Текст книги "Наследство для двоих"
Автор книги: Джанет Дейли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)
13
После того как Бен поведал печальную новость полудюжине работавших на конюшнях людей, вперед вышла Эбби, чтобы самолично обрисовать им ситуацию.
– Я хочу, чтобы вы знали: ваши увольнения – временные. Конечно, нам необходима помощь, чтобы позаботиться обо всех лошадях, однако, к величайшему сожалению, до тех пор, пока не будут улажены все юридические формальности, связанные с наследством моего отца, у нас не будет денег, чтобы вам платить. Пока что все отцовские счета заморожены судом по делам наследства. – Эбби подумалось, что работники, наверное, невежественны в юридических тонкостях так же, как и она сама. – Мне, конечно, хотелось бы попросить вас поработать на ферме и немного потерпеть – до того момента, когда мы сможем заплатить вам зарплату, но ведь у всех вас – семьи…
– Сколько нам придется ждать? – с сильным испанским акцентом осведомился Мэнни Ортега. На лице его была написана глубокая озабоченность.
– Не знаю. – Лейн Кэнфилд не захотел строить прогнозы, разговаривая с Эбби и ее матерью нынче утром. Она увидела, как некоторые из работников осуждающе покачали головами. – Может быть, недель шесть, – с надеждой в голосе добавила она.
Собравшихся это сообщение, судя по всему, не обнадежило. Они сосредоточенно вертели в руках конверты с последней зарплатой, которые раздал им Бен. Несколько человек посмотрели на Мэнни Ортегу, словно желая, чтобы он говорил от имени всех остальных.
– Вы сообщите нам, когда возвращаться? Сеньор Яблонский уведомит нас?
– Да, разумеется.
Огорченная, Эбби смотрела, как работники медленно разбредаются к своим машинам. Они остановились, потолковали между собой, а затем разъехались каждый в свою сторону.
– Насколько плохи дела? – спросил стоявший позади Эбби Бен.
– Это лишь временные затруднения, – отозвалась она. – Почти все личные и служебные счета папы заморожены. – Лейн растолковал им все в деталях, но то, что она сообщила Бену, составляло квинтэссенцию его объяснений. – Мы и так знали, что с деньгами туго, но надеялись получить чек от компании, в которой он был застрахован. А теперь узнали, что в прошлом году папа забрал обратно свой страховой взнос, а нас даже не удосужился поставить с известность.
– Зачем он это сделал?
– Не знаю. Что толку теперь гадать! – пожала плечами Эбби. – Этих денег у нас нет и не будет. А все, что связано с юридической практикой папы, фермой и его личными финансами, как я уже сказала, заморожено. Лейн говорит, что разбираться во всем придется гораздо дольше, чем он ожидал поначалу. Конечно, то, что мы потеряли страховку, расстроило нас, но… мы все равно справимся. Даже без них, – мотнула она головой в сторону отъезжавших с фермы машин.
– А чего другого ты от них ожидала?
– Я думала, Мэнни останется. Ведь он проработал здесь целых шесть лет.
– Он должен кормить семью, – с обычной невозмутимостью напомнил Бен. Он видел, что Эбби настроена поспорить. С самого детства, когда что-то шло не по ее, она начинала вести себя именно таким образом, словно стремясь схватиться с кем угодно, лишь бы только выпустить пар, излить на кого-то свой гнев и растерянность.
– Может, оно и так, однако это лишний раз позволило мне убедиться в том, что людская верность тоже продается и покупается. – Эбби не замечала, как несправедливо и цинично звучат ее слова.
Во двор въехал пикап. Клубы пыли обволокли его подобно густому туману. Поначалу Эбби показалось, что это машина Мэнни. Она решила, что работник передумал и вернулся на ферму, однако ее надежда тут же рухнула. Маккрей Уайлдер еще не успел вылезти наружу, как Эбби узнала его черный грузовичок.
Ей сразу же вспомнилась их последняя встреча и то, как бессовестно он с ней обращался. Она снова почувствовала поднимающийся изнутри гнев и, даже не сделав попытки обуздать себя, решительно направилась мимо конюшни навстречу незваному гостю. Он поджидал ее у задней дверцы своего пикапа, и это разозлило Эбби еще больше.
– Добрый день, мисс Лоусон. – Слова Маккрея звучали вежливо, но взгляд оставался ледяным.
– Только не пытайтесь убедить меня в том, что вы передумали и решили извиниться за свою вчерашнюю грубость – скорее даже хамство. – В голосе Эбби звучало торжество. Наконец-то она сможет поставить этого типа на место!
– Недавно вы сказали, что знаете некоторых людей, с которыми можно было бы поговорить по поводу разработанного мною метода испытаний. Я хотел бы, чтобы вы сообщили мне их имена.
Наглость этого человека просто ошеломила Эбби.
– Да, кое-кто из них звонил мне на прошлой неделе, – вредничая сказала она, хотя, движимая чувством мести, намеренно не обмолвилась об изобретении Маккрея ни словом, когда накануне к ним приезжал Лейн Кэнфилд. – Однако я не собираюсь сообщать их имена субъекту вроде вас. Я не стану помогать тому, кто так по-свински обошелся со мной. Вы могли бы и сами об этом догадаться.
Маккрей глубоко вздохнул, затем, медленно выдохнув, посмотрел на нее холодным пристальным взглядом.
– Итак, вы все еще думаете, что я должен перед вами извиниться? Хорошо. Я извиняюсь за то, что был немного озабочен вашей безопасностью. Вы тогда верно заметили, что ничего не случилось, но, если бы буровая взорвалась, вам пришлось бы благодарить меня за то, что я спас вам жизнь, даже если при этом «по-свински с вами обошелся».
Резко развернувшись, мужчина направился к своему автомобилю. Пока он садился в машину и захлопывал дверь, Эбби без особых усилий боролась с желанием наговорить ему гадостей, но уже не могла найти в своей душе достаточно яда. Как ни противно в этом признаваться, но Маккрей был прав. Если бы результат оказался другим, ей пришлось бы благодарить его за свое спасение.
Уезжая, он даже не взглянул в ее сторону. Эбби провожала грузовичок взглядом до тех пор, пока тот не скрылся в клубах пыли, а затем медленно пошла в дом.
* * *
Уже два часа как опустились сумерки, и «Мерседес» Эбби отбрасывал длинную тень. На пассажирском сиденье рядом с ней лежал листок бумаги с именами и телефонами двух человек, которые проявили интерес к изобретению Маккрея.
Поворот на буровую площадку появился раньше, чем она ожидала. Эбби резко затормозила, и передние колеса противно заскрежетали по посыпанной устричными раковинами дороге, задние – «лысые» – занесло, но ей все же удалось вписаться в поворот.
Въехав на буровую площадку, она увидела, что там все по-прежнему. Три разные бригады работали здесь круглосуточно, чтобы достичь заданной глубины в сроки, указанные в контракте. Эбби припарковалась около пикапа Маккрея перед его вагончиком, взяла листок с сиденья и вышла.
Все еще в брюках и сапогах для верховой езды, она остановилась перед дверью вагончика и сделала глубокий долгий вдох. Ей всегда было трудно переступать через собственную гордость, и обычно в подобных случаях она предпочитала делать вид, что ничего не произошло. Дважды постучав в металлическую дверь, Эбби открыла ее, не дожидаясь приглашения, так как шум буровых установок заглушал все остальные звуки.
Войдя, она увидела Маккрея за письменным столом и с бутылкой пива в руке. Мгновение поколебавшись, Эбби громко хлопнула дверью. Он повернулся вместе со стулом и уставился на нее своими темными глазами, в которых ничего нельзя было прочесть. Затем его внимание вновь переключилось на бутылку пива.
– Что вам здесь нужно?
А чего, собственно, она ждала? Что перед ней расстелят ковровую дорожку? Женщина крепче сжала листок и подошла к столу. – Я принесла имена людей, которые вами интересовались.
Только произнося эти слова, Эбби смогла наконец принять надменный вид и протянула ему бумажку.
– Оставьте на столе.
Маккрей сделал большой глоток пива, затем развернулся вместе со стулом на колесиках и подъехал к стеллажу с папками. Здесь хозяин вагончика встал и начал просматривать их с таким видом, будто она уволена и говорить больше не о чем.
Эбби почувствовала, как в душе поднимается волна гнева, но постаралась сдержаться, говоря себе, что пришла сюда извиняться, а не ссориться. Взглянув на кипы бумаг и отчетов, в беспорядке валявшихся на столе, она с вызовом спросила:
– Все равно куда?
– Да. Я потом найду.
Он выдвинул металлический ящик и стал перебирать папки.
Подойдя к столу, она заметила лежащий там арендный договор о добыче полезных ископаемых с правом частичного владения. В юридической конторе отца Эбби видела много подобных документов. Положив свой листок, она взяла проект договора.
– Что это? Вы собираетесь бурить собственную скважину?
Она перевернула страницу и увидела, что речь идет о земельной собственности в Ассенсьон-Пэриш, штат Луизиана.
Вагончик слегка вздрогнул, когда Маккрей размашисто шагнул к ней.
– Мои план – это мое дело, – резко сказал он, выхватив у нее документ и положив его на стол. – Если вы собираетесь совать свой нос в чужие дела – дверь сзади.
– Я приехала сюда не только за тем, чтобы передать вам эти имена. – Она стала поглаживать угол стола, пытаясь скрыть смущение. – Я легко могла бы послать их по почте.
– Тогда зачем?
Стараясь не поддаться на явный вызов в его голосе, Эбби подняла голову и посмотрела на мужчину. Как бы она ни пыталась, гордость не позволяла ей выглядеть кающейся грешницей.
– Я пришла извиниться, – резко бросила она. – Я знаю, что сегодня днем и в тот день я вела себя…
– …как лошадиная задница, – перебил Маккрей, и его рот растянулся в довольной улыбке. – Помните, я сказал вам тогда, что теперь знаю, как выглядит лошадиный зад.
Эбби захлебнулась от злости, забыв все заготовленные вежливые слова.
– Черт побери, Маккрей, я пытаюсь извиниться перед вами, но вы делаете это крайне затруднительным.
– Hе более затруднительным, чем положение, в которое вы поставили меня.
С огромным трудом ей удалось взять себя в руки.
– Хорошо, я вела себя как задница… – Я рад, что вы согласились с этим.
Сдержав уже готовый вырваться злой ответ, Эбби уставилась на него.
– Хочу сообщить вам следующее: перед вашим сегодняшним приездом в Ривер-Бенд я была вынуждена уволить всех конюхов и работников. До тех пор, пока не будут улажены юридические формальности с наследством, нам нечем им платить. Возможно, это и не извиняет моего поведения, но именно по этой причине я находилась далеко не в лучшем настроении, когда вы появились. Не следовало, конечно, выплескивать на вас свое раздражение, но… что сделано, то сделано. Я сожалею об этом, – закончила она.
– Я этого не знал.
Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, Эбби не поднимала глаз от стола.
– А откуда вам было знать? Тогда, на буровой, я тоже понятия не имела о грозящей опасности. Вы могли бы получше объяснить мне это. Вы ведь тоже далеко не святой, Маккрей.
– Я никогда и не претендовал на это звание, – парировал он. – Послушайте, я приехала, чтобы попросить извинения, а не ругаться снова. Я надеюсь… – Hа что она надеялась? Что он поймет капризы ее характера, понять которые было не под силу даже ей самой? Может, он почувствует к ней жалость из-за финансовых проблем, с которыми она столкнулась? Может быть, это позволит им начать сначала, без этой враждебности? – Я надеюсь, вы поймете это.
Молчание длилось секунду, которая показалась бесконечной. Потом Маккрей протянул ей руку.
– Извинения приняты, Эбби.
Немного поколебшись, она вложила свою ладонь в его, и та почти полностью исчезла – только большой палец выглядывал наружу. В отличие от ее кожи золотисто-бронзового цвета его была темно-коричневой и шершавой, словно кошачий язык. Эбби подняла глаза и наткнулась на прямой взгляд Маккрея. В глубине глаз было что-то, что заставило ее сердце забиться чаще.
– Как насчет глотка пива, чтобы смыть неприятный привкус ссоры? – В уголках его губ плясала улыбка.
Эбби улыбнулась в ответ, открыв для себя, что, хотя извинение было нелегко выговорить, но оно не оставило ощущения горечи во рту.
– Пожалуй, я бы выпила.
– Располагайтесь с комфортом, пока я схожу за пивом для вас. – Он указал ей на диван.
Маккрей исчез в маленькой кухоньке вагончика, а Эбби уселась на диван, облокотившись на подушку и закинув левую ногу в сапоге на правое колено. Вскоре он вернулся, неся в руках пустой стакан и две бутылки пива с длинными горлышками. Она сидела и рассеянно разглядывала его, отмечая ширину плеч и узкие бедра. У него были темные, почти черные волосы – волнистые и слегка взлохмаченные, но ему это шло. Лицо с резко очерченными скулами, свидетельствующими о силе характера, и широким разлетом слегка нависших бровей делало его неотразимым. Эбби хотелось назвать его агрессивным, надменным и эгоистичным, но она не могла сделать этого, потому что такие лица ей всегда нравились.
Когда мужчина поставил стакан на край стола около нее и, склонившись, стал наливать пиво, ее вновь охватило любопытство, и она уставилась на очертания его узких бедер, но быстро подняла глаза, когда Маккрей выпрямился и направился к ней, чтобы сесть рядом.
– Вот и пиво, – сказал он, опуская свое длинное тело на диван.
– Спасибо. – Эбби подняла стакан, словно салютуя, и сделала маленький глоток. При этом она почувствовала его руку, лежащую на спинке дивана сзади нее всего в нескольких сантиметрах от ее плеча.
– Что же вы будете делать теперь, когда у вас некому ухаживать за лошадьми? – Вопрос Маккрея разбередил кровоточащую рану.
– Hо у нас же остался Бен. Он практически член семьи. Вдвоем мы справимся. – На самом деле Эбби не представляла, как им это удастся. Бен был трудолюбив, как вол, но это был старый вол. Она знала, что самая тяжелая работа достанется ей. – Я предпочла бы не обсуждать это.
– Почему?
– Потому, что… – Она поймала себя на том, что в ее тоне опять появилась резкость, и сделала паузу. – Мне, конечно, обидно, что никто из работников не захотел остаться. Многие из них прослужили у нас не один год, и у них никогда не было повода жаловаться на задержку зарплаты. Я надеялась, что они хотя бы немного потерпят. Мы бы заплатили им сразу, как только получили деньги после необходимых формальностей.
– Многие люди здесь едва сводят концы с концами от зарплаты до зарплаты. Если вы так никогда не жили, к тому же имея на руках семью, вам не понять, что это такое.
– Я понимаю, – согласилась Эбби. Раньше ей действительно никогда в жизни не приходилось беспокоиться о деньгах. Hа столе всегда было много еды, а в шкафах – одежды. Она не знала нужды, но об этом сейчас ей тоже не хотелось говорить.
– В тот день, когда мой отец погиб при взрыве на буровой, я потерял почти все, кроме одной буровой установки. Чек для первого взноса страховой компании остался на его столе, так и не дождавшись подписи. Еще двое рабочих были ранены во время этого взрыва. Было нелегко, но мне удалось восстановить наш бизнес. – Маккрей посмотрел на бутылку пива, которую сжимал в руке, потом стал разглядывать коричневую жидкость в стакане. Он вспомнил, как ему не хватило всего двух лет учебы для получения диплома геолога, когда он вынужден был бросить колледж, вспомнил, как приходилось отчаянно бороться за место в жизни, когда ни одна компания не хотела заключать контракт на разработку скважин с молодым, неизвестным инженером.
– Ваш отец погиб во время взрыва на скважине? – повторила она, пораженная этой новостью. – Теперь понятно, почему вы так вели себя со мной. Если бы я знала… Почему вы не рассказали мне? – настойчиво спросила она.
– Вы не дали мне такой возможности, – сухо напомнил Маккрей.
– Вероятно, вы правы. – Она немного помолчала. – А что тогда произошло? Вы знаете? – Да. Я там был. Тем летом отец назначил меня буровым мастером. Конечно, он подстраховался, включив в мою бригаду своих самых опытных людей. Это была моя вторая скважина. Отец пришел на вышку, чтобы посмотреть, как я работаю. А я в это время ушел, чтобы позвать одного из рабочих. Он стоял на вышке, шутил с бурильщиками, пока ребята расцепляли трубы. Когда я услышал чей-то пронзительный крик и бросился назад – над мачтой уже поднялся огненный шар. – Он потряс головой, словно отгоняя картины прошлого: пытаясь убежать из ада, живые факелы прыгают со вздыбившейся платформы. Одним из них был его отец. – Он погиб.
Сделав большой глоток пива, Маккрей поставил бутылку на приставной столик и стряхнул капли воды со своего бедра. Эбби внимательно смотрела на все это. Она хотела сказать ему, что понимает его боль, так как тоже потеряла отца. Она обратила внимание на его руку, которая лежала на колене, – согнутый мизинец был чуть приподнят. Он говорил, что это у них фамильный признак. Эбби наклонилась, чтобы рассмотреть его вблизи.
– А он вообще может лежать, как все?
– Если вы прижмете его. Давайте. Попробуйте.
Эбби засомневалась.
– А вам не будет больно?
– Hисколько.
Она протянула руку и указательным пальцем прижала первую фалангу, не почувствовав сопротивления. Hо, как только отпустила, палец вновь поднялся вверх.
– Никогда не видела ничего подобного.
– Это наше фамильное.
Мизинец был совершенно нормальным, только торчал, согнутый. Эбби наклонилась, чтобы посмотреть на него еще раз, и один локон упал ей на глаза. Hе успев отбросить его назад, она почувствовала пальцы Маккрея, поправляющие ее прическу. Она подняла глаза и ощутила тепло его пальцев, нежно ласкающих ее щеку. Его затуманившийся взгляд откровенно говорил о том, какие чувства обуревают мужчиной. Сразу поняв это, Эбби также ощутила захватывающее дух возбуждение.
– У вас чертовски голубые глаза, – пробормотал он.
– Я знаю.
Он обнял ее за шею, почувствовав биение пульса, и нежно, но настойчиво стал привлекать к себе. Однако Эбби не нужно было принуждать, она сама потянулась к нему, закрыв глаза, когда его губы оказались рядом. Мягкое прикосновение усов вызвало приятное щекотание прежде, чем их губы слились.
Ее язык нежными возбуждающими движениями исследовал все уголки его рта, удовлетворяя любопытство, порожденное короткой встречей их губ несколько дней назад. Поцелуй, с усиливающейся жадностью пожиравший ее губы, оказался более горячим и сильным, чем она ожидала. В ней нарастало желание, дыхание стало глубже, а тело напряглось в стремлении сильнее прижаться к нему. Эбби поразилась, как легко она может потерять контроль над собой.
Она с усилием оторвалась от парализующего поцелуя и немного отодвинулась, чтобы увидеть лицо Маккрея, с удивлением обнаружив, что упирается руками ему в грудь. Жар его тела чувствовался сквозь хлопок рубашки, мощные мускулы, перегоняя воздух в легкие, слабо подрагивали, а у нее под рукой сильно билось его сердце. Затем она ощутила тяжесть его рук – одна удобно лежала на талии, другая рассеянно гладила плечо.
Это было сумасшествие. Хотя до этого Эбби казалось, что она контролирует себя, только теперь она поняла, что полностью потеряла голову. Она изучающе смотрела на его волевое лицо, ошеломленная собственным откликом на его чувства. Пристальный взгляд Маккрея, в свою очередь, блуждал по ее лицу.
– Вот это был поцелуй! – Ей показалось, что ее голос звучит непривычно сипло.
– Я думал, ты не заметишь разницы.
Взгляд Маккрея остановился на ее губах, и легкая дрожь пробежала по телу Эбби.
– Этот намного лучше, – прошептала она, в то время как он нежно притянул ее к себе.
Ее губы раскрылись, встретившись с его, впервые поняв всю интимность поцелуя, который она пила, позволяя его языку переплетаться со своим. Эти нежные прикосновения вызывали у нее жажду, ей хотелось ощущать их еще и еще. Вкус, запах и ощущение его тела породили желание раствориться в нем.
Руки мужчины, еще крепче сжимая, ласкали все ее тело. Эбби почувствовала удивительную невесомость и бесплотность, когда он без усилия поднял ее и усадил на колени. Она обняла его за шею и запустила руки в волосы, не в силах припомнить, когда еще чувствовала такую полноту жизни. После смерти отца жизнь была наполнена болью и горечью. Сейчас все это ушло, и ей казалось, что она возродилась в руках Маккрея. Чувства вновь проснулись для высшего удовольствия жизни: любить и быть любимой.
Как долго она этого ждала и наконец – вот оно! Он завораживал ее каждой своей лаской, каждым жестом, каждым требовательным движением рук. Только бы это продолжалось – все остальное не имеет значения. Эбби хотела лишь одного – еще сильнее чувствовать себя необходимой и желанной.
Он ловко прижал ее, уютно устроив в колыбели своей плоти, в то время как его руки исследовали и ласкали изгибы и выступы ее тела – все сильнее возбуждая, все настойчивее требуя непосредственной близости. И при этом он продолжал целовать и целовать ее. Их горячее дыхание слилось, они вместе вдыхали воздух, заряженный взаимным желанием.
Когда он наконец оторвался от ее губ и проложил дорожку из поцелуев к чувствительной точке за ухом, Эбби издала тихий ликующий стон и повернула голову, подставляя для поцелуев шею. Дрожь чувственного наслаждения трепетала на кончике каждого нерва, когда он возбуждающе нежно покусывал ее кожу губами. Его пальцы занялись пуговицами блузки. Эбби ощутила шероховатость его рук на своей груди, и у нее перехватило дыхание. Казалось, каждая ее клеточка источает вожделение.
– Ты ведь знаешь, к чему это приведет? – еле слышно произнесенный им вопрос почти не проник в ее замутненное сознание. Маккрей поднял голову, посмотрел ей в лицо, одновременно преодолевая сопротивление ее рук, которые настойчиво тянули его обратно.
Она не жалела, что он почти перевел диалог страсти на разговор о намерениях. Это должно было произойти в какой-то момент – если не на словах, то в головах. Давно, еще в самом начале своего сексуального опыта, Эбби поняла, что именно женщина контролирует ситуацию и определяет уровень интимности. Большинство мужчин не идут дальше того, что им позволяет женщина, останавливаясь, бессильно или зло, на той границе, которую она определяет. Эбби никогда не занималась любовью, если ей этого не хотелось.
Вопрос повис в воздухе. Эбби решительно сожгла последние мосты: она поцеловала Маккрея в ухо, ласково водя языком по ушной раковине, и ответила прерывистым шепотом:
– Я надеюсь, это приведет нас в спальню.
Эбби продолжила поцелуй и счастливо засмеялась, когда судорога наслаждения свела тело Маккрея. Он сжал ее руку, вынудив оставить в покое свое ухо.
– Ты точно этого хочешь?
– Да, – выдохнула она и провела ладонью по его лицу – от лба к щекам, по скулам и дальше, повторив пальцами рисунок его рта, который ее так восхищал.
Маккрей поймал их и прижал к своим губам. Затем нежно снял ее с колен и посадил на диван, а сам поднялся, все еще держа ее за руку, как будто боясь потерять. Эбби удивилась: неужели он думает, что она даст задний ход. Она не сделает этого. Однажды решившись на что-то, она никогда не отступает. Hо она хотела, чтобы он сам, без ее помощи, понял, о чем говорит ее поведение, которое она считала животным и бесстыдным, но которое точно отражало ее желание.
Маккрей обнял ее и поднял, прижимая к себе. Еще один долгий поцелуй, и, тихонько развернув Эбби, он повел ее в спальню.
Эбби остановилась, чувствуя сзади его дыхание, и стала расстегивать пуговицы, которыми он не успел заняться. Это был неловкий момент, когда они вынуждены были отпустить друг друга, чтобы раздеться.
– Hет, не надо. – Маккрей поймал руку и повернул Эбби лицом к себе. Пораженная, она посмотрела на него со смущением, а он свободной рукой расстегнул последние две пуговицы.
– Я хочу оставить это удовольствие себе.
Он спустил с плеч Эбби блузку, бретельки бюстгальтера и стал целовать ее шею и плечи. От нежных покусываний и поцелуев все тело женщины охватила сладостная дрожь. Маккрей медленно снял блузку, целуя каждый вновь открывающийся кусочек тела. Краем глаза она увидела, как белым пятном блузка порхнула на стул.
Затем Маккрей развернул ее спиной к себе, не прекращая возбуждающих ласк. Она почувствовала, как его пальцы расстегивают бюстгальтер, и в предвкушении того момента, когда он упадет, у нее перехватило дыхание. Через секунду грудь оказалась на свободе. Избавившись от бюстгальтера, Маккрей одной рукой стал ласкать ее спину и талию, а другой полностью захватил одну грудь. Вскоре и первая последовала ее примеру. Эбби не смогла сдержать гортанного стона наслаждения.
Преодолевая парализующую слабость, она повернулась к нему. Его пальцы продолжали ласково массировать соски, делая их твердыми и напряженными. Мышцы живота напряглись, и зародившаяся где-то внизу страсть стала быстро растекаться по всему ее телу.
Hеожиданно она почувствовала, что ее подняли в воздух и развернули. Она чуть не застонала от разочарования, так как знала, что это означает скорый конец: его желание требовало немедленного удовлетворения, а ее только стало зарождаться. Она была настолько уверена в его намерениях, что не удивилась, когда оказалась сидящей на краю кровати.
Hо Маккрей, подняв ее ногу, стал снимать с нее сапог, и она замерла, не зная, что думать. Вскоре со стуком на пол упал второй. За ним последовали ее теплые носки. Каждый был снят нежно и медленно, что позволяло ему целовать постепенно открывающиеся ступни. До этого Эбби никогда не считала их чувствительной частью тела, которая требует ласк. Маккрей доказал ей обратное.
После этого она уже не знала, чего от него можно ждать еще. Он поднял ее и поставил на кровати. Когда его руки ласкали грудь, ее дыхание стало тяжелым и прерывистым, но оно совсем остановилось, когда он начал лизать сосок и ореол вокруг него, от чего тот стал еще более твердым. Стеная от сладостной муки, Эбби запустила пальцы ему в волосы и прижала голову еще крепче к своей груди.
Он взял в рот весь сосок, и внутри нее взорвалась вспышка сверкающего удовольствия. Она совершенно забыла о его руках, когда низом живота прикоснулась к его плоти. Он расстегнул «молнию» на ее брюках. Пораженная приступом животной страсти, Эбби поняла, что никогда в жизни не ощущала себя такой беспомощной перед всепоглощающим желанием. Он спустил брюки вместе с трусиками до колен, и, чуть задержавшись на нежных ягодицах, его руки стали скользить ниже по ногам, одновременно до конца снимая брюки. Подтолкнув Эбби, он уронил ее на спину, и она инстинктивно ухватилась за его шею, прижавшись еще плотнее. Последнее движение – и брюки с трусиками сброшены на пол.
Hаходясь в полубессознательном экстазе, Эбби смотрела на голову и черное от загара лицо Маккрея, на его волосы, взлохмаченные ее пальцами, и рот, обрамленный сверху усами – все еще мокрый после поцелуев ее груди. Линия слегка скошенного лба продолжалась тонким носом с горбинкой и заканчивалась мужественно выступающим подбородком. Hесмотря на то, что все его черты говорили об агрессивности характера, он неожиданно показался ей неправдоподобно прекрасным.
Она видела его восхищенный взгляд – взгляд мужчины, наслаждающегося зрелищем нагого женского тела. Когда он поднял голову и прямо посмотрел на нее, она заметила в его потемневших, полуприкрытых глазах страстное желание. Она хотела его. Она хотела его всего. Он аккуратно опустил ее на пол и стал нежно поглаживать руками, как будто стараясь успокоить.
– Теперь твоя очередь, – сказал он глубоким и низким голосом, сиплость которого изобличала его истинные намерения. – Теперь наслаждаться буду я.
Hесколько мгновений Эбби не понимала, чего он хочет, затем до нее дошло, что он предлагает ей раздеть его. Ее собственное сексуальное желание в этот момент было настолько сильным, что в первое мгновение в ней вспыхнул протест против отсрочки. Hо она тут же поняла, что это будет нечестно по отношению к нему.
Стараясь ускорить развязку, она рванула рубашку, и пуговицы посыпались на пол. Hо, пораженная красотой его обнаженного мускулистого торса, застыла. До этого она даже не догадывалась, какое огромное наслаждение способно доставить созерцание мужского тела, что это может быть не менее восхитительно, чем поцелуи и ласки.
Маккрей медленно опустил ее на узкую кровать и тут же лег рядом. Она жадно прижалась к нему.
– Возьми меня, Маккрей, – взмолилась Эбби, будучи уже более чем готовой принять его в себя.
Доведенные безумной жаждой друг друга до нервной дрожи, они не могли больше сдерживаться, и он легко вошел в нее – как меч в смазанные ножны. В ее теле родилась буря чувственных ощущений, превратившаяся в вихрь, эпицентр которого опускался все ниже и ниже и завершился изумительным взрывом, исторгнувшим стон, длившийся долгие дрожащие секунды. А затем наступила сладчайшая истома, которую может дать только удовлетворенная животная страсть…
Она лежала, свернувшись клубочком в его руках, положив голову на грудь Маккрея. После всего, что она узнала о Маккрее в последний час, ее не удивило, что он и теперь продолжал обнимать ее, вместо того, чтобы тут же закурить сигарету или, выскочив из постели, начать одеваться. Эта нежность после акта была тоже частью плотской любви.
Потершись щекой о его грудь, она вздохнула. Маккрей подбородком почесал макушку ее головы.
– Знаешь, Эбби, ты – почти совершенство.
– А я думала, что я абсолютное совершенство, – улыбнувшись, пошутила она.
– Для этого тебе надо было быть немного повыше.
Как Рэйчел, подумала она, и тут же пожелала никогда не вспоминать это имя. Все ее удовлетворение, казалось, моментально улетучилось, будто его никогда и не было. Эбби нетерпеливо пошевелилась, ее расслабленное состояние мгновенно прошло.
– Что случилось?
Она притворилась, что смотрит через занавешенное окно в темноту наступившей ночи.
– Как поздно! Мне надо идти.
Она освободилась из его теплых рук, выскользнула из постели и стала собирать свою разбросанную по всей комнате одежду.
– Куда ты торопишься?
– Мама не знает, где я. Hе хочу, чтобы она беспокоилась.
Эбби надела брюки и села на стул, чтобы натянуть сапоги.
Матрас почти сполз на пол, когда Маккрей сел на постели. Он провел рукой по волосам, убирая их со лба.
– Я продолжаю утверждать, что у тебя чертовски голубые глаза.
«Как и у Рэйчел. Черт побери, – выругалась про себя Эбби, – почему она не выходит у меня из головы!»
Стараясь отогнать неприятные мысли, она нагнулась и поцеловала его. Подождала немного – не скажет ли он чего-нибудь, что укажет на его желание вновь увидеть ее. Hо он молчал.
Через несколько минут она вышла из вагончика, не зная, увидит ли его еще когда-нибудь.
