Текст книги "Ямани: Взгляд из-за кулис"

Автор книги: Джеффри (Джефри) Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Ухватившись за идеальную возможность вбить клин между странами-экспортерами Персидского залива, американцы попытались наладить прямой контакт с иранским шахом, предложив ему увеличить закупки в обмен на гарантию устойчивых товарных поставок. Но тут сказались всегдашние естественные разногласия между Ираном и Саудовской Аравией: узнав, что шах изучает возможность сепаратного контракта, Ямани встал на его пути.

– Мы заявили шаху, что не намерены спокойно наблюдать, как он обделывает свои дела вне рамок ОПЕК. Это его ужасно разозлило, ибо он надеялся извлечь из сепаратного соглашения с американцами максимальные барыши.

Чтобы умиротворить саудовцев, американцы предложили несколько увеличить закупки одного из сортов саудовской сырой нефти. Ямани отверг это предложение, по-прежнему противодействуя шаху.

Начался фантастический покер – со ставками, которых не знала мировая история.

Увидев, что спрос на его нефть быстро возрастает, Каддафи велел сократить добычу. Он объявил, что бережет ливийскую нефть. Но затем предложил нефтяным компаниям пересмотреть прежние условия концессий. Ямани вел переговоры с каждой компанией в отдельности, откровенно используя тактику «разделяй и властвуй». И вынудил их повысить цены. В течение полугода доходы Ливии возросли почти на 30 центов за баррель.

После этого высоких цен возжаждали и остальные экспортеры.

Некоторым из них удалось поднять уровень отчислений от прибыли до 55%.

В декабре 1970 г. ОПЕК приняла резолюцию, призывавшую немедленно начать переговоры с нефтяными компаниями, на которых были бы определены размеры прироста отчислений от прибыли для всех ее членов. Картель даже установил минимальный уровень отчислений – 55% и потребовал повсеместного и согласованного повышения цен.

Тут же заявлялось, что в случае безрезультатности предстоящих переговоров картель будет вынужден принять односторонние меры.

Переговоры должны были начаться 12 января в Тегеране.

За неделю до совещания Венесуэла подняла уровень отчислений с 50 до 58%.

Затем нефтяным компаниям предъявил ультиматум Каддафи. Все компании, базирующиеся в Ливии, должны были поднять отчисления от прибыли, производить платежи не ежеквартально, а ежемесячно, и в обязательном порядке увеличить капиталовложения в ливийскую экономику – как в нефтяную промышленность, так и в другие отрасли. Эти условия не подлежали обсуждению – отказ подчиниться означал немедленную национализацию.

Охваченные паникой, в Вашингтон срочно съехались представители Соединенных Штатов, Великобритании, Франции и Голландии. Правительства этих четырех стран решили объединить усилия и оказать решительную поддержку компаниям «Экссон», «Шеврон», «Бритиш петролеум», «Галф», «Мобил» и «Тексако».

Однако встреча в Тегеране очень быстро приобрела неуправляемый и хаотичный характер. Компании хотели видеть всех экспортеров за одним столом переговоров. Но представители ОПЕК – Ямани, иранский министр финансов Ямшид Амузегар и иракский министр нефти Саадун Хамади – настаивали на раздельных переговорах для стран Персидского залива и стран Средиземноморья.

Президент Никсон немедленно направил в Тегеран специального посланника. Это был помощник государственного секретаря Джон Ирвин-второй, позже ставший послом США во Франции. Он со всей твердостью заявил шаху, королю Фейсалу и эмиру Кувейта, что Америка не согласна разделять переговоры надвое. Соединенным Штатам явно не хотелось играть в чехарду. Но ливийцы наотрез отказались вести переговоры совместно со странами Персидского залива, и в конце концов компании были поставлены перед свершившимся фактом.

В начале переговоров с экспортерами Персидского залива компании предложили увеличить цену на 15 центов за баррель.

Ямани, Амузегар и Хамади предложили другую цифру: 54 цента.

Компромиссное соглашение, к которому пришли участники переговоров, предполагало немедленное повышение цены на 35 центов, с последующим ежегодным повышением на 2,5% плюс дополнительная ежегодная пятицентовая надбавка в течение пяти лет, на которые было рассчитано соглашение.

Когда переговоры переместились в Триполи, ливийцы потребовали увеличить цены на 12 долларов за баррель. В результате они получили 90 центов и ряд других уступок, выторговав себе гораздо лучшие условия, чем страны Персидского залива.

– Если нефтяные компании не притворялись, заявляя, что потрясены происходящим, – говорит Ямани, – то им следовало пенять только на себя. Они должны были понимать, что рост потребления нефти рано или поздно приведет к дефициту предложения и это вызовет резкий скачок цен. Тут не нужно обладать какими-то особенными способностями, достаточно знать простые правила арифметики. Этого просто не могло не случиться. Предотвратить это было невозможно. Но они и в ус не дули, пока не пробил роковой час.

Соглашения, заключенные в Тегеране и Триполи, оказались недолговечными: они были нарушены до истечения предусмотренного пятилетнего срока. События в мире смешали все карты; никто уже не думал соблюдать свои обязательства.

ОПЕК, отложив в сторону вопрос о ценах, потребовала участия в капитале. В июле 1971 г. картель одобрил резолюцию, призывавшую ее членов предпринять неотложные шаги в этом направлении.

Затем Каддафи национализировал «Бритиш петролеум».

Это напугало другие нефтяные компании, и 15 января 1972 г. в Женеве между ними и шестью странами ОПЕК начались переговоры об участии последних в капитале. Последним сроком для перехода к новому принципу ОПЕК назначила конец года.

Через месяц переговоры зашли в тупик.

По поручению четверки совладельцев «Арамко» председатель компании «Экссон» обратился к президенту Никсону с просьбой заступиться за них перед королем Фейсалом. Никсон направил Фейсалу послание, где, в частности, говорилось, что «Ямани занял неразумную позицию, которая нанесет величайший ущерб интересам Саудовской Аравии».

Получив это послание, Фейсал немедленно вызвал к себе Ямани. Он был возмущен.

– Никсон говорит, что ты слишком резок. Нет, он увидит, кто на самом деле резок!

Они вместе набросали короткий ответ нефтяным компаниям, который был оглашен по саудовскому радио. Этот ответ состоял всего из двух фраз.

– Мы приложим все усилия, чтобы заключить соглашение об участии в капитале, – заверил компании Фейсал. – Если же вы откажетесь от сотрудничества, мы будем вынуждены предпринять иные меры, чтобы достигнуть наших целей.

Итак, вмешательство Никсона лишь осложнило ситуацию.

3 марта 1972 г. нефтяные компании попытались вывести из игры остальных экспортеров, предложив заключить быстрое и выгодное соглашение непосредственно с саудовцами. Но Ямани тут же отверг это предложение, не скрывая от совладельцев «Арамко» своего личного недовольства их поведением.

– Подобные маневры убедили нас окончательно, что мы должны готовиться к серьезному сражению, – велел передать он в «Арамко».

Ямани не шутил, и в «Арамко» это хорошо понимали. Через неделю четыре компании согласились на немедленный переход к 20‑процентному участию Саудовской Аравии в капитале «Арамко». Не прошло и месяца, как Ирак объявил, что добился 25‑процентного участия, а Абу-Даби, Катар и Кувейт известили о переходе также к 20‑процентному участию в капитале компаний, действовавших в этих странах.

Венесуэльцы и индонезийцы подхватили почин, потребовав 51‑процентного участия в капитале компании «Шелл», но им ответили, что компания на это не согласится и, коли на то пошло, предпочтет 100‑процентную государственную собственность на основе долгосрочных контрактов.

В июне Ирак национализировал «Ирак петролеум компани».

Месяцем позже Иран вышел из переговоров об участии в капитале, объявив, что он заключил сепаратное соглашение с действовавшим на его территории консорциумом.

Переговоры продолжались в течение всего лета 1972 г.; на нефтяном рынке, как и раньше, царило глубокое смятение.

ОПЕК по-прежнему угрожала компаниям национализацией, если соглашение об участии стран-экспортеров в капитале не будет достигнуто. То же самое делал и король Фейсал.

В сентябре Ямани выступил в Лондоне на симпозиуме стран Северного моря, развивая главным образом те же идеи, которые он высказал в своей речи в АУБ четыре года назад.

– Участие в капитале – это то, что мы предлагаем вместо национализации, – услышали из его уст представители средств информации.

Трудно было выразиться яснее.

Имея мало возможностей для выбора, четыре совладельца «Арамко» согласились на 25‑процентное участие Саудовской Аравии с последующим поэтапным увеличением ее доли до 51% к 1982 г. Соглашение предусматривало также выплаты за простые акции, рассчитываемые на основе текущих цен, – компании должны были получить их в течение трех лет.

Каждая из американских компаний имела собственного представителя в команде, которая вела переговоры с Ямани. «Экссон» была представлена своим первым вице-президентом Джорджем Пирси, ветераном переговоров в Тегеране и Триполи.

– Встреча в Тегеране имела мало общего с переговорами об участии стран-экспортеров в капитале нефтяных компаний, – вспоминает Пирси. – Сам Ямани держался совсем по-другому. В Тегеране он был не один, рядом находились Амузегар и Хамади. И поведение наших партнеров зачастую граничило с нечестностью. Для Ямани быть впутанным в какие-либо махинации, нарушать данное слово было просто неслыханным делом. Мы спрашивали себя: высказывает ли он собственное мнение или, как послушный слуга, всего лишь исполняет, что ему велели? Порою казалось, что на него оказывает давление кто-то вне королевства. С каждым днем это проявлялось все очевиднее. К концу тегеранской встречи он стал особенно несговорчив и вел себя крайне надменно. Впрочем, надменность сквозила в его поведении и раньше – это было видно по тому, как Ямани относился к другим министрам нефти. Он почти никогда не считался всерьез с их мнением. Амузегар был исключением; он в интеллектуальном отношении не уступал Ямани. Но всех остальных Ямани просто тиранил.

Ямани решительно это отрицает.

– Я всегда обходился с другими министрами очень уважительно, включая тех, с которыми у меня были разногласия. И никогда не давал повода для упреков в надменности.

Так или иначе, переговоры об участии в капитале – в отличие от встреч в Тегеране и Триполи, носивших строго официальный характер, – проходили в сравнительно непринужденной обстановке.

Сначала местом переговоров был дом Ямани в Ливане.

Ямани купил его за несколько лет до описываемых событий. Дом находился в пригороде Бейрута и стоял на вершине холма, откуда открывалась необыкновенно широкая и красивая панорама. Он был построен над катакомбами, в которых Ямани нашел замечательные мозаики: впоследствии эти мозаики были вмонтированы в декор плавательного бассейна.

Четверо американцев, представлявших нефтяные компании, встречались здесь с Ямани каждое утро: обычно они беседовали на открытом воздухе, возле бассейна, а когда приходило время, вместе, как старые друзья, садились за обеденный стол. Каждый старался найти решение, которое удовлетворило бы всех.

– Нельзя сказать, что саудовцы держали пистолет у нашего виска, – продолжает Пирси. – Обе стороны вели себя достойно. Компании в то время были абсолютно необходимы, только они могли вести дело. Мы понимали, что саудовцы хотят распоряжаться своими природными ресурсами, и не спорили с тем, что они в любой момент могут объявить о национализации. Но, полагаю, в ту пору Саудовская Аравия очень заботилась о своем международном престиже. Встречи носили теплый, дружественный характер, – добавляет Пирси, – но при этом Ямани никогда не торопился с уступками и ни на мгновение не ослаблял хватки.

Некоторые пункты будущего соглашения он обсуждал раздельно с каждой компанией: ведь, когда переговоры подходят к трудному этапу, нередко оказывается удобнее вести их один на один. Но Ямани никогда не пытался стравить компании между собой; он к этому вовсе не стремился… Впрочем, не подумайте, что он упускал из виду свою цель. Ямани – искуснейший дипломат.

В отличие от рыбаков, которые любят рассказывать, как рыба сорвалась с крючка, специалисты по переговорам явно предпочитают истории о том, как им удалось вытащить ее на берег. Однажды на переговорах в Ливане, во второй половине дня, вспоминает Пирси, Ямани сделал предложение, на которое он, Пирси, ответил отказом. На этом переговоры в тот день и кончились. На следующее утро четверо американцев, как обычно, собрались возле бассейна. Когда появился Ямани, они молча пили сок. Ямани поздоровался, сел и, обращаясь непосредственно к Пирси, повторил свое вчерашнее предложение. Пирси вновь его отклонил.

Ямани пожал плечами и сказал:

– Коли так, не вижу никакого смысла продолжать встречу.

Пирси остался сидеть на своем месте и внимательно смотрел на Ямани, не говоря ни слова.

Прошло довольно много времени. Ямани тоже сидел на своем месте и внимательно смотрел на Пирси. И тоже не говорил ни слова. Как вспоминает Пирси, молчание длилось несколько минут.

Потом, словно забыв о неразрешимом противоречии и уже не угрожая покинуть встречу, Ямани стал просто говорить о чем-то другом. И началось обычное утреннее заседание.

Вскоре после начала бейрутских переговоров местные власти уведомили Ямани, что политическая ситуация становится все более нестабильной. По их мнению, в другой стране американцы чувствовали бы себя гораздо безопаснее. Поэтому переговоры были перенесены в Эр-Рияд и продолжались в кабинете Ямани.

Само собой понятно, что в Ливане Ямани уделял американцам все свое внимание. Но в Саудовской Аравии, по словам Пирси, им пришлось выдерживать жестокую конкуренцию.

– Как бы ни был занят Ямани, он всегда находил время для своей семьи. Дома у него был настоящий проходной двор. Без конца являлись какие-то посетители и мешали вести беседу. Да и собственные его дети каждую минуту входили в комнату, где мы сидели.

Завершающая фаза переговоров, на которой были сглажены последние противоречия, длилась немногим меньше месяца.

– Нам пришлось немало повозиться. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что притязания саудовцев были более чем умеренными. Они хотели лишь частичного совладения, при котором могли бы получать от нас всю необходимую помощь, и проявляли готовность оплатить все сполна, чтобы сохранить свой международный престиж. А ведь во многих странах события приняли совсем другой оборот.

По мнению Пирси, Ямани в глубине души не считал национализацию сколь-либо приемлемым вариантом.

– Но будем откровенны: все козыри были в его руках. А у нас, по правде говоря, козырей было негусто. Западная технология, западный менеджмент, саудовский престиж в мире – вот, пожалуй, и все. Мы предполагали, что сможем сделать предметом обсуждений плату за все ресурсы, которые переходили в их руки. Но они неизменно ограничивали этот вопрос исключительно тем, что находилось над поверхностью земли. Мы не получили ни гроша за запасы нефти, находившиеся в земных недрах, а величина этих запасов была просто фантастической. Единственное, что нам удалось выторговать, – это плату за надземное имущество, что само по себе было немалым достижением, если учесть тогдашнюю международную ситуацию.

Переговоры разрешились джентльменским соглашением только потому, считает Пирси, что совладельцы «Арамко» хорошо знали, с кем они имеют дело.

– Ямани – сердечный, обходительный человек, у него европейские манеры. В ту пору мы нисколько не сомневались в его искренности. Позже стало несколько труднее: не всегда можно было догадаться, к чему он клонит и каковы мотивы его поступков. Ямани очень хорошо понимал американцев. Кроме того, пока король Фейсал был жив, он не испытывал политического давления внутри страны. Кажется, будь Ямани даже родным сыном Фейсала, они не были бы преданы друг другу более горячо. Король целиком и полностью доверял своему министру. Но после смерти Фейсала мы не всегда могли понять, по своей ли воле действует Ямани или следует полученным свыше инструкциям. По-видимому, второе случалось чаще, чем первое.

Пирси прав только отчасти.

После гибели Фейсала Ямани далеко не всегда подчинялся высочайшей воле. И это очень раздражало Фахда.

Участие в капитале нефтяных компаний увеличило доходы стран-экспортеров. Вместе с тем необходимо было и выплачивать компенсацию. Чтобы покрыть издержки, страны-экспортеры в январе 1973 г. подняли цены на нефть. Саудовцы увеличили цену барреля сырой нефти на 15 центов. Абу-Даби надбавил 30 центов. Потом подняли цену иранцы, а вскоре примеру остальных последовали Кувейт и Катар.

В течение всего 1973 г., как и раньше, царила сумятица. Ливийцы прибрали к рукам 51% акций нескольких нефтяных компаний и национализировали остальные. Нигерийцы получили 35% концессий «Шелл-Бритиш петролеум». А Ирак национализировал паи, которыми владели в «Басра петролеум компани» компании «Экссон», «Мобил» и «Ройал датч». Еще до окончания года – за полных девять лет до обещанного крайнего срока! – осуществил переход к 51‑процентному участию в капитале Кувейт. И тогда ОПЕК объявила, что в создавшейся ситуации 51‑процентное участие не может быть признано достаточным и удовлетворительным.

– В начале 70‑х годов, – поясняет Ямани, – страны-экспортеры стали участвовать в определении цен на нефть наряду с нефтяными компаниями. Мы заключили соглашения в Тегеране, а затем соглашения в Триполи, после чего, действуя совместно с компаниями, подняли цены. Но такое положение дел сохранялось недолго, потому что вскоре произошли слишком большие перемены, и мы почувствовали, что настало время пересмотреть эти соглашения.

Новые переговоры начались в Женеве и должны были продолжиться в Вене.

В это время разразилась октябрьская война.

– Нефтяные компании сочли для себя невозможным и далее играть роль буфера между экспортерами и потребителями. Политические события, равно как и картина спроса и предложения, сделали экспортеров намного сильней, чем раньше. Теперь они могли диктовать цены. Если бы нефтяные компании стали потакать экспортерам и согласились поднять цены до уровня, неприемлемого для потребителей, то им бы пришлось худо. Поэтому компании решили выйти из игры. Они не могли продолжать сотрудничество. Тем самым они еще больше развязали руки экспортерам, которые получили возможность устанавливать цены по собственному усмотрению. Я убежден, что цены поднялись бы и без всякой войны. Это было лишь вопросом времени. Война просто ускорила события. Но так или иначе всем стало ясно: грядет новая эра.

Первый нефтяной кризис

1973 год начался неплохо: было подписано соглашение о прекращении огня во Вьетнаме, и первые американские военнопленные стали возвращаться домой.

Но 7 мая Ричард Никсон бесстыдно солгал американскому народу, поклявшись, что ему ничего не известно о «второстепенном инциденте» – краже со взломом в Уотергейте.

Ровно через три месяца Федеральное бюро расследований публично заявило, что вице-президент Спиро Эгню получил взятку в размере 10 000 долларов.

2 сентября советник президента Генри Киссинджер успешно завершил мини-переворот, в результате которого государственный секретарь Уильям Роджерс был отправлен в отставку, а сам Киссинджер переместился из Белого дома в большой кабинет государственного департамента.

6 октября египетские войска перешли Суэцкий канал, а сирийские войска вторглись на Голанские высоты.

Спустя четыре дня последовала бесславная отставка Эгню.

Еще через шесть дней, когда израильские танки, отразили атаку египтян, пересекли Суэц и Великобритания призвала к временному запрету любых поставок оружия странам Ближнего Востока, администрация Никсона объявила о продаже Израилю партии вооружений стоимостью 2,2 миллиарда долларов.

В течение суток арабские нефтедобывающие страны прекратили поставки нефти во все остальные страны мира, объявив, что эмбарго будет продолжаться до тех пор, пока Израиль удерживает оккупированные территории.

22 октября Израиль, Египет и Иордания согласились принять предложение ООН и прекратить огонь (в дальнейшем, однако, это соглашение неоднократно нарушалось всеми участниками конфликта).

6 декабря на пост вице-президента США был назначен Джеральд Форд, которому предстояло спустя несколько месяцев стать первым в истории Америки президентом, не прошедшим через выборы.

Спустя неделю британский премьер-министр Эдвард Хит предложил в качестве меры по экономии топлива переход к трехдневной рабочей неделе.

А десятью днями позже, 23 декабря, Иран объявил, что цена на нефть, добываемую в Персидском заливе, увеличивается вдвое.

Уходящий 1973 год трудно было помянуть добром.

* * *

Как считает Заки Ямани, нефть и политика всегда были неразделимы и в те годы, когда арабы находились под колониальным владычеством, и после того, как они добились политической самостоятельности.

Но прежде ни одному из арабских государств не удавалось по-настоящему доказать это остальным.

К октябрю 1973 г. мир стал совсем иным.

За шесть лет, прошедшие после июньской войны 1967 г., произошли разительные изменения в структуре нефтяной промышленности, резко возросла зависимость мировой экономики от ближневосточной нефти. Арабо-израильский конфликт сфокусировал внимание всего мира на регионе Ближнего Востока. Арабы неожиданно нашли общий язык и выступили единым фронтом. И когда 17 октября арабские министры нефти пустили наконец в ход нефтяное оружие, оно на этот раз сработало.

Правда, Ямани возражает против использования слова «оружие».

– Почему вы называете это оружием? Не лучше ли сказать, что в данном случае речь шла о политическом инструменте? Оружие используется для того, чтобы причинять людям боль; политический инструмент – для того, чтобы добиться нужных политических результатов, вызвать благоприятные политические изменения. Мы не считали возможным использовать нефть как оружие, потому что это был далеко не лучший путь к подлинному сотрудничеству с Западом, и особенно с Соединенными Штатами. Но король Фейсал расценивал американскую политику на Ближнем Востоке как предельно одностороннюю. Он не раз давал Западу понять, что Соединенные Штаты, представляя на переговорах интересы Израиля, должны были бы найти мирное решение палестинской проблемы и проблемы территорий, оккупированных Израилем в ходе июньской войны 1967 г. Использование нефти как политического инструмента было мерой, которую мы приберегали на крайний случай, если достигнуть этих целей не удалось бы никакими иными средствами.

В сентябре 1952 г., выступая в Институте Ближнего Востока в Джорджтауне, Ямани сказал, что в 1982 г. его страна будет добывать 20 миллионов баррелей в сутки и что это количество нефти удовлетворит с лихвою любые мыслимые потребности Соединенных Штатов. Он дал понять, что Саудовская Аравия охотно обеспечит устойчивое снабжение американцев, если получит взамен освобождение от пошлин на импорт нефти, привилегированный статус для саудовских капиталовложений и свободный доступ к торговле нефтепродуктами.

В указании на экономическое могущество государства, способного добывать такое количество нефти, увидели косвенный намек на то, что Саудовская Аравия отлично знает, как использовать в политике нефтяной фактор.

Двумя месяцами позже, в интервью «Ньюсуик», Ямани еще раз подчеркнул: Соединенным Штатам пришло время понять, что его страна занимает в мировой экономике совершенно особое место.

– Не забывайте, какая драгоценность у нас в руках.

Смысл этих слова был вроде бы прост: Саудовская Аравия, располагая столь огромными запасами нефти и производительной мощью, может – если этого пожелают западные партнеры – быть гарантом стабильности на мировом рынке.

Но при этом молчаливо подразумевалось и другое: если понадобится, Саудовская Аравия может с той же легкостью дестабилизировать рынок.

Корреспондент напрямую спросил Ямани о возможном использовании нефтяного оружия. Ответ содержал недвусмысленное предупреждение, легко читавшееся между строк:

– Мы не считаем перспективным использование нефти в качестве разрушительной силы. Нам кажется, для арабов лучше всего было бы сделать нефть фундаментом подлинного сотрудничества с Западом, главным образом с США. Мы хотели бы использовать нефть в созидательных, а не разрушительных целях.

Рядом с эти интервью «Ньюсуик» напечатал справочную заметку о Саудовской Аравии, в которой отмечалось, что эта страна готова ныне «взять на себя роль лидера арабского мира». А добился этого, добавлял автор заметки, не кто иной, как шейх Ямани.

В тот же день, когда появилось интервью в «Ньюсуик», хорошо информированный и уважаемый еженедельник «Петролеум интеллидженс уикли» напечатал интервью с заместителем Ямани – принцем Саудом ибн Фейсалом, сыном короля.

Красивый молодой человек с черными усами и бородкой, унаследовавший от отца острый, всепроникающий взгляд, принц Сауд родился в 1941 г. в Саудовской Аравии. Образование он получил на Западе, окончив экономический факультет Принстонского университета. Когда в середине 60‑х гг. он вернулся с дипломом домой, король вызвал Ямани в кабинет и сказал, что хочет отдать Сауда под его начало.

– Но одно условие, – добавил Фейсал, – никаких поблажек.

– Вот так Фейсал воспитывал своих детей,  – комментирует эту историю один из сотрудников министерства нефти. – Сауд стал впоследствии заместителем министра вовсе не потому, что был сыном короля. Фейсал в первую очередь хотел, чтобы он научился работать. И старый король знал: в мире нет лучше места для изучения нефтяного бизнеса, чем под крылышком у Ямани.

В настоящее время принц Сауд – министр иностранных дел Саудовской Аравии и, вне сомнений, наиболее влиятельный из внуков Ибн Сауда. Его часто называют самым талантливым и компетентным человеком в правительстве. Сообразительный, четко мыслящий человек западного склада, он во многом унаследовал стиль поведения и приятные манеры своего отца.

За годы, проведенные под опекой Ямани, он перенял и подход, который его учитель применяет в отношениях с журналистами.

– Все твердят, что мы не умеем отделять нефть от политики. Я никак не возьму в толк почему, – сказал Сауд в интервью «Петролеум интеллидженс уикли».

Если рассматривать тогдашние публичные заявления Ямани и Сауда в их совокупности, возникает впечатление, что жребий в ту пору уже был брошен.

И саудовцы не были одиноки.

6 января 1973 г. Национальная ассамблея Кувейта единодушно приняла постановление, рекомендовавшее использовать нефть как оружие в борьбе против Израиля. Кувейтский парламент призвал остальные арабские страны «заморозить все существующие соглашения с западными нефтяными компаниями с момента начала вооруженной борьбы против сионистского врага».

Примерно к середине месяца на это событие отреагировал Белый дом. Джон Эрлихман, старший помощник Никсона по внутренним делам – вскоре он станет известен как главный организатор уотергейтского заговора, – собрался в поездку по странам Персидского залива. Очевидно, в Белом доме надеялись, что Эрлихман сумеет каким-то образом умиротворить саудовцев и разговорам о нефтяном оружии удастся положить конец.

Джеймс Эйкинс, в ту пору временно перешедший с поста директора отдела топлива и энергетики, который он занимал в государственном департаменте, в Белый дом, связался с менеджером «Арамко» Майком Амином, попросив его передать конфиденциальное послание Ямани. Поездку Эрлихмана предполагалось держать в строгом секрете. В Белом доме не хотели сообщать о ней государственному департаменту. Пока Генри Киссинджер руководил внешней политикой Соединенных Штатов из кабинета в Белом доме, его люди не видели абсолютно никакого смысла в подчинении правилам государственного департамента. Во всяком случае, так было до тех пор, пока Киссинджер не был назначен государственным, секретарем и не стал официально выполнять обязанности, которые фактически были возложены на него ранее. Эйкинс хотел, чтобы Амин попросил Ямани взять Эрлихмана под свою опеку и чтобы тот привез домой сообщение примерно такого рода: «Мы, саудовцы, любим американский народ, хотя нас и огорчает ваша политика».

В это же время Джон О’Коннел, первый вице-президент компании «Бетчел» – его начальником ранее был министр финансов Джордж Шульц, – обратился в «Сокал» с просьбою представить ему анализ ближневосточной ситуации, как она видится совладельцам «Арамко». Поскольку «Бетчел» имела в этом регионе серьезные финансовые обязательства, О’Коннел хотел удостовериться, что его интересы надежно защищены. И председатель «Арамко» Фрэнк Юнгерс прислал в Сан-Франциско Джону Мак-Квину, директору ближневосточного отдела «Сокал», телекс, содержавший исчерпывающую информацию по всем вопросам, которые могли возникнуть в связи со сложившейся ситуацией.

Телекс начинался довольно странным предуведомлением: «Вся информация, которая излагается ниже, должна быть перепечатана на обычной бумаге без маркировки «Арамко» и всякого иного упоминания нашей компании».

В своем телексе Юнгерс обсуждал выдворение советских военных советников из Египта, которое в середине 1972 г. осуществил Анвар Садат. Расценивая этот шаг как попытку достигнуть мирного урегулирования конфликта с Израилем, Юнгерс отмечал, что «Соединенные Штаты, парализованные эксцессами предвыборной кампании, не сумели (или не пожелали) воспользоваться, быть может, самой многообещающей возможностью разрешения ближневосточной проблемы, которая представилась за двадцать четыре года, прошедшие после создания государства Израиль».

Далее он обрисовал последние события.

«В сирийской прессе усиливаются нападки на США. Иракский президент Бакр, выступая недавно на семинаре по проблемам использования нефти в качестве оружия, сказал: «Теперь мы можем использовать арабскую нефть во всех наших сражениях с империалистическими врагами». Состоявшаяся в декабре международная конференция арабских профсоюзов призвала к полному экономическому бойкоту США и потребовала, чтобы арабские правительства начали борьбу против американских интересов во всем арабском мире. В прошлом месяце в Каире экономический совет Лиги арабских государств обсуждал возможность использования арабской нефти в качестве оружия против США, и египетская газета призвала арабский народ проявлять «однозначную враждебность» по отношению к интересам Соединенных Штатов и к американским гражданам во всем арабском мире».

В прошлом подобные призывы были, как правило, неэффективными, отмечал Юнгерс, но в настоящее время арабские страны стремятся заставить Саудовскую Аравию отказаться от ее проамериканской политики и оказывают на нее очень сильное давление, которое все более возрастает.