Текст книги "Хозяйка ранчо"

Автор книги: Джекки Мерритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Острая боль пронзила его между лопатками. Последнее, что он успел подумать, перед тем как потерять сознание, было: «Я не падал с лошади с 16 лет…»

Когда Клео въехала на ранчо, она сразу заметила отсутствие коров.

– Кэндлберри не теряет времени даром, – проворчала она.

– Что ты сказала, мама?

– Ничего, Рози, ничего.

Клео затормозила недалеко от дома. Перед тем как начать упаковывать вещи в доме, следовало разгрузить машину, вытащить накопившееся за эти дни грязное белье, перенести оставшиеся продукты в холодильник.

Она еще не говорила с Рози о своих планах, чтобы не огорчать ее раньше времени, но откладывать разговор надолго не стоило.

– Рози, погоди минутку. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

Девочка в этот момент наблюдала через окно машины, как Тиск и Таск носятся вокруг, обрадованные их приездом.

– Смотри, как они довольны, что мы дома, – повернулась она к матери.

– Да, милая. Иди поздоровайся с ними, а потом…

– Клео!

Она повернула голову и увидела бегущего к ним через двор Джо. Так как он бегал только в исключительных случаях, Клео сразу не на шутку встревожилась. Она вылезла из машины и поспешила к нему навстречу.

– Что случилось, Джо?

– Чанс расшибся. Его конь взбрыкнул, и он упал на камень спиной.

Сердце Клео на мгновение перестало биться.

– Как он? Где?

– Пит отвез его в Хелину.

– Он в больнице?

– Да нет. Погоди, не перебивай, дай все рассказать по порядку. Доктор разрешил ему лежать дома, но прописал строгий постельный режим.

– Он ничего не сломал? Внутренних повреждений нет?

– Переломов нет. И не отбил вроде бы ничего, вот только со спиной нелады. Сейчас спит, врач дал ему обезболивающее. Проснется, сам тебе все расскажет.

– Мама? – дернула ее за руку Рози. Клео взглянула на дочь и увидела в ее глазах слезы.

– С ним все в порядке! Ты же слышала, что сказал Джо. Ему просто нужно отлежаться.

Клео перевела взгляд на Джо.

– Долго?

– Пока не станет лучше.

Добиться большего от Джо невозможно, поняла Клео.

– А где Пит?

– Чанс послал его к загону Кэндлберри. Что-то там с коровами.

Встревоженная Клео бросила взгляд на окна верхнего этажа дома. Ей необходимо было увидеть Чанса собственными глазами и удостовериться, что с ним не случилось ничего серьезного.

– Он спит, ты говоришь?

– По крайней мере несколько минут назад спал. Сходи посмотри сама, если хочешь.

– Я так и сделаю. Рози, мне нужна твоя помощь.

Надо найти для девочки какое-нибудь дело, чтобы отвлечь от случившегося, решила она.

– Ты не могла бы заняться разгрузкой фургона без меня? Начни с содержимого холодильника. На кухне где-то стояла пустая коробка. Принеси ее, сложи туда пакеты с молоком и другие продукты, а затем отнеси все на кухню. Договорились?

Рози кивнула.

– А можно я тоже навещу Чанса?

– Конечно, можно. Ему станет лучше, и я тебя к нему отведу. Может быть, даже сегодня вечером.

– Хорошо, мам.

Клео направилась к усадьбе в сопровождении Джо.

– Когда это произошло? – спросила она по дороге.

– Рано утром. Они погнали коров к загону, а его конь испугался внезапно взлетевших птиц и встал на дыбы.

– Это случается и с самыми опытными наездниками, – мрачно заметила она.

Расставшись с Джо, она вошла в дом и поднялась по лестнице в спальню. Стараясь не шуметь, открыла дверь и на цыпочках прокралась к кровати.

Чанс лежал на спине, без подушки. Одеяло было натянуто до пояса. Выражение лица Чанса было таким спокойным, что Клео показалось, будто он просто-напросто спит крепким, здоровым сном.

Чувства переполняли ее. Он был бесконечно ей дорог, этот лежащий перед ней человек, но она никогда до конца своих дней в том никому не сознается! Если она собирается уехать, то это следует сделать именно сейчас, пока он слишком слаб, чтобы удержать ее, уговорить остаться. Но вправе ли она бросать ранчо в такой момент? Конечно, работы в августе предстояло немного, тем более что коров уже угнали, всего-то докосить сено да время от времени загонять бычков в низину. Однако мысль о том, что Чанс останется здесь один, прикованный к постели, на неопределенно долгий срок, и будет пытаться сделать что-то по ранчо без ее помощи и совета, вызвала в Клео внутренний протест. Он так доверял ей! С ее помощью он сможет по-прежнему управлять ранчо, не покидая постели. Чанс должен быть уверен, что счета будут оплачиваться вовремя, что будет закуплено все необходимое, что стадо не останется без присмотра. Пит, конечно, тоже справится со всеми этими заботами, однако Чанс доверял именно ей. Ей, а не Питу.

Итак, решение принято. Она задержится на ранчо до тех пор, пока Чанс снова не встанет на ноги. Но ни на миг дольше, и да помогут ей в том небеса!

Глава девятая

Из-за сильнодействующих обезболивающих таблеток, которые Джо давал ему по предписанию врача, Чанс почти все время спал. Когда он пытался отказаться от их приема, Джо резко обрывал его:

– Это приказ доктора, Чанс. Ты вряд ли поправишься, если не будешь смирно лежать. Боли в спине – дело нешуточное!

А боли были сильные, Чанс ощущал их, несмотря на полунаркотический туман в голове. И тем не менее в те редкие моменты, когда сознание прояснялось, он страдал еще больше от ощущения полной беспомощности. «Как черепаха, упавшая на спину», – часто думалось ему. Любое движение – будь то ногой, рукой или головой – доставляло столько мучений, что он не раз с ужасом представлял себя сидящим в инвалидной коляске. Еще совсем недавно ездил по всему миру – и вдруг калека! Гнев, жалость к самому себе, раздражительность переполняли Чанса и то и дело выплескивались на окружающих.

Джо специально для него готовил жиденькие бульоны – словом, посадил больного на необходимую для ослабленного организма диету. А в результате Чанс постоянно испытывал острое чувство голода – в его измученном употреблением лекарств мозгу проплывали мучительные видения: сочащиеся кровью отбивные и с румяной корочкой поджаренные куры, – но при этом он не мог заставить себя съесть даже лишнюю тарелку бульона.

Болезненно-величественные картины пиршеств сменялись полугрезами-полувоспоминаниями. Иногда он снова представлял себя мальчиком: либо играл вместе со своими братьями, либо сидел на уроке. Иногда появлялся дед, иногда – страны и города, где он побывал, иногда – старые знакомые, о которых почти забыл.

Немалая часть видений была, конечно, связана с ранчо и с работающими на нем людьми, особенно с Клео. Внезапно очнувшись, он порой с удивлением обнаруживал, что лежит на кровати, а не скачет куда-то на лошади. Когда же в его сознании разыгрывались сцены между ним и Клео, он просыпался весь в испарине. Клео была такой уступчивой, такой соблазнительной. Она манила его к заваленной подушками постели, покрытой плюшевым покрывалом; а рассеянный свет и легкая дымка приглушали краски и делали расплывчатыми и манящими контуры ее тела.

Чанс не любил свои сны – они вызывали в нем лишь новые приступы раздражения. Реальность была слишком далека от подушек и интимных полутонов. Реальность состояла из длительного процесса выздоравливания, не вызывающей ни малейшего аппетита пищи и Джо, выносящего судно. По распоряжению доктора Фельдмана ему запрещалось ходить даже в ванную.

– Вы сильно растянули себе мышцы, мистер Саксон. Лично я предпочел бы оставить вас в больнице, однако вы так упорно сопротивлялись, что мы разрешили вам проходить курс лечения дома. При условии, что вы должны находиться только в постели. Я уже говорил и продолжаю настаивать на полной неподвижности.

Дважды в день заходила Клео, утром и вечером, часов в девять. Чанс приходил в себя и мог ее видеть, но иногда продолжал лежать в беспамятстве. В такие минуты он выглядел так беспомощно, что Клео начинала всерьез тревожиться за его здоровье и в ней возникало страстное желание самой ухаживать за ним. Однако Джо справлялся совсем неплохо, и вряд ли была необходимость вмешиваться. Кроме того, на ней лежало слишком много забот по ранчо.

Через несколько дней доза лекарства по указанию доктора Фельдмана была снижена, и мозг Чанса перестал балансировать на грани галлюцинаций и реальности. В то утро он с нетерпением ждал прихода Клео, но та, к его великому разочарованию, не пришла. Когда же она заглянула к нему вечером, он лежал, хмуро глядя в потолок.

Когда Клео поднималась по лестнице, Джо уже успел сообщить ей, что Чанс полностью пришел в себя, так что она нисколько не удивилась, увидев, что его глаза открыты и он поворачивает – очень осторожно – голову в ее сторону.

– Привет! Тебе лучше?

– Немного.

Щеки Чанса заросли щетиной. Клео хотела было предложить ему свои услуги в качестве брадобрея, но в последний момент передумала – малейшее движение навстречу друг другу каждый раз неизбежно влекло за собой физическую близость. Чанс, конечно, вряд ли был сегодня в состоянии думать о сексе, однако она нисколько не сомневалась: он запомнит ее порыв и через неделю-другую все будет в порядке.

– Я рад, что ты не уехала.

Клео присела на стул рядом с кроватью.

– Я останусь здесь до тех пор, пока ты не поправишься и не сможешь приступить к работе.

– Неплохой предлог болеть вечно. – На его губах мелькнула слабая усмешка.

– Не забывай, что никакие нагрузки во время болезни тебе не рекомендуются, – улыбнулась в ответ она.

– Когда я почти не могу пошевелиться, ты становишься очаровательно откровенна.

– Да, сейчас ты безопаснее младенца, – серьезно заявила она.

– Таким я нравлюсь тебе больше?

Сердце Клео учащенно забилось.

– Ну… скажем, сегодня в твоей спальне я чувствую себя в безопасности.

– А если бы я мог двигаться? – Чанс негромко рассмеялся. – Что же, твои страхи вполне обоснованны.

Что-то болезненно сжалось в ее груди.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Как дела у Рози?

– Она осаждает меня просьбами навестить тебя.

– Я тоже был бы рад увидеться с ней. Пусть придет завтра. Мне не хватает ее веселья и жизнерадостности. Что с почтой?

Клео вкратце пересказала ему все сообщения, полученные за эти дни, и отчиталась о проделанной работе.

– Пришло письмо от Джона Холби насчет твоей заявки на кредит. Он сообщил, что дела постепенно продвигаются и ты вскоре сможешь получить окончательный ответ. Все под контролем, Чанс. Не стоит зря беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь. Пока ты здесь. Я вот что подумал – не стоит ли сообщить о том, что произошло, моим братьям?

– Ты хочешь, чтобы я им позвонила? Как неудобно, что в спальню не проведен телефон!

– Я еще подумаю. Для них сейчас тоже время нелегкое, может быть, и не стоит беспокоить их по пустякам.

– Хорошо. Как только надумаешь – скажи.

– А вообще ты права: неплохо было бы иметь телефон под рукой.

– Даже очень неплохо. Я, пожалуй, займусь этим.

– Да, пожалуйста.

Клео встала.

– Пойду я. Не хочу мешать тебе отдыхать. Если что-нибудь нужно, говори, пока я не ушла.

Чанс перевел взгляд на белые джинсы Клео, затем снова взглянул ей в лицо. Перед его глазами пронеслись картины их близости.

– Кое-что очень нужно. Но вот захочешь ли ты сделать это?

– Ты неисправим. – Щеки Клео вспыхнули.

– Ты действуешь на меня сильнее любого болеутоляющего лекарства, – раздались ей вдогонку слова Чанса.

Оставшись один, он впервые за все это время довольно улыбнулся, но почти тут же нахмурился. Ему еще долго придется спать одному!

Выздоровление Чанса шло медленно. К тому времени, когда доктор разрешил ему садиться, Клео и Пит уже закончили заготовку сена. Осень была не за горами. Ночи становились холоднее, и навещавшая Чанса Рози все чаще и чаще говорила о начале нового учебного года. Беззаботная болтовня с девочкой обо всем на свете стала для Чанса самым приятным временем в течение долгого дня.

Клео перестала заходить к нему днем и появлялась лишь вечером, чтобы рассказать о том, что произошло за день на ранчо. Она садилась поближе к кровати и подробно описывала, что и как сделали они с Питом. Второе письмо Джона Холби, в котором тот сообщал о положительном ответе на запрос о кредите, Клео передала Чансу, стараясь ничем не проявить своих чувств. Она вообще старалась избегать проявлений своего отношения к чему бы то ни было – реакция Чанса на любое окрашенное личным отношением слово или жест была столь же стремительной, как у кота, подстерегающего мышь.

Постепенно, шаг за шагом, Чанс восстанавливал былую силу и подвижность. Он начал передвигаться по коридору второго этажа, осторожно выверяя каждое движение. Попробовать свои силы на лестнице он еще не решался, но Клео ясно видела, что близится день, когда он окончательно встанет на ноги. Ей не очень хотелось, чтобы Рози пришлось прервать занятия в середине семестра, но и покинуть ранчо до полного выздоровления Чанса представлялось ей невозможным.

То, что он был более здоров, чем ей думалось, доказал один из вечеров августа. Чанс лежал такой худой, что издали его тела почти не было видно на кровати, и сердце Клео наполнилось щемящим чувством нежности.

Она сидела и рассказывала об осенних загонах для скота и о том, каких животных можно продать в этом году. Чанс лежал с закрытыми глазами. Должно быть, уснул, подумалось ей. Однако вместо того, чтобы тут же встать и уйти, она осталась сидеть, рассматривая его лицо. Теперь он уже мог бриться сам, и его щеки и подбородок стали гладкими и чистыми. «Какие необычайно длинные у него ресницы», – пришло ей в голову, наверное, уже в сотый раз с того момента, когда она впервые увидела его лежащим без сознания на кровати.

Она никогда не уставала разглядывать его лицо, малейшие его черточки, восхищаться им, особенно губами. Ни у одного из мужчин, которых она встречала в своей жизни, не было таких восхитительных и греховных губ. Темные волосы, казалось, были созданы для того, чтобы их ласкали женские руки, в чем она уже успела убедиться во время их прошлых бурных встреч.

Клео ощутила, как у нее внутри все внезапно напряглось, а затем словно обдало жаром. Тело под одеялом было телом мужчины, и она хорошо знала это тело, будь оно неладно, знала каждый его изгиб!

Клео тяжело вздохнула, но не смогла заставить себя оторваться от волнующего зрелища, прервать безумство разгорающегося в ее душе пьянящего желания. Забыв обо всем на свете, она поднялась со стула и подкралась на цыпочках к кровати. Потом нагнулась и поправила сбившееся одеяло.

Неожиданно его рука, скользнув вдоль одеяла, схватила Клео за запястье.

– Я думала, ты спишь! – вскрикнула она от неожиданности.

Он повернулся на бок и потянул ее за руку к себе. Она опустилась на кровать рядом с ним.

– Чанс!..

– Не дергайся! Ты же не хочешь повредить мне спину, а?

– Если бы ты хоть немножко думал о своей спине, ты бы не стал выкидывать подобные фокусы, – вскипела Клео. – Отпусти немедленно!

– Скажи, разве лежать рядом друг с другом не приятно? – насмешливо прошептал он и еще крепче прижался к ее спине.

– Тебе нельзя ложиться на бок, – так же твердо сказала она.

– Я уже по горло сыт всеми предписаниями врачей.

– Чанс, а вдруг сюда поднимется Джо?

– Не поднимется, не бойся. Джо так обрадовался, что я наконец-то могу сам добраться до ванной, что сбежал отсюда сразу же после ужина и вряд ли теперь покажется до завтрашнего утра.

Он прижался носом к ее уху и прошептал:

– Расслабься, дорогая. Я не сделаю ничего против твоего желания!

– Ты уже сейчас делаешь то, что я не хочу!

И почему она не надела, после того как приняла душ, джинсы! Именно сегодня, как назло, ей захотелось вдруг сменить джинсы, из которых она почти не вылезала все это время, на что-нибудь более свободное, просторное. Разве юбка – препятствие для Чанса? А с джинсами ему пришлось бы повозиться!

Его губы мягко щекотали ей щеку, и каждое их нежное прикосновение волновало Клео.

– Пожалуйста, – зашептала она, – не делай этого, Чанс. Я так старалась отгородиться от тебя.

– Установление любых границ в наших отношениях имеет смысл лишь тогда, когда мы не находимся рядом.

– Ты думаешь, я этого не знаю?

– Повернись ко мне. Дай я поцелую тебя по-настоящему.

– Чанс… – в голосе Клео послышалась мольба.

Чанс нежно целовал ее волосы.

– Ты могла бы давно уйти, если бы действительно этого хотела. Разве не так?

– Сделай я резкое движение, тебе стало бы больно. Или ты хочешь, чтобы мы сцепились с тобой, как борцы?

– О Господи, да, – простонал он. – За такую схватку я отдал бы половину ранчо, дорогая.

Его голос зазвучал глуше, опускаясь до шепота, в котором явно слышались отголоски бушевавшей в нем страсти, придающей словам завораживающе неотразимую силу.

– Взгляни на меня. Сделай это, потому что ты сама хочешь этого, потому что ты чувствуешь ту же страсть, что и я.

Эти слова подавляли ее волю к сопротивлению. С каждой секундой решимости бороться оставалось все меньше и меньше. Разве может женщина отказать любимому человеку? Даже если ему нужен только секс, несколько минут удовольствия и радость сознания новой победы.

Любовь – это пустая фантазия, это глина в умелых руках. Что дала ей любовь к мужчине, если не считать, конечно, Рози? Объяснение Чанса в любви ничего бы не изменило и не помогло бы им сблизиться. Она уже слышала подобное однажды.

Однако причинить ему боль ей тоже не хотелось. У нее хватило бы сил оттолкнуть его, и он, в его нынешнем состоянии, вряд ли сумел бы оказать ей сопротивление. Но это был риск, а риска Клео стремилась всеми силами избежать. Одно неосторожное движение – и все его лечение пойдет насмарку!

Повернуться и поддаться его соблазнительным уговорам? Никогда! Пусть держит ее хоть до рассвета, потакать ему она вовсе не намерена.

Руки Чанса тем временем сомкнулись на ее груди, а сам он прижался к ней. И когда слегка шевельнул бедрами, то застонал от возбуждения.

– Залезай под одеяло, – прошептал он.

– Я не собираюсь сдаваться, Чанс, и не мечтай об этом.

– Не собираешься? Вот как?!

Его рука скользнула вниз, к юбке, и начала медленно тянуть наверх легкую ткань.

– Чанс… Нет! – попыталась она остановить его.

– Позволь мне прикоснуться к тебе. Поцелуй меня, и борьба закончится. Один поцелуй – и ты выбросишь белый флаг!

– Я не намерена с тобой целоваться, – дрожащим голосом, собрав последнюю волю, ответила она.

Но его возбуждение уже передалось и ей. Но почему не чувствуется запаха лекарств и нет беспомощности, присущей больным? Почему, лежа рядом с ним, она ощущает лишь его силу и здоровье, так возбуждающие плотское желание? Ей-Богу, странно!

Клео перестала вырываться из объятий Чанса. Тот слегка приподнял голову.

– Решилась?

– Ты о чем это?

– Брось притворяться, ты все прекрасно понимаешь!

Чанс попытался заглянуть ей в лицо, но это усилие отозвалось такой мучительной болью, что он тут же откинулся обратно на подушку.

– Хорошо, будем играть по твоим правилам.

Его рука уже полностью подняла юбку и добралась до ее трусиков. Клео плотно сжала ноги, однако сердце заколотилось в бешеном ритме. Чанс сделал вид, будто не заметил, как напряглись мышцы ее бедер, и продолжал медленно поглаживать кончиками пальцев живот девушки. Снова провел рукой по ее бедру, а затем так же неторопливо начал играть с пуговицами на блузке, пока одна из них не расстегнулась. Он прикоснулся к ее груди.

– Я могу играть таким образом всю ночь, – разгоряченно дыша ей в волосы, зашептал он. – А ты?

– Ты насильно удерживаешь меня здесь, – отозвалась Клео.

– Что я делаю? – переспросил, приподнявшись, Чанс.

– Не валяй дурака, Чанс! Ты насильно меня здесь держишь!

Слова Клео явно задели Чанса, и его руки тотчас обмякли.

– Черт возьми! – пробормотал он. – Ты и впрямь делаешь из меня глупца. Поднимайся!

Клео с удивлением взглянула на него.

– Ты можешь заставлять меня желать тебя. Мы оба это хорошо знаем. Но после, когда все заканчивается, я жалею о том, что произошло, начинаю корить себя за слабость.

– Я не держу тебя больше. Что же ты не убегаешь? – В его голосе звучала досада.

Клео заметила, что он смотрит на ее обнажившиеся груди, но блузку застегивать не стала. Не собиралась она и убегать. Кровь ее кипела в жилах, разнося по венам жар возбуждения. Без единого поцелуя Чанс сумел пробудить в ней страсть, как она ни сопротивлялась, как ни боролась сама с собой, противопоставляя желаниям доводы рассудка. Слабый, больной, Чанс сумел-таки подчинить ее своей воле.

– Женщины не любят принуждения, – прошептала она. – Лучше постараться уговорить, чем изнасиловать.

Глаза Чанса потемнели.

– Извини… Приляг ко мне, Клео. Позволь лишь обнять тебя, почувствовать тепло твоего тела.

Ее раздирала страшная внутренняя борьба.

– Так не может дальше продолжаться, Чанс. Разве ты не понимаешь, что я вынуждена испытывать по твоей милости? Я решила остаться на ранчо до твоего выздоровления, чтобы помочь тебе управиться с делами, но у меня ничего не выйдет, если всякий раз, стоит мне только к тебе приблизиться, ты будешь пытаться затащить меня к себе в постель.

– Весьма сожалею, но я не смогу сдерживать себя, хотя, видит Бог, стараюсь изо всех сил. Клео, я подумал о нашей…

По непонятной ему самому причине выговорить слово «свадьба» так и не удалось. Клео сводила его с ума, но держала все время на расстоянии, то и дело придумывая новые отговорки. Она по-прежнему не доверяла ему, если вообще умела кому-то доверять, – а поэтому вполне могла просто рассмеяться в ответ на его слова. Заставить себя сделать предложение, да еще первый раз в жизни, женщине, которая, скорее всего, посмеется над ним, Чанс так и не смог, тем более что этой женщиной была Клео!

– Подумал о чем, Чанс?

Он раздраженно представил себе ожидавшую его впереди одинокую бессонную ночь, или по меньшей мере ночь, заполненную эротическими видениями, которым едва ли когда-нибудь будет суждено стать реальностью.

– Ничего существенного. Вероятно, тебе уже пора идти. Я устал.

– Да, конечно.

Клео застегнула пуговицы на блузке. И в следующее мгновение неожиданно для самой себя легла к Чансу и поцеловала его в губы.

Его руки тут же сомкнулись вокруг нее, прижали к груди. Жадно, неистово он поймал губами ее рот. Руки его заскользили вдоль спины и ниже, путаясь в складках юбки. Но едва Чанс прикоснулся к ее обнаженной коже, как Клео, еще не отдышавшись как следует после долгого поцелуя, резко его оттолкнула и вскочила с кровати.

– Прости. Мне не следовало этого делать. Спокойной ночи.

Она была уже в дверях, когда за ее спиной раздался все еще полный желания голос Чанса:

– Я и не предполагал, что ты умеешь так дразнить мужчин.

– А я и не умею, – повернулась она. – Или, вернее, не умела раньше. Я начинаю уже сомневаться, знала ли я себя вообще до встречи с тобой. Весь прошлый опыт потерял всякий смысл. Я хочу близости с тобой и одновременно пытаюсь придумать, как бы сделать так, чтобы больше никогда не встречаться с тобой. Скажи, Чанс, что все это значит? Неужели я влюбилась в тебя? Эта мысль не вызывает у меня радости.

– Почему?

– Да потому, что мы с тобой разные люди. И отличаемся друг от друга, как день и ночь. Наши отношения пугают меня, потому что такое бывает только между людьми, которые любят друг друга по-настоящему. Спокойной ночи, Чанс.

После того как шаги Клео стихли и дом погрузился в тишину, Чанс долго еще лежал неподвижно и размышлял о любви, свадьбе, Клео. Никогда ему не доводилось испытывать столь сильное желание близости, но стояло ли за этим желанием нечто более глубокое? Соответствуют ли его чувства тому, на чем основывается семейная жизнь? Как может Клео одновременно любить и отвергать его? Любовь не доставляет ей радости. Он – не для нее. Что же ей нужно? Чтобы рядом с ней был человек, не испытывающий к ней никакого сексуального влечения?

Вспомнив ее слова о насилии, о том, что он якобы принуждает ее к близости, он почувствовал вдруг угрызения совести. Возможно, он вел себя слишком настойчиво, добиваясь ее расположения? Это было для него серьезным обвинением, тем более что до сих пор ни одна женщина не говорила ему ничего подобного.

Однако ни одна женщина прежде и не вызывала в нем подобного желания. Да, он искал любой удобный момент, чтобы прикоснуться к ней, поцеловать ее, оказаться с ней наедине, но разве желание близости с женщиной можно считать преступлением? Особенно если все свидетельствует о том, что она тоже хочет этого?

На следующий вечер Клео вошла в спальню Чанса, стараясь не смотреть в его сторону.

– Как ты себя чувствуешь?

– Посмотри на меня, черт бы тебя побрал! – воскликнул он.

День тянулся так мучительно долго и ему настолько уже надоела эта комната, что он готов был спуститься самостоятельно по лестнице, независимо от того, позволит ли ему это сделать доктор Фельдман или нет.

– Ты, кажется, становишься занудой. – Она взглянула на него с вызовом.

– Я чувствую себя опустошенным, Клео. Подойди сюда, давай поговорим.

– Только о делах.

– У меня нет желания говорить о ранчо. Поговорим о нас с тобой.

Она задохнулась от внезапно охватившего ее возмущения.

– Мы собираемся повторить вчерашнее? Чанс, я не хочу говорить на эту тему.

– Я хочу узнать о Джейке. Об отце Рози. Что случилось восемь лет назад, Клео?

– Девять.

– Восемь, девять – какая разница? Скажи, что он с тобой сделал?

– Мне бы не хотелось об этом вспоминать.

– Конечно. Ты предпочитаешь делать скупые намеки, доводя человека до исступления. Клео, я думаю, что имею право все знать.

– Потому, что ты подписываешь мои чеки? – На лице Клео появилось выражение надменности.

– Можно обойтись и без саркастических выпадов.

– Что позволяет тебе считать, будто ты имеешь право вмешиваться в мою жизнь? То, что я переспала с тобой?

– На мой взгляд, слово «переспала» определяет наши отношения не слишком точно. Так ты не собираешься рассказать мне о Джейке?

– Нет, не собираюсь. Эта часть моей жизни является сугубо личной.

– Он обидел тебя, – настойчиво продолжал Чанс.

– Мне кажется, об этом было нетрудно догадаться.

– Ты забеременела, а он сбежал, когда ты сообщила ему об этом?

– Чанс, я не намерена обсуждать это. Давай лучше сменим тему.

– Ты не присядешь?

– Я пришла ненадолго. Завтра приедет служащий из телефонной компании и проведет в твою комнату телефон.

– Долго же приходится его ждать, – угрюмо проронил Чанс. Однако его настроение слегка улучшилось. – Спасибо.

– Может быть, в понедельник доктор разрешит тебе передвигаться более свободно.

– Все, что он может сделать, – это дать мне очередную порцию лекарств и направление на физиотерапию. – Голос Чанса снова упал. – Я устал от этой рутины и безделья.

– По крайней мере он уже отменил постельный режим. Ладно, я пойду. Спи спокойно.

– Ты говоришь «спокойно»? А как это мне удастся?

Клео резко обернулась.

– Прекрати свои двусмысленные намеки. Вместо того чтобы жалеть себя, подумай лучше о том, что ты вполне мог бы разбиться насмерть при падении или стать инвалидом. Тебе еще крупно повезло – ты всего лишь растянул мышцы, а не отбил себе легкие или что-нибудь в этом роде.

– Кошмар, – простонал Чанс. – Тебе бы самой понравилось неделями валяться в постели?

– Я бы ее возненавидела, свою постель, – призналась Клео.

Она вздохнула, прекрасно понимая, как мучительно медленно тянулись для него дни, а ночи, должно быть, казались еще длинней в этом большом пустом доме.

– Вероятно, ты бы тоже немного пожалела себя, а?

– Возможно. Тебе что-нибудь нужно? Скажи, пока я здесь.

– Да. Мне нужна ты.

– Я скоро совсем перестану ходить сюда. Это становится невыносимо! Спокойной ночи!