Текст книги "Переплетенный (ЛП)"
Автор книги: Джена Шоуолтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 20
Конечно, посылку Мэри Энн доставили в семь вечера того же дня. Ее отец был дома, в своем кабинете, по всей вероятности тщательно изучая свои записи об Эйдене, стараясь придумать рациональную причину, по которой тот мог утверждать, что дружит с Мэри Энн за годы до того, как вообще ее встретил.
Девушка хотела было открыть посылку, когда услышала звук шагов Пенни, неуверенно приближавшихся к ней.
– Привет, – произнесла Пенни.
Мэри Энн застыла.
Целую вечность они стояли, смотря друг на друга в молчании и нерешительности. Мэри Энн так упорно избегала ее, что подруга перестала звонить, искать встречи в школе. Хотя, возможно, Пенни и не ходила в школу все это время. Мэри Энн не была уверена – она была слишком поглощена своими делами.
– Привет, – повторила Пенни.
– Привет.
Пенни уставилась на свои руки, нервно переплетенные пальцы. Она выглядела ужасно. Как давно уже нет в ней обычной юной живости?
– Как ты? – произнесла Мэри Энн, не зная что спросить.
– Могло быть и лучше. Утренний токсикоз задолбал. – Ее отстраненный тон задевал сильнее, чем казалось. По ней и так все было понятно. – Мои родители хотят, что бы я избавилась от ребенка.
– А ты?
– Да. Нет. Может быть. – Вздох. – Я не знаю. Ненавижу Такера, но ребенок, он же и часть меня, понимаешь? Я хочу его. По крайней мере, мне так кажется.
Такер – демон. Значит ли это, что и ребенок Пенни унаследует этот порок? Раньше она так думала, но сейчас, когда Пенни стояла прямо перед ней, это не имело никакого значения.
Повисло тяжелое гнетущее молчание.
– Я скучаю по нашей дружбе, – Пенни будто прорвало. – Хочу, чтобы все стало, как раньше. Прости меня за то, что я сделала. Я напилась, хотя это и не извиняет меня. Я не должна была так поступать. Боже, Мэри Энн, я так сожалею. – Слезы побежали по ее щекам. – Ты должна мне поверить.
Мэри Энн все ждала, что на нее снова нахлынет чувство предательства, но этого не было. Все, что она знала – Такер мог напустить иллюзию на ее подругу, чтобы та поддалась его влиянию. Кроме того, ей очень не хотелось видеть Пенни такой, такой разбитой и измученной.
– Я верю тебе, – сказала она. – Не думаю, что все станет, как прежде, пока нет, но я действительно верю тебе.
Пенни взглянула на нее, затем, всхлипнув, бросилась вперед и сжала подругу в объятиях. Мэри Энн вздрогнула от неожиданности, она только и могла, что обнять плачущую Пенни. Свободной рукой она гладила ее по спине, пытаясь успокоить.
Как говорил Райли, все совершают ошибки. И Пенни ошиблась, и если Мэри Энн хотела вернуть их дружбу – она начинала думать, что на самом деле хотела этого – она должна простить ее.
– Прости меня. Мне так жаль. Такое больше никогда не повторится. Ты можешь мне доверять. Я усвоила урок, Богом клянусь.
– Тише, тише, все хорошо. Я больше не злюсь на тебя.
Пенни чуть отступила, все еще держа Мэри Энн в объятии.
– Не злишься?
– Ты – одна из важных частей моей жизни. Я не знаю, сколько мне понадобится времени, чтобы снова доверять тебе, но больше мне не кажется это невозможным.
– Я не заслуживаю тебя, – Пенни в раскаянии закрыла лицо руками. – Правда, не заслуживаю. Мне стоило бы уйти и оставить тебя в покое, но я не могу. Ты самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Ты понимаешь меня, как никто другой, и я ненавижу себя за эту историю с Такером. Я хотела рассказать тебе, честно, но я так боялась потерять тебя.
– Ты не потеряешь меня. Ты тоже нужна мне. – Мэри Энн теперь ясно это понимала. Напряжение, что сковывало ее после того, как она увидела в городе всех тех созданий, испарилось с появлением Пенни. Так же ли Мэри Энн влияла на Эйдена и Такера? – К тому же, ты сделала мне одолжение. Мне нужно было, что бы Такер исчез из моей жизни. И ты подтолкнула меня принять решение расстаться с ним.
Тень улыбки пробежала по ее лицу.
– Он такой придурок, правда?
– Без всяких сомнений. Он собирается помогать тебе…?
Пенни затрясла головой прежде, чем Мэри Энн успела договорить.
– Он дал мне понять, что не хочет иметь ничего общего со мной или с ребенком. – Ее подбородок задрожал, и в глазах снова застыли слезы. – Я сама по себе.
– Ну, у тебя есть тетушка Мэри Энн. Мне раньше не приходилось иметь дело с детьми, но я постараюсь научиться.
Она снова улыбнулась так, как улыбалась старая Пенни.
– Мне нужно возвращаться. Я же теперь шлюха, как говорит моя мать, но я хочу еще с тобой увидеться. И поговорить.
– Конечно. Я хочу узнать все о твоем ребенке.
Пенни потерла небольшую выпуклость на животе, которую Мэри Энн раньше не замечала.
– Люблю тебя, моя девочка. – Она поцеловала ее в щеку и ушла, и ее походка была не такой тяжелой, как когда она подходила.
Мэри Энн смотрела ей вслед, пока та не скрылась за ее домом. Ну что за день!
Девушка наконец смогла открыть посылку. Ей так хотелось, что бы Эйден, Райли и Виктория были сейчас рядом, и они могли разделить этот момент. Но ни оборотень, ни вампирша все еще не объявились, а она не хотела их беспокоить, пока у нее не было для друзей никаких новостей.
Мэри Энн пробежалась глазами по свидетельству о рождении Эйдена, отметила для себя название больницы, в которой он родился – Святой Мэри – имена его родителей – Джо и Паула Стоун – а так же день его рождения – 12 декабря. Забавно. Ее день рождения также 12 декабря.
Она просмотрела и свое свидетельство о рождении, потрясла головой и снова внимательно прочитала. Но написанное там не поменялось. Девушка пошатнулась назад. Это не правда. Это не могло быть правдой. Ей никогда не приходило в голову расспрашивать отца о месте, где она родилась, но она знала, что появилась на свет в больнице Святой Мэри. И что хуже всего, женщина, которую она называла мамой всю свою жизнь, совсем не была ее матерью.
Все внезапно обрело смысл. Как она могла быть похожей на женщину, что вырастила ее, не будучи ее родным ребенком. Как ее отец мог иметь двух жен.
Неясное тепло, что наполнило ее во время разговора с Пенни, окончательно покинуло ее, оставив бездну гнева. Мэри Энн с трудом сдерживала себя, когда ворвалась в кабинет отца. Она тряслась всем телом, кровь стучала в висках.
Отец поднял глаза, посмотрел на нее и выронил журнал, который держал в руках. Он устало потер глаза. Вокруг них залегли глубокие морщины.
– Что случилось, дорогая?
Ей необходимо было все выяснить. И теперь ее отец не мог сбежать или отослать дочь в свою комнату. Она имела право знать правду. Сейчас.
– Объясни это, – закричала она, хлопнув свидетельством по столу.
Он взглянул на него и застыл, даже перестал дышать – его грудь не двигалась. Прошло несколько бесконечно длинных, мучительных мгновений, пока он смог тихо произнести.
– Где ты это взяла?
– Не имеет значения. Почему ты не рассказал мне, что тетя Анна – моя настоящая мать, а ее сестра вырастила меня, как свою собственную дочь? – Он никогда не рассказывал ей, даже не упоминал, что ее тетя, та самая с которой она не была знакома, которая якобы умерла еще до ее рождения, и была на самом деле ее биологической матерью.
Отец сгорбился и закрыл лицо руками. Он стоял довольно долго подавленным, и не произносил ни слова. Наконец он сказал:
– Я не хотел, чтобы ты знала. И все еще не хочу.
– Но ты расскажешь мне. Сейчас. Немедленно! – И это было требование, а не просьба. Злость и боль так кипели внутри нее, что она больше не могла стоять на месте. Она стала ходить по комнате от одной стены до другой, мягкий ковер на полу заглушал ее нервные шаги. Будто пелена спала с глаз, и она впервые в жизни видела все так ясно и четко.
– Пожалуйста, сядь. Давай поговорим, как разумные люди.
Менее всего она сейчас действовала, как разумный человек.
– Я стою, а ты говоришь.
Ее отец с содроганием выдохнул.
– Разве это так важно, Мэри Энн? Каролин в любом случае была твоей матерью, хоть и не биологической. Она любила тебя, вырастила тебя, была рядом, когда ты болела.
– И я люблю ее за это; до сих пор люблю. Но я заслуживаю знать правду. Я заслуживаю знать о моей настоящей матери.
Еще раз глубоко вздохнув, он сел обратно в кресло, опустил руку на подлокотник и потер висок. Он был бледным, голубые вены стали виднее на его коже.
– Я собирался рассказать тебе, действительно собирался. Но я хотел сделать это, когда ты будешь постарше. И более к этому готова. Что если тебе не понравится то, что ты услышишь? Что если, однажды, ну знаешь, поймешь, что не хотела бы всего этого знать?
Да как он смеет!
– Перестань пытаться мной манипулировать. У меня может и нет ученой степени, но я прочитала все книги по психологии, что ты мне давал. Я не какой-то там пациент, которого ты можешь убедить поверить тебе. Я – твоя дочь, и заслуживаю, чтобы ты был честен со мной, как всегда и обещал.
Поглощенный ее речью, он мрачно кивнул:
– Хорошо, Мэри Энн. Я расскажу тебе. Всю правду. Надеюсь, ты готова к этому.
Отец сделал паузу, очевидно ожидая, что она что-то скажет. Но его дочь молчала. Он прикрыл глаза, будто прося совета.
– Я встречался с твоей матерью – Каролин, той самой, которая вырастила тебя, – произнес он, – когда был в старших классах. Мне было семнадцать. Я думал, что люблю ее. Думал так до тех пор, пока не пришел к ней домой и не познакомился с ее младшей сестрой – Анной. Ей было шестнадцать, как и тебе сейчас, и это была любовь с первого взгляда. Для нас обоих. Я тут же перестал встречаться с Каролин. Анна и я не собирались видеться, потому что это могло ранить Каролин, а мы оба по-своему любили ее. Но и быть на расстоянии друг от друга мы не могли и вскоре стали тайно встречаться.
Мэри Энн все-таки села напротив стола. Хотя в ней все еще кипели эмоции, ноги не могли ее больше держать – слишком многое ей надо было переварить.
– Могу я продолжить?
Она кивнула. Слишком многое на нее свалилось, но она должна была выслушать до конца. Почему у нее никогда не возникало подозрений? У нее в комнате даже не было фотографии Анны, ее собственной матери – промелькнула мимолетная мысль.
– Чем больше времени я проводил с Анной, тем больше понимал, что она немного… необычная. Она могла исчезнуть на несколько часов и утверждала….
Мэри Энн с изумлением произнесла, перебив его:
– Она утверждала, что путешествует в более молодую версию себя.
Отец широко раскрыл глаза и кивнул:
– Как ты… Эйден, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Я понял, он и тебя напичкал этой ложью.
Нет. Эйден был единственным, кто говорил ей только правду.
– Мы сейчас говорим не о нем, а о тебе и той лжи, которой ты меня пичкал годами. И мы оба знаем, глубоко внутри, что Эйден никогда не врал.
– Я думал, что ясно выразился, что не хочу, чтобы ты общалась с этим парнем, Мэри Энн. Он опасен. Он был опасен, когда был ребенком, бил других пациентов, охрану, и он опасен и сейчас. Тебе нужны доказательства? Я кое-что накопал. Оказывается он живет на ранчо Д и М. Все знают, какие дети там находятся. Держись от него подальше.
– Не указывай, что мне нужно делать! – На эмоциях девушка ударила кулаком по подлокотнику кресла. – Я знаю его, и лучше, чем ты, он бы никогда меня не обидел. И сейчас я думаю, что знаю его лучше, чем знаю тебя.
Отец побледнел.
– Люди могут одурачить тебя. Он…
– Он знал, что однажды мы с ним встретимся. Он даже рассказал тебе об этом. Но ты в своем упрямстве не поверил ему. А учитывая твое знакомство с Анной, ты должен был быть тем человеком, доктором, кто дал бы Эйдену шанс доказать, что он говорит правду. А ты даже сейчас пытаешься ставить под сомнение его слова, хотя факты их подтверждают.
Ее отец пренебрежительно махнул рукой.
– Всего однажды он назвал твое имя, наверняка он выследил тебя. Сейчас не так трудно найти любого человека.
Так вот какое рациональное объяснение он себе дал. А она-то считала его самым умным человеком на земле.
– Получается, что он ждал пять лет только затем, чтобы побесить тебя? А то, что он знал имя моего бойфренда, еще до того, как я начала с ним встречаться – чистое совпадение, так? – Девушка нервно рассмеялась. – Прекрати увиливать и расскажи мне о моей матери. Или, ей-богу, я поднимусь наверх, соберу вещи и уйду. И ты никогда меня больше не увидишь.
Отец хотел было запротестовать, но не смог. Его дочь никогда еще не бросалась такими угрозами, и он даже не знал, сможет ли она их выполнить. Она тоже не знала. Но, учитывая, как она сейчас была зла на него, ей казалось, что вполне была способна на это.
Он напряженно кивнул:
– Анна забеременела, когда была еще в старшей школе. Ее семья не была этому рада, особенно Каролин, что не удивительно. В конце концов, она бросила школу, и мы поженились. К счастью она перестала исчезать, пока была беременна тобой. Я подумал, что предстоящее материнство изменит ее. Тогда мы были так счастливы, несмотря на поспешный брак. Затем твоя мать начала слабеть. Никто не понимал из-за чего. Она выглядела такой больной, на самом деле, мы думали, что она потеряет тебя. Но все обошлось. Она справилась. Потом ты родилась, и Анна… она… она… умерла, почти сразу после родов. Врачи никак не смогли объяснить ее смерть. Ничто не указывало на то, что ее жизнь находится в опасности, и ей станет хуже, но в момент, когда тебя положили ей на руки, она просто ушла от нас.
Ее отец правильно сделал, что женился на женщине, которая ее родила, и которую он любил. Не смотря ни на что, Мэри Энн гордилась им за этот поступок. Такер поступил с Пенни наоборот. Хотя, многие подростки поступили бы так же.
Отец прокашлялся, его подбородок дрожал:
– Я оказался восемнадцатилетним подростком с ребенком на руках, о котором нужно было заботиться. И как ты знаешь, твои дедушка с бабушкой, которые всегда были готовы поддержать, не захотели ничего для нас делать. Так что, единственным человеком, который мне помогал, была Каролин, но опять же ее родители ненавидели меня и винили в дурном влиянии на нее и, в конце концов, в ее смерти. Так что мы вырастили тебя вдвоем. Она всегда хотела замуж и все еще любила меня, и я пошел ей навстречу и женился на ней.
– Хотя я никогда не переставал любить Анну, и Каролин знала это. Я не заслуживал ее, но она оставалась со мной. Я в неоплатном долгу перед ней, она любила тебя как свою родную дочь. Она боялась, что если ты узнаешь, то она потеряет твою любовь. Я обещал ей ничего не рассказывать и до сих пор держал свое слово.
Многое теперь обретало смысл. И хотя весь мир Мэри Энн развалился на куски, теперь он возрождался из чего-то другого. Правды, а не лжи.
Она только простила предательство подруги и сейчас столкнулась нос к носу с другим предательством. Предательством человека, который должен был защищать ее от всего на свете, того кто всегда вселял в нее мужество говорить правду, какой болезненной бы она не была.
Мэри Энн не хотела больше здесь оставаться и поднялась с кресла.
– Я пойду наверх собирать вещи. Я не сбегаю из дома, – добавила она, когда отец с волнением в глазах поднялся. – Мне просто нужно немного времени. Я останусь у подруги. Мне это нужно, ты должен понимать.
Отец резко сгорбился. Ему было за тридцать, но сейчас он выглядел как измученный старик на пороге смерти.
– Что за подруга? Кто-то из школы? Или с работы?
– Пока не знаю, но не беспокойся. Я не буду пропускать школу. Хотя на работу позвоню и скажу, что заболела. – И это почти и не было ложью. Она никогда еще не чувствовала себя подавленной.
– Возьми хотя бы машину.
– Нет, я…
Перебив, он взял ее за руку.
– Или возьми машину, или останься. Выбери сама. – Он подошел к своему столу, взял ключи и кинул дочери.
Она не поймала, и ей пришлось нагнуться за ними. Все мышцы свело так, что она еле разогнулась.
– Возьми еще это, – сказал отец. Он выдвинул нижний ящик стола и на этот раз достал оттуда желтую записную книжку. – Это принадлежало твоей матери. Анне.
Все это время у него была вещь ее матери, ее настоящей матери, и он прятал это от нее. Она взяла тетрадь трясущимися руками. Как ей хотелось сейчас ненавидеть отца. В тишине она вышла из кабинета и поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Рюкзак был тяжелее, чем всегда: обычно он был заполнен книгами, а не одеждой и весил не так много.
Мэри Энн уезжала, дом, в котором она прожила большую часть жизни, медленно исчезал в зеркале заднего вида. Она не могла сдержать слезы, бегущие по ее щекам. Она оплакивала мать, которую никогда не видела, отца, которого, казалось бы, должна была знать, и неизвестность, в которой прибывала всю жизнь.
Она хотела обвинить во всем отца, но не могла, тем более после того, как он рассказал свою историю. Она вполне могла убить свою мать.
Как и Эйден, ее мать путешествовала во времени. Это означало, что как и Эйден, ее мать обладала сверхъестественной способностью. Мэри Энн нейтрализовывала эти способности. В момент ее зачатия ее мать перестала путешествовать во времени. Это факт. В течение девяти месяцев она находилась в матке матери и ослабляла ее, постепенно истощив силы. Тоже факт. Затем, в момент ее рождения ее матери просто не стало. Из-за нее?
Часами Мэри Энн ездила, пытаясь взять над собой контроль, но безуспешно. Дневник матери словно насмехался над ней. Она кружила по округе, затем проехала мимо Д и М. Остановившись, она поняла, что была слишком переполнена эмоциями, чтобы зайти, поэтому развернулась и поехала домой. Высоко в небе сияла золотистая луна. С каждой минутой по пути становилось все меньше людей – тех, что работали на своих участках или просто отдыхающих. Но что скрывалось в тенях, выжидая, чтобы ударить? Она боялась ответа на этот вопрос.
В нескольких милях от дома она заметила волка, бегущего рядом с автомобилем. Она узнала черный мех, пылающие зеленые глаза и свернула на обочину. Хорошо, что она остановилась – слезы застилали глаза. Но Мэри Энн никак не могла избавиться от рыданий, засевших в горле. Гортань горела, будто ее обожгли кислотой.
«Подожди», – прозвучал голос Райли в ее голове.
Она не могла. Он был нужен ей, но также ей было нужно остаться одной. Больше всего ей было нужно… она не знала что. Уйти, забыть. Мэри Энн выпрыгнула из автомобиля и побежала. Она бежала от того, что знала, от боли и неуверенности. Слезы продолжали литься из глаз. Волк продолжал преследовать ее, с силой отталкиваясь лапами от земли.
Он догнал ее и прыгнул на спину, прибив к земле. Она лежала, задыхаясь, и не могла пошевелиться.
«Здесь опасно, – сказал он ей мысленно. – Вернись к автомобилю. Сейчас же.»
Он был прав, она знала это, но осталась там, где была, рыдая и задыхаясь. Его теплый язык коснулся ее щеки, уголка ее глаза.
«Пожалуйста, Мэри Энн. Ты же не хочешь столкнуться с гоблином.»
Она кивнула и замерла, а потом двинулась назад к автомобилю. Он не запрыгнул внутрь, как она ожидала, а унесся к ближайшим деревьям. Прошло всего несколько минут, прежде чем он вновь появился в человеческом обличье. На нем были мятая рубашка и свободные брюки, очевидно, надетые второпях. Петли заскрипели, когда он забирался внутрь, Райли уселся, и блокировка дверей щелкнула.
– Мне жаль, если ты пострадала, – сказал он. – Как я уже сказал, сегодня вечером снаружи могут быть гоблины, и я не хотел, чтобы они уловили твой запах. Мои братья отслеживают их, и я не хотел бы, чтобы ты оказалась в их поле зрения.
Она повернулась к нему:
– Где ты был?
Слова прозвучали визгливо, вырвавшись и сменившись рыданием. Ее тело сотрясала дрожь, все сильнее и сильнее, пока она не начала задыхаться в рвотных позывах, потерявшись в горе и гневе. В себе, ее отце.
– Эй, эй, – произнес Райли, потянув ее на свои колени. – Что не так, любимая? Скажи мне.
Любимая. Он назвал ее любимой. Это было так удивительно, так желанно, что она расплакалась еще больше. Между рыданиями она рассказала ему о том, что узнала. Он качал ее в колыбели рук все это время, успокаивая ее так же, как она успокаивала Пенни. Затем он поцеловал ее, его губы поймали ее, его язык был теплым, приятным и диким, пальцы путались в ее волосах.
На мгновение огни осветили их, когда мимо проехал автомобиль, и они замерли. Но в ту же минуту, когда темнота окутала их, и они снова целовались. И это было самым замечательным, прекрасным и горячим, что она когда-либо делала. Ее руки путались в его волосах, его – в ее. Они прижимались друг к другу, впитывая друг друга. Она чувствовала себя в безопасности, несмотря на то, что тонула в ощущениях, в нем. Она хотела, чтобы это никогда не заканчивалось, и хотела быть медленней, как он однажды просил ее.
– Мы должны остановиться, – хрипло произнес он.
Очевидно, они по-разному воспринимали их отношения.
– Я не хочу.
Когда он так обнимал ее, она не могла ни о чем думать, только чувствовать его и ощущать счастье от того, что он рядом.
Его большой палец ласкал ее щеку:
– Доверься мне. Так будет лучше. Мы в автомобиле, у всех на виду. Но мы можем… мы продолжим позже.
Хотя она все еще была против, но кивнула.
– Теперь расскажи, куда ты направлялась? – спросил он, его беспокойство вернулось.
Сделав глубокий, дрожащий вдох, она сказала:
– Как только я взяла себя в руки, то поехала на ранчо, на котором живет Эйден. Я собиралась забрать его как-нибудь и отвезти туда, где живут его родители. Или жили. Я говорила тебе, мы родились в одной и той же больнице в один и тот же день?
– Нет. – Райли склонил голову вбок, и его руки, все еще обнимающие ее, перестали рисовать круги на ее спине. – Это странно.
– Знаю.
– И очень важно, я уверен.
– Согласна. Это не может быть простым совпадением. После того, как мы навестим его родителей, я хочу сходить в больницу, где он – мы – родились.
– Я пойду с вами. Виктория на пути к Эйдену сейчас. Мы можем подобрать их обоих. – Он открыл дверь и встал, легко потянув ее за собой, затем обошел вокруг и посадил ее на пассажирское сидение. – Я поведу.
Когда он сел за руль, она сказала:
– Куда ты пошел, когда мы разделились? Я волновалась.
Двигатель работал на повышенных оборотах, и Райли расслабился на теперь уже пустой дороге. Он вел автомобиль так легко, словно тот был его продолжением.
– Я должен был помочь Виктории с кое-какой проблемой. И мне жаль, любимая, – добавил он, переплетая их пальцы и поднося ее руку к своим губам. – Я пока не могу рассказать тебе о ней. Виктория не сказала о ней Эйдену, но он должен узнать первым.
– Понимаю.
– Правда?
– Конечно.
Он бросил на нее взгляд, глаза потемнели, губы немного опухли и покраснели, вероятно, она выглядела также.
– Поразительно. Кто-нибудь другой на твоем месте забросал бы меня вопросами или обвинениями в надежде расколоть меня.
– Не в моем стиле. – Или не было до сих пор. Люди раскрывали свои секреты, когда были готовы. Подталкивание порождает только горечь. Что касается тайн ее папы, он, возможно, не был готов раскрыть их, и он мог рассердиться на нее позднее, но она не могла заставить себя не думать об этом. Эти тайны в действительности никогда ему не принадлежали.
– Как бы то ни было, твой отец любит тебя, – сказал Райли, очевидно, уловив суть ее мыслей. – Тебе очень повезло. У меня нет родителей. Они умерли вскоре после моего рождения, и меня воспитывал отец Виктории. Он верит, что мальчики должны быть воинами, и не допускает слабостей. Я учился сражаться с всевозможным оружием с пяти лет и убил своего первого врага в восемь. И когда я был ранен… – Краска залила его щеки. Он отвел от нее взгляд, откашлялся. – Не было никого, кто мог бы поддержать меня, поцеловать и сделать добрее.
Она могла бы, решила Мэри Энн. С этих пор она будет с ним, чтобы утешать его, как он утешил ее этой ночью. Как до этого делала Каролин. Мысль о том, какое ужасное детство у него было, только укрепила ее чувства. Было преступлением лишать его объятий, не трепать его по голове и не говорить ему, каким замечательным он был. Вынуждать его сражаться, тем более.
Несмотря на ложь, она поняла, что ей посчастливилось иметь такое детство, какое у нее было, иметь таких родителей.
– Ты удивляешь меня, – произнесла она. И ему нравилась она. Он признал это, поцеловав ее. Что же это значило для них? – Как думаешь… ты мог бы… когда-нибудь… встречаться с кем-то вроде меня?
Его руки напряглись на руле, костяшки побелели.
– Нет. Оборотни живут намного дольше людей, поэтому отношения между нами считаются глупостью.
– О.
Ей не удалось скрыть свое разочарование. Она надеялась. И эти надежды казались теперь такими глупыми.
– Но мы найдем выход, – сказал он.
– О, – снова произнесла она, но в этот раз с улыбкой.
