Текст книги "Акулья хватка (сборник)"

Автор книги: Джек Хиггинс

Соавторы: Джеймс Мэйо,Эндрю Шугар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Закинув голову, Флэк смеялся смехом победителя, усы колыхались от вырывающегося из груди хохота:

– А что, к черту, вы думали, Институт делает? Мы помогаем рабам дойти до проволоки. И это все.

Он взглянул на Джейсона и добавил:

– Но вот вопрос: что, если там был вооруженный часовой и необходимо было убрать его? Что тогда?

Джейсон покачал головой ещё энергичнее:

– Не думаю, что убийство будет решением.

– Почему?

– Ну, убийство всегда может быть повернуто против убийцы. Незаметный идиот станет святым. Хуже, он может стать мучеником. И более логично найти другие способы убрать его от проволоки и уменьшить угрозу. Сделать его дураком. Идиотом. Предателем. Все будет лучше, чем хладнокровное убийство.

– Точно, – сказал Флэк, светясь и излучая удовольствие каждой клеточкой, и до Джейсона дошло, что он неправильно понял Флэка. Он буквально понял "убийство", а толстяк использовал его фигурально.

– Как я уже говорил у вас, мистер Джейсон, Институт заинтересован в ваших способностях разнюхать информацию о человеке и использовать материал для его уничтожения. Из-за вас сняли мэра в крупном городе, несколько советников, местного плута адвоката и конгрессмена Штатов, а вы пользовались словами вместо пуль и головой вместо пистолета. Но они так же мертвы, как если бы им пустили пулю в лоб. У них столько власти, что с тем же успехом они могли бы быть под шестью футами земли.

Джейсон расслабился, пробежала волна по скрученным от напряжения мускулам. Расслабился, но только на минуту. Пока Флэк не добавил кое-что к своей речи.

– Но не думайте, что не будет момента, когда пистолет, нож или яд станут единственным средством, – промурлыкал толстяк. – Честно говоря, вы должны быть готовы к вероятности буквального и настоящего убийства. Не часто, но такое возможно.

Это было то, чего Джейсон боялся больше всего, и сейчас он знал, что после всех мучений может не получить этих двух лет, они просачивались между пальцев. У него не было выбора, даже уменьшая свои шансы, обсуждая вопрос жизни и смерти. Он не смог сдержать вызывающего тона, спрашивая:

– Кто выбирает жертвы?

– Это имеет значение?

– Да. Я достаточно долго жил по известным принципам, это мои ценности. Возникшие, обдуманные и соблюдаемые мной самим. Я не могу руководствоваться чужими ценностями. Даже сейчас. Я жил и умру по своим принципам.

Он договорил. Возможно, он приговорил себя, но он был рад сказанному. Его глупая прямота вредила ему, но он знал, что не сможет спрятать её, как бы ни хотел.

– И я не сменю принципы ни для кого и ни для чего, дерзко добавил он.

Флэк остался безучастным и спросил:

– Даже для спасения жизни?

Джейсон кивнул и промолчал, чувствуя на голове венок смерти, душащий его колючими листьями.

– Мистер Джейсон, а если вы будете основным судьей? Если вы, Алекс Джейсон, будете судьей и присяжными жертвы и окончательным исполнителем приговора?

Джейсон чуть просветлел и сказал:

– Если только я смогу сказать "да" или "нет" по поводу жертвы, я...

Он не был уверен, что хотел сказать.

– Если у меня будет исключительное право выбрать врага, изучить его и выбрать способ уничтожения, я подумаю о присоединении к Институту.

Казалось, вечность Флэк оставался безмолвным, с прищуром глядя на него, а Джейсон обдумал сказанное. Верно. Он был рад, что не оправдывал получение этих двух сверх-лет. Он ненавидел людей, желающих распоряжаться другими, как и Институт, и знал, какой потенциальной опасностью были они для него и для человечества. Но он знал, что только он должен мочь одобрить или не одобрить свои действия. Он должен решать, кого ему убрать и как. Кроме того, он был уверен, что немногих жадных до власти ублюдков он сможет убрать, не убив. Он только не мог убивать по чьему-то приказу. Он не знал, почему этот вопрос так беспокоил его, но тот стал решающим фактором.

– Решено! – неожиданно усмехнулся Флэк.

– Решено?

– Да. Вы один будете выбирать жертвы и то, как их убрать. И если после изучения человека вы решите, что он не тот или не вреден, Институт не будет возражать. Мы можем не согласиться, назначить другого исполнителя, но мы не заставим вас поступать против вашей морали. Годится?

Джейсон кивнул, и и венок смерти стал благоуханными маргаритками.

– Конечно, право единоличного решения будет даровано вам после выполнения одного или двух заданий, спланированных другими. Это не...

– Подождите, – Джейсон вновь ощутил колючие иглы венца. Я не Джеймс Бонд, чтобы гоняться за тем, кто покажется вам вредным, по всему миру. Я только...

– Мистер Джейсон, послушайте. Эти задания просто дадут вам представление о специальности. Я вам лично гарантирую, что это не будут убийства в прямом смысле слова. Обещаю, что вы не будете убивать по чьему-то приказу. Ваше первое задание, в частности, разрушить пару нефтяных скважин.

– Нефтяных скважин?

– Да. Один из способов навредить сильному – уничтожить его богатство, и это назначение будет хорошим началом. Вы должны уничтожить несколько нефтяных вышек, которые добавляют силы диктату, обеспечивая деньги режиму террора.

И как только вы поймете, в чем дело, вы станете сам себе хозяин. Вы это одобряете?

Снова распустились маргаритки, и Джейсон согласно улыбнулся. Флэк залез в ящик и достал другую бутылку и два стакана. Бутылка была дорогим хрустальным графином, и когда Флэк наполнил стаканы, Джейсон ощутил мягкий запах первоклассного брэнди.

Подняв стакан, Флэк молча выдал тост за договор, наклонив голову в сторону Джейсона, и отхлебнул. Джейсон присоединился и, глотнув, подошел к последнему вопросу.

– Я должен отправиться на задание прежде, чем вы вылечите рак, или...

– Нет, – ответил Флэк, поставив стакан. – В таком состоянии вы бесполезны. Но мы не собираемся его лечить.

Джейсон ожидал какой-то уловки, и подумал, что Флэк к ней и прибегнет.

– Мистер Джейсон, то, что я скажу, звучит экстравагантно и невероятно, но поверьте, мы это можем. Институт даст вам новое тело вместо старого, испорченного. Здоровое, без болезни, молодое тело.

– Значит, так я получу два года? – Джейсон улыбнулся, он поверил, что ему могли дать новое тело. Почему он поверил такому невозможному, он не знал. Но верил.

Флэк кивнул и отхлебнул брэнди.

– Но если тело такое здоровое, – громко спросил Джейсон, почему только два?

– Ну, доктор Роузголд, глава центра исследований и развитий, лучше объяснит вам недостатки пересадки тела, и после разговора с ним вы можете отказаться. Но как я уже говорил, два года могут растянуться до бесконечности. Только...

Флэк замолчал, таинственно улыбаясь.

– Пусть лучше доктор Роузголд объяснит вам детали. Я не могу об этом судить. Но поверьте, мистер Джейсон, мы можем дать вам здоровое тело без боли.

Глоток брэнди, и Флэк сказал:

– Мы можем идти, если нет больше вопросов.

– Есть несколько, и первый: когда я получу новое тело?

– Если вы решите остаться после разговора с доктором Роузголдом, через два часа.

– Почему Институт выбрал меня? На свете много умирающих, которые бы воспользовались шансом ради двух лет. Почему я?

– Давайте посмотрим. Будь вы редактором, мистер Джейсон, вы бы наняли не умеющего говорить, читать и писать? Конечно, нет. Институт действовал так же. Зачем давать кому-то два года, если он не может заплатить? Не умеет того, что нам надо?

Вспомните, я говорил, нам нужны ваш талант и ум, и пока вам нужны два года, мы можем договориться. Свободная сделка между свободными людьми.

Флэк начал вставать, но у Джейсона был ещё вопрос, и он упал обратно.

– Зачем было тратиться на дорогую голограмму для первого визита? Не дешевле было прийти самому?

– Возможно, но наш отдел психиатрии сказал, что вы с норовом, и вы пытались напасть на меня, когда решили, что я продаю могилы. Кроме того, это было довольно необычно, чтобы заинтриговать.

Они улыбнулись друг другу, и Флэк встал. Он достал бумагу из стопки на столе и, толкнув их Джейсону, сказал:

– Подпишите, мистер Джейсон, и мы начнем.

– Что это?

– Прочитайте.

Джейсон пробежал бумагу и увидел, что это была короткая форма, говорившая, что он завещает свое тело Институту для исследований после смерти.

– Это все, что я должен подписать?

Флэк кивнул, и Джейсон взял ручку. Скрип пера, казалось, наполнил весь офис. Но это был приятный звук. Почти музыка.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Джейсон не мог понять, что за странный шум разбудил его. Не мог отыскать источник. Он лежал, удобно развалившись в кровати с закрытыми глазами, стараясь узнать шум. Ритмический, с равномерными ударами, знакомый и незнакомый одновременно. Он рассмеялся. Он слушал свое сердцебиение, отзывающееся в ушах. Он слышал его раньше, конечно, но никогда оно не было таким громким и уверенным, отбивая факт его жизни 72 раза в минуту. Он вспомнил пересадку и открыл глаза, уставился в белый потолок, вспоминая, что случилось с ним после подписания завещания в офисе Флэка.

Наконец он отделил факты от фантазий и вспомнил, как шел за Флэком через лабиринт холлов и стен, открывавшихся прикосновением ладони, в загроможденный кабинет, где они встретили доктора Натана Роузголда, главу Отдела исследований и развития.

Увидев доктора, Джейсон фыркнул. Он не знал, чего ожидать, но когда Роузголд вошел, Джейсон заметил, что тот больше походил на игрушку, собранную ребенком с чувством юмора, чем на гения медицины. Роузголд был высок, по крайней мере 6 футов, но весил никак не больше 150 фунтов. Руки, почти неприлично торчавшие из коротких рукавов, напоминали леденцы на палочке, а лицо с острыми чертами, казалось натянутым на каркас. Даже рыжие, очень кудрявые волосы, падающие на виски, состояли из углов и изломов, возмещая рыжие брови, идущие через лоб прямой линией, ровный прямой нос и прямой разрез, служащий ртом. Короче, он выглядел как картина, где художник использовал только треугольники, окружности превратил в изломы, а контуры – в острые углы.

Он был молод, хотя волосы старили его, и как большинство высоких худых людей, сутулился, превращая плечи в два острых пика с жердью шеи посередине. Светло-голубые глаза изучали Джейсона сквозь единственную округлость – очки в металлической оправе, и на этом сходство с игрушкой заканчивалось. Глаза были глазами человека, знавшего свое дело, знавшего, что знает, и не стыдившегося ни превосходства, ни ни осознания превосходства.

По всей видимости, Роузголд наслаждался своей компетентностью и, возможно, был безразличен к любому человеку, менее талантливому в своей области. Джейсону он сразу понравился, и некоторая фальшь его веселила, но не раздражала, – атмосфера отрешенности и профессионального безразличия, которое Роузголд пытался выказать, когда Флэк дал ему папку Джейсона. Джейсон был уверен, что Роузголд так же отрешен, как садист-управляющий на конном заводе.

Но Роузголд настаивал на игре "Я Мудрый Врач, А Вы Несведущий Больной", и Джейсон не стал противиться. После ухода Флэка доктор подверг Джейсона полному, серьезному осмотру, скупо отвечая на вопросы о странном оборудовании.

Роузголд ощупал Джейсона и исследовал его различными экзотическими электронными приборами. Подключил его к нескольким установкам, поместил в пластиковый ящик для исследования запаха. Джейсона очаровал какой-то световой карандаш, которым Роузголд провел по всему телу. Он вспыхивал каждый раз, оказываясь над раковой опухолью, и когда Джейсон спросил, что это, Роузголд пробормотал:

– Вы не поймете, если вы не физик.

Но по мере продвижения осмотра ледяной профессионализм таял, и интерес к Джейсону стал более очевидным, особенно когда его 3 0спросили об отказе от лекарств, и Джейсон объяснил про КИ.

Когда осмотр завершился и Джейсон начал одеваться, Роузголд открыл папку и долго её изучал.

– По тому, что я прочитал, и по результатам моего осмотра, мистер Джейсон, вы должны были лежать в больнице с трубочками во всем теле, задыхающийся и забытый. Но вы ещё ходите и, похоже, функционируете как здоровый человек, не принимая лекарств. Вы можете объяснить, почему вы не покойник?

– Конечно, – усмехнулся Джейсон. – КИ.

– Что?

– КИ. Это причина того, что я хожу и не убит болью.

– Что за черт такой – "КИ"?

– Хорошо, – Джейсон сел и почесал в голове, радуясь своему любимому предмету. – КИ – залежь энергии, причина силы, которая у большинства заперта в голове и используется редко. Это можно назвать "истерической силой", но КИ контролируется постоянно.

Уверен, вы читали, как люди в стрессовых ситуациях показывали фантастическую силу, проворство и скорость, или что им нужно для избежания опасности, причины стресса. Стофунтовая женщина приподнимает машину, потому что её сын застрял внизу, но не может сдвинуть её или пошевелить, когда он спасен. У мужчины в авиакатастрофе сломаны обе ноги, но он переживает травму плюс десять дней голода и холода, когда менее пострадавшие умирают. КИ оставило его жить и помогло женщине поднять машину.

Роузголд некоторое время переваривал, потом пожал плечами и спросил:

– Вы имеете в виду силу воли?

– Нет. Больше. Это способ обуздания истерической силы и использования её, когда надо и для чего надо. В любой ситуации. Видите, доктор, КИ неотъемлемая часть боевых искусств. В карате, джиу-джитсу, дзюдо или айкидо обучение контролю над энергией КИ – часть обучения ударам и защите. И КИ можно тренировать, как мускулы. Вот, разрешите показать.

Джейсон сделал "О" из указательного и большого левых пальцев и велел:

– Когда я скажу, попытайтесь разорвать их обеими руками.

Джейсон уставился на "О", и в его духовных глазах оно голубовато заискрилось. Он действительно видел энергию, бегущую от мозга к рукам, через указательный и большой, опять в руки и к мозгу, образовывая превосходную связь и замыкая пальцы. Когда электричество засветилось ярко голубым, Джейсон сказал:

– Давайте. Попытайтесь разорвать.

Взяв указательный одной рукой, большой другой, Роузголд скривился и дернул. Но пальцы не шевельнулись. Удивленно подняв бровь, он попытался сильнее, и снова неудачно. Он вытер руки о халат и попытался разорвать снова, морщась от напряжения. Пальцы оставались сомкнутыми, как спаянные. Наконец, Роузголд постарался просунуть два пальца через точку соприкосновения, потом три, изо всех сил. Каждый раз неудача.

– Впечатляет, – жестко усмехнулся Роузголд.

– И вы заметили, – сказал Джейсон, – я могу шевелить другими тремя без потери этого неразрывного кольца энергии.

Склонившись над лежащей на столе папкой и делая небрежные, корявые, совершенно неразборчивые заметки, Роузголд прервался для вопроса:

– Йога?

– В каком-то смысле. Сила мысли для контроля над телом, ладно, но если бы я боролся с вами мускулами, я бы проиграл. Но я использовал силу мысли, и вы сможете разорвать "О" только если будете лучше меня 3 0управлять своим КИ. Вы не смогли, потому что я не верил, что сможете.

– И вы сказали, что это упражнение?

Джейсон кивнул.

– Правильно. Неразрывное кольцо – одно из нескольких упражнений для улучшения КИ. Прелесть в том, что использовать его может любой. Мужчина, женщина или ребенок могут согреться в холод, освежиться в жару, похудеть, бросить курить, победить боль или, умирая на ходу, идти, с помощью КИ.

Роузголд закончил записи, положил ручку, безучастно посмотрел на Джейсона и сказал:

– Мы скоро подробней займемся вашим КИ и увидим, можно ли его применить к другим отраслям медицины.

Он облизнулся, но хотя казался безразличным, глаза выдавали маленького мальчика, впервые увидевшего разобранный мотор. Джейсон готов был поспорить, что в Натане Роузголде было немало от этого мальчика, и предположение подтвердилось, когда Роузголд показывал ему принцип трансплантации.

Он закончил одеваться, и Роузголд повел его сквозь другой лабиринт коридоров, они пока не дошли до двери без ручки. Как и со стенами, которые Флэк открывал прикосновением, Роузголд нажал на металлическую пластину, и дверь открылась. Они вошли в большую комнату, три стены которой были заняты ящиками, но Джейсон знал, чем она была. Для большинства она выглядела главной картотекой, но для Джейсон – моргом. У него всегда было зудящее, скребущее ощущение, когда он в них входил, как и на этот раз.

Как только он переступил порог, его охватила слабая дрожь, и он понял, что в ящиках были тела. Останки людей, а не бумаги. Но мрачное чувство морга было чуть другим. Было что-то странное в доме смерти Роузголда, чего он не мог понять. То же ощущение, но уникальное и полностью отличающееся от того, что он чувствовал раньше.

Это все, что он мог понять. Он огляделся, глаза наткнулись на закодированные 3 0ящики, вызвавшими смутное чувство. В отличие от других, в этом не было вони химии, запаха антисептиков из ящиков, который смешивался с запахом смерти, врывался в ноздри и жег гортань. Запаха не было, но не совсем. Только неопределенная тревога, покалывающая затылок.

– В чем дело? – голос Роузголда вторгся в его мысли.

– Я только пытался понять, почему этот морг действует на меня не так, как другие.

– О! А почему вы думаете, что это морг?

– Это он. Я не думаю, что это морг в настоящем смысле слова, и в то же время я... – до него вдруг дошло. – Преддверие. Жизнь, но не живая. Смерть, но не мертвая. Вот что я чувствую здесь.

Брови Роузголда полезли на лоб.

– Интересное наблюдение, мистер Джейсон. Даже восхитительное, потому что довольно проницательное и очень точное.

Роузголд открыл один из ящиков, и Джейсон машинально замер, готовый увидеть серую массу или что-то механически регулируемое, или что-то выше его живого воображения.

Колесики тихо катились по направляющим, но для Джейсона они кричали о трупе, и он слегка напрягся, прищурился и задержал дыхание. Вид мертвеца не самая приятная вещь.

Но ящик отличался от ящиков морга. Внутри был навес из прозрачного пластика. На нем – небольшая прямоугольная коробка с циферблатами, шкалами и выключателями, а в капсуле лежало тело симпатичного молодого мужчины, который скорее спал, чем был мертв. Кожа была розовой, и он как будто отдыхал, а не ожидал, когда плоть начнет отваливаться от костей.

Роузголд усмехнулся и сказал:

– Вы были правы, когда назвали это преддверием. Пощупайте пульс.

Джейсон уставился на Роузголда и не двигался.

– Давайте. Пощупайте пульс.

Джейсон неохотно дотронулся до одной руки и удивился, что она была теплой и пластичной, не как у мертвых. Обхватив запястье, Джейсон искал пульс и был готов бросить это, решив, что Роузголд провел его, как вдруг почувствовал. Слабый, почти неощутимый, пульс определенно был. Джейсон взглянул на Роузголда, потом на часы на стене, засекая время. Он насчитал 4 за 15 секунд, умноженное на 4 – 16 в минуту. Потом он заметил слабое шевеление груди при вдохе.

– Анабиоз? – спросил он, отпуская руку.

– В какой-то мере. Но, видите ли, мистер Джейсон, оно никогда не жило.

– Оно? – Джейсон спросил Роузголда его словами, немного оскорбленный, что человека назвали "оно".

– Да, – рассмеялся Роузголд. – Это созданное тело. Я вырастил его из одной клетки.

Он светился, и Джейсон был ослеплен излучаемой его глазами гордостью. Ледяная беспристрастность и профессиональное безразличие исчезли. Их сменили возбуждение, гордость достижением и энтузиазм, которые может испытывать только создатель.

– Созданное тело, – добавил Роузголд в раздумье, – измененное для быстрого взросления.

Роузголд повторил последнее предложение несколько раз и, возможно осознав, что стал непохож на холодного профессионала, извлек из кармана маленькую коробочку. Он открыл её, достал тонкую сигару, предложил её Джейсону. Прикурив, Роузголд начал объяснять.

– Этот экземпляр, – сказал он между затяжками, – зрел и физически нормален, как 28-летний, хотя ему год или около того по времени. И он совершенен – почти.

Радость умерла в его глазах почти мгновенно, и было очевидно, что ему что-то не удалось и что неудача ему не нравилась.

– Как вы знаете, – голос стал серьезным и чуть поучительным, вегетативное размножение – просто изъятие ядра из неоплодотворенной клетки с половиной генов и совмещение с ядром другой, с полным набором генов. Клетка думает, что была оплодотворена в женском теле обычным путем. Она растет, делится, растет и делится, и после 8 дней все помещается в искусственную утробу. Через 9 месяцев рождается нормально выглядящий ребенок.

Его помещают в другую среду, где искусственно питают и подвергают облучению лучами, похожими на космическую радиацию, пока развитие не ускорится до года в час.

Энтузиазм понемногу возвращался к Роузголду.

– Это правда замечательное событие – ребенок, развивающийся во взрослого за пару часов. Я как-нибудь покажу вам палату. В первый раз у вас волосы встанут дыбом. Я получил то, что вы видите.

Затянувшись, Роузголд посмотрел на свое "это" и, когда он продолжил, в его голосе печаль смешалась в гневом.

– К сожалению, процесс экспериментальный, и результат – тело не функционирует самостоятельно. Его надо кормить через трубочки и переворачивать, чтобы не было пролежней. Другими словами, они слабоумные инвалиды.

Взгляд Роузголда стал рассеянным, и по собственному опыту Джейсон понял, что доктор ускользнул в другой мир, где ничто, кроме его работы, не имело значения и не было ничего, кроме проблем и поисков решения. Он не мешал Роузголду и продолжал тихо курить, ожидая возвращения. Джейсон сам много раз блуждал в вакууме глубоких раздумий и знал, что человек захочет вернуться.

Роузголд вернулся так же тихо, как пропал, и продолжал говорить, будто не молчал последние три или четыре минуты.

– И мои крошки получились здоровыми вещами без разума. Их мозг полностью развит в физиологическом смысле, но он не функционирует нормально. Они совершенны во всем, кроме разума.

Роузголд подошел к маленькой полке около двери и швырнул сигару в металлический сосуд. Джейсон сделал то же, и сосуд с шипением опорожнился, дно откинулось и воздух втянул пепел, не оставив и пятна.

– Это одна из двух больших неудач, – заметил Роузголд. – И я уменьшил температуру тела, замедлил дыхание, сердцебиение и продолжаю работать над проблемой.

– Зачем возиться с замедлением? – Джейсон был искренне заинтересован. – Почему просто не отказаться от ускорения?

– Потому что созданные тела разлагаются, если их не ускорить. Пока я не открыл этот факт, получалось много слабоумных мертвецов.

Джейсон пожал плечами и спросил:

– Как вы думаете, почему не развивается разум?

Роузголд саркастически улыбнулся:

– Некоторые мои ассистенты предполагают нехватку Божественного.

– Божественного? Вы имеете в виду Бога?

– Да, Бога. Некоторые мои люди считают, что раз тела не зачаты по-обычному, у них нет души. Нет души 3 – 0 нет интеллекта.

Нажав кнопку, Роузголд замолчал и со злостью на свои провалы толкнул тело обратно, крышка упала на свое место и захлопнулась.

– Но я предпочитаю более логичное объяснение, – его глаза сверкнули. Во-первых, нормально зачатый ребенок постоянно подвергается всяким раздражениям даже в утробе матери. Раздражение продолжается после рождения в звуках, зрении, запахах, ощущениях холодного и горячего, твердого и мягкого, мозг сортирует всю информацию и сохраняет её. Из банка памяти формируется любимое и нелюбимое, опасное и безопасное, и в конце концов, результатом процессов становится личность. Так как все действия имеют химическую основу, раздражения вызывают реакции, которые я пока не нашел, эти соединения проходят через мозг и оставляют информацию.

Но мои тела не получили такого раздражения. Поэтому нет реакций и нет записей в мозгу. Они растут без формирования разума.

Прислонившись к стене, Роузголд посмотрел на Джейсона:

– Но вы должны быть счастливы, что я не догадался, как дать им раздражение. Вы должны быть счастливы, мистер Джейсон, потому что ваш мозг будет пересажен в подходящее тело, и оно будет жить с вами внутри.

Еще пристальный взгляд, и Роузголд добавил:

– Итак, вы решили?

– У меня есть выбор?

– Конечно, да. Но буду жестоко откровенен. Если вы не согласитесь на пересадку, завтра вы можете не проснуться.

По какой-то причине слова Роузголда не испугали Джейсона. Как будто он знал, что вдыхает последний раз, и не ожидал увидеть рассвет. Он улыбнулся, согласился на пересадку без колебаний, и Роузголд кивком велел следовать за ним. Они покинули хранилище и пошли обратно через холлы в кабинет Роузголда.

Роузголд сбросил дюжину книг и таблиц со стула возле стола и указал на него Джейсону.

– Хотите выпить? – спросил он, сбросив книги со своего кресла и сев. Знаю, вы любитель брэнди, но у меня есть сносный скотч.

Джейсон согласился, и Роузголд отыскал бутылку "Кэтти Сарк" в развале на столе, нашел два стакана и наполнил их скотчем.

Толкнув стакан Джейсону, Роузголд поднял свой и сказал:

– Наслаждайтесь. Наслаждайтесь последним глотком в этом вашем теле.

Сделав глоток, Роузголд продолжил:

– А сейчас позвольте вам объяснить в общих чертах, что с вами произойдет. Если хотите деталей, я позову кого-нибудь из биоэлектроников, чтобы объяснить вам основы процесса.

Джейсон покачал головой и отхлебнул скотч.

– Хорошо. Вряд ли вы что-нибудь поймете. – К удивлению Джейсона, Роузголд усмехнулся и продолжил. – Волны мозговой деятельности, всей деятельности, память, изобретательность, мышление, все будет воспроизведено в созданном мозгу, и тело будет жить с вашей памятью и мыслями. Другими словами, мы создадим личность из двух частей. Сущность Александра Грэма Бела Джейсона будет жить в другом теле.

Он осушил стакан и посмотрел на Джейсона, который только и мог сказать:

– Это так легко?

– Это может звучать легко, но много работы, много таланта и много денег потрачено на совершенствование процесса. И он почти безопасен. Так, из больше чем тысячи пересадок только две закончились неудачно, и из-за оборудования, а не из-за технологии.

– Ну, – заметил Джейсон, допивая, – два из тысячи – неплохой показатель.

– Для человека, который не доживет до следующего часа – чертовски хороший.

Они оба долго молчали, глядя на пустые стаканы, и, наконец, Джейсон нарушил паузу вопросом:

– Вы сказали, что слабоумие – один из двух недостатков. Какой второй?

Усмехнувшись, Роузголд сказал:

– Я ждал, когда вы это спросите. Большинство думают об этом только после пересадки в новое тело. Мистер Джейсон, тела не так безупречны, как я вас убеждал.

Джейсон взглядом 3 0спросил об изъяне, и Роузголд, наполнив стаканы, сказал:

– Не знаю, что-то не так с телом, или это результат пересадки, но когда тело получает мозг и становится активным, оно в порядке только 90 дней или около того.

К концу второго месяца тело начинает стареть, но очень странно. Вместо старения оно разлагается на начальные элементы и буквально тает.

Джейсон глотнул скотч и напрягся. Он не знал, был ли холод вызван сквозняком или мыслью о его красивом новом теле в виде лужи на обочине. Он почти чувствовал проходящих сквозь него людей, их каблуки и подошвы.

– И что потом? – спросил он с надеждой. – Другая пересадка?

– Да, но...

Джейсон рассмеялся. Всегда где-нибудь пряталось "но", и он знал, каким было это.

– Не говорите мне. После определенного числа пересадок мозговые волны изнашиваются, или что там, и не могут быть перенесены. Верно?

Сначала выражение лица Роузголда не изменилось, потом он жутковато улыбнулся и спросил:

– Как вы догадались?

– Ну, это что-то вроде копирования с оригинала, и как все записи, звуки, или мозговые волны в этом случае, ухудшаются. Запись все слабее с каждой пересадкой.

– Совершенно точно. По какой-то причине, которой мы пока не знаем, пересадка их мозга в мозг – мы не используем оригинал – ухудшает экземпляр. Сначала это ничего не значит, но если пересадки повторяются, проявляется на седьмой раз.

Каждый процесс занимает больше времени до седьмого. Тогда он отнимает на 12 или 11 часов больше, чем первый. И хотя нет потерь в памяти или мастерстве, любая работа, физическая или психическая, замедляется.

Роузголд погрузился в молчание, и Джейсон решил, что он снова ушел в пустоту. Но он продолжал.

– На восьмой раз мозги безнадежно разрушены, и субъект все три месяца проводит, уставившись в пространство, как человекоподобное растение.

Еще молчание, пока они изучали друг друга, и снова Джейсон его нарушил:

– Есть какие-то предупреждения, что тело начинает разлагаться?

– О да. Сначала легкое онемение в том боку, который вы обычно не используете. В вашем случае, вы правша, значит, сначала онемеет левый бок.

Когда он совершенно омертвеет, вам станет сложно идти и не будет работать рука, когда вы ослепнете и оглохнете, онемение перекинется на правый бок, и процесс повторится до паралича.

Онемение обычно занимает 48 часов, так что у вас будет много времени, чтобы известить нас, и мы начнем новую пересадку. Иначе вы буквально растаете изнутри в лужу протеина. Молекулы образуют другие цепи, и Алекс Джейсон будет только сгустком углеродных соединений.

Мозг умрет последним, и хоть вы не будете чувствовать боль, зато будете осознавать происходящее, пока он тоже не распадется и не исчезнет. Но если вы окажетесь на пересадочной станции до полного паралича, пересадка может быть сделана. В мире есть шесть станций, три из них в Америке.

Роузголд посмотрел на Джейсона, как будто хотел идти, но тот остался сидеть и спросил:

– Девяносто дней – предел?

– Да, если тело эксплуатируется разумно. Не забывайте, созданное тело – живое, и если оно не питается и не отдыхает, то разрушается быстрее.

Джейсон посмотрел в сторону и уставился на руки, как будто они могли ему ответить. Они не ответили, возможно потому, что у него не было больше вопросов.

– Вы готовы? – спросил Роузголд, вставая.

Кивнув, Джейсон тоже встал и сказал:

– Почему нет? Если вы дадите мне сексуальное тело.

На этот раз Роузголд не улыбнулся. Он остался бесстрастным, ответив:

– Оно будет соответствующим.

– Тогда пошли.