Текст книги "Мертвая река (ЛП)"

Автор книги: Джек Кетчам

Соавторы: Лаки МакКи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Дети порезали блондинке правую ногу. Днище клетки залила кровь. Но это зрелище ее не особо интересовало. Она нахмурилась на детей и прогнала их. Рядом с ней засмеялся большой мальчик.

Девушка взглянула на него с внезапным интересом, затем резво потянулась и сунула обе руки в клетку. Вздрогнув, Лора попыталась вырваться, но девушка оказалась для нее слишком быстрой. Одной рукой она схватила лодыжку и сжала ее, а другой грубо провела по кровоточащей пятке. Затем так же внезапно она ее отпустила. Она снова посмотрела на мальчика и улыбнулась, протянув руку ладонью вверх, чтобы он мог видеть густое пятно крови. Тот подошел ближе.

Она стянула колпак из кожи, который носила на голове, и бросила его на землю, а затем вытерла кровь о собственное тело, размазав ее по обнаженной груди и животу. Глаза мальчика расширились. Он потянулся к ней, но она засмеялась и отступила. Он последовал за ней. Он прижал ее к стене и сильно прижался к ней сам, вовсе не обращая внимания на нерожденного младенца внутри ее. Он потянулся вниз, чтобы освободить свой пенис из испачканных белых штанов, и, пока он это делал, девушка переместила свою левую руку с изяществом карманника к выпуклости в его заднем кармане, где, как она знала, он хранил нож.

Увидев, что его штаны упали до щиколоток, она засмеялась и прижалась ближе к мальчику, открыла нож за его спиной и затем слегка ударила его в ягодицы. Он отпрыгнул и завыл. Она снова засмеялась, бросила нож и подошла к нему. Она обхватила его обеими руками и потерла медленно кровоточащую рану, пока ее руки не стали скользкими от крови. Затем она отступила назад и протянула к нему руки, чтобы показать, что она сделала. Лицо мальчика утратило сердитое, растерянное выражение, и он улыбнулся. Его пенис затвердел вновь, когда она потянулась к нему и пометила его кровью. Затем она легла на пол пещеры, раздвинула перед ним ноги и стала ждать.

Сошлись они быстро и почти безмолвно, без лишних симпатий. Стоявшие поодаль от них двое детей внимательно наблюдали за происходящим и, хотя сами были слишком малы, тут же сбросили одежду, легли на пол и, неуклюже копируя позы старших, стали подражать издаваемым ими звукам и резким, порывистым движениям их тел. В другой части пещеры маленький мальчик присел на корточки и стал испражняться. Пара детей, гонявшая палками крысу, наконец загнала ту под ворох одежды и там затоптала.

Мардж наблюдала за всем этим – ничто из того, что они делали, не ускользнуло от ее внимания. То, что она увидела, испугало и вызвало у нее тошноту, но ей нужно было понять их, если она хотела сохранить хоть какую-то надежду на освобождение. Обо всем процессе она старалась думать как о полевом наблюдении натуралиста за совершенно другим видом, стаей диких животных.

Позади себя, во второй пещере, она могла видеть груды орудий труда и костей, а также бледно-желтые шкуры. В костях и шкурах легко узнавались человеческие. У входа в комнату в полумраке блестел длинный ряд человеческих черепов, закрепленных на шестах. Один из черепов был новым и еще влажным. На земле рядом с ними лежало еще множество – все как один со спиленными чуть ниже глазниц верхушками, скрепленные шнурками из сыромятной кожи. Ими пользовались как черпаками для питья. Мардж задалась вопросом, сколь много жизней эти дикари успели отнять. Она обратила внимание и на их украшения – разноцветные камушки-четки, бусы, кожаную бахрому. Все плетеные фенечки держались на человеческих волосах. На шее у одной девочки болталось ожерелье, явно собранное из костяшек пальцев.

Мардж посматривала на тощего мужчину, наблюдавшего за спаривающейся на полу пещеры парой, и увидела у него на шее серебряное распятие. Ни одного цивилизованного украшения она здесь не заметила. Женщины носили в волосах перья чаек и иглы морских ежей, а тела мужчин и мальчиков украшали узоры из угольной пыли, киновари и охры, золы – и, очевидно, сока каких-то ягод, загущенного при помощи жира.

И везде, словно вторая кожа, их сопровождал запах паленого сала и тухлятины. Им здесь все пропиталось – и сделанные из хвои лежанки, и снятая с трупов одежда, и даже сами каменные стены пещеры.

Однажды Мардж доводилось столкнуться с таким же запахом. Тогда они с Карлой, еще будучи девочками-подростками, поехали с родителями на машине во Флориду. По пути к друзьям семья решила остановиться в мотеле. Дорога к нему шла по кромке заболоченной равнины. Карла первой увидела грифов, скачущих неподалеку от обочины; она же настояла на том, чтобы родители остановили машину. Те, конечно же, уперлись – мол, на что там смотреть, да и зачем на такое смотреть. Но Карла уже тогда привыкла получать свое любой ценой. Оказалось, грифы рвали клювами труп сбитой собаки. Мардж удивила всех, пожелав пойти вместе с сестрой и посмотреть поближе. Родители взяли с них слово не подходить слишком близко – хотя они не смогли бы уйти далеко от машины, даже если бы захотели.

Даже на удалении в несколько ярдов трупный запах ощущался густым, плотным. В воздухе чуялась совершенно невыносимая вонь – как будто кровь на телах грифов год за годом подсыхала слоями, вызревая в этакую ауру тлена и распада. Каким-то образом Мардж инстинктивно знала, что именно птицы, а не их добыча, источают отвратительный запах и что они носят его на себе всю жизнь. И именно вонь, а не крошечные инопланетные глазки грифов, достаточно мерзкие сами по себе, заставила сестер вернуться назад, в автомобиль с кондиционером. Это был безошибочно узнаваемый запах пожирателей мертвечины, миазм самой смерти.

И теперь, внутри клетки, подвешенной над полом пещеры, она снова почувствовала тот самый запах. Она не назвала бы этих людей людьми, отказывалась думать о них в таком ключе. Они были именно тем, чем пахли, – падальщиками. Они намеревались приготовить из нее ужасную еду. Точно так они поступили с Карлой. Именно так они и планировали поступить с этим странным, грустным мальчиком, распростертым на дне клетки.

Мардж прикоснулась к нему, легонько встряхнула – и не получила никакой реакции. Казалось, он в худшем положении, чем Лора. Дети уже даже не пытались расшевелить его тычками своих палок. Она задавалась вопросом, как долго он уже находится здесь и какие дикие, ужасные картины доводилось видеть этим несчастным, зеленовато-голубым глазам. Наблюдал ли он, как они кромсали остальных пленников? Она почти не сомневалась в том, что да. Так что на его помощь или содействие Лоры рассчитывать не приходилось. Один только Ник оставался – Ник, махнувший ей рукой с безопасной крыши дома. Ник пойдет за ней, непременно. Он спасет ее... если, конечно, сюда дойдет живым и невредимым. Если тот тип в красной рубахе, поставленный на караул, не доберется до него раньше.

Стоило брать в расчет и такую возможность, что помощь не подоспеет, увы. Но как ей быть тогда? «Пожалуйста, – подумала она, – пусть он пробьется». Ее пальцы сдавили прутья клетки до белизны в костяшках. Худой мужчина смотрел на нее со своего места у стенки. Пара на полу закончила друг с другом. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем они примутся за нее и Лору?

«Сколько у меня времени, сколько времени?..»

Ответ на ее вопрос явил свое уродливое лицо очень быстро.

4:12

Ник распластался на животе за песчаной дюной и ждал. Он услышал позади себя рев текущей воды, когда прилив разлился по каналу. Он раздвинул высокую траву стволом 44-го калибра. Среди кустов, сорняков и мусора он был всего лишь тенью. Раны на груди и ногах чесались от песка, хотя гнев, снедавший его, был направлен не на раны, а на самого себя. Он упустил их след!

Ник ожидал увидеть чей-нибудь дом, а совсем не этот длинный пустой участок песка и камней. Теперь оставалось только одно: ждать здесь, где тропа через лес ведет к пляжу, и надеяться, что человек позади него не замедлит прекратить свои поиски. Когда мужчина пройдет мимо, Ник сразу последует за ним... если, конечно, путь, каким он сюда добрался, – единственный. Он проклял себя за наивную уверенность в том, что напасть на след – пара пустяков, за то, что медленно спускался с крыши. Его небольшой избыток осторожности, возможно, уже стоил Мардж и Лоре жизни.

Ник пытался избавиться от чувства горечи и разочарования, от нервирующих тревог. Ему сейчас требовалось спокойствие. Спокойствие и настороженность. Волнения гасили в нем решимость, затуманивали чувства. Если успокоиться и затаиться, он, может, услышит их голоса или увидит какой-то проблеск света. Тогда вообще не придется ждать появления Краснорубашечника. И все же ожидание томило, угнетало Ника, поскольку все его естество рвалось в новую схватку. «Засранец, – снова и снова проклинал он себя, – и как ты умудрился упустить их из виду? Вот уж чего ТОЧНО делать не стоило».

Страх за Мардж и Лору нахлынул на него с новой силой.

Но сейчас ему придется подождать – и, возможно, есть хороший способ сделать это. Он медленно перевернулся и спокойно лег на спину, изумленный появившимся перед ним огромным куполом звезд. Прекрасная ночь, а он этого даже не заметил. Глубина и ясность ночного неба, подобного этому, никогда не переставали впечатлять его, и даже сейчас, в худшую ночь в его жизни, в глубине души на короткое мгновение шевельнулось чувство безмятежного спокойствия, граничащего с полнейшим безволием. Такое бывало с ним не раз, когда он обращал взгляд наверх, в темный космос. Бездна небес нашла в нем краткий отзвук – но тот быстро стих.

«Отличная ночь для всяких ужасов», – подумал он и откинул голову назад, чтобы снова увидеть дорогу. Теперь Ник чувствовал себя немного лучше. Его сердцебиение и дыхание сделались размеренными. Тропа предстала перед ним в перевернутом виде, но общий обзор заметно расширился – достиг, по сути, максимума. Оставалось только поправить очки – и все, полный ажур. Сдвинув голову всего на несколько дюймов, Ник получил возможность просматривать и саму тропу, и окружавшую ее справа-слева местность. Еще немного меняя позу, он скользнул взглядом вдоль своего тела в направлении береговой линии – ага, никто не сможет незамеченным подкрасться со спины. Отлично. Интересно, учат ли подобному армейских? Дэн смог бы сказать наверняка. Вот только Дэн мертв.

Он снова раздвинул траву «магнумом», открывая беспрепятственный обзор тропы, нашел удобное положение и расслабился, насколько мог. «Неизвестно, сколько времени это займет», – подумал он. Воздух здесь был влажным, солоноватым из-за близости океана. Если Краснорубашечник задержится с приходом, тут впору и шею отлежать – но, конечно, всяко лучше, чем лежать с перерезанным горлом. Враг хорошо ориентировался в темноте. Как долго его преследователь рыскал у дома, прежде чем понять, что добыча улизнула? Ясное дело, не сразу смекнул, раз Ник еще жив. Но тьма послужит Краснорубашечнику хорошим подспорьем... как и любому, в общем-то, хищнику.

Ник снова посмотрел перед собой – туда, где виднелись носки ботинок, – и его будто электрошокером огрели: он весь подался назад, припал к земле, будто стремясь слиться с ней в единое целое. Наконец-то он увидел Краснорубашечника. Враг возвышался на фоне береговой линии и моря – этакий массивный темный силуэт, тускло подсвеченный луной, бредущий мимо без какой-либо спешки, в считаных ярдах впереди.

Ник ощутил себя чертовски удачливым парнем.

Ну какой же он все-таки дурень! Разумеется, через лес шла и вторая тропа. Где-то здесь обретается вся эта шайка – не так ли? Эти прирожденные убийцы протопчут тут ровно столько дорог, сколько им нужно. Не хотели же они оказаться в ловушке, на единой линии отступления, при каком-либо форс-мажоре.

«Какой же ты везучий сукин сын! Ведь мог бы и прозевать его: вот так лежал бы на животе – и ничего не замечал. Хорошо, что догадался перевернуться на спину. Повезло даже больше, чем если бы он просто не заметил тебя!»

Ник медленно опустил револьвер рядом с собой, больше не полагаясь на случай. В любой момент он почти ожидал увидеть, как мужчина бросится в его сторону, полосуя воздух ножом. Внезапно ему стало ужасно холодно – влажный морской воздух неприятно охаживал спину и бедра. Ник весь съежился, напрягся. Через секунду мужчина превратился в вытянутый силуэт, в какую-то далекую жердь, качающуюся над мокрыми песками кромки прилива, вся угроза из этой фигуры исчезла. Ник присел, пробрался через траву и кусты на возвышенность у подножия утеса и, невидимый в темноте, последовал за ним.

4:15

«Он держит его в штанах, – поняла вдруг Мардж, – прямехонько рядом с причиндалами. Какой же псих». Она услышала мягкий щелчок, когда лезвие ножа встало на место, и увидела длинную и широкую полосу блестящей стали. Тощий подошел к клетке, посмотрел на них и глупо ухмыльнулся. «Стоило предвидеть», – подумала Мардж. Все можно было понять уже по тому, как чутко он наблюдал за парочкой, совокупляющейся на полу. Те уже закончили и теперь сидели рядом с клеткой, ковыряя друг у друга вшей и давя их меж пальцев. Плотно подтянув ноги к груди, молчаливый мальчишка лежал слева от нее – длинно отпущенные темные волосы закрывали ему лицо. Мардж даже не могла сказать, проснулся ли он. Лора увидела, как мужчина приближается к ним, и придвинулась ближе к ней. Мардж обняла ее за талию и снова немного удивилась, обнаружив, насколько сильным и подтянутым было ее тело, вопреки всей кажущейся расплывчатости и мягкости. «Нордический тип, – подумала она, – крупная кость».

Такую кость да долго грызть...

Мардж одернула себя. Не хватало еще в цинизм удариться. Если до костей и дойдет, то глодать их будут обеих, без всяких скидок на телосложение.

Мардж наблюдала, как тощий мужчина сматывает веревку с большой металлической планки, а затем начинает опускать подвешенную за нее клетку, зажав нож в зубах – этак на пиратский манер. Она была настолько поражена нелепостью его вида, что с трудом подавила в себе приступ смеха – скорее истерического, нежели какого-то еще. «Ножичек бойскаута, – подумала она. – На его месте должен был быть кинжал или, по крайней мере, кривой ятаган, но никак не складной ножик из хромированной стали, купленный в скобяной лавчонке».

У мужчины были длинные тонкие пальцы. От него ужасно пахло. Она чувствовала, как ее желудок сводит от отвращения. Тощий тип опустил клетку, и только сейчас Мардж поняла, насколько сильным было его стройное, жилистое тело. Сухожилия выступали на его руках и шее, напоминая развязки каких-то запутанных неведомых дорог.

Клетка коснулась каменного пола пещеры. Лору пробила дрожь, даже мальчик чуть дернулся. Мардж никогда не видела кататоников, но ей казалось, что если у парня сейчас не эта самая напасть, то он крайне близок к последнему порогу. Парня замордовали тут до такой степени, что у него в теле будто не осталось жил. Ему в каком-то смысле повезло. «Я позавидую ему, – думала Мардж, – как только осознаю, что надежды больше нет».

Но пока она не сдалась. Требовалось что-то посерьезнее.

Мужчина оставил их на мгновение и подошел к огню. Мардж увидела, что прочие обитатели пещеры, казавшиеся безучастными или вовсе спящими, на самом деле чутко за ним наблюдают. «Они что, вообще никогда не спят? Ведь уже почти утро, черт побери». У одного лишь громилы, тоже развалившегося неподалеку от огня, веки были сомкнуты. Если они и дальше будут бодрствовать, Мардж не выпадет ни малейшего шанса выбраться из клетки и незамеченной покинуть пещеру. Впрочем, она чувствовала – скоро тощий откроет дверцу клетки. И подозрения насчет того, что за этим последует, у нее уже имелись.

Довольно-таки скверные.

Мужчина вернулся из костра с факелом в руке. Он на мгновение остановился, глядя на них с открытым ртом, отвисшей челюстью и пустыми глазами, а затем сунул факел в клетку, захихикав, как ребенок, когда они отпрянули. Он утер губы тыльной стороной руки с ножом; его глаза метались от одной женщины к другой. Он даже не взглянул на мальчика. «Значит, я была права, – подумала Мардж. – Он выбирает себе шлюху на ночь. Или жертву. Или – и первое, и второе разом».

Она пристально посмотрела ему в глаза, стараясь сконцентрировать в этом взгляде всю свою волю, придать ему максимальную жесткость, донести неприкрытое презрение до столь нерадивого адресата. За всю свою жизнь ей, похоже, не попадался более достойный непочтения субъект.

Тощий опустил факел и полез в карман. Мардж услышала позвякивание металла и увидела в его руках ключи. Он перебирал их нервными, суетливыми движениями – будто подросток с презервативом возился. Когда его шальной взгляд снова уперся в женщин в клетке, Мардж стало дурно. В этих глазах все читалось без утайки – и, хотя она была почти уверена в том, кого именно он выберет, легче ей не стало. Напротив, осознание наполнило ее горечью и ужасом. «О господи, Лора, надеюсь, ты из своих облачных витаний сейчас не выйдешь», – подумала она. Ключ повернулся в замке, и Мардж стала прикидывать, сможет ли отпихнуть тощего и сбежать отсюда подальше, хотя и понимала, что у нее ничего сейчас не выйдет. «Может, пока он будет занят Лорой, я что-то придумаю? Да, несправедливо ее тут бросать. Но страх смерти в принципе делает людей несправедливыми».

Тощий распахнул дверцу, потянулся внутрь и снова захихикал, едва сомкнув вокруг запястья Лоры пальцы. Резко потянув на себя, он буквально выдернул ее из клетки, девушка оказалась в его хватке – и в этот момент словно ожила. В ее глазах промелькнул дикий испуг, когда она на короткое мгновение задержала их на ноже, по-прежнему зажатом у него между зубами. Откинув голову назад, она истошно завопила.

– Заткнись! – сквозь стиснутые зубы процедил он и с силой ударил Лору ладонью по лицу. Это дало результат – крик оборвался, и они несколько секунд просто смотрели в глаза друг другу: мужчина ухмылялся, крепко удерживая ее обеими руками за талию, тогда как Лора не сводила загнанного, шокированного взгляда с ножа у него во рту.

«Я должна все увидеть, – подумала Мардж. – Ведь не сегодня завтра это может ожидать и меня. Я должна узнать, что он с ней сделает, и – как знать, вдруг с него хватит, и он не станет вытворять то же самое со мной». Лишь теперь она осознала, что за несколько последних секунд ни разу не вдохнула и не выдохнула. Образ Лоры и тощего перед глазами рельефно очертился, будто застыв во времени, и сама Мардж – странное дело! – внезапно остро прочувствовала весь ужас положения жертвы. Ничего подобного с ней не случалось прежде – она почти ощущала, как руки тощего сжимают ее бока, оценивающе проходятся по груди, почувствовала у себя на лице его воняющее помойкой дыхание. Затем ощущение, столь же стремительно, как и возникло, вдруг исчезло, и она как бы отдалилась от них. Что-то подсказало ей, что так лучше. Как ни крути, а Лора уже и так одной ногой в могиле.

Для Лоры эти несколько секунд вернули некую степень осознанности, оставившей ее еще во время битвы на чердачной лестнице. Ее потрясло его прикосновение, сила их контакта, и теперь она узнала в нем врага – не просто жестокое призрачное присутствие, а человека из плоти и крови, убившего Джима, Дэна и Карлу. За несколько секунд все, что она повидала за ночь, но не желала принять, разом нахлынуло на нее во всем своем чуждом ужасе. Она увидела почерневшее от огня тело Карлы, детей, напавших на Ника (Ник еще жив?), и зубы женщины в шее Дэна, упавшего наземь после того, как пуля прошила его тело навылет. Она снова услышала выстрелы и увидела, как на пол упала рука, а затем еще один предмет – голова, голова ребенка, лежавшая прямо перед ней, и... Внезапно ее пленил не безымянный, незримый страх, но боязнь собственной смерти, причем до того близкой, что она чувствовала ее запах и вкус. Именно внезапная ясность этого страха «разморозила» ее. Она посмотрела на нож, увидела желтые зубы мужчины и поняла – вот оно. А потом его окрепший член стал тыкаться ей в бедро, он притянул ее к себе, к своему скользкому от пота, вонючему телу. В своем бегстве от реальности она могла бы пережить насилие. Она могла бы пассивно поддаться ему, ничего не чувствуя, ничего не зная, тихо скуля в тисках демонов. Но ее здравомыслие взбунтовалось. Оно вернуло разум, силы, осознание, и со всем этим багажом Лора не могла вынести уготованное судьбой.

Она стала кричать.

– Я же сказал, заткнись! – прорычал тощий и снова ударил ее. Но теперь она не могла перестать кричать. Слишком много всего проносилось в ее памяти, слишком много ужасов прошлого и настоящего. Как будто ее голос больше не принадлежал ей, а исходил от кого-то, затаившегося глубоко внутри ее, и теперь тот, кто был внутри, вышел из-под контроля от ужаса. Ее дыхание стало прерывистым. За спиной тощего вдруг замаячили силуэты других пещерных жильцов. Их явно злил производимый ею шум.

– Шаткни ее, – прошамкала беззубая толстуха.

Мужчина, потерявший руку, проснулся и внезапно сел.

– Убей ее! – рыкнул он.

На мгновение худощавый мужчина растерялся. Он продолжал бить женщину, но это не помогало. Что с ней не так? Теперь вот и брат на него разозлился из-за нее...

Лора кричала – все громче и громе.

Рука тощего инстинктивно метнулась к ножу.

– Используй на ней... – стоявшая рядом с ним беременная девушка с явным трудом припоминала нужное слово. – Используй... ленту.

Ленту. Похоже, он зримо представил себе нужную вещь. Резко толкнув женщину на колени, он поспешил вглубь пещеры, но тут же вернулся обратно – там царила темнота, он ни зги не видел – и схватил факел. Лора между тем безостановочно голосила.

– Заткнись! – повторил тощий мужчина тупо, словно настроенный на единственное слово автоответчик, и с силой ударил ее кулаком по макушке. Девушка прикусила язык, и в углу рта у нее выступила кровь, но это не остановило ее жалкий, надрывный скулеж – не плач и не вой, а что-то между. Тощий тем временем сбегал за лентой, вернулся, оторвал от рулона серебристой армированной изолировки короткий кусок и залепил Лоре рот. Он взял ее мотающуюся из стороны в сторону голову в крепкий захват и попытался разгладить края грязными пальцами. Член его тем временем уныло обвис – вся эта возня отбивала у тощего охоту. Перепачканная слезами и соплями Лора, уже не та чистенькая городская бабенка, а почти что такая же чумазая дикарка, как и остальные женщины пещеры, ему не нравилась. А еще больше ему не нравился издаваемый ею шум – какие-то мяукающие, скулящие и к тому же странно булькающие звуки: дышать она сейчас могла только через нос.

И тогда раздосадованный тощий понял, что лучше просто убить эту дуру.

Идея взволновала его. Мелко подрагивающей рукой тощий вынул нож из зубовного захвата и положил его на землю перед собой, затем на мгновение засунул рулон изоленты в рот. Перевернув Лору на живот, он уперся коленом ей в спину, сграбастал обе ее руки и стал туго мотать ленту на сведенные вместе силой запястья. Она не сопротивлялась ему. Она все еще слабо рыдала.

Он скользнул пальцами в ее коротко подстриженные волосы и оттянул голову назад, пока ее спина не выгнулась, а лоб не прижался к его члену. Он почувствовал, что тот снова начал подниматься. Он сжал ей ноздри, так что она не могла дышать, а затем, когда увидел страх и отчаяние в ее глазах, когда все ее тело заходило ходуном под ним – отпустил. Лора судорожно всхрапнула. Захихикав, тощий снова зажал ей нос, но теперь уже не отпускал.

Так прошло секунд пятнадцать. Тощий видел, что она старается вести себя спокойно, явно надеясь на то, что он снова, как и прежде, отпустит ее, но затем явно почувствовал ее сомнения, вскоре сменившиеся самым настоящим ужасом. Лицо Лоры обрело пунцовый оттенок. Она задергалась из стороны в сторону, силясь стряхнуть тощего с себя, сбросить вцепившуюся в волосы руку. Он же продолжал крепко удерживать ее. Она попыталась было завалиться всем телом вперед, но он и на сей раз пресек все попытки. Из-под полоски ленты наружу рвались стоны и мычание. Тощий почувствовал, как тело девушки стало постепенно слабеть, а еще через несколько секунд и вовсе безжизненно обмякло под ним. Приподняв ей веки, тощий придирчиво изучил зрачки.

Лора все еще была жива.

Меж бедер у нее зажурчал ручеек – она обмочилась.

Сухо хохотнув и отпустив ее, тощий отмерил еще один длинный и широкий кусок ленты. Лора, лежащая кучей на мокром полу, откашлялась и снова стала дышать ровно. Он ухмыльнулся, снова запустил руку в ее волосы, услышал, как она пытается закричать. Крик резонировал в ее ноздрях, а через мгновение стал пронзительным и далеким, когда он зажал рукой ее лицо и вставил ленту ей в ноздри, а затем большим и указательным пальцами разгладил по крыльям носа и щекам.

На этот раз ее сопротивление было огромным, подхлестнутым силой слепой паники. Она попыталась встать, но мучитель снова оттянул ее за волосы назад, одновременно с этим свободной рукой толкая в спину. Она качнулась вперед, пытаясь лягнуть его то одной, то другой ногой, брыкаясь и с силой царапая ими пол пещеры. Мардж увидела, как на ногах Лоры стали обламываться ногти; покуда имелся простор для маневра, она жестоко, яростно пинала своего врага. Мардж увидела, как тощий оскалился и резко потянул ее за волосы. В какой-то момент под натиском Лоры он даже слегка покачнулся, потеряв равновесие, и ей удалось перевернуться на бок, оказавшись лицом к клетке. В тот же миг Мардж увидела промелькнувшее в глазах Лоры выражение жуткого страха и мольбы; и в этот самый момент тощий, отпустив ее волосы, потянулся к ножу.

Он поднял нож над головой и с силой ударил им Лору в спину. Мардж услышала ее приглушенный крик, увидела, как девушка крепко зажмурилась от боли. Однако что-то у тощего вышло не так, что-то не сработало. Бормоча какую-то безумную скороговорку, он рывком извлек нож из раны и снова поднял его.

Лора теперь боролась будто с удвоенной силой. Нож сверкнул снова и скрежетнул по кости с омерзительным звуком. «Ему никак не удается убить ее, – подумала Мардж. – Бьет в позвоночник – промахивается мимо легких; лезвие не проходит». Тощий снова всадил нож в тело девушки, и Мардж опять услышала тот же чудовищный скрежет. С яростью рванув лезвие из раны, дикарь издал хриплый вопль, полный звериного нетерпения.

Четвертый удар пришелся-таки в цель – лезвие глубоко увязло в боку у Лоры, неудачно перевернувшейся как раз в этот момент. Мардж увидела, как темная ткань ее блузки начала блестеть. Лора завалилась на спину и ударила тощего коленом; за ее залепленными изолентой губами трепетал мученический стон. Ее нога прошла в каком-то дюйме от его головы, и тогда он ударил ее ножом в живот.

Рана вышла глубокой, рваной, кровь забила из нее мелким фонтанчиком.

И даже этого оказалось мало, чтобы убить Лору.

Она попыталась проползти по полу, но поскользнулась и снова завалилась на спину. Взбрыкнула ногами – но устрашающий запас отчаянной силы, ожививший ее, стал быстро угасать. В одно безжалостное движение тощий рассек ей икру снизу доверху, перехватив ногу. Когда он отпустил ее, нога безвольно шлепнулась о каменный пол.

Исход предрешался у Мардж на глазах.

Мужчина насел на Лору сверху, одной рукой схватил ее за подбородок, поднял его, а другой вонзил нож ей в горло чуть выше ключицы. В воздух взлетел новый алый фонтан.

Мардж спрятала лицо в ладонях.

И все же, что удивительно, когда она отняла их, Лора все еще была жива – ее зрачки лихорадочно двигались, она вбирала воздух маленькими нервными глотками.

Сдернув изоленту с ее рта и носа, тощий снова удалился в дальний отсек пещеры.

Вернулся он, держа в руке топор.

4:17

Двигаясь среди огромных плоских гранитных плит, Ник следовал за мужчиной на осторожном отдалении. Он подыскал себе оружие, причем довольно солидное – прочную выдубленную временем корягу длиной фута в три и толщиной в добрую пару дюймов. Чем-то походила эта штука на полицейскую дубинку. Как раз такой много лет назад ему чуть не раскроили череп, когда он участвовал в приснопамятном бостонском марше против войны во Вьетнаме. Тогда он ненавидел копов. Сейчас он на них уповал. Имелись все основания полагать, что палка будет необходима. Когда он нападет на них, в револьвере будет всего шесть пуль, и даже если каждый выстрел попадет в цель – он все равно проиграет. Эта идея напугала его до чертиков. В мозгу бесконечно повторялось: «Не хватит. Не хватит. Сразу со всеми мне не расправиться». Предстоял рукопашный бой с племенем психов.

Конечно, попытка не пытка. Сдаваться сейчас – позорно. Ник уже успел увидеть, что они способны сделать с беззащитной женщиной, знал о последствиях и понимал, что отступление обошлось бы ненавистью к себе до скончания дней. Нравилось ему это или нет, он попросту не мог оставить Мардж в таком положении. «А если бы к ним попала одна Лора, – подумалось ему, – был бы я сейчас здесь?» Ник сам не знал ответа на этот вопрос. Все упиралось в Мардж – за нее он будто нес ответственность. Чувство локтя всегда играло в его жизни большую роль, а сейчас накатило с особой силой. Он ощущал то ужас, то дикий восторг – очередная схватка уже ждет. Он выиграл в первый раз – ну, или не проиграл, – не спасует и в этот раз.

Ник вспомнил, как несколько лет назад угодил в автокатастрофу. День был жаркий и солнечный, а дороги – скользкими после недавно прошедшего ливня. «Фольксваген» какого-то лихача взялся обгонять его, задом врезался в его левый передний бампер и выбил за обочину. С тех пор в его памяти остался ясный момент – как он повис в воздухе, а машина перевернулась и резко рухнула крышей вниз. О стальных дверях он тогда не думал, хотя именно двери спасли его задницу и не позволили раздавиться изнутри. Он только и думал в процессе об одном: «Ну ничего, неприятность эту мы переживем, со мной все в порядке будет...»

Именно это и произошло. Он отделался лишь легким сотрясением. Позже, когда он делился историей с друзьями, все уверяли его, что он небывало удачливый тип. Но самому Нику так не казалось. Он знал, что тогда его спасло предвидение – позволившее в нужный момент расслабиться и упасть, уберегшее от всякой угрожающей здоровью паники. Схожее чувство он испытывал и сейчас – смесь страха и возбуждения с лежавшим в их основе оптимизмом; чувство, вопреки всем превратностям судьбы, просто неспособное обмануть. Что-то словно подсказывало Нику: этой ночью он не умрет. При этом он искренне надеялся, что не бравирует попусту на краю пропасти, как висельник или смертельно больной человек, – ведь наверняка Джон Кеннеди тоже, пока еще оставался в сознании, тешился надеждами по дороге в госпиталь... хотя половина его мозга уже была вынесена к черту.

Глядя, как мужчина в красной рубахе бредет впереди него по береговой линии, Ник перехватил поудобнее корягу, наслаждаясь ее весом. «Это для тебя, большой восьмипалый ублюдок, пускающий слюни, – подумал он. – Если хоть что-то от меня зависит – ты сдохнешь первым. За меня. И за Карлу».