Текст книги "Приключение"

Автор книги: Джек Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

С тех пор мы переменили свою политику и ввели режим крепкого кулака. Нам оставалось только два выхода: или прибегнуть к силе, или бросить все и уйти.

Но мы вложили в это предприятие все свои деньги. И ликвидировать его, – это значило окончательно разориться. Помимо того, тут замешался вопрос самолюбия. Мы решили добиться успеха во что бы то ни стало. Предстояло выдержать жестокую схватку. Тем более, что Беранда была и осталась до сих пор самой худшей из всех плантаций Соломоновых островов в отношении качества рабочих рук. Изволите видеть: никто из белых не решался поступить к нам на службу. Напрасно мы соблазняли их выгодными предложениями. Шестерым мы предлагали занять место управляющего. Не скажу, чтобы они боялись; нет, они ничего не боялись, но, по-видимому, они считали наше предприятие малонадежным. По крайней мере, последний из приглашенных и отказавшихся от места управляющего мотивировал свой отказ именно таким образом. Так что нам вместе с Хью пришлось кое-как самим управляться, без всякой посторонней помощи.

– И когда его не стало, то вы решили продолжать двигать дело один как есть? – воскликнула Джен, и при этом у нее загорелись глаза.

– Я думаю, что справлюсь, что пробьюсь как-нибудь. Будьте же снисходительны ко мне, мисс Лэкленд, памятуя, что мое положение представляет столь исключительные особенности, и не упрекайте меня так беспощадно в жестокости. В нашем распоряжении толпа очень плохих работников, и нам приходится заставлять их работать. Вы сами видели, как обстоят дела на нашей плантации. Что касается саженцев на нашей плантации, которым уже года по три, по четыре, то смею вас уверить, что лучших вы не найдете на всем протяжении Соломоновых островов. Мы упорно добивались привести плантацию в самый цветущий вид. Мы постоянно пополняли состав наших служащих. С этой целью мы приобрели шхуну «Джесси». Мы решили заняться вербовкой рабочих рук сами. В будущем году потребуется удвоить число рабочих. Срок найма завербованных в первый срок истекает вскоре. Эти последние, конечно, портили до некоторой степени вновь прибывших; но надо полагать, что зло излечимо и что Беранда рано или поздно займет свое место в ряду наиболее благоустроенных местных плантаций.

Джен молча кивнула головой в знак согласия. Она погрузилась в созерцание картины, которая яркими штрихами рисовалась в ее воображении. Она видела на этой картине одинокого белого человека, разбитого лихорадкой, как параличом, беспомощно раскинувшегося в креслах. А в груди его бьется сердце, которое, подчиняясь закону какой-то непонятной расовой алхимии, до последнего своего удара не утрачивает стремления к власти.

– Жаль, – прошептала она. – Но белому человеку, видимо, трудно отказаться от роли властителя.

– Я вовсе не стремлюсь к власти, – поправил Шелдон. – Клянусь жизнью, я и сам не понимаю, как попал сюда. Но как бы то ни было, я очутился здесь. А коли так, то я отсюда не уйду.

– Такова уже историческая судьба нашей расы, – слабо улыбнулась Джен. – Мы, белые, с незапамятных времен были разбойниками и пиратами. Мы пропитаны этим ядом насквозь, это в нашей крови, и трудно нам отрешиться от этого.

– Я никогда, признаюсь, не вдавался в такие абстракции, – сказал он в заключение. – Мне некогда было доискиваться, какие исторические причины привели меня сюда. Я был слишком занят делом.

Глава VIII
Местный колорит

На закате к берегу подошел маленький кетч, стал на якорь, и вскоре после этого на берегу появился сам шкипер. Этот молодой двадцатилетний парень, обладавший певучим голосом, гладкой речью, особенно заинтересовал Джен после того, как Шелдон сообщил ей, что он разъезжает один с черными матросами и что в настоящее время он возвращается из поездки на Малаиту. Джен почуяла веяние романтизма, узнав, что этот молодой человек, по имени Христиан Юнг, – уроженец острова Норфолька, прямой потомок знаменитого Джона Юнга, прославившегося своим участием в историческом мятеже на «Баунти». Бархатные глаза, смуглый цвет лица выдавали его смешанное происхождение. В его жилах текла англо-саксонская и таитянская кровь; казалось, в его характере совершенно отсутствовала черта жестокости, свойственная англичанину. Но он не лишен был закала, благодаря которому он только и мог управлять своим кетчем и уцелеть, постоянно имея дело с воинственным населением Соломоновых островов. Молодой человек не ожидал встретить женщину в доме Шелдона, и был несколько смущен при виде Джен. Но Джен очень скоро рассеяла это чувство неловкости; она держала себя совершенно по-товарищески, и ее свободные манеры, непринужденная речь даже несколько коробили Шелдона. Юнг не привез никаких важных новостей. Но зато у него в запасе оказалась целая куча мелких новостей местного характера и интереса. Он знал решительно все, что делается на Соломоновых островах. Пятнадцать человек чернокожих батраков сбежали с плантации Лунга, похитив несколько ружей; они бродят в лесах восточной части Гвадалканарского побережья. Недавно они подали весть, что скоро вернутся на плантацию, чтобы убить трех надсмотрщиков, из которых двое в настоящее время устраивают на них облаву. Юнг высказывал предположение, что если их только не поймают, то они, пожалуй, доберутся до Беранды, рыская по побережью, чтобы стибрить вельбот.

– Я позабыл сообщить вам, что ваш торговый агент на юге недавно убит, – обратился он к Шелдону. – Пять больших челноков прибыло в Порт-Адамс. Дикари темной ночью незаметно пристали к берегу и захватили Оскара врасплох. Чего им не удалось украсть, они подожгли. Это известие доставила «Флибберти-Джиббет», проходившая через Мболи. Я как раз находился в Мболи, когда туда донеслась эта весть.

– Должно быть, мне придется ликвидировать свою контору на юге, – вставил Шелдон.

– В течение последнего года вы теряете вот уже второго агента, – заметил Юнг. – Там надо непременно жить вдвоем – одному уцелеть трудно. Туда постоянно заглядывают дикари с Малаиты, а вы знаете, что за милое местечко этот Порт-Адамс. Я привез вам собаку. Ее вам посылает Томми Джонс с острова Нила. Он говорит, она была вам обещана. Это первоклассная ищейка. Стоило этому псу показаться у меня на борту, как вся черная команда уже очутилась на реях. Томми дал ему очень подходящую кличку. Этот пес настоящий «Сатана».

– Удивляюсь, как вы до сих пор не завели у себя собаки, – вставила Джен.

– Неудобное здесь для собак место. Их пожирают крокодилы. Месяца два назад в лагуне Мэйрову убили Джека Ханлея, – пропел Юнг своим сладким голоском. – Эту новость мы узнали от «Апостола».

– Где находится Мэйрову? – спросила Джен.

– В Новой Георгии, в двухстах милях отсюда на восток, – ответил Шелдон. – Как раз за нею лежит Бугенвиль [28]28
  Бугенвиль – один из Адмиралтейских островов.


[Закрыть].

– Его прикончили подручные слуги, – продолжал докладывать Юнг. – На это дело их подбили туземцы Лагуны. Его команда на Санта-Круца [29]29
  Санта-Круц – острова в Меланезии, на юго-восток от Соломоновых островов.


[Закрыть]улизнула на одном из вельботов в Шуазель, а Мазэр отправился к Мэйрову на «Лилли». Мазэр предал огню их деревушку и отобрал у них голову Ханлея. Он отыскал ее в одном из шалашей, где ее вялили негры. Вот вам и все мои новости. Да, вот еще: на восточном побережье Изабеллы откопали целый склад Лиэнфильдских винтовок новейшей системы. Трудно понять, как они попали в руки туземцев. Не мешало бы правительству навести об этом следствие. Потом еще вот что: в наши края недавно заходило военное судно «Комбриан». Оно истребило три поселка в отместку за «Миноту», знаете, и бомбардировало лес. А оттуда отправилось в Суу наводить такие же порядки.

Разговор перешел на темы более общего характера, и когда Юнг поднялся уходить, Джен спросила у него:

– Как вы успеваете управляться со всеми этими делами один?

Он уставился на нее своими большими девичьими глазами и, повременив немного, ответил нежным голоском, с самой изысканной любезностью:

– О, я отлично справляюсь и с людьми, и с делами. Разумеется, иной раз приходится туго. Без этого не обойдешься. Главное старание надо приложить к тому, чтобы они не подумали, что вы их боитесь. Мне частенько приходилось пугаться, но никогда я не показывал этого.

– А вы думали, что он и комара не обидит, – заметил шутливо Шелдон, когда молодой человек отправился восвояси. – Все потомки знаменитых бунтарей, высадившихся на Норфолькских островах, слеплены из одного теста. Но посмотрите на Юнга. Года три назад, когда он уже командовал «Минервой», ему пришлось заехать в Суу на Малаиту. Там было много каторжников, отбывших срок наказания в Квинслэнде. Их собралась там целая шайка. И вот они задумали раздобыть его голову. Сын их вождя, старого кривого Билли, служивший по договору в Лунга, умер от дизентерии. По их понятиям, необходимо было компенсировать эту потерю головой бледнолицего человека, и притом безразлично чьей, лишь бы белой. А Юнг в то время был еще безусым юношей, и им казалось, что до него добраться ничего не стоит. Они пустились на военную хитрость: заманили его вельбот к берегу, обещая доставить рекрутов, и перебили всех его матросов. Тем временем шайка каторжан из Суу накинулась на Юнга, остававшегося на борту «Минервы» и приготовлявшего в ту минуту динамитную шашку для глушения рыбы. Он запалил ее и запустил в негров. Юнг не любит, когда ему напоминают об этом. Трубка была коротенькая; уцелевшие кинулись за борт, а Юнг обрубил якорный канат и дал тягу. Дикари теперь готовы уплатить за его голову целых сто сажен монетных раковин, цена которых – сто фунтов стерлингов. Тем не менее, Юнг продолжает время от времени заезжать в Суу. Он был там не так давно: отвозил на родину тридцать человек, отслуживших свои сроки рабочих с плантации братьев Фурклум на мысе Мари.

– Во всяком случае, сообщенные им сегодня новости до некоторой степени проливают яркий свет на окружающую обстановку, – сказала Джен. – Как бы там ни было, но жизнь эта полна ярких красок. Чтобы подчеркнуть местный колорит, следовало бы на географических картах залить Соломоновы острова красной краской с желтыми по ней крапинками в виду свирепствующих здесь эпидемий.

– Соломоновы острова не везде одинаковы, – ответил Шелдон. – Бесспорно, Беранда – самая худшая плантация, и дела ее идут все хуже и хуже. Нигде кругом нет такого огромного числа заболеваний. Даже «Джесси» не убереглась от заразы. В этом отношении Беранде не повезло. Упоминая о ней, местные старожилы только покачивают головой. Над Берандой тяготеет какое-то проклятие.

– Беранда оправится, – заявила решительно Джен. – Смешно поддаваться суевериям. Важно начало. Потом вы увидите, все пойдет, как по маслу – не вечно же одни неудачи, хотя мне думается, что климат Соломоновых островов губителен для людей белой расы.

– Но эту местность можно оздоровить. Дайте сроку лет пятьдесят, и, если расчистить болотистые заросли до самых гор, лихорадки исчезнут, местность оздоровится. Вырастут здесь и города, и местечки. Тут ведь раскинулись огромные пространства превосходной, плодородной земли.

– Как хотите, но климат все-таки крайне неблагоприятен для белого человека, – настаивала Джен. – Кроме того, я думаю, белым людям здесь слишком трудно выполнять самим земляные работы.

– Это верно.

– Иначе говоря, для работы здесь поневоле всегда нужно иметь рабов, – подчеркнула она многозначительно.

– Да, как и повсюду в тропических странах. Людям черной, медной и желтокожим приходится работать под руководством белых. Однако, труд черных слишком невыгоден, и со временем начнут ввозить сюда китайских или индийских кули. Плантаторы уже готовятся к этому. Меня лично тошнит при виде того, как работают негры.

– Но позвольте! В таком случае чернокожие обречены на вымирание.

Шелдон повел плечами и флегматично произнес:

– Да, так же, как и индейцы Северной Америки, которые, к слову сказать, принадлежат к более благородному типу, нежели меланезийцы. Свет как будто велик, а людям все кажется тесно.

– И слабые должны погибнуть.

– Да, слабые обречены на гибель.

На следующий день Джен вскочила, разбуженная ужасающим гвалтом и кутерьмой. Она инстинктивно потянулась за револьвером, но, услышав громкий смех Ноа-Ноа, стоявшего на вахте, она моментально успокоилась и вышла наружу посмотреть, в чем дело. Капитан Юнг высадил на берег собаку как раз в ту минуту, когда рабочие, сооружавшие мост, подошли к берегу. Сатана был огромный, черный, короткошерстый, мускулистый пес, более семидесяти фунтов весом. Страшилище это недолюбливало чернокожих. Томми Джонс подвергал его перед тем своеобразной дрессировке: он сажал его ежедневно на цепь и заставлял одного или двух чернокожих дразнить его по целым часам. И таким образом Томми добился того, что Сатана от души возненавидел всю черную расу, и не успел он выйти на берег, как весь отряд чернокожих бросился врассыпную. Моментально одни очутились за забором, другие – на кокосовых пальмах.

– Доброе утро! – прокричал с веранды Шелдон. – Как вам нравится эта милая собачка?

– Боюсь, что нам будет трудно приручить его к челяди, – отозвалась Джен.

– Да, и к нашим таитянам тоже. Берегись, Ноа! Удирай!

Сатана, сообразив, что на пальмы ему не взобраться, кинулся на здоровенного таитянина.

Ноа смутился, но не двинулся с места. Сатана, ко всеобщему изумлению, подбежав к нему, завилял хвостом и запрыгал, дружелюбно поглядывая на Ноа смеющимися глазами.

– Теперь я вижу, что это отличная собака, – заметила Джен. – И во всяком случае она умнее вас, мистер Шелдон. Ее не приходится учить распознавать разницу между таитянами и неграми.

– Как ты думаешь, Ноа? Почему он не тяпнул тебя. Он догадался, что ты таитянин? Да?

– Нет, он не знает, что я таитянин, – пояснил он. – Он увидел на мне штаны такие же, как у белых господ.

– Видно, он начитался «Sartor Resartus» [30]30
  Известная в Англии книга Томаса Карлейля, носящая это (латинское) название.


[Закрыть], – улыбнулся Шелдон, спустившийся вниз, чтобы поближе познакомиться с понимающим толк в штанах Сатаной.

В это самое время в усадьбу через дальнюю калитку входили два матроса из команды мисс Лэкленд: Адаму-Адам и Матауаре. Они возвращались с Бейльсуны, где устраивали западню для крокодилов. Они не носили штанов. На них были особого рода изящные повязки, так называемые «лава-лава», из которых выглядывали выпуклые очертания их стальных ножных мускулов. Сатана их приметил и, вырвавшись из рук Шелдона, бросился на них.

– Они без штанов, – засмеялся Ноа при виде удиравшего во все лопатки Адама.

Бедный Адам вскочил на площадку, устроенную для металлических водоемов, собиравших стекавшую с крыш дождевую воду. Разъяренный Сатана, потерпевший фиаско, бросился на Матауаре.

– Беги скорее, Матауаре, спасайся! – закричала Джен.

Но тот не послушался.

– Его имя в переводе означает Бесстрашный, – сказала Шелдону Джен.

Таитянин хладнокровно поджидал собаку, и в тот самый момент, когда это кровожадное животное прыгнуло на него, он размахнулся и ударил его изо всей силы под нижнюю челюсть. Сатана описал в воздухе полукруг и перекувырнулся. После этого он еще два раза пытался вцепиться в противника, и с одинаковым результатом. Наконец, Сатана внял голосу благоразумия и смирно поплелся за Матауаре, принюхиваясь к его запаху.

– Молодец, Сатана, славный пес! – подбодрял его Шелдон. – Это свой человек, гуд-фелла, свой.

Но Сатана не спускал глаз с Матауаре и целый час следил за всеми его движениями, пока окончательно не пришел к заключению, что этот человек, действительно, свой. Тогда он занялся другими делами. Загнал Орифайри на кухню и припер его к горячей плите; успел сорвать повязку с ног Лаланеру прежде, нежели этот храбрец успел вскарабкаться, как дикая кошка, на столб веранды, а Вайсбери вскочил на биллиард и отражал оттуда нападения Сатаны до тех пор, пока его, наконец, не выручила милосердная Джен.

Глава IX
Разность полов

Усердию и резвости Сатаны не было границ, и этим он больше всего донимал чернокожих. У него как будто все время чесались зубы, так что когда вблизи не видно было черных икр, то он бросался на кокосовые орехи, падавшие с дерева, гонялся за неосторожными курами, пролезавшими через ограду, и со злобой поглядывал на приходящих для доклада надсмотрщиков. Его с детства научили ненавидеть чернокожих, он твердо запомнил эти уроки и наводил ужас на негров. Когда в ограде появлялся какой-нибудь посторонний туземец, Шелдону приходилось сажать Сатану на цепь. Цепь всегда страшно злила пса и до того разжигала в нем ярость, что даже домашним слугам, и тем приходилось остерегаться его некоторое время после того, как его спускали на волю.

Христиан Юнг уехал на своей «Минерве» с поручением пригласить Томми Джонса заехать в Беранду при первой возможности. Впрочем, неизвестно было, когда это приглашение будет ему передано.

– А что вы собираетесь делать в Сиднее? – спросил Шелдон за обедом.

– Для меня это новость, – отвечала Джен, – я не знала, что мне предстоит ехать в Сидней. Уж не получили ли вы извещения по лесному телеграфу о том, что третий помощник и эксматрос из Тулаги намерен выслать меня отсюда, как неблагонадежного иммигранта.

– Что вы, что вы? Ничего подобного! – перебил ее сконфуженно Шелдон, испугавшись, не рассердил ли он ее опять чем-нибудь нежданно-негаданно. – Я только полюбопытствовал… Мне пришло в голову, что после потери шхуны… и всего остального… – поспешил он добавить, – вы понимаете? Я подумал, что если… гм… если… что до тех пор, пока вы войдете в сношения с вашими друзьями… то мои сиднейские агенты могли бы ссудить вам некоторую сумму, на время, конечно. Мне было бы очень приятно… Вот именно… Вы понимаете… Собственно говоря… – Красноречие иссякло, и он досадливо поглядел на нее.

У Джен засверкали глаза; она презрительно шевельнула губами.

– Я так и знала, – проговорила она равнодушно. – Вы не ставите меня ни во что, как всегда. Обычная манера мужчины – божества, существа высшего порядка. Вы не обратили ни малейшего внимания на мои слова, что мне и в голову не приходило ехать в Сидней. По-вашему, я должна ехать туда просто потому, что с высоты вашего величия вы преподносите мне этот мудрый совет. – Она остановилась и пристально поглядела на него, как бы пытливо разглядывая новоявленного представителя необычайной породы существ. – Ваше предложение очень любезно и, разумеется, я вам весьма признательна за него, но оно все же не излечивает раны, нанесенной моему самолюбию. Впрочем, иначе и быть не могло. Приятно помочь моряку, потерпевшему кораблекрушение. Но я не из тех, которые нуждаются в помощи. Благодарю вас, я не поеду в Сидней.

– Что же вы будете делать?

– Постараюсь найти для себя такой уголок, где бы можно было избавиться от унизительной опеки представителей высшего пола.

– Но ведь вы делаете из мухи слона! – громко засмеялся Шелдон. Но трусливая нотка, проскользнувшая в его голосе, испортила весь эффект его притворной развязности. – Вы видите сами, что создалось невозможное положение.

– Отнюдь нет; а если бы даже и так, то я отлично сумею выйти из всякого положения.

– Но невозможно допустить, чтобы оно без конца продолжалось.

– Нет, это вполне возможно. Раз началось, то может и продолжаться. Хотя я и намерена остаться на Соломоновых островах, но только не в Беранде. Я расспрашивала капитана Юнга. Он сообщил мне, что на Пэри-Сулай наверняка можно рассчитывать найти акров четыреста свободной, годной для обработки земли. Завтра я еду туда на вельботе. Там, по его словам, нет кабанов, которые обыкновенно портят молодые деревья, ибо это остров. Вся работа сведется к тому, чтобы выпалывать сорные травы до тех пор, пока не подрастут посаженные деревца. Прежде всего я куплю себе этот островок, а потом наберу человек пятьдесят или сорок рабочих и примусь за расчистку почвы и посадку пальм; построю себе дом, и таким образом перестану надоедать вам и мозолить глаза. Попробуйте на это что-нибудь возразить!

– Надоедать, – повторил он. – Зачем мне спорить с вами, если вы не хотите меня понять? Оставим это! Будьте уверены, что я готов со своей стороны оказать вам всяческое содействие в этом… в этом вашем проекте. Не пренебрегайте моими советами по части разведения кокосовых пальм. В этом деле я гораздо опытнее, нежели вы. Слушая вас, можно подумать, что вы капиталистка. Я не знаю, какими средствами вы располагаете. Впрочем, вряд ли можно предполагать, чтобы вы «купались в золоте», как выражаются американцы. Но я знаю, во что обходится расчистка почвы. Допустим, что правительство продаст вам Пэри-Сулай по цене фунт стерлингов за акр; расчистка вам обойдется не менее четырех фунтов. В общем, считая по пяти фунтов за акр, за Пэри-Сулай, в котором всего четыреста акров, и за расчистку вам придется выплатить десять тысяч долларов. Хватит ли у вас на это средств?

Джен живо заинтересовалась, и Шелдон почувствовал, что началось перемирие. Видно было, что она побеждена его доводами.

– Нет. К сожалению, у меня несколько менее восьми тысяч долларов.

– Но это еще не все. Вам нужно будет, как вы говорите, по крайней мере пятьдесят человек рабочих. Не считая наградных, заработная плата обойдется на каждого рабочего по тридцати долларов в год.

– А своим таитянам я плачу по пятнадцати в месяц, – вставила Джен.

– Эти люди вряд ли будут пригодны для выполнения тяжелых земляных работ. Но вернемся к нашему расчету. Плата пятидесяти рабочим ежегодно будет обходиться в триста фунтов, то есть в тысячу пятьсот долларов. Так. Деревья начнут приносить доход не раньше, как через семь лет. Помножив полторы тысячи на семь, получим десять тысяч пятьсот долларов. Таким образом одна только заработная плата поглотила бы всю сумму вашего капитала. А постройки, а орудия, а хинин, а поездки в Сидней и т. д., и т. д.

Шелдон покачал головой с сосредоточенным видом.

– Нет, от этой мысли вам придется отказаться.

– Но я не хочу ехать в Сидней! – вскричала девушка. – Не хочу, да и только. Я войду в компанию с кем-нибудь из местных плантаторов. Не примете ли вы меня в качестве пайщика Беранды?

– Силы небесные! – воскликнул он с ужасом, столь непритворным, что Джен весело расхохоталась.

– Не бойтесь, пожалуйста, я приставать к вам не стану. Я никогда еще никому не навязывалась. Да, да, вы всячески стараетесь дать мне понять обиняком, что я навязываюсь вам с тех самых пор, как высадилась на вашем берегу, хотя из вежливости не высказываете этого прямо. Но так как вы сами же все время твердите, что мне некуда перебраться отсюда, то я вынуждена оставаться здесь. Вы не пускаете меня в Тулаги. Вы сами заставляете меня надоедать вам. Но я не хочу вступать в долю с кем попало. Я куплю Пэри-Сулай, но найму всего только десять рабочих и буду расчищать землю постепенно. Я приобрету какой-нибудь подержанный старый кетч и выправлю себе торговое свидетельство. После этого я отправлюсь вербовать рабочих на Малаиту.

Она испытывающе посмотрела на Шелдона, ожидая нового протеста с его стороны. Каждая морщинка его гладко выбритого лица выдавала его возмущение. Он стиснул кулаки.

– Ну, что же? Говорите, пожалуйста! Не стесняйтесь, будьте откровенны! Я… уже привыкла к вашим выходкам. Право же, привыкла.

– Хотел бы я быть женщиной, чтобы иметь возможность внушить вам, до чего безумна и неприлична ваша затея, – прорвало его наконец.

Она задумчиво поглядела на него и сказала:

– Что из того, что вы мужчина? Какая разница? Забудьте, пожалуйста, о разнице полов. Она нисколько не препятствует говорить совершенно свободно. Я не за тем приехала сюда, чтобы подметать подолом Соломоновы острова. Прошу вас забыть, что я случайно родилась женщиной. Я прежде всего человек, и хочу, чтобы вы видели во мне человека, и притом такого, который хочет жить по-человечески.

Шелдон мысленно негодовал. Что это? Она издевается над ним? Или она от природы лишена нормальных женственных черт? Или перед ним яркий образчик поразительной, сентиментальной, дурацкой наивности?

– Я уже докладывал вам, – сухо ответил он, – что производить вербовку на Малаите для женщины не годится. Прибавить к этому нечего. Вот все, что я должен и осмеливаюсь вам доложить.

– А я на это скажу вам, что вы ошибаетесь. Прошу вас помнить, что я совершила на «Мьеле» в качестве ее капитана весь переезд от Таити, и что потеряла я свою шхуну только по вине карты вашего адмиралтейства. Я настоящий мореплаватель, а это важнее, чем быть капитаном на Соломоновых островах. Капитан Юнг не откажется подтвердить мои слова. Он мне сам сказал это. Я моряк, и лучше вашего знаю морское дело. Вы сами это отлично знаете. Я умею стрелять. Я не дура. Я всегда умею за себя постоять. Непременно приобрету себе кетч и буду сама на нем плавать и производить вербовку рабочих на Малаите.

Шелдон беспомощно развел руками.

– Хорошо, хорошо, – добавила она, возвышая голос. – Вы можете умыть себе руки. Но не мешало бы вам, как любил говаривать дядя Фон, «подлить масла в огонь». Я вижу, толку мало продолжать этот спор. Давайте лучше послушаем музыку.

Он встал и подошел к большому граммофону. Но не успела завертеться пластинка заведенного инструмента, как Шелдон услышал ее слова:

– Как вам не надоест эта вечная Джени Эйрс. Вот почему вы и не понимаете меня! Пойдем, Сатана! Пусть его наслаждается своими избитыми ариями.

Шелдон насупил брови и решил промолчать, но увидев, что она сняла со стены ружье, осмотрела затвор и направилась к дверям, он не выдержал и спросил:

– Куда вы идете?

– Памятуя разницу полов, – ехидно улыбнулась Джен, – не считаете ли вы неуместным и неприличным спрашивать меня, почему и зачем я иду на охоту за крокодилами? Спокойной ночи! Выспитесь хорошенько.

Шелдон сердито захлопнул крышку граммофона, двинулся, было вслед за ней к двери, но вдруг передумал и упал в кресло.

– Вы уповаете на то, что меня съест крокодил? Не правда ли? – крикнула она ему, спускаясь с веранды, и закатилась переливчатым смехом, который долетал до него через открытую дверь.