Текст книги "Мэдук"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 5

Шимрод прибыл в столицу Лионесса в компании Друна; там Друн, в сопровождении Эймери, взошел на борт тройского торгового суденышка, направлявшегося в Домрейс. Шимрод стоял на набережной и смотрел им вслед, пока рыжеватые паруса не исчезли за горизонтом, после чего устроился в ближайшей гостинице и присел отдохнуть за дощатым столом в тени виноградных лоз. Заказав жареную колбасу и кружку эля, он размышлял о том, что ему могла уготовить судьба на протяжении следующих нескольких дней.

Для него настала пора отправиться в Свер-Смод на собеседование с Мургеном и узнать все, что требовалось узнать. Перспектива эта его не радовала. Мрачноватый нрав великого чародея вполне соответствовал безрадостным, темноватым коридорам и залам его цитадели – на лице Мургена слабое подобие улыбки было эквивалентно безудержному взрыву хохота у человека, не столь отягченного ответственностью. Шимрод хорошо понимал, чего следовало ожидать в Свер-Смоде, и внутренне подтянулся: если бы Мурген встретил его с широкой улыбкой, дружески похлопывая по плечу, Шимрод решил бы, что чародей окончательно спятил.

Покинув гавань, Шимрод заглянул в булочную и купил две большие медовые коврижки, упакованные в тростниковые корзинки. Одна коврижка была покрыта измельченным изюмом, другая – орехами. Забрав корзинки с прилавка, Шимрод вышел из лавки и тут же завернул за угол, направляясь на задний двор. Пекарь, уверенный в том, что покупатель решил облегчиться, выбежал вдогонку с возражениями: "Постойте, постойте, сударь! У меня здесь не уличный нужник! От булочной должен исходить только аппетитный запах свежеиспеченного хлеба!" Оказавшись на заднем дворе, пекарь озирался по сторонам: "Где вы, сударь?" Ему послышалось какое-то бормотание, внезапный порыв ветра взметнул небольшой вихрь пыли и соломы. Что-то смутное выскользнуло из этого вихря, сразу исчезнув в небе. Шимрода на заднем дворе не было.

Задумчиво опустив голову, пекарь медленно вернулся в лавку, но никому не стал рассказывать о случившемся, опасаясь заслужить репутацию записного враля или сумасшедшего.

Шимрод опустился на каменную площадку высоко на восточных склонах Тих-так-Тиха, откуда открывался широкий вид на Тантревальский лес, темневший до самого горизонта. Над головой вздымались стены Свер-Смода: груда тяжеловесных прямоугольных громад, словно беспорядочно сложенных и сращенных на нескольких уровнях бок о бок или одна на другой, с тремя неравновеликими башнями, торчавшими над всей этой массой подобно часовым, озирающим окрестности.

Путь к замку преграждала каменная стена высотой почти в два человеческих роста. Над арочным проходом в стене висела доска с грозной надписью черными буквами – раньше Шимрод ее не замечал:

 ПРЕДУПРЕЖДАЮ! •

Незваные гости! Путники! Все прочие!

ВХОДИТЕ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК!

* * *

Если вы не умеете читать, громко скажите «КЛАРО!»,

и предупреждение будет произнесено вслух.

НИ ШАГУ ДАЛЬШЕ! СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ!

* * *

В случае необходимости обращайтесь к волшебнику Шимроду,

проживающему в его усадьбе Трильде

в Большом Тантревальском лесу.

Остановившись в проходе, Шимрод приоткрыл чугунные ворота и заглянул на внутренний двор. С тех пор, как он побывал здесь в последний раз, ничто не изменилось. Двор охраняли знакомые грифоны: темно-зеленый в крапинку Вус и багровый Вувас, с чешуей оттенка запекшейся крови или сырой печени. Устрашающие твари в панцирях из толстых роговых пластинок были в полтора раза выше и шире рослого человека. На голове Вуса торчал гребень из шести черных шипов – будучи тщеславен, он прикрепил к ним разнообразные медали и эмблемы. На черепе Вуваса, спускаясь на загривок, топорщилась жесткая красновато-черная щетина. Не желая ни в чем уступать коллеге, Вувас украсил гриву несколькими крупными жемчужинами. В данный момент грифоны сидели у сторожевой будки, склонившись над шахматной доской из чугуна и кости. Каждый раз, когда тот или иной передвигал какую-либо из четырехдюймовых фигур, та издавала восклицание – презрительное, возмущенное, потрясенное, а иногда и одобрительное. Часовые, однако, пропускали замечания фигур мимо ушей и делали ходы, исходя из своих собственных соображений.

Протиснувшись в проем ворот, Шимрод остановился во дворе. Грифоны обернулись: их глаза горели, шиповатые плечи напряглись. Каждый приказывал другому встать и прикончить Шимрода, но ни один не встал. "Ты меня за дурака принимаешь? – возмущался Вувас.

– Стоит мне отвернуться, ты сделаешь неразрешенный ход или припрячешь фигуру под мышкой! Давай-ка, не отлынивай, выполняй обязанности!"

"Почему я, а не ты? – горячо возражал Вус. – Твои замечания свидетельствуют только о том, что у тебя самого на уме! Пока я расправляюсь с этой оторопевшей деревенщиной, ты потихоньку переставишь княжну, и черный пес окажется в западне!"

Набычившись, Вувас зарычал на Шимрода: "Ступай прочь! Так будет проще для всех. Нам не придется рвать тебя на куски, а твоя родня сэкономит на похоронах".

"Об этом не может быть и речи, – отрезал Шимрод. – Я пришел по важному делу. Разве вы меня не знаете? Я – Шимрод, отпрыск Мургена".

"Никого мы не знаем и знать не хотим! – заявил Вувас. – Все вы, здешние, на одно лицо".

Вус указал когтем на середину двора: "Стой здесь, пока мы не закончим игру. Наступает критический момент, кульминация комбинации!"

Шимрод, как ни в чем не бывало, подошел гораздо ближе, чтобы рассмотреть позицию на доске; углубившись в игру, грифоны его больше не замечали.

"Смехотворно!" – заметил Шимрод через некоторое время.

"Тихо! – рявкнул багровый Вувас. – Не мешай, уши оборву!"

Вус вызывающе задрал клюв: "Как это понимать? Ты пытаешься нас оскорбить, умник? Сейчас перебросим тебя через стену по частям, будешь знать!"

"Разве можно оскорбить корову, назвав ее скотиной? – спросил Шимрод. – Как можно оскорбить пса, утверждая, что он сукин сын? Почему бы пара безмозглых болванов оскорбилась, услышав, что их размышления смехотворны?"

Наклонив голову набок, Вувас поинтересовался: "Не совсем понятно, на что ты намекаешь. Что ты пытаешься сказать?"

"Только то, что каждый из вас мог бы выиграть в два хода".

Грифоны угрюмо изучили позицию. "Каким образом?" – спросил наконец Вус.

"В твоем случае достаточно проткнуть душителя кинжалом головореза, а затем продвинуть архижрицу вперед, наступив змею на хвост – и дело в шляпе".

"Прекрасно, превосходно, замечательно! – обиженно проревел Вувас. – А я? Как я мог бы выиграть?"

"Разве не ясно? Тебе мешают эти мордюки. Спугни их призраком – вот таким образом – после чего твоим головорезам ничто не сможет препятствовать".

"Изобретательно! – признал темно-зеленый в крапинку Вус. – Предложенные тобой ходы, однако, противоречат правилам, принятым на планете Фарсад. Кроме того, ты неправильно называешь фигуры и перепутал всю позицию на доске!"

"Это несущественно, – отозвался Шимрод. – Начните игру снова, а мне пора идти".

"Не торопись! – воскликнул Вувас. – Ты забыл об одной небольшой формальности".

"Мы не вчера родились, – кивнул Вус. – Готовься к смерти".

Шимрод поставил на стол две тростниковые корзинки. Багровый грифон, Вувас, с подозрением спросил: "Что в этих корзинах?"

"Медовые коврижки, – пояснил Шимрод. – Одна немного больше и сочнее другой".

"Ага! – встрепенулся Вус. – И какая из них больше и сочнее?"

"Вам придется открыть корзины и проверить. Самая большая и сочная коврижка полагается, разумеется, тому, кто ее заслуживает".

"Само собой!"

Шимрод поспешно направился ко входу в цитадель. На какое-то мгновение у него за спиной воцарилась тишина. Затем послышалось бормотание, прервавшееся резким замечанием и не менее резким возражением. Внезапно двор огласился яростным визгом, ревом, глухими ударами и треском рвущихся шкур.

Шимрод взбежал по трем ступеням на каменное крыльцо. Колонны обрамляли нишу, перекрытую огромной чугунной дверью, в два раза выше человеческого роста и в два раза шире размаха человеческих рук. Черные чугунные лица выглядывали из орнаментальных переплетений чугунных лоз; чугунные глаза разглядывали Шимрода с язвительным любопытством. Шимрод прикоснулся к выступу на косяке – заскрежетали чугунные петли, дверь распахнулась. Перешагнув через порог, Шимрод оказался в вестибюле с высоким сводчатым потолком. Справа и слева на пьедесталах застыли каменные статуи преувеличенно истощенных персонажей в мантиях с капюшонами, скрывавшими в тени аскетические лица. Служитель не появился – но Шимрод и не ожидал, что его кто-нибудь встретит. Служителей Мур-гена часто невозможно было заметить невооруженным глазом.

Шимрод хорошо знал, куда идти. Из вестибюля он повернул в длинную галерею. Через равные промежутки открывались высокие арочные проходы в помещения, выполнявшие различные функции. Нигде никого не было, не раздавалось ни звука: в замке чародея царила почти неестественная тишина.

Шимрод не торопясь шел по галерее, заглядывая в комнаты по обеим сторонам, чтобы проверить, изменилось ли что-нибудь с тех пор, как он посетил Свер-Смод в последний раз. В одних залах было темно, другие пустовали. Назначение некоторых помещений не вызывало сомнений; иногда трудно было сказать, какой именно цели они служили. В одной из комнат Шимрод обнаружил высокую женщину, стоявшую перед мольбертом спиной ко входу. На ней было платье до пят из серовато-голубого льняного полотна; ее седые, как грозовая туча, волосы, перевязанные лентой на затылке, ниспадали до пояса. На мольберте была установлена тонкая деревянная панель; пользуясь кистями и пигментами из дюжины глиняных горшочков, женщина наносила на панель какое-то изображение.

Несколько минут Шимрод наблюдал за ее работой, но никак не мог определить характер изображения. Он зашел в комнату, чтобы рассмотреть панель поближе, и снова попытался понять, на что он смотрит, но безуспешно. Все пигменты выглядели одинаково матово-черными, что, по мнению Шимрода, не позволяло добиться достаточной контрастности. Он приблизился еще на шаг, еще на один. Наконец ему удалось понять, что каждый из пигментов, исключительно необычных и не походивших ни на какие известные ему краски, отливал особенным, едва заметным дрожащим блеском, свойственным только ему одному. Шимрод изучил поверхность панели; формы, образованные черными мазками и подтеками, плыли в глазах, не позволяя сосредоточиться на каком-то определенном объекте или подметить какую-нибудь закономерность.

Женщина повернула голову, взглянув на Шимрода пустыми белыми глазами. У нее на лице оставалось непроницаемое выражение – Шимрод не был уверен даже в том, что она его видела. Не могла же она быть слепой! Это полностью противоречило бы ее занятию!

Шимрод вежливо улыбнулся. "Любопытная картина, – заметил он. – Не совсем ясно, однако, в чем заключается композиция".

Женщина не ответила. "Может ли быть, что она еще и глухая?" – подивился Шимрод. Несколько подавленный, он молча вышел из комнаты и продолжил путь по галерее. Не было ни лакеев, ни каких-нибудь других слуг, способных объявить о его прибытии. Арочный выход в конце галереи привел его в зал с настолько высоким сводом, что он терялся в тенях. Ряд узких окон, расположенных высоко вдоль одной из стен, пропускал бледный свет северного неба; освещению придавал некоторую оживленность огонь, горевший в камине. Стены были обшиты дубовыми панелями без украшений. Посреди зала стоял массивный стол. В высоких шкафах у дальней стены содержались книги, редкости и различные предметы малопонятного назначения. Рядом с каминной полкой на серебристой цепи, тянувшейся откуда-то с потолка, висел стеклянный шар, наполненный мерцающей зеленой плазмой; внутри шара скорчился скелет горностая, неподвижно смотревший на Шимрода темными глазницами черепа, стиснутого между коленными суставами.

Мурген стоял у стола, глядя в огонь: человек средних лет, пропорционально сложенный, без особых примет. Таким он чаще всего предпочитал выглядеть, в таком обличье ему было удобнее всего. Чародей встретил Шимрода пристальным взглядом и небрежным приветственным жестом.

"Садись! – сказал Мурген. – Рад, что ты пришел. По сути дела, я уже собирался тебя вызвать, чтобы ты разобрался с ночной бабочкой".

Шимрод сел у огня и посмотрел по сторонам: "Я здесь, но не замечаю никакой ночной бабочки".

"Она исчезла, – пояснил Мурген. – Как ты нынче проводишь время?"

"Неплохо. Проехался в летний дворец Казмира в Саррисе, а потом в столицу Лионесса в компании принца Друна".

Мурген опустился в соседнее кресло: "Не хочешь ли подкрепиться, чего-нибудь выпить?"

"Не отказался бы от бокала вина, чтобы успокоить нервы. Твои сторожевые чудища наводят ужас пуще прежнего. Следовало бы приказать им вести себя сдержанно".

Чародей безразлично махнул рукой: "Они выполняют свою функцию".

"На мой взгляд, слишком ретиво! – возразил Шимрод. – В один прекрасный день, когда твои почетные гости опоздают к ужину, не удивляйся – их окровавленные останки будут разбросаны по двору".

"Я редко принимаю гостей, – сказал Мурген. – Тем не менее, если ты настаиваешь, я посоветую Вусу и Вувасу проявлять бдительность не столь агрессивно".

В зал то ли вошла, то ли влетела босая сильфида с серебряными волосами. У нее в руках был поднос с бутылью синего стекла и парой причудливо искривленных бокалов. Сильфида поставила поднос на стол, украдкой покосившись на Шимрода, и наполнила бокалы темно-красным вином. Один бокал она протянула Шимроду, другой подала Мургену, после чего вылетела из зала так же бесшумно, как появилась.

Чародей и его отпрыск молча пригубили вино из прозрачных голубых бокалов. Шимрод разглядывал содержимое подвешенного у камина светящегося зеленого шара. Казалось, в глубине глазниц маленького черепа поблескивал интеллект, враждебно отвечавший взглядом на взгляд.

"Он все еще жив?" – поинтересовался Шимрод.

Обернувшись, Мурген посмотрел на мерцающий шар. Черные искорки в глазницах словно чуть сместились – теперь они вызывающе встречали взгляд Мургена.

"Возможно, какие-то последние флюиды сущности Тамурелло еще блуждают в замкнутом пространстве – как привкус настойки, если можно так выразиться. А может быть, это всего лишь впечатление, созданное жизненной силой самого зеленого газа".

"Почему бы тебе не уничтожить и шар, и газ, и все эти "привкусы", раз и навсегда?"

Мурген усмехнулся: "Если бы я знал все, что можно узнать, вероятно, я бы так и сделал. С другой стороны, в таком случае я мог бы знать, что этого делать не следует. Поэтому я не тороплюсь с окончательным решением. Нарушать кажущееся равновесие, на мой взгляд, неосмотрительно и небезопасно".

"Но на самом деле этого равновесия нет?"

"Равновесия никогда нет".

Шимрод промолчал. Мурген продолжал: "Я доверяю инстинктам. Я чувствую, что где-то что-то постепенно готовится. Кто-то надеется застать меня врасплох, пока я предаюсь грезам наяву, упоенный и отягощенный властью. Возможность нападения вполне реальна – я не могу одновременно следить за всем, что происходит".

"Но кто способен вынашивать такие замыслы? Зеленый газ, пусть даже с привкусом Тамурелло?"

"Не обязательно Тамурелло".

"Тогда кто же?"

"Меня постоянно беспокоит один вопрос – я задаю его себе как минимум раз в день: куда делась Десмёи?"

"Она исчезла, когда сотворила Карфилиота и Меланкте – таково общепринятое представление".

Рот Мургена покривился: "Все ли так прямолинейно, на самом деле? Могу ли я поверить, что Десмёи завещала выполнение своего плана отмщения таким, как Карфилиот и Меланкте – извращенному выродку и вечно недовольной мечтательнице?"

"Побуждения Десмёи всегда были загадочны, – пожал плечами Шимрод. – Должен признаться, я никогда не подвергал их тщательному анализу".

Мурген смотрел в огонь: "Из искры возгорелось пламя. Злобу Десмёи возбудил, казалось бы, тривиальный импульс: отказ Тамурелло удовлетворять ее эротические прихоти. К чему же такие сложности? Почему она не отомстила, просто-напросто, самому Тамурелло? Предназначена ли Меланкте служить инструментом возмездия? Если так, планы ведьмы провалились. Карфилиот вдохнул зеленый дым, тогда как Меланкте едва почуяла его".

"Тем не менее, воспоминание о первом впечатлении, по-видимому, продолжает ее завораживать", – заметил Шимрод.

"Надо полагать, зеленый дым вызывает мгновенное привыкание, как сильнейший наркотик. Тамурелло проглотил зеленую жемчужину – и теперь корчится в стеклянном шаре, пропитанный насквозь зеленой субстанцией. Нет никаких признаков того, что ему это нравится".

"Незавидное положение Тамурелло само по себе можно рассматривать как успешную месть".

"Да, но личной мести недостает величия, масштаба! Для Десмёи Тамурелло олицетворял не только себя, но и всех себе подобных. Кто способен измерить бездны злобы и порока? Их можно только ощущать, они вызывают изумление!"

"Скорее содрогание".

"На мой взгляд, полезно учитывать, что Десмёи, создавая Карфилиота и Меланкте, пользовалась магией демонов, происходящей из мира Ксабисте. То, что мы воспринимаем как "зеленый газ", может быть воплощением самой ведьмы в форме, навязанной условиями Ксабисте. Если это так, она, несомненно, с нетерпением ждет возможности восстановить свое привычное обличье".

"Ты считаешь, что Десмёи и Тамурелло могут быть закупорены вместе в этом стеклянном шаре?"

"Всего лишь гипотеза. Тем временем, мне приходится бдительно следить за Джоальдом и предохранять его чудовищную громаду от любых воздействий, способных нарушить его древний сон на дне океана. Когда у меня освобождается час-другой, я изучаю магию демонов Ксабисте, двусмысленную и предательски уклончивую. Таковы мои основные занятия".

"Ты упомянул, что собирался вызвать меня в Свер-Смод".

"Именно так. У меня вызвало серьезное беспокойство поведение ночной бабочки".

"Обычной ночной бабочки?"

"Судя по внешнему виду, в ней не было ничего особенного".

"И теперь мне надлежит иметь дело с бабочкой?"

"Она важнее, чем ты себе представляешь. Вчера вечером, уже в сумерках, я вернулся сюда, чтобы продолжить изыскания и, как всегда, обратил внимание на стеклянный шар. На поверхности шара сидела ночная бабочка, привлеченная, казалось бы, зеленым свечением. Пока я за ней наблюдал, бабочка проползла туда, где она могла смотреть прямо в глазницы Тамурелло. Я немедленно вызвал инкуба Рильфа, и тот сообщил, что это была не бабочка, а шайбальт из Ксабисте".

Шимрод вздрогнул: "Плохие новости!"

Мурген кивнул: "Это означает, что установилась связь – между тем, что заключено в шаре, и кем-то еще, находящимся извне".

"Что же случилось дальше?"

"Когда бабочка-шайбальт упорхнула, Рильф превратился в стрекозу и пустился вдогонку. Поднимаясь все выше в небо, бабочка пролетела над горным хребтом и спустилась над долиной Эвандера в город Исс".

"И залетела во дворец Меланкте на берегу моря?"

"К моему удивлению, нет. Шайбальт мог почувствовать слежку. В Иссе бабочка поспешно метнулась к большому факелу на площади и присоединилась к хороводу сотен других ночных мотыльков, привлеченных пламенем, что привело Рильфа в замешательство. Он продолжал наблюдать, однако, надеясь уличить по каким-нибудь признакам бабочку, прилетевшую из Свер-Смода. Пока оборотень ждал, разглядывая мириады порхающих насекомых, одно из них упало на землю и превратилось в человека. У Рильфа не было возможности узнать, какая именно бабочка превратилась в человека – та, за которой он следил, или другая. По всей вероятности – в той мере, в какой Рильф понимает теорию вероятности – интересовавшая его бабочка оставалась в кружившемся над площадью рое. Поэтому Рильф не последовал за человеком, хотя смог хорошо запомнить его внешность".

"И поэтому предоставил полезную информацию".

"Разумеется. По словам инкуба, человек этот, среднего роста, не выделяется особыми приметами, а его одежда, головной убор и обувь делают его практически неотличимым от других добропорядочных горожан. Рильф заметил также, что человек этот направился в крупнейшую из ближайших гостиниц, с вывеской, изображающей заходящее солнце".

"Насколько я помню, это гостиница "Закат" на набережной, неподалеку от пристани".

"Рильф продолжал наблюдать за ночными бабочками; среди них – согласно рассчитанному им значению вероятности – должна была находиться прилетевшая из Свер-Смода. В полночь, однако, факел догорел и погас, бабочки разлетелись во все стороны. Рильф решил, что сделал все, что мог, и вернулся сюда".

"Гм! – поморщился Шимрод. – И теперь мне надлежит попытать счастья в гостинице "Закат"?"

"Таково мое предложение".

Шимрод задумался: "Тот факт, что Меланкте проживает на окраине Исса, не может быть совпадением".

"Тебе предстоит это проверить. Я навел справки и узнал, что мы имеем дело с шайбальтом по имени Загзиг, пользующимся репутацией исключительного мерзавца даже на планете Ксабисте".

"И что, если я его найду?"

"В таком случае твоя задача станет сложной и даже опасной, так как мы хотели бы допросить шайбальта с пристрастием. Он попытается игнорировать твои указания и применить какой-нибудь подлый трюк. Ты должен надеть ему на шею вот это кольцо из суэйля прежде, чем шайбальт успеет убить тебя ядовитым дыханием".

Шимрод с сомнением разглядывал тонкое проволочное кольцо, протянутое чародеем: "Это кольцо усмирит Загзига и сделает его послушным?"

"Именно так. После этого ты вернешься с шайбальтом в Свер-Смод, и мы сможем не торопясь приступить к допросу".

"А если он заупрямится?"

Мурген встал, подошел к каминной полке и вернулся с коротким мечом в ножнах из потертой черной кожи: "Это меч под наименованием "Тейс". Он может тебя защитить, хотя я предпочел бы, чтобы ты привел Загзига в Свер-Смод целым и невредимым. А теперь пойдем в гардеробную – необходимо тебя загримировать. Нельзя, чтобы в тебе узнали волшебника Шимрода. Кроме того, если нам приходится нарушать мой собственный эдикт, лучше делать это тайком".

Шимрод поднялся на ноги: "Не забудь посоветовать Вусу и Вувасу встретить меня повежливее, когда я вернусь".

Мурген отмахнулся от претензий: "Пусть второстепенные факторы тебя не отвлекают. Прежде всего следует сосредоточить внимание на Загзиге".

"Тебе виднее".

3

Там, где она впадала в Атлантический океан, река Эвандер струилась мимо одного из древнейших городов, известного поэтам Уэльса, Ирландии, Даота, Арморики и других земель как «дивный Исс», «город ста дворцов» и «океанский Исс». Романтическая слава, величие и богатство этого легендарного города таковы, что впоследствии многие народы приписывали себе – незаслуженно – честь его основания.

При всем при том Исс не был знаменит ни показной роскошью, ни великолепными храмами, ни даже какими-либо празднествами или сборищами – Исс был проникнут тайнами, древними и новыми. Единственной уступкой горожан Исса человеческой потребности демонстрировать достижения предков были статуи мифических героев, выстроившиеся вдоль четырех Консанктов с восточной стороны центральной площади. Местные жители, говорившие на языке, неизвестном нигде, кроме Исса, называли себя "иссеями", то есть просто "людьми из Исса". Традиция гласила, что они прибыли на Старейшие острова четырьмя группами или "коленами", и на протяжении всей истории города, уходящей корнями в неизвестность, эти четыре колена сохраняли обособленность, превратившись, по сути дела, в четыре тайных общества, деятельность и обряды которых хранились в строжайшей тайне под страхом смерти. По этой и по другим причинам население Исса подчинялось сложнейшим обычаям и тончайшим правилам этикета, не поддающимся пониманию чужестранцев.

Баснословное богатство Исса и его жителей объяснялось его функцией торгового порта, где встречались суда из стран известного мира и далеких пределов Юга и Запада. Вдоль берегов Эвандера и вверх по склонам холмов с обеих сторон реки белели сквозь листву древних садов дворцы иссеев. Реку пересекали двенадцать арочных мостов; бульвары-набережные были вымощены гранитными плитами. Буксирные лебедки и направляющие, установленные вдоль берегов, позволяли перемещать баржи, доставляя с центрального рынка фрукты, цветы и всевозможную снедь жителям отдаленных районов. В крупнейших зданиях Исса, четырех Консанктах на восточной окраине площади, держали совет и заключали сделки посредники четырех колен.

Приморскую набережную горожане Исса считали отдельной общиной, называя этот район "Абри", то есть "слободой иноземцев". В районе порта находились лавки мелких торговцев, бакалеи, литейные цеха и кузницы, верфи, навесы парусных дел мастеров, канатные дворы, склады, таверны и гостиницы.

Крупнейшей и лучшей из гостиниц считался "Закат" – заведение с вывеской, изображавшей красное солнце, погружающееся в ультрамариновый океан под пеленой желтых облаков. Перед входом в гостиницу расставили столы со скамьями для тех, кто предпочитал подкрепиться и выпить на свежем воздухе, наблюдая за происходящим на площади. Внутри, на первом этаже, на пышущих жаром углях жарились сардины, распространявшие аппетитный аромат, привлекавший клиентов, которые в противном случае могли бы пройти мимо.

Незадолго до наступления сумерек Шимрод, переодевшийся странствующим наемником, прибыл в Исс. Теперь у него были смуглая кожа и черные волосы, а простое заклинание из восемнадцати слогов сделало его лицо свирепым, лукавым и мрачным. У него на поясе висели короткий меч Тейс и кинжал – оружие, вполне соответствовавшее такой роли. Шимрод сразу направился в гостиницу "Закат", где, если можно было верить отчету инкуба Рильфа, обосновался или назначил встречу шайбальт Загзиг. По мере приближения к гостинице запах жареных сардин напомнил волшебнику, что с утра он еще ничего не ел.

Распахнув створки входной двери, Шимрод вошел в трактирный зал и остановился, чтобы оценить собравшуюся компанию. Кто из присутствующих мог оказаться шайбальтом по имени Загзиг? Никто не сидел в угрюмом одиночестве в углу; никто не горбился, опустив глаза, над бокалом вина.

Шимрод подошел к стойке. Здесь стоял хозяин заведения – приземистый упитанный субъект с осторожно бегающими черными глазами на круглом красном лице. Трактирщик слегка поклонился: "Чем могу служить, сударь?"

"Прежде всего, я хотел бы у вас остановиться на пару дней, – ответил Шимрод. – Мне потребуются тихая комната и постель, не зараженная насекомыми. Кроме того, я не отказался бы поужинать".

Хозяин гостиницы вытер руки о передник, в то же время подметив существенно износившуюся одежду новоприбывшего: "Все это можно устроить; уверен, что у вас не будет претензий. Но прежде всего – одна существенная деталь. На протяжении многих лет меня практически ежеминутно грабили, обворовывали, водили за нос и обсчитывали бесчисленные бессовестные мерзавцы – до тех пор, пока, будучи человеком щедрым и отзывчивым от природы, я не превратился в подозрительного скрягу, предпочитающего чрезмерную предусмотрительность расточительному альтруизму. Короче говоря, прежде, чем продолжать обсуждение нашей сделки, я хотел бы услышать звон ваших монет".

Шимрод бросил на стойку серебряный флорин: "Я могу провести здесь несколько дней. Эта монета, из полновесного серебра, должна покрыть мои расходы".

"По меньшей мере она позволит открыть ваш счет, – согласился хозяин. – Кстати, у меня есть свободная комната – примерно такая, о какой вы упомянули. Как следует вас именовать в регистрационной книге?"

"Называйте меня "Тейс"", – предложил Шимрод.

"Хорошо, сэр Тейс, служка проведет вас в номер. Фонзель! Живо! Покажи сэру Тейсу большой западный номер".

"Один момент! – поднял палец Шимрод. – Я хотел бы знать, не приезжал ли к вам вчера, примерно в это же время, а может быть и позже, один мой приятель. Не уверен, под каким именем он мог представиться".

"Вчера у нас остановились несколько постояльцев, – почесал в затылке трактирщик. – Как выглядит ваш знакомый?"

"Он ничем не примечателен, среднего роста. Предпочитает носить местную одежду, типичную для Исса шляпу и обычную обувь".

Хозяин гостиницы задумался: "Не припомню такого господина. В полдень прибыл сэр Фульк из Твиста: толстяк, каких мало, с большой бородавкой на носу. Чуть позже явился некий Джангларт, высокий и тощий, как палка, бледный, с длинной седой бородой. Можно сказать, что торговец овцами Майнакс среднего роста и не отличается особыми приметами, но я никогда не видел его в шляпе – он всегда носит папаху из овечьей шкуры. Больше никто у меня не ночевал".

"Что ж, неважно!" – заявил Шимрод. Возможно, шайбальт предпочел провести ночь, сидя на коньке крыши, а не в четырех стенах: "В свое время мой приятель появится".

Шимрод последовал за Фонзелем вверх по лестнице в номер, показавшийся ему подходящим. Снова спустившись в трактирный зал, он вышел на улицу, уселся за стол и поужинал дюжиной шипящих в масле сардин, миской вареных бобов с луком и беконом и караваем свежеиспеченного хлеба, запивая элем.

Солнце опускалось в океан. Входили и выходили постояльцы – никто из них не вызывал у Шимрода никаких подозрений. "Шайбальт мог уже сделать свое дело и скрыться", – подумал волшебник. Следовательно, внимание неизбежно следовало сосредоточить на Меланкте, занимавшей белокаменный дворец на берегу, меньше чем в миле от гавани. Не так давно Меланкте обворожила Шимрода по поручению Тамурелло – почему она это сделала, волшебник до сих пор не совсем понимал. Судя по всему, Тамурелло никогда не был ее любовником, так как в этом отношении он предпочитал ее брата, Фода Карфилиота. Связь такого рода могла нравиться или не нравиться ведьме Десмёи, если та не покинула этот мир и могла наблюдать за происходящим. По мнению Шимрода, возникла исключительно запутанная сеть маловероятных возможностей и шокирующих фактов. События не позволяли точно определить роль Меланкте, столь же двусмысленную сегодня, как и в прошлом; вероятно, она сама не представляла себе в точности эту роль. Кто мог разобраться в том, что происходило в сознании Меланкте, пусть даже на самом поверхностном уровне? Только не Шимрод.

Сумерки опускались на океанский город Исс. Шимрод поднялся из-за стола и пошел прогуляться по набережной – там, где кончались пристани и склады, она продолжалась на север, переходя в пляж из белого песка.

Город остался позади. К вечеру море успокоилось, ветра почти не было. Ленивый прибой набегал на песок с усыпляюще равномерным шорохом.

Шимрод приближался к дворцу. Беленая каменная стена, высотой чуть ниже плеч, окружала сад, где росли валериана и златоцветники, тимьян, три стройных кипариса и пара лимонных деревьев.

И дворец, и сад были хорошо знакомы волшебнику. Впервые он увидел их во сне, повторявшемся каждую ночь. В этих снах Меланкте являлась ему в виде темноволосой девы неотразимой, сжимающей сердце красоты, полной бесчисленных противоречий.