчина, а затем, схватив его за загривок, потащил по полу, в то время как тот пытался ползти за ним на четвереньках.
Мальчик плакал. Кричал. Звал свою маму. Но она не приходила. Никогда. И он ненавидел ее за это.
***
Воздух был тяжелым. Осязаемым. В нем чувствовалось всепоглощающее волнение о предстоящих событиях. Она была недалеко.
Его пальцы сильнее сжали руль внедорожника.
Ласкать ее... или придушить?Он все еще не знал, на чем остановить свой выбор. Единственное, о чем он знал наверняка, это о своем желании чувствовать ее под своими руками.
Усилив хватку на руле, он вжал педаль газа в пол. Джаир, сидящий на пассажирском сидении, озадаченно посмотрел на него. Хрен с ним.
– Как ей удалось сбежать? – подтрунивал араб.
Калеб одарил его таким взглядом, которым, он надеялся, убить Джаира на месте. На что тот лишь улыбнулся.
– Она должна быть хороша. Не могу дождаться момента, когда попробую ее, после того, как Рафик узнает, что она испорчена.
Ничего не ответив, Калеб сосредоточился на контролировании гнева, распространяющегося по его венам со скоростью света. Это был очень важный момент. Он до сих пор не понимал намерений Рафика в отношении Джаира, а его реакция могла придать правдоподобность вещам, которых в действительности не было. И даже, несмотря на то, что решимость Калеба на какие-то доли секунды дрогнула, его преданность по-прежнему осталась непоколебимой.
– Только прикоснись к ней, и я отрежу тебе руки, – проскрежетал он.
Придурок.
– Мы на месте.
Калеб припарковал внедорожник на некотором расстоянии от их намеченной цели.
Найти нужный дом не составило особого труда. Это было единственное жилое здание, в котором горел свет, и грохотала музыка. Однако, он не хотел лишаться эффекта неожиданности.
'Нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает'. Об этом гласил один из первых уроков Сунь Цзы, из “Искусства Войны”.
Следом за ними остановился и заглушил двигатель второй автомобиль, в котором ехали братья Джаира. Из него вышли трое мужчин, которые сразу же направились к багажнику автомобиля за оружием.
Рука Калеба потянулась за его револьвером модели 29 S&W, мощнейшим Магнумом 44 калибра; его будет вполне достаточно, чтобы прострелить сквозную дыру в двери. Или в голове. Без разницы.
Он бросил взгляд на Джаира, борясь с желанием выстрелить тому в башку и покончить с этим, но ему следовало держать себя в руках. Джаир все еще могоказаться полезным.
Калеб посмотрел на свой револьвер. Он давно не стрелял из него, но уже знакомое чувство, распространяющееся через его пальцы, дальше по рукам и груди, заставляло его сердце ускорить свой ритм. При мысли об убийстве, и о том, что он скоро заберет то, что принадлежало ему по праву, у него закружилась голова, а тремя футами ниже у него начал вставать.
Переведя взгляд на Джаира, Калеб наблюдал за тем, как тот проверил свой АК-47, после чего... погладил его. Он не часто понимал араба, но сейчас был тот самый момент. Жажда крови и взаимное понимание того, что между ними было что-то общее, вызвало у него чувство отвращения.
Джаир фыркнул и плюнул на землю, под ногами Калеба.
Переключив свое внимание на оружие, Калеб проверил его функциональность, при этом, не сводя глаз с араба. Они оба сжали пальцы вокруг рукояток.
– Ну что? – с вызовом сказал Джаир, и когда Калеб ничего не ответил, продолжил, – Давай вернем твою маленькую шлюшку.
Он не боялся. Страх был присущ тем, кому было для чего жить. Калеб давно перестал испытывать это чувство.
Когда его взгляд скользнул от Джаира к его братьям, он позволил им увидеть, что внутри него зияет пустота, и каждый из них отвел глаза, пряча свой страх. Джаир усмехнулся.
Давая всем понять основы их совместной субординации, Калеб повернулся к ним спиной.
Багажник закрылся с мягким щелчком, но для Калеба этот звук был подобен взрыву, который прошелся по нему разрывающим ощущением. Он шел не оглядываясь.
В конце концов, Джаир и его люди последовали за ним.
Их шаги стучали по пыльной, галечной земле и отдавались в полном безмолвии предрассветного часа. По мере приближения к дому, свет становился все ярче, музыка громче, и, наконец, Калеб услышал голоса. Громкие, сердитые, истерические голоса.
Что-то было не так. Что-то было совсем не так, и снова это незнакомое чувство – оно все сильнее расцветало и... возбуждало. Его сердце стучало отбойным молотком.
Пошатнувшись, он остановился, чтобы вернуть себе контроль. Глубокий, спокойный вдох. Еще один. Затем еще.
Вдалеке послышался женский сердитый голос. И прежде, чем осознать, что он делает, он побежал. Мужчины тихо последовали за ним.
Оказавшись вплотную рядом с домом, Калеб резко остановился, и было очевидно, что те, кто были внутри, даже не заметили чужого присутствия.
Он спрятался под маленьким окном.
– Вы – тупоголовые уроды! Какого хрена вы предлагаете теперь с ней делать? – кричал какой-то мужчина.
Сердце Калеба забарабанило в груди, отдаваясь глухими ударами в его ушах, и практически лишая его слуха. Чтобы восстановить дыхание, он прилагал большие усилия. Что они с ней сделали?
– Это долбанная сучка меня укусила, что, по-твоему, я должен был делать? – ответил второй.
Калеб осторожно приподнял голову и заглянул в окно. Он узнал байкера из бара, того самого, который назвался Шкетом. Он был здоровым сукиным сыном, а вышагивая по небольшой гостиной в своих громоздких байкерских сапогах, он выглядел еще больше. Проведя рукой по своим длинным, сальным волосам, он снова заговорил, – Вашу мать, каким образом, вы, два ублюдка, заварили эту кашу? Я говорил вам ее не трахать.
В поле видимости появилась миниатюрная блондинка и встала между двумя ругающимися мужчинами.
Уличная дрянь, подумал Калеб: слишком много косметики, слишком мало одежды, и голодная, вечно жаждущая приключений натура. Такие мрази всегда непредсказуемы.
– Шкет, мы просто дурачились. Это она съехала с катушек.
Шкет указал на нее пальцем, в его глазах ясно читалась угроза.
– Тебе лучше не лезть сюда, сучка.Я знаю, чем ты там занималась.
Присматриваясь и прислушиваясь, Калеб пытался определить с каким количеством байкеров им придется иметь дело. Дом был не огромным, но достаточно большим, чтобы в пустом пространстве комнат их голоса отражались эхом.
Но где же девушка?
Калебу потребовалось собрать каждую крупицу своего самоконтроля, чтобы оставаться на месте. Он должен был знать, с чем ему придется столкнуться. Если девушка была все еще жива, он должен убедиться в том, что сможет добраться до нее до того, как начнется перестрелка. Если. Если она жива... если. Он сжал рукоятку своего револьвера.
Одно он знал наверняка – есликто-нибудь из них причинил ей хоть малейший вред...
Тот, с тонкими черными волосами что-то сделал с ней. Он причинил ей боль, возможно, изнасиловал ее, или... убил.
Почувствовав во рту сухость, Калеб сглотнул.
Он собирался убить этого сукиного сына, а блондинку заставить смотреть, чтобы она знала, какие муки ее ожидают.
– Да пошел ты, Шкет, – огрызнулась блондинка, – Вини Эйба и Джокера, это они не могут держать свои члены в штанах. Не. Я.
Калеб кусал внутреннюю сторону щеки, пока не почувствовал вкус крови. Мужчины позади него переминались с ноги на ногу, ожидая от него сигнала к действию.
– Это единственный вход, – прошептал Джаир, вырывая Калеба из его кровавых мыслей.
– Сколько человек внутри?
– Двое мужчин и одна женщина в гостиной, и как минимум, еще один в другой комнате. Возможно, в доме есть еще кто-то.
Пора действовать. Девушка могла быть уже мертва или умирала, и у Калеба не было времени на то, чтобы ждать появления остальных обитателей дома.
– Там пять байкеров, – отметил Джаир.
Калеб кивнул.
– Двух не хватает. Джаир, Дани, вы оба врываетесь через дверь, а мы пойдем за вами. Я и Халид проберемся в заднюю часть дома и найдем девушку.
Он посмотрел на Джаира и тот улыбнулся.
– Когда начнется веселье, дай им прочувствовать все по полной программе. Я не хочу для них медленной смерти.
– На этот раз, я с тобой согласен.
Его улыбка стала еще шире.
– Мне нравится в тебе это качество, Калеб.
***
Познания Нарви в английском сводились к простым словам и фразам – да, нет, спать, иди, и секс. Его основной формой общения являлось использование палки для побуждения мальчиков к пониманию, хотя порой, он поступал с ними гораздо хуже. Временами с ними происходили и другие вещи, о которых Кальб заставлял себя не думать.
Когда он становился податливым, мужчины частенько поощряли его едой, одеждой или подарками, и хотя он ненавидел то, что ему приходилось делать для получения этих привилегий, он изо всех сил старался это терпеть. Но вот когда он, напротив, отказывался, на него обрушивались такие побои, которые был способен вынести не каждый взрослый мужчина.
По прошествии времени, Кальб стал старше, выше, красивее. Вооружившись всем этим, он вскоре стал самонадеян и находчив. Арабский он уже знал лучше английского, хотя живущие с ним англичане помогали ему сохранить элементарные знания своего родного языка.
Вскоре он уже сам выбирал себе мучителей, стравливая их друг с другом своими обещаниями в истинной привязанности, которую он не собирался дарить ни одному из них. В глазах многих, он по-прежнему оставался ребенком, и второе что он уяснил для себя после жестокости, было выживание.
Каждую ночь, лежа на грязном полу публичного дома и прижимаясь ближе к своим друзьям по несчастью, он все меньше и меньше вспоминал о том, что он принадлежал к мужскому полу. Хуже того, ему уже было все равно. Он был Псом. Это все, что он знал.
Инстинкт. Голод. Он всегда был голоден. До еды, до крова, до власти, и другого... многого другого.
Он даже научился желать боль. Испытывать ее означало, что он был еще жив, все еще жив. И если он мог справиться с болью, контролировать свою реакцию на нее, заставить ее работать на себя, а не против него.... вот тогда, он был свободен. Больше всего на свете, Кальб жаждал свободы.
Нарви знал об этом. Ему всегда, каким-то образом было об этом известно.
Именно по этой причине его и называли Псом, в то время как другим мальчикам и девочкам для заманивания клиентов давались привлекательные прозвища. Это делалось для того, чтобы унизить его достоинство, и сделать с ним все возможное, чтобы он уже больше никогда не стал человеком. Чтобы заставить его чувствовать себя ниже человеческого существа. Но это не срабатывало. Каждый раз, когда Нарви смотрел Кальбу в глаза, тот отказывался их опускать.
И в один прекрасный день, Нарви дошел до ручки.
Кальб знал, что его накажут. Он встал на колени и ничего не боялся. Нарви любил избивать его, поэтому он больше не сопротивлялся. Он был слишком горд для этого.
Когда ему сказали раздеться, он сжал зубы.
– Опять изнасилуешь? – спросил он на чистом арабском, – Твои друзья знают, как сильно ты любишь трахать собак?
От полученной пощечины у Кальба зарделось лицо, но он, сжав кулаки, молча, стерпел ее. Он свободен, напомнил он себе.
Подняв спокойный, непоколебимый взгляд, он встретился с безумными глазами Нарви, и снял свое скудное одеяние. Взгляд Нарви оставался злобным, но теперь за яростью скрывалась еще и похоть.
Кальб чуть было не улыбнулся. Да, он был красивым животным.
Кальб получил еще одну пощечину, после которой все же заставил себя отвести взгляд в сторону, но не опустить его в пол – он никогда не опускал его в пол.
Услышав позади себя шум, ему хотелось оглянуться, но он решил не доставлять этому сукиному сыну удовольствие своим любопытством. Да и потом, это не имело значение, потому что вскоре тайна была раскрыта. Зеркало.
Нарви поставил его прямо перед ним. В собственном отражении Пес увидел, как пошатнулась его выдержка. Это было уже слишком, он не сможет смотреть на это. И, тем не менее, он по-прежнему отказывался опускать взгляд.
– В чем дело? – поддразнивал Нарви, – Тебе не нравится смотреть на то, какой ты красивый? Тщеславие – чума всей вашей расы. Именно по этой причине ты считаешь, что заслуживаешь все, тогда как не заслуживаешь ничего, меньше, чем ничего. Смерть – все, чего ты заслуживаешь.
Кальб сдерживал каждый импульс, пробегающий по его телу. Он заставил себя оставаться на месте, он справится с этим. Он может справиться с чем угодно.
Нарви опустился на колени за его спиной и Кальб перестал дышать. Все, что угодно, только не это. Пожалуйста. Все, что угодно.
Он закрыл свои глаза.
– Закроешь их, и я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь видеть.
Впервые за долгое время, Кальб почти хныкнул.
Приподняв свою одежду и плюнув на ладонь, Нарви приготовился войти в него, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Либо это, либо смерть.
Кальб обратился к той части себя, в которой таилась его свобода. Сделав глубокий вдох, он задержал его, и когда в него грубо вошли, он отказался издавать хоть малейший звук. Но зеркало... зеркало заставило его увидеть то, что в его воображении было нереальным. Он не был свободен.
Позади мальчика, в зеркале, улыбался Нарви. Кальб... опустил взгляд в пол.
Это было долгое мучение. Нарви хотел не просто использовать мальчика, как делал это не единожды, кидая его на пол и насилуя словно дикий зверь, сопровождая все это избиванием и шлепаньем. На этот раз он не торопился. Он хотел, чтобы Кальб прочувствовал каждую секунду неуемного желания сопротивляться и осознать, что он был не в силах противостоять.
Из груди мальчика, наконец, вырвалось рыдание, и он был вынужден посмотреть на свое отражение в зеркале. Он был.... сломлен. Кальб ненавидел этого мальчика, ненавидел его слабость.
В ярости он ударил по зеркалу, раскалывая его вдребезги и разбрасывая его осколки по полу. Высвобождаясь, он бросился за осколком стекла, после чего повернулся к своему мучителю. Нарви громко рассмеялся.
Кальб налетел на него, сжимая окровавленными пальцами осколок разбитого зеркала.
Несмотря на свой рост, Кальб был еще мальчиком, тощим и неуклюжим подростком. И его сила ничего не значила, по сравнению с силой Нарви.
Когда он бросился на него, Нарви сильно ударил его ногой в живот, и перекинул его через голову на пол. Перед глазами все поплыло, и стало трудно дышать. Воспользовавшись преимуществом, Нарви быстро поднялся, и начал неистово бить Пса ногами, по ребрам, гениталиям и груди. Кальб перекатился на бок, ловя ртом воздух, а руками ноги Нарви. Но ни одна из этих целей не была достигнута. Погружаясь в непроглядную темноту, он потерял сознание.
В следующий раз, придя в себя, он открыл рот в безмолвном крике, почувствовав, как на нем лопается кожа. Прежде, чем он понял, что происходит, на него один за одним, посыпались удары. Он пытался шевелить своими руками и ногами, бежать, сопротивляться, но он был привязан. Пока по его спине танцевал жидкий огонь, он понял, что в эту ночь за ним придет Смерть.
Разрывая новые участки кожи, на его спину со свистом снова обрушился кнут. И на этот раз, Кальб не сдержался, … он закричал.
***
При звуках стрельбы и разлетающейся в щепки двери, по венам Калеба промчался небывалый раньше мощный поток крови.
Рат – тат – тат – тат – тат. Хрясь. БУМ. Дверь снесена.
Послышались быстрые шаги его соратников. Испуганные вопли и сердитые крики – изнутри.
Джаир вбежал первым, и его воинствующий крик оглушил жертв еще сильнее. Прежде, чем Шкет успел среагировать, араб ударил его прикладом по лицу. Стена позади него забрызгалась кровью, и тот грохнулся на пол. Первая кровь, но не последняя.
Блондинка закричала и выбежала в коридор, зовя кого-то по имени Малыш. Калеб бросился вслед за ней. Оставшиеся в гостиной, братья Джаира продолжали избивать Шкета и еще одного байкера.
Девушка на кого-то кричала.
Впереди, Калеб увидел две двери. В комнате справа, горел свет, а та, что находилась прямо перед ним, была закрыта. Калеб произвел в нее два выстрела. Дверь распахнулась и Калеб рухнул на пол.
Шак – Шак – Бум!В узком пространстве коридора раздались выстрелы дробовика.
– Получай, говнюк! – крикнул байкер с другого конца коридора.
Шак – Шак.
Подняв голову, Калеб прицелился в живот стрелявшему. Он не хотел стрелять в центр тела, но он не мог рисковать, целясь в колено, и промахнуться. Он выстрелил. И когда пуля попала в байкера, тот в агонии заорал. Выронив заряженный дробовик, он схватился за живот. Его дрожащие пальцы быстро покрылись кровью, а лицо исказилось от шока.
Позади Калеба, громко рассмеялся Халид, и, перепрыгнув через его распластанные по полу ноги, прикрыл вторую дверь.
Калеб выдохнул. Он должен был подготовиться к тому, что ему предстояло увидеть.
Присев на корточки, он прислонился к стене, примыкающей к двери.
– Все может быть очень просто, – выкрикнул он.
– Ваши друзья вам не помогут.
Он сделал паузу, позволяя тем, кто находился за дверью, усвоить информацию.
– Нам просто нужна девушка.
– Да пошел ты! – прокричал женский голос.
Она была в истерике. Непредсказуема.
– Я убью эту гребаную суку, клянусь Богом, я это сделаю.
Сердце Калеба остановилось. Она жива.
– Пусть она что-нибудь скажет! – снова крикнул Калеб.
Тяжелое дыхание, сопротивление. Испуганные визги.
– Я – я, – послышался запинающийся мужской голос, – я думаю, у нее шок или что-то в этом роде. Послушай, приятель, мы не имеем к этому никакого отношения. Клянусь.
Мужской голос сорвался от испуга.
– Просто... уйдите, и мы оставим ее здесь для тебя.
Калеб посмотрел на Халида. Араб уже предвкушал убийство.
Теперь, в любую секунду все могло усложниться и для Халида не имело значения, была девчонка жива или мертва. Это было важно только для Калеба. На самом деле, Джаир предпочел бы, чтобы она была мертва. Тогда Рафик во всем обвинил бы Калеба, а Джаир со своими братьями наслаждались бы их столкновением.
Калеб быстро прикинул имеющиеся варианты. Каковы шансы того, что те двое были вооружены?
Дверь в конце коридора вела в спальню, и дом был не очень большим. Кто будет хранить оружие в ванной комнате?
Калеб пошел на решительные меры.
Все дальнейшее происходило как в замедленной съемке. Шаги Халида, идущего за дробовиком, лежащим рядом с истекающим кровью байкером. Застывший крик блондинки, когда револьвер Калеба обогнул угол двери. Испуганный вопль молодого парня, прижимающего кровавое месиво к своей груди и отползающего в дальний угол небольшой ванной комнаты. Блондинка, бросившаяся на Калеба, и вцепившись в его волосы и одежду, выкрикивающая предсмертные вопли ему в ухо. Один сильный толчок – и она растянулась на унитазе, пытаясь втянуть в себя выбитый из легких воздух.
Калеб знал, что ему следовало пристрелить ее, чтобы успокоить, но он впал в оцепенение. Зрелище, открывшееся перед ним, вернуло его в те места, о которых он уже давно старался забыть.
Тегеран. Кровь. Кнут. Изнасилование. Кровь. Кнут. Изнасилование.
В его памяти всплыла череда кровавых воспоминаний.
Его кулаки, сжимающие простынь. Его вопли. Кровь. Очень много крови. Он почти слышал свист кнута, ударяющего по его плоти, и влажные звуки от его приземления на свежую кровь. Его крики, пронзающие окружающую пустоту, и на мгновение он надеется, что он, наконец, умрет. Наконец-то. Но кнут ударяет снова. И снова.
– Что. Произошло.
Его тело тряслось от гнева, которого он не испытывал с той самой ночи, когда он, наконец, убил Нарви.
Калеб встретился глазами с дрожащим парнем, прижимающего к своей груди Котенка, который хоть и пытался что-то говорить, но не мог.
– Ты кто?
– Малыш, – еле выговорил тот.
Малыш продолжал издавать звуки, но все они были бессвязными.
Калеб поднял револьвер и.... ждал.
– Что... произошло? – переспросил он, сквозь стиснутые зубы.
– Пожалуйста, – умолял Малыш, и в его голубых глазах отразилась целая гамма эмоций, – это был не я, я пытался остановить их... они...
Парень сглотнул и прижал Котенка еще ближе.
Палец Калеба почти нажал на курок. Он не хотел смотреть на нее. Если он посмотрит на нее...
– Они что?!
Малыш вздрогнул. Револьвер был все еще нацелен в его голову.
– Они пытались ее изнасиловать, понятно?! Они пытались. Но, н-н-но они этого не сделали. Она стала сопротивляться, и... и...
Из глаз парня покатились слезы. Страх. Страх, что его убьют. Малыш отвел взгляд и протянул свои руки Калебу.
– Пожалуйста, – прошептал Малыш.
Калеб посмотрел на парня внимательнее. Малыш.Имя ему подходило. Его лицо было гладким, как у ребенка, а губы чуть полные, как у него самого.
Нечто извращенное пустило в нем корни. Он оставит его в живых, и эту блондинистую сучку тоже. Хотя, совсем скоро, они очень пожалеют об этом.
Наконец, Калеб посмотрел на Котенка. Ее лицо было в синяках, и походило на кровавое месиво. Ее глаза были закрыты, а губы сильно дрожали, как и все ее тело. Ее голова неуклюже свисала с левой руки Малыша, а прямые руки выбивались из его объятий. Ниже, ее распластанные ноги были покрыты ушибами, и следами от ботинок, было очевидно, что на нее наступали.
Калеб сглотнул.
– Халид, – его голос был ровным, – принеси одеяло и накрой им девушку. Она в шоке. А затем, приведи этих двоих ко мне.
Когда Калеб повернулся, в коридоре к Халиду присоединился Дани. После того, как он вышел из ванной комнаты, в нее тут же вошли два араба, и Калеб услышал, как блондинка начала от них отбиваться.
Подходя к гостиной, Калеб позволил старым воспоминаниям всплыть в своей памяти, переплетая их со свежими образами Котенка, избитой и дрожащей на холодном кафельном полу. Это было достаточным топливом для того, что он собирался сделать.
Дойдя до гостиной, он увидел стоящего над Шкетом Джаира, который лежал на полу, лицом вниз, со связанными за спиной руками. Оттолкнув Джаира в сторону, Калеб схватил байкера за грязные волосы и потянул на себя.
На мгновение показалось, что Джаир собирался толкнуть Калеба в ответ, но как только их глаза встретились, стало совершенно ясно, что сейчас с Калебом не стоило связываться и Шкет собирался узнать об этом.
– Джаир. Нож.
Шкет начал бороться и сыпать проклятия, так, что Калебу пришлось сесть ему на спину, чтобы удержать его на месте.
