Текст книги "Риальто Великолепный"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Главная наша забота – настоящее! Мирте уже взялась за дело!

– Чушь, вопиющая и бесстыдная! – воскликнул Занзель. – Лехустер что, совсем ума лишился?

– Должен признаться, я озадачен, – покачал головой Ильдефонс. – Зачем Мирте понадобилось выбирать для своих козней именно наше время и место?

– Здесь и сейчас у нее почти нет противников. Я обвожу взглядом этот зал и вижу полтора десятка тюленей, дремлющих на скале. Педантов вроде Чамаста, мистиков вроде Ао, фигляров вроде Гуртианца и Занзеля. Вермулиан исследует незарегистрированные сны, вооруженный блокнотом, штангенциркулем и бутылочками для образцов. Тойч перетасовывает части личной бесконечности. Риальто творит великолепные чудеса исключительно ради того, чтобы пускать пыль в глаза юным девицам. Тем не менее, если Мирте осквальмирует эту группу, она получит довольно толковую компанию ведьм, поэтому неплохо бы остановить ее.

– Лехустер, это и есть твой хваленый краткий ответ на мой вопрос? – спросил Ильдефонс. – Сначала сплетни, потом домыслы, а в заключение злословие и предвзятость?

– Пожалуй, в погоне за доходчивостью я перегнул палку, – согласился Лехустер. – И потом, признаться честно… твой вопрос вылетел у меня из головы.

– Я просил тебя представить доказательства об осквальмировании некой особы.

Лехустер обвел собравшихся взглядом. Все до единого то высовывали кончики языка, то вновь втягивали их.

– Увы, – развел он руками. – Боюсь, мне придется подождать более удобного случая, чтобы закончить этот разговор.

Комната вдруг озарилась ослепительными вспышками и наполнилась пронзительным воем. Когда суматоха улеглась, Лехустера и след простыл.

3

Темная ночь сошла на Вышний и Нижний Луга. В кабинете Риальто в Фалу Ильдефонс принял из рук хозяина рюмку аквавита и опустился в кресло из петельчатой кожи. Некоторое время маги настороженно приглядывались друг к другу, потом Ильдефонс тяжело вздохнул.

– Печально, когда двум старым товарищам приходится доказывать что-то друг другу, вместо того чтобы спокойно посидеть за рюмочкой аквавита!

– Надо значит надо, – сказал Риальто. – Я окружу комнату завесой непроницаемости, чтобы никто не пронюхал, чем мы занимаемся… Готово. Мне удалось избежать сквальма, остается только доказать, что ты тоже полноценный мужчина.

– Не спеши! – запротестовал Ильдефонс. – Проверке должны подвергнуться мы оба, иначе грош ей цена.

Риальто с кислой миной пожал плечами.

– Как скажешь, хотя подобная проверка унижает человеческое достоинство.

– Не важно. Так надо.

Проверка состоялась, и оба получили требуемые доказательства.

– По правде говоря, я немного забеспокоился, заметив у тебя на столе книгу «Каланктус: учение и афоризмы», – признался Ильдефонс.

– Когда я в лесу встретил Ллорио, она из кожи вон лезла, чтобы обольстить меня своими чарами, – доверительным тоном сообщил Риальто. – Моя галантность не позволяет вдаваться в подробности. Но я узнал ее с первого взгляда, и даже знаменитое тщеславие Риальто не смогло вообразить ее в роли моей пылкой воздыхательницы. Чертовке удалось пустить в ход свой сквальм лишь благодаря тому, что она столкнула меня в озеро и отвлекла. Я вернулся в Фалу, добросовестно исполнил все предписания, которые дает в своей книге Каланктус, и исцелился от сквальма.

Ильдефонс поднес рюмку к губам и залпом проглотил ее содержимое.

– Она явилась и мне, только на более высоком уровне. Я увидел ее во сне наяву, на широкой равнине, являющей собой переплетение искаженных абстрактных перспектив. Она стояла на расстоянии пятидесяти ярдов, поистине ослепительная в своей бледно-серебристой красоте, желая пустить пыль мне в глаза. Она казалась очень высокой и нависала надо мной, будто я был ребенком. Эта незатейливая психологическая уловка, разумеется, не вызывала ничего, кроме улыбки. Я без колебаний обратился к ней: «Ллорио Мирте, я и так прекрасно тебя вижу, вовсе незачем раздуваться до заоблачной высоты». Она отвечала довольно спокойно: «Ильдефонс, пусть мой рост тебя не смущает, мои слова не изменят своего значения от того, будут ли они произнесены сверху или снизу». – «Все это прекрасно, но к чему подвергать себя риску заполучить приступ головокружения? Естественные твои пропорции определенно более приятны глазу. Я вижу все до единой поры твоей кожи. Впрочем, не важно, мне все равно. Зачем ты вторглась в мои раздумья?» – «Ильдефонс, из всех ныне живущих ты самый мудрый. Сейчас уже поздно, но еще не слишком! Женщины способны изменить вселенную! Во-первых, я снаряжу экспедицию на Садал-Сууд. Там, среди Семнадцати лун, мы начнем писать историю человечества с чистого листа. Твоя добрая сила, достоинство и величие – щедрые дары для той роли, которую тебе предстоит сыграть». В этих словах было что-то, пришедшееся мне не по душе. Я ответил ей: «Ллорио, ты – женщина несравненной красы, хотя тебе и недостает соблазнительной теплоты, манящей мужчину к женщине». – «Качество сие – сродни распутной угодливости, а она нынче не в чести. Что же до „несравненной красоты“, она – апофеоз всех качеств, созданных победной музыкой женской души, который вы в силу ограниченности воспринимаете исключительно как приятные глазу очертания». Ответил я ей, по своему обыкновению, едко: «Может, я и ограниченный, но меня устраивает увиденное. Что же до экспедиций к далеким звездам, давай для начала отправимся в мою спальню в Баумергарте, до которой рукой подать, и испытаем друг друга на прочность. А теперь прими нормальный вид, чтобы я смог взять тебя за руку. Такой рост неудобен, да и кровать тебя не выдержит. И вообще, при подобных различиях наше соитие едва ли возможно». – «Ильдефонс, – презрительно заявила Ллорио, – ты гнусный старый сатир. Вижу, что ошиблась в оценке твоей персоны. Тем не менее ты должен употребить все свои силы на службу нашему делу». С этими словами она величественно прошествовала прочь, в теряющуюся в изгибах и пересечениях плоскостей даль, и с каждым шагом казалась все меньше и меньше, то ли из-за перспективы, то ли потому, что становилась ниже ростом. Она шла задумчиво, почти вызывающе. Поддавшись порыву, я пустился в погоню – сначала исполненной достоинства неторопливой поступью, затем ускорил шаги, еще и еще, пока не обнаружил, что бегу со всех ног, и в конце концов без сил повалился на землю. Ллорио обернулась и обронила: «Вот видишь, в какое унизительно глупое положение завела тебя собственная низменная натура!» Она взмахнула рукой и метнула сквальм, который попал мне по лбу. «Теперь можешь вернуться в свой дворец», – надменно заявила она и с этими словами удалилась. Очнулся я на кушетке в своем кабинете, сию же секунду разыскал Каланктуса и предпринял все рекомендованные им профилактические меры в полном объеме.

– Очень странно, – заключил Риальто. – Интересно, каким образом Каланктус с ней управлялся?

– Мы поступим так же, как он. Надо сколотить надежную и неутомимую подпольную группу.

– Все верно, но где и как? Занзель осквальмирован, и он определенно не одинок в этом.

– Принеси-ка сюда свой дальнозор, давай узнаем, насколько скверно обстоят дела. Быть может, кого-то еще можно спасти.

Риальто прикатил богато украшенный старинный столик, который столько раз вощили, что он почти чернел.

– Ну, с кого начнем?

– Давай попробуем верного, хотя и склонного к таинственности Гильгеда. Он человек проницательный, его не так-то легко обвести вокруг пальца.

– Наши надежды могут не оправдаться, – предостерег друга Риальто. – Когда я в последний раз его видел, стремительному движению его языка могла бы позавидовать взволнованная змея.

Он коснулся одного из волнистых гребней, которыми были украшены края столика, и произнес заклятие. Появилось миниатюрное изображение Гильгеда в домашней обстановке.

Гильгед стоял в кухне своего особняка Трум и распекал повара. Вместо привычного сливово-красного костюма на нем красовались широкие красно-розовые панталоны, стянутые на талии и лодыжках кокетливыми черными бантами.

Черную блузу украшал десяток искусно вышитых красных и зеленых птиц. Кроме того, Гильгед сменил прическу и теперь носил волосы, собранные в пышные букли над ушами. Удерживали все это сооружение на месте две роскошные рубиновые шпильки, а венчало прическу шикарное белое перо.

– Быстро же Гильгед покорился диктату высокой моды, – заметил Риальто.

Ильдефонс вскинул руку.

– Слушай!

С экрана донесся тонкий голос Гильгеда, дрожащий от гнева:

– …заросло сажей и грязью. Может, во время моего предыдущего получеловеческого существования такое и годилось, но теперь все изменилось, и я вижу весь мир, включая и эту кошмарную кухню, в совершенно ином свете. Впредь я требую неуклонного соблюдения порядка! Все углы и поверхности необходимо отдраить до блеска, а то ишь, развели тут грязищу! Далее! Произошедшая со мной метаморфоза может кое-кому из вас показаться странной, и, полагаю, вы начнете отпускать дурацкие шуточки. Так вот, у меня исключительно острый слух, и шутить я тоже горазд! Не говоря уж о Кунье, который бегает вокруг на своих мягких лапках, помахивая мышиным хвостом, и пищит при виде кошки!

Риальто коснулся гребня, и изображение Гильгеда померкло.

– Прискорбно. Гильгед всегда был франтом, да и настроение у него, если припомнишь, иной раз менялось непредсказуемо. Что ж, ничего не попишешь. Кто следующий?

– Давай заглянем к Эшмиэлю. Уж он-то никак не мог переметнуться на их сторону.

Риальто коснулся выступа, и столик показал Эшмиэля – тот стоял в гардеробной в своем дворце Силь-Соум. Прежде облик Эшмиэля славился полной и абсолютной контрастностью: правая сторона тела была белой, а левая – черной. В выборе одежды он руководствовался тем же самым принципом, хотя покрой ее нередко бывал причудливым, а подчас и фривольным. [2]2
  Наиболее вдумчивые из коллег Эшмиэля нередко высказывали предположения, что посредством такого приема Эшмиэль символизировал единство противоположностей, парящее во вселенной, и в то же время давал понять, что внешняя простота служит источником бесконечного разнообразия. Все эти липа считали посыл Эшмиэля глубокомысленным, но чересчур оптимистичным, хотя сам маг неизменно отказывался давать этому собственное толкование. (Прим. авт.)


[Закрыть]

Осквальмировавшись, Эшмиэль не утратил вкуса к разительным контрастам, однако теперь, похоже, пристрастия его разделились между такими тонами, как синий и лиловый, желтый и оранжевый, розовый и коричневый: именно в эти цвета были одеты манекены, выстроенные вдоль комнаты. На глазах у Риальто с Ильдефонсом Эшмиэль принялся прохаживаться туда-сюда, приглядываясь то к одному из них, то к другому. Ни один из них его не впечатлил, и сие обстоятельство, очевидно, приводило мага в состояние нескрываемого раздражения.

Ильдефонс тяжело вздохнул.

– Эшмиэль определенно потерян для общества. Давай стиснем зубы и посмотрим, что стало с Гуртианцем и Дульче-Лоло.

Столик показывал одного волшебника за другим, и в конце концов у Риальто с Ильдефонсом не осталось никаких сомнений: осквальмация поразила всех до единого.

– И ведь ни один даже ни на йоту не расстроен! Упиваются осквальмированностью, будто это благо! Разве мыс тобой стали бы так себя вести?

Ильдефонс поморщился и дернул себя за светлую бороду.

– Просто кровь в жилах стынет.

– Значит, мы остались одни, – задумчиво протянул Риальто. – И решения предстоит принимать нам.

– Это не так-то просто, – по некотором размышлении отозвался Ильдефонс. – Удар нанесен. Будем ли отвечать на него ударом, и если да, то как? И вообще, зачем? Мир доживает последние дни.

– Но ко мне-то это не относится. Я – Риальто, и такое обращение меня оскорбляет!

Ильдефонс задумчиво кивнул.

– Важное замечание. Я – Ильдефонс и не уступаю тебе в горячности!

– Более того, ты Ильдефонс Наставник! И должен употребить законную власть!

Ильдефонс взглянул на Риальто из-под снисходительно полуопущенных век.

– Совершенно верно! И я возлагаю обязанность претворять мои указы в жизнь на тебя!

Риальто пропустил это высказывание мимо ушей.

– Я тут подумал о камнях-иоун.

Ильдефонс выпрямился в своем кресле.

– Что ты задумал?

– Ты обязан объявить конфискацию камней-иоун у всех осквальмированных из политических соображений. Тогда мы устроим хроностазис и отправим сандестинов забрать камни.

– Гениально, но наши товарищи нередко проявляют недюжинную изобретательность в выборе тайников для камней.

– Должен признаться в одной маленькой слабости – для меня это нечто вроде интеллектуальной игры, если хочешь. За многие годы я определил местоположение всех камней-иоун, находящихся в распоряжении членов нашего объединения. Ты, к примеру, хранишь свои в сливном бачке в уборной за рабочим кабинетом.

– Это недостойно, Риальто. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах следует побороть щепетильность. Итак, настоящим я конфискую все камни-иоун, находящиеся в собственности наших бывших товарищей, подвергшихся влиянию магии. Теперь, если ты воздействуешь заклинанием на континуум, я вызову моих сандестинов Ошерла, Ссика и Уолфинга.

– Можно привлечь к этой задаче и моих Топо с Белльюмом.

Конфискация прошла даже чересчур гладко.

– Мы нанесли важный удар! – заявил Ильдефонс. – Теперь наша позиция ясна, мы бросили захватчицам бесстрашный и открытый вызов!

Риальто осмотрел камни и нахмурился.

– Хм, нанесли удар, бросили вызов. И что дальше?

Ильдефонс раздул щеки.

– Самым благоразумным решением было бы затаиться и переждать, пока Мирте не уйдет.

– Но если она отыщет нас и вытащит из укрытий, на нашей репутации можно поставить крест. Каланктус определенно не стал бы так поступать, – буркнул Риальто.

– Тогда давай подумаем, как поступил бы Каланктус, – сказал Ильдефонс. – Неси «Абсолюты» Поджиора, он посвятил Мирте целую главу. Прихвати еще «Декреталии» Каланктуса и, если есть, «Каланктус: средства и образ действий».

4

Заря еще не занялась. Небо над Вильдой окрасилось оттенками сливового, аквамаринового и темно-розового цветов. Риальто захлопнул железную обложку «Декреталий».

– Ничего. Каланктус описывает неукротимый женский дух, но как бороться с ним, не упоминает.

– Я тут наткнулся на один любопытный отрывок. Каланктус уподобляет женщину Чиаейскому океану, который гасит яростный напор Андиподального течения, огибающего мыс Прям, но исключительно в хорошую погоду. Если ветер хотя бы немного меняется, на поверхности безмятежного с виду океана вздымается десяти– и даже двадцатифутовый вал, несущийся вдоль берегов мыса обратно, сметая все на своем пути. Когда же равновесие восстанавливается, океан, как прежде, мирно принимает течение. Ты согласен с такой трактовкой женской души? – процитировал Ильдефонс, листавший «Учение Каланктуса».

– Не во всем, – сказал Риальто. – Каланктус иногда грешит гиперболизацией. И это один из типичных примеров, тем более что он не предлагает никакого плана, способного сдержать Чиаейский вал или хотя бы направить его по другому пути.

– Судя по всему, он не склонен к попыткам обуздать эту волну, предпочитая преодолеть ее на крепком корабле с высокими бортами.

– Может, оно и так, – пожал плечами Риальто. – Я – не большой любитель завуалированных иносказаний. Эта аналогия совершенно бесполезна.

Ильдефонс немного поразмыслил.

– Она предлагает нам не пытаться противопоставить силе Мирте свою силу, а плыть по волнам накопленной ею энергии, пока та не выдохнется, и тогда мы, подобно крепким кораблям, благополучно продолжим свой путь, сухие и невредимые.

– Опять-таки – образ красивый, но ограниченный. Мирте демонстрирует разностороннюю мощь.

Ильдефонс огладил бороду и устремил вдаль задумчивый взгляд.

– И впрямь, невольно задаешься вопросом, не проявляются ли эти пыл, изобретательность и неутомимость в ее повседневной жизни – или, иными словами, не отражаются ли они на ее поведении в области, гм…

– Я улавливаю нить твоих рассуждений, – прервал друга Риальто. – Между нами, это более чем вероятно.

Ильдефонс с грустью покачал головой.

– Иногда мыслям не прикажешь.

Из мрака вылетела золотая мошка, облетела вокруг лампы и вновь скрылась в темноте. Риальто мгновенно насторожился.

– Кто-то вошел в дом и ждет в гостиной. – Он подошел к двери и громко крикнул: – Кто здесь? Говори, а не то мы подпалим тебе пятки и пустим плясать тарантеллу!

– Придержите свои заклятия! – раздался голос. – Это я, Лехустер!

– Входи.

На пороге кабинета, хромая, показался Лехустер. Перья на плечах намокли и слиплись от грязи, всем своим видом олицетворяя крайнюю усталость. В руках он нес мешок, который с явным удовольствием бросил на кожаный диван у окна.

Ильдефонс неодобрительно свел брови.

– Явился не запылился! Мы сегодня ночью не раз могли бы прибегнуть к твоему совету, но тебя нигде не было. Ну и что скажешь?

Риальто передал Лехустеру крохотную рюмку аквавита.

– Вот, это придаст тебе сил. Пей, а потом рассказывай.

Лехустер осушил рюмку одним глотком.

– Ух! Забористая штука!.. Ну, рассказать мне вам почти нечего, хотя я и сбился с ног, улаживая необходимые дела. Все осквальмированы, кроме вас двоих. Мирте, впрочем, считает, что прибрала к рукам все ваше объединение.

– Что?! – воскликнул Риальто. – А нас она что, сбросила со счетов?

– Не важно. – Лехустер протянул ему пустую рюмку. – Будь так добр! Птица на одном крыле далеко не улетит… Далее, Мирте присвоила все камни-иоун…

– Ошибаешься, – лукаво усмехнулся Ильдефонс. – Мы первыми догадались завладеть ими.

– Вы похитили пригоршню никчемных стекляшек. Подлинные камни забрала Мирте, включая и те, что принадлежали вам с Риальто, а вместо них оставила подделки.

Риальто бросился к корзине, где лежали мнимые камни.

– Эта гнусная ведьма хладнокровно обокрала нас! – простонал он.

Лехустер кивнул на мешок, который сбросил на диван.

– На этот раз мы ее перехитрили. Вот ваши камни! Я стащил их, пока она принимала ванну. Предлагаю послать сандестинов подменить их фальшивками. Если поторопитесь, то еще успеете: Мирте подолгу засиживается за туалетом. А настоящие камни пока припрячьте в каком-нибудь тайничке между измерениями, чтобы никто больше их не увел.

Риальто вызвал своего сандестина Бельюма и отдал соответствующие распоряжения.

– Каким образом Каланктусу удалось расстроить планы этой кошмарной бабы? – обратился Ильдефонс к Лехустеру.

– Сия история до сих пор покрыта пеленой таинственности, – отвечал тот. – По всей видимости, Каланктус воспользовался каким-то сугубо личным методом воздействия и приструнил Ллорио.

– Гм. Мы должны разузнать о Каланктусе побольше. В летописях нет ни одного упоминания о его смерти, не исключено, что он до сих пор здравствует где-нибудь в стране Кати!

– Этот же вопрос не дает покоя и Мирте, – кивнул Лехустер. – Вполне возможно, нам удастся задурить ей голову и обратить в бегство.

– Как это?

– Нельзя терять времени. Вы с Риальто должны создать точную копию Каланктуса, и хотя бы в этом я могу быть вам полезен. Необязательно, чтобы существо было долговечным, но выглядеть должно достаточно убедительно, пусть Ллорио уверится, что снова имеет дело с Каланктусом.

Ильдефонс с сомнением затеребил бородку.

– Слишком масштабная затея.

– Да, а времени на ее осуществление в обрез! Не забывайте, выкрав у Мирте камни-иоун, вы тем самым бросили ей вызов!

Риальто вскочил на ноги.

– Тогда за дело! Последуем совету Лехустера! Время не ждет.

– Гм, – проворчал Ильдефонс. – Я не боюсь этой зарвавшейся карги. Неужели нет способа попроще?

– Есть! Бегство в отдаленное измерение!

– И ты, старый друг, говоришь мне такие вещи? – возмутился Ильдефонс. – За дело! Такого жару зададим, что чертова бабенка будет улепетывать по кустам, задравши юбки, впереди собственного визга!

– Это будет наш девиз! – провозгласил Лехустер. – Задело!

Копию Каланктуса собирали на рабочем столе: сначала каркас из серебряной и танталовой проволоки, укрепленный на шарнирной позвоночной раме, затем призрачную оболочку чернового мировоззрения, затем череп и сознание, куда поместили все труды Каланктуса и еще сотню прочих ученых трактатов, включая каталоги, справочники, пантологии и универсальные сборники, пока Лехустер не посоветовал им остановиться.

– Он уже знает раз в двадцать больше, чем Каланктус-первый. Интересно, у него получится разложить такую уйму сведений по полочкам?

Костяк туго обтянули мышцами и покрыли кожей, на голове появились густые темные волосы. Лехустер долго и упорно трудился над чертами лица, подправляя то твердые очертания подбородка, то короткий прямой нос, то ширину лба, то форму и изгиб бровей и линии роста волос.

Приладили уши, настроили слуховые каналы.

– Ты – Каланктус, первый герой Восемнадцатой эры, – ровным голосом сообщил творению Лехустер.

Глаза открылись и задумчиво воззрились на Лехустера.

– Я – твой друг, – продолжал Лехустер. – Каланктус, вставай! Ступай, сядь вон в то кресло.

Двойник Каланктуса почти без усилий уселся на столе, спустил крепкие ноги на пол, подошел к креслу и опустился в него.

Лехустер обернулся к Риальто с Ильдефонсом.

– Будет лучше, если вы на несколько минут выйдете в гостиную. Мне нужно внедрить в его сознание воспоминания и мысленные ассоциации, он должен быть как живой.

– Воспоминания, накопленные за целую жизнь, за такое короткое время? – усомнился Ильдефонс. – Это невозможно!

– Я использую метод временного сжатия! Кроме того, обучу его музыке и поэзии. Он должен быть не просто живым, но еще и пылким. Мне поможет вот этот высушенный цветочный лепесток, его аромат творит чудеса.

Риальто с Ильдефонсом неохотно вышли в гостиную и стали смотреть в окно. Над Нижним лугом занималась заря. Вскоре Лехустер позвал их в кабинет.

– Вот сидит Каланктус. Познания его обширны, а широтой взглядов он, пожалуй, даже превосходит своего тезку. Каланктус, это Риальто, а это Ильдефонс, они твои друзья.

Каланктус устремил взгляд спокойных голубых глаз сначала на одного, потом на другого.

– Рад слышать! Судя по тому, что я узнал, настоящая дружба в этом мире – редкостный товар.

– Это Каланктус, но немного не такой. Нашему Каланктусу как будто чего-то недостает. Я отдал ему кварту моей собственной крови, но, быть может, этого не хватило… Ладно, посмотрим, – проговорил Лехустер в сторону.

– А магическая сила? – спросил Ильдефонс. – Он сможет настоять на выполнении своих приказов?

Лехустер взглянул на нео-Каланктуса.

– Я ввел в его сенсориум камни-иоун. Но он никогда не сталкивался со злом и потому кроток и покладист, несмотря на внутреннюю силу.

– Что он знает о Мирте?

– Все, что известно. Но не выказывает никаких эмоций.

Ильдефонс и Риальто скептически покосились на свое детище.

– Пока что этот Каланктус кажется абстракцией, лишенной собственной воли, – заметил Риальто. – Неужели нет способа придать ему более глубинное сходство с настоящим?

Лехустер заколебался.

– Такой способ есть. Каланктус всегда носил на запястье браслет в виде скарабея. Вы пока оденьте его, а потом я дам ему скарабея.

Десять минут спустя Риальто с Ильдефонсом вошли в гостиную в сопровождении Каланктуса, который теперь был облачен в черный шлем, нагрудник из блестящего черного металла, черный плащ, черные штаны и черные сапоги с серебряными пряжками и украшениями. Лехустер одобрительно кивнул.

– Вот теперь он как настоящий. Каланктус, протяни руку! Я дам тебе скарабея, которого носил первый Каланктус, в чей образ ты должен вжиться. Теперь браслет твой. Носи его на правом запястье, не снимая.

– Я чувствую прилив энергии! – сказал Каланктус. – Я силен! Я Каланктус!

– Хватит ли у тебя сил, чтобы в совершенстве овладеть магией? Простым смертным приходится учиться по сорок лет, чтобы только стать подмастерьем мага.

– У меня достаточно силы, чтобы освоить магию.

– Тогда идем! Тебе предстоит усвоить «Энциклопедию», а потом Трехкнижие Фандааля, и если не умрешь и не сойдешь с ума, я провозглашу тебя таким силачом, каких свет никогда не видывал. Идем! Обратно в кабинет.

Ильдефонс остался в гостиной. Шли минуты. До него донесся странный сдавленный вскрик, быстро затихший. В гостиную Каланктус вернулся твердыми шагами. У Риальто, шедшего следом, подгибались колени, а лицо заливала зеленоватая бледность.

– Я освоил магию. У меня голова кругом идет от заклинаний, они необузданные, но я сдерживаю их изменчивые порывы. Скарабей Каланктуса-первого дал мне силу, – мрачно сообщил Каланктус Ильдефонсо.

– Время почти настало. На лугу собираются ведьмы: Занзель, Ао Опаловая, Барбаникос и все остальные. Они раздражены и на взводе… О, Занзель приближается.

Риальто посмотрел на Ильдефонса.

– Воспользуемся случаем?

– С нашей стороны было бы непростительной глупостью упустить его!

– Вот-вот, и я так считаю. Пожалуйста, спрячься в беседке в саду.

Риальто вышел на террасу, где столкнулся с Занзель, та выразила возмущенный протест по поводу пропажи камней-иоун.

– Совершенно с тобой согласен! – кивнул Риальто. – Эта низость была совершена по распоряжению Ильдефонса. Пойдем в беседку, я исправлю вопиющую несправедливость.

Занзель, ничего не подозревая, вошла в беседку, где Ильдефонс погрузил ее в беспамятство при помощи заклинания внутреннего отсутствия. Ладанке, управляющий Риальто, взвалил тело на тележку и покатил к хибарке садовника.

Риальто, ободренный успехом, вернулся на террасу и сделал знак Барбаникос, которая последовала за Риальто в беседку и разделила участь предшественницы. То же самое проделали с Ао Опаловой, Дульче-Лоло, Гуртианц и прочими, пока на лугу не остались лишь рассеянная Вермулиан и Чамаст Морализаторша, проигнорировавшие знак Риальто.

Вдруг на луг, окруженная белым облачным вихрем, опустилась Ллорио Мирте… На ней было белое платье по щиколотку, перехваченное на талии серебряным поясом, и серебряные сандалии, а волосы стягивала черная лента. Она о чем-то спросила Вермулиан, и та указала на стоявшего перед домом Риальто. Ллорио медленно приблизилась. Ильдефонс вышел из беседки и отважно направил на нее удвоенное заклинание внутреннего отсутствия, оно отскочило и поразило самого Ильдефонса, отчего тот растянулся на земле.

Ллорио Мирте остановилась.

– Риальто! Ты низко обошелся с моей свитой и похитил мои магические камни! За это быть тебе на Садал-Сууде не ведьмой, а служанкой, выполняющей самую черную работу, и пусть это наказание послужит тебе уроком! Твоего дружка Ильдефонса ждет то же самое.

Каланктус вышел из дома и замер. Воинственно вздернутый подбородок Ллорио дрогнул, она разинула рот.

– Как ты здесь оказался? – ахнула она. – Как тебе удалось ускользнуть от триады? Как… – Голос ее сорвался, она не сводила полных ужаса глаз с лица Каланктуса. Потом к ней все же вернулся дар речи. – Почему ты так на меня смотришь? Я не нарушала своего слова и немедленно отправлюсь на Садал-Сууд! Я здесь лишь затем, чтобы завершить свои дела! Это ты нарушил слово!

– Я тоже поступлю так, как должен поступить, потому что ты осквальмировала мужчин и превратила в своих приспешниц. Ты нарушила великий закон, который гласит, что мужчины должны оставаться мужчинами, а женщины – женщинами.

– Когда необходимость входит в противоречие с законом, закон отступает на второе место. Ты сам так сказал в своих «Декреталиях»!

– Не имеет значения. Отправляйся к себе на Садал-Сууд! Отправляйся немедленно, одна, без осквальмированных тобой несчастных!

– Подумаешь, – сказала Ллорио, – от них все равно никакого толку, что в облике колдунов, что в облике ведьм. По правде говоря, они и требовались только в качестве свиты!

– Тогда уходи, Мирте.

Но Ллорио смотрела на Каланктуса со странной смесью недоумения и досады на лице. Никуда уходить она и не думала, что можно было расценить как насмешку и провокацию одновременно.

– Да, минувшие эпохи не пошли тебе на пользу, ты превратился в настоящего слизняка! Помнишь, как грозился обойтись со мной, если мы встретимся снова? – Она сделала еще один шаг вперед и холодно улыбнулась. – Что, боишься моей силы? И правильно делаешь! Ну, где твои сладострастные похвальбы и предсказания?

– Я – человек мирный. Согласие мне куда больше по душе, чем нападение и покорение. Я не угрожаю, я даю надежду.

Ллорио приблизилась к нему еще на один шаг и впилась взглядом в его лицо.

– Ага! – воскликнула она негромко. – Ты – всего лишь пустая оболочка, а не Каланктус! Ну что, ты готов погрузиться в сладостные объятия смерти?

– Я – Каланктус.

Ллорио произнесла заклятие искривления и скручивания, но Каланктус легким жестом отразил его и выкрикнул заклятие сжатия с семи сторон, оно застало Мирте врасплох, и ведьма упала на колени. Сострадательный Каланктус склонился, чтобы помочь ей, она вспыхнула голубым пламенем, и Каланктус обхватил ее за талию обугленными руками.

Ллорио отпихнула его, ее лицо исказилось.

– Ты не Каланктус, ты просто сосунок в сравнении с ним!

В это мгновение Каланктус случайно задел ее скарабеем, который носил на запястье, она завизжала, и с губ ее сорвалось чудовищное заклятие – извержение силы, чересчур бурное для тканей ее тела. Изо рта и носа Ллорио хлынула кровь. Она отшатнулась и ухватилась за дерево, чтобы не упасть, а Каланктус медленно опрокинулся навзничь и затих, искалеченный и растерзанный.

Ллорио стояла и смотрела на поверженного противника, грудь ее вздымалась и опадала от волнения. Черный дым лениво заструился из ноздрей и колечками заклубился над неподвижным телом. Медленно, как зачарованный, Лехустер вошел в этот дым. Раскатистый гром огласил окрестности, точно молния, сверкнула ослепительная желтая вспышка, и на месте Лехустера появился статный мужчина. Кожа его словно сияла изнутри. На нем были короткие черные штаны и сандалии, оставлявшие ноги и грудь обнаженными, у него были волосы цвета воронова крыла, квадратное лицо, четко очерченный нос и выдающийся подбородок. Он склонился над телом, снял браслет в виде скарабея и надел себе на запястье.

– Все мои усилия пошли прахом! Я явился в эту эпоху в облике Лехустера, надеясь оставить былые обиды и распри в прошлом. Но мои надежды оказались тщетными, ты взялась за старое. Что ж, я перед тобой в своем прежнем обличье, и мы, как и прежде, непримиримые враги!

Ллорио не проронила ни слова, грудь ее все так же судорожно вздымалась.

– Что же ты не пускаешь в ход остальные свои чары, которые теснят, обращают в бегство или проникают в сны мужчин, подтачивая их решимость? Давай, испробуй их на мне, ведь я не тот бедный кроткий Каланктус, на которого все возлагали надежды?

– Надежды?! – воскликнула Ллорио. – Когда мир обречен, а я растоптана? Что остается? Ничего. Ни надежды, ни чести, ни тоски, ни боли! Все умерло! Пустыню затягивает пеплом. Все кануло в небытие или предано забвению, никого из тех, кого я любила и кто был мне дорог, больше нет. Кто эти существа, застывшие как истуканы? Ильдефонс? Риальто? Бледные призраки, глупо шевелящие губами? Надежда! Нет никакой надежды. Все прошло, все минуло, даже смерть и та осталась в прошлом.

Так кричала Ллорио в порыве отчаяния, не замечая крови, которая продолжала сочиться у нее из носа. Каланктус стоял молча, дожидаясь, когда ее запал иссякнет.

– Да, я отправлюсь на Садал-Сууд. Я проиграла, загнана в угол и окружена врагами.