355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеффри Форд » Отличный Город » Текст книги (страница 9)
Отличный Город
  • Текст добавлен: 3 марта 2018, 09:30

Текст книги "Отличный Город"


Автор книги: Джеффри Форд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц)

17

Я лежал в постели и читал Молчальнику вслух описание демонов, напавших на шахтеров в сосняке на склоне горы. Мой хвостатый друг сидел в ногах постели, зажав кончик хвоста в одной руке, другой прикрывая округлившиеся глаза. В потоке риторических восклицаний тройка бестий выпустила кишки шахтеру Миллеру. Текла кровь, капала желчь, стоны из самых подвалов преисподней наполняли тишину чащи, когда меня прервал стук в полуоткрытую дверь.

Я испуганно подумал: «Неужели уже утро? Я ведь только начал читать».

Молчальник спрыгнул с кровати, дважды перекувырнулся, а потом высоко подпрыгнул, как раз когда на пороге возник капрал Маттер ночной вахты. Обезьяна ловко вскочила ему на плечо и обвила шею хвостом.

– Добрый вечер всей компании, – широко улыбнувшись, сказал Маттер.

Я не видел и не слышал его с первой ночи, и потому утвердился в мысли, что капралы обеих вахт были одним человеком. Я решил, что он попеременно носит то черный, то белый парик, разыгрывая в безумном представлении две роли. Однако увидев, как он с улыбкой треплет по спине Молчальника, я снова засомневался.

– Клэй, – сказал капрал. – Рад вас видеть. Извините, что не сумел зайти раньше и узнать, как вы тут устроились.

Я промолчал и попытался уронить листки в щель между стеной и кроватью. Могло ведь существовать неизвестное мне правило, требующее отобрать у меня записки.

– Не хотите ли выпить со мной на веранде? – спросил он. При этих словах Молчальник скатился на пол и выскочил за дверь.

Я вылез из постели, надел брюки и ботинки и спустился с ним вниз. Проходя через темные комнаты, мы услышали музыку.

Потом, сидя в баре над стаканом сладости розовых лепестков, капрал, закинув за ухо седую прядь, сказал:

– Как вам понравился мой братец?

Я покачал головой:

– Со всем уважением, он, кажется, несколько вспыльчив.

Маттер устало рассмеялся:

– Со всем уважением, «несколько вспыльчив» – довольно мягко сказано.

– Копи страшное место, – сказал я, чувствуя, что с ним могу позволить себе быть откровенным.

– Ужасное, – подхватил он. – Если бы это зависело от меня, вам не пришлось бы туда спускаться. Я позволил бы вам бродить по острову и жить как вздумается– Он помолчал, словно взвешивая свои слова. – Боюсь, там, внизу, вы и умрете – вы, должно быть, и уже это поняли.

Я кивнул, глядя, как Молчальник перебирает клавиши маленького пианино.

– Страна гибнет, – продолжал капрал. – Прогнила насквозь. По мне, лучше уж этот остров, чем Город. Я здесь повидал много смертей, и все же в копях мучаются меньше, чем рядом с Белоу.

– Вы встречались с Создателем? – спросил я.

– Встречался? Я дрался рядом с ним на поле Харакуна. Учили в школе историю крестьянского бунта? Да, бедняки из-за стены пытались ворваться в Город. Мы с братом оба были там. Дрались по колено в мертвых телах.

– Помню, я читал об этом, – сказал я, хотя почти ничего не помнил.

– Три тысячи убитых в один день. Пятьсот наших, остальные с той стороны, – сказал он и сделал долгий глоток. – Наша часть зашла в тыл большому отряду крестьян с юга от Латробии. Это были последние остатки мятежников. Мы перебили почти всех, но полсотни взяли пленными. Этот маневр закончил войну. Нам было приказано на следующий день доставить пленных в Город для казни в Мемориальном парке, но ночью, пока брат спал, я отпустил часовых и отправил всех бедолаг восвояси.

– И вы еще живы? – удивился я.

– Белоу винил нас обоих. Брат был в ярости. Нас должны были судить и казнить, но вспомнив, как храбро мы дрались и что именно мы покончили с восстанием, Создатель пощадил нас и дал место на этом островке.

– Вы здесь давно? – спросил я.

– Добрых сорок лет. Я не разговаривал с братом с самого первого дня. Так мы условились еще на пристани. Он берет себе день, я – ночь.

– И даже не видели его? – спросил я.

– Я узнаю о нем только по замученным пленным, – сказал капрал. – Если бы мы сошлись, кому-нибудь скорее всего пришлось бы умереть. Так и будет в конечном счете. Я все время живу с этой мыслью.

Кое-то время мы сидели в тишине. Молчальник прервал игру и подошел налить нам вина. Дул тот же кой ветерок, и я жалел, что нельзя просидеть так всю ночь.

– Замечательный обезьян, верно? – спросил капрал, когда Молчальник подвинул к нему стакан.

– Замечательный не то слово, – сказал я. – Сколько раз уже он спасал мне жизнь!

– Он из Города, – заметил Маттер. – Очередной эксперимент Создателя по пересадке сознания. Как видно, прикончить его не решились, хотя он слишком доброжелателен, чтобы там нашлось ему применение. Мы друзья уже много лет. Мой братец пытался сделать из него надсмотрщика, да не вышло.

– Я уже никогда не смогу смотреть на животных, как смотрел раньше, – сказал я.

– Молчальник заводит дружбу со всеми заключенными: Он очень переживает, когда кто-то не возвращается из копей. Напивается до беспамятства – отравой по собственному рецепту: «Три пальца» и капельку «Бухты Пелик». Когда вы не вернетесь, он будет пьянствовать целую неделю, – сказал капрал.

– Утешительная мысль, – заметил я. Капрал рассмеялся.

– Все это бессмысленно, – согласился он. – Вам лучше пойти спать. До прихода «Шахты в Башке» осталось не так уж много времени.

Я поставил стакан и поднялся. Капрал дневной вахты пожал мне руку, и я через темную гостиницу прошел к себе. Я не был пьян, просто мне было очень спокойно. Едва я закрыл глаза, перед ними потекли образы Запределья. Спрятанные «Отрывки» вновь принесли мне запах Арлы, и я достал их.

Вернувшись к месту, на котором остановился, я обнаружил, что к экспедиции примкнул зеленый человек, лиственное существо, которого шахтеры называли Мойссак. В рукописи не говорилось, откуда он взялся. Он просто возник в начале длинного фрагмента описания. Мойссак вел себя дружелюбно и показал шахтерам древний заброшенный город у побережья внутреннего моря. Харад Битон надеялся найти в развалинах какие-нибудь подсказки, указывающие на дорогу в Рай.

Мойссак говорил с ними языком прикосновений. Он трогал рукой-ветвью щеку человека, и тот словно слышал разборчивую речь. На его лице, казавшемся клубком побегов, горели далекие огоньки глаз. Среди зарослей молодого леса он двигался как невидимка.

К тому времени с Битоном осталось всего четверо шахтеров. Даже под открытым небом им казалось, что они заперты обвалом в душном треке. За прошедшие недели они видели, как их товарищей пожирали демоны, как они кончали с собой, не выдержав пути, или падали с обрывов, но все же не разуверились в том, что их ведет сам бог. Люди, как муравьи, ползли сквозь бесконечную чащу.

Древесный человек сказал им, что заброшенный город назывался Палишиз. Больше он ничего не знал о нем. Издали город выглядел как гигантский песчаный замок, размытый прибоем. За городской стеной возвышались земляные курганы, испещренные бесформенными отверстиями, не заслуживавшими называния дверей или окон. Жители этого города представлялись похожими скорее на термитов, чем на людей.

Зарядив ружья и крепче сжимая кирки, они прошли между построенных из песка и ракушек колонн главного входа. Мойссак вышел вперед, жестом посоветовав не нарушать тишины, царившей на пустых улицах, вымощенных ракушками, сквозь которые вольно пробивалась трава.

Здания Палишиза оказались земляными насыпями, изрытыми тоннелями. Внутри паутины переходов попадались маленькие пустые комнатки. Шахтеры зажгли фонарики и исследовали этот жутковатый лабиринт. Скоро выяснилось, что все здания соединяются между собой длинными подземными ходами.

«Здесь ничего нет, – сказал товарищам Битон, после того как экспедиция целый день блуждала в путанице тоннелей. – Пойдем дальше».

Все согласились с ним, кроме Мойссака, внушавшего им, что в неподвижном воздухе подземелий он чувствует дыхание судьбы. Они устроились на ночлег посреди улицы, радуясь, что выбрались из похожих на могильники курганов.

Лесной человек разбудил их до рассвета. Он указывал в небо, где плавно, как рыбы в пруду, скользили красные огни. Шахтеры молились, стоя на коленях, окончательно уверившись в том, что давно уже подозревали: они мертвы и странствуют по дороге к спасению в ином мире, лежащем меж адом и раем. Огни кружились перед глазами и кружили головы, так что наутро никто не хотел покидать Палишиз. Теперь уже Мойссак торопил их, передавая через прикосновение, что чует беду.

Битон отвечал ему, что все в порядке и что они задержатся всего на одну ночь, чтобы еще раз посмотреть на огни. Они снова весь день провели в тоннелях, пытаясь отыскать следы человека. К вечеру дядя мэра, Йозеф Батальдо, сделал находку. На земляном полу коридора лежала золотая монетка с изображением свернувшейся змеи на одной стороне и цветка – на другой. Показав находку остальным, он спрятал ее в карман и присоединился к товарищам, жевавшим соленую оленину с репой.

Голова моя склонялась все ниже и ниже над записками Арлы, и, как видно, я заснул над чтением, потому что именно в этот момент слова вспорхнули со страницы, сливаясь в щупальце морского чудовища, которое обхватило меня и утянуло под чернильные волны. Минуту я задыхался без воздуха, а потом я, Клэй, оказался стоящим среди шахтеров на улице Палишиза. Даже Мойссак, которому полагалось бы стоять на страже, пустил прочные корни в мой сон. Я всмотрелся в лицо молодого Битона.

– Клэй, – окликнул меня голос. В нескольких шагах дальше по улице, у поворота, где ракушечная мостовая скрывалась за фундаментом кургана, стояла женщина. Лицо ее было скрыто вуалью.

– Арла? – прошептал я.

Она махнула мне рукой, подзывая к себе. Я осторожно оторвался от кучки шахтеров. Когда я приблизился, она потянулась ко мне, и я, не раздумывая, заключил ее в объятия. Она тяжело задышала, когда моя рука проникла под юбку, вверх по бедру, и скользнула к раю. Сон изменился, и мы уже стояли перед шахтерами. Арла указала на Йозефа.

– У него моя монета, – сказала она.

– Какая монета? – спросил я.

– От моего сына, – ответила она. – Создатель забрал моего сына и сделал из него автомат. У меня было четыре монетки, которые нужно опускать ему в щель в спине, чтобы оживить на один час. Он двигается неловко, и порой кажется, что внутри что-то щелкает, но я люблю его. Я безрассудно истратила три монеты, а этот человек взял последнюю. Других таких больше нет: Создатель сам выплавлял их.

Я хотел подтолкнуть Йозефа носком башмака, но моя нога прошла сквозь него.

– Не знаю, чем я могу помочь, – сказал я.

– Завтра сможешь, – отвечала она. – Еще одну ночь я должна жечь красные огни, и тогда завтра он будет наш.

– Кто «будет наш»? – спросил я.

– Она взяла мою руку и приложила к груди. И это уже была следующая ночь, и Арла рассказывала мне, что задумала. Я должен играть на свирели, которую она мне даст, и заманить Йозефа в переулок за углом. Она будет ждать там.

– Я не умею играть, – сказал я.

– Просто дуй сильнее, – велела она.

Я послушался, но ничего не услышал. Тем не менее Йозеф проснулся, встал, почесал живот и направился ко мне. Ничего не понимая, я стал пятиться по улице, к повороту. Мы уже прошли полпути, когда я увидел, что перед ним скрестив ноги сидит Мойссак. Древесный человек не сводил с нас взгляда, но не двигался и молчал.

Арла стояла между насыпями домов. Когда я выманил Йозефа за поворот, она шатнула вперед.

– Монету, – потребовала она, протянув руку.

К моему удивлению, шахтер повернулся и взглянул на нее. Он был очень похож на своего племянника, только исхудал от долгого пути.

– У меня ее нет, – сказал он, молитвенно складывая руки.

– Где она? – спросила Арла, и ее вуаль сухо зашелестела при этих словах.

– Я ее потерял, – признался шахтер. – Сегодня, в тоннеле. Я столько раз вынимал ее из кармана, чтобы полюбоваться, что, должно быть, в конце концов обронил.

Арла застыла как статуя, и я услышал далекий шум прибоя. Потом она подняла руку и взялась пальцами за нижний край вуали. Когда она подняла вуаль, я закрыл глаза и отвернулся.

Я слышал, как вскрикнул-выдохнул Йозеф, словно из него вытягивали дыхание. Когда я все-таки открыл глаза, вуаль падала наземь, а шахтер лежал мертвым у моих ног. В его коже было не меньше дыр, чем ходов в курганах Палишизы. Арла исчезла, растворившись в шуме волн.

Я, невидимым, оставался там, когда на следующее утро Битон с друзьями обнаружили отсутствие Йозефа. Они собрались на поиски. Мойссак почти сразу наткнулся на него и подозвал людей. Какие бы чары ни навели на шахтеров красные огни, при виде израненного трупа наваждение мгновенно рассеялось.

– Бегите же, – сказал Мойссак, касаясь левой щеки Битона.

– Бежим, – выкрикнул тот, и они побежали. Вырываясь за ворота Палишизы, они чувствовали за собой погоню. Экспедиция скрылась в чаще среди упавших стволов и густых зарослей. Но только переправившись через замерзшую реку, они почувствовали, что избавились от невидимого преследователя. На другом берегу они, выбившись из сил, легли на землю и слушали, как трещит и бьет меня по спине лед и как ревут ломающиеся льдины:

– Вставай, мушиный помет, время рубить серу!

18

Газовая лампа вдруг вспыхнула, отбросив тьму, и я под струей брани поднялся на ноги. Капрал в слепом бешенстве махал палкой. Пока я разделся до белья, руки и ноги у меня уже покрылись кровью от ударов, и тут Маттер сказал:

– Это еще что? – и, обернувшись, я увидел, как он поднимает с полу рассыпавшиеся страницы рукописи.

– Так не пойдет, – сказал он, сгребая листки и зажимая их под мышкой. – За это будешь неделю выдавать вдвое против того, что покажут кости, жалкая собачья задница.

– Драктон Белоу сказал, что мне позволят взять это на Доралис, – возразил я.

Капрал поднял палку и сильно ударил меня по шее. Я пошатнулся и упал на одно колено. Он ухватил меня за ухо и безжалостно вывернул его.

– Думаешь, это помешает мне сегодня же пустить это на растопку? – сказал он. – Что за дрянь! У тебя в башке не должно быть место для такой дряни. Шахта это башка, и я не позволю засорять ее глупостями, – заключил он, опуская палку мне на спину.

Я вскочил так быстро, что он не успел опомниться. С силой, вспыхнувшей при мысли о сгорающих в камине «Отрывках», я вбил кулак в его мягкое брюхо. Вырвавшийся из него воздух пахнул сладостью розовых лепестков. Не давая ему выпрямиться, я ударил ему правой рукой в висок. На губах у капрала показалась кровь, он пошатнулся и стал падать. Я поймал его за волосы, и смолистая шевелюра съехала у него с головы вместе со шляпой. Я добил его еще двумя ударами по голове и бросил на лицо упавшему черный парик.

Быстро одевшись, я вытащил из-под тела капрала рукопись, скатал листки в трубку и перевязал бечевкой. Оставив на месте саблю, прихватил вместо нее трость с обезьяньей головкой. Зажатая в кулаке палка наполнила меня ощущением могущества. Скрипнув зубами, я отогнал искушение обрушить удар на распростертого по полу Маттера. Мстить было некогда. Я выскочил из комнаты, спотыкаясь сбежал по лестнице и выбежал из гостиницы.

Шум прибоя должен был вывести меня на берег, но я заблудился в лабиринте дюн. Бег по песку отнимал много сил, и я опасался, что капрал вот-вот придет в себя и отправится по моему следу. Остановившись, чтобы обдумать дорогу и яснее понять, откуда доносится шум волн, я увидел скатившегося ко мне по песчаному склону Молчальника.

– Я сбежал, – сказал я ему.

Обезьяна остановилась передо мной, похлопала в ладоши и перекувырнулась назад через голову.

– Выведи меня на берег, – попросил я. – Мне надо убираться с острова.

Он взял меня за руку, и мы пошли. Длинная полоса пляжа открылась перед нами всего через два коротких поворота. Небо начало светлеть, и мне видны были стаи длинноногих птиц, снующих туда-сюда вдоль берега.

Я уже почти спустился к морю, когда позади услышал слабый крик и обернувшись, увидел махавшего мне Молчальника. Горизонт раскололо ослепительно яркое красное солнце, и голова кружилась от чувства свободы. Мне казалось, что при свете дня увидеть выход из положения будет легче. Всего минута безрассудства, а вот возврата уже нет. Запах «розовых лепестков» и парик уничтожили всякие сомнения – на острове всего один безумный капрал. Я не только избил его, но и разгадал его игру, и не сомневался, что наказанием мне будет смерть.

В разгорающемся свете стали видны плавники акул, круживших в четверти мили от берега. В голове мелькали планы спасения. «Если только на той стороне острова найдутся деревья, – думал я, – может быть, удастся построить плот и добраться до большой земли». Мне надо было вернуться в Отличный Город, чтобы спасти Арлу и исправить сделанное. Я понимал, что, сколько бы ни мучился, это ничего не изменит. Вину могло загладить только дело.

Солнце карабкалось вверх по небосклону, становясь менее красным и более ярким. Его тепло проникло в меня до костей и смыло с глаз привычную тень. Небо над головой было совершенно чистым и бесконечно голубым. Время от времени я поворачивался, чтобы охватить взглядом все пространство океана и дюн. Опьяненный красотой Доралиса, я все же не забывал держаться у самого края воды, чтобы волны смывали мои следы.

Около полудня я свернул с пляжа в дюны в поисках места, где можно было бы затаиться и отдохнуть. Соленый воздух действовал на меня как наркотик. На гребне высокой дюны я нашел травянистую лужайку, посреди которой виднелась песчаная впадинка, словно ладонь сложенной чашечкой руки. Спустившись туда, я лег и закрыл глаза, отдаваясь на произвол судьбы.

Я проснулся много часов спустя. Солнце стояло еще высоко, и день был по-прежнему прекрасен. Ветер стал свежее, и сверху мне были видны белые барашки волн. Осмотрев прибрежную полосу, я не увидел ни души.

Развязав бечевку, я должен был крепче сжимать листки «Отрывков», потому что ветер грозил унести их. Откинувшись на спинку своего песчаного трона, я перебирал страницы в поисках места, где остановился накануне. Маттер безжалостно скомкал и перепутал листы, но я скоро наткнулся на картину, изображавшую двоих шахтеров и древесного человека среди льдин полузамерзшей реки.

Мойссак ослаб от страшного холода. Он лежал на льду, постанывая и перекатываясь с боку на бок. Покрывавшая его листва побурела и засыпала островок плавучей льдины. Лицо его было голой корой, и огоньки глаз едва теплились.

Битон встал над лесным другом на колени. Рядом стоял Иве, младший из всей экспедиции. Он держал наготове заряженное ружье, готовый к атаке демонов, но демонов здесь не было. Дул пронзительный ветер, море было стальным, а небо свинцовым.

– Когда я умру, прорежь дыру в моей груди. Внутри найдешь большое коричневое семя с шипами. Возьми его с собой и весной посади, – сказал Мойссак.

Битону хотелось стряхнуть с себя колючую руку-ветвь.

– Так и сделаю, – пообещал он.

– Я был в раю, – сказал Мойссак.

– Расскажи, что я там увижу? – попросил Битон.

– Вам туда не попасть: это рай растений. У людей свой рай.

– Каково там? – спросил Битон.

Мойссак выгнулся назад, потом в его корнях зародилась дрожь. Она, как ветер, прошла по ветвям членов и погасила сознание. Еле видный дымок выполз из глазниц, но слова «Вот так» еще успели коснуться запястья Битона.

Он вытащил нож и разрезал плети руки Мойссака. Пальцы все еще сжимали его запястье, как плетенный из лозы браслет. Пришлось повозиться, чтобы срезать тонкие побеги, не порезавшись самому. Высвободив руку, Битон вонзил нож в путаницу ветвей груди. Разрубая и обламывая сучки, он проделал дыру, просунул в нее руку и нашел там обещанное семя.

В ту ночь так резко похолодало, что Иве уже не мог удержать в руках ружье. Ледяной поток совсем застыл, и Битон понял, что река встала. Пока не взошло солнце, у них был шанс добраться к берегу.

– Придется бежать, – сказал он Ивсу.

– А демоны? – спросил юноша.

– Демонов нет, – сказал Битон.

Я скатал страницы и перевязал их бечевкой. Был уже вечер, когда я продолжил путь, отыскивая тропу среди дюн. Я помахивал тростью, зажатой в левой руке, помогая себе удержать размашистый шаг по сыпучему песку. Мысль, что Маттер выследит меня, отступила. Теперь мне казалось, что, соблюдая осторожность, я легко сумею скрыться. Избив его, я вспомнил иные из жестоких подвигов физиономиста первого класса Клэя и уверился, что не утратил навыков грязной драки. Я не сомневался, что в схватке один на один окажусь победителем.

Дюны Доралиса казались бесконечными. Когда стемнело, я выполз на один из самых высоких гребней и улегся там среди травяного моря. Звезды были великолепны: так ярки, что можно было видеть простиравшуюся за ними вселенную. Я играл с лежащей у меня на груди обезьяньей головкой и думал, как прошел этот день в копях, кто теперь превращается там в соль и что об этом думает капрал Маттер.

Все это было очень мило, пока я не услышал первого завывания. После пятого стало ясно, что ко мне со всех сторон подбираются собаки. Я зажал листки под мышкой и поднял трость как оружие, но спустя минуту увидел, словно со стороны, нелепость своей позы. Надо было спускаться с дюны, ставшей для меня ловушкой.

Я съехал по песку и мягко приземлился внизу. Вскочил на ноги и тут же побежал. Лощина между дюнами гудела от лая диких собак, и я совершенно не представлял, куда направляюсь. В голове застряло воспоминание о схватке с демонами, и вопли настигающих бестий приводили меня в ужас.

Каждый миг я ожидал, что за новым поворотом навстречу мне из травы взметнется зверь. Мышцы ног горели, я с хрипом втягивал в себя воздух, но бежал и бежал, пока, споткнувшись, не ткнулся лицом в песок. Ничего не видя, я услышал над собой торжествующий собачий хор.

Вскочив, я замахал палкой, разгоняя зверей. Они с рычанием огрызались. Смахнув с глаз песок, я увидел сотню пар светящихся в темноте желтых глаз. Я разглядел изогнутые верхние клыки, скорее кабаньи, чем собачьи, и острые кончики ушей. Псы рванулись ко мне. Я закричал и взмахнул тростью. Они отскочили. Я вертелся в их кругу, стараясь не выпускать из виду всю стаю.

Скоро стало ясно, что они ждут, пока страх обессилит меня. Спасения не было. В довершение всего несколько тварей принялись носиться кругами за цепью нападающих, так что от стараний уследить за ними у меня разболелась голова.

Я много часов вертелся то вправо то влево, а потом обернулся внутрь, заметив мелькнувшую среди собак фигурку Арлы. Я моргнул, и девушка исчезла, зато появился молодой Иве, проваливающийся под лед. Я видел, что стая почуяла мое замешательство и вдруг затихла. Пытаясь сохранить остатки здравого смысла, я тростью рассек на куски призрак мэра с черной дырой посреди лба, тянувший ко мне из темноты руки.

Она прыгнула на меня сзади и свалила наземь. Я слышал щелканье зубов над ухом. Тварь пыталась добраться до горла. Закрыв лицо локтем, я перекатился на спину и ткнул в нее тростью так, что затрещали ребра. Зверь с визгом отскочил, но другой был уже в воздухе.

Я успел взмахнуть палкой. Головка обезьяны вцепилась собаке в глаз, а удар ноги снизу попал в челюсть. Я был весь в укусах и царапинах, и немало собак тоже поплатились ранами, когда перед рассветом с вершины дюны прозвучал выстрел, спугнувший стаю. Сперва я принял спускавшихся ко мне Маттера с Молчальником за новые видения. Капрал был без парика, и под коротко стрижеными волосами я видел круглый шрам, разделивший его голову на полушария. В каждой руке он держал пистолет, и оба целились мне в сердце. Молчальник держался у него за спиной. Он нес веревку.

– Много тебе придется нарубить серы, Клэй, – сказал Маттер и, обращаясь к Молчальнику, прибавил:

– Свяжи его.

Коварная обезьяна связала мне руки за спиной и трижды обвила конец веревки вокруг шеи, оставив длинный поводок, чтобы вести меня. Покончив с этим делом, она захлопала в ладоши и перекувырнулась. Маттер послал ее за тростью, вымазанной собачьей кровью. Молчальник, натянув веревку, подал капралу палку. При виде изуродованной трости тот едва не расплакался.

– Много бы я отдал, чтобы избить тебя на этом самом месте, Клэй, да только тебя ждет кое-что поинтереснее, – процедил он, сдерживая ярость. Он пошел следом за мной, уперев ствол одного пистолета мне в затылок. Молчальник шел впереди, перекинув конец поводка через плечо.

– Обезьян выследил тебя за ящик трех пальцев, – сказал мне в спину капрал. – Ему пригодится – утешаться на твоих поминках.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю