Текст книги "Переплетенный (ЛП)"
Автор книги: Джена Шоуолтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 22
Вместо того чтобы выполнить просьбу Эйдена, Райли поехал до самого мотеля. Виктория обеспечила бесплатную комнату, и вчетвером они закрылись изнутри. Довольно странно, что никто из них не говорил в течение последних двадцати минут. Мэри Энн была рада; она и так была клубком нервов.
Из всего, что ей пришлось принять за последние несколько недель – оборотней, вампиров, ведьм и фей, плотоядных гоблинов и демонов прямиком-из-ада – это было сложнее всего. Ее мать, женщина, которую она никогда не знала, была все это время поймана в ловушку в голове Эйдена? Так близко и так далеко от нее? Невозможно. Но это то, о чем дал понять Эйден. То, во что он хотел, чтобы она поверила.
Дрожа, она встала на пороге комнаты и осмотрелась. Там стоял комод, тумбочка с телевизором и четыре попарно соединенные односпальные кровати. Эйден пересек комнату и опустился на край одной, повернувшись лицом к ней, но не смотря на нее. Он был так же бледен, как Виктория, которая села рядом с ним.
Райли сел на другую кровать, поманив Мэри Энн рукой. Ее тело не желало двигаться, ноги словно приросли к месту. Я могу сделать это. Я могу. Только недавно она надеялась поговорить с призраком своей матери. С другой матерью, да, но тогда она многого не знала.
Она в каком-то смысле упала вперед, заставляя двигаться свои отяжелевшие ноги. Но когда она дошла до кровати, ее колени подогнулись. Райли поймал ее и усадил рядом с собой. Она вытерла потные ладони о бедра, чтобы лишить себя возможности дотянуться до кого-нибудь и хорошенько потрясти. Еще она вынуждена была сжать губы, чтобы не закричать. Это было слишком и все же недостаточно, все и ничего, надежда и ее крушение, все пугающе прекрасно сошлось в одном флаконе.
– Это не может быть правдой, – сказал Райли, наконец, нарушая тишину. – Одна из пойманных душ просто не может быть матерью Мэри Энн.
– Ее зовут Ева, – ответил Эйден, – и она сказала то же самое.
Мэри Энн быстро выдохнула:
– Ну, тогда, решено. Она – не моя мама. Кроме того, мою мать звали Анна, а не Ева. – Она заставила себя говорить, не срываясь на крик, засевший в ее горле. Не то чтобы она не хотела, чтобы Ева Эйдена была ее матерью. Быть с матерью рядом было удивительно. Просто надеяться на лучшее, а потом узнать, что она ошиблась… это будет похоже на то, как если бы она теряла свою маму снова и снова, и она не была уверена, что смогла бы пережить это.
Эйден потянул воротник рубашки:
– Души во мне не помнят о своих других жизнях. Конечно, у них другие имена. К тому же, я помог выбрать их.
– С чего ты взял, что они призраки? Я имею в виду, они должны быть таковыми, если один из них моя мама. И я тоже какое-то время думала, что призраки возможны, но почему ты не привлек других призраков в свою голову? Давай подумаем об этом. – Услышали ли они отчаяние в ее голосе, как она сама? – Моя способность нейтрализовать силы других проявилась скорее всего еще в утробе матери, не позволяя ей… путешествовать во времени. – Сказать такое было не просто, на грани реальности. – Это означает, что и твоя способность проявилась бы еще до твоего рождения.
– Верно. Но что, если моя мать, как и ты, была нейтрализатором? Я не притянул бы никого до момента своего рождения, до тех пор, пока не отделился бы от нее. Мы не узнаем, пока не поговорим с ней, если вообще ее найдем. И что касается того, почему я не притянул других людей – или призраков, или кем бы они там ни были – возможно, я был крайне уязвим при рождении. Может быть, даже будучи ребенком, я учился оберегать себя. Может быть, ни для кого больше не было места. Это то, что мы никогда не сможем изучить.
Ей нечего было ответить. Все, что он сказал, имело смысл и било по ее решению.
– Прямо сейчас у вас с Евой есть шанс узнать правду. Ты действительно хочешь упустить его?
Хотела ли она? Если она будет продолжать держаться за свое недоверие, то останется эмоционально защищенной. Если же она откроется для возможностей, то рискнет каждой каплей своего новоприобретенного счастья.
Теплой рукой Райли обхватил заднюю часть ее шеи и начал массировать напряженные мышцы. Его сила потекла в нее и изменила направление ее мыслей. Мэри Энн не была какой-нибудь мышью, чтобы испугаться мечты, так легко осуществимой. В конце концов, она осадила волка, оказала поддержку вампиру и потребовала ответы от отца. Она могла сделать и это.
И если после всего этого ей нужно собрать свою разрушенную жизнь по частям еще раз, она сделает это.
– Нет, – сказала девушка, распрямляя плечи. – Я не хочу ничего упускать.
Эйден кивнул, будто ждал такого ответа:
– Я собираюсь сделать кое-что, чего не делал много лет. И я ненавижу делать это, потому что становлюсь как души, пойманные в ловушку не своего тела, и контроль больше не мой. – Его глаза образовали водоворот, смешивая все цвета. – Я собираюсь дать контроль над телом Еве. То есть в следующий раз, когда я заговорю с тобой, это буду не я, а Ева. Хорошо?
Она занервничала сильнее, но кивнула.
Его веки опустились, затеняя зрачки. Вдох и выдох, каждый вдох слышен, каждый выдох как затишье перед бурей.
– Ева, – сказал он. – Ты знаешь, что делать.
Прошла вечность, ничего не происходило, ничего не менялось. Тогда он напрягся, и стон сорвался с его губ. Затем его веки приоткрылись. Глаза перестали переливаться, теперь они были цвета лесного ореха. Как ее. Мэри Энн могла только раскрыть рот от удивления, мир вокруг нее пошатнулся. Эйден был единственным якорем, который в данный момент у нее был, единственным, что мешало ей уплыть.
– Привет, Мэри Энн, – произнес он. Нет, Ева. Это был голос Эйдена, но все же в нем была мягкость, которой никогда не было прежде.
Она задрожала, желая обнять его еще сильнее, чем когда-либо прежде.
– Привет.
– Нам уйти? – спросила Виктория.
– Нельзя, – произнес Эйден-Ева. – Без Райли Мэри Энн блокирует способности Эйдена. Я не смогу удержаться в теле.
Наступило неловкое молчание.
– Это глупо, – произнесла Мэри Энн. – Как нам в этом разобраться? Я ничего не знаю о своей матери, и вы тоже ничего не знаете о ней. Вы ничего не знаете обо мне. – Она была удивлена горечью, прозвучавшей в ее голосе. Не из-за Евы, а из-за упущенных моментов.
Ты знаешь кое-что о ней, напомнила она себе. Дневник. Один отрывок уже всплыл в ее памяти.
Мои друзья думают, глупо иметь ребенка в моем возрасте, когда есть способы «разрешить» ситуацию. Как будто я могу расстаться с этим чудом. Я уже могу чувствовать ее. Я уже люблю ее. Я бы умерла за нее.
К сожалению, так, вероятно, и было.
– Ты помнишь что-нибудь о своей жизни? – спросила Мэри Энн. – До Эйдена, я имею в виду?
Качание темноволосой головы.
– Нет. Я пыталась. Мы все пытались. Я думаю, воспоминания просто ждут, когда их освободят. Я имею в виду, что чувствую, как что-то вертится в моем сознании, но не имею представления, как ухватить это. – Вздох. – У всех нас есть мысли и чувства, страхи и желания, которые мы не можем объяснить как-то иначе.
– Какие твои? – осмелилась она спросить.
Любящая улыбка.
– Я всегда была курицей-наседкой, как называет меня Эйден. Защитница. Распекательница. – Темный пристальный взгляд опустился, и улыбка исчезла. – Я всегда любила детей и боялась одиночества. Возможно, поэтому я не так упорно помогала Эйдену искать способ освободить нас, как я должна была. Но это мой крест, и я несу его.
Тонкости личности Евы очаровывали ее, и она сравнила ее с тем немногим, что знала о своей матери. До настоящего времени она была поймана в сети.
– Вы встречались с моим отцом во время терапии. Ты помнишь?
– Да.
– Ты что-нибудь чувствовала к нему? Что-то похожее на необъяснимое желание обнять его, то, что, Эйден сказал, ты чувствовала ко мне? – Внутренняя потребность, с которой Мэри Энн все еще боролась.
– Я чувствовала нежность к нему и благодарность. Тогда я думала, эти чувства возникли из-за его методов лечения Эйдена. Он садился с мальчиком, слушал и не судил.
– А теперь?
Пожатие плеч.
– Я не уверена. Как и Эйден, я была всего лишь ребенком, когда впервые встретилась с твоим отцом. Вероятно, я не знала, как осмыслить нечто глубокое, похожее на то, что муж и жена должны чувствовать друг к другу.
Мэри Энн всплеснула руками:
– Как мы тогда разберемся с этим?
– У меня теперь есть контроль над телом. Я могу путешествовать в прошлое, может, переместиться в более молодую версию себя. Это невероятно! – Голова Эйдена-Евы наклонилась вбок; уголки его губ поднялись в другой улыбке. – Все голоса. Ничего себе. Я забыла, как это трудно – подстроиться под всех. Эйден напоминает мне, что должен быть конкретный период моей жизни, чтобы вернуться туда, и поскольку я ничего не помню о том, кем я была, если я даже была кем-то еще, нет такого воспоминания, куда я могла бы отправиться, кроме его прошлого.
Мэри Энн пожевала нижнюю губу, задумавшись:
– Может быть только один способ. – Все еще дрожащей рукой – а теперь она дрожала еще больше – девушка залезла в рюкзак и вытащила дневник. Она прижала его к груди, не желая выпускать, но после минутного колебания передала его. – Он принадлежал моей матери. Она написала о своей жизни. Возможно, если ты действительно она, что-то там всколыхнет твою собственную память.
Хотела ли она? Или не хотела?
– Замечательная идея. – Руки Эйдена-Евы тряслись так сильно, что сильные пальцы ломали корешок, ложась на страницу. – Сегодня я устала, – прочитал он. – По телевизору ничего нет, но это хорошо. У меня есть компания. Мой драгоценный ангел прижимается ближе к моему сердцу. Сегодня она сильно толкается. – Он потер свой желудок, как будто проверив на признаки жизни. – Она требует яблочный пирог. Возможно, испеку ей один. Я почти чувствую запах корицы и вкус растаявшего мороженого.
Эйден перелистнул страницу трясущимися руками и продолжил читать:
– Я слишком устала, чтобы печь, поэтому Моррис принес пирог домой. В магазине был только вишневый, что ж. Я только надеюсь, мой ангелочек не начнет капризничать. Она… он… О, Боже мой. – Чмоканье губами. – Я практически могу ощутить его на вкус. – Глубокий вдох. – Почувствовать его запах. Я даже видеть его могу. Я действительно могу видеть его! Вишни такие красные. – Эйден взволнованно ахнул и внезапно исчез. Единственное, что указывало на то, что он был здесь, это вмятина на матрасе.
Виктория и Райли вскочили на ноги, с беспокойством осматривая комнату. Мэри Энн лишь схватилась за живот, слезы ужаса и глупой надежды, которые она старательно отрицала, текли по ее лицу. Она ждала возвращения Эйдена-Евы, убеждая себя, что они просто вернулись в прошлое Эйдена.
Ей не пришлось долго ждать. Через три минуты Эйден вернулся на кровать, словно никогда ее не покидал. Его глаза все еще были цвета лесного ореха. Как Мэри Энн, он плакал. Или точнее, Ева.
– Я помню. Я помню. – Ева бросилась к Мэри Энн, обнимая ее. – О, солнышко. Мое солнышко. Как я ждала этого дня. Мечтала о нем, все дни, пока вынашивала тебя.
Сначала Мэри Энн старалась не двигаться. Это ничего не доказывало, по крайней мере, не ей. Никто не смог бы вспомнить целую жизнь так быстро. Правда?
– Я вернулась. Я была в небольшом доме, в котором жила с твоим папой. Я была на восьмом месяце беременности и лежала на тахте, поглаживая живот и напевая тебе колыбельную, та чашка с вишневым пирогом стояла сверху. Теперь я помню. Я помню. На стенах были ужаснейшие обои в цветочек, и мебель была изношенной, но чистой, и я любила в ней каждый стежок. Тахту цвета апельсина и желтый диванчик. Я работала официанткой, чтобы помочь с выплатами. И поскольку в моем первом воспоминании с Эйденом я не была твоей соседкой, то предполагаю, что его родители увезли его. – Ее хватка усилилась. – Все это время… если бы только они остались, я, возможно, наблюдала бы, как рос мой ангелочек. Мой прекрасный ангелочек.
Мэри Энн помнила те обои в цветочек, морковную тахту, как она называла ее, и наполненный светом зал. Она провела первые десять лет своей жизни в том доме, лазая по той мебели, пока ее папа заканчивал школу, затем работал как проклятый, чтобы оплатить долги.
Каролин могла бы поменять обстановку, но она не стала этого делать. Она оставила все по-прежнему. Дань сестре, которой она и завидовала, и по которой носила траур?
Ева не могла знать тех деталей. Если только… Мэри Энн перестала дышать. Значит, это было правдой. Ева действительно была ее матерью. На мгновение она была слишком ошеломлена, чтобы реагировать, ее эмоции притупились. Затем радость взорвалась в ней, радость в самой ее чистой форме, откровенной и бурной, тронула каждую частичку ее души.
Ева пригладила свои волосы:
– Скажи мне, что тетя Каролин хорошо с тобой обращалась. Скажи, что твоя жизнь была счастливой.
Ее руки пришли в движение сами собой, обняв Еву за плечи. Они сжали друг друга в объятиях так крепко, как жаждали того с самого начала. Именно тогда Мэри Энн почувствовала, что наконец была дома, окутанная теплотой, светом и любовью.
– Я была счастлива, – она прочистила горло. – Она относилась ко мне как к своей собственной дочери. И думаю… думаю, она скучала по тебе. Она ничего не меняла в доме, даже сохранила яркую цветовую гамму, когда мы переехали, вероятно для того, чтобы мы обе чувствовали себя ближе к тебе.
– Так она простила меня. Спасибо, что рассказала. – Ева отступила, прикрыла рот ладонью и посмотрела в слезящиеся глаза Мэри Энн. – О, моя милая. Я обожала тебя с того самого момента, когда впервые узнала о тебе, представляла, как мы вместе ухаживаем за садом, делаем покупки, как ты укладываешь мои волосы, красишь мне ногти и накладываешь косметику, как когда-то я своей матери. Думаю, твой отец назвал тебя в честь меня и больницы, в которой ты родилась.
Она кивнула. С плачем она бросилась в руки Евы. Слезы свободно текли, обжигая ее кожу. У нее было то, о чем большинство могло только мечтать: второй шанс. Шанс любить, попросить прощения.
– Мне так жаль, что я убила тебя. Это моя вина. Я истощила тебя, помешала воспользоваться твоими способностями.
– О, милая, нет. Никогда так не думай. – Ева мягко и нежно провела руками по спине Мэри Энн. – Ты пресекла мою способность возвращаться в прошлое, чтобы переделать его, как я это называла, но я была рада этому. Не могу сказать, сколько раз я ставила крест на настоящем, накуролесив в прошлом. Впервые в жизни я не могла случайно или даже намеренно возвратиться в прошлое, поэтому удивительное будущее, которое я видела, было безопасным. Эти девять месяцев, пока я вынашивала тебя, были самыми счастливыми в моей жизни. То, что ты дала мне… я никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя. И милая моя, родная, было к лучшему для тебя, что меня не было. Зная себя, свои привычки, я бы пыталась исправить в твоей жизни все, что пошло не так, как надо. Я могла погубить тебя. Убить. И я не смогла бы жить с этим. Твой отец не мог. Он всегда был хорошим человеком. Не будь слишком строга с ним, что он держал мое существование в тайне. Я была трудной частью его жизни. И хорошей. – Усмешка. – Мы, бывало, лежали под открытым небом часами, разглядывая звезды, и были близки друг к другу.
Мэри Энн положила щеку на плечо матери, новый центр ее вселенной.
– Эйден был добр к тебе? – Она хотела знать все, мельчайшую деталь, о второй жизни матери.
– Более чем. Он – сокровище, вот кто он. Мы погубили бы кого-то другого благодаря тому, что связаны, но ему удалось успешно развиваться. А теперь хватит пока обо мне и юноше. Я хочу поговорить о тебе, все узнать.
Они болтали часами, смеясь и немного плача, не отпуская друг друга. В конце концов, яркие лучи солнца проникли в комнату. Ни Райли, ни Виктория не двинулись с кроватей. Они и не говорили, и Мэри Энн предположила, что они отдыхали.
Она никогда не была так счастлива, как в тот момент, когда слушала о детстве матери и рассказывала о своем собственном. Они легли на кровать, обнявшись, вдыхая друг друга. Она не хотела, чтобы время, проведенное вместе, закончилось. На самом деле, она больше не видела Эйдена, когда смотрела «на тело». Она видела Еву с длинными темными волосами, острыми скулами, маленьким носом и ртом в форме сердечка. Созданная ею иллюзия, скорее всего, но ее это не заботило.
Ева убрала прядь волос со щеки Мэри Энн и заправила ее за ухо.
– После родов тебя укутали и дали мне в руки. Я помню, как посмотрела вниз на тебя и подумала, какая же ты красивая. Я чувствовала, как постепенно угасаю, но сумела найти в себе силы, чтобы склониться и поцеловать тебя в лоб. В моей голове была всего одна мысль: один день. Дайте мне только один день с ней. Это – все, что мне было нужно для полноты жизни.
– Теперь он есть у нас, – произнесла Мэри Энн с широкой улыбкой.
Ева ответила улыбкой с объятием.
– Теперь есть.
– И как замечательно, мы столько всего можем сделать! Мы столько всего сделаем. Несомненно, Эйден будет выглядеть забавно, когда я наложу на его лицо косметику и уложу его волосы, но он будет… Ева? Анна? Мама?
Ева перестала улыбаться, даже закрыла глаза.
– Что случилось? – спросила она, и сначала Мэри Энн подумала, она говорит с ней. – Эйден? Ты знаешь? – Тишина. Затем: – Аах. – Выражение ее/его лица стало подавленным, покорным. – Теперь понимаю. Это к лучшему. Для тебя, для Эйдена.
– Что происходит? – Мэри Энн смотрела на свою мать с беспокойством. Ее глаза потускнели, синий просочился в карий. Райли внезапно оказался за ней, утешая и поддерживая. – Эйден, не отбирай пока у нее тело. Пожалуйста.
– Я люблю тебя, Мэри Энн, – сказала Ева мягко, с сожалением, смотря на нее своими прекрасными глазами цвета лесного ореха. – Это не Эйден. Это я. Пришло мое время уходить. Мое последнее желание исполнилось, теперь очередь других, чтобы у Эйдена мог быть мир, которого он всегда хотел. Мир, которого он заслуживает.
– Ты собираешься возвратиться в его голову, верно? – спросила она отчаянно. – Ты все еще будешь там. Мы еще сможем поговорить.
– Мне жаль, ангелочек. Я… покидаю тело. Я уже чувствую, как отделяюсь. Эйден, милый, – сказала она, закрывая глаза, – ты должен отпустить. Я люблю тебя, но так будет правильно. Это то, что должно было случиться. Я теперь понимаю это. Ты вернул мне дочь, выполнил мое последнее желание, и теперь я отдаю тебе то, что должно. Тебя.
Очередная пауза.
– Эйден, мой милый мальчик. Ты будешь в порядке без меня. Я знаю, что будешь. Ты сильный, умный и у тебя есть все, что любая мать желает видеть в своем сыне. Я буду скучать по тебе больше, чем смогу когда-либо выразить. Все, чего я прошу – позаботься о моем ангелочке.
– Ева. Мама! – Мэри Энн обхватила себя за плечи и дрожала, пока Райли не разомкнул ее руки. – Не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Останься. Ты нужна мне. Я не могу потерять тебя снова.
Ресницы взмахнули еще раз, и Ева потянулась, коснувшись ее лица, улыбнулась мягко.
– Я так люблю тебя. Ты – лучшее мое творение, моя самая большая радость и единственный смысл моей жизни. Я всегда буду любить тебя. Пожалуйста, не забывай об этом. – Она потянулась к лицу Мэри Энн и поцеловала в лоб, так же, как после ее рождения. Прощаясь.
– Нет. Нет! – закричала Мэри Энн, резко оттолкнула Райли, освобождаясь, и бросилась к матери.
Внезапно Виктория оказалась рядом, двигаясь так быстро, что она не могла увидеть ее, толкнуть в спину.
– Ты не причинишь ему боль, – произнесла вампирша, защищая тело Эйдена своим.
Ее взгляд вернулся к Эйдену. Эйдену… больше не Еве.
Он напряженно сел, его взгляд был таким же диким, как ее, мучительное «нет» с криком сорвалось с его губ.
– Ева! Ты слышишь меня? Ева! Ты должна вернуться. Я думал, что хотел быть свободным, но я ошибся. Я ошибся. Ты нужна мне.
Мэри Энн, молча, ждала в надежде, что он улыбнется и скажет, что ее Ева все еще там, все еще говорит с ним. Минуты тянулись, время казалось живым, существующим рядом с ней, и что-то внутри шептало ей – еще несколько секунд. Но реальность оставалась неизменной.
Наконец, его плечи резко опустились, голова упала на руки.
– Она ушла. Она действительно ушла.
Глава 23
Неделю спустя
Эйден шел по лесу в окружении Виктории, Мэри Энн, Райли и Шеннона. Занятия в школе только что закончились, но с таким же успехом они могли бы остаться в классе, пребывая в молчании.
В ночь, когда Ева покинула его, все изменилось. Они поехали потом к домам, в которых жили их родители в те годы. Родители Эйдена переехали, как и предположила Ева. Все это время Мэри Энн держала глаза зажмуренными, была молчалива и отказывалась говорить о своей матери.
Так что после этого они доехали до больницы Святой Марии. Немного исхитрившись, Виктория и Райли получили распечатку всех людей, которые умерли в день рождения Эйдена. Список из пятидесяти трех человек, многие из которых погибли в автобусной аварии в тот день.
Всю эту неделю список находился в его распоряжении, но, похоже, он забил на это. Депрессия тяжелым грузом легла на его плечи. Он скучал по Еве, хотел, чтобы она вернулась.
Что было глупо. У него были ответы, которые он искал все эти годы. Люди в его голове были душами, убитыми в день его рождения. Теперь он мог освободить оставшихся трех. Эйден всегда думал, что хотел быть один, но без Евы чувствовал себя пустым. И если вскоре он выяснит, кем были Джулиан, Элайджа и Калеб, и какими были их последние желания, он останется и без них.
Они заслужили свободу и осуществленные мечты, и он тоже, но… Это было слишком тяжело! Даже другие души скучали по Еве. Они вели себя тише, чем обычно. Он думал, это будет нечто, чем он будет наслаждаться. До сих пор.
Эйден вздохнул. Бедная Мэри Энн. Как ему, как всем остальным, ей все же придется прийти в себя.
К сожалению, в ближайшее время дела не собирались улучшаться у любого из них. Завтра будет Хэллоуин. Праздник, которым он когда-то наслаждался, поскольку это была единственная ночь в году, когда странности поощрялись. И даже были предметом восхищения. Однако, на этот раз, Хэллоуин означал ночь – он вздрогнул – Вампирского Бала, и он, наконец, познакомится с Владом Цепешом. Эйден предположил, вечное навощенное тело могло бы быть преимуществом.
– Парни, вы слышали о Такере? – спросила Мэри Энн, нарушая тишину и привлекая его внимание.
– Нет. – Эйден пнул камешек мыском ботинка. – Что-то случилось?
– Он исчез из больницы сегодня утром. В одно мгновение он был в своей палате, а в следующее пропал, но никто не видел, как он уходил.
– Ладно, это странно. То же самое произошло с парнем, к-который жил в Д и М со мной и Эйденом, – сказал Шеннон. – Сегодня утром Оззи исчез из колонии для несовершеннолетних.
Шеннон ничего не знал о недавних событиях, об истинной природе Виктории и Райли, но даже он признал, что происходило что-то невероятное.
– Я не слышал и об этом, – заявил Эйден. Такер и Оззи сами по себе, и оба, вероятно, охотятся на него. Какой кошмар. – У меня сегодня сеанс терапии, но, возможно, я смогу поговорить с Дэном об этом позже. Посмотрим, узнал ли он что-то еще.
Терапия. Тьфу. Его новый доктор, тот, которого он теперь посещал, потому что Ева забрала его назад во времени, и он изменил будущее, был… странным. Скучным, на первый взгляд, безучастным и деловым. Эйден наполовину боялся, что этот человек попытается запереть его на какое-то время, только чтобы понаблюдать за ним этими мертвыми, бесчувственными глазами. Прямо сейчас он шел очень осторожно.
– Шеннон, – произнесла Виктория. – Ты сейчас побежишь домой и запомнишь, что Эйден гулял с тобой.
Страх пронзил Эйдена, как только глаза Шеннона потускнели, и он набрал скорость. Вскоре парень исчез за деревьями.
– Что происходит? – спросил Эйден.
– Хотелось бы, чтобы Такер и Оззи не были худшим из того, что происходит, – сказала Виктория. – Дми… другой вампир, и я нашли мистера Эпплвуда, бейсбольного тренера, и его жену вчера вечером. Пожеванными. – Она обхватила себя руками за талию, ее кольцо блеснуло в солнечном свете. – Никто еще не знает, но когда они будут обнаружены, полиция решит, что на свободе стая диких животных.
– Значит, началось, – сказал Райли серьезно. Он нес два рюкзака, его собственный и Мэри Энн, и сейчас перевесил оба на одно плечо, освободив одну руку. Чтобы было легче дотянуться до оружия в случае необходимости? – Я опасался этого, когда понял, что несколько детей отсутствовали сегодня.
– Гоблины? – спросил Эйден, вспомнив, что они говорили ему о внушающих страх хищниках. Им нравились живые и свежие жертвы. Он тоже перекинул два рюкзака, которые нес – его и Виктории – на одну сторону.
Виктория кивнула:
– Подозреваю, что так.
Его желудок скрутился.
– Мы должны остановить их.
– Согласен, – сказал Райли. – Но единственный способ сделать это – найти место, где они спят днем, и убить их, пока они уязвимы.
– Именно это мы и сделаем, – произнесла Мэри Энн, пнув горстку желудей.
Райли открыл было рот, чтобы ответить, вероятно, чтобы возразить и приказать ей держаться подальше от сражения, но задумался о более полезном.
– Нам нужно будет оружие, – заявил Эйден. – Нам также потребуется время. Время, которого у меня нет из-за работы и зорких глаз на ранчо. Но я не хочу, чтобы вы, ребята, пошли без меня. – Он, возможно, не обладал суперсилой Виктории или суперскоростью Райли, но он был не без навыков. Плюс, он поставил бы жизнь Виктории превыше собственной, обеспечивая ее безопасность. Райли, он подозревал, сделает то же самое для Мэри Энн, возможно, даже поставив жизнь Мэри Энн превыше жизни Виктории. Поэтому они оба должны быть там.
– Я могу достать оружие, – сказал Райли. – И вызову братьев. Они помогут.
– У тебя есть братья? – спросила Мэри Энн, широко распахнув глаза.
Он кивнул.
– Четверо по крови, выращенных Владом, как я, и много других – по обстоятельствам.
– Ничего себе.
Эйден расслышал неуверенность в ее голосе, ему стало любопытно, о чем она думала.
– Ты им понравишься, – пообещал Райли. – Не беспокойся.
Ах. Теперь он понял. Он посмотрел на Викторию, ее волосы были заплетены в косу, уложенную в виде короны на голове, и придавали ей королевский вид.
– А у тебя есть братья?
– Две старшие сестры. Лорен и Стефани. И мне жаль говорить это, но ты им не понравишься. Я говорю об этом, только чтобы предупредить тебя, раз уж ты встретишься с ними завтра. Ты – человек, а они считают людей источником пищи, ничем больше. Они уже задаются вопросом, почему я… увлеклась тобой.
– Ты не обязана объяснять, – сказал он. Всю жизнь его презирали. Еще несколько имен в списке тех, кто ненавидел его, делов-то. – Ты – единственная, кто меня заботит.
Внезапно Виктория бросилась к нему, целуя его крепко и глубоко. Он развернул ее, несмотря на свое удивление, и тесно прижался к ней, целуя ее в ответ со всем пылом, на который был способен. В этот момент он забыл о своих проблемах, о будущем. Как и Виктория. Смеясь беззаботнее, чем он когда-либо видел ее, она откинула голову назад, наблюдая, как деревья вращаются над ней.
– Ты всегда изумляешь меня, – сказала она. – За все годы моей жизни никому не удавалось потрясти меня хотя бы один раз, и все же ты делаешь это снова и снова. Я ждала, что ты сбежишь от опасности, но ты не сбежал. Я ждала, что ты возненавидишь меня за то, кем я являюсь, но ты не сделал этого. Я ждала, что тебя ранят предубеждения моей семьи, но снова ошиблась.
Он успокоился и посмотрел вниз, на эту красивую девушку из его мечтаний.
– Потому что я, ну… – Он откашлялся. Он не признается ей в любви, не при свидетелях. – Я говорил. Ты – единственная, о ком я забочусь.
Она смежила веки, когда поцеловала его еще раз, на этот раз быстро, но мягко, в губы.
– У меня есть подарок для тебя. Он под твоей кроватью.
– Что…
– Нет. Не спрашивай, я все равно не скажу. – Неохотно она вырвалась из его объятий и сжала его руку. – Надеюсь, тебе все же понравится.
Подарок от нее?
– Я знаю, что понравится.
Теперь он не мог дождаться, когда доберется домой.
Он увидел, как Райли прижал Мэри Энн к дереву, держа локон ее волос в руках, и нашептывал что-то, пока та застенчиво смотрела на него.
– Вы двое, идем, – позвал Эйден.
Сначала они проигнорировали его. Тогда Мэри Энн засмеялась и отпихнула Райли. Тот притворно зарычал. Эйден никогда не видел плута таким непринужденным.
– Эйден прав, – сказал Райли. – Нужно идти. Дмитрий ждет тебя, принцесса.
Принцесса вопросительно ахнула и застыла:
– Заткнись!
– На свое несчастье, – пробормотал Райли.
Что напомнило ему…
– Так кто тебе Дмитрий? – спросил он Викторию, как только они двинулись назад.
Внимание Райли переключилось на Викторию, глаза сузились. Непринужденность сняло как рукой.
Ее щеки побледнели, и она споткнулась.
– Эйден, – начала она.
– Самое время, – сказал Райли. – Ему нужно знать.
«О, нет», – Элайджа внезапно застонал. – «Эйден, мне так жаль. Я просто услышал ее ответ. Она собирается рассказать тебе, но, пожалуйста, не реагируй сразу. Хорошо?»
Эйден застыл.
Виктория сглотнула.
– Дмитрий мой… суженый.
Суженый. У него ушло мгновение на то, чтобы припомнить значение слова. Когда до него дошло, он остановился. Суженый – значит, помолвленный. Он думал прежде, что застыл, но теперь его мышцы сжали кости с такой силой, что все тело дрожало.
– Я не выбирала его, – торопливо сказала она. – Его выбрал мой отец. Я ничего не хочу от него. Я ненавижу его. Ты должен поверить мне.
– Но ты выйдешь за него замуж?
Она опустила глаза. Прошло мгновение. Она коротко кивнула.
– Я не могу противостоять отцу. Он планировал это с самого моего рождения.
– А что твои сестры?
– Они обещаны другим.
С яростью он схватил ее за плечи.
– Почему ты не сказала мне? – Если б она сказала, он боролся бы со своим желанием любить ее. Или боролся бы с Дмитрием, когда у него был шанс.
– Я хотела быть с тобой, и я не хотела, чтобы это стояло между нами. – Медленно ее ресницы поднимались до тех пор, пока кристально чистый взгляд не остановился на нем, обжигая. – Ты не поцеловал бы меня.
– Ты не выйдешь за него замуж, – заскрежетал он зубами. – Не выйдешь.
– Мой отец жаждет этого союза, потому что семья Дмитрия сильна. Другого выхода нет. Без кровопролития и смерти. И боли. О, Боже, боль, которую он может причинить… Не только мне, но и тебе, и всем, кого ты любишь. Мне жаль, Эйден. Так жаль.
Вдали он услышал хруст ветки. Услышал вдох Райли и оханье, когда оборотень оттолкнул Мэри Энн за себя.
Райли сорвал свою одежду, рыча на деревья.
– Подлые ведьмы. – Наконец, Райли обнажился, Мэри Энн смотрела на него, покраснев, и затем он превратился из человека в волка. Мех вырос из кожи, кости удлинились, изменяясь, пока он не оказался на четвереньках, обнажив острые зубы.
