Текст книги "Год призраков"

Автор книги: Джеффри Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Рэй помог мне беззвучно соскочить на землю. Мы не побежали, а пошли быстрым шагом прочь от дома Степперсонов, обогнув две проржавевшие машины, стоявшие в углу их двора. Тут не было ограды, так что мы без помех перешли в следующий двор, потом в следующий. Мы бежали по задним дворам, из одного в другой, и, хотя двигались мы вдоль Уиллоу – улицы, на которой стоял наш дом, – я совсем потерял ориентацию.

Я не мог понять, где мы, пока не догнал Рэя и Джима. Те остановились перед освещенным окном детской, наблюдая, как Марси Хайес стягивает с себя джинсы. Она стояла в белых трусиках и желтой блузке на пуговицах, распущенные светлые волосы ниспадали до середины спины. Потом, расстегивая пуговицу за пуговицей, она сняла блузку. Рот Джима растянулся до ушей; вид у брата был такой, словно он вот-вот расплачется. Рэй улыбался. Марси расстегнула бюстгальтер и повернула его, чтобы лямка соскочила с плеча, и тут мы увидели их – не очень большие, с темными сосками. Когда Марси стянула с себя трусики и ее розовая попка оказалась прямо перед физиономией Джима, тот подался вперед и споткнулся, наступив на ветку.

Марси резко повернула голову. Нас словно ветром сдуло. Из кустов в конце двора мы увидели, как она, одетая теперь в халат, подошла к окну и высунулась наружу.

У Бишопов звучала песенка «Возьми меня на игру»,[60]60
  Популярная песенка начала XX века, ставшая неофициальным бейсбольным гимном.


[Закрыть] громко прорываясь наружу сквозь окна. На Регги была разрисованная машинками пижама, закрывавшая ступни. Музыка прекратилась, и мы увидели, как он переставляет иголку в начало пластинки. «Хватит», – сказал мистер Бишоп, войдя в комнату. Со своего места мы видели проплешину в его седых волосах, очертания его усталого лица. Он как-то обвис, словно старое белье, и размахивал перед собой руками.

– Но я еще не устал, – запротестовал Регги.

Музыка заиграла снова. Регги подбежал к отцу и, поставив ноги на шлепанцы своего папаши, обхватил его руками за шею и сцепил пальцы. Старик сделал несколько неуверенных шагов вперед, а Регги повис на нем. Мистер Бишоп двигался по комнате, медленно вышагивая взад-вперед «коробочкой». В какой-то момент он уставился в темноту, прямо на нас, но я не боялся, что эти глаза увидят меня.

Потихоньку мы перешли к Дэну Курдмейеру – он дремал в своей виноградной беседке, а на столе перед ним стояло пиво. Рэй жестом призвал нас подойти поближе, а сам, осторожно ступая, подобрался к столу, взял стакан, допил его, поставил на место и мгновенно переместился обратно к нам. Двигался он с невероятной быстротой. Мы пересекли боковую улочку у дома мистера Барзиты и закончили свое путешествие за домом Эриксонов. В столовой у них горел свет, но там никого не было. Рэй задержался, заглядывая в пустые комнаты.

Мы все втроем остановились на деревянных мостках, окружавших бассейн позади дома супругов Фелина, и некоторое время смотрели, как, лежа в кровати, разговаривают между собой мистер и миссис Фелина. Удобно устроившись на подушках, они улыбались и смеялись. Мы долго смотрели на них. Наконец разговор прекратился, и она прижалась к нему. Я решил, что Фелины собрались спать, и уже хотел было идти дальше. Но прежде чем я сделал шаг с мостков, Рэй похлопал меня по плечу и показал пальцем на окно. Я посмотрел туда: оба сбросили с себя одеяла и остались совсем голые. Она стояла на коленях, а у него был мощнейший стояк. Джим начал беззвучно хохотать, а я от неожиданности тоже рассмеялся. Я думал, что Рэй разозлится на нас, но он, напротив, разделил наше веселье. Мы досмотрели представление до конца и побежали дальше. Уборщик Борис спал перед телевизором, миссис Эдисон была в столовой, и перед ней стояли миска с водой и свеча, Питер Хортон рыдал, сидя за своим столом, слишком маленьким для него.

– И это один только вечер, – сказал Рэй; мы неторопливо шли по Уиллоу-авеню, держась поближе к газонам и подальше от середины улицы. – Тут столько всего можно увидеть.

– Спасибо, – сказал Джим, я эхом повторил за ним.

– Выбирайтесь еще. У меня есть план – поймать мистера Уайта, – сказал Рэй.

Мы оставили его перед домом Фарли. Рэй нырнул в их задний двор, а Джим и я по газону побежали к себе. Прошло еще несколько минут, и мы уже были в своих комнатах, одетые в пижамы. Я только-только залез в кровать, как услышал шаги отца внизу – он вернулся с работы. Я лежал в кровати и думал над тем, что еще видел Рэй и что он ищет. Мне вдруг пришло в голову, что из всего виденного нами ко мне постоянно возвращается лишь Питер Хортон со своим горем.

Что-то будет

Мы с Дедом на заднем дворе осматривали его деревья. Я нес старую банку из-под кофе, наполненную какой-то вонючей черной смесью. В руке у Деда была большая жесткая кисть; он макал ее в банку, наклонялся и закрашивал низ ствола на высоту в несколько футов. День стоял прекрасный. Солнце пекло не на шутку. Дед надел только шорты и футболку с короткими рукавами, а я вышел без пальто. Прежде чем приступить к очередному дереву, Дед разглядывал его издалека, потом подходил, гладил кору, прикасался к почкам, до которых мог дотянуться. Он объявил, что урожай вишни ожидается богатый, а жуки будут зверствовать.

Закончив с последним деревом, мы сели друг напротив друга за садовым столом. Оставшуюся краску Дед выплеснул в траву, а кисточку положил на скамейку рядом с собой. Закурив «Лаки страйк», он сказал:

– Я прошу тебя об одной услуге.

Я кивнул.

– Ну-ка подойди и посмотри, что там у меня на спине.

Он положил сигарету на край стола. Я подошел, и Дед задрал свою футболку. Меня встретила вытатуированная собака – синяя и извивающаяся.

– Посмотри на собаку, – сказал он. – Какого цвета у нее глаза?

– Красные.

Он опустил футболку и жестом показал, что я могу сесть, потом затянулся сигаретой.

– Я это чувствую.

– А что ты чувствуешь?

– Зудит, а иногда просто жжется. Я давно этого не чувствовал. Это не красной краской сделано. Обычно у этих глаз цвет моей кожи.

– Может, это Чимто предупреждает тебя?

Дед кивнул:

– Что-то будет. Какая-то жуткая мерзость. И она уже на пороге.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего. Что тут можно сделать? Сиди и жди, пока она не придет, а там начинай окапываться. Но хорошо уже то, что знаешь об этом. Раннее предупреждение, а?

– Что-то очень плохое?

– Старый яванец, который наколол мне татуировку, сказал, что если глаза будут краснеть – жди большой беды. А я ему на это: «Ясно, давай коли». Вот он и стал орудовать иглами из китового уса. Сделав половину, он дал мне что-то пожевать – вроде древесной смолы. Вкус у нее был как у лакрицы, я почувствовал усталость, и голова закружилась. А когда я дожевал, то за дверями его лачуги расслышал рычание и лай громадной собаки.

– А эта собака когда-нибудь спасала тебе жизнь?

Он ткнул в меня пальцем:

– Вот в этом-то все и дело.

Я кивнул, хотя и не понял, что он имеет в виду. Некоторое время мы сидели молча. Уже распускались листочки, и я заметил, что трава стала зеленее. Ласково грело солнце. Наконец я встал и направился к дому.

– Тебе с твоим братцем не стоит сейчас шляться по ночам, – заметил Дед.

Я повернулся и посмотрел на него. Он приложил палец к губам.

Заткнись

Я рассказал Джиму о нашем с Дедом разговоре.

– Вот черт! – вырвалось у него.

– Я думаю, он никому не скажет, – проговорил я.

– А глаза у собаки и вправду были красные?

– Ярко-красные.

– Эта собака видит мистера Уайта.

– Я тоже так подумал.

– Если собака его видит, то почему Мэри не видит? Белая машина в Драном городе вот уже две недели как стоит на Хаммонд-лейн.

Мы нашли Мэри в ее комнате – она лежала на полу и складывала паззл, изображающий лесную тропинку. Я удивился тому, что Мэри не болтает с Салли О'Малли и Санди Грэмом. Джим, вероятно, подумал о том же, потому что спросил:

– Куда подевался Микки?

– Заткнись, – сказала Мэри, приставляя очередную часть к паззлу.

Джим поведал ей о татуировке Деда, а потом спросил, почему белая машина остается на месте.

– Сделай мистера Уайта, – сказала она, не поднимая глаз.

– Так он не в машине? – спросил я.

– Спасибо. – И Мэри указала нам на выход.

Я пытался связать воедино собачье предупреждение, мистера Уайта без его машины, Рэя и все остальное, связать во что-нибудь такое, что можно осмыслить. Я вышел на задний двор подышать воздухом. Джим последовал за мной.

– Он нацелился на Мэри, – сказал Джим.

– Нужно сказать папе.

– Нет. Рэй обо всем этом знает. Мы сначала должны выяснить, что у него за план.

– Я не пойду.

– Тогда я пойду один.

– А что, если мистер Уайт найдет тебя прежде, чем ты найдешь Рэя? – спросил я.

Он пожал плечами:

– Что ж, придется рискнуть.

Тем вечером Бабуля сообщила нам после обеда, что днем на нашей улице побывала полиция.

– Где? – спросила мама.

– У Хайесов. Их дочь слышала что-то за окном прошлой ночью.

– А она видела кого-нибудь? – спросил Джим.

– Было слишком темно.

Позднее мы спустились в подвал. Джим достал из Зала славы бродягу и покрасил в белый цвет – всего, вместе с булавочными руками. Глаза его горели даже из-под краски. В разгар своей работы Джим поднял на меня глаза и произнес: «Марси Хайес». И мы оба рассмеялись.

Сделайте луну

– Сделайте луну, – сказал Крапп. – Меня не волнует, как именно.

Он пустил по рядам книгу с изображениями луны.

– Кратеры, – продолжил он. – Круглая с серыми кратерами. Папье-маше, глина, бумага, пластилин – из чего угодно, но это должно быть похоже на луну. Сдадите на следующей неделе. В четверг.

Ночной дозор

Мужчины собрались на задах нашего дома в субботу, ближе к заходу солнца. Отец сказал, что Джим и я можем посидеть с ними какое-то время, если будем вести себя тихо. Мистер Мейсон, мой отец, мистер Фарли, Дэн Курдмейер и мистер Конрад сидели на садовых стульях у кустов форзиции, которая начинала выкидывать желтые почки. Дул теплый ветерок, и время было похоже скорее на вечернее, чем на дневное. Мистер Конрад принес блок из шести банок пива и фонарик. Курдмейер приволок то и другое в двойном количестве. Последним пришел мистер Фарли с бутылкой виски и бумажными стаканчиками.

Я сидел на земле рядом с отцом, а Джим – на своем собственном стуле. Мистер Конрад предложил отцу пива. «Спасибо», – сказал тот, и мистер Конрад рассмеялся. Мистер Фарли стал разливать виски по стаканчикам и раздавать их. Почти все курили, у Курдмейера была трубка. Когда все получили по стаканчику, мистер Мейсон поднял свой и провозгласил:

– За ночной дозор.

Они выпили, и мистер Курдмейер спросил:

– А где Хайес? Ведь это его дочь была, а?

– Не знаю, – Мистер Мейсон покачал головой. – Это жена заставила меня все организовать.

Мужчины хохотнули – тихо, чуть ли не смущенно.

– Я попросил своих ребятишек устроить растяжки во всех дворах, кроме этого. Две палки, а между ними леска и жестянка с камушками внутри. Если мы их услышим, то должны бежать со всех ног и схватить этого любопытного мерзавца.

Я представил себе, как Генри и жуткие толстушки громыхают банками из-под колы.

– Бежать? Еще пара стаканчиков, и мы не побежим, а поползем, – заметил Фарли.

– Выпивка на свежем воздухе, – сказал отец. – Совсем неплохой план.

– Если мы кого услышим, – сказал Мейсон, – вы, ребята, за ним побежите?

– Конечно, я надаю им поджопников, – заверил его мистер Конрад и через секунду расплылся в ухмылке.

– Посмотрим, как оно пойдет, – сказал отец, и после этого разговор зашел о погоде и о деньгах.

Наполнялись стаканчики. Зажигались и гасились сигареты, время от времени звучали бранные слова. Смех был каким-то далеким, словно то, над чем смеялись мужчины, они помнили лучше, чем сказанное только что. Спустилась темнота, и в воздухе стало прохладнее.

Мистер Фарли принялся рассказывать о новом пулемете, который делали у «Груммана»,[61]61
  Бывшая компания по производству авиатехники, в 1994 году слившаяся с фирмой «Нортроп».


[Закрыть] где он работал.

– Тысяча выстрелов в секунду.

– А какой калибр? – поинтересовался отец.

Фарли развел два дрожащих пальца дюймов на пять и улыбнулся, словно это было самым поразительным известием. Когда он закончил рассказ о необыкновенной конструкции, мистер Конрад вытащил коробок из кармана спичек, поставил свой стаканчик и взял принесенный им фонарик.

– Что там у тебя, Джейк? – спросил Курдмейер, который уже начинал сползать со стула.

Конрад открыл коробок и осветил фонариком, потом протянул его отцу, который поставил свой стаканчик на землю. Маленькая коробочка упала ему на ладонь. Я встал, чтобы лучше видеть. На ватной подстилке лежала крохотная коричневатая фигурка обнаженной женщины.

Мой отец рассмеялся.

– А это из какого уха? – спросил он.

– Что одно ухо, что другое – без разницы, – ответил Конрад.

Фарли рассмеялся.

Мой отец передал коробок Курдмейеру, который, посмотрев, задал вопрос:

– Как ты ее сделал?

– Скрепкой, ногтем и булавкой.

– На это ушло немало ушной серы, – сказал Фарли, когда коробок дошел до него.

– У меня всегда было много серы, – смущенно кивнул мистер Конрад.

– Ты сделал это из своей ушной серы? – спросил Мейсон, когда подошла его очередь созерцать творение Конрада. Он скорчил гримасу, словно перед ним была кучка дерьма. – Чудно.

– У него целый набор шахматных фигур из этого дела, – сообщил Курдмейер.

Мистер Мейсон покачал головой и протянул коробок владельцу. После этого они принялись говорить об армии, а я уселся на прежнее место.

– Этот лейтенант служил в Абердине, – рассказывал мой отец. – Я его как раз на днях вспоминал. Такой маленький костлявый еврей в очках. Из манжет его мундира аж пальцев не было видно. Брюки на нем сидели мешком. Все смеялись у него за спиной и гадали – как он в офицеры-то попал. А как-то раз нас загнали в траншеи и заставили кидать боевые гранаты. Нужно было вытащить чеку, подождать немного, а потом перебросить гранату через бруствер. И вот один из ребят бросает, как свечу подает, – граната ударяется о бруствер и падает назад в траншею. Ну, все остолбенели и смотрят на нее. Все, кроме нашего лейтенанта. Секунды не прошло, как он прыгнул в траншею, схватил гранату и перебросил через бруствер. Поразительно. Она взорвалась в воздухе, и немного осколков упало в траншею, но никого не ранило. И с того дня никто уже не смеялся, что на нем так форма сидит. – Отец размечал свой рассказ паузами, во время которых затягивался сигаретой.

Мистер Фарли говорил как лунатик.

– Наша часть высаживалась в Нормандии. Северное побережье Франции. Они это называли «живые изгороди».[62]62
  Боевые действия в живых изгородях развернулись сразу после высадки англо-американских войск в Нормандии в июне 1944 года. Живые изгороди, многочисленные в этой местности, служили естественными преградами для наступления.


[Закрыть] Наци там здорово окопались, а у нас с одной стороны было болото. У них там стояла целая танковая дивизия. Мы пошли в атаку, а потом это уже назвали «прорывом в Сен-Ло». Даже рассказать об этой мясорубке невозможно. И дня не проходит, чтобы я о ней не вспоминал.

Мистер Фарли замолчал, и мне показалось, что он заснул.

– И что дальше?

Фарли пробудился от своих снов наяву:

– Это был просто кошмар какой-то. Мы оторвались от основных сил, и нужно было наладить с ними связь. Дорогу перекрыли, и пришлось отправить пешего посыльного с донесением. Полковник выбрал такого тощего парнишку – ему и семнадцати, наверно, не было. До сих пор помню его имя – Веллингтон. Солдат он был никакой, но бегал, точно скаковая лошадь. Ну, дали ему пакет и послали в штаб. Он пустился по полю, которое мы недавно заняли с боем. Пакет попал по назначению, но Веллингтон так и не вернулся в нашу часть. Уже потом мы его встретили в полевом госпитале. Ему пришлось бежать по трупам, другого пути не было. Пришлось ступать по ним, но он доставил послание.

– Его что – ранило? – спросил Мейсон.

Фарли покачал головой.

– Как только он доставил послание, так потерял зрение. Ослеп от того, что видел.

Наступило молчание, и я, видимо, вздремнул, потому что, когда очнулся, Джим уже ушел в дом, а разговор перешел на «Янки». Бейсболом я никогда особо не интересовался, но кое-какие имена знал. Мистер Фарли говорил о новом игроке – Турмане Мансоне.

– Думаю, классный будет игрок. Есть у него эта решимость.

– Да-да, – сонным голосом произнес отец.

– Согласен, – добавил Курдмейер, пыхтя своей трубкой.

Мейсон промолчал, но Джейк Конрад сказал:

– Он на него не похож, но напоминает мне этого старого чокнутого питчера, который был у «Янки».

– Это когда? – спросил Фарли.

– Вроде в начале пятидесятых.

– Ты не о Ридлере говоришь?

– Точно-точно, – рассмеялся Конрад.

– Ридли его звали, – сказал Курдмейер. – Выбросился из окна отеля в Кливленде. Решительный был, это точно. Говорят, сторчался.

– Скотт Ридли, – уточнил отец, наклонился и потрепал меня по спине. – Тебе спать пора.

– Еще минутку, – попросил я, и он не стал настаивать.

Земля становилась все холоднее, но меня уже так клонило в сон, что даже имя Ридли не могло меня воодушевить. «Нужно сказать Джиму», – напомнил я себе.

Когда я проснулся, вокруг стояла тишина. Свет в столовой и кухне был выключен. Стул мистера Фарли пустовал, остальные участники дозора спали. Конрад сжимал свой бумажный стаканчик. Мистер Мейсон сидел прямо и немного похрапывал. Я лежал, прислушиваясь к ночи, и, кажется, у меня возникло чувство вроде того, о каком говорила миссис Гримм, – что оно, мол, есть у людей по отношению к церкви. Меня пробрала дрожь. Я поднялся на ноги и побрел к дому с мыслью о теплой кровати. Пройдя мимо вишни, я услышал звук – бряканье за несколько дворов от нас. Может быть, у Мейсонов.

Кто это был – Рэй или мистер Уайт? Я стоял, пытаясь решить: звать или не звать отца. Не успел я сообразить, что мне делать, как большие уши мистера Конрада уловили звук. Он вскочил на ноги, обошел сидящих за столом и толкнул каждого, прикладывая палец к губам. Я вернулся назад и присоединился к тесному кружку мужчин.

– Это на твоем дворе, – прошептал Конрад, показывая на Мейсона. Тот обеспокоенно посмотрел в сторону своего дома и поправил очки на носу.

Курдмейер скомандовал:

– Двое остаются здесь, двое идут по улице, заходят ему с тыла и гонят сюда.

– Я пойду, – вызвался отец, затем повернулся ко мне, и я уже думал, что сейчас меня отправят в дом, но отец сказал: – Садись на переднем крыльце, и если увидишь кого-то, кроме нас, кричи во все горло. Если он бросится на тебя, беги в дом и запри дверь на замок.

Было решено, что с отцом отправится Джейк Конрад. Я шел за ними до конца двора, а потом возвратился и занял свою позицию на крыльце. Я знал, что, если это Рэй, надо будет как-то предупредить его или помочь скрыться. Мне хотелось, чтобы Джим был рядом. Внутри меня, где-то между желудком и горлом, собрался комок энергии. Не в силах просто так сидеть на ступеньках, я вылез на улицу и встал там, вертя головой по сторонам.

На нашей стороне улицы я видел отца и мистера Конрада – они стояли на границе светового пятна от фонаря перед домом Хайесов. Потом они сошли с асфальта и направились по газону перед домом Мейсонов и потерялись в темноте. Я ждал, стараясь дышать не так бурно, чтоб лучше слышать. Сердце мое колотилось, поделать я ничего не мог. Я прошел через подъездную дорожку, мимо машин, и остановился перед участком Конрадов. Мне показалось, что я слышу звон мелочи в кармане отца, но не был в этом уверен.

Пять секунд спустя раздался крик Конрада.

– О-па!

Я услышал его прежде, чем увидел. Рэй появился из тьмы – он бежал по газону Конрадов. Потом я услышал голос моего отца:

– Вон он!

– Руку протяни, – прошептал из темноты Рэй.

Я так и сделал, и Рэй пронесся мимо, одним прыжком перемахнув через капот машины Деда. Секунду спустя я понял, что у меня между пальцев зажат сложенный клочок бумаги. Я сунул его в карман, глядя, как мой отец и Конрад пробегают мимо меня на улицу. Я повернулся и посмотрел вдоль улицы. Курдмейер и Мейсон как-то вдруг оказались за домом Данденов. Рэй ловко свернул на задний двор Данденов, а Мейсон, который видел, что происходит, и стартовал заранее, наступал ему на пятки. Я бросился бежать, чтобы ничего не упустить, а отец и Конрад уже двигались по газону Данденов к заднему двору дома.

Мы с Курдмейером оказались там одновременно. Мейсон, Конрад и отец стояли перед сараем Данденов. Мы подошли поближе. Мейсон приложил палец к губам и указал на сарай. Отец наклонился к Курдмейеру и прошептал:

– Он там.

Мужчины тихонько встали полукругом вокруг двери. Конрад поднял фонарик, но не стал включать. Мейсон знаком велел мне открыть дверь. Я посмотрел на отца – тот кивнул. Рука у меня дрожала. Я ухватился за ручку и потянул на себя. Конрад включил фонарик, а я метнулся в сторону, не желая видеть того, что сейчас произойдет.

Когда я повернулся обратно, Мейсон обшаривал лучом фонарика углы сарая.

Конрад закурил сигарету.

– Гудини,[63]63
  Гарри Гудини (1874–1926) – знаменитый американский иллюзионист, маг, гипнотизер, прославившийся сложными трюками с побегами и освобождениями.


[Закрыть] – сказал он.

– Могу поклясться, что он сюда забежал, – сказал Мейсон. – Я слышал, как открылась и закрылась дверь.

– Ну ладно, мы его потеряли, но давайте-ка посмотрим немного на улице, – предложил отец.

– Кто-нибудь успел его разглядеть? – спросил Курдмейер.

– Да, – ответил отец. – Совсем мальчишка.

– А лицо разглядел?

– Нет.

– Я видел лицо, – сказал Мейсон. – Но раньше он мне не попадался.

– Знаете, на кого он похож? – вспомнил Курдмейер. – На того парнишку, что жил в нашем квартале.

И он показал рукой вдаль.

– Ты имеешь в виду тех, кто съехал перед нашим приездом? – спросил Мейсон.

– Халловеи, – сказал отец. – Они уже довольно давно съехали.

– Нет, это не может быть он, – покачал головой Конрад.

Отец бросил на меня встревоженный взгляд.

– Ах да, я и забыл, – сказал Курдмейер.

Мы вышли на улицу. Мужчины решили разделиться и попатрулировать окрестности. Я пошел с отцом, и мы свернули за угол в сторону школы. Я понятия не имел, который теперь час. Испытание перед сараем Данденов лишило меня сил. Отец молчал. Мы добрались до школы, вошли через калитку и зашагали через поле к Канализационной горке.

Вдруг отец остановился посреди поля и закинул голову.

– Посмотри на звезды.

Я поднял голову. Столько звезд я никогда еще не видел.

Отец показал на север.

– Видишь вон там яркую звездочку? – спросил он.

Я кивнул, хотя и не знал, о какой именно звезде он говорит.

– Свет от этой звезды идет до нас, может, тысячу лет. Если бы мы могли рассечь ее луч и изучить его, то заглянули бы на тысячу лет назад. Путешествие во времени, – объяснил отец.

Я представил себе, как кто-то на планете, вращающейся вокруг этой звезды, отправляет мне послание.

– И точно так же в тех местах видно, что происходило здесь тысячу лет назад.

– Десять веков, – сказал я.

– Верно. Осваиваешь умножение. Хорошо. – И отец хлопнул в ладоши со словами: – Ну, пошли домой.

На конрадовском газоне мы увидели Конрада и Мейсона. Отец сообщил, что мы никого не нашли, а те – что Курдмейер уже отправился спать.

– А вы, ребята, кого видели? – спросил отец.

Конрад покачал головой, а Мейсон сказал:

– Только одного старика – брел по Фимз-роуд.

– Как он выглядел?

– Старый такой. И потом, на нем были плащ и шляпа. Вряд ли он мог бегать.

– Поздновато что-то для прогулок, – сказал отец.

– Пожалуй, – согласился Конрад. – Ну, я пошел.

– Мне тоже хватит на сегодня, – присоединился к нему Мейсон.

Мы с отцом направились к дому.

Прежде чем выключить свет в своей комнате, я вытащил из кармана бумажку, развернул ее и прочел:

Обдумываю ловушку.

Следите за вашим окном.

Нужно было сообщить Джиму, но я слишком устал и заснул, глядя на звезды.