Текст книги "Хозяйка ранчо"

Автор книги: Джекки Мерритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Однако всеми мыслями и сердцем она была сейчас в горящем хлеву с Чансом, который рисковал жизнью, чтобы спасти двух маленьких глупых щенят. Ее всхлипы сливались с рыданиями Рози, и она неистово молилась, взывая к милосердию Бога, и давала себе всевозможные клятвы.

Время, казалось, замерло, заполненное страхом и ожиданием. Она уже почти теряла сознание, когда на пороге хлева появился Чанс, прижимая к себе обеими руками щенков.

Рози радостно вскрикнула:

– Получилось, мама! Он спас Тиска и Таска!

Отойдя на безопасное расстояние от хлева, Чанс опустил собак на землю. Вымазанные сажей и копотью, они с радостным лаем бросились к Рози, которая, опустившись на колени, пыталась обнять их. Клео подбежала к счастливой троице.

– Забери их в дом, Рози. И не выходи оттуда, милая, хорошо? – После сегодняшней бурной ночи голос ее звучал безжизненно, слабой тенью прежнего, сильного и властного.

Чанс приблизился к ним. Его кожа и одежда были черны от копоти. Рози вскочила на ноги и подбежала к нему.

– Спасибо, Чанс, огромное спасибо!

– Ты вся вымажешься, малышка, если вздумаешь обнимать меня.

Клео почувствовала, какая страшная усталость сквозит в его голосе.

– Спасибо тебе, – внезапно охрипшим голосом проговорила она. – То, что ты сделал… Я никогда этого не забуду.

– Главное, что теперь все в безопасности. – Чанс повернулся к Питу: – Воду можно отключить. Хлев нам все равно не потушить.

Вскоре крыша хлева с оглушительным треском рухнула вниз, подняв гигантский сноп искр. Клео с трудом сдержала слезы. Но Чанс прав: все целы и невредимы, и это – главное.

Она взглянула на дочку.

– Возьми собак и иди домой. Ты вся дрожишь, и ноги босые.

– Хорошо, мама. Тиск, Таск, за мной! – позвала она собак и помчалась к дому.

Пит заговорил первым:

– Интересно, из-за чего это произошло?

– Кто его знает, Пит, – пожал Чанс плечами. – Пусть разбирается страховой агент.

Он подумал о предстоящих расходах и поблагодарил Бога за то, что в свое время хлев застраховали.

– Будем строить новый.

Сердце Клео забилось чаще. Чанс действительно собирался оставаться здесь надолго. Иначе разве стал бы он говорить о постройке нового хлева. Она так ошибалась в нем, так ужасно, безнадежно ошибалась. Сколько раз говорил он ей об этом, пытался убедить в своей искренности всеми доступными средствами. А она в ответ раз за разом отталкивала его, боясь поверить и принять, пока не добилась наконец своего – он стал к ней совершенно равнодушен.

Они стояли втроем и смотрели, как догорают остатки хлева. Постепенно огонь начал стихать, и холод ночи стал ощущаться все сильнее.

– Наверное, пора расходиться, чего стоять зря, – проговорил Чанс. – Спасибо, Пит. Ты мне очень помог сегодня.

После того как Пит ушел к себе, Чанс повернулся к Клео.

– Спасибо, Клео.

– Я-то почти ничего не делала.

– Ты сделала то, что смогла. Все мы делали, что могли.

– Но ты сделал несравненно больше, – взволнованно прошептала Клео. – Не каждый способен рискнуть жизнью ради спасения щенков, даже если кто-то их очень любит.

– Ну что же… Не мне об этом судить. Правда, я думаю, что любой другой на моем месте поступил бы точно так же. – Он посмотрел ей в лицо и заметил, как она бледна и какой усталой выглядит. – Все позади, Клео. Иди спать! На тебе просто лица нет. – Он коснулся ее руки. – Пошли. Я провожу тебя.

Она ощущала запах гари от его одежды, запах его пота, и его рука, нежно сжимавшая ее руку, казалась ей гарантией безопасности от любых бед. Если бы она могла все вернуть, переиграть все заново, с грустью подумала она. Почему человек начинает все понимать слишком поздно?!

У двери она снова поблагодарила его. Говорить больше было не о чем. Вновь вернулась тишина. О случившемся напоминали лишь дотлевающие на месте теперь уже бывшего хлева угольки. Она вошла в дом и прикрыла за собой дверь. Отпихнув коробки от окна гостиной, она, стоя за занавеской, смотрела, как Чанс медленно дошел до двери большого дома и скрылся внутри.

Она вполне заслужила свое наказание. Она вела себя глупо, а глупцы недостойны милостей судьбы. Почему всякий раз, едва Чансу удавалось пробиться к ее душе, затронуть ее чувства, она угрожала ему своим отъездом с ранчо? Зачем это было ей нужно? С самого момента его появления здесь и их первой встречи она думала лишь о том, как бы лишний раз продемонстрировать ему свое чувство собственного достоинства, гордость и независимость. Она приходила в ярость, когда ему удавалось вызвать в ней желание или заставить пересмотреть что-либо в ее жизни, но эти моменты сейчас оказались для нее единственным источником утешения, радости и надежды. Все остальное рождало ощущение краха, полного фиаско, слишком нелепого и комичного, с одной стороны, и слишком болезненного – с другой, чтобы сохранять при мыслях о Чансе хладнокровие и выдержку.

Когда все вокруг окончательно погрузилось во тьму и безмолвие, Клео направилась в комнату Рози. Девочка спала, прижав к себе Тиска и Таска, чумазых маленьких негодяев, нахально забравшихся на кровать. Обычно Клео строго запрещала пускать собак на кровать, однако сегодня она не только не рассердилась, но даже залюбовалась этой трогательной картинкой. Никогда не сможет она разлучить Рози с ее любимцами. Что бы ни случилось, Тиск и Таск должны оставаться с ней и Рози. Вздохнув, Клео пошла в ванную, чтобы ополоснуться перед сном.

Минут через десять, накинув ночную рубашку, Клео случайно посмотрела на часы и застыла от изумления. Всего лишь два часа прошло с того момента, когда она заметила первые языки пламени над крышей хлева, а казалось, что прошла уже целая вечность. Она содрогнулась при воспоминании о том, как Чанс входил в полыхающий хлев, да еще не один раз. Он мог пораниться, обгореть, а то и вовсе погибнуть.

Застонав, Клео выключила свет и забралась в постель. Несмотря на усталость, уснуть никак не удавалось. То и дело ее сотрясали новые приступы нервной дрожи. Она все время думала о Чансе, о том, как превратно истолковывала все его слова и поступки. Он долго не отступал, вплоть до последних выходных, когда она, в очередной раз, сбежала от обещанного им выяснения отношений. Неужели он и впрямь стал к ней равнодушен? Или он просто рассержен на нее за эти постоянные отказы и отговорки?

Сердце Клео забилось быстрее. Она еще встретится с ним до отъезда, нужно будет уладить несколько вопросов, касающихся ранчо. Но что, если она придет к нему прямо сейчас? Как он себя поведет? Он сам приглашал ее, и не раз, но сегодня ночью все было бы по-другому. Она придет уже без приглашения, даже без полной уверенности в том, что будет принята. Он может заявить ей, что не желает больше ее видеть, и попросить уйти или же подумать, что она пришла из каких-то корыстных побуждений…

А разве он не прав? Хоть немного? До завтрашнего вечера она успеет упаковать все необходимые вещи. В понедельник заберет из школы документы Рози. Все происходит слишком стремительно. Если она не поспешит с этим визитом, то очень скоро окажется за рулем своего автомобиля, уносящего ее от ранчо, и никогда уже не будет ей суждено встретиться с Чансом опять. Эта мысль заставила ее резко отбросить одеяло и вскочить с кровати.

И тут она вспомнила о Рози. Стук сердца отдавался во всем теле, но она легла обратно в кровать. Пойти сейчас к Чансу она не могла. На их глазах сегодня чуть не разыгралась трагедия, и она никогда не забудет, что Рози в это время оставалась в доме одна, хотя и спала, когда Клео вышла на улицу. А если Рози проснется сейчас? Нет, решила Клео, ей следует успокоиться, собраться с мыслями и только потом идти. Конечно, вряд ли что-то изменится, если она придет к нему сразу после душа. Может, она и не права, но разве повисшие пряди мокрых волос и темные круги под глазами помогали кому-нибудь в решении проблем? Клео встала и приняла две таблетки аспирина. С Чансом она встретится завтра.

На следующий день Рози с почти благоговейным страхом то и дело косилась в сторону обгоревших остатков хлева.

– Почти все сгорело, да, мама?

– Пожар – страшное бедствие, Рози. – Клео внимательно взглянула на дочку. – Слушай-ка, а ты не хочешь навестить сегодня свою подружку Дарси?

– Правда?! – Личико Рози засветилось от радости.

– Я позвонила ее родителям. Им нравится, когда ты приезжаешь к Дарси и играешь с ней. Я тебя отвезу.

– Прямо сейчас? – еле сдерживая восторг, спросила Рози.

– Прямо сейчас.

– Я возьму своих кукол, ладно?

– Беги собирайся. Я жду тебя в машине.

Клео прекрасно знала, как и где проводит воскресные дни Джо. Утром он приходил в большой дом, готовил завтрак, а затем засовывал в духовку ростбиф, окорок или индейку и включал ее на минимальную температуру, чтобы все приготовилось как раз к ужину. После этого он отправлялся с друзьями на берег реки играть в карты. С Питом было сложнее. Иногда он работал, иногда просто слонялся по двору, иногда куда-то уезжал. Одно можно было сказать определенно – между завтраком и ужином он заходил в центральный дом крайне редко. Поэтому Клео надеялась, что, даже если Пит никуда не уедет с ранчо, их с Чансом разговору он не помешает. Она не готовилась к этой встрече специально, однако какие-то мысли, слова извинения теснились в голове и ее переполняла решимость во что бы то ни стало постараться быть искренней с собой и Чансом, что заставляло Клео слегка нервничать.

Она отвезла Рози к подружке и где-то через час уже снова была на ранчо. Припарковав машину недалеко от своего дома, она поспешила зайти в него, чтобы еще раз собраться с мыслями и как следует подготовиться к встрече. Заранее распланировав все свои действия, она управилась с приготовлениями в считанные минуты. Приняв душ, уложила волосы и немного подкрасилась. Подумав, сбрызнула прическу духами. Одежду подготовила еще утром – черная прямая юбка, белая шелковая блузка и черные кожаные туфли-лодочки. Все это время Клео пыталась настроить себя на предстоящий разговор и от этого торопилась еще больше – чтобы успеть выйти из дома до того, как вся ее отвага исчезнет.

Ей хотелось бы надеть туфли на высоком каблуке, но в последний раз она покупала себе такие лишь перед выпускным балом. А у туфель, что на ней, каблук был средний. Юбка и блузка тоже выглядели не слишком нарядно. Однако, одевшись, Клео ощутила какое-то внутреннее беспокойство – слишком отвыкла она от таких нарядов. «Если Чанс рассмеется, – подумала она, начиная поддаваться панике, – я просто умру от стыда, провалюсь сквозь землю, и тогда у него будет уже не одна причина для смеха».

Не пройдя и нескольких шагов по двору, она внезапно остановилась, стиснув зубы. Просто смешно так расфуфыриваться! Для таких женщин, как она, лучшая одежда – это джинсы и ботинки. Прическа, косметика – ерунда, но с нарядом она явно переборщила.

Клео бросилась обратно в дом и, вбежав в спальню, сорвала с себя туфли, юбку, блузку, стянула и нейлоновые чулки. Ее захватил какой-то порыв, слишком волнующий и возбуждающий, чтобы выяснять, что к чему. В следующую секунду она сняла с себя и нижнее белье, натянув прямо на голое тело синий свитер и любимую хлопчатобумажную юбку. Оценивающе осмотрев в зеркале свое отражение, она заметила в глазах огонек надежды. На что она, собственно говоря, надеялась? Бог весть! Но, как бы ни повернулась предстоящая встреча, Клео была готова ко всему.

Глава тринадцатая

Чанс находился в кабинете, когда услышал, как кто-то зашел через заднюю дверь в дом. Он решил, что это явился Джо, хотя обычно тот редко появлялся так рано. Чанс рассчитывал часок-другой спокойно посидеть, отдыхая без своего пояса, а Джо наверняка захочет зайти поболтать. Разговаривать ему совсем не хотелось, и поэтому Чанс остался сидеть, прикрыв глаза, авось Джо подумает, будто он спит.

Чанс снова стал думать о том, как же ему жить дальше? Где – тут все ясно, его домом теперь стало ранчо. Ему не давало покоя другое – он был одинок. Вечно жить без женщины он не мог, но, впрочем, об этом можно не беспокоиться: будет нужно – найти труда не составит. Но это будет уже не Клео, и каждый раз, когда он думал об этом, острая боль ножом пронзала его сердце.

Он убеждал себя, что должен собраться с силами и успокоиться, перестать бороться с тем, что было достаточно очевидно. Клео не хотела иметь с ним ничего общего. Ни одна женщина не смогла бы доказать это с большей ясностью. Оставалось только утешаться тем, что она не захотела бы жить ни с одним мужчиной. Но все равно было больно. Он страдал от сознания собственного бессилия и унижений, которым она постоянно его подвергала. И чем чаще вспоминал он все свои попытки расположить к себе Клео, тем все более униженным себя ощущал.

Он открыл глаза, обвел печальным взглядом комнату, и уже через минуту голова его снова опустилась вниз и он невидящим взглядом уставился на свои ботинки. В этот момент из-за двери послышался голос:

– Чанс?

Он медленно повернулся в сторону двери. На его лице появилась маска холодного равнодушия, за которой он спрятал все следы переживаний последних дней.

– Да…

– Я могу с тобой поговорить?

Он жестом указал ей на стул.

– Конечно. Садись, если хочешь.

Несколько шагов от двери до стула показались Клео бесконечными. Она почти физически ощущала на себе его тяжелый, недружелюбный взгляд, а когда наконец уселась, то смутилась еще больше, чувствуя себя ужасно неуклюжей.

– В чем дело? – почти грубо спросил он.

Прежде чем начать, Клео глубоко вздохнула, собираясь с силами. У нее была одна вполне безопасная тема, и она решила ее использовать, тем более что сказать об этом считала необходимым.

– Я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты сделал этой ночью.

– Ты уже благодарила меня. Спасибо.

Что происходит? Она что, пришла, чтобы опять сказать ему «спасибо»? Его решение забыть Клео ничего не изменило в его отношении к ней. Сегодня она выглядела на редкость привлекательно, немного подкрасилась и завила свои отливающие золотом волосы. То, как она оделась, добавляло ей очарования, хотя это был обычный рабочий костюм, довольно непритязательный на вид. Однако ему очень нравились этот немного мешковатый, свободный свитер и эта юбка, нравилось, как они сидели на ней.

– Я знаю, что ты сердишься на меня, Чанс.

Вся та горечь, что скопилась в нем за эти дни, отразилась в его глазах. Лицо его омрачилось. Однако через секунду он снова взял себя в руки.

– Не уверен, что «сердиться» – подходящее слово. Скорее, здесь подойдет «винить себя за глупость»!

– Винить за глупость? – ошарашенно повторила Клео.

– Да. Я чувствую себя последним дураком.

– Но постой…

Странно. Каждый из них обвинял себя в глупости из-за того, что их тянуло друг к другу! Или из-за того, что не тянуло. Из-за того, что они оба вели себя как-то по-идиотски и никогда не находили нужных слов, не делали того, что должны были делать. По крайней мере так чувствовала себя Клео. Но, может быть, и Чанс?

– Ты вовсе не глупец, – решительно заговорила она. – Я никогда так не думала, да и никто другой на ранчо. – И, после небольшой паузы, неожиданно добавила: – Рози тебя очень любит.

– Чувства – вещь непостоянная, – жестко оборвал ее Чанс.

Клео почувствовала, как кровь отливает у нее от лица. Этот разговор с Чансом – столько раз раньше она прерывала его разговоры на эту тему и сопротивлялась любой попытке сближения – показался ей самым серьезным испытанием за всю ее жизнь. Она была, конечно, не права, что так долго избегала отношений с мужчинами, но никогда еще она не осознавала этого так ясно, как сейчас. Слова, чувства, какие-то образы вихрем кружились у нее в голове… но сказать хоть что-нибудь она не могла.

Чанса внезапно озарила почти безумная, если вспомнить все, что происходило до сих пор, идея: что, если Клео пришла сюда, чтобы все-таки поговорить об их отношениях? Может ли он надеяться на подобное? От волнения он даже закашлялся.

– А где Рози?

– Отвезла в гости к ее подружке Дарси. – Пальцы лежащих на коленях рук Клео нервно переплелись. – Рози очень испугалась пожара.

– Сейчас с ней все в порядке?

Клео почти заставила себя кивнуть.

– Да, все в порядке. И с собаками тоже.

И через секунду добавила:

– Все в порядке, благодаря тебе.

Чанс некоторое время смотрел на нее молча.

– А ты? – спросил он наконец.

Клео поняла, что повод найден, – этот вопрос может стать началом откровенного разговора, и она решила не упускать представившийся шанс.

– Я не очень. Дело не в пожаре, а в том, что…

Она крепко сжала дрожащие губы, сдерживая уже готовые излиться словами чувства. Чанс был чертовски красив: длинноволосый, с обветренной загорелой кожей, что еще больше подчеркивало синеву его глаз; она была уже не в силах смотреть ему в глаза и опустила голову.

– Клео, скажи, о чем ты думаешь? – обратился к ней Чанс.

Если бы она могла знать, что означает для него ее появление и эти попытки завести разговор, то, наверное, не колебалась бы ни минуты, не томила бы его очередной пыткой. Только не торопись, предостерегал он сам себя. Не стоит делать слишком поспешных, а возможно, и совсем неверных выводов. Клео так редко бывала с ним откровенной и раз за разом отвергала все его старания добиться какого-то сближения.

Однако никакое самое разумное предостережение не могло уничтожить надежду, появившуюся у Чанса. Клео не стала бы вести себя подобным образом, если бы этот разговор касался только ранчо. Зачем тогда ей нужно было краситься и даже использовать духи, слабый аромат которых уловил Чанс, как только она подошла ближе. Этот аромат будил его воображение, заставляя предполагать почти невозможное. Он наблюдал за ней и видел, как старается она что-то в себе побороть. И понимал: что бы ни происходило в глубине ее зеленых глаз, эта встреча была не случайной и, было заметно, давалась ей нелегко.

– Чанс, я хочу попросить у тебя прощения, – наконец заговорила она почти шепотом. – Я слишком долго жила прошлым, вороша старые обиды. Я думаю, что здесь, на ранчо, я попыталась спрятаться от жизни, от людей. Здесь мне было спокойно. Новые люди появлялись редко. Поэтому отшить кого-то, с кем приходилось сталкиваться, было совсем нетрудно. У меня была Рози, были Пит и Джо, и я искренне считала, что больше мне никто не нужен.

Все время, пока она говорила, ее рука нервно теребила пуговицу на юбке и сама она не отрывала от этой пуговицы взгляда. Затем она неожиданно перевела взгляд на Чанса.

– На тебя не действовала ни одна отговорка, ни один отказ. И я чувствовала себя растерянной, не зная, как мне относиться ко всему происходящему, то есть к тебе.

Чанс понимал, что удивление отразилось на его лице слишком явно, но ничего не мог с собой поделать. Слова Клео почти испугали его, никогда еще она не говорила таким образом: о себе – без едкого сарказма или наигранной самоуверенности, а о нем – без гнева и насмешек.

– Мы с тобой, Чанс, совершенно разные люди.

– Почему ты так в этом уверена?

Клео оставила пуговицу в покое.

– Ты – образованный человек, бывал… повсюду, – она сделала рукой какой-то неопределенный широкий жест. – Ты видел и пережил такое, о чем я могла лишь прочитать или услышать, а то и вообще не имела никакого представления.

Чанс был поражен. Значит, она действительно пришла сюда для того, чтобы поговорить о них, об их отношениях. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы подавить в себе внезапно вспыхнувшее желание облегчить ей этот разговор – подойти к ней, подхватить на руки, прижать к себе, чтобы дать понять, насколько важен для него этот разговор, насколько счастлив он услышать ее извинения.

– Только не надо говорить, что ты чувствуешь себя ущербной, менее полноценной, чем я. Нет ничего, что могло бы поставить одного человека выше другого. У каждого есть что-то свое, и не стоит считать себя неполноценным лишь потому, что у тебя нет того, что есть у других. А уж тем более того, что было у меня. Мне просто повезло, что кто-то смог заплатить за мое образование и обеспечивал деньгами мою кредитную карточку, пока я болтался по свету. Мы ведь говорили уже об этом. – Чанс немного наклонился вперед. – Это я смотрю на тебя снизу вверх, уважая твое знание этого края и его людей, опыт работы с животными. Если кто-то и должен чувствовать себя неполноценным здесь, так это я. Что знал я о том, как ведутся дела на ранчо, когда приехал сюда, чтобы управлять им? Что знал бы я сейчас, если бы ты не помогла мне?

Клео с задумчивой улыбкой лишь покачала головой в ответ.

– Вряд ли кто-нибудь другой смог бы узнать за несколько месяцев то, что успел узнать ты; сколько уже всего ты усвоил. У тебя есть деловая хватка и чутье, каких никогда не будет у меня. Ты способен поставить цель, разглядев дальнюю ее перспективу, и добиваться ее осуществления, даже идя на риск. Ты собираешься сделать то, что никогда не удалось бы мне. Готова поспорить с кем угодно, что в течение нескольких лет это ранчо станет прибыльным.

– Пожалуй, это может занять немного больше времени, чем ты думаешь, – усмехнулся Чанс. – Но я благодарен тебе за доверие.

Внезапно его улыбка потускнела, он вспомнил, что она собирается уезжать, а может быть…

– Клео, ты говоришь все это потому, что хотела бы остаться?

Она могла бы сказать ему даже больше, но только согласно кивнула.

– Да, я хотела бы остаться.

Нарастающее уже где-то в глубине возбуждение участило пульс Чанса. Она хочет остаться, в этом их желания совпадают. Но остаться в качестве кого? Управляющей прибыльным ранчо? Друга? Любовницы?

– Ты уже упаковалась?

– Да, – улыбнулась она. – В доме – полный бардак. Ногу поставить негде.

– Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь, – спокойно проговорил Чанс. – Мне никогда не хотелось, чтобы ты уезжала и жила где придется.

– Но ты же сам сказал, чтобы я уехала.

– Я лишь сказал, что можешь уехать, если захочешь. Нельзя заставить кого бы то ни было проработать всю жизнь на одном месте, особенно если человек считает необходимым сменить обстановку. И к чему привели все мои старания?

– Ну… ты пытался… что-то, но вряд ли, конечно, намеревался посадить меня на цепь.

– Давай не будем смешивать все в одну кучу, – предложил Чанс. – Я хотел, чтобы ты осталась на ранчо, исходя из пользы для ранчо. Это – главное. Я говорил себе, что только полный идиот может рассчитывать на успех в делах, поступая таким образом по отношению к самому ценному служащему, но все мои рассуждения оказывались бессмысленными. Я просто не мог заставить себя отказаться от тебя.

– А я не всегда могла противостоять. – Клео вздохнула.

Брови Чанса изогнулись от удивления.

– Ты думаешь, что теперь что-то изменится?

– Что я скажу «нет» раз и навсегда?

– Нет. Что я смогу себя сдерживать.

Она облизала внезапно пересохшие губы.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Ты… мог за это время изменить свое отношение ко мне.

Он откинулся в кресле, не в силах больше сдерживать свою радость. Их всегда что-то тянуло друг к другу: страсть, восхищение, уважение. Однако Клео поняла это только сейчас, а может быть, призналась в этом сама себе. Но что же произошло, гадал Чанс, почему она так резко изменила свое мнение?

– А ты знаешь, как ты красива? – нежно глядя на Клео, спросил он.

По телу Клео пробежала легкая дрожь, и она снова опустила глаза.

– Не преувеличивай, пожалуйста, – ответила она, разглядывая свои руки. – Я вовсе не красива.

Он покачал головой, ошеломленный тем, насколько она плохо представляет силу собственной красоты.

– Почему я должен соглашаться с тобой, если считаю иначе?

– Я… не знаю. Право, не знаю. – Она мельком взглянула на него. – Я слишком мало общаюсь с мужчинами.

«Да, если не считать Джейка, отца Рози», – подумал Чанс. Глупо было ревновать ее к Джейку, но он ревновал. Ведь Джейк был ее единственным мужчиной. Если бы у Клео были после него другие, Джейк не играл бы никакой роли в их отношениях. Она давно уже не любила этого человека, все осталось в прошлом и не казалось чем-то реальным. Однако связь Клео и Джейка, сколько бы она ни длилась и как бы давно ни кончилась, имела вполне реальные последствия, влиявшие на нее до сих пор. Слишком болезненный удар нанес ей Джейк. Чанс ясно представлял, какой красивой в своем предощущении любви была Клео в то время. Как доверчиво раскрыта для всего мира. Джейк принадлежал к тому наихудшему сорту людей, что готовы в любую минуту нарушить святые клятвы, преступить через священные узы ради собственного удовольствия! Клео вряд ли была его единственной жертвой…

Сейчас перед ним сидела другая Клео, другая, но та, которую он знал и любил. Любил! И мечтал разделить с ней все, что готовило ему будущее.

Он поднялся с кресла, подошел к ней и протянул ей руку. Клео молча наблюдала за ним. Взволнованно провела языком по губам. Затем робко вложила свою руку в его ладонь, подняла голову, и их взгляды встретились.

Слова любви переполняли Чанса, но он продолжал молчать. Клео сегодня была не такой, как обычно, но что скрывалось у нее за этими внешними изменениями, что лежало у нее на душе? Он ощущал глубоко его волновавшую, но слишком необычную для Клео теплоту, исходившую от нее, какую-то особую восхитительную нежность. Как хотелось ему поверить своим ощущениям, которые убеждали его в том, что эти перемены – не обман его чувств, не игра с ее стороны и не минутный порыв. Слишком долго ему приходилось видеть обратное, и сомнения подточили его веру, заставили вести себя более осторожно, выказывать больше благоразумия. Ему необходимо было выяснить, что же привело ее сюда, какие чувства испытывала Клео на самом деле, – только тогда он смог бы заговорить с ней о будущем.

Он потянул ее за руку, мягко, оставляя возможность отступить, если она будет сопротивляться. В голове Клео промелькнула мысль, что она могла бы сейчас выдернуть руку, снова оттолкнуть его своим «нет» и все же остаться на ранчо, продолжать работать, словно ничего и не произошло. Рози была бы счастлива, что ей не придется разлучаться со своими любимцами. Клео тоже вздохнула бы свободнее, разобрала бы уже упакованные коробки и выбросила, чтобы ничто не напоминало об этих безумных днях.

Разговор с Чансом на этот раз зашел дальше, чем когда-либо до сих пор, но та определенность, ясность, которой она подсознательно ожидала от него, так и не появилась. Она еще раз убедилась в том, что Чанс рад бы был продолжить их отношения, и это странным образом вернуло ей спокойствие и уверенность в себе.

Она тоже хотела быть с ним. Чанс заставил пробудиться спавшие в ней до этого эмоции и инстинкты. Он был прав, когда говорил, что разрушил те стены, которые она сама воздвигла вокруг своего сердца, вокруг собственных чувств. Ему удалось то, что не смог ни один из тех, с кем Клео сталкивалась раньше, – ему удалось доказать, что она женщина!

Пристально глядя ему в глаза, Клео жаждала любви. Но он молчал, а у нее завести такой разговор не хватало смелости.

Но одно было ясно и без слов: между ними существовало нечто совершенно особенное, необходимое обоим, как воздух и вода.

Не отрывая взгляда от Чанса, Клео встала. Глаза стоявшего перед ней любимого человека становились все темнее, глубже. Он продолжал медленно тянуть ее за руку к себе. Когда тела их соприкоснулись, она прислонилась щекой к его груди. Его руки сомкнулись вокруг нее, и она наконец расслабилась, блаженно вздохнув. Это был вздох ее согласия.

Чанс услышал его и понял, что он означает. И даже прикрыл глаза, чтобы до конца насладиться этим мигом, ощутить столь долгожданную, казавшуюся почти немыслимой совсем недавно близость. Никогда еще не было в их отношениях такой гармонии: он стал частью Клео, точно так же, как она – его продолжением. От подобного ощущения захватывало дух. Ему не доводилось ни разу слышать от мужчин, чтобы хоть кто-нибудь из них чувствовал себя с женщиной единым целым!

Он хотел спросить, чувствует ли она то же самое, но руки ее уже обхватили его талию, она всем телом прижалась к нему – и все мысли сразу исчезли. Мышцы напряглись. Кровь застучала в висках. С Клео он хотел играть в честную игру, но для полной откровенности ему еще не хватало уверенности. Требовалось время.

Но уже родилось ясное и радостное ощущение физической общности, чувственно-плотской гармонии. Пульсирующая кровь отдавалась гулом в ушах, разнося по всему телу ритм биения сердца. Движения тела Клео, казалось, были подчинены тому же ритму.

Чанс, приподняв лицо Клео за подбородок, нашел ее губы, и она тотчас ответила ему. Дрожь возбуждения заставила Чанса еще крепче сжать Клео в объятиях. Ему захотелось подхватить ее на руки и перенести в спальню, но в последний момент он вспомнил про лестницу и про то, что вряд ли боли в спине позволят ему подобные подвиги. Он бережно сжал ее голову в ладонях, смотря ей прямо в глаза.

– Я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты осталась на ранчо, когда я упал с лошади, – прошептал он.

– Думаю… ты уже сделал это. Но это неважно. – Взгляд Клео блуждал по его лицу. – У тебя такие потрясающие губы.

Они никогда еще не целовались так спокойно, с той сдерживаемой страстью, которая и заставляет терять голову. Все, что обычно происходило между ними, было окрашено какой-то жадностью и стремительной неистовостью, рожденными страхом перед возможным отказом.

Сейчас, хотя внешне ничего не изменилось, осталась и жажда обладания и неистовость, но уже не было прежней спешки, излишней напористости. Нежность Чанса окончательно растопила лед в сердце Клео. Чанс действовал на нее как магнит, и так было с самого начала их знакомства. Она слишком хорошо знала его тело и силу удовольствия, которое он мог ей доставить. Физическая тяга переплеталась с любовью, с уважением, с восхищением и даже с каким-то благоговейным страхом. К желанию примешивались и воспоминания: о его дружбе с Рози, об отваге, с которой он бросился в горящий хлев, чтобы спасти двух беспомощных щенят, дорогих ее маленькой дочке.

Мысли эти придали Клео смелости, и она поцеловала Чанса со всей бурлящей в ней страстью, одновременно расстегивая на нем рубашку. Прижавшись губами к его обнажившейся груди, она ощутила ответную дрожь возбуждения. Его руки скользнули к ней под юбку, и она улыбнулась, увидев на его лице выражение изумления, которое появилось, когда он обнаружил, что под юбкой на ней ничего нет.

Он знал или по крайней мере догадался, что вовсе не в привычках Клео было ходить вот так, без нижнего белья. Значит, это было именно для него, и тотчас возбуждение Чанса достигло предела, еще бы: впервые за все время она сделала шаг навстречу их любви.

Клео тяжело дышала, ощущая, что земля начинает уходить из-под ног, слишком хорошо знали его руки, как доставить ей удовольствие. Ноги отказывались держать ее. Если они сейчас же не уйдут отсюда, то займутся любовью прямо здесь, на полу кабинета. И она прошептала: