Текст книги "Дочь роскоши"
Автор книги: Дженет Таннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Джулиет повернула машину к парковке возле паба, нашла место и втиснулась туда. Шины своим скрежетом запротестовали против ее спешки.
Интересно, Дэн уже здесь? – подумала она, но поскольку не знала, что у него за машина, не могла узнать этого. Она знала о нем очень мало, кроме того, что он – сын адвоката ее бабушки, и, похоже, это все, что она хотела бы о нем знать. Тетя Катрин сказала, что его отец сделал много хорошего для Софии. Это само по себе было неплохой рекомендацией. Любой человек, близкий ее бабушке, немедленно завоевывал место у нее в сердце.
Что за странная вещь – духовная близость, думала Джулиет. Она возникла с первой минуты, как она встретилась с бабушкой, эти безмолвные узы. И хотя София не видела внучку со времен раннего детства, казалось, она держит руку на пульсе Джулиет или даже глубже – на ее сердце. У нее дар – извлекать на поверхность глубоко запрятанные надежды и страхи, сомнения и желания, о которых сама Джулиет едва ли догадывалась.
Этим утром это опять подтвердилось. Они позавтракали вместе и, наслаждаясь кофе, обсуждали карьеру Джулиет.
– Ты уверена, что двигаешься в правильном направлении? – спросила София.
Джулиет печально улыбнулась.
– Не понимаю, почему это не должно быть правильно. «Дарби Грейс» – очень большая, уважаемая компания, и мне там предложили намного больше денег, чем я зарабатывала в «Дрим Мэшин».
София кивнула, но ее прекрасные аметистовые глаза оставались задумчивыми.
– Деньги – еще не все, знаешь. Наверное, ты подумаешь, что забавно услышать это от меня. Да, нет сомнения, что они делают дорогу человека гораздо ровнее, а жизнь – намного удобнее, чем если бы их не было.
Но дело в том, что они также могут оказаться ловушкой. Если ты идешь в компанию, которая предлагает тебе исключительно высокую зарплату прежде, чем ты займешь в ней определенное место, ты окажешься привязанной к ней, хочешь ты этого или нет. «Я не могу все оставить и бросить, – так ты будешь говорить себе, – Это слишком хорошая работа». Особенно если у тебя есть обязательства перед семьей. Это нехорошо в любом возрасте, и особенно в молодом.
– Бабушка, мне двадцать три года.
София улыбнулась.
– Двадцать три! Вот если бы ты могла оценить, как на самом деле это мало, и смогла бы наилучшим образом воспользоваться своим возрастом! У меня не было возможности быть молодой – виной этому война. О Джулиет, прости меня. Мне не следовало бы тебе говорить, что делать. Я просто старушенция, которая во все вмешивается.
– Да нет, что ты! – сказала Джулиет. Она почувствовала что-то вроде звона, пробежавшего по спине, словно бабушка неосторожно коснулась каких-то тайных нервов. Как это так получалось, что она обращала внимание Джулиет на ее же собственные сомнения? Если бы она на все сто процентов была уверена, что ей надо устроиться на работу в «Дарби Грейс», то почему она еще не там? Почему она позволила себе отпуск и улетела на другой конец света, вместо того чтобы приступить к работе? И все же она и в мыслях не держала отказываться от работы. Все подряд – включая ее самое – утверждали, что это слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее. Слишком хорошая, чтобы упустить. Именно. Разве не то же говорила бабушка? И вот теперь преимущества этой работы настолько плотно сложились вместе, что получилась темница, из которой почти невозможно удрать.
То же самое оказалось и с Сином. Даже не видя его, бабушка каким-то образом почувствовала неуверенность Джулиет, она ощутила, что этот хороший парень так же поймал ее в ловушку, как и хорошая работа, предлагаемая ей.
Джулиет могла бы возмутиться таким интуитивным пониманием ее характера Софией, и она могла бы расценить это как вторжение в свою личную жизнь. Но этого не было. Никогда раньше она так откровенно не делилась ни с одним человеком, и этот опыт для нее был скорее успокаивающим, чем наоборот. Джулиет любила мать с отцом, и все же с детских лет она чувствовала себя в стороне от них. Они не понимали ее, а она не понимала их. Почти то же, иногда думала она, как если бы они смотрели в разные концы телескопа. Но с бабушкой у них было полное взаимопонимание, а любовь между ними возникла так же естественно, какой естественной и нетронутой была местность между Ла Гранжем и морем. Джулиет не могла понять лишь одного: как София могла признаться, что убила собственного сына? Но интуиция – такая же интуиция, которая позволяла Софии столь ясно прочитать глубоко запрятанные чувства Джулиет, – подсказывала девушке, что София могла совершить все что угодно, но только не убийство.
Как будет чудесно, если я вернусь домой и расскажу родителям, что они были не правы! – мечтала Джулиет. Одним ударом я смету барьеры, которые разделяли их с бабушкой все эти годы. Как это будет здорово!
Эта мысль бурлила в ней, и она поспешила войти в паб. Несмотря на то, что было еще только половина первого, почти все столики оказались заняты.
– Хорошо бы прийти пораньше, – сказал ей по телефону Дэн. – «Виндмил» заполняется быстро, даже в это время года.
Сейчас она понимала, что он имел в виду.
Безотчетно волнуясь, она огляделась кругом. Она не видела Дэна среди множества людей. Но она же приехала куда надо! Ну конечно! Невозможно было ошибиться: на крыше паба возвышалась огромная ветряная мельница.
– Приветствую вас. Как добрались?
Она обернулась. Он стоял позади нее. На нем был темно-синий пиджак-джерси и серые брюки, и с легким удивлением она подумала, что он, оказывается, выше, чем она думала.
– Спасибо. Это оказалось не так трудно, как я воображала.
Она не добавила, как всего полчаса назад она все еще болтала с бабушкой и думала, как же ей объяснить исчезновение из дома во время ланча и при этом не говорить, что у нее назначена с кем-то встреча? Но на деле все оказалось гораздо проще. Она сказала: «Ты не будешь возражать, если я ненадолго выйду?» – и София только улыбнулась. «Конечно нет. Ты же знаешь, я хочу, чтобы ты относилась к Ла Гранжу, как к собственному дому. Поступай так, как тебе нравится, дорогая. Ты приедешь на обед?» Она кивнула, радуясь, что назначила встречу с Дэном на дневное время. Ей пришлось бы объяснять свое отсутствие за обедом!
– Если здесь нет свободного столика, мы можем подняться на галерею, – предложил Дэн.
– Звучит заманчиво.
– Может, сначала выпьем? Что вы будете?
– Пиво, – немедленно ответила Джулиет, а потом рассмеялась, увидев его удивление, которое он не мог скрыть. – Ну что же, я австралийка, хочу пить, сейчас полдень. А что, джерсийские девушки не пьют пиво?
– Некоторые пьют. Половину или пинту?
– О, половину. Хотя, думаю, попозже я выпью еще столько же, – зловеще добавила она.
Дэн купил два пива, и они понесли его на открытую площадку, которую он назвал «галереей». Там стояло много столиков, и это немного напомнило Джулиет старый чердак.
– По крайней мере здесь будет спокойно, – сказал Дэн. – Если, конечно, нас когда-нибудь обслужат!
Однако официантка подошла тут же. Дэн выбрал стейк и пирог с почками, Джулиет – креветки с чесночным соусом и салат.
– Я думаю, это не совсем то, к чему вы привыкли, – сказал Дэн, когда официантка поставила перед ними на стол бутылку с уксусом и соль.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, как одна из клана Лэнглуа, вы больше привыкли к изысканной кухне и предупредительным официантам, которые разворачивают у вас на коленях салфетку!
Джулиет не знала, чувствовать ли себя польщенной или разозлиться. Она совсем не привыкла жить в роскоши, во всяком случае не так, как он это себе воображал. На помощь пришло ее чувство юмора.
– Что ж, я ничего не имею против грубой пищи – ненадолго, – непринужденно ответила она, – тем более если это ради того, чтобы доказать невиновность моей бабушки!
Он засмеялся, восхищаясь, насколько ловко она поменялась с ним местами.
– Полагаю, это приглашение перейти к делу, – сказал он.
– Да, пожалуй. Не буду отрицать, что я очень волнуюсь – удалось ли вам хоть немного продвинуться?
Дэн замялся. Как журналисту и полицейскому ему не хотелось делиться своей информацией, но он понимал, что, если хочет завоевать доверие Джулиет и использовать то, что она – член семьи, чтобы выведать внутрисемейные подробности, он должен создать впечатление, что копает больше по своей инициативе, чем по ее просьбе.
– Я разговаривал с одним или двумя людьми, – уклончиво сказал он. – А вы?
– Боюсь, что мне не удалось слишком продвинуться, – призналась она. – Так трудно опять поднимать этот вопрос. Они все так скрытны. И притом я не хочу расстраивать бабушку.
– Но вам придется, если вы собираетесь выведать что-то новое.
– Думаю, да. Я надеялась, что вы…
– Вы надеялись, что я сделаю все это для вас? – холодно спросил он: в этом в очередной раз проявилась его профессионально жесткая черта расследователя.
Джулиет покраснела.
– Нет, это не так, – защищалась Джулиет. – Просто дело в том, что я по правде не знаю, с чего начать. Я подумала, что, если бы вы дали мне хотя бы направление, я не стала бы всем подряд наступать на любимую мозоль. Ну а с кем вы говорили?
– С полицейским.
– И что он сказал? Он-то считает, что бабушка виновна?
– Он сказал, что это не исключено. Но в равной же степени может быть виновен любой из остальных членов семьи.
Он услышал, как она чуть не задохнулась, а потом дыхание возобновилось вместе с коротким смешком.
– И вам надо так открыто об этом заявлять?
– Вы спросили, что говорил тот человек. Я вам пересказываю.
Какое-то время она молчала и водила кружкой по голому деревянному, отмеченному годовыми кольцами столу.
– Мне очень жаль, – наконец сказала она. – Как раз это я считаю совершенно невероятным. Так же трудно поверить, что виноват кто-то из них, как и в то, что бабушка… Я хочу сказать – вы только посмотрите на них! Поль и Вив, средних лет, нет, даже старше, если они, конечно, не собираются жить до ста тридцати лет или около того, они живут тихой жизнью, занимаются собственным делом; Дэвид – он нравится всем, несмотря на то, что является главой семейного бизнеса; тетя Катрин – немного эксцентричная, но милая…
– Похоже, ваша тетя Катрин вне игры. В то время, кажется, она находилась в Лондоне.
– Прекрасно. Очень рада услышать это. Но не думаю, чтобы кто-нибудь из них…
– Есть еще два человека, о которых вы забыли упомянуть. Ваши мать и отец.
В какой-то миг Дэн подумал, не забрался ли он слишком далеко: голова ее дернулась, а глаза вспыхнули скрытым огнем, который, как он подозревал, всегда был наготове.
– Но это же смешно!
– Ну почему? Их нельзя исключать. Они были здесь, не забывайте. И, думаю, у них были такие же мотивы и возможности, как у остальных.
– Ради Бога, как вы только можете предположить такое?
– Я не предполагаю. Но другие могут. В конце концов, если Луи убила не София, то кто-то же сделал это. Статистика доказывает, что убийца чаще всего близкий человек – жертва и преступник некоторым образом тесно связаны. Давайте примем это к сведению – и на этом основании ваши родители не могут быть исключены.
Стуча каблучками по лестнице, поднялась официантка и принесла заказанную ими еду, и пока она расставляла ее на столе, Дэн пытался проникнуть в мысли Джулиет Он пытался воспользоваться предоставившейся возможностью, забегая так далеко вперед; это был рассчитанный риск, он основывался на предположении, что если довести до ее сознания, что ее родители могли быть замешаны, это даст ей новый толчок для того, чтобы докопаться до истины, С одной стороны – она хотела доказать невиновность бабушки, когда утверждала, что Луи убил кто-то посторонний, но сейчас он указал, что за это может нести ответственность любой из членов семьи, и она поняла, что за осиное гнездо ей предстоит потревожить и от чего можно было бы воздержаться. Но, если бы она подумала, что ее родители под подозрением, она наверняка решит выяснить, кто же преступник. Она ведь привязана к ним в большей степени, ведь неделю назад она не знала еще своих джерсийских родственников. Она, конечно, бросит их на растерзание, чтобы спасти репутацию родителей.
Конечно, существовала возможность, что Робин и Молли имели какое-то отношение к смерти Луи, они были в числе подозреваемых в записях Дэна. Но если это дойдет до Джулиет, если вообще дойдет, то, он надеялся, это даст ему необходимые зацепки.
– Сожалею, если расстроил вас, – сказал он, когда официантка удалилась вниз по открытой лестнице. – Я просто подумал, что вам надо подумать о том, во что вы хотите ввязаться.
Она вытащила нож и вилку из бумажной салфетки, в которую они были завернуты.
– Вы не расстроили меня. Может, вызвали раздражение, но не расстроили. Я была расстроена, когда узнала, что моя бабушка отбывала срок за убийство, даже если это называли непредумышленным убийством или как там еще. После всего этого, честно говоря, все остальное кажется не столь значительным.
Голос ее был намеренно спокойным, но он понял по выражению ее лица и опасно ярких глаз, что именно ее расстроило.
Она добралась до сути, подумал он. И какая же она хорошенькая! Но под этим внешним лоском такая беззащитная.
– Давайте во время еды поговорим о чем-нибудь другом, – предложил он.
– Я бы предпочла решить все это в один заход. – Она отложила нож и вилку и посмотрела прямо ему в глаза. – Что вы хотите, чтобы я сделала?
Он почувствовал нервный толчок в горле – от радости и в то же время от волнения, что она все еще может ускользнуть от него.
– Прежде всего я хочу точно знать, что каждый из них думает о Луи. Они сейчас могут быть более искренними, чем двадцать лет назад. И, во-вторых, я хочу знать, где каждый из них находился в ночь убийства.
– Вы не думаете, что это будет немного туманно после стольких лет?
– Сомневаюсь. В конце концов, каждый очевидец утверждает, что точно помнит, что он делал, когда был застрелен Джон Кеннеди. Когда же дело касается семьи, думаю, память близких должна быть намного острее.
– Да, думаю, так. Ну хорошо, я посмотрю, что могу сделать. А как насчет вас?..
– Я сделаю то же самое.
Она кивнула, явно удовлетворенная, и взялась за нож и вилку.
– Ну и хорошо. А теперь я могу поговорить о чем-нибудь другом. Что вы предлагаете?
Дэн подумал, что Джерси был бы наименее безопасной темой для разговора. Ему хотелось попросить Джулиет рассказать о себе – где она жила в Австралии, где работала – ведь девушка, которая когда-то получит в наследство часть состояния Лэнглуа, должна же что-то делать! – а может, у нее серьезные отношения… да, он подумал, что очень, хотел бы выяснить, нет ли у нее серьезных отношений с кем-либо. Но если он начнет задавать ей личные вопросы, то вполне возможно, что она возьмет инициативу в свои руки и сделает то же самое. А это будет неудобно. Дэн не возражал бы, если бы его расспрашивали о личной жизни: в своей обычной немногословной манере он просто сказал бы, что сейчас ни с кем не связан и уже давно один. Ничто не склонило бы его к разговору о Марианне. Но если бы Джулиет спросила его, чем он зарабатывает на жизнь, это создало бы ему еще больше неудобств. Дэн не мог сейчас назвать свою профессию эвфемизмом «журналист», это могло бы быть приемлемо, и не вызвало бы подозрения у Джулиет, и не возбудило бы ее дальнейшего любопытства. Но он не хотел обманывать ее. Это было странно, принимая во внимание бессовестные приемы, которыми он пользовался, но существовала тонкая линия между невольным обманом или прямой намеренной ложью, а Дэн понимал, что не сможет заставить себя пересечь ее.
Я как Джордж Вашингтон, подумал он со вспышкой самоуничижительного юмора. Мне придется обрубить сук, на котором сижу, но я не солгу ей.
– Итак, думаю, вы проводите время, навещая старые пристанища? – спросил он, откусывая стейк и пирог с почками.
– Не совсем так. Я была слишком мала, когда уехала, не забывайте. Старым пристанищем для меня был бы скорее, сад бабушки, берег, поля неподалеку от места, где я жила. Я, конечно, поездила по улицам, останавливалась в некоторых красивых местах и любовалась видами, но это и все. Кажется, я в смешном положении – не турист и не резидент. Родственники, похоже, забыли, что я так давно здесь не была, что мое знание острова ограничивается взятой напрокат картой, а сведения об истории – крайне обрывочны.
Дэн улыбнулся, благословляя фортуну. Его отец, Дэн-старший, был большим любителем истории, членом Джерсийского общества и чудесным рассказчиком. Дэн бессознательно позаимствовал кое-что от его стиля, рассказывая Джулиет старинные истории о том, что Джерси был раньше частью Нормандии и оставался ею во время правления английского короля, Вильяма Завоевателя, нормандского герцога. Позже, когда Англия и Франция воевали друг с другом, Джерси оставался английским аванпостом и во время Французской революции был убежищем для бежавшей французской аристократии. Прекрасный остров всегда был яблоком раздора и, как говаривал его отец, всегда использовался как пешка в международных конфликтах.
– Что и было доказано в последней войне, – сказал он, с облегчением заканчивая стейк и пирог. – Джерси был под немецким башмаком. Но, я уверен, вы знаете об этом.
Джулиет пришлось признать, что она не знала этого. Война была другой темой, подозрительно запретной в их семье.
– Ну, столько свидетельствует о том, что здесь тогда было, – сухо сказал Дэн. – Индустрия туризма в Джерси нацелена на то, чтобы убедить всех, что мы были частью Англии под господством Германии. И вас можно было бы простить, если бы вы сказали, что мы на этом спекулируем.
– Я бы так не сказала! – возразила Джулиет. – Вообще-то я бы хотела осмотреть какие-нибудь музеи, которые остались со времен войны, но я еще до этого не добралась. Я продолжаю надеяться, что кто-нибудь из родственников возьмет меня на экскурсию, но они вроде не собираются, а я не хочу просить их. Не хочу слишком давить на них.
– Ну а почему бы мне не повозить вас? – не подумав, спросил он, сам того не ожидая. Джулиет тоже выглядела удивленной.
– Правда? Это так любезно с вашей стороны. Но я не это имела в виду…
Он улыбнулся:
– Уверен, что не имели. Это доставит мне удовольствие. Я предлагаю подземный госпиталь. Он был построен пленными, он очень интересный. Я сам хочу посмотреть на него, но вы же понимаете: когда живешь здесь, то нужен гость, чтобы собраться и поехать.
– Это верно. Я живу в Сиднее, но разве я часто хожу в Оперный театр?
– Не знаю. И часто?
– Практически никогда. Правда, это глупо. – Она посмотрела на часы. – Господи, уже столько времени! Разве вам не надо ехать на работу?
– Нет, все в порядке. Я работаю на себя, поэтому завтра я смогу вас отвезти в подземный госпиталь, если это вас устраивает. – Он сказал это ровным голосом, но потом быстро продолжал, чтобы она ничего не спрашивала у него: – Лучше, если я захвачу вас на своей машине. Вы приедете ко мне или встретимся где-нибудь?
Она слегка нахмурилась, и он обругал себя, понимая, что она думает – а почему он не хочет, чтобы ее родственники знали, что она с ним встречается? Он знал, что лучше бы не смешивать бизнес с удовольствием, черт побери! А она все еще не понимала, почему он так сделал. Она была очень привлекательной девушкой, без сомнения, но его не интересуют девушки, привлекательные или нет… ведь так?
– Вы думаете, они узнают и зададут какие-нибудь неприятные вопросы? – задумчиво спросила она. – Ну, транспорт для меня – не проблема. Наверное, проще будет встретиться возле госпиталя. Я уверена, что найду его по карте без особого труда.
– Ну тогда, скажем, в три?
– Почему бы нет? Не думаю, что мне удастся что-нибудь выяснить к этому часу, но…
– По крайней мере, будем держать связь.
И это объяснило все, подумал он. Он не хотел рисковать, чтобы не потерять контакт с мисс Джулиет Лэнглуа, потому что не хотел упускать возможность написать хорошую повесть. А все остальное – ерунда.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Дэн еще поворачивал ключ в замке, когда услышал телефонный звонок. Он рывком открыл дверь и промчался через холл, чтобы схватить трубку.
– Алло?
– Дэн? Я как раз собирался вешать трубку. Фил Гулд.
– Фил! – Дэн едва удержался, чтобы не сказать «мистер Гулд». – Я отъезжал на ланч.
– Кому-то повезло?
– Это по делу.
– Правда? Ну, поверю тебе. Дэн, помнишь, о чем ты меня спрашивал? И помнишь, я сказал тебе, что это чисто семейное дело? Ну, там есть одна вещь, о чем я забыл. Может, в этом ничего и нет, но это касается Рэйфа Пирсона.
– Рэйф Пирсон? Владелец джерсийского ночного клуба «Лили»?
– Он самый. Луи был там, в клубе, в ту ночь, когда он умер. Они с Рэйфом хорошенько нагрузились. Они были большие приятели, он и Рэйф, по крайней мере так казалось. Можно было сказать, что они оба были в одном плане, любили показуху, пижоны. В свое время Рэйф, конечно, выглядел более кричащим. В начале семидесятых он взял торговлю для туристов в свои руки и создал большие экстравагантные варьете, в которых было полно звезд, имени которых никто не слышал: непристойные комики, безголосые певцы, бывшие долговязые танцоры в коже и трико, второсортные маги и даже пожиратели огня, знаешь, что это такое. Жалкий тип. В то же время Луи, конечно же, был представителем роскошного рынка услуг. Но, как я говорил, у них было достаточно общего, чтобы быть хорошими друзьями – до той ночи.
– А что же случилось?
– Был какой-то мощный скандал. Половина персонала слышала его, хотя ни один так и не понял, о чем шла речь.
– А откуда вы все это знаете, если дело толком не расследовали?
– Один из барменов приходил к нам после того, как был застрелен Луи. Он подумал, что мы можем заинтересоваться. Сказал, что проходил мимо двери офиса и слышал, как они орали друг на друга. Ему показалось, что он расслышал слово «шантаж», но вряд ли он прав. У Рэйфа была – или есть! – не такая репутация, которую надо защищать. Тем не менее, Луи вместе со своими приятелями оставил клуб. Бармен говорил, что он кричал, что еще не все потеряно, он еще покажет. Но у него, конечно, уже не было шанса что-либо показать. В ту ночь он был застрелен.
Дэн сощурился. Волоски у него на затылке приподнялись, как всегда, когда что-то увлекало его.
– Это совершенно иной поворот, Фил, – сказал он. – Звучит многообещающе. А почему это никогда не расследовали?
– По двум причинам. С одной стороны, София Лэнглуа призналась, а Айвор Фовэл решительно принял версию, что она виновна. С другой стороны, у Рэйфа имелось неопровержимое алиби. В тот вечер он не уходил из клуба. Он смотрел второе отделение шоу, сидел вместе с некоторыми гостями на виду у всех и уехал после того, как Луи обнаружили мертвым. Он не сделал этого, Дэн. Не мог. Но, думаю, тебе будет интересно узнать про скандал. Черт возьми, хотя бы ради самой информации.
– Спасибо, Фил. Ну а почему ты так вдруг вспомнил об этом?
На другом конце провода послышался сдавленный смешок. Дэн представил себе, как Фил фыркает в свои рыжие усы, как всегда делал, когда ему было смешно.
– Должен признаться, что я просто забыл об этом. Но, правда, не сам. После разговора с тобой я пришел домой и вытащил дело, просто, чтобы освежить его в памяти. И там-то я это раскопал. Как я говорил, вряд ли этот эпизод окажется тебе более полезным, чем нам, двадцать лет назад, но на всякий случай…
– Я благодарен тебе. Не забудь, если еще о чем-нибудь вспомнишь.
– Да, знаю. Я с тобой свяжусь. А ты поставишь мне еще стаканчик, когда мы снова увидимся.
– Обязательно.
Но в этом эпизоде было не так уж много сведений, подумал Дэн, кладя трубку. Немного дополнительных оттенков, подчеркивающих характер Луи, явно противоречивший респектабельному семейству. Лэнглуа. Но это вряд ли дополнит дело. Солидный возраст сгладил крикливую пышность Рейфа. Сейчас джерсийский ночной клуб «Лили» был столь же респектабельным, как «Дворец Цезаря» и «Свэнсон», куда приглашались только хорошо известные артисты телевидения. Сам же Рэйф, несколько полноватый, в своих прекрасно сшитых пиджаках, выглядел мягче и не столь задиристо, чем тот человек, которого Дэн помнил со времен своего детства, когда впечатления особенно ярки. В те дни, вспоминал Дэн, Рэйф разъезжал повсюду на машине с дымчатыми зеркальными стеклами, а когда выходил из нее, то напоминал мафиози из американских фильмов про гангстеров – у него был выдающийся подбородок, глубоко запрятанные глаза и сигара. Удивительно, подумал Дэн, что его не притянули к ответу по поводу убийства Луи Лэнглуа хотя бы из-за одной внешности! Но его не привлекали, а это может означать лишь одно: там нечего искать.
Дэн задумчиво потер рукой лицо. Он был признателен Филу Гулду, что тот взял на себя труд просмотреть досье и позвонить ему с дополнительной информацией. Но Дэн признавал, что, похоже, Айвор Фовэл был прав, отбросив эту ссору как не имеющую отношения к убийству. Если у Рэйфа Пирсона не было такого железного алиби, было бы другое дело. Но у него оно было. И все же антенны интуиции Дэна жужжали. Он был уверен, что здесь что-то кроется, но что? Возможно, у Рэйфа был наемник, который сделал для него это грязное дельце? Вот уж тип! Но в то же время вряд ли это было мудро. Тогда было бы слишком много совпадений, которые кто-нибудь мог бы квалифицировать как посылки – подходящие случаи вроде этого попросту не происходили. И у него не было времени между ссорой и выстрелом, чтобы предпринять ответный ход. Он мог, конечно, позвонить, но все равно концы не сходились с концами – задерживать и ссориться с человеком, которого собираешься убить, а киллер именно в это время прибывает в дом Луи, чтобы застрелить его, – и все это за менее чем полчаса. В принципе это возможно, но Дэн знал, что киллеры тщательно планируют свою работу, а это убийство произошло внезапно, слишком необдуманно. Существенно, что Луи умер именно той ночью.
Дэн прикусил ноготь большого пальца, сначала принимая эту версию, а затем отвергая ее. В любом случае в ней не было резона. Отчаявшиеся люди пользуются любым шансом, к таким же прибегают и любовники. Но только не профессиональные убийцы. А жаль, подумал Дэн. Что за рассказ мог бы получиться! И Джулиет тоже была бы рада.
Эта мысль застигла его врасплох, и он мельком представил себе ее лицо – как оно радостно вспыхнет, если он скажет ей, что не только преуспел в восстановлении доброго имени ее бабушки, но и снял подозрения с других членов семьи. Но он не собирается говорить ей это.
Если невиновность Рэйфа – более или менее неопровержимый факт, то это не имеет смысла. Но фактически это может оказаться продуктивным направлением. Ведь она может замкнуться в ответ на его уклончивые характеристики и прекратить расследование, которое, как он ожидал, она проведет среди членов семьи. Это будет большая неудача, поскольку вряд ли появится другой такой шанс – получить информацию изнутри. Нет, он ни в коем случае не должен направлять лодку расследования на рифы ради того, чтобы намеренно ввести Джулиет в заблуждение. Но все равно было бы интересно узнать, из-за чего вышла ссора у Луи и Рэйфа.
Дэн постоял еще в глубокой задумчивости. Он может спросить Рэйфа, но вряд ли тот даст ему прямой ответ. А если спрашивать у сотрудников – то, уж если они говорили в свое время, что ничего не знают, сейчас совсем мало шансов узнать что-нибудь. Правда, если он еще разыщет кого-нибудь поразговорчивей. А это тоже весьма сомнительно. Гостиничные работники и рабочие в клубах постоянно менялись.
Но была еще «любимая улица» в расследованиях, по которой он и не начинал прогулку: архивы газеты «Джерси пост». В прошлом Дэн всегда считал архивы богатым источником информации, беспристрастные репортажи, в которых все – либо черное, либо белое, в них освещались события, которые происходили только что, и они не были окрашены воспоминаниями свидетелей, как это бывает спустя несколько лет. Конечно, и там может ничего не быть. Но вряд ли похоже на «Пост» – отличную в то время газету, чтобы она помещала материалы, в которых полиция не могла разобраться. Если, конечно, не принимать во внимание, что «Джерси пост» старалась что-то осветить там, где полиция умыла руки. Но штудирование колонок новостей о времени, когда был убит Луи, может дать важные зацепки, отдельные частички информации могут быть рассеяны, как мозаика, поскольку в то время они могли показаться малозначащими и неуместными. В тот миг Дэн еще не знал, что он будет искать, но был уверен, что поймет, когда наткнется на что-то нужное.
Дэн улыбнулся себе. Он чувствовал, что расследование пойдет на лад. И все же пока у него не было никакой зацепки, ничего нового или отличного от того, что знали и двадцать лет назад. Но если он что-нибудь узнает, то неизбежно и еще появятся новые сведения. Ощущение того, что он стоит на краю волнующей неизвестности, вновь и вновь щекотало нервы Дэна.
Он включил автоответчики, захватил новые блокнот и карандаш, которые принес из офиса. Потом подобрал ключи со стола в холле, куда швырнул их, ворвавшись на звонок в квартиру, и вышел, захлопнув за собой дверь.
Джулиет сидела на полу в большой низкой комнате в мезонине Ла Гранжа и вырабатывала свой план, методично просматривая старинную деревянную коробку с памятными вещами. Это было нечто захватывающее – от старых фотографий до пожелтевших театральных программок, почтовые открытки, школьные записки – и хотя она не нашла там чего-либо явно имеющего отношение к смерти Луи, все равно получала огромное наслаждение, перебирая эти реликвии.
Наверное, подумала она, ее родители считали, что сделали для нее благо, забрав ее в новую жизнь, в новую страну. Хотя, может быть, она была почти уверена, им пришлось сделать так. Но в то же время они отторгли ее от остальных родственников и лишили доброго куса наследства. И вот теперь, несмотря на то, что основной целью ее в просмотре старых фотографий и памятных вещиц было воссоздание образа Луи, в то же время поблекшие газетные вырезки, обнаруженные в пыльных конвертах, были настоящим кладом семейных воспоминаний. Джулиет почувствовала себя слегка причастной к этим воспоминаниям, когда обнаружила подаренную ей в детстве книжку с волшебными картинками. Когда она провела влажной кистью по страницам и увидела, как черно-белый рисунок окрасился мягким приглушенным цветом, она испытала такое чувство удивления, как и сейчас, вороша в памяти давно забытые детские впечатления.
Некоторые бумаги дразнили и скорее задавали вопросы, чем отвечали на них, как, например, открытка-валентинка, подписанная только вопросительным знаком и тремя поцелуями, остальные давали разгадку к годам отрочества Луи, Робина и Дэвида.
Было очевидно, что даже в детстве Луи был необузданным – спортивные сувениры все были одного плана, а в школьных табелях было записано: «Мог бы успевать лучше, если бы старался», «Должен приучиться соблюдать дисциплину» и самая показательная запись из всех: «Если бы Луи посвящал себя работе с таким же энтузиазмом, с каким он бедокурит, то был бы отличным учеником!». Записи об успехах ее отца свидетельствовали, что он спал на ходу, а Дэвид был оценен как не блестящий ученик, однако добившийся хороших результатов усердной работой. Фотографии также рассказывали о них: казалось, Луи был всегда готов позировать перед камерой, двое же других больше интересовались своими занятиями. Отыскалась фотография, на которой были сняты Лу и Робин с молоденькой девушкой, в которой Джулиет узнала свою мать. Они, все трое, стояли в поле, Молли – между двумя мальчиками, под руку с ними обоими. Но и на этот раз в центре кадра был Луи. Каким красивым парнем он был! – подумала Джулиет и постаралась проигнорировать, что Молли стоит немного ближе к Луи, чем к Робину, склонив к нему голову и смеясь перед объективом.
