Текст книги "Год багульника. Летняя луна"

Автор книги: Джен Коруна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Год багульника

Летняя луна

Глава 1. Жизнь в обмен на правду

Через пару дней после ухода кейнара Моав достаточно оправилась, чтобы выходить на прогулки. Сильфийские мази и заклинания поистине творили чудеса – казавшиеся смертельными, раны постепенно затягивались, и силы возвращались к эльфе. Совсем скоро она бодро разгуливала по лесу и болтала без умолку, точно успев соскучиться по жизни; Фанзай и Хега охотно составляли ей компанию: за это время они успели сдружиться с Хранительницей, их вечерние беседы часто тянулись за полночь. Моав была рада ее обществу. За время путешествия она невольно успела забыть, что она – не просто маленькая эллари, блуждающая по чужим землям, а старшая веллара, допущенная в Лунный круг; здесь же, в прекрасном царстве лесного народа, она вновь обретала себя – такой, какой некогда знал свою княжну светлый Рас-Сильван.

Она с удовольствием общалась с сильфами, подолгу засиживалась в их зеленых домиках, однако из всех уголков Мермина ей больше всего нравилась поляна элефт. Как-то утром она, гуляя, по привычке забрела под кроны величественных сикомор и застала там Хегу: сильфа стояла рядом с деревом, в ее зеленоватых руках была чаша, которую она держала, подставив к концу обломленной ветви. Завидев эльфу, она улыбнулась; Моав подошла и, поднявшись на цыпочки, заглянула в чашу – на дне белел густой непрозрачный сок.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Собираю молоко сикоморы, чтобы приготовить из него смолу. Надо успеть собрать его как можно больше, пока рана на дереве не закрылась, ведь это настоящая редкость.

– Но почему? Деревья же такие огромные – от того, что ты возьмешь из них немного сока, ничего ужасного не случится.

Сильфа заглянула в чашу.

– Мы собираем сок лишь с тех ветвей, что были повреждены ветром или животными, – объяснила она, осторожно пробуя пальцем вязкую жидкость. – Самим ломать деревья жизни нельзя, ведь жизнь очень хрупка.

– Ты права, – со вздохом согласилась Моав, – смерть всегда была сильнее жизни…

Хега перевела взгляд на нее.

– Да, сильнее, – спокойно согласилась она. – Однако все, существующее в мире, порождено все-таки жизнью. Таким образом, само существование смерти возможно лишь благодаря жизни. Так олень под корень съедает траву, однако лишь ее рост позволяет ему оставаться живым: она милостиво позволяет питаться собой – задумай она перестать расти, и оленю пришлось бы погибнуть…

Она прикоснулась тонкой рукой к морщинистой коре, капли смолы падали все реже и реже. Помолчав недолго, Хега снова заговорила:

– Ты еще очень молода, Моави, тебе кажется, что жизнь и смерть – это два врага, что вечно воюют друг с другом. Если побеждает один – кто-то умирает, другой – появляется новая жизнь…

Эльфа удивленно кивнула.

– На самом деле они неразлучны, как день и ночь, – сказала сильфа, – без одного невозможно другое, и мы должны принять это как правило. Если, конечно, хотим, чтобы жизнь продолжалась.

Наконец, рана на ветви затянулась окончательно, и Хега отошла от дерева. Повернувшись к Моав, она произнесла:

– Я иду в храм, чтобы успеть сделать смоляные палочки, пока сок не застыл; если хочешь, ты можешь пойти со мной.

– Конечно, хочу! – с охотой отозвалась эльфа.

Вместе они вошли в прохладный сумрак храма. Пройдя вдоль стоящих под стеной кроваток, Хега приблизилась к столу и поставила на него чашу. Моав тем временем украдкой посматривала в сторону спящих детенышей.

– А вот этого вчера еще не было! – вдруг воскликнула она, указывая узкой рукой на одну из колыбелей.

– Правильно, – улыбнулась Хранительница, – это та самая малышка, которой ты пожелала вырасти красивой; она родилась сегодня утром. Подай мне, пожалуйста, вон те прутики…

Моав посмотрела туда, куда она указала – в каменной чаше на ножке лежал пучок тонких, как иглы, палочек. Собрав их, эльфа поднесла их Хранительнице; та выбрала одну и попробовала ею сок – за то время, пока они шли из рощи, он успел загустеть, став тягучим, как смола. Хега удовлетворенно кивнула, опустила конец прутика в белую массу и стала медленно накручивать ее, вращая палочку пальцами. Сок быстро обвивал основу, точно нить веретено, пока она не стала почти полностью белой. Закончив, Хега подала веточку эльфе.

– Если тебе не сложно, воткни ее в угли в чаше и разожги огонь – она должна высохнуть. Только следи, чтобы пламя не доставало до сока, а то мы заодно узнаем все тайны мироздания…

При последних словах на лице Моав отразилось некоторое удивление; тем не менее, она послушно взяла веточку двумя пальцами и сделала то, о чем ее попросили. Хега принялась за следующее изделие.

Вскоре по храму поплыл ароматный дымок. Эльфа тщательно следила, чтобы огонь не касался покрытых смолой спиц – теперь чаша была утыкана ими по кругу. Когда сок закончился, Хранительница подошла и встала рядом с ней.

– Как здесь спокойно, – с какой-то печалью в голосе проговорила Моав. – Я бы хотела прожить здесь всю жизнь.

– Ты бы скоро заскучала, – не отрывая черных глаз от огня, отозвалась Хега. – Другое дело, твой брат… Кстати, он часто бывает здесь. Он очень талантлив – у него редкий дар чувствовать травы: для этого надо иметь кристально чистое сердце. Он мог бы стать прекрасным знахарем!

Моав невольно заулыбалась.

– Да, Иштану надо было родиться сильфом: отец даже прозвал его Ардалагом – Слышащим Травы. Возиться с корешками ему всегда нравилось куда больше, чем тренировать виденье в храме Луны, а ведь ему когда-нибудь предстоит стать старшим велларом!

– Никогда не знаешь, что пригодится тебе в будущем, – возразила Хега. – Может, с помощью сока сикоморы он увидит больше, чем с помощью виденья. Я ведь готовлю эти палочки для него – он попросил меня об этом. В Рас-Сильване их не достанешь…

– И что он собирается с ними делать? – недоуменно спросила Моав.

– Думаю, добывать знания.

Эльфа пожала плечами.

– И какие же знания можно добыть с помощью этого? – она кивнула на подсыхающие прутики.

– Ты удивляешь меня, Моав! Разве старшей велларе не известно о свойствах сока сикоморы?

Она покачала головой, точно ребенок, которого учитель уличил в невыученном уроке. Сильфа улыбнулась доброй улыбкой; «какая же ты еще все-таки юная», – говорил ее взгляд.

– Его дым дает прозрение, – объяснила она, – вдыхая его, можно увидеть будущее и получить ответы на многие вопросы.

– Как это?!

– Сикоморы поднимают воду из самой глубины земли – мы даже не можем представить, сколь долгий путь она проходит, прежде чем достичь их корней. Сколько земель она омывала, сколько раз выпадала дождем. Она знает все, что происходит на небе, на земле и даже под ней; с помощью молока сикомор мы можем приобщиться к ее тайнам. Правда, четких ответов от элефты ждать не стоит – скорее это будет набор видений, которые нужно уметь растолковать…

При этих словах Моав неожиданно напряглась, ее глаза вспыхнули странным огнем.

– То есть, вдохнув этот дым, можно, например, найти то, что даже неизвестно, где искать? – осторожно спросила она.

– Я ведь сказала – он дает лишь знаки, порой очень смутные. Понять их сможет лишь маг, имеющий природный талант к такого рода вещам.

– Стало быть, я не смогу получить ответ?

Хранительница отрицательно покачала головой.

– Нужны годы практики, чтобы настроиться на столь тонкие материи.

– Но ведь ты-то наверняка владеешь всеми секретами элефт! – оживилась Моав. – Ведь так?!

Хега ничего не сказала, но это было и не обязательно – ответ и так был очевиден. Эльфа схватила ее за плечи и с неожиданным жаром воскликнула:

– Мне надо узнать, где находится одна вещь! Только это, и все!

Сильфа бросила на нее пытливый взгляд, но промолчала. Моав с силой сжала птичьи плечи, ее лицо пылало от волнения.

– Мне надо знать, где находится меч Лагха – Полночная Молния! – почти выкрикнула она. – Ты можешь узнать это? Ты не представляешь, как это важно для Риана!

Ее синие глаза блестели, тонкие пальцы сжимались на платье Хеги, но сильфа снова покачала головой.

– Я лишь воспитываю детей – дела Великой битвы меня не касаются. Нельзя использовать силы деревьев жизни для того, чтобы развязать войну, какой бы справедливой она ни была. Прости, Моави, но я ничем не могу тебе помочь…

Эльфа со вздохом отпустила ее и снова встала рядом. Некоторое время они молча смотрели, как сушится сок сикоморы, затем Моав попрощалась и тихо покинула храм.

***

Отказ Хранительницы сильно удручил эльфу – она вернулась к себе в комнату опечаленная и уставшая. Хотя последнему могло быть и более простое объяснение – как-никак, она еще не совсем оправилась от ран. С расстроенным видом она опустилась на маленький стульчик у кровати. Неожиданно со стороны двери раздался шорох. Моав обернулась – в дверном проеме, опершись о стебли лиан и глядя на нее дикими глазами, стоял Сигарт.

Она вскочила, инстинктивно отступила за маленький, стоящий посреди комнаты, столик; было видно, как под тонким платьем быстро-быстро бьется ее сердце… Не говоря ни слова, хэур отмерил шагами расстояние, которое их разделяло, и быстрым движением выбросив вперед руку, схватил ее за шею. Моав хрипло вдохнула, обеими руками вцепилась в его пальцы; синие глаза были полны животного ужаса. Сигарт приблизил свое лицо к лицу эльфы. Со стороны могло показаться, будто он просто разговаривает с ней, на самом же деле все было куда хуже.

– А вот теперь ты, наконец, расскажешь, зачем ты все это затеяла… – спокойно и жутко проговорил он. – Учти, что от твоих слов зависит то, останешься ли ты в живых или сегодня же отдашь свою бесценную душу. Я слушаю тебя.

Он говорил непривычно тихо и спокойно, и это спокойствие было спокойствием смерти, безжалостной и беспристрастной. Веллара снова захрипела, но не произнесла ни слова. Она не просила пощады, ничего! Остекленевшие глаза, не отрываясь, смотрели на хэура, по бледным губам поплыл мертвенно-синий оттенок. Сигарт начал терять терпение. Сощуренные глаза вспыхнули ровным оранжевым огнем.

– Думаешь, я пришел с тобой играться?.. – ледяным тоном спросил он, сжимая пальцы. – Ты ошиблась – на этот раз все будет иначе. Ты сейчас же расскажешь мне все – и про виверна, и про грозу, и про души. Ты ведь все знала, да?

Моав не отвечала, лишь белые пальцы сильнее вцепились в его руку. Широко раскрытые синие глаза продолжали смотреть на него, прозрачные и холодные, как два куска льда. Сигарт немного ослабил хватку – на случай, если она мешает эльфе говорить – но она лишь сипло втянула воздух. Его пальцы снова сжались на тонком горле. Он переменился в лице.

– Скажи, что ты не использовала меня! – выкрикнул вдруг он с каким-то невыносимым страданием. – Скажи, что ты была со мной просто так, и я оставлю тебя в живых! Ну не молчи же!

Однако все было напрасно: глаза эльфы подернулись предсмертным туманом, но посиневшие губы безмолвствовали, как и прежде. Сигарт в сердцах тряхнул эльфу за шею и отбросил от себя. Она бессильно упала на пол, и осталась лежать там, тяжело дыша. Дернув из перевязи нож, хэур с размаху бросил его…

Лезвие с глухим звуком вонзилось в толстый ствол лианы в стене. Бросок был такой силы, что оно вошло в дерево на половину своей длины. Моав резко вскрикнула – это было первое, что Сигарт услышал от нее. Прошло некоторое время. Сигарт стоял, не шевелясь, посреди комнаты; Моав, скрутившись, шумно дышала на полу. Наконец, он быстро подошел к ней, присел рядом и силой поднял за плечи с пола. Взглянув в лицо эльфы, он вздрогнул – он не узнавал ее! Огромные глаза все так же смотрели прямо перед собой, губы стали бордовыми и дрожали – казалось, она даже не понимает, кто перед ней. Взяв ее пальцами за подбородок, Сигарт быстро поднял ей голову.

– Дай, посмотрю…

По тонкой шее чудовищным ожерельем тянулись багровые кровоподтеки.

– Голова сильно кружится? – изменившимся голосом спросил он.

Губы эльфы зашевелились. Остановив, наконец, взгляд на хэуре, она прошептала страшным, помертвевшим голосом:

– Убей… Убей меня и больше не спрашивай ни о чем!

Это прозвучало настолько жутко, что Сигарт невольно содрогнулся. Точно очнувшись, он поспешно поднял эльфу с пола и на руках отнес на кровать.

– Вот, полежи, сейчас тебе станет легче, – растеряно говорил он. – Я сейчас принесу мокрое полотенце, приложишь…

Он поднялся, чтобы уйти, но Моав схватила его за руку.

– Не надо… ничего не надо, – хрипло проговорила она. – Сядь рядом со мной…

Он снова опустился на колени подле кровати и прерывающимся голосом заговорил:

– Тихо, тихо, Кузнечик! Все в порядке…

Эльфа затихла. Несколько мгновений оба молчали. Наконец, Сигарт поднял глаза на нее.

– Как же мы теперь будем жить? – растеряно спросил он.

Она покачала головой – медленно и задеревенело, точно кукла.

– Не знаю, – чуть слышно ответила она, и еще тише добавила, – прости меня…

Сигарт крепко обнял ее бедра обеими руками и прижался к ним головой.

– Если бы ты знала, Кузнечик, как я по тебе соскучился!

Напряжение, мгновение назад дрожавшее в воздухе, лопнуло, точно перетянутая струна. Приподнявшись на постели, эльфа осторожно коснулась пальцами серых волос хэура, отвела непокорные пряди с крутого лба.

– Я тоже по тебе соскучилась, – тихо, неожиданно светло произнесла она, – меня целых восемь дней никто не называл Кузнечиком…

Она постепенно приходила в себя, ее глаза оживали, с губ сходил синюшный оттенок. Хэур спохватился.

– А как твои раны?

Моав попыталась улыбнуться.

– Все хорошо, Хранительница заботится обо мне. Скоро мы сможем идти дальше.

– Я не хочу больше никуда идти! – вырвалось у Сигарта. – Я ничего больше не хочу! У меня было одно желание, но ты отняла его у меня: теперь я хочу только, чтобы ты была счастлива и все. В последнее время мне все чаще кажется, что для этого мне достаточно просто умереть..

Эльфа прижала ладонями его большую лохматую голову к своему животу.

– Не говори так! – испуганно прошептала она. – Не надо! Давай просто жить дальше, и пусть Эллар ведет нас. Она соединила наши сердца, так пусть же она и подскажет нам, что делать.

Не поднимая лица, хэур кивнул в знак согласия.

***

Следующие два дня прошли для Сигарта, как в тумане. Он постоянно перебирал в памяти слова Моав, вспоминая даже незначительные фразы – некоторые из них обрели особый смысл, ставший понятым для него лишь сейчас. Молнией сверкнуло в его мозгу воспоминание о сражении с сулунгами. Ведь убей он тогда Моав, ее душа бы навсегда погибла. Он даже содрогнулся – так страшно звучало это слово. Навсегда! И эльфа прекрасно знала об этом. Но что могло толкнуть ее на такой безумный поступок?! Ее, старшую веллару Рас-Сильвана! И еще – почему она, зная своего авлахара, до сих пор не забрала его душу? – Ведь она могла сделать это в любой момент. Если же он нужен был ей живым, то для чего? Загадки сыпались на Сигарта со всех сторон… Однако на один из своих вопросов он все-таки получил ответ – теперь он, наконец, понял причину своей привязанности к Моав. Его чувство было не чем иным, как единством душ, по прихоти Эллар обернувшимся не враждой, а страстной любовью. Иначе быть не могло. Окольными путями ее свет все-таки проник в сердце хэура, и вот теперь, лишенное привычной защиты, оно вздрагивало от каждого взгляда Моав, каждой мысли о ней. Приливы нежности сменялись в нем приступами отчаянья и даже гнева, его бешеный стук спутывал мысли, лишая ум привычной ясности, а слова маленькой эльфы застревали в нем, как мухи в смоле.

Сигарту становилось безмерно странно от этого всего, он казался себе расшатанным, точно покосившийся дом, который вот-вот рухнет. Его чувства, мысли – все разваливалось. Никогда в жизни он еще не испытывал того, что испытывал сейчас, и это вызывало у него ощущение непреходящей тревоги. Тревоги и боли – той самой, что преследовала его с ночи, проведенной в пещере; гнездясь в его сердце, она постепенно усиливалась, ноя, точно не до конца зажившая рана. Но все это было ничто по сравнению с тем ощущением счастья, которое он испытывал при виде Моав. Ее голос, взгляд, ее чудный запах – все это повергало Сигарта в непреодолимое умиление. К счастью, она была почти здорова, а это значило, что они скоро снова смогут двинуться в путь. А пока ее раны еще не совсем затянулись, Сигарт старался побольше находиться рядом с ней и поменьше общаться со всеми остальными. Единственным, с кем он хотел поговорить, была Хега – он чувствовал, что она может пролить свет на многие неясные для него вещи. Несколько раз он специально приходил в храм, но, как назло, никак не мог застать ее. Наконец, ему все-таки удалось встретиться с Хранительницей на обратном пути с поляны элефт. Завидев, как она идет по лесу, он быстро подошел к ней.

– Я хотел поблагодарить тебя за подарок – он спас жизнь Моав.

Хега подняла на него большие блестящие глаза.

– Так должно было случиться, – спокойно произнесла она. – Или тебе, или ей – здесь нет никакой разницы. Те, кто владеют одной душой, для элефт – единое целое…

Глаза Сигарта зло сощурились.

– Значит, ты знала, что Моав – мой авлахар!

– Дети воздуха видят мир несколько иначе, чем все иные существа; им доступно даже то, что скрыто даже от виденья великих магов.

– И ты ничего не сказала!

– Знание – это еще не повод нарушать ход событий, – просто, но не допуская возражений, ответила Хега. – Сильфы не вмешиваются в жизнь других существ.

Хэур, смягчившись, произнес:

– Что ж, может, это и правильно – мы должны сами воевать со своей судьбой, и вряд ли кто-то сможет нам в этом помочь.

Желание выпытать у сильфы волнующие его тайны пропало. Что бы она ни сказала, это все равно мало что изменит… Он глубоко вдохнул, распрямил плечи.

– Завтра утром мы снова выступаем в сторону Бурых гор. Может, на этот раз нам повезет больше.

– Не сомневайся в этом, воин севера.

Оба замолчали.

– Мы еще увидимся? – уточнил через время хэур.

Сильфа улыбнулась ему – как всегда тонкой, загадочной полуулыбкой. Сигарту стало не по себе – ему показалось, Хега снова видит его мысли.

– Думаю, что уже нет.

– Тогда желаю Хранительнице жизни никогда больше не слышать ни о Великой битве, ни о свитках, ни о какой другой чуши, ибо она не идет ни в какое сравнение с тайнами, что хранят элефты.

– А о тебе? – тихо спросила сильфа.

– И обо мне тоже…

***

На рассвете путники опять стояли перед зеленой стеной, как и полторы недели назад. Так же, как и тогда, их провожал Фанзай. На этот раз вместе с ним был небольшой отряд сильфийских воинов – случай с Моав заставил вана усилить бдительность.

– Что ж, надеюсь, наш договор относительно битвы остается в силе, – обратилась к нему эльфа.

Фанзай кивнул. Сигарт не совсем понял, о чем шла речь, но решил, что это и не важно.

– Еще раз спасибо за все, – поблагодарил он вана. – Пожелайте нам удачи.

Сильф сердечно улыбнулся.

– Желаю вам встретить своих друзей, добыть свитки и успешно вернуть их в город Эллар, – обнимая на прощание Моав, произнес он. – Думаю, на этот раз вам это удастся. Тем более что в вашем отряде будет еще один воин…

Хэур насторожился.

– Нифалиэн пойдет с вами – он хорошо знает окрестные леса и их обитателей. С ним вы вернее доберетесь до Бурых гор.

Фанзай взмахнул рукой, и один из воинов выступил вперед, сияя широкой улыбкой. Сигарт не смог сдержать скорбного стона.

– Только не это! – вполголоса взмолился он, глядя, как маленький сильф вприпрыжку подскочил и встал рядом с Моав – это был тот самый болтун, чье многословие успело утомить его во время примерки эльфийских одеяний.

– Я знал, что вы поладите! – сказал Фанзай.

Сигарт не смог понять, шутит он или говорит серьезно. Моав жалобно посмотрела на кейнара – похоже, она уже тоже познакомилась с Нифалиэном… Втроем они покинули Мермин – на этот раз с твердым намерением не останавливаться на пути к свиткам.

Глава 2. Новый друг

Зеленая стена осталась за их спинами.

– Ну что, Нифалиэн, надеюсь, ты знаешь, куда нам идти? – с издевкой поинтересовался Сигарт.

– Нет-нет! – запротестовал сильф. – Называйте меня Ифли! Меня все друзья называют Нифли – мы же с вами теперь друзья?

– Так Нифли или Ифли?.. – озадаченно спросил хэур.

– А… Ифли-Нифли, какая разница!

Он небрежно махнул, сделав в воздухе неопределенный жест рукой. Сигарт изумленно переглянулся с Моав – более странного попутчика у него еще не было. Эльфа в ответ только пожала плечами. Тем временем сильф, приняв вид полководца накануне сражения, обвел взглядом окружающие деревья.

– Предлагаю идти через лес!

– А я думал, мы полетим по воздуху, – саркастически бросил Сигарт.

– Ну, я-то могу, а вот вы разве что после смерти, и то не все.

Моав явно поняла, что настало время вмешаться.

– Думаю, нам стоит довериться Ифли – он знает лес лучше нашего, – предложила она.

– Вот! Слышал, Колючка, – торжествующе воскликнул сильф. – Белая госпожа решила довериться мне! Она ведь такая доверчивая…

Хэур мученически закатил глаза. Бросив на него полный укора взгляд, Моав двинулась вслед за Ифли в самую чащу Серебристого леса.

Они шли почти целый день – впереди сильф, за ним Моав, Сигарт замыкал процессию. Из всех троих больше всего радовался прогулке Ифли – с самого утра он высказывал бурные восторги по всем поводам сразу. Гордо вышагивая, он указывал эльфе и хэуру то на особо красивые цветы, то на перепархивающих с ветки на ветку птичек. Моав с любопытством слушала нового знакомого, Сигарт же отвечал ему ледяным молчанием, лишь рассматривал его по старой рысьей привычке замечать все, что делается вокруг.

Сильф был хрупкого телосложения, словно подросток – впрочем, как и большинство из его народа. Вместо юбки он носил широкие штаны и некое подобие рубахи, собранное пояском из сухих сплетенных стеблей. Все это было такого же зеленоватого цвета, как и его лицо, так что издалека костюм казался продолжением кожи. Эту чудн?ую картину дополняли длинные иссиня-черные волосы, заплетенные в толстую косу, свисавшую ниже пояса сильфа. Маленький серебряный бубенчик, прикрепленный к ее концу, мелодично позвякивал в такт шагам.

Что касается оружия, то единственным, что заметил Сигарт, был короткий кнут, заткнутый за пояс сильфа с левой стороны; справа, симметрично, красовалась тонкая деревянная дудочка. Каково было предназначение кнута, хэур придумать не смог, а вот дудочкой сильф пользовался едва ли не каждые полчаса. Стоило ему лишь увидеть что-либо интересное, как он тут же доставал ее и, перебирая тонкими пальчиками, начинал наигрывать замысловатые мелодии без начала и конца. Они были настолько необычными, что даже не походили на музыку – скорее, на пересвист птиц или крики диковинных животных.

Под аккомпанемент этих странных напевов троица пробиралась по лесу до самого заката. Говорливый сильф удивительно быстро свыкся со своими попутчиками – уже к концу первого дня похода он вел себя так, словно они были знакомы всю жизнь. Моав он неизменно называл «Белой госпожой» – вероятно, из-за цвета волос, Сигарт же был для него не иначе как «Колючкой». Вечером, уже в лагере, хэур решил поинтересоваться происхождением своего странного прозвища…

– Колючка – она и есть Колючка, – с полной непреклонностью заявил Ифли в ответ на его вопрос.

Сигарт нахмурил брови.

– Что-то я не понял…

– Да что тут говорить, если у тебя вместо сердца колючка, – деловито заключил сильф. – Такая большая-пребольшая!

Он сделал в воздухе округлый жест, описывающий размер и форму находящийся в груди Сигарта колючки. Если верить сильфу, она была не меньше доброй тыквы. Хэур понял, что спорить будет себе дороже, и пошел к Моав. Та сидела на земле и разводила костер.

– Поговори со мной! – жалобно попросил хэур.

Эльфа подняла голову.

– А что такое?

– Он меня утомил!

– Кто?

– Этот Фифли!

– Ты хотел сказать, Ифли?

– Ну да, этот воробей ощипанный, – бросил Сигарт, глядя, как сильф тем временем внимательно изучает поднятый с земли желудь, словно это было живое существо.

Моав тоже взглянула на Ифли. Круглые черные глаза, острые скулы – он и впрямь походил на дрозда-переростка. Еще большее сходство с птицей ему придавали руки с непомерно длинными, тонкими пальцами с выступающими суставами. Казалось, они просто не могут находиться без дела – сильф все время что-то вертел в руках, ощупывая, разламывая, расщепляя. В данный момент его зеленые пальцы с интересом крутили желудь, но уже через минуту тот был отброшен. Забыв о нем, Ифли тут же переключился на стрекозу с красивыми прозрачными крыльями. Небрежно протянув руку, он поймал ее, словно вытащив из воздуха. Эльфа и хэур глазами следили за его действиями.

– Ну не скажи, он не так уж и бесполезен, – протянула Моав, глядя на него, – он знает много интересного о деревьях…

– Лучше б он знал много интересного о гарвах, – проворчал хэур. – Не думаю, что нам предстоит бой с пихтами.

Он обреченно наблюдал, как сын воздуха с совершенно невинным выражением лица отрывает стрекозе крылышки.

– Эй ты, умора! – окликнул он сильфа.

Тот встрепенулся, нашел его взглядом.

– Это ты мне?

– Нет, не тебе, – передразнил его хэур. – Просто так, сам с собой разговариваю.

– А, ну тогда не буду мешать… – отозвался сильф и снова занялся экзекуцией.

Сигарт трагически вздохнул.

– Надеюсь, наш поход продлится недолго, потому что в противном случае я сойду с ума еще до его окончания.

Эльфа сочувственно положила руку ему на плечо.

– Все зависит от того, насколько быстро мы встретим вторую часть нашего отряда, затем узнаем, где свитки и насколько велики будут наши шансы их отобрать.

– Да, как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, – торопливо произнес хэур – он был рад наконец-то пообщаться с мыслящим существом.

– Ну, говори.

Он сел поудобнее, скрестив ноги.

– Что это за свитки, я уже кое-как скумекал, а вот где их искать – это я пока не понял. Если у тебя есть идеи, может, поделишься?

Эльфа задумчиво провела рукой по волосам, прочесывая их пальцами.

– Если честно, то идей немного… Свитки были похищены по приказу Моррога, это ясно, стало быть, они уже у него. А вот где именно, этого я не знаю. В любом случае, они, скорее всего, уже за горами, так что нам придется совершить еще одно восхождение.

– А дальше куда?

Моав пожала плечиками. Лицо Сигарта приобрело характерное озабоченно-мрачное выражение.

– Ясно. В общем, пока идем к горам; перед тем, как встретиться с твоими… то есть, нашими друзьями, мы можем…

Его прервал истошный визг Ифли – сильф испуганно махал рукой, на одном из его пальцев, вцепившись мертвой хваткой, висел огромный жук-рогач. Сигарт перевел на эльфу умоляющий взгляд.

– Слушай, может, оставим его здесь? Пусть поиграет со своими букашками, а мы пока сбегаем к Моррогу, а?.. – с надеждой предложил он, но Моав решительно покачала головой, разбив его мечты.

Вопли, наконец, прекратились – Ифли удалось отодрать от себя жука. Со страдающим выражением лица он прижимал к себе укушенную руку, гладя ее, точно котенка. Моав, вздохнув, поднялась с земли и пошла утешать несчастного.

На следующий день мало что изменилось. Ифли все так же веселил новых друзей своим поведением, насвистывал песни, но все это было ничто по сравнению с его главным призванием – болтовней. Он мог говорить часами, рассказывая фантастические истории, свидетелем которых ему якобы довелось побывать. Некоторые из них были совершенно невероятными, однако отличить в них правду от вранья не представлялось возможным. Да это было и ни к чему – его россказни были интересны сами по себе.

Особо они нравились Моав – эльфа заворожено следила за рождающимися прямо на глазах хитросплетениями мест и времени, точно за виртуозным полетом сокола. Сигарта же эти россказни, наоборот, лишь утомляли. Особенно, если учесть, что большинство баек Ифли отличалось таким количеством пошлостей, какого Сигарт не слышал даже в компании подвыпивших рысей. Складывалось впечатление, что мысли сильфа просыпаются словами, минуя что-либо, похожее на мозг. Дабы не травмировать свою психику, на протяжении дня хэур старался поменьше смотреть на Ифли, и еще меньше слушал его – от околесицы, которую тот молол, Сигарту казалось, что он действительно начинает сходить с ума. Мысли сильфа разбегались, как муравьи. Да что там мысли – даже его худощавое тело было соткано из противоречий: руки порой дрались друг с другом, точно два отдельных существа, тем временем как сам сильф с интересом наблюдал за этой борьбой. Иногда он даже разговаривал с ними, как с друзьями, предлагая то взять кушанье, то сыграть на дудочке. Эти содержательные «беседы» окончательно довели Сигарта. К вечеру он не выдержал…

Они как раз готовились к ужину – Моав ушла за дровами, Сигарт потрошил пойманного зайца, а Ифли вызвался развести костер. Длительное время он пытался свершить этот подвиг, уговаривая руки складывать хворост ровно и не разбрасывать его по сторонам. Сигарт давно закончил заниматься зайцем – теперь он сидел и наблюдал за действиями сильфа, всячески призывая себя к терпению. Однако вскоре его нервы сдали.

– Слушай, зеленый, да ты хоть что-то умеешь, кроме как болтать?! – вспылил он.

Ифли оторвался от будущего костра, по-птичьи повел головой.

– Умею. Только, боюсь, мои таланты придутся не по нраву Белой госпоже, а если же придутся, то это уж точно не понравится Колючке, ну – или наоборот… А зачем мне это надо! Пусть себе Белая госпожа чухает за ушком свою зверушку, а Ифли и так хорошо…

От этой пошлой трескотни у Сигарта голова пошла кругом. Он незаметно подкрался к Ифли, отвлекшемуся на пролетавшую бабочку; от мощной затрещины сына воздуха спасло только появление Моав: она вышла к костру, держа в руках большую охапку веток.

– Что тут происходит? Где костер?

– Он хочет убить Ифли, Белая госпожа! – завопил сильф, тыкая пальцем в хэура. – Он взбесился!

– Да ты со своими бреднями способен кого угодно довести до бешенства! – заорал тот.

– Ифли только сказал, что он не хочет того, чего не надо хотеть!..

– Поговори мне тут еще, зараза древесная! – сорвался Сигарт.

Его лицо дрожало от гнева и раздражения, серые волосы падали на глаза, он встряхивал головой, пытаясь их отвести.

– Я тебе сейчас покажу, как молоть всякую чушь! – кипятился он. – И про «обоих» тоже припомню и про то, кто кого с кем не различает!

– Ифли не сказал, что госпожа не различает. Ифли сказал, что она МОЖЕТ перестать различать! Это, между прочим, разные вещи!.. – замахал руками сильф.

– Что?! Разные вещи, говоришь?!.. Сейчас ты у меня узнаешь, что такое разные вещи!

Эльфа устало подняла глаза на спорящих.

– Да прекратите вы, в самом деле! Вы надоели мне оба!

Сильф сокрушенно вздохнул.

– Ты слышал, Колючка, мы успели надоесть Белой госпоже! Сначала эльфы, потом рыси… Если так дальше пойдет, она скоро и до гномов доберется!