Текст книги "Эпилог (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Я курю только когда нервничаю. Увлеклась этим после того, как вышла из больницы, но не курила вот уже несколько месяцев.
Отвернувшись, она сделала еще одну затяжку.
– Какова настоящая причина, по которой ты не стала звонить?
Мой страх стал нарастать.
– Ты... передумала? По поводу нас?
Кинув на меня взгляд через плечо, Ливви демонстративно перевела его на ночной город, и еще пару раз затянулась сигаретой.
– Я не знаю, чтоможет быть по поводу нас.
Мои глаза стало щипать. Наверное, от дыма.
– Может быть все, что захочешь, Ливви. А может и ничего не быть. Это зависит от тебя.
Как только эти слова сорвались с моих губ, я знал, что они были ложью. Она сердито на меня посмотрела.
– Нет, Калеб, не все так просто. Прошел год. Целый гребаный год! Ты ни разу не дал мне возможности на тебя позлиться. Ты просто исчез, оставив меня переживать о том, что, возможно, тебя уже нет в живых. Все это время у меня на хвосте сидело ФБР, и все это время я защищала тебя и то, что ты делал со мной, потому что я любила тебя, а ты поступился всем ради моего спасения. И вот теперь ты вернулся в мою жизнь...
Она утерла слезы со своих щек.
– И, черт бы тебя побрал, но мне невыносима мысль снова остаться без тебя. Но к этому примешивается и другая хрень – чувства, которые я не позволяла себе испытывать, потому как отказывалась признавать, что возможно, Рид и Слоан были правы. Может, я не могу тебя любить.
Мои вены затопил адреналин, пока надо мной брали верх до сих пор бездействующие, долго неиспользованные эмоции.
– Пожалуйста, – услышал я свой шепот.
Я даже не знал, о чем просил. Наверное, я всего лишь хотел, чтобы Ливви прекратила говорить такие вещи. Ее слова причиняли боль. Они причиняли самую сильную боль, которая только существовала на всем белом свете. Почти такую же боль, как и воспоминания об угасающих глазах Рафика. Мне вернулись мои собственные слова, – Хотя, думаю, было довольно мило, когда ты сказала, что любишь меня.
Ливви, со своей безграничной способностью к всепрощению, затушила сигарету и обернула свои ручки вокруг моей талии. Приняв предложенную мне надежду, я заключил ее в свои объятия, и, должно быть, слишком сильно сжал, не желая отпускать. Просто потому, что не мог.
– Калеб, – с трудом произнесла Ливви.
Я ослабил свои объятия, но не отпустил ее до конца.
– Я не хочу, чтобы ты снова исчез. Пожалуйста, обещай мне, что этого не произойдет.
В попытке обрести дар речи, прежде чем заговорить, мне пришлось несколько раз прочистить горло.
– Обещаю, Ливви. Но я... я не знаю, что мне делать. У меня никогда такого не было.
– И у меня, Калеб. Притом, мы и вправду гораздо ненормальнее любого из знакомых мне людей.
Она мрачно усмехнулась.
– Но ты должен дать мне время. Ты должен позволить мне злиться на себя и пообещать, что, что бы я ни сказала и ни сделала, ты меня простишь, и дождешься, пока я через это пройду.
Так много эмоций, но я не мог их излить. Поэтому, я решил констатировать факт.
– Ливви, я прощу тебе все, что хочешь. Тебе не требуется мое прощение и никогда не нужно о нем просить. Оно уже у тебя есть, Ливви. Все, что я могу тебе дать, уже твое.
Зарывшись пальцами в волосы Ливви, я приподнял ее личико навстречу моему. Ее губы были солеными от слез, а вкус отдавал сигаретным дымом, но подо всем этим была моя Ливви. И я в ней нуждался. И согласно моей лучшей интерпретации любого из киношных супер-героев (к тому моменту я видел их всего-ничего), я поднял ее на руки, и занес в комнату. Ливви великодушно показала мне путь в свою спальню, где мы занимались любовью на ее бледно-желтых простынях с ужасающим количеством маленьких подушек.
***
Позже, после завершения приятных дел, Ливви вызвала меня на разговор. Это напомнило мне о Мексике. Мы всегда лучше ладили во тьме.
Я собираюсь избавить вас, да и самого себя от мучительных деталей, произошедших после того, как мы закончили заниматься любовью. Вы уже и так знаете, через что Ливви пришлось пройти. Вы знаете правду о моем прошлом. А после той ночи, ее узнал и я.
Я узнал, что меня зовут Джеймс Коул, и что моими родителями были американка по имени Элизабет Коул, и некий мужчина, известный всего лишь по имени Влад. Мне было пять, когда меня похитили и заключили в публичный дом. Моя мать покончила с собой, когда мне было двенадцать. Я не мог не обратить внимания на то, что примерно в этом же возрасте я и был взят под крыло Рафика. Я задумался, может, он узнал о смерти моей матери, и после решился на мое 'спасение'. Я не мог вспомнить ее лица. Но я всегда буду помнить лицо Рафика. И все это время меня изводил внутренний голос: Владэк – твой отец. И он все еще жив.
– Ты в порядке? – прошептала Ливви в мою шею.
Я чувствовал, как ее слезы капали на меня. Чувствовал ее руки, крепко обернутые вокруг моей груди, ее сердце, бьющееся рядом с моим. Я чувствовал. Я, мать его, чувствовал, и это было ужасно.
Прижав ее к себе, я провел пальцами по ее пояснице, находя в физическом присутствии Ливви хоть какое-то успокоение. Она была жива. Я был жив. Мы были вместе. Я старался сконцентрироваться на этом.
– Нет, Котенок, я не в порядке, – прошептал я, – и не знаю, как много времени мне понадобится, чтобы быть в порядке. Я только знаю, что пока ты со мной, есть шанс, что когда-нибудь... у меня это получится.
Она сильнее прижалась ко мне. Внутри меня сидело так много всего, и ее любовь – или что бы там она ко мне ни испытывала – грозилась выдавить это наружу. Я же сопротивлялся, чтобы оставить это в себе, где смогу держать все под контролем, и никто не сможет использовать это против меня. Моя жизнь была разрушенной. Она всегда была такой. И не было никакого смысла зацикливаться на том, чего я не мог исправить или изменить. Моя мать была мертва. Рафик был мертв. Мы с Ливви были живы. Конец долбаному празднику жалости к себе.
– Мне так жаль, Калеб, – всхлипнула она.
Я заморгал, чтобы прогнать пощипывание и жжение в глазах.
– В этом нет твоей вины.
Я с трудом сглотнул.
– Хотелось бы, чтобы это было правдой. Когда-то, так оно и было, но это уже давно не так. Я сделал то, что сделал, Ливви. Это моя вина.
Последовало продолжительное молчание, позволяя словам рассеяться. Однако, оставалось то, что мне нужно было знать наверняка.
– Ливви, почему ты сменила свою фамилию на Коул? Из-за Джеймса? Или из-за... меня?
– Калеб, я знаю, кто ты такой. И мне неважно как тебя называть, лишь бы тебе было хорошо, – она вздохнула, – я сделала это, потому что...
Она неловко поерзала.
– Потому что любила меня.
Я закрыл глаза.
– Поверь, от меня не ускользнуло прошедшее время. Я понимаю.
Я не понимал.
– Калеб, все не так..., – прошептала она, прижимаясь еще ближе, – просто... эти твои слова об изменениях. Мы меняемся. Мы оба стали другими, и пока мы не узнаем, что это значит, я не думаю...
– Я не хочу об этом говорить, Ливви. Я просто хочу быть здесь. Сейчас. С тобой. Остальное может лететь к чертям, потому что мне плевать. И если тебе есть что сказать, прошу тебя сделать это сию секунду. Давай покончим с этим, а завтра начнем с чистого листа. Я хочу начать с чистого листа, Ливви. Мы можем это делать?
Я продолжал гладить ее по спине, находя в этом свое успокоение.
– Я бы этого хотела, но что мы скажем людям? О правде не может быть и речи, и я не могу оставить свою жизнь позади, Калеб.
– А что по поводу ФБР? Они все еще за тобой следят?
На мгновение во мне вскипела ярость, когда я представил себе встречу один на один с агентом Ридом. Я бы шмякнул его рожей об асфальт – в настоящем времени!
– В четверг мне нужно встретиться с Ридом. Я знаю, он тебе не нравится. Дьявол, я даже не знаю, нравится ли он мне.
Я услышал улыбку в ее голосе, и это вывело меня из себя. Она так часто сравнивала его со мной.
– Рид – хороший малый. Он хотел проведать меня с тех самых пор, как я рассказала ему о своих ощущениях, будто за мной кто-то наблюдает. Кроме него и Слоан я не контактировала с ФБР. У меня нет ничего из того, что им нужно.
Она пнула меня локтем в ребра. Я вздохнул.
– Раньше не было. Теперь есть. Если повезет, тебе удастся быстро отделаться от этого Рида. Скажи ему, что у тебя на учебе появился тайный поклонник, или что-то в этом роде. Уверен, так оно и есть. Если ты скажешь, что никто не объявился, это вызовет у агента подозрения.
Мой внутренний голос спросил меня, смогу ли я отделаться от Рида... навсегда. Я проигнорировал его. Я был полон решимости стать другим человеком и больше никого не хотел убивать.
– Хорошо, но как насчет всего остального?
– Всему свое время, Ливви. Я не готов объяснять природу наших отношений, кому-либо, кроме тебя. Давай не будем торопиться, придумывая нашу историю.
Приподнявшись на локте, Ливви наклонилась и поцеловала меня в грудь, вытирая слезы, оставленные на моем плече.
– Клянусь, за последние два дня я выплакала больше, чем за последний год, – улыбнулась она.
– Думаю, теперь с этим покончено. Я, правда, не хотела тебе всего этого рассказывать. Когда я услышала эту историю от Рида, она разбила мое жалкое сердце, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду о своем прошлом.
Ее взгляд скользнул от моих глаз к моей груди, по которой она начала бессознательно водить своими пальчиками.
– То, как ты выглядел в тот день... он не заслуживал твоей скорби.
Положив руку поверх ее, я прочистил горло.
– Все кончено. Я не хочу об этом говорить.
Выражение ее лица превратилось в игриво-мечтательное.
– Если бы ты нашел меня раньше, мы бы отпраздновали твой день рождения. В прошлом месяце я задула за тебя свечку, и сама слопала твой торт.
Ливви расплылась в улыбке. Ее слова показались мне странными, но я тоже улыбнулся.
– Какой торт?
– Из немецкого шоколада. Он был такоооой вкусный, – простонала она.
Я рассмеялся, и, наконец-то, это было искренне.
– Ну, это только к лучшему. Я не особо увлекаюсь тортами.
– А я увлекаюсь! Опять же, я на восемь лет младше тебя, и мой метаболизм может с этим справиться. А тебе нужно следить за твоей красивой фигурой.
Ее рука переместилась ниже, и погладила мой живот.
– Думаю, я неплохо справляюсь, – сказал я.
Я не стеснялся своего тела – у меня не было для этого никаких причин.
– Хотя, так странно иметь день рождения. Думаешь, я выгляжу на двадцать семь?
Ливви одарила меня кокетливой улыбкой.
– Думаю, ты выглядишь... аппетитно!
Ее рука сползала все ниже и ниже, пока ее пальчики не стали тереться о мой член.
– Аппетитный, значит? Это что-то новенькое. Я-то думал, что выгляжу как воплощение зрелости и мужского совершенства.
Ливви громко рассмеялась. Ее смех был заразительным. Мне нравилось, что он был несколько громче, чем полагалось девушке.
– Ох, Калеб, и это тоже. Но прямо сейчас, меня больше интересуют твои вкусовые качества.
Переместившись на кровати, она взяла мой член в руку.
– Ого! Ну, раз такое дело... пробуй на здоровье. Если у тебя есть еще один торт, я буду счастлив обеспечить его глазировкой.
Она поморщила носик и расхохоталась.
Я лег на спину и позволил Ливви высосать из меня не только рассудок.
Глава 5
Встреча Ливви с Ридом прошла хорошо.
Он оказался не таким идиотом, как она мне рассказывала. Рид хотел задержаться на несколько дней, чтобы убедиться в безопасности Ливви. И мне это не понравилось. Я подозревал, что его визит был связан скорее с разоблачением тайн, нежели с ее благополучием.
Рид пообщался с друзьями Ливви, ее коллегами, даже с сопляком из ресторана, в который она любила ходить. Хорошо, что я кое-кому заплатил, чтобы мою записку передали официанту, иначе, если бы этому агенту описали мою внешность, мы бы прилично влипли.
Мне потребовалась вся сила воли, чтобы держаться от Рида подальше. Я знал, что были некоторые вещи, которые Ливви мне не простит.
Во время пребывания Рида, мы с ней не контактировали, и я успел открыть для себя еще большее количество ночных кошмаров, а также зашкаливающий уровень скуки, чего у меня никогда в жизни не было. Я был благодарен за интернет, но ровно до тех пор, пока мог противостоять желанию ввести в поисковик слова 'Пропавший ребенок+Джеймс Коул'. Результат выдал две ссылки, ни одна из которых не открыла для меня ничего сверхъестественного.
Я был похищен до повсеместного распространения интернета, Твиттера, Фейсбука и круглосуточных новостей. В то время самым продвинутым изобретением были бумажные пакеты для молока, и почтовые ящики. У Джеймса Коула не было ни единого шанса.
В ту ночь мне приснился кошмар – я был заключен в тело ребенка. Я снова находился с Нарви, и моя сила против него ничего не значила. Он надо мной смеялся. После этого, я целую неделю не выходил в сеть.
Мне никогда не нравилось видеть сны. Обычно они были о том, о чем мне думать не хотелось. Когда я был маленьким мальчиком, и работал в публичном доме, они мне никогда не снились. По крайней мере, насколько я помню. Бывало, что по утрам, когда я просыпался, у меня возникали новые, изощренные идеи в отношении убийства Нарви, которые я хотел реализовать в подходящее время, но я никогда не приписывал их своим снам. Впервые, я стал видеть их после того, как Рафик забрал меня к себе.
Неопределенность в новой судьбе внушала мне ужас. Я никогда не умел делиться своими чувствами – особенно, сомнениями, страхами, надеждами и желаниями. Именно они делали меня уязвимым, а это я ненавидел больше всего. И как только Рафик завоевал мое доверие, подарил мне новую жизнь и цель в ней, мои кошмары сошли на нет. Они возобновились через несколько недель после похищения Ливви, но на тот момент я не придал им значения. Я знал, что меня одолевало множество противоречий: желание оставить эту жизнь, замешательство по поводу возрастающей скрытности Рафика, изводящее чувство сомнения в отношении похищения Ливви, и страх, что я сам становился Нарви.
Мои сны стали проявляться сильнее с укреплением моих чувств к Ливви. Тогда я это отрицал. Теперь – понимаю. Но ночные кошмары, мучившие меня после того, как я оставил Ливви у границы США и Мексики были самыми худшими. И если вы обо мне хоть что-нибудь знаете – а мы уже установили, что это так – то, наверное, можете себе представить, о чем они были.
Но, по правде говоря, я не позволил этим вещам – ужасам моего прошлого – затащить меня на дно, даже наоборот – в течение долгого времени они заставляли меня двигаться дальше. Порой, я размышляю над тем, что учитывая, через что мне пришлось пройти, я остался довольно-таки нормальным. Я могу справиться со всем, что бы мне эта жизнь не подкинула, но для человека, желающего уйти от своего прошлого, неуверенность в будущем доставляет наиболее тревожные чувства, нежели все остальные.
Я думал, что найдя Ливви, обрету эту уверенность, но выяснил, что счастье представляет собой и новые виды страданий. Страдания я понимаю, а счастье меня пугает. К тому же, всплывшие в памяти слова Ливви о 'другой хрени' приобрели для меня смысл. Впервые за всю жизнь, мне ничего не нужно было делать. Никто ничего от меня не ждал.
У меня было достаточно денег, чтобы отправиться, куда мне хочется и делать, что вздумается, но у меня на этот счет не было никаких соображений. Мои руки были связаны, а мой разум являл собой излюбленное место дьявольских игр. Казалось, словно все мои мысли сгинули в потайные углы рассудка, избегая адекватного сознания.
Я глубоко выдохнул в облегчении, когда Рид улетел из Испании, и Ливви, наконец-то, вернулась ко мне. Меня все еще посещали ночные кошмары, но пробуждение рядом с ее теплым телом упрощало мое возвращение из тревожного небытия.
***
Наступил октябрь, а вместе с ним и непредсказуемость погоды, что иной раз служило хорошим поводом для того, чтобы подольше поваляться в постели.
Мы с Ливви трахались как кролики... и некоторые другие виды животных. Несмотря на то, что ее присутствие дарило утешение после ночных кошмаров, мне было ненавистно чувство собственной слабости, из-за которого я это утешение и принимал. Поэтому, пока Ливви спала, я приспособился бодрствовать, и восполнял этот пробел, когда она занималась своими делами. Мне продолжали сниться кошмары, но я просыпался не в темноте.
В общем и целом, все шло хорошо. Кроме плохих снов, мне не на что было жаловаться. Однако я бы солгал, если бы сказал, что не начал ощущать себя немного более беспокойным.
Ливви ходила на работу, училась, встречалась с друзьями. У меня же ничего из этого не было. Поверьте, это не унижало моего достоинства, и я не ревновал ее к тем сторонам жизни. Просто мне стало очевидно, что моя теперешняя жизнь совершенно отличалась от того, что я знал. Чем занимаются бывшие похитители/насильники в отставке?
Спустя три недели полного бездействия, я решил купить машину. В итоге, обзавелся БМВ пятой серии. Она была не такой сексуальной, как Ламборгини, но все равно далеко не промах. Подолгу катаясь на ней по городу, чтобы не сидеть в стерильном номере отеля, я, даже находясь вне его, держал себя в рамках приличия. Решив на неопределенное время остаться в Барселоне, я не хотел привлекать к себе излишнего внимания. Само нахождение с Ливви уже было огромным риском.
Ее друзьям понадобилось не так уж и много времени, чтобы понять происходящие с ней изменения. В эти первые три недели, Ливви их разве что не забросила. Она работала три смены в неделю и ходила на занятия с понедельника по четверг. И почти все свое свободное время проводила со мной.
– Итак, – начала Ливви, когда мы принялись за заказанную в номер еду.
– Помнишь, мы говорили о том, что всему свое время и что нам надо решить, как объяснять людям природу наших отношений?
Она откусила стебель спаржи. Я же, не прожевав, проглотил большой кусок стейка.
– Да.
– Ну... думаю, мы можем об этом поговорить. Клаудия и Рубио начинают жаловаться на то, что я совсемих забыла.
Ливви улыбнулась мне.
Я воткнул вилку в брокколи так, словно бедный овощ задолжал мне денег.
– Почему это должно их касаться? Ты – взрослая. Тебе не нужно их разрешение, чтобы проводить время со мной.
– Калеб, – укорила она, – они мои друзья. Они поддерживали меня. И если ты хочешь влиться в мою жизнь, тебе придется найти способ познакомиться и с моими друзьями. Я не могу приезжать сюда каждую ночь. Это выматывает. У меня есть и своя жизнь!
– Везет же. Рад за тебя.
Отправив себе в рот очередную порцию еды, и избегая взгляда Ливви, я не знал, на что я так разозлился. Она привела абсолютно весомый аргумент, а я на него чихать хотел. Улыбка быстро сползла с лица Ливви.
– Знаешь, может, мне еще и с работы уволиться? – выплюнула она.
Я поднял глаза от своей тарелки. Началось...
– Ливви...
– Нет!
Ливви была в ударе. Ее глаза метали молнии.
– Отлично! Я оставлю учебу, и вычеркну из своей жизни всех друзей. Тогда я полностью стану принадлежать тебе! Ты сможешь держать меня в своей маленькой темной комнатке и трахать до одури. Так ты будешь всецело мною обладать. Тебе же именно этого хочется, так ведь?
Моя ярость была живым, дышащим монстром, поселившимся в моей груди и питающимся каждым сказанным ею словом. Несомненно, Ливви хотела кинуть мне это в лицо со дня нашего разговора на балконе. Ранили меня ее слова? Да. Но они меня еще и возбудили. Мой член был твердым, а в моих ушах отдавался знакомый приглушенный гул. Я хотел противостояния. Я нуждалсяв нем. Я психопат и мне надоело притворяться хорошим. Я НЕ ХОРОШИЙ!
Медленно пережевывая свой ужин и расплываясь в улыбке, я внимательно смотрел на Ливви. Она же изо всех сил пыталась не сломаться под напором моего молчания, но она никогда не могла с этим справиться – до сих порне может. Я слышал, как она дышит, и видел, как ее глаза, сузившись, устремились к моему лицу. Если бы я был ее ровесником-сосунком, я бы побеспокоился за свою безопасность. Но меня запугивали и посильнее, поэтому попытки Ливви оказались тщетными. Она была слишком милой, слишком сексуальной.
– Ты, нахрен, собираешься отвечать?
Она дразнила меня, получая от этого удовольствие. Грудь Ливви поднималась и опускалась с ускоряющимся темпом, пока я разглядывал ее соски через кофточку.
Не спеша, я проглотил еду и отпил вино из своего бокала. Я скучал по знакомому чувству сопротивления Ливви. Я не хотел причинять ей боль и поклялся, что никогда этого не сделаю, но это не означало, что я должен был становиться пуськой.
– Тебе нужен ответ, Котенок?
В ее сердитом взгляде промелькнул страх, и она вздрогнула, не успев скрыть эту реакцию.
Подняв салфетку с колен, я положил ее на стол. Ливви не отрывала от меня глаз.
– Вот тебе мой ответ.
Проведя рукой по столу, я скинул наши тарелки, бокалы и столовое серебро на пол. И встал с места как раз в тот момент, когда вскочив со стула, Ливви побежала к двери.
– Калеб, нет! – кричала она.
Одной рукой я зажал ей рот, а второй приподнял. В ответ, Ливви яростно заколотила ногами, зубами вгрызаясь в мою ладонь, а ногтями впиваясь в руку. Но боль меня только распалила. Я прижал ее тело к стене так, что она практически не могла двигаться. Она извивалась в моей хватке. Можете меня за это не ненавидеть, но я наслаждался каждой секундой. Опять же, я знал, что не собирался делать ей больно – не по-настоящему.
Обездвижив ее, я прошептал ей на ушко, – Тебе не кажется, что если бы я этого хотел, я бы это сделал?
Она хныкнула.
– Для меня так было бы гораздо проще. Ты была бы моей во всех возможных смыслах.
Я потерся между ее ягодицами и чуть не кончил в штаны, когда Ливви застонала. Она пыталась высвободиться, но ее попытки были слабыми.
– Я мог бы держать тебя прикованной к кровати. Трахать тебя каждую ночь и ни разу не позволить кончить. Только хорошим девочкам позволяется кончать, Котенок. Ты будешь для меня хорошей девочкой?
Убрав руку от ее рта, я смахнул волосы Ливви назад, чтобы видеть ее лицо.
– Пошел ты. Отпусти меня, – задыхалась она.
Тон ее голоса соответствовал словам, но язык тела говорил совсем о другом. Она терлась о мой член, толкая нас на опасную территорию. Я знал, что этот инцидент может обернуться против меня, но кайф от него было слишком силен. Я не мог устоять. Еще сильнее прижав ее к стене, пока она не стала ловить ртом воздух, я принялся оставлять на ее шее легкие поцелуи.
– Я отпущу тебя, если ты не потекла, – прошептал я ей на ушко.
Ливви не двигалась. И не отвечала.
– Что, нет ответа? Может, мне проверить?
Мое сердце мчалось галопом. Я боялся, что ужезашел слишком далеко. Боялся, что ужеслишком поздно идти на попятную.
– Скажи мне остановиться, и я это сделаю. Скажи, что не хочешь, чтобы я спустил твои трусики и трахнул тебя прямо в этом положении. Скажи мне, какой я ужасный человек. Скажи мне, что я больной ублюдок и что ты хочешь, чтобы я навсегда убрался из твоей жизни.
Ливви крепко закрыла глаза. Ее губы дрожали, но она не плакала. Я ослабил хватку. Я не хотел причинять ей боль. Я любил ее, но не знал, как проявлять это по-нормальному. И не знал, как сказать ей о том, насколько я боялся.
Прижавшись лбом к ее шее, я все же попытался, – Скажи мне, что я не заслуживаю тебя. Скажи все то, что я и так уже знаю.
– Калеб...
Мое имя сорвалось с ее губ душераздирающим звуком. Приготовившись к худшему, я начал отстраняться, но руки Ливви вцепилась в мои предплечья, удерживая меня на месте.
– Трахни меня.
Времени для раздумий не было – я отреагировал мгновенно. Задрав ее юбку до талии, я стянул ее трусики до колен. Ливви ахнула, упершись руками в стену для равновесия. Прошло буквально несколько секунд до того, как мои собственные штаны были спущены до лодыжек...
Я ворвался в нее быстро и жестко. Она была влажной. Влажным, теплым, гребаным раем, окутывающим меня. Мне хотелось навсегда остаться в безопасности ее тела. Пока я был внутри нее, она была моя. Никто не мог у меня ее забрать, и я не смел это между нами разрушить.
Я начал вколачиваться в нее. Обернув свои руки вокруг запястий Ливви, я трахал ее у стены, с каждым толчком практически приподнимая ее тело от пола и... не переставая, извинялся.
– Мне жаль, Ливви. Мне так жаль. Прости меня. Прости, – шептал я, продолжая ее трахать.
После всего, Ливви спешно уехала. Мне хотелось остановить ее, но я не стал этого делать. Я чувствовал, что для одного вечера и без того наломал кучу дров. Оставив всю разбитую посуду на полу, я отправился под ошпаривающе-горячий душ. В ту ночь я отказывался спать.
На следующее утро, Ливви позвонила мне сама, – Привет.
В ее голосе я услышал улыбку. Меня одолевали легкие подозрения, и я насторожено принял тот факт, что она могла не злиться за прошлый вечер. От недосыпа, я потер свои глаза.
– Привет.
– Просто хотела сказать тебе, что после занятий я иду на работу, но завтра свободна. Сегодня я смогу остаться у тебя, и подумала, что завтра мы могли бы сходить в кино. Так хочется посмотреть Впусти меня.
Присев, я облокотился на изголовье кровати.
– Эм... хорошо.
Я скорее ожидал столкнуться с ее злостью, возможно, даже с оправданиями, что некоторое время она не сможет ко мне приезжать. Но решил, что лучше принять ее предложение, нежели размышлять над ее мотивами.
– А о чем он?
– Что-то типа фильма ужасов, но не совсем. Вообще-то, мне понравилась шведская версия Впусти меня, но меня разбирает любопытство, что же режиссер сделал с этой.
Я улыбнулся, вспомнив развешанные по ее квартире постеры с фильмами.
– Конечно, Ливви. Так и сделаем.
– Сегодня без прозвищ? – поддразнила она.
– Я думал, тебе это не нравится.
На том конце линии образовалась тишина... затем, очень тихое, – Вчера понравилось.
Мой член дернулся.
– Буду знать.
– Ага, только... не напридумывай себе ничего. Ты не можешь все проблемы решать сексом, Калеб.
В мою грудь закралось чувство стыда.
– Постараюсь запомнить.
– Вот и хорошо. Увидимся ночью, Секси.
Я рассмеялся,
– А это теперь мое прозвище? Ненавижу его.
– Постараюсь запомнить.
Нажав на ОТБОЙ, я лег спать. На этот раз, снов не было.
Глава 6
Ливви обожала смотреть множество фильмов, и читать множество книг. И часто жаловалась на отсутствие возможности читать столько, сколько ей бы хотелось, потому как ее жизнь была слишком загружена работой, учебой и попытками урвать свободную минуту между мной и ее друзьями. И когда Ливви пыталась заговорить о последних, я чаще всего менял тему разговора.
Я знал, что она хотела, чтобы я познакомился с ними. Однако мысль окунуться в мир типичных представителей двадцатилетней молодежи казалась мне менее, чем привлекательной. С этими людьми у меня не было ничего общего – тем более с теми, кто ни разу не стрелял в человека в упор. По крайне мере, с Ливви мы в этом были похожи!
– День Благодарения уже на следующей неделе, – сказала она, садясь с машину.
Мы только что закончили просмотр Гарри Поттера и Дары Смерти: Часть 1.
До того, как нам отправиться в кино, Ливви настояла на том, что мне надо наверстать свое кинематографическое упущение. На удивление, фильм мне, действительно, понравился, и я даже задумался, на кого был больше похож – Гарриили Волан-де-Морта.
– Калеб.
– Да? – повернувшись к Ливви, я улыбнулся.
Она вздохнула.
– Ты знаешь, что я собираюсь сказать. Не усложняй для меня этот разговор.
– Да ладно, тебе, Котенок. Опять? У меня достаточно друзей. И больше мне не нужно.
– У тебя нет друзей, Калеб.
– Ты мой друг.
Подмигнув ей, я завел машину. Ливви никогда не могла устоять перед моим флиртом.
– Да ну тебя!
Она саркастично вскинула руками.
– Ты такой раздражающий! Если бы ты не был таким красивым, я бы стукнула тебя прямо по лицу.
Я рассмеялся.
– Давай же, Калеб. Не будь задницей. Я была очень терпеливой, но для меня это важно. Ты для меня важен... но и они тоже. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать.
Несмотря на ее игривый тон, я понимал, насколько серьезной была ситуация. Ливви через многое прошла из-за меня, и, в конце концов, вечер с ее друзьями сулил мне гораздо больше приятного, нежели ей в компании моих друзей.
– И что ты собираешься рассказать им обо мне?
Поерзав на сидении, она одарила меня взглядом с еле сдерживаемым восторгом.
– О, Боже мой, ты спрашиваешь, потому что, на самом деле, рассматриваешь такую возможность?
Я закатил глаза.
– Предположим, – проворчал я.
Я не был готов к тому, когда отстегнув ремень безопасности, Ливви бросилась ко мне с радостным визгом. Ударив по тормозам, я услышал позади себя сердитый звук клаксона.
– Ливви! Какого хрена? Я за рулем!
Ей же было совершенно до лампочки.
– Я так счастлива! Так счастлива, счастлива, счастлива.
Вернувшись на свое сидение, она снова пристегнула ремень безопасности.
– Увидев тебя, Клаудия выскажется по полной программе. Руби – супер-вежливый, но его девушка та еще болтушка, поэтому, будь готов, что от ее разговоров твои уши свернутся в трубочку. Иногда Клаудия переходит на личности, но я предупрежу ее, какой ты у нас вспыльчивый. О, Боже, мой, что же мы будем кушать? Надеюсь, в магазинах есть индейки. Большие индейки!
Уровень моей тревоги повышался. На какую хрень, черт возьми, я только что согласился?
– Ливви, это будет не так-то просто. Нам нужно быть осторожными, если, конечно, ты не хочешь писать мне длинные письма в тюрьму.
Ее пыл несколько поутих, и, положив свою ручку поверх моей, она произнесла,
– Этого не произойдет, потому что мы с тобой убежим.
Ливви была совершенно серьезной, и в моей груди стало немного теснее.
– Кроме того, продолжила она, – ФБР отсюда далеко, и они не станут меня проведывать до тех пор, пока я сама к ним не обращусь. Слоан иногда звонит, но насколько ей известно, я общаюсь с друзьями, а не оплакиваю тебя. Она появляется, но не так уж часто. У нас все в порядке, Калеб. У нас все идеально.
Я улыбнулся против воли.
– У нас все далеко не идеально, Котенок. Я самый больной человек из всех, кого ты знаешь.
– Да, но я втораяв числе самых больных из всех, кого знаешь ты, и если сложить два минуса, то получится плюс. Это математика. Калеб. Она – закон вселенной. А ты не можешь спорить со вселенной.
Ее улыбка была до ужаса смешной.
Я так чертовски сильно тебя люблю.
– Ну, тогда именно эта вселенная меня таким и сделала.
– Знаю! Поэтому она нам обязана.
Ливви показала свой язык, и я захохотал.
– А если серьезно, что мы им скажем?
Я держал Ливви за руку, сконцентрировавшись на дороге.
– Ну, это схоже с написанием сочинения. Ты начинаешь с того, что известно тебе, а насколько известно мне – лучшая ложь основана на правде. Тебя зовут Джеймс. Ты родился в Портленде, штат Орегон. Тебе двадцать семь, ты много путешествовал по миру, и мы с тобой встречаемся около полутора месяцев.
Я рассмеялся.
– Ты уже об этом думала, так? В моем паспорте значится другое имя. К тому же, если твоему другу-агенту ФБР снова взбредет в голову полазить в твоем окружении, не думаю, что присутствие в твоей жизни Джеймса Коула пройдет незамеченным. Потом, чем я зарабатываю на жизнь? Откуда у меня акцент, если я вырос в США? Какая у меня семья? Какие у меня увлечения?
