Текст книги "Хозяйка ранчо"

Автор книги: Джекки Мерритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава десятая

В понедельник Чанс отправился на прием к доктору Фельдману, и тот разрешил ему свободно передвигаться, но ни в коем случае не садиться за руль, не поднимать ничего тяжелого – максимум телефонную трубку, – не ездить верхом, а вдобавок обязал его три раза в неделю посещать терапевта. Большую часть дня он велел ему проводить в постели и обязательно надевать жесткий пояс, если захочется прогуляться или надо будет отправиться на лечебные процедуры.

Поскольку водить машину Чансу запретили, Пит, а чаще всего Клео с Рози подвозили его до Хелины и обратно. Клео все сильнее беспокоило то обстоятельство, что дружба между Чансом и ее дочерью крепнет день ото дня. Они легко находили общие темы для разговора, Рози нисколько его не стеснялась и вела себя с ним так же непринужденно, как и с матерью. Он всегда терпеливо выслушивал ее по-детски наивные и категоричные высказывания и относился к ее словам и поступкам со всей серьезностью.

Начался новый учебный год. Каждое утро Рози уезжала на автобусе в Кид-Ривер. Девочке очень понравилась эта большая и по-современному оборудованная школа, и она с восторгом встретила начало занятий. Довольна была и Клео, но по другой причине: занятия слегка отдалили Рози и Чанса друг от друга. Девочка и так слишком привязалась к человеку, с которым ей придется вскоре расстаться. Клео не хотела пока сообщать Рози о предстоящем отъезде, однако момент решающего разговора приближался. Как только Чансу разрешат водить машину, она тут же распрощается и с ним, и с ранчо.

По полупрозрачным намекам, манере поведения, оттенкам голоса Чанса Клео догадывалась, что его отношение к ней ничуть не изменилось. Но ее волновали не столько проявления чувств больного хозяина, сколько собственные мысли и желания. Слишком много было у нее своих проблем, требовавших скорейшего разрешения, чтобы выдерживать присутствие человека, который не только сам испытывал к ней влечение, но и вызывал подобное влечение в ней, пробуждал желание физической близости простым движением бровей, каким-либо жестом, улыбкой или даже звучанием своего голоса. Она старалась держать его на расстоянии, хотя скрывать свои чувства удавалось ей с большим трудом. Когда Рози начала ходить в школу, ситуация стала еще более напряженной. Пока Клео везла его в Хелину и обратно, Чанс не замолкал ни на минуту и, ничуть не смущаясь, затрагивал самые интимные темы.

– Мое воображение постоянно рисует тебя в обнаженном виде… – сказал он ей на этот раз.

– Что за нелепости, – подчеркнуто пренебрежительно отозвалась Клео, сердце которой, казалось, было готово выпрыгнуть из груди. – И этим ограничивается весь полет твоей фантазии? Придумай что-нибудь позанятнее.

– Какая фантазия, дорогая? Я видел наяву и изучил губами каждый сантиметр твоего великолепного тела, а на память я пока не жалуюсь.

– Уж на что ты точно не можешь пожаловаться, так это на свое больное воображение! Похоже, у тебя на уме одни лишь пошлости.

– Только в отношении тебя, Клео.

Пока Чанс принимал процедуры, Клео ходила по магазинам, присматривая что-нибудь для Рози или для ранчо, разглядывала обложки книг на прилавках книжных лавок или просто сидела в машине. Это была уже их четвертая поездка без Рози. Клео читала, ожидая Чанса, когда внезапно на город обрушилась гроза. Дождь хлестал в лобовое стекло, огородив машину непроницаемой стеной, ни один звук не мог проникнуть туда извне, заглушаемый дробным перестуком капель. До неба, казалось, можно было дотронуться рукой, оно провисало свинцовыми гроздьями туч, мрачное, угрожающее, то и дело озаряемое всполохами молний.

Время от времени Клео посматривала в окно и, когда сквозь стеклянную дверь больницы увидела Чанса, включила зажигание, решив подъехать поближе, чтобы он не вымок до нитки, пока добежит до машины.

Однако вместо того, чтобы привычно заурчать, мотор лишь глухо фыркнул. Нахмурившись, Клео повторила попытку, и он, к ее облегчению, завелся. Машина надежно служила ей несколько лет, и будет совсем некстати, если что-нибудь с ней случится так далеко от дома, да еще в такой ливень.

Увидев, что Клео разворачивает машину, Чанс остался стоять в холле больницы, а когда она остановилась у входа, он поднял воротник и поспешил, насколько ему позволял лечебный пояс, к машине. Захлопнув за собой дверцу, он благодарно улыбнулся Клео.

– Спасибо. И откуда только взялась эта гроза?!

– Я слушала прогноз погоды, и они обещали сильный дождь.

Машина тронулась с места. За стеклами неторопливо проплывали дома, скрытые серой пеленой дождя.

– Похоже, дождь собирается лить до вечера.

– Надеюсь, что нет.

Клео осторожно выехала на шоссе.

– Машина сегодня что-то не с первого раза завелась.

– А едет совсем неплохо.

– Да, – рассеянно ответила она.

По стеклам широкими размывами стекали струи воды. Дождь лил сегодня сильнее, чем в ту ночь, когда она вбежала в хлев и столкнулась там с Чансом. Может, было бы лучше переждать грозу в городе?

К тому времени, когда они выбрались за пределы города, гроза, как Клео и ожидала, стала стихать, однако дождь продолжал барабанить по крыше машины с прежней силой. На часах – начало третьего. Школьный автобус должен был привезти Рози в половине четвертого. Клео всегда старалась встретить девочку, если погода портилась, – все-таки от шоссе до их дома было не меньше четверти мили. Зачем Рози мокнуть? Если они нигде не будут задерживаться, то даже на такой скорости успеют как раз вовремя, успокоила себя Клео.

Однако, когда они уже свернули с шоссе на дорогу, ведущую к ранчо, мотор опять забарахлил. Ливень же, как назло, хлынул с новой силой.

– Надо выехать обратно на шоссе, – посоветовал Чанс. – Если машина заглохнет на этой дороге, на чью-нибудь помощь нам рассчитывать не придется.

Клео угрюмо кивнула и повернула назад.

Машина, натужно урча, рывками проползла еще ярдов 50. К счастью, можно было не бояться с кем-нибудь столкнуться, даже при такой плохой видимости, – дорога впереди была абсолютна пуста. Внезапно наступила тишина – мотор заглох. Клео попробовала завести его раз, другой – тщетно!

– Проклятье!

– Клео, погоди! Давай подождем немного.

Клео сделала еще одну, последнюю попытку, а затем выключила зажигание и откинулась на сиденье. И что теперь делать?

Она прижалась лбом к стеклу, надеясь разглядеть на дороге хоть какую-нибудь машину. Бесполезно!

– Мы можем просидеть здесь не один час, пока кто-нибудь появится, – с трудом сдерживаясь, процедила она и взглянула на Чанса. – Ты разбираешься в машинах?

– Не очень-то, – признался он.

«В любом случае это не выход, – подумала Клео. – Не хватало ему только копаться под дождем в моторе, да еще с его поясом. Одно неверное движение – и лечение можно будет начинать заново, а он ведь только-только стал поправляться. Даже сидеть долго и то ему вредно».

– Почему бы тебе не перебраться назад и не лечь, – обратилась она к Чансу. – Нам придется переждать, пока не кончится гроза.

– А ты ляжешь со мной? – Чанс посмотрел ей прямо в глаза.

– Прекрати!

Он по-прежнему не отводил от нее взгляда.

– А как ты хочешь, чтобы я выразил тебе свои чувства? Ты красивая, необыкновенная женщина, умная, эффектная. Прекрасный работник и великолепная мать. Все это вызывает во мне чувство глубокого уважения. Однако, Клео, все твои прекрасные качества не стоили бы для меня и выеденного яйца, если бы ты не привлекала меня как женщина. Ты отказываешься говорить об этом и каждый раз, когда я завожу этот разговор, встаешь на дыбы, как испугавшаяся лошадь. Я мог бы еще смириться с этим, если бы чувствовал отвращение или равнодушие с твоей стороны, но… Ты не испытываешь ко мне отвращения, и я не сказал бы даже, что ты равнодушна. Дело в чем-то другом. Я нравлюсь тебе больше, чем хотелось бы тебе самой, и мы оба знаем, насколько близки друг другу в наших желаниях. Ты права в одном, Клео. Пока ты живешь на ранчо, пока я буду знать, где ты, тебе от меня не отделаться.

Внезапно почувствовав слабость, Клео склонилась головой к рулю, уткнувшись в него лбом. Стук ударов сердца заглушил шум дождя, бьющего в стекла. Она выдержала уже не одну битву с собой, защищаясь от уверенных «наскоков» Чанса, но она была всего лишь женщиной и уже ослабела от этой постоянной борьбы. Ее собственное тело почти не подчинялось ей. Сколько раз за время его недомогания ее мучило ощущение какой-то странной пустоты и она была готова броситься в его объятия, ища утешения и поддержки. Разве не глупо подавлять свои чувства и желания в то время, когда человек, которого ты любишь, не только находится рядом, но и рад исполнить любую твою прихоть, о чем напоминает при каждом удобном случае?

Дождь, застрявшая машина, и они снова наедине друг с другом, как и тогда, вдали от ранчо и любопытных глаз. Собираясь в город, она оделась по погоде: джинсы, ботинки, рубашка, жакет на подкладке. Не слишком-то соблазнительный наряд, а он тем не менее назвал ее красивой и соблазнительной, и хотя лесть и комплименты никогда не трогали Клео, однако в словах Чанса угадывалась такая искренность, что она не могла остаться равнодушной.

Все еще прижимаясь лбом к рулю, она слегка повернула голову в его сторону. В темно-синих глазах она уловила некоторую настороженность.

– Ты хочешь, чтобы я признался тебе в любви? – с нежностью в голосе спросил он. – Это решит твои проблемы?

По ее спине побежали мурашки.

– Ты будешь говорить красивые слова и думать, соглашусь ли я с тобой лечь или нет.

– И что ты на это скажешь?

– А то, что твое единственное желание – продолжить постельные отношения. Любой ценой.

– Я просто хочу быть с тобой. А ты вечно вешаешь какие-то глупые ярлыки.

– Предположим, я соглашусь. И чем все это закончится?

– Ты ведешь себя так потому, что хочешь, чтобы я сделал тебе предложение? Ты этого хочешь?

Клео резко вскинула голову.

– Господи, у меня и в мыслях не было заставлять тебя делать мне предложение, да еще таким образом! С чего ты это взял?

Не на шутку разволновавшись, Клео поднялась со своего сиденья и перебралась внутрь фургона. Там, в маленьком холодильнике, у нее всегда хранился запас содовой.

– Хочешь пить? – нервно спросила она.

– Нет, спасибо.

Клео решила пока не садиться за руль и устроилась прямо рядом с холодильником на кушетке. Вскрыв банку, она жадно сделала большой глоток.

– Когда у тебя следующая встреча с доктором Фельдманом?

Чанс, морщась от боли, повернулся к ней.

– Примерно через неделю. А что?

– Как только он разрешит тебе сесть за руль, ты меня больше не увидишь. Я и подумать не могла, что мое поведение, мои слова и поступки покажутся игрой, цель которой – затащить тебя под венец! Так меня еще никто не оскорблял!

– Но я же не сказал, что это плохо.

Глаза Клео широко раскрылись от изумления.

– Свадьба? Опомнись, Чанс!

– Ты вообще не хочешь выходить замуж?

– Я об этом и не думаю.

– Но у тебя, должно быть, возникала эта мысль, когда ты повстречалась с Джейком?

– Это было слишком давно, – сжалась Клео.

Воцарилось тяжелое молчание. Наконец Чанс не выдержал:

– Ты все еще любишь его, Клео?

– Джейка? Господи, нет, конечно! Странные идеи возникают у тебя сегодня.

– У меня было много времени, чтобы все обдумать, тем более что человек, столь меня интересующий, отказывался отвечать на мои вопросы…

Он осторожно поднялся, но высота кабины не позволяла выпрямиться, и ему пришлось пробираться в глубь фургона в полусогнутом положении.

– Знаешь, пожалуй, я прилягу.

– Тебе больно? – Клео тут же пересела с кушетки на скамью, закрепленную с другой стороны фургона.

– Да, мне больно. – Голос Чанса звучал хрипло, глухо. По его тону Клео поняла, что он имеет в виду не только спину.

Он стянул с себя жесткий пояс и улегся на кушетку со вздохом облегчения. Клео сняла ботинки и, вместо того чтобы отставить их в сторону, продолжала сидеть, пристально их разглядывая и думая о том, что, возможно, зря вспылила. Рассуждения Чанса были, конечно, нелепы, но, с другой стороны, они уже дважды были близки, а она по-прежнему его избегала. Вероятно, эта неопределенность в их отношениях и ее вечные метания из одной крайности в другую и давали почву для появления у него таких идей.

– Как хорошо лежать, – прошептал Чанс.

Их взгляды пересеклись. Клео отпила еще один глоток содовой. Дождь барабанил по крыше, создавая ощущение ритмичной мелодии. Она отставила банку и сняла жакет. Чанс смотрел на нее не отрываясь.

– Что ты делаешь?

– Здесь становится жарко. Душно.

Кушетка располагалась как раз с подветренной стороны, и Клео, встав на краешек, потянулась к окошку.

– Как соблазнительно, – вновь зашептал Чанс, любуясь снизу очертанием груди, четко обозначившейся под рубашкой при ее движении. – Даже очень. Ты делаешь это специально?

Клео сверху бросила на него быстрый взгляд.

– Если я открою окошко с другой стороны, то дождь зальет машину.

Той ночью она бросила ему обвинение в насилии, когда он заставил ее лечь рядом, сейчас он мог бы ей сказать то же самое. Чанс застонал.

– У тебя все в порядке? – встревожилась Клео.

Его лицо исказилось.

– Ты хоть немного думаешь, что ты делаешь? Сколько ты будешь так стоять надо мной? Ведь только я дотронусь до тебя, как ты снова заговоришь о насилии, принуждении, развращенности. Ума не приложу, чем это все может кончиться!

Сквозь узкую щель приоткрытого окна в машину ворвался свежий воздух. Клео с наслаждением вдохнула его полной грудью и вновь присела на скамью.

– Я тоже не знаю, поверь мне, – проговорила она, прерывая затянувшуюся после его слов паузу.

Он лежал, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. Не выдержав, Клео поднялась со скамьи и, перебравшись в переднюю часть машины, попыталась еще раз завести мотор.

– Ничего не выходит!

Несколько неудачных попыток окончательно испортили Клео настроение.

Гроза уже прошла, однако дождь, казалось, собирался лить весь день, а то и всю ночь. В это время года всегда много дождей, сказала она себе, стараясь успокоиться. Обычно за ночь земля покрывается тонкой корочкой льда, а к утру под лучами еще теплого солнца лед тает и под ногами снова хлюпают лужи.

Сегодняшний день выдался не слишком холодным, и поэтому, скорее всего, будет только дождь, без заморозков: размокшая земля, молчащий мотор и ни одного человека поблизости! Рози, должно быть, уже дома и промокла по дороге насквозь, если только Джо не сообразил все-таки съездить за ней. Какое-то безумие! Клео ощутила свою полную беспомощность и разозлилась.

Мало ей всех этих тревог и волнений, тут еще Чанс лежит на кушетке в глубине фургона и пробуждает в ней желание! Клео стиснула зубы. Судьба определенно не на ее стороне. Не упади Чанс с лошади, она давно бы уже уехала – и никаких проблем, не надо ничего решать, не надо бороться с собой. Она досадливо хлопнула по рулю. И почему эта чертова машина сломалась именно сейчас!

– Успокойся, – раздался за ее спиной голос Чанса. – Рано или поздно кто-нибудь проедет по этой проклятой дороге, тогда и посигналишь. Зачем так нервничать, все равно ничего не изменится!

– Оставь при себе отеческие советы, – огрызнулась Клео. – Я лучше тебя представляю всю ситуацию.

Чанс медленно сел на кушетке.

– Отеческие советы, говоришь? Я настолько старше тебя?

Клео утомленно провела рукой по лбу.

– Нет, конечно, нет. Но твои слова прозвучали слишком покровительственно… Я беспокоюсь о Рози. – И она рассказала ему про автобус и про то, что Рози пришлось, вероятно, добираться домой под дождем.

– Очень хочется помочь тебе, Клео, но здесь, более чем в двадцати милях от ранчо, я вряд ли смогу что-нибудь сделать.

– Я тоже, – вздохнула она и вернулась на скамью, поняв, что заставить заработать мотор ей не удастся. – Может, тебе все-таки лучше лечь?

– Ты права. – И Чанс снова растянулся на кушетке, устремив взгляд к потолку. – До этого несчастного случая я никогда так много не размышлял о том, что значит быть инвалидом, – спустя какое-то время заговорил он, казалось разговаривая вслух сам с собой. – Это очень нелегко: постоянно находиться под гнетом недуга, без надежды на выздоровление, если только не произойдет чуда. Представляешь?

– Некоторые люди переносят такую участь очень мужественно.

– Да, некоторым это удается.

– Может быть, у них характер лучше, чем у тебя? – улыбнулась Клео.

– Не скажи, я веду себя не так уж плохо, – усмехнулся Чанс в ответ. – Но ты, вероятно, во мне разочаровалась?

– Я думаю, что чемпионом среди несносных пациентов ты не стал. Однако второе место принадлежит тебе по праву.

Они замолчали. Внутри фургона было тепло и уютно. Клео, взяв свою банку с содовой, отпила еще глоток.

– Как быстро сегодня темнеет. Наверное, из-за дождя.

– Клео, не волнуйся, с Рози все будет в порядке. Скорее всего, Джо или Кит встретили ее, когда увидели, что ты до сих пор не приехала. Они не допустят, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Что-то в его тоне заставило Клео заволноваться.

– Ты ведь тоже о ней беспокоишься. Ты к ней привык, да? – Ее вопрос прозвучал как обвинение.

– А тебе этого не хотелось бы?

Клео заколебалась.

– Может, и так. Вы подружились. Из-за этого она может слишком близко к сердцу принять наш отъезд.

– Она никогда не видела своего отца?

– Как же она могла его видеть? Он думает, что я сделала аборт… – Клео остановилась, чтобы перевести дыхание.

Чанс снова сел.

– Ты уверила его, что собираешься сделать аборт? Но почему?

Вспышка молнии на мгновение осветила лицо Чанса, но Клео даже не взглянула в его сторону.

– Он… был женат, – выпалила она, уже не заботясь о том, как воспримет Чанс ее слова.

– Ничего себе!

– Не торопись делать выводы. Я и не подозревала об этом. Он рассказал мне о том, что у него есть жена и три дочери, которые живут в Калифорнии, только после того, как я сообщила ему, что беременна.

– Сволочь, – выдохнул Чанс. – Ты ведь любила его?

– Да, я его любила. Он посоветовал мне сделать аборт, потому что у него была семья и уходить от них он не собирается. Я пообещала, что так и поступлю. Больше я его не видела.

– И ты разлюбила его? Так?

– Да, – решительно подтвердила она.

– Ты расскажешь об этом Рози, когда она подрастет?

– Если попросит, расскажу. Она знает, что я и ее отец никогда не были женаты; и если ей захочется узнать всю правду, я не буду ничего скрывать.

– Поступок Джейка до конца жизни будет вызывать у тебя отвращение и недоверие к мужчинам, – спокойно рассудил Чанс. – И ты считаешь, что я тоже поступлю с тобой подобным образом?

– Да, если тебе угодно!

– Но разве ты не помнишь, что сказал я тебе в тот день, в фургоне? Когда ты испугалась, что можешь забеременеть?

– Что ты никогда не бросишь меня.

– Ты не веришь в это?

– Я не знаю, что ты этим хотел сказать. В любом случае это уже не имеет значения. Проблема в другом. В том, что… – она внезапно замолчала.

– В чем, Клео? Продолжай. В том, что…

Она смущенно закашлялась.

– Она во мне самой, а не в тебе. Я не хочу рисковать будущим Рози. У нас с ней все было хорошо, и пусть все останется так, как было прежде.

– Но ведь ей не всегда будет восемь лет, Клео. Она вырастет и покинет тебя, начнет самостоятельную жизнь. И что тогда? Какие планы на будущее ты строишь для себя, Клео?

– Мужчине в них места нет.

– Сомневаюсь, что стареть в одиночестве – очень веселая перспектива.

– Только для того, кто страшится такого конца.

Чанс опять улегся, положив руку тыльной стороной себе на лоб.

– А ты не хотела бы встретить старость со мной, Клео?

Она коротко рассмеялась.

– Думаю, тебе нужна не такая женщина, как я. Вокруг десятки, сотни молодых женщин, которым хотелось бы обеспечить себе жизнь и старость.

– И тебе это кажется забавным?

– Куда забавнее другое: что ты до сих пор остаешься в Монтане.

– Опять за старое? Мое прошлое… Ты никак не можешь понять, что мне здесь нравится. Что для меня эта жизнь не вечная мука или стихийное бедствие вроде наводнения. Постарайся усвоить, что теперь здесь мой дом. Ты можешь уехать и забыть о ранчо. А я – нет!

– Я не смогу забыть эти места, даже если уеду за тысячу миль отсюда! Все эти пять лет ранчо было моим домом. Сомневаюсь, что через пять лет ты сможешь сказать то же самое.

– Твое предубеждение против меня мешает тебе признать очевидное, – мягко упрекнул ее Чанс. – Почему ты предпочитаешь думать обо мне только самое худшее? Неужели из-за того, что раньше я был богат и ни в чем не знал нужды? Или из-за того, что у меня была возможность получить хорошее образование? Или потому, что я путешествовал и видел много такого, что тебе и не снилось? Поэтому, Клео, да? А ты знаешь, что думаю я? Все очень просто: я первый мужчина, которому удалось пробить брешь в той стене, которую ты возвела вокруг себя за эти годы. И ты не можешь себе простить того, что оказалась способна чувствовать что-то еще, кроме раскаяния за роман с женатым мужчиной, хотя твоей вины в том не было. Именно за это ты и не можешь простить меня. Ты, конечно, имеешь полное право ненавидеть Джейка. Он вполне заслуживает этого. Но не отталкивай меня из-за того, что сделал он.

– Красиво говоришь! – холодно отозвалась Клео.

– Тебе понравилось заниматься со мной любовью – вот истинная причина твоего раздражения и испуга. Ты не хочешь завязывать со мной серьезных отношений потому, что это заставило бы пробудиться твои чувства, снова вспомнить о Джейке. Мне кажется, что ты все еще думаешь о нем. И поэтому для других дорога к твоему сердцу закрыта.

– Неправда, – судорожно вздохнула Клео.

– Неужели?

– Нет! С тех пор прошло уже почти девять лет, и все позабыто.

– Тогда подойди ко мне и докажи это, – тихо сказал Чанс.

Она даже не шевельнулась, и он снова заговорил:

– Не можешь, да? Что происходит сейчас у тебя в голове, Клео? Ты смущена, поскольку именно любви тебе хочется сейчас? Больше всего на свете. Но ты боишься, что я окончательно нарушу твой душевный покой.

– Я не собираюсь тебе ничего доказывать.

– А самой себе?

Клео охватило смятение. Даже если со стороны Чанса это был всего лишь навсего способ добиться в очередной раз близости, он достиг желаемого. И столько наговорил всего странного: совместная старость, свадьба – видите ли, ему нравится эта идея, – совместная жизнь на ранчо…

Однако что окончательно выбило ее из колеи, так это неожиданное полуутверждение-полувопрос Чанса о ее чувствах к Джейку. Еще до рождения Рози она уверила себя раз и навсегда, что все связанное с отцом ее будущего ребенка исчезло в один миг. Разве могла она ошибаться так долго, и особенно теперь, когда поняла, что любит Чанса? Но вопрос возник, и ее мозг начали терзать сомнения.

Она медленно передвинулась на край скамьи. В фургоне стало совсем темно. Низко нависшие черные тучи окрашивали струи дождя во все более глубокие оттенки серого цвета, что создавало иллюзию сгущающихся перед наступлением ночи сумерек.

– Какое доказательство тебе нужно получить? почти неслышно прошептала она.

– А тебе?

Единственное, что ей хотелось, – это навсегда выбросить из памяти любое воспоминание о Джейке Гановере. Хотя, пожалуй, еще больше она стремилась разрушить все сомнения Чанса по этому поводу.

В отношениях с мужчинами она никогда не брала инициативу в свои руки – ей не хватало ни уверенности в себе, ни смелости. Ей одинаково претила как активная роль, так и пассивная. В ее беспорядочных, шиворот-навыворот, отношениях активную роль всегда брал на себя мужчина. Раньше Джейк, теперь – Чанс.

Она призвала на помощь все свое мужество и шагнула через проход, отделявший скамью от кушетки. Чанс подвинулся, и она присела на край. Несмотря на царивший в машине сумрак, они напряженно всматривались в глаза друг друга.

– Я никогда еще не ощущал между нами подобной близости, Клео. А ты? Тоже?

Она не была уверена в том, что их ощущения полностью совпадают, но что-то помешало ей ответить отрицательно.

– Дай я обниму тебя, – заговорил Чанс. – Ложись рядом со мной.

Она проронила короткое «да» и прилегла к нему так, что голова ее оказалась у него на плече, а правая рука – прижатой к его груди. Легкая дрожь, пробежавшая по его телу, сразу же отозвалась и в ней, и она засомневалась, ограничится ли это все простыми объятиями.

«Время борьбы прошло», – без особой радости осознала она. Теперь она стала пугающе уязвимой. Ни один мужчина, кроме Джейка, не был с ней так близок – ни физически, ни эмоционально. Понимал это Чанс или нет, но теперь он мог бы добиться от нее всего, чего бы ни захотел.

– Как мне хорошо, Клео, – зашептал он, и его пальцы заскользили по ее руке. – Скажи, что тебе тоже.

– Мне… тоже, – шепнула она в ответ.

Вот она лежит сейчас рядом с Чансом. Но доказывает ли это, думала Клео, что Джейк уже ничего для нее не значит? По-видимому, да, и свидетельством тому служило для Клео ее нынешнее состояние: учащенный пульс, ощущение нехватки воздуха и разливающегося по телу жара. Ощущала бы Клео все это, думай она о другом? Вряд ли!

Клео поняла, что зародившиеся в ней от слов Чанса сомнения не имеют под собой почвы. Теперь она твердо знала, что от прошлого защищена надежно. Приближавшийся миг наверняка станет одним из тех драгоценных воспоминаний, что так приятно время от времени доставать из памяти и как бы заново переживать, если вдруг становится одиноко и грустно. Это так, оказывается, чудесно: лежащий рядом человек, его тепло, дыхание, нежные прикосновения пальцев… Просто лежать с любимым – самое лучшее ощущение за всю ее жизнь, более сильное, чем страсть, более пьянящее, чем желание.

Была и страсть, но она таилась глубже, сдерживаемая слишком упоительным ощущением спокойной нежности и блаженной умиротворенности. А желание будоражило ее, заставляя быстрее бежать по венам кровь, сильнее биться сердце. Руки Чанса все крепче сжимали ее тело.

Она запрокинула голову, он склонился над ней. Их глаза встретились – его, потемневшие и просящие, и ее, зеленые, согласные на все… Он медленно провел по ее губам кончиком языка. По ее телу прокатилась волна сладостной истомы.

– Клео…

– Да… – прошептала она в ответ.

Чанс провел рукой по ее груди, а Клео вытянула его заправленную в джинсы рубашку, и ее рука скользнула под нее. Они целовались, наслаждаясь неторопливым соединением губ.

Он расстегнул пуговицу на поясе ее джинсов и одним движением раскрыл молнию. Пока она не спеша расстегивала его ремень, его рука уже проникла ей под джинсы. Их поцелуи становились все более жадными, страстными. Внезапно он застонал:

– Спина…

Она села.

– Лежи спокойно. Я все сделаю.

– С радостью, – ответил он, и в его глазах блеснула легкая ирония.

Она расстегнула его рубашку, ее губы прижались к его груди и медленно заскользили вдоль нее, слегка пощипывая кожу. Она мельком взглянула на Чанса: глаза закрыты, на лице написано блаженство.

Ей вдруг отчаянно захотелось ощутить полное слияние с ним. Сам он сделать этого, наверно, не сможет, но она ведь здорова! Клео поднялась с кушетки. Чанс открыл глаза и увидел, что она стягивает с себя джинсы.

В этот самый момент они оба услышали звук приближающегося автомобиля. Клео испуганно посмотрела Чансу в глаза.

– Кто-то едет!

Чанс мучительно застонал. Клео выглянула в окошко:

– Это Пит!

Она бросилась застегивать джинсы, пытаясь наскоро заправить в них рубашку. Надев жакет, она снова взглянула на Чанса. Ее сердце билось такими сильными толчками и она чувствовала себя настолько неловко, что, если бы выскочила из машины одна, Пит вполне мог бы что-нибудь заподозрить. Возбужденный вид и раздражительность Чанса и вовсе станут неопровержимыми доказательствами того, что здесь что-то – нетрудно догадаться, что именно, – произошло.

– Сделай же что-нибудь, – взмолилась она. – Хоть в порядок себя приведи!

Он сел и застегнул джинсы.

– Ты придешь сегодня вечером ко мне?

– Я… не знаю.

– Мы остановились на полпути, Клео. Давай не будем возвращаться к старому только потому, что нас прервали. Скажи, что сегодня ты придешь.

Краем уха она услышала, что машина Пита остановилась рядом с их фургоном.

– Сейчас не время говорить об этом. – Она подошла к боковой дверце фургона и распахнула ее. – Привет, Пит!

– Привет. Что с вами случилось? Мы с Джо просто извелись от волнения. А потом решили, что лучше всего будет поехать в Хелину и узнать, в чем дело.

– Мотор забарахлил. – Клео спрыгнула на землю. – С Рози все в порядке?

– Нормально. Джо ее встретил.

Клео посмотрела вверх, на висящие над головой тучи, и ей на лицо посыпались мелкие капли дождя. По сравнению с недавним ливнем эта изморось показалась почти насмешкой природы.

– Что с Чансом? – спросил Пит.

– Дремлет в машине. Чанс, поехали домой, – крикнула она, повернувшись к раскрытой дверце.