Текст книги "Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948)"

Автор книги: Джеффри Бурдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Благодаря сверхъестественной способности украинского подполья проникать в структуры советских карательных органов повстанцы добивались невероятных результатов. Статистика поражает воображение. Некогда совершенно секретные данные НКВД показывают, что за 24 из 35 первых месяцев повторной оккупации Западной Украины Советами (февраль 1944 – декабрь 1946) украинские подпольные террористические группы убили 11 725 советских офицеров, осведомителей или лиц, сотрудничавших с советской властью. За тот же самый период получили телесные повреждения 3914 сотрудников советских органов власти, а еще 2401 “пропали без вести” – предположительно они были похищены силами ОУН-УПА[128]128
  ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 352. Л. 43–45; ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 136. Л. 5.; Д. 137. Л. 176; Д. 138. Л. 133–134; Д. 139. Л. 48–49; Д. 139. Л. 143; Д. 139. Л. 267–268; Д. 139. Л. 105; Д. 168. Л. 94.


[Закрыть]. Даже позднее, в 1947–1948 гг., только в одной Львовской области было зафиксировано 635 случаев вылазок подпольщиков и 853 убийства советских агентов или местных жителей, сотрудничавших с властями[129]129
  Данные за предшествующие 23 месяца см. в докладе 10 декабря 1948 г.: ДАЛО. Ф. 3. Оп. 2с. Д. 467. Л. 92.


[Закрыть].

Статистика советских потерь по отдельным районам наглядно показывает, какие значительные последствия имела применявшаяся националистическим подпольем тактика убийств активистов. Так за осень 1944 – январь 1945 гг. было зафиксировано двадцать одно нападение повстанцев на Пониковецк – один из районных центров Львовской области. Периодически украинские повстанцы “освобождали” город от Советов. При этом были убиты десять человек из советского партийного актива, один секретарь райкома и похищены еще четверо советских служащих. Это означает, что всего было убито пятнадцать человек из управленческого аппарата, в котором по штату полагалось в лучшем случае тринадцать сотрудников! Из-за постоянных убийств в составе советского административного персонала районного звена редко насчитывалось более шести человек, которые не были бы местными уроженцами. В результате штаты районного руководства всегда были укомплектованы менее чем на половину, что серьезно подрывало усилия советской власти по установлению своего присутствия в регионе. Так в Пониковецком районе не были сформированы суды и прокуратура, а местный отдел НКВД состоял из трех – вместо положенных шести офицеров. В районе, насчитывавшем четырнадцать сельсоветов и тридцать четыре населенных пункта, удаленных от райцентра на расстояние до 40 километров, присутствие советской власти было скорее номинальным. Антисоветские повстанцы свободно перемещались по его территории. Кроме того, тридцать восемь местных жителей было убито в ходе налетов, а пять человек было похищено – считалось, что они тоже погибли. В целом всего за несколько месяцев здесь погибло семьдесят три советских сотрудника и местных жителя, сотрудничавших с советской властью[130]130
  ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 191. Л. 13–15.


[Закрыть].

Борьба Советов с сопротивлением украинских националистов на Западной Украине напоминала битву с многоглавым чудовищем, у которого на месте отрубленных тут же вырастали новые головы. Многие годы день за днем органы безопасности уничтожали очаги сопротивления. Власти постоянно получали достоверные донесения, что наконец уничтожены организационные структуры украинского подполья. Из внутренних документов ОУН-УПА Советы узнавали о лишениях, отчаянии и потерях, понесенных врагом, о подавленном настроении в рядах повстанцев, о полной безнадежности дальнейшего сопротивления. И все же снова и снова украинское националистическое подполье чудесным образом сохраняло жизнеспособность. Можно было убить, посадить в тюрьму или депортировать его лидеров и членов их семей, но на их место всегда приходил кто-то другой. Значительную финансовую и организационную поддержку повстанческому движению оказывала украинская диаспора за рубежом, которой уже в 1943 г. помогали американская и британская разведки[131]131
  См. инструкции зам. Министра Внутренних Дел СССР генерал-лейтенанта В. Рясного Министру Внутренних Дел УССР Т. Строкачу, датированные 17 декабря 1946 г. – “О разработке ОУН в связи с ориентировкой ее на англичан и американцев”. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1с. Д. 521. Л. 279–280.


[Закрыть]. Формы повседневного сопротивления Советам оказалось обнаружить гораздо сложнее и они показали себя гораздо более эффективными в борьбе с режимом.

Сам размах подпольного сопротивления заставил советскую власть полагаться на агентуру. Война против хорошо окопавшегося и законспирированного украинского подполья могла быть выиграна только при наличии широкой опоры режиму из осведомителей и агентов на местах.

III. Основные особенности советской агентуры на Западной Украине

Несколько случаев из практики и захваченные секретные распоряжения органов НКВД-НКГБ говорят о том, что, кроме указанных выше видов агентуры, на территории Галиции организован и действует особый вид агентуры, созданный из неполнолетних (дети 12–14 лет). Этих детей ловят во время облав и под разными предлогами отвозят в Райотделы НКВД-НКГБ, во время допросов грозя им смертью, если они не расскажут, в чьих хатах расквартировываются бандеровцы, кто в селе варит им кушать, где есть ихние магазины, кто станичный, где связь и другое. При исключительной массовости нашего движения, много детей по селам, действительно, на некоторые из этих вопросов (а то и на все) могут ответить, ибо они в таком возрасте в большинстве бывают наблюдательными и имеют хорошую память. Это учитывают и используют работники НКВД.

“Агентура НКВД-НКГБ в действии”[132]132
  ГАРФ. Ф.Р-9478. Оп. 1с. Д. 643. Л. 14–34. О систематическом использовании детей в советских оперативных агентурных сетях см.: “Справка о вербовке и использовании Уголовным Розыском агентуры из числа несовершеннолетних” – совершенно секретный доклад Начальника Уголовного Розыска Комиссара Овчинникова, февраль 1949 г. ГАРФ. Ф. Р-9415. Оп. 5. Д. 207. Л. 85–90.


[Закрыть]

Как мы уже видели, Советы полагались на окружавший их ореол непобедимости для того, чтобы подорвать боевой настрой массового движения сопротивления во всех западных приграничных областях, – на миф не только о своем могуществе, но и о неизбежности своего прихода. Помимо значительного превосходства в вооруженной силе и многочисленных тактических преимуществ, советские спецгруппы также хорошо умели играть на настроениях населения, продиктованных многовековым соперничеством различных этнических групп.

В Галиции давняя вражда и междоусобные раздоры этнических поляков и украинцев не исчезли с приходом советских войск. Обе стороны лишь приспособились к новым условиям, используя немецкий или советский режим для того, чтобы расправиться с соперником. В начале периода, в 1944–1945 гг., на сотрудничество с советскими властями шли в основном те этно-националисты, чьи интересы, по крайней мере в этом вопросе, совпадали с интересами Советов. В этом смысле, польские националисты в Галиции проявляли гораздо большую склонность к тому, чтобы считать украинское подпольное движение сопротивления своим общим с советской властью врагом в регионе, который они традиционно относили к юго-восточной Польше.

Советские власти действительно стремились использовать межэтнические конфликты в своих целях. Это наглядно показывает шестистраничный отчет начальника штаба партизанских бригад НКВД на Украине Тимофея Строкача, датированный 23 марта 1944 г. Познакомившись с основными польскими националистическими партизанскими отрядами и политическими группировками, Строкач рекомендовал следующую тактику по подрыву боеспособности польского подполья в Восточной Европе:

Украинский штаб партизанского движения в настоящее время дает нам большие возможности:

1. Для заброски квалифицированной агентуры в Польшу, Германию;

2. Для направления в Польшу [этнических – Дж. Б.] польских партизанских формирований;

3. Помогая партизанским отрядам польской “Гвардии Людовой” обеспечить быстрый рост и широкий разворот партизанского движения на территории Польши[133]133
  Совершенно секретный доклад Строкача Берии от 29 марта 1944 г. о деятельности польского подполья на территории Польши. ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 64. Л. 227.


[Закрыть].

Для оперативных сотрудников на местах эти малопонятные формулировки означали четкую установку: НКВД использовало этнические конфликты на вновь завоеванных территориях Центральной и Восточной Европы как орудие укрепления советского контроля. Классификация противника по национальным категориям широко применялась в НКВД, чей аппарат был убежден в “наличии связи между [антисоветской – Дж. Б.] шпионской деятельностью и этническим или социальным происхождением”[134]134
  G. Rittersporn. The Omnipresent Conspiracy: On Soviet Imagery of Politics in the 1930s // J. Arch Getty, R. Manning (eds.). Stalinist Terror: New Perspectives. Cambridge: Cambridge University Press, 1993.


[Закрыть]. Все послевоенные годы сталинского правления основной тактикой советской власти было разжигание вражды между этническими группами, давно соперничающими между собой за господство в различных частях Восточной Европы. На Западной Украине это означало прежде всего использование этнических украинцев против этнических поляков и наоборот.

Многочисленные отчеты и инструкции украинского подполья за период 1944–1945 гг. отражают подозрения украинцев, что поляки сотрудничают с советскими властями. “Поддержку [органам НКВД – Дж. Б.] можно встретить в основном среди [этнических] поляков или среди польской общественности, но также и со стороны [этнических] украинцев – тайных агентов”[135]135
  25 ноября 1944 г. Приложение к инструкции, датированной сентябрем 1944 г. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 292. Л. 35об.


[Закрыть]. “Поляки из истребительных батальонов наносят нам большой урон, поскольку активно разыскивают нас по селам”[136]136
  ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1с. Д. 70. Л. 2об.


[Закрыть]. Точно также в сообщении ОУН-УПА, датированном 22 сентября 1944 г., руководители повстанцев утверждали, что главная угроза в Галиции исходит от этнических поляков:

ФАКТОРЫ УСПЕХА [советских антиповстанческих] ОПЕРАЦИЙ.

1. Перед операцией НКВД готовит предназначенный отряд к ее проведению. Грабители-нквдисты приходят во многие села с готовыми списками честных украинских граждан и наших членов.

Откуда большевики получают эти сведения?

а. Местные сексоты доносят обо всем на селе. (Недостаточная конспирация в сельской местности. Мы должны быть осторожны даже с нашими).

б. Даже при первом приходе в село НКВД часто удается узнать все о работе наших действующих отрядов, отношении [местного – Дж. Б.] населения к УПА, размещении складов, о раненых и т. д. Это вызвано общим отсутствием конспирации на селе – люди расскажут любому все, что знают…

в. Много местных [этнических] поляков в НКВД. Необходима чрезвычайная осторожность перед смешанными [польско-украинскими] семьями[137]137
  Подчеркнуто автором. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 126. Л. 320об. Инструкция ОУН-УПА региональным пропагандистам, 22 сентября 1944 г.


[Закрыть].

Как заявил весной 1945 г. один из украинских академиков в разговоре с человеком, тайно сотрудничавшим с советскими органами: “Вы не знаете поляков. Они еще более бесстыжие, чем евреи…”[138]138
  Из доклада И. Богородченко (Львовский обком партии) в ЦК Компартии УССР, датированного 24 сентября 1945 г. ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 214. Л. 111.


[Закрыть].

Вот лишь один из множества примеров, показывающих решающую роль, которую играли давние межэтнические противоречия на уровне одного села. В январе 1945 г. советские части провели операцию в Сновичах – большом селе в Львовской области, насчитывавшем 578 дворов. Агентурной информацией их снабдили поляки из числа местных жителей, сотрудничавших с новой властью. В предыдущих докладах Сновичи всегда назывались исключительно пассивным селом, где украинские повстанцы почти не действовали. Однако донесения разведки, основанные на тайных сообщениях местных жителей-поляков, сотрудничавших с Советами, вскрыли только в одном этом селе повстанческое подполье из 120 активных членов. Части Красной армии окружили Сновичи ночью 17 января 1945 г., а затем ранним утром 18 января вошли в село.

Результаты проведенных обысков позволяют представить, с чем приходилось бороться советским войскам. Только в одном селе в 578 дворов было выявлено 104 “схрона”. Командующий операцией был уверен в том, что удалось отыскать далеко не все укрытия. Найти эти 104 “схрона” помогло то, что все они были похожи один на другой. Каждое такое убежище представляло собой в буквальном смысле могилу, вырытую в каменной стене погреба, где хранился картофель, куда вел лаз всего в 40 см. шириной. Украинские повстанцы протискивались внутрь такого укрытия, а затем члены семьи заделывали проход, так что оставалось только небольшое отверстие для воздуха[139]139
  Реконструкция на основе доклада Первого секретаря Поморянского райкома партии Куница. ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 192. Л. 121–122.


[Закрыть].

Находки в Сновичах заставили советское военное руководство на местах пересмотреть свои оценки численности оппозиции. До этой операции военная разведка полагала, что в Поморянском районе активно действовало всего лишь 140 повстанцев. Однако только во время операции в Сновичах было обнаружено 74 украинских повстанца, что заставило совсем по-другому оценивать численность повстанцев в районе. Новые данные почти в восемнадцать раз превышали старые. Теперь предполагалось, что здесь действует 2500 повстанцев – и это только в одном из двадцати пяти районов Львовской области![140]140
  ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 192. Л. 126.


[Закрыть] Как объяснял автор отчета об операции: повстанцы так хорошо спрятались, что “…если бы не агентурные данные, то мы бы ничего не нашли”[141]141
  ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 192. Л. 122.


[Закрыть]. Без местных осведомителей Советы были беспомощны. Дополнительным препятствием к установлению советского контроля на Западной Украине было то, что необъявленная война с украинским националистическим подпольем не оставляла новым властям времени наслаждаться плодами своих побед. Уже через несколько дней после операции в Сновичах УПА нанесла ответный удар: в селе было сожжено десять крестьянских хат, а девять человек – восемь мужчин и одна женщина, все этнические поляки – были преданы мучительной казни. Их связали и похоронили заживо в собственном доме – страшный памятник предательству, призванный запугать тех, кто отважится на сотрудничество с Советами[142]142
  ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 192. Л. 123


[Закрыть].

Политическое решение о депортации этнических поляков с территории Западной Украины, принятое в Москве в ноябре 1944 г., стало настоящей катастрофой для агентурных сетей НКВД в регионе. Это произошло по двум причинам. Во-первых, депортация поляков нанесла сокрушительный удар по советскому присутствию в сельских районах. Прямым последствием новой волны полонизации края после Первой мировой войны стало относительно равномерное расселение этнических поляков-”колонизаторов” по селам Галиции. К 1939 г. в большинстве западно-украинских сел население было смешанным: от 10 до 30 % жителей составляли этнические поляки, а от 70 до 90 % – украинцы. Именно эта особенность галицийских сел и порождала в послевоенные годы постоянный приток агентурной информации, которую использовали советские власти: вражда на этнической почве подталкивала обе стороны доносить друг на друга. К концу 1945 г. оперативные сотрудники НКВД жаловались на то, что у них больше не осталось никакой агентуры, чтобы отслеживать перемещения местных повстанцев[143]143
  О многонациональном составе населения юго-восточной Польши в межвоенный период см.: S. Horak. Polandand Her National Minorities, 1919–1939. New York: Vantage Press, 1961.


[Закрыть]. Работу по созданию сети осведомителей на Западной Украине пришлось начинать заново[144]144
  В долговременной перспективе депортация поляков (переселенных в те области Польши, где ранее проживали этнические украинцы, которых теперь вывезли в массовом порядке в СССР) способствовала установлению советского контроля на Западной Украине, поскольку тем самым лишались своих баз повстанческие отряды, действовавшие в пограничных районах Польши – за пределами юрисдикции советских органов. О высылке поляков из Западной Украины и Западной Белоруссии см.: K. Sword. Deportation and Exile: Poles in the Soviet Union, 1939–1948. New York: St. Martin’s Press, 1994; K. Kersten. The Establishment of Communist Rule in Poland, 1943–1948. Berkeley: University of California Press, 1991.


[Закрыть].

Во-вторых, решение высшего советского руководства о депортации поляков пагубно сказалось на советской агентуре также и потому, что с достижением этнической однородности населения в пользу украинцев силам ОУН-УПА больше не нужно было сражаться на два фронта – против польских партизан, с одной стороны, и против советских частей, с другой[145]145
  По иронии истории советская власть смогла добиться того, чего так и не достигли этнические украинцы за многие годы междоусобных конфликтов с поляками, – “освобождения” Западной Украины от поляков. Как в 1945 г. заявила советскому осведомителю одна актриса – этническая украинка: “Это первый разумный шаг со стороны большевиков после освобождения Львова. Если бы большевики с самого начала освобождения Львова не возились бы так с бандеровцами, а вместо этого арестовали бы поляков, то сегодня не осталось бы ни единого бандеровца – они все бы перешли на сторону советской власти”. См.: ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 214. Л. 7об.


[Закрыть]. Отряды украинских националистов могли теперь полностью сосредоточиться на борьбе с советской властью. Как это ни парадоксально, советские оценки сил украинских повстанцев резко возросли к концу 1946 г., что в основном соответствует темпам депортации этнических поляков с Западной Украины.

Агентура по приказу

Советские инструкции региональным отделам НКВД показывают, что сеть советских осведомителей была создана на послевоенной Западной Украине в основном по приказу сверху. В сущности, оперативным сотрудникам НКВД было велено к такому-то числу – обычно в течение 7-10 дней – завербовать определенное число агентов и осведомителей на местах[146]146
  См., например, инструкцию оперативным сотрудникам НКВД “Массовая вербовка осведомителей”, датированную 10 декабря 1945 г. ДАЛО. Ф. 3. Оп.1. Д. 226. Л. 71–72.


[Закрыть]. В результате, до того как в середине 1947 г. на Западной Украине стали создаваться так называемые параллельные агентурные сети, система внутренней слежки существовала лишь на бумаге, почти не представляя никакой реальной оперативной ценности. Давление на рядовых сотрудников НКВД, от которых требовали быстро добиться значительных успехов, имело целый ряд последствий. Во-первых, нажим из Москвы вызвал резкий рост насилия со стороны советских властей по отношению к местному населению. Вынужденные выбирать между Сциллой и Харибдой, рядовые сотрудники органов предпочитали крайние меры более последовательным методам создания агентурных сетей. Во-вторых, это давление приводило к созданию множества не существующих на самом деле сетей. Иначе говоря, вместо того чтобы докладывать о неудаче, советские оперативные сотрудники часто фабриковали успешные результаты. В итоге к концу 1940-х гг. борьба с украинским националистическим подпольем оказалась подчинена количественным показателям, спускаемым сверху по областям и районам. В статистических сводках и новых формах отчетности результаты работы оценивались в зависимости от числа произведенных арестов, уничтоженных “бандитов” и обнаруженных “схронов”. В-третьих, давление из Киева и Москвы приводило к значительным нарушениям правил вербовки, так что советские агентурные сети оказались буквально нашпигованы двойными агентами, работавшими на украинское подполье. В результате, очень часто гибли оперативники, преданные осведомителями, которые работали на обе стороны. Наконец, личные дела сотрудников НКВД показывают, что в совокупности все эти факторы оказывали разлагающее влияние на кадры. Даже на общем фоне множества опасностей, подстерегавших советских государственных служащих в конце сталинской эпохи, служба на Западной Украине была очень тяжелой. Среди оперативных сотрудников спецгрупп НКВД был выше процент просьб о переводе в другое место, встречалось больше случаев алкоголизма, нервных срывов и прекращения деятельности (т. е. отказа от службы)[147]147
  См. личные данные сотрудников ГУББ в: ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 527 “Переписка по штатам и личному составу периферийных органов НКВД” (1946).


[Закрыть].

Советская сеть внутренней разведки на Западной Украине на бумаге выглядела внушительно. На 1 июля 1945 г. по данным НКВД в составе агентурной сети на Западной Украине насчитывалось 11 214 местных жителей, сотрудничавших с органами: 175 резидентов, 1196 агентов и 9843 осведомителя. Почти половина из них (47,2 %) была завербована в первые шесть месяцев 1945 г. – 156 резидентов (89,1 %), 527 агентов плюс еще 41 агент-”маршрутник” и 84 агента-”внутренника” (всего 652 человека или 52,3 %), а также 4483 осведомителя (45,6 %)[148]148
  Из совершенно секретного доклада Леонтьева Круглову 3 августа 1945 г. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1с. Д. 352. Л. 75–76.


[Закрыть]. Как сообщалось в совершенно секретном докладе, датированном 14 сентября 1946 г., почти 9 % (2968 чел.) из 33 740 галицийских крестьян в составе истребительных батальонов были на тот момент тайными осведомителями, работающими на Советы[149]149
  Совершенно секретный доклад Сараева, озаглавленный “Справка о состоянии оперативно-боевой деятельности истребительных батальонов западных областей УССР”. См.: ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2967. Л. 53–54.


[Закрыть].

Однако на практике эти впечатляющие данные часто не соответствовали ожиданиям. Подавляющее большинство советских спецопераций на Западной Украине с самого начала были под угрозой срыва. Приведем только один пример для иллюстрации.

В октябре-ноябре 1944 г. органы НКГБ на Украине приступили к операции с целью внедрить своего человека в руководство бандеровской ОУН – самого сильного крыла украинского подполья. Основная задача состояла в том, чтобы задействовать двух женщин-агентов – ИРИНУ в Луцке и АПРЕЛЬСКУ из Киева. Эти женщины затем должны были подтвердить надежность третьего агента – СВИЯ, выходца с Восточной Украины, работавшего на НКВД с 1924 г. По легенде, АПРЕЛЬСКА была ключевым посредником между СВИЕМ – руководителем вымышленной украинской националистической подпольной организации, якобы базирующейся в окрестностях Киева, – и региональным штабом ОУН в Луцке[150]150
  Полное досье по этому делу, включая протоколы допросов агентов сотрудниками НКВД, а также протоколы допросов, проводившихся повстанцами, сохранилось в: ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 643. Л. 237–311. В соответствии с законом Российской Федерации о государственной тайне, принятым в августе 1993 г., доступ к делам по личному составу ограничен в течение 75 лет. Поэтому, по требованию сотрудников ГАРФ и уважая право граждан на тайну личной жизни, автор приводит здесь только оперативные псевдонимы (“клички”) основных лиц, сотрудничавших с советскими органами. По всей видимости, сотрудники НКГБ ошибочно опознали труп убитого начальника контрразведки повстанцев как ЧУПРИНКУ. На самом деле главнокомандующий УПА Роман Шухевич – иначе известный как Тарас Чупринка – был убит подо Львовом 5 марта 1950 г. См.: Armstrong. Op.cit. Р. 223. Как утверждает Павел Судоплатов, возглавлявший управление НКВД, которое занималось диверсиями и саботажем, и руководивший операцией по уничтожению Шухевича: “Организованное сопротивление повстанцев на Западной Украине распалось после его смерти”. P. Sudoplatov, A. Sudoplatov. Special Tasks. New York: Little, Brown, and Co., 1994–1995. Р. 256.


[Закрыть].

Неудачно спланированная операция была обречена почти с самого первого дня. В итоге сорвалась она в первую очередь благодаря командующему УПА Тарасу ЧУПРИНКЕ. ИРИНА и СВИЙ были допрошены повстанцами, а затем казнены. АПРЕЛЬСКА реабилитировала себя тем, что согласилась сотрудничать с УПА. Хотя ей запретили участвовать в новых операциях, украинское подполье даровало ей жизнь и разрешило служить своему делу, рассказывая женщинам на Западной Украине о тех мучениях, которые ей пришлось пережить.

Эта история особенно интересна тем, что региональный начальник контрразведки подпольщиков был убит в своем убежище во время очередной облавы, устроенной советскими частями против повстанцев спустя две недели после допроса и казни ИРИНЫ и СВИЯ. Тогда была захвачена большая пачка документов, относящихся к этой операции, – в том числе и протоколы допросов всех трех советских агентов. Оценивая результаты в марте 1946 г., заместитель главы Первого отдела ГУББ полковник НКВД В. Константинов анализировал причины провала. Сделав вывод о том, что операция НКВД по проникновению в центральные командные структуры ОУН “была недостаточно продумана и подготовлена”, Константинов подчеркивал три главных изъяна. Во-первых, как указывал Константинов, двое из трех агентов НКВД не были достаточно проверены. ИРИНА была капризной девицей двадцати трех лет. Под давлением со стороны подпольщиков она раскололась также легко, как сделала это раньше – когда ее арестовали и допросили сотрудники НКВД. Став агентом НКГБ в октябре 1944 г., она никогда не проходила серьезной подготовки к подпольной войне и совсем не годилась для такой крупной операции, начавшейся всего месяц спустя после того, как ее завербовали. Оперативный сотрудник НКВД по фамилии Бриккер, руководивший операцией, по всей видимости полагал, что роль ИРИНЫ не слишком важна – от нее требуется просто подтвердить принадлежность к подполью АПРЕЛЬСКОЙ и устроить той первую встречу. Однако почти сразу же после того, как Ирину арестовали органы НКВД, об этом узнали повстанцы – на нее донесла ее подруга по работе. Таким образом, амбициозные планы НКВД с самого начала оказались под угрозой срыва. ИРИНЕ предстояло убедить подпольщиков в том, что она будто бы по своей собственной инициативе стала двойным агентом, на самом деле работающим против НКВД на стороне повстанцев. Константинов поражался: как можно было всерьез рассчитывать на то, что ИРИНА сможет это сделать! На самом деле единственное, в чем они убедились, – так это в том, что она скомпрометировала себя сотрудничеством с советскими органами и ей стало невозможно доверять с того самого момента, как ее арестовали. Точно также и АПРЕЛЬСКА – более серьезная женщина двадцати двух лет – проработала на НКВД всего шесть месяцев до начала операции.

Во-вторых, Константинов критиковал общий недостаток конспирации и слишком большую осведомленность участников обо всей операции в целом. Очевидно, что каждый агент должен был располагать только той информацией, которая была ему строго необходима. Однако на практике все они знали гораздо больше, чем требовалось. В данном случае это обернулось особенно плачевными последствиями: хотя АПРЕЛЬСКА и не знала остальных агентов, тем не менее она смогла на допросе сообщить повстанцам важные сведения. Эти данные позволили Службе безопасности установить их личность. АПРЕЛЬСКА стала сотрудничать с НКВД в апреле 1944 г. Ее выдал советским властям на жестоком допросе один из ее близких друзей в Киеве. Она сама, однако, держалась очень стойко, несмотря на пытки и другие применявшиеся к ней чрезвычайные меры воздействия, в том числе и почти двухмесячное одиночное заключение. АПРЕЛЬСКА пошла на сотрудничество с советскими органами против украинских националистов только тогда, когда ее связи с подпольщиками стали угрожать жизни ее родителей, живших на селе под Житомиром. В этом, как и в других случаях, Советы чрезмерно полагались на завербованных на свою сторону агентов украинского подполья, совершая ту же ошибку, что и Большой брат в классическом романа Дж. Оруэлла “1984 год”. Иными словами, они, кажется, действительно верили в то, что если сопротивление человека удалось сломить, то он останется таким навсегда. На самом деле, как показывает история с АПРЕЛЬСКОЙ, перевербованный агент испытывал глубокий внутренний конфликт. Обычно это приводило к тому, что он с радостью встречал свое разоблачение повстанцами. После разоблачения АПРЕЛЬСКА, как и многие другие, всячески сотрудничала с подпольщиками, чтобы поддержать их в борьбе с советской властью. Даже такой неопытный советский агент, как она – а АПРЕЛЬСКА была скорее нормой, чем исключением, – мог оказаться большим приобретением для контрразведки повстанцев.

В своем заключении Константинов прямо осудил всю операцию, а также исходные посылки, на которых она основывалась. Если бы совершенно случайно в ходе совсем другой операции не были обнаружены ЧУПРИНКА и его архив, то украинское подполье скорее всего смогло бы перевербовать всех трех советских агентов и тем самым проникнуть в тайны многочисленных операций НКГБ, а не наоборот. Только случайность спасла НКГБ от такого потенциально катастрофического развития событий[151]151
  ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 643. Л. 307–311. Об огромных успехах украинских повстанцев по внедрению в советские органы безопасности свидетельствуют многочисленные жалобы районных управлений НКВД-НКГБ. См.: ДАЛО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 191. Л. 9-10. В совершенно секретном донесении Хрущеву, датированном 13 июля 1946 г., Министр Внутренних Дел УССР Круглов сетовал на то, что секретари райкомов и обкомов партии на Западной Украине не заботятся о сохранении в тайне агентурных операций. ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2966. Л. 78–79.


[Закрыть].

Этот пример показывает, какие серьезные препятствия стояли на пути советской власти, стремившейся установить свой контроль на Западной Украине. Информация из органов НКГБ на Украине утекала как из решета, и с этим нужно было что-то делать. Не решив эту очевидную проблему, советская власть не могла по-настоящему вступить в схватку с противником. Общим принципом советской политики усмирения враждебно настроенных регионов было одновременное использование шпионов и осведомителей вместе с беспощадным подавлением протестов населения в целом. Однако, хотя Советы располагали преимуществом в вооруженной силе, им обычно не хватало надежной информации. Складывается впечатление, что в течение первых трех лет вторичной советской оккупации Западной Украины проводилось множество случайных операций. Местное население подвергалось беспощадному террору, однако отрядам повстанцам или их руководству был нанесен лишь незначительный урон. В докладе на имя Н. С. Хрущева (в то время занимавшего пост Первого секретаря Коммунистической партии УССР), датированном 8 августа 1946 г., его заместитель в ЦК, курировавший Западную Украину, А. А. Стоянцев горячо критиковал советские операции в этом регионе. По его словам, они в основном сводились к праздной болтовне: “Учитывая их слабую агентурную подготовку, [советские – Дж. Б.] военные операции в большинстве случаев не приносят никаких результатов: Из 3753 операций, проведенных в июле [1946 г.] во всех [семи] западных областях [Украины], 2813, или 75 %, -совершенно никаких результатов, из 4238 столкновений 3929, или 93 %,– также без результата”[152]152
  Из совершенно секретного доклада Стоянцева Хрущеву 8 августа 1946 г. ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2966. Л. 73.


[Закрыть].

Эти показатели нельзя расценивать как нетипичные или случайные. В сентябре 1946 г. в совершенно секретном докладе Хрущеву Стоянцев указывал, что из 42 175 операций и вылазок на Западной Украине, в которых участвовали истребительные батальоны, менее 10 процентов (4210 операций) дали удовлетворительный результат. В большинстве же случаев столкновения с противником не происходило или же повстанцы разоружали такой отряд, а поддерживающих советскую власть командиров убивали или похищали[153]153
  Из совершенно секретного доклада Стоянцева Хрущеву 14 сентября 1946 г. ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2966. Л. 24–34.


[Закрыть]. В своих выводах Стоянцев подвергал эти операции резкой критике: “Органы МВД, МГБ, внутренние и пограничные войска на сегодня не перешли в своей работе от активных военных операций к глубокому агентурному проникновению в подполье ОУН. Большинство акций бандитов [повстанцев – Дж. Б.] оставались без расследования, ответные меры не проводились и бандитам [повстанцам] удавалось уйти без всякого наказания. Командиры воинских частей МВД стараются уклониться от руководства своими отрядами, которые в большинстве случаев наносят удары вслепую”[154]154
  Там же. Л. 30.


[Закрыть]. Стоянцев жестко критиковал органы МВД/МГБ западных областей за то, что они отказались от проверенных на практике методов – держать оппозицию “на крючке” и проводить массовые аресты с целью вербовки осведомителей. Он указывал также на недостоверные и чрезмерно оптимистичные отчеты, на неспособность восстановить потерянные источники информации и полноценно использовать сохранившиеся – и даже на “трусость и нерешительность” в работе органов.

В целом эти данные наглядно показывают, как много в советских органах безопасности по всей Западной Украине было осведомителей, сочувствовавших повстанцам. Вплоть до 1947 г. контрразведка украинского националистического подполья до такой степени контролировала осведомительные сети противника, что фактически сводила на нет советское превосходство в вооруженной силе. При помощи осведомителей НКВД украинские повстанцы устраивали преднамеренные утечки дезинформации. Часто им удавалось водить за нос советские органы безопасности, играя в опасные игры, где ставками были жизни людей.

Более того, как показывают эти же материалы, районное и областное советское руководство на Западной Украине, не желая рисковать, гораздо чаще имитировало энергичные меры, нежели делало конкретные шаги по действительному уничтожению украинской националистической оппозиции. Проанализировав данные за июль 1946 г., Стоянцев приходил к малоприятному заключению: “Многие секретари обкомов и в особенности райкомов [на Западной Украине – Дж. Б.], несмотря на активизацию банд ОУН-УПА, ослабили борьбу [с подпольем]. Не учитывая изменившихся вражеских методов борьбы – … бегства в глубокое подполье, индивидуальный террор, операции и вылазки местных отрядов из 3–4 человек… – они продолжают проводить массовые операции без достаточной агентурной подготовки, которые в большинстве ничего не дают”[155]155
  Из совершенно секретного доклада Стоянцева Хрущеву 8 августа 1946 г. ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2966. Л. 73–74.


[Закрыть]. Двумя днями ранее Стоянцев писал о том же другому секретарю ЦК Компартии УССР, Д. С. Коротченко: “Нужно подчеркнуть, что хотя есть послабление в борьбе против [украинских повстанческих – Дж. Б.] банд, в ряде случаев [партийные функционеры на местах] больше стремятся продемонстрировать, что борьба ведется успешно”, нежели действительно пытаются ликвидировать повстанцев. Местные партийные руководители на Западной Украине “вяло относятся к делам у себя под боком”[156]156
  ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2971. Л. 11.


[Закрыть].

Поэтому информация и дезинформация стали мощным оружием в руках украинского националистического подполья, сознательно работавшего над тем, чтобы отрезать командные структуры Советов на Западной Украине от своих сил на местах. Повстанцы стремились во что бы то ни стало добиться неуклонного соблюдения конспирации среди своих членов: “Соответственно необходимо: (1) Избавиться в организации [повстанцев – Дж. Б.] от неоправданного доверия, от нестойких элементов, уничтожить агентуру в наших рядах. БОЛЬШЕВИКИ ЗНАЮТ, ЧТО ОНИ НЕ МОГУТ ЛИКВИДИРОВАТЬ НАС ТОЛЬКО ВООРУЖЕННОЙ СИЛОЙ И ТЕРРОРОМ”[157]157
  Член украинского националистического подполья БОГУН в письме к ЗОВУ (полковнику УПА Василю Сидору), сентябрь 1946 г. Из документов, захваченных у повстанцев и направленных секретарем Дрогобычского обкома Горобцом Хрущеву 15 октября 1946 г. ДАЛО. Ф. 5001. Оп. 7. Д. 220. Л. 142.


[Закрыть]. Без надежной агентуры советские вооруженные операции не могли принести никаких результатов.

Параллельные агентурные сети

Для Советов положение дел должно было стать критическим, прежде чем ситуация начала исправляться. В письме от 25 апреля 1947 г. Министр Внутренних Дел СССР Круглов подверг резкой критике своего коллегу на Украине Строкача (в то время занимавшего пост Министра Внутренних Дел УССР) за резко возросшее число зарегистрированных случаев уголовного бандитизма и вылазок повстанцев. В первом квартале 1947 г. соответствующие статистические показатели по всей Украине выросли более чем на 100 % по сравнению с данными за последний квартал 1946 г.! “Агентурная работа и усилия по ликвидации активно действующих банд слабые”, – констатировал Круглов[158]158
  Документ с грифом “совершенно секретно”. ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 755. Л. 51–52.


[Закрыть]. К этому времени программа по радикальной перестройке тактики советской агентуры действовала уже почти год. К ее реализации приступили в основном по инициативе Строкача, наметившего ее общие принципы в совершенно секретном сообщении, датированном 20 июля 1946 г.[159]159
  ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 521. Л. 87–88.


[Закрыть] Катастрофическое положение дел в начале 1947 г. дало Строкачу возможность, которой он давно добивался, – испытать новые методы работы в регионе, ограниченном семью западными областями Украины.

Развитие параллельных агентурных сетей стало поворотным моментом в борьбе советской власти с украинским подпольем. Документы советских органов безопасности, дополненные захваченными материалами украинского националистического сопротивления, наглядно показывают, что Советы одержали победу благодаря созданию на Западной Украине эффективной разведывательной сети. Тайная война советских органов безопасности за проникновение в структуры украинского подпольного движения сопротивления и уничтожение его изнутри, при помощи своей агентуры, стала основным средством, благодаря которому была подавлена украинская оппозиция. 16 апреля 1947 г. состоялось собрание районного руководства МВД и МГБ Львовской области. Стенограмма этого совещания отражает всю ярость и отчаяние советских властей, вызванные упорным сопротивлением украинских националистов, которое они продолжали оказывать и два года спустя после победы СССР в Европе[160]160
  См. полный текст стенограммы совещания: ДАЛО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 90. Л. 1-98.


[Закрыть]. Именно под влиянием раздражения от постоянных неудач и огромного давления из Москвы местное руководство выработало новую тактику борьбы, усилив работу по внедрению своей агентуры. Учитывая высокие ставки, связанные с этим экспериментом, Хрущев временно был устранен со своего поста Генерального Секретаря Компартии УССР на период с апреля по декабрь 1947 г. Его покровитель Лазарь Каганович в основном и осуществлял надзор за сменой тактики подавления оппозиции на Западной Украине[161]161
  За отсутствием конкретных фактических данных историки, как правило, принимают на веру утверждение самого Хрущева о причинах его смещения с поста: Сталину не нравилось сочувственное отношение, которое Хрущев будто бы испытывал к украинцам. На самом деле временная опала Хрущева стала явным сигналом, означавшим осуждение его политики использования массового террора для подавления националистического подполья. За три года руководства Хрущева на Украине не только уцелели вожди и основная инфраструктура украинских повстанцев – антисоветская оппозиция заручилось активной поддержкой местного населения. Новая политика, проводимая с 1947 г., состояла в нанесении тайных точечных ударах по подполью. Одновременно принимались меры к тому, чтобы завоевать сочувствие населения в целом и достичь относительного согласия между ним и властью. В обобщенном виде различные версии о причинах временного смещения Хрущева со своего поста представлены в: D. R. Marples, Stalinism in Ukrainein the 1940s. New York: St. Martin’s Press, 1992. Р. 82–96.


[Закрыть].