Текст книги "Приключение"

Автор книги: Джек Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава XXVII
Современная дуэль

Не успел еще Шелдон добраться до берега Бейльсуны, как до него донесся слабый звук отдаленного ружейного выстрела. Это Тюдор ему давал знать о том, что дошел до реки Беранды и возвращается теперь назад. Шелдон подал ответный сигнал в свою очередь, а затем повернулся и двинулся навстречу противнику. Он шагал, точно во сне, не помышляя о том, что идет по открытому месту. Ему просто не верилось, что это безобразие, глупое дело совершается наяву, и ему надо было сделать над собою усилие, чтобы вернуться к сознанию действительности. Он вспомнил разговор с Тюдором и пытался согласовать с здравым смыслом то, что он делает в настоящую минуту. Он вовсе не хотел убивать Тюдора. То обстоятельство, что любовные похождения этого праздного щеголя не увенчались успехом, не могло никоим образом послужить достаточным основанием для того, чтобы его убивать. Так в чем же, наконец, дело? Правда, этот молодец нанес оскорбление Джен своими повторными инсинуациями и за это получил должное возмездие. Так зачем же его теперь убивать?

Погруженный в размышления, Шелдон незаметно сам для себя прошел четверть расстояния, отделявшего одну реку от другой. И тут спохватился, что Тюдора и след простыл. Да, его не видать в самом деле! По условиям дуэли он имел право спрятаться, и, очевидно, воспользовался этим правом. Он идет, вероятно, навстречу под прикрытием кокосовых пальм. Шелдон быстро свернул влево и спрятался в свою очередь. В это время он услышал слабый звук ружейного выстрела, и моментально вслед за этим на расстоянии каких-нибудь ста шагов от него в песок ударила пуля, отскочила от земли и рикошетом полетела в пространство. Наглядное доказательство, что как ни безумно и невероятно глупо это дело, в котором он, Шелдон, принимает участие, тем не менее, это факт! Выстрел был направлен в него. И все-таки даже теперь ему как-то не верилось. Он окинул взглядом знакомый пейзаж и море, подернутое легкой рябью. Со стороны Тулаги виднелись на нем белые паруса шхуны, шедшей в Беранду. Поодаль на низком берегу паслась одинокая лошадь, и он зачем-то спросил себя: где же остальные? Дымок над сушильней привлек его взор, который он затем перевел сначала на бараки рабочих, потом на машинный сарай, на навесы для лодок, на усадьбу, на дом… и остановил, наконец, на маленькой сторожке, выглядывавшей из-за угла ограды.

Пробираясь теперь под защитой деревьев, Шелдон прошел еще с четверть мили. Если бы Тюдор подвигался вперед одинаковым темпом, то они должны были бы встретиться здесь. Отсюда Шелдон заключил, что Тюдор кружит. Задача в том, чтобы определить, где он теперь находится.

Ряды деревьев, расположенные под прямыми углами, давали возможность проследить взглядом одну только узенькую аллейку. Его недруг может идти по соседней аллее справа или слева. Возможно, что он находился от него в настоящую минуту на расстоянии ста шагов или полумили. Шелдон терялся и не знал, куда ему лучше идти, и подумал, что обыкновенная дуэль куда проще и удобнее, чем эта замысловатая игра в прятки. Он попробовал тоже взять в сторону, рассчитывая пересечь дугу, описываемую его противником, но тот ускользал от него, и Шелдон вышел, наконец, на расчищенное местечко, где молодые саженцы были ему ростом по пояс и служили плохой защитой и слабым прикрытием. Как-раз в тот момент, когда он сделал первый шаг по открытому месту, с правой стороны грянул выстрел, и хотя он не расслышал свиста пули, но зато услыхал, как она ударилась неподалеку в ствол пальмы.

Он подался вперед, под прикрытие старых деревьев. Вот уже вторично он попадает под обстрел, а между тем еще ни разу не видал противника. Шелдону становилось не по себе, и его разбирала досада. Чертовски неприятная штука! Как ни глупо все это, но, однако же, смертельно опасно. Здесь нельзя было избежать убийства, нельзя было отделаться выстрелом в воздух, как при старомодной дуэли. Эта взаимная охота друг за другом могла завершиться только тем, что один сразит другого, и если один из них упустит случай подстрелить противника, то этим самым увеличит шансы противника. Тут уже не приходится нежничать. «Тюдор – хитрая бестия, не даром предпочел этот род современной дуэли!» – думал Шелдон, пробираясь осторожно вперед по тому направлению, откуда раздался последний выстрел.

Тюдор опять исчез, но по следам было видно, что он углубился в самую чащу плантации. Минут через десять Шелдону удалось приметить Тюдора. Его фигура промелькнула перед ним невдалеке, в каких-нибудь ста шагах, не более. Он проходил по той самой аллее, по которой только что перед тем шагал Шелдон, но продвигался в противоположную сторону. Не успел Шелдон вскинуть винтовку, как тот уже спрятался. Шелдону пришла фантазия испугать хитреца, и он выпустил наобум восемь пуль из своего автоматического пистолета по тому направлению, по которому скрылся Тюдор. Пули застукали по древесным стволам. Шелдон подумал, что хорошо было бы, в самом деле, если в его распоряжении был пулемет. Он присел на травку под деревом и снова зарядил свой пистолет.

Тюдор вскоре после этого проделал такую же штуку. Пули дождем посыпались около Шелдона, застучали по пальмовым стволам. Некоторые пули, взвизгивая, рикошетом отлетали в разные стороны. Одна из них, дав двойной рикошет и утратив силу, ударила Шелдона по лбу и упала к его ногам. Удар оглушил его на время, но дело ограничилось шишкой на лбу величиной с голубиное яйцо.

Охота шла своим чередом. Подойдя к опушке возле дома, Шелдон увидел домашних слуг, столпившихся на задворках и с жадным любопытством старавшихся разглядеть что-нибудь из-за деревьев. Они пересмеивались между собою и оживленно болтали на своем визгливом жаргоне. Потом он подошел к партии рабочих, расчищавших бурьян. Они сделали вид, как будто не замечают его присутствия, хотя они отлично знали, что происходит дуэль. Что им за дело до того, что эти белолицые чудаки вздумали охотиться друг за другом, и что бы они ни думали по поводу исхода дуэли, они, во всяком случае, постараются утаить свои чувства от Шелдона. Он приказал им перейти на другое место подальше и пошел опять разыскивать Тюдора.

Наконец, ему наскучило кружиться и он пошел на врага прямиком. Но последний тщательно избегал открытой встречи, предпочитая хитрить, и, воспользовавшись отвагою Шелдона, дал по нему пару выстрелов и тотчас же снова пропал.

Битый час они гонялись таким образом друг за дружкой, виляя в разные стороны среди пальм: то подаваясь вперед, то отступая назад, то обходя кругом, то делая петли.

Иногда, случалось, они замечали друг друга, но лишь на одно мгновение, и выстрелы, которыми они при этом обменивались, не попадали в цель. Шелдон напал на местечко, где перед этим отдыхал и курил Тюдор, прислонившись к дереву.

Высокая трава была здесь притоптана и на земле валялся окурок папиросы и обгорелая спичка. Тут же были разбросаны какие-то блестящие мелкие стружки. Шелдон понял в чем дело. Тюдор, очевидно, надрезал свои пули и притуплял их концы, чтобы они делали более широкую рану, то есть, попросту говоря, превращал в пули «дум-дум», запрещаемые в современной войне. Шелдон живо представил себе, что было бы, если бы такая пуля попала в него. Вонзаясь в тело, она просверлила бы лишь ничтожную дырочку, но, вылетая, образовала бы рану величиной с чайное блюдце.

Он внезапно решил прекратить погоню и прилег на траву, защищенный справа и слева рядами пальм. А сзади и спереди у него была открытая аллея. Здесь он решил выжидать. Одно из двух: либо Тюдор пойдет к нему, либо этому делу не будет конца. Он смахнул капли пота с лица и обернул себе шею носовым платком от надоедливой мошкары и насекомых, кишевших в густой траве. Никогда еще он не чувствовал такого беспредельного отвращения к так называемым приключениям, как в эту минуту. И без того уже тошно от всех этих баден-пауэлей и длинноствольных кольтов. Довольно, казалось бы, с него одной Джен, а тут еще навязался этот проходимец, искатель приключений, черт бы его взял, тоже не придумавший ничего лучшего, как втянуть мирного плантатора в эту дикую, портящую деревья дуэль. Если когда-либо кто-нибудь по-настоящему проклинал приключения, так это Шелдон, лежавший в траве, обливаясь потом, и сражавшийся с одолевавшими его комарами да ворочавший ежеминутно головой то назад, то вперед!

Наконец, показался Тюдор. В этот момент Шелдон как-раз смотрел в ту сторону, откуда он появился. Прежде чем выйти на аллею, Тюдор высунул голову из-за деревьев и осторожно оглянулся направо, налево, потом сделал шаг вперед и остановился как будто в раздумье, куда ему двинуться. Он стоял лицом к противнику, лежавшему в засаде в двухстах шагах от него. Тюдор служил превосходной мишенью. Шелдон нацелился было в самую грудь, но тотчас же наставил мушку левее, на правое плечо, и с мыслью: «Это обезвредит его», нажал собачку. Винтовка была такой силы, что могла бы прострелить насквозь человека, стоящего за версту. Пуля ударила Тюдора в плечо с такой силой, что заставила его повернуться вполоборота и сбила его с ног.

– Надеюсь, не убил молодца, – буркнул Шелдон, вскакивая с места и бросаясь к нему.

Опасения его рассеялись скоро. Не успел он пробежать ста шагов, как Тюдор повернулся и, стреляя левой рукой из автоматического револьвера, выпустил в Шелдона все восемь пуль. Последний отпрянул и укрылся за пальмой. Насчитав восемь выстрелов, Шелдон опять кинулся к раненому, выбил из его левой руки пистолет и навалился на него.

– Сдавайтесь! – сказал он. – Я не выпущу вас. Бороться бесполезно.

Тюдор все еще пытался бросить его с себя.

– Успокойтесь же, наконец, говорят вам! – скомандовал Шелдон. – С меня довольно, и вам нечего кипятиться. Сдавайтесь, и кончено дело!

Тюдору поневоле пришлось уступить.

– Милая штучка, нечего сказать, эта ваша современная дуэль! – улыбнулся Шелдон и отпустил его. – Ни тени достоинства. Если бы вы еще минуту сопротивлялись, я должен был бы тыкать вас носом в землю. Я чуть не сделал этого, чтобы проучить вас как следует и убедить, что дуэли вышли из моды. Ну-ка, покажите ваше плечо!

– Вы взяли только тем, – угрюмо произнес Тюдор, – что лежали в засаде, как…

– Как дикий индеец? Совершенно верно. Вы схватили суть дела, товарищ!

На этом Шелдон отложил шутки в сторону и встал на ноги.

– Лежите тут смирно! Я пришлю за вами носилки. Рана не тяжелая. Ваше счастье, что я не следовал вашему примеру. Если бы я вас угостил вашей собственной пулей, то через отверстие можно было бы провести карету, запряженную парою лошадей, а тут только незначительная дырочка. Стоит лишь аккуратно промыть и перевязать ее, и заживет через месяц, ручаюсь! Лежите смирно и не шевелитесь! Сейчас я пришлю за вами людей.

Глава XXVIII
Капитуляция

Когда Шелдон вышел из пальмовой рощи, он увидел, что Джен стоит у ворот усадьбы, и не мог не заметить, что она сильно обрадовалась ему.

– Как я рада вас видеть, и выразить не могу! – приветствовала она его. – Что сталось с Тюдором? Эти последние частые выстрелы ужасно неприятно было слышать. Кто это палил, вы или он?

– Так, значит, вы уже обо всем осведомлены? – холодно ответил Шелдон. – Последние выстрелы принадлежат Тюдору. Только на этот раз он уже стрелял левой рукой. Теперь он лежит со сквозной раной в плече.

Шелдон покосился на нее исподлобья.

– Вы огорчены, да? – произнес он небрежно.

– Чем?

– Тем, что я не прикончил его.

– Разве я могла желать, чтобы вы его убили за то, что он меня поцеловал? – воскликнула она.

– Ага, так он вас поцеловал? – удивился Шелдон, как будто сделав открытие. – Помнится, вы жаловались, что он вам руку ушиб!

– Да, это можно назвать и поцелуем, хотя он попал только в самый кончик носа! – Она весело засмеялась. – Но я уже отплатила ему за это, ударив его по щеке. А он так больно стиснул мне руку, что до сих пор еще не сошел синяк! Посмотрите!

Она вздернула кверху просторный рукав своей кофточки и показала ему два синих пятнышка выше локтя.

В это время из-за деревьев показались носилки, окруженные толпой чернокожих.

– Как романтично, не правда ли? – подтрунивал Шелдон, следя за насторожившейся Джен. – А теперь мне придется выступить в роли фельдшера и врача. Забавная штучка, нечего сказать, эта дуэль двадцатого века. Сначала проткнешь человека насквозь, а потом затыкаешь дыру.

Она отстранилась, чтобы пропустить носилки, а Тюдор, до слуха которого донеслись слова разговора, приподнялся на локте здоровой руки и промолвил с злорадной улыбкой.

– Если бы я вас проткнул, то пришлось бы затыкать рану тарелкой!

– О, мерзавец! – воскликнула Джен. – Вы надрезали ваши пули?

– Не нарушая условий дуэли, – добавил Тюдор, – разрешается все. Можно было хоть динамит пустить в ход.

– Он прав! – подтвердил Шелдон, когда шествие удалилось. – Разрешалось пользоваться каким угодно оружием. Я подстерегал его, лежа в засаде, и подстрелил, как зайца, самым достойным способом. Вот вам плоды просвещения и прямой результат того, что на плантации поселилась женщина. А теперь придется пойти промыть и перевязать рану. Это сложная процедура. Надо будет сначала заглянуть в лечебник, прежде чем за нее приниматься.

– Чем же я виновата? – сказала Джен. – Что же мне было делать, когда он вздумал меня обнимать? Могло ли мне в голову придти, что он затеет такую ссору?

– Да ведь мы дрались не из-за этого! Впрочем, сейчас некогда разговаривать. Приготовьте бинты и карболку, а я тем временем почитаю медицинские руководства об огнестрельных ранах и узнаю, что и как в таких случаях нужно делать.

– А что, у него сильное кровотечение?

– Нет, пуля, по-видимому, не задела важных сосудов. А могло бы быть хуже!

– Ну, в таком случае нечего ломать голову над медицинскими книгами! – сказала она. – Мне до смерти хочется узнать поскорее, что такое между вами произошло. К нам подходит «Апостол». Ветра нет, и его буксируют шлюпки. Минут через пять шхуна станет на якорь. Наверное, приехал доктор Уэлшмир. Нам следует сделать только одно: устроить Тюдора получше. Давайте внесем его в вашу комнату и положим под сетку. А доктора Уэлшмира надо предупредить, чтобы он захватил инструменты. Вышлите поскорее лодку навстречу.

Часом позднее Уэлшмир уже осматривал пациента. Он сделал ему перевязку и опять отправился на борт, обещая к обеду вернуться. Джен и Шелдон проводили его с веранды глазами.

– С тех пор, как я познакомилась с миссионерами на Соломоновых островах, я никогда еще так не радовалась их прибытию, – проговорила Джен, покачиваясь в кресле. Она взглянула на Шелдона и засмеялась.

– Это верно, – заметил Шелдон. – Я тоже, после того как свалял дурака и рисковал убить гостя.

– Но вы еще мне не рассказали, как это вышло.

– Из-за вас, – отвечал коротко Шелдон.

– Из-за меня?! Но ведь вы же сами отвергали это!

– О, тут поцелуй не при чем. – Он подошел к перилам, облокотился на них и пристально посмотрел на собеседницу. – А все-таки из-за вас же. Так и быть, расскажу. Помните, как я предупреждал вас давным-давно, что может выйти, если вы станете совладелицей Беранды. И вот, видите, теперь на том берегу пошли разговоры, разные сплетни на этот счет, и Тюдор настойчиво приставал ко мне с этими сплетнями. Согласитесь сами, что вам неудобно оставаться здесь при настоящих условиях. Лучше бы вам уехать отсюда!

– Но я не хочу уезжать отсюда! – возразила она плаксивым голосом.

– В таком случае пригласите компаньонку…

– Нет, не хочу никакой компаньонки!

– Ну, что же вы хотите, наконец? Чтобы я объезжал острова и подстреливал каждого сплетника, который осмелится пройтись на ваш счет? – спросил он в упор.

– Нет, нет, я этого не хочу! – ответила она, оживившись. – Я вам скажу, что мы сделаем. Мы просто поженимся, ну, и кончено дело! Вот!

Шелдон вытаращил глаза от изумления и, наверно, принял бы эти слова за насмешку, если бы только не видел, как горячая краска залила ее лицо.

– Как это понять? – робко спросил он. – Зачем?

– А затем, чтобы положить конец сплетням. Уважительная причина, как вы думаете?

Соблазн был велик и предстал до того неожиданно, что Шелдон чуть не поддался ему. Но его вновь охватило то чувство отвращения, которое поднялось в нем в то время, когда он лежал на траве, сражаясь с облепившими его комарами и проклиная зуд приключений. Он ответил решительно:

– Нет, лучше бы не существовало никаких уважительных причин. Я не согласен жениться ради причин…

– Какой вы смешной, в самом деле! – оборвала она его. – Вы мне прожужжали уши бесконечными разговорами о любви и браке. Бродите по плантации, как лунатик, вздыхая о том, что я для вас недоступна, пожираете меня глазами, воображая, что я этого не замечаю, и притом такими глазами, как будто третий день не обедали, мечтательно поглядываете на мой револьвер и пояс, что висят там, на гвоздике, наконец, деретесь из-за меня на дуэли и все такое прочее… А… теперь, когда я говорю, что хочу за вас выйти замуж, вы вдруг высокомерно отказываете мне в этой чести.

– Я и без того сознаю, что смешон, – ответил он, потирая шишку на лбу. – Но если такова общепринятая романтическая программа дуэли, что предмет любви, девушка, бросается в объятия счастливого победителя, то я, воля ваша, такого дурацкого колпака на себя не надену!

– А я-то вообразила, что вы запрыгаете от счастья! – вздохнула она с таким простодушными видом, который показался ему подозрительным, тем более что в глазах у нее запрыгали искорки.

– Выходит, что мое представление о любви расходится с вашим, – сказал он. – Я хотел бы, чтобы женщина выходила за меня замуж по любви, а не из-за романтических бредней и преклонения перед человеком, которому посчастливилось всадить пулю в лоб противника. Признаюсь, мне до нельзя опротивели эти глупые и гадкие приключения. Не по мне это все! Тюдор, этот типичный авантюрист и бретер, затевает ссору со мною и, кривляясь, как обезьяна, настаивает на дуэли. Он желает драться, и не просто драться, изволите видеть, а непременно «на смерть»!

– Ужасны подобные страсти!

Джен закусила губы, и хотя глаза ее смотрели как будто холодно и равнодушно, но по лицу ее видно было, что она возмущена.

– Конечно, если вы не хотите жениться на мне…

– Неправда, я хочу! – поспешно возразил он.

– Так вы хотите?

– Да разве вы не понимаете, дорогая, что я хочу, чтобы вы меня полюбили?! – вскричал он. – Что же это за брак без любви? Я не могу допустить, чтобы вы выходили за меня замуж просто из-за того, чтобы зажать рты болтунам, или под влиянием каких-нибудь романтических бредней. Я не хочу, чтобы вы… Я не хочу этого!

– О, в таком случае… – заговорила она деловым тоном, который его не мог обмануть, ибо он готов был поклясться, что в глазах у нее промелькнула плутовская искорка. – В таком случае, коль скоро вы соглашаетесь обсудить мое предложение, разрешите сделать несколько добавочных примечаний. Во-первых, не резон высмеивать приключения, когда ваша собственная жизнь вся соткана из приключений. Когда я познакомилась с вами, вы уже жили в атмосфере приключений. Вы лежали без памяти в лихорадке, окруженный двумястами дикарей-людоедов, жаждущих вашей крови. Потом явилась я…

– Да, потом появились вы, выброшенная бурей после кораблекрушения, со свитою живописных таитян, вошли ко мне в дом в баден-пауэлевской шляпе, в морских сапогах, с убийственным кольтом у пояса… О, я готов признать, разумеется, что вы походили на меня… духа приключений!

– Чудесно! – вскричала она восторженно. – Теперь сложите вместе ваши приключения и мои – тут самая простая арифметика. Итак, вы видите ясно, что вам нечего больше смеяться над приключениями. Далее, я не усматриваю ни капли романтизма в пошлой выходке Тюдора, когда он вздумал меня обнимать, и эта бессмысленная дуэль нисколько не похожа на настоящие интересные приключения. А что вы влюбились в меня – это обстоятельство, бесспорно, полно романтизма. Наконец, складывая романтизм с романтизмом, я думаю, что… я люблю вас, Давид, о, Давид.

Последние слова прозвучали, как стон воркующей голубки, когда Шелдон уже душил ее в своих объятиях.

– Но я люблю вас не за то, что вы сегодня дрались на дуэли, – прошептала она, склонившись к нему на плечо, – белые не должны охотиться друг за другом и убивать друг друга.

– Так за что же вы полюбили меня? – спросил он покорно, повторяя вопрос, который задают все влюбленные, этот неизменный вопрос, всегда остающийся без ответа.

– Не знаю, просто полюбила! Вы то же самое сказали мне, помните, тот раз, когда мы провели «деловой разговор»! Я вас уже давно полюбила, но больше всего в последнее время, когда вы так мило и сдержанно ревновали меня к Тюдору.

– Так, так, продолжайте! – проговорил он, задыхаясь от волнения, когда она замолчала.

– Я все ожидала, что вы нет-нет да и проговоритесь. И чем больше вы крепились, тем больше я вас любила. Вы напоминаете папу и Фона. Вы умеете себя сдерживать. Вы не беспокоились и вели себя чрезвычайно достойно.

– За исключением сегодняшнего дня, – вставил он.

– Да, но я и за это люблю вас. Надо же было когда-нибудь… Я уже начинала бояться, что вы больше никогда не заговорите на этом языке. А теперь, когда я сама сделала вам предложение, вы даже не приняли его.

Он держал ее за плечи, вытянув руки, и долго смотрел ей в глаза, уже не холодные, как бывало прежде, а подернутые влажным, упоительным блеском. Под его пристальным взором она опустила ресницы, но потом посмотрела на него доверчиво и открыто. Тогда он нежно привлек ее к себе и с каким-то торжественным чувством прижал ее к груди.

– А что сталось с вашей мечтой о собственном очаге и седле? – спросил он минуту спустя.

– Они здесь. Соломенная сторожка – мой очаг, «Марта» – мое седло… Посмотрите на эти деревья, которые я насадила, не говоря уже о сладком маисе. И все-таки виноваты вы сами. Я бы, вероятно, никогда не полюбила вас, если бы вы не заронили мне в голову этой мысли.

– Вон из-за мыса показалась «Нангасла», – вдруг прервал ее Шелдон. – Ее тянут шлюпки. Она везет правительственного комиссара. Он направляется на Сан-Кристоваль расследовать дело об убийстве миссионера. Какое нам счастье!

– Не понимаю, что вы говорите! В чем же счастье? – сказала она с оттенком горечи в голосе. – Я предполагала провести этот вечер с вами и поговорить о многом наедине. Мне нужно задать вам тысячу вопросов… И это уже был бы не «деловой разговор», – добавила она.

– Но мой план лучше вашего! – Шелдон остановился и подумал немного. – Знаете что? Ведь комиссар это – единственное лицо на островах, от которого зависит официально скрепить наши узы. И на наше счастье (вот оно счастье!) доктор Уэлшмир случился тут же. Он может совершить обряд венчания, и нынче вечером мы будем с вами мужем и женой.

– Я… я думала… – прошептала она.

Но потом выражение ее лица изменилось. Оно загорелось опять так же, как несколько минут тому назад. Ее обычно холодные, равнодушные глаза стали опять неузнаваемыми, они опустились стыдливо, и она уже была не в силах поднять их вновь и встретиться с его глазами. Он обнял ее, и, чувствуя себя в его руках, как птичка, устраивающаяся в гнезде, она прошептала:

– Я твоя, Давид!..