Текст книги "Духовное просветление: прескверная штука (ЛП)"

Автор книги: Джед МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Ну… да, – ответил он нерешительно, очевидно размышляя, не самозванец ли я, – это разные способы сказать о просветлении.

– Правда? Откуда ты знаешь?

– Ну, я провёл больше двадцати пят лет…

– Что, Мартин? Чем ты занимался двадцать пять лет?

– Всем. Учился, медитировал, очищался. Читал, посещал лекции, изучал всё, что можно, о развитии духовности…

Мне кажется, именно сюда приведёт Сару её теперешнее направление движения. Двадцать пять лет незаконченного поиска, и всё из-за нехватки небольшого искреннего разговора.

– А что, если ты обнаружишь, что всё это впустую? – спросил я его.

Он отшатнулся, и я почувствовал, он вот-вот встанет и уйдёт.

– Потерпи немного, Мартин. Мы просто разговариваем. Просто гипотетически, что, если ты поймёшь, что чтобы достичь просветления, о котором ты говоришь, тебе придётся избавиться от всех своих учений. Сможешь ли ты оставить все приобретённые тобой знания?

– Ну, я не думал…

– Что для тебя главное? Просветление или знание?

– Я не думал…

– Как долго учит твой гуру?

– Ну, больше тридцати лет…

– И как много из его студентов достигли просветления?

– Ну, э-э…

– Которых ты знаешь лично?

– Ну, э-э, я никогда…

– О которых ты слышал?

– Не было…

– О которых ходили слухи?

– Я не думаю…

– Чем они там занимаются, Мартин? Тот рецепт просветления, который они предлагают, что это?

– Э-э, ну, медитация и знание, в основном…

– И за тридцать лет не было никого, о ком бы они могли сказать: "Посмотрите на этого человека! Он просветлённый и мы привели его к этому!" За тридцать лет ни одного? Тебе не кажется, что сейчас у них уже должна быть целая армия просветлённых?

– Ну, это не…

– После тридцати лет у них должно было быть несколько дюжин поколений просветлённых. И если лишь четвёртая часть их них стала бы учителями, к этому времени они заполонили бы весь мир, говоря арифметически, тебе не кажется? И я не спрашиваю об этом как учитель, но как потребитель, или адвокат потребителя. Не считаешь ли ты разумным разузнать об успехах учителя? Доказательства – в конечном результате, не так ли? Ты не спрашивал их о плодах их учений, когда поступал к ним?

– Ну, я не…

– Не считаешь ли ты разумным спросить об этом? Они участвуют в духовном бизнесе, не так ли? Или я не правильно тебя понял? Или там происходит что-то другое?

– Неееет, но они…

– Если бы журнал "Потребитель" выпускал отчёт о том, насколько духовные организации исполняют обещанное, не думаешь ли ты, что первыми статистическими данными под каждой организацией был бы коэффициент успеха? К примеру, вот сотня случайно выбранных людей, обучающихся в данной организации в течении пяти лет, и вот где они сейчас. Скажем, тридцать один человек повысил свой уровень, двадцать семь покинули организацию, тридцать девять остались в ней, но далеко не продвинулись, и трое вошли в пребывание в недвойственном сознании. Окей, три процента, теперь можно сравнивать. А эта твоя организация получила бы жирный нуль. И не только из ста человек, а из сотни тысяч, может из миллионов. Я не прав?

– По-вашему получается…

– Я знаю, что получается, Мартин, и я знаю, чтό они ответят на это. Что все идут вместе, не так ли? Они говорят, что все сделают прорыв одновременно, когда будет достигнута критическая масса, так они говорят?

– Ну, вроде того, да, но по-вашему получается…

– Как ты думаешь, почему эта организация после тридцати лет не набита доверху просветлёнными? Я думал, что у них сейчас могли бы быть проблемы с их складированием. Я думал, что весь мир сейчас мог бы обивать их пороги. Сколько времени им нужно?

– Не в этом…

– Да, Мартин, именно в этом. Дело именно в этом. Как это возможно, что после тридцати лет единственным случаем просветления является тот, с кого всё и началось? Я знаю, что он великий человек, Мартин. Я знаю его учения. Я знаю широту и масштаб этого человека. Согласен, это высокоразвитое существо, что бы это ни значило. Если бы я оказался в его присутствии, я бы упал на колени и коснулся его скрученных в лотосе ног. Он велик, я знаю, но мы здесь говорим не о ком-то ещё, мы говорим о тебе. Мы говорим о том, что ты занимаешься… чем? Как бы ты это назвал? Освобождение от уз? Я не вижу никого в организации этого человека, кто освобождался бы от уз, Мартин. А ты?

Я подождал. Ничего.

– Можешь ли ты предложить мнение, почему такое может быть?

Мартин молчал. Внутри него явно шла борьба. Он посмотрел на меня, в ожидании, что последует дальше.

– Мартин, я думаю, тебе нужно рассмотреть возможность, что в этой организации есть серьёзный брак. Где-то возле самой сердцевины. Ты считаешь, с моей стороны неблагоразумно так говорить?

Никакой реакции.

– По крайней мере, не считаешь ли ты благоразумным спросить об этом? По крайней мере, рассмотреть такую возможность?

Он кивнул почти незаметно.

– Моё пробуждение происходило в течении меньше двух лет, Мартин. И это без помощи хоть одного живого учителя. И я никогда не слышал, чтобы процесс занимал больше времени. Я действительно не понимаю, как процесс может занимать больше, чем два года.

Говоря это, я не имею в виду два года с момента первой вспышки духовной жажды. Я имею в виду два года с момента действительного начала процесса пробуждения, главного прозрения, первого шага. Напишем с заглавных – Первый Шаг. Я знаю, что многие проводят много лет в медитациях и духовных практиках, не достигая полного пробуждения, и я знаю, что они думают это потому, что они ещё не пересекли финишной черты, но на самом деле, они ещё не пересекли стартовой черты – они не сделали Первый Шаг.

Я продолжал.

– Это процесс. И он занимает определённое количество времени. Примерно столько, сколько занимает период беременности у слонихи.

Мартин слишком вежлив, чтобы задать очевидный вопрос: Сколькими просветлёнными я сам могу похвалиться? Я отвечу – в среднем один или двое в год с тех пор, как я начал учить, всего около дюжины. Конечно, я не могу ими хвалиться, но именно ко мне их привела вселенная на критических этапах их путешествия. Пара из них пытается писать или говорить теперь, но большинство просто живут. В настоящий момент я вижу, что двое из студентов идут к этому, те, кто сделал Первый Шаг. Если сделан Первый Шаг, за ним определённо последуют остальные до окончания путешествия, если только ты не умрёшь или на голову не упадёт большой кирпич.

– Мартин?

– Да.

– Ты бы согласился с выводом, что в учении должен быть брак, если оно не производит выпускников?

Он поколебался, потом кивнул.

– Если так, то брак должен быть довольно серьёзным, а?

Он кивнул.

Я кивнул.

– Да, интересная возможность. Наверное, тебе стоит подумать немного над этим, потом дай мне знать, к чему ты пришёл. Окей?

Он кивнул.

– Мартин?

Он кивнул.

– Я уже знаю ответ. Этот вопрос для тебя, окей?

Он кивнул.

***

Преданность любому духовному учению или учителю – любому внешнему авторитету – самый вероломный зверь в джунглях. Первое, что мы хотим сделать, когда начинаем наше путешествие, это найти товарищество и надёжность, что предоставляют официальные группы, и поступая так, мы эффективно заканчиваем наше путешествие ещё до его начала. Мартин – прекрасный пример этого, и совершенно типичный. Двадцать лет назад он пустился на поиски чего-то высшего, и теперь вынужден столкнуться с фактом, что все усилия и любовь, которые он вкладывал в эти поиски все эти годы, не продвинули его ни на шаг вперёд. Двадцать лет он провёл, закапываясь в нору, и теперь, он должен вылезти и начать путешествие.

Чего он скорее всего не сделает.

Сила посвящения себя учителям или учениям не является отражением их ценности, но отражением воли эго к выживанию. Это эго – ложное "я" – превозносит гуру и объявляет учение священным, но нет ничего возвышенного или священного, есть только истинное или ложное.

Тот, кто знаком с процессом депрограммирования тех, кому сделали культовое промывание мозгов, сможет оценить чего стоит освобождение от такой преданности, но на самом деле есть только один культ – Культ Эго, и каждый человек – его фанатично преданный член. Пробуждение это процесс депрограммирования. Просветление это депрограмированное состояние.

Я мягко объяснил всё это Мартину, обращаясь к его уму, его разуму, и наблюдал его дискомфорт, когда ум и сердце борются друг с другом. В моей любимой версии Махабхараты Кришна и Арджуна обсуждали грядущую войну. Арджуна спросил, где будет происходить война, на поле брани или в его сердце.

"Не вижу большой разницы", – ответил Кришна.

***

Не хочу, чтобы Мартин думал, что я взял его группу и гуру в частности. Не вижу никаких причин проводить различие между одними или другими. Есть тысяча причин, почему духовные организации не могут производить просветлённых толпами, хотя и не все сразу видны. Одна хорошая, неизвестная даже им самим, причина в том, что члены любой духовной организации могут быть удовлетворены просто поиском просветления. Посвящение своей жизни высоким духовным идеалам в точности так же определяет жизнь и наделяет её целью, как поиск наслаждения или власти или денег или любви. Неоновая вывеска над дверью «Бесплатное просветление! Кратчайший и наилегчайший путь! Истина только у нас!» ещё не означает, что то, что происходит внутри, действительно касается просветления, или что люди, входящие туда, действительно хотят этого.

Совсем наоборот.

Почти во всех случаях, продающееся и покупающееся просветление вообще не является реализацией истины, но таким безумно распрекрасным состоянием сознания, что только идиот не захочет получить его. Таким коварно прекрасным, что его блеск, фактически, не позволяет несведущим миллионам искателей увидеть тот факт, что его на самом деле не существует.

Так что, бывшая организация Мартина больше говорит, чем делает, но я ни коим образом не думаю, что они намеренно обманывают людей. Я думаю, что они сами убеждены, как и те, кого они убеждают. В таком случае, нет ничего дурного в том, что организация ведёт себя как живой организм, который стремится выжить, адаптироваться и расти. Может быть, организм стремится к освобождению для всех существ, или к миру во всём мире, или к распространению своей доктрины, или просто к своему возвеличиванию и усилению. Может быть просветлённый, стоящий во главе, просто хочет, чтобы его трахнули, или может быть, он потерял контроль над непросветлёнными членами организации. А может, просветлённый во главе вовсе не просветлённый, а какой-то ещё. Какой-то действительно прекрасный, вероятно, но не пробуждённый – не реализовавший истину.

Или, кто знает? Может бывшая группа Мартина достигнет своей критической массы, и они все вместе навсегда окажутся в супер счастливом состоянии сознания. (Ох, не закидают ли меня тухлыми яйцами, когда я постучусь к ним в дверь, спросив, не поздно ли ещё записаться?!)

Дело в том, что действительно нет смысла пытаться выяснить все возможные причины, почему ищущие не находят. Это ещё одно безумие, в которых нет недостатка. Смысл в том, чтобы пробудиться, а не написать докторскую на тему о пробуждении. Проще говоря, как догадалась Сара, первым делом пробудиться, а потом, если всё ещё будет желание освобождать всех существ, или устанавливать мир в мире, или спасать китов, замечательно – повезло всем существам, повезло миру, повезло китам. Но результат всегда тот же:

Ты либо пробуждён, либо нет.

Сдержанные и безмятежные

Мне кажется, я мог бы жить среди животных,

Они такие сдержанные и безмятежные.

Стою и долго-долго смотрю на них.

Они не волнуются и не хнычут из-за своего положения.

Они не ворочаются в темноте, рыдая из-за своих грехов.

Они не достают меня рассказами о своих долгах Богу.

Никто из них не чувствует себя неудовлетворённым,

Никто не сходит с ума от мании обладания,

Никто не перед кем не преклоняется

И не почитает добродетели давно умерших.

На всей земле среди них нет ни почтенных, ни несчастных.

– Уолт Уитмен –

Конец

Ты достаточно долго смотрел презренные сны,

Но теперь я сотру дёготь с твоих глаз.

Ты должен приучить себя к ослепительному свету

Каждого мгновенья твоей жизни.

Долго ты робко брёл вдоль берега, держась за перила,

Но теперь ты станешь смелым пловцом,

Ты прыгнешь в открытое море, всплывёшь,

Кивнёшь мне, крикнешь, и, смеясь, тряхнёшь головой.

Я – учитель атлетов,

Тот, кто раскрыл своё сердце шире моего,

докажет его истинную широту.

Тот больше всех чтит мой стиль,

кто, выучившись в нём, уничтожит своего учителя.

– Уолт Уитмен –

Последним из обитателей дома, кто полностью пробудился, был Пол. В течение последних двух недель его пребывания здесь я вообще с ним не разговаривал. Я лишь случайно видел его выходящим на прогулки или сидящим на скамейке в заснеженном саду. Это не значит, что это всё, чем он занимался, просто это то, что я знаю. Я не часто спускаюсь и провожу время с гостями, и, уверен, что в доме происходит гораздо больше, чем мне известно. Могу предположить, однако, что в течение этого периода Пол мало общался.

Была зима, когда он сказал мне. Стоял бодрящий, но не морозный вечер, на земле лежал свежий снег. Один из таких вечеров, когда все звёзды высыпают на кристально прозрачное небо, отчего ветер затихает в благоговении. Настолько ясный и тихий вечер, что казалось, не обошлось без режиссёра. Такой совершенный зимний вечер бывает всего раз или два в году. Вот почему я решил прогуляться. На перекрёстке в паре миль от дома ко мне присоединился Пол. Я был рад ему. Я всегда рад тому, кто пребывает там, где, как я думаю, был сейчас Пол. Он не сказал ни слова, и мы продолжили путь. Минут через десять он заговорил.

– Я "готов"*.

* Здесь Джед использует слово done (прошедшее время от do – делать), которое дословно переводится как "сделанный", "законченный". Это ключевое слово во всей трилогии обозначающее человека, который "сделал своё дело", "закончил поиск", реализовал истину (прим. перев.)

Я улыбнулся, и тёплая волна хлынула в сердце. Тёплая от воспоминания о том дне, когда я сам пришёл к такому же потрясающему и невероятному заключению, и тёплая всегда, когда я слышал это от других. Тёплая от знания того пути, который должен пройти человек, чтобы достичь этого места, и тёплая от знания, что ему ещё предстоит.

Вот так это всё и происходит – ни колокольного звона, ни сияющего света, ни хора ангелов. Как сказал Лайман Панг, "ты просто обычный человек, сделавший своё дело".

– У меня больше нет вопросов, – сказал Пол. Он не имел в виду, что у него не было вопросов ко мне, он имел в виду, что у него вопросов больше нет. Вот так происходит, когда ты достигаешь конца, ты – "готов". Он не говорил, хотя мог бы, о том, что теперь знает всё, что можно узнать – всё. Он достиг конца знания, и тем самым обрёл единственное совершенное знание. Он не говорил об этом, потому что это слишком велико для слов, но я знал, что он думает об этом, потому что это истина, и это слишком велико, чтобы не думать об этом.

Мы всё шли. Луна была на три четверти полной; её сияние блестело на свежем снегу, атласным ковром укрывающем спящую землю.

***

Пол больше ничего не сказал до нашего возвращения домой. Я понял, что он "готов" уже несколько недель, и всё это время привыкал к этому новому неожиданному состоянию. Так бывает в конце. Даже если тебе тысячу раз говорили, что у знания – у поиска – есть конец, ты ошеломлён и обескуражен, когда достигаешь его. Несколько лет ты ведёшь битву за битвой, каждая изнурительней предыдущей, и никогда, никогда, даже не надеясь, что когда-нибудь действительно сможешь победить в этой жизни.

А потом, в один прекрасный день, вот те раз. Ничего. Ни врагов, ни борьбы. Меч, казалось уже впаявшийся в руку, можно отбросить, если пальцы смогут разогнуться. Больше не с чем бороться, больше нечего делать, и больше уже никогда не будет нужно что-либо делать снова.

И даже тогда, очень вероятно, что ты не будешь знать кто ты и где. Всё просто окончено, и ничего не приходит взамен. В сказках новоиспечённые вампиры спрашивают, что влечёт за собой их новый статус. "Что, я настоящий вампир?" "А как быть с чесноком, распятиями, солнечным светом, гробами?" "Я бессмертен? Как это проверить?" "Что правда, а что миф?". Я слышал, что мастера дзен говорят, что требуется десять лет, чтобы привыкнуть к этому, а для них, это значит провести десять лет в наиболее подходящей для этого обстановке – в дзен монастыре, где всё и всегда просветление. Представьте себе другой случай: провести этот период посреди социума, который обесценивает духовность, и где даже духовные знатоки – невольные мастера дезинформации. Это будут чертовски специфические десять лет.

А что потом? Как я понял из разговора с практикующими джняна йогу (приношу свои извинения им и всем, чьи учения я исказил в этой книге), ты выходишь из этого периода ассимиляции как джняни – тот, кто знает. Это то, кем я являюсь, я полагаю, но процесс превращения из аджняни в джняни ещё не окончен. Даже теперь приходится прилагать сознательные усилия, чтобы поддерживать ложное "я", мой персонаж сновидения – оживлять его и заставлять действовать. И эта моя траектория приведёт меня так близко к не-бытию, как только возможно, находясь по-прежнему в теле. Другими словами, я буду продолжать всё меньше и меньше энергии направлять в своё бытие в состоянии сна, моё учение сократится до самой чистой и наименее терпимой формы, мои интересы уйдут из мира, и я стану настолько минимальным, насколько может быть человек. Подтверждают ли джняна йога, или дзен буддизм, или любая другая система этот процесс, не имеет значения, потому что я подтверждаю его сам, напрямую. Я не считаюсь ни с какими учителями или учениями. Таким я вижу свой уход. Написание этой книги ускорило процесс, но именно туда всегда вела дорога.

Когда Кришна закончил то, для чего он приходил, он вошёл в лес и просто продолжал идти, пока не свалился от усталости. Проходящий мимо охотник принял его ноги за уши оленя и убил его одной стрелой. Эту ходьбу можно рассматривать как постепенное изъятие энергии, так что, возможно, когда придёт моё время, я просто уйду в заросли кукурузы, и буду идти, пока не упаду от усталости, и мои стопы примет за спелые початки проходящий мимо сборщик урожая Джон Олень.

***

Я не считаюсь с учителями и с учениями? Прекрасно. Похоже, я уже достаточно нетерпим, так что, наверно, стоит об этом ещё кое-что сказать.

Дело вот в чём: я – полностью просветлённый – полностью реализовавший истину. Вот он я, живой, в действии, и я решил описать это, как вижу. Я не считаюсь. Не полагаюсь. Если то, что я описываю, противоречит десяти тысячам других описаний, не важно, насколько почитаемы они и те, кто их записал, то для меня эти описания – ничто более, чем басни и сказки, и их место в мусорном ведре истории. Просто я здесь и это "здесь" выглядит совсем не так, как кто-нибудь его описывает, и я не собираюсь терять своё или чьё-то время, притворяясь, что это не так.

Нужно заметить, что это "здесь" не окутано туманом и не слабо освещено. Оно ни таинственное, ни мистическое. В моём знании нет изъяна, и моё видение не знает препятствий. Это сложный момент, но он имеет решающее значение. Я не интерпретирую. Не перевожу. Я не передаю вам то, что было передано мне. Я здесь и сейчас говорю вам то, что вижу самым возможно откровенным образом.

Если это звучит неприятно, привыкайте. Это дело неприятное. Я пишу эту книгу не для того, чтобы заработать денег или обрести последователей или стать популярным. Я пишу её для того, чтобы вывести её из своей системы. И моё послание не о том, чтобы вы поверили, как тут обстоят дела, но чтобы вы сами всё проверили.

Ты больше не будешь принимать вещи из вторых или третьих рук,

Или смотреть сквозь глаза мертвецов,

Или питаться книжными призраками,

Ты не будешь смотреть и сквозь мои глаза, или подражать мне,

Ты будешь слушать всех и отфильтровывать всё сам.

– Уолт Уитмен –

***

Возвращаясь к переходу Пола, хорошей аналогией так же будет трансформация гусеница-куколка-бабочка. (Мы сильно должны полагаться на аналогии – Дао, о котором можно говорить, не есть вечное Дао, и всё такое). Но в отличие от только что появившейся бабочки у ново-освобождённого нет естественных инстинктов, которые бы направляли его. Когда я сам проходил через этот опыт, я знал, что это что-то безмерное. Я знал, что это что-то чрезвычайно необычное. Я знал, что это высшее достижение, рядом с которым все остальные меркнут. Я мог взглянуть или послушать человека, и мгновенно понять, что он не прошёл через это. И, тем не менее, я много лет не имел понятия, что это является просветлением.

Чертовски специфично.

Когда я, наконец, связал всё воедино, было очень приятно, хотя снесло крышу как при землетрясении, случилась смена парадигмы – реализация. Я провёл много лет, как домашняя бабочка, слоняясь среди гусениц и видя очень художественный сон, как я стал бабочкой. Я знал, что я существенно отличаюсь от гусениц. Я знал, что нас разделяет непроходимая пропасть, что я больше не один из них, что они не похожи на меня, а я не похож на них. Я знал, что могу общаться с ними лишь на самом поверхностном уровне, основываясь на своей быстро исчезающей памяти об их языке и привычках. Однако, мне потребовалось время, чтобы понять, что я уже не был одним из них, потому что я был чем-то иным, и что разница была абсолютной. Я получил доступ в совершенно новую реальность, но ещё не вошёл в неё, потому что никто не мог мне объяснить, что этот новый вид бытия, которым я стал, был тем, что гусеницы называют "бабочками". И вообще, кто бы смог объяснить такое тому, кто даже не знает, о чём спросить?

Чертовски специфично.

Как же эти состояния невежества и заблуждения вообще возможны? Если говорить просто, гусеницы вопиюще дезинформированы на предмет бабочек, так же, как мы видим в романах и фильмах, что люди вопиюще дезинформированы на предмет вампиров. А кто им скажет правду? Вампиры не общаются с людьми. Вампиры не возвращаются, чтобы обучать людей, не смешиваются с ними; им наплевать, что те о них думают. Зачем им всё это? Они – существа с совершенно иного рода, лишь поверхностно напоминающие тех существ, к роду которых они раньше принадлежали.

И это очень похоже на то, чем является просветление. Вместо вампиров и бабочек представьте, что вы единственный взрослый в мире детей. Правда. Представьте, как бы вы жили все эти годы. Представьте, как изменялись бы с годами ваши мысли о детях. Представьте, каким человеком вы бы стали.

Чертовски специфично.

***

Как много людей действительно зашли так далеко? Сколько реально просветлённых? Многие заявляют об этом, но сколько их в действительности? Не имею понятия, но могу предположить, что очень немного. Те, кто любит размышлять, подсчитали, что одному из десяти тысяч приходит это в голову, и один из десяти тысяч из них действительно достигает этого, то есть один из ста миллионов. Во всём мире и во все времена – именно в таких масштабах – на земле в любое время существует несколько дюжин реализовавших истину живых существ. А сколько из этих нескольких дюжин, как я, пытаются помочь другим? Становятся известными?

Ещё меньше.

И это довольно понятно. Когда ты вышел за пределы понятия, что дуальность (в любом смысле) это "плохо", а единство (в любом смысле) – "хорошо", ты так же вне понятия о необходимости "помогать" или "спасать" кого-то. Я, к примеру, делаю то, что делаю не потому, что думаю, это нужно делать. Мной не движет ни этический, ни альтруистический мотив. Я не думаю, что что-то неправильно, и я должен исправить это. Я делаю это не для того, чтобы уменьшить страдания или освободить кого-либо. Я делаю это просто потому, что склонен к этому. У меня есть встроенное побуждение выразить то, что мне кажется интересным, а единственное, что мне кажется интересным, это великое путешествие, кульминацией которого становится пребывание в недвойственном сознании.

Я слышал, что Махариши Махеш Йоги был очень доволен своей уединённой жизнью в предгорьях Гималаев, и он никогда не вступил бы в социум, но он стал слышать в голове название какого-то индийского города. Оно появилось в его мыслях нежданно негаданно. Когда он наконец рассказал кому-то об этом, то услышал в ответ, что единственный способ выкинуть этот город из головы это поехать туда. Он так и сделал; там он занялся преподаванием, и из этого выросло всё движение Трансцедентальной Медитации. Я хорошо понимаю это. Ты наблюдаешь события, позволяя потоку рулить, и идёшь, куда идёшь.

И вот я, зная то, что другие хотели бы знать, в данный момент нахожусь в правильном месте, чтобы сказать что-то Полу, что облегчит ему жизнь в этот трудный период. Не часто кому-то случается перестать быть одним существом и начать быть другим, и никто не подготовлен к этому. Говорить об этом может и абсурдно, но гораздо более абсурдно жить в этом. Если всё это звучит чрезвычайно странно, могу вас уверить, так оно и есть. И когда я вижу, что кто-то только что вышел из своей двухлетней борьбы, я предпочитаю предотвратить душераздирающий конфликт.

И вот, когда Пол и я стояли перед домом в этот чудесный кристальный вечер, я был рад сказать ему:

– Добро пожаловать.

Следующий час мы провели, обсуждая странные вещи, вампиров, бабочек, одиночество, последующие дни и последующие годы.

– Ты прошёл через несуществующие врата? – спросил я.

– Ох, – только и произнёс он, когда до него дошло. – Ха! – он засмеялся, и это почти всё, что можно сделать.

Я не сказал ничего. Я уже не учитель. Я не пытался вытащить его или направить к определённому осознанию. Он уже всё сделал. Он уничтожил меня, как своего учителя. В самом истинном смысле он знал всё так же, как я. Просветление не похоже на то, когда ты оканчиваешь школу, чтобы поступить в институт, или даже оканчиваешь институт, чтобы вступить в "реальный" мир. Это полное окончание. Нет больше поиска, нет погони, нет сражений. Теперь ты можешь выйти в мир и делать всё, что захочешь – учиться играть на гитаре, прыгать с парашютом, писать книги, выращивать виноград, что угодно.

Наши отношения учитель-ученик окончены. В этом нашем разговоре один человек, который здесь уже давно, просто показывает новичку, как управлять парашютом.

Страна Оз.

Сжимая жизнь мою в своих руках,

Ты, очищая, колотил её

о дикие скалы Вечного Разума.

Как кровоточила она, пока не побелела!

Ты улыбнулся и сел; я высыхал в лучах твоего солнца.

– Руми –

Дом похож на маленькую коммуну. Приходят люди, остаются на неделю, или на год, заводят дружбу, тяжело прощаются. Я уверен, что отношения в доме намного глубже и сложнее, чем я описываю, но я достаточно изолирован от ежедневных занятий по дому его обитателей, и это хорошо.

Уже месяцев пять с нами живёт мать и дочь. Мать, Марла, одна из тех многих, кто приходит с сильно искажёнными взглядами на то, что такое просветление. Я не могу её сейчас чему-либо научить, я могу лишь направить её взглянуть на свои фундаментальные убеждения и развить в себе готовность пересмотреть их в новом свете. Но, как это часто бывает, возможно, она предпочтёт свои романтические верования жёстким реалиям и скорее уйдёт, чем изменится. Неверное понимание просветления происходит, или, во всяком случае, во многом зависит от того факта, что большинство признанных мировых экспертов по просветлению не просветлённые. Некоторые из них – великие мистики, некоторые – великие учителя, большинство – ни то, ни другое, но очень немногие пробуждены.

Это центральное недоразумение будет большой темой в этой книге, так как оно является главным препятствием в поиске просветления. Никто не достигает его, потому что никто не знает, где оно находится, а те, кому доверено указывать путь, по разным причинам, указывают не туда.

В самом сердце этого заблуждения лежит убеждение, что постоянное пребывание в недвойственном сознании – просветление, и непостоянное переживание космического сознания – мистическое единство, являются синонимами, тогда как, фактически, они никак не связаны. Возможно иметь одно без другого, и на свете бесчисленные миллионы мистиков и обладателей космического сознания различных уровней приходится на считанные единицы просветлённых. Конечно, истинные просветлённые не хотели бы привлекать к себе внимание, поэтому их больше, чем кажется (как вампиров!). Очевидным фактом остаётся, однако, то, что просветление и мистицизм имеют мало, или ничего, общего.

Любой, включая меня, кто вкусил мистического единства, естественно предположит, что это и есть самая вершина человеческих переживаний, чем, думаю, оно и является. Отсюда может следовать, что всякий, кому посчастливилось чаще или легче других получать доступ в это утончённое состояние, будет близко, или на самой вершине человечества. Всё здорово и прекрасно, пока его не назовут духовно просветлённым. Он или она может быть божественным аватаром, или вселюбящим существом, или высочайшим божественным разумом, но просветлённый это нечто иное.

Решающим различием является то, что один во сне, а другой – нет. Один реализовал истину, другой – нет. Один находится в сознании, другой независим от сознания. Просветленный пробудился ото сна и уже не путает его с реальностью. Он естественным образом уже не придаёт ничему значения. Для просветлённого ума конец света не более и не менее важен, чем хруст ветки. "Мудрец видит во всём одно", говорит Гита. "Мудрец беспристрастен", говорит Дао. Просветлённый не может вообразить себе, что что-то неправильно, поэтому он не борется за правильность. Нет ничего лучше или хуже, так зачем пытаться что-то уладить? Зрители в кинозале не вскакивают со своих мест, чтобы спасти персонажей фильма. Если в фильме показывают, как астероид приближается к земле, экран остаётся невредимым, и любители кино не спешат домой, чтобы провести последние минуты с любимыми. А если побегут, их тут же отправят в ближайшую психбольницу и будут лечить от галлюцинаций.

Просветлённый смотрит на жизнь как на сон, поэтому как же он может отличить правильное от неправильного, добро от зла? Как может одно развитие событий быть лучше или хуже, чем другое? Какое реальное значение имеет всё во сне? Ты проснулся, и сон ушёл, словно его никогда и не было. Все персонажи и события, казавшиеся столь реальными, просто исчезли. Просветлённый может ходить и говорить во сне, но он никогда не спутает сон с реальностью.

Просветление относится к истине. Оно не про то, чтобы стать лучше или счастливее; это не личный рост или духовное развитие. От хорошей рекламы просветления побледнеет самый крутой моряк. Нет игры с большей ставкой ни в этом мире, ни в любом другом, и ни в каком другом измерении. Цена истины – всё, но никто не знает, что значит это всё, пока не заплатит. Говоря ещё проще, просветление имперсонально, тогда как то, за что обычно выдают просветление крайне персонально. Мы ещё поговорим об этом подробнее, поскольку я полагаю, что именно этому посвящена вся моя жизнь, и этот дом, и эта книга. Пока же достаточно сказать, что одна из решающих задач на пути к просветлению это выяснение того, чем просветление не является.