Текст книги "Наследство для двоих"

Автор книги: Джанет Дейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

44

Подобно монарху, обозревающему своих подобострастных подданных, красно-гнедой жеребец высокомерно смотрел на зрителей, столпившихся у ограждения ипподрома. Царственно-великолепный, он, казалось, не обращал ни малейшего внимания на хлопотливую суету людей, готовивших его к скачкам. Седло на спине ни капли не беспокоило его. Король привык к тому, что придворные лучше знают, какую мантию на него надеть.

– Не правда ли, он прекрасен, Лейн? – восхитилась Рейчел, которая не в силах была отвести глаз от Сирокко, чтобы взглянуть на мужа. – Скажи, ты видел его когда-нибудь таким собранным и легким? Он непременно победит сегодня. Я точно знаю, что победит.

При звуке ее голоса жеребец, вытянув длинную шею, попытался дотронуться до хозяйки теплыми губами. Погладив его под ухом, она заглянула в большие черные глаза. Ей были бесконечно дороги каждый бугорок, каждая венка на его морде. Сирокко поглотил ее внимание до такой степени, что она не расслышала ответ Лейна:

– Мы все будем болеть за него.

– И кто же это сказал, что мой красавец не умеет бегать? – нежно заворковала Рейчел. – Ну ничего, мы ей сегодня покажем. Еще как покажем, правда, хороший мой? – Она обняла и поцеловала коня. – Удачи тебе.

Рейчел отошла назад и встала рядом с Лейном. Боковым зрением она уловила нечто, похожее на серебряную вспышку, и, слегка повернув голову, увидела белого жеребца. Он стоял с высоко поднятой головой, раздувая ноздри, словно пытался уловить ими ее запах. Чуть поодаль стояла Эбби вместе со своим гуру – старым полячишкой Беном Яблонским. Маккрей тоже был там. И еще девчонка. Все четверо улыбались, излучая самоуверенность. Наблюдая за ними, Рейчел испытала такое чувство, будто у нее на загривке встала дыбом шерсть.

– Мама, а можно и я поглажу Сирокко? Тоже на счастье. Он не будет против?

Этот вопрос вывел ее из оцепенения. Вид ненавистной соперницы всегда действовал на нее завораживающе. Рейчел неохотно буркнула:

– Погладь.

Только секунду спустя до нее дошла вся необычность просьбы сына, и она в удивлении уставилась на Алекса.

Мальчик был одет в короткие штанишки и белую сорочку, его каштановые волосы были тщательно прилизаны. Опасливо приблизившись к жеребцу, он робко погладил его по мускулистой ноге.

– Удачи тебе, Сирокко, – тихо пробормотал Алекс, торопливо попятившись, едва конь кивнул головой в его сторону. Шмыгнув на свое привычное место между отцом и миссис Уэлдон, он почувствовал себя в полной безопасности.

– Смотри-ка, какой ты стал смелый! Я думала, ты боишься лошадей, а теперь вижу, что ошибалась, – подбодрила Рейчел сына, пораженная произошедшей в нем удивительной переменой.

Алекс потупился, избегая ее взгляда.

– Я знаю: они большие, но меня не тронут. Они никого не обижают нарочно.

– Вот и молодец, что наконец это понял. Лошади могут стать твоими лучшими друзьями. – Она снова посмотрела на легконогого жеребца, сына Саймун, которая так много для нее значила. Потом перевела взгляд на Алекса и увидела, что он несмело кивнул в знак согласия. – А ты, Алекс, подружился хоть с одной лошадью? – Однажды она видела, как ее сын тайком пролез под изгородью на территорию луга, где паслись кобылы, и исчез в зарослях ореха-пекана. Рейчел знала, сколь любопытны лошади. Неужели ни одна из них не подошла к нему, чтобы посмотреть, что это за маленькое существо забралось в их владения?

Однако Алекс лишь неопределенно пожал плечами, еще сильнее уткнувшись подбородком в воротник своей белой рубашки. И Рейчел раздосадованно решила, что ей не стоило даже пытаться наладить с ним контакт. Сын не желал иметь с ней никакого дела. Никогда. И из домашних признавал только двух человек – Лейна и свою няню, миссис Уэлдон.

Оставив Сирокко в паддоке, они начали пробираться к своим местам в ложе. Рейчел знала, что их там встретит Росс. Все было спланировано заранее. Конечно, придется разыграть удивление, сказать, что она и не догадывалась, что он в городе, словно не было вчерашней ночи, проведенной вместе.

Ночь была просто волшебной. Только один момент несколько омрачил ее. Росс ни с того, ни с сего начал совать ей визитную карточку какого-то юриста, который, по его уверениям, собаку съел на бракоразводных процессах. Сколько раз она твердила ему, что никогда не пойдет на это – ни теперь, ни позже. Росс ничего не хотел слышать: ему нужно было только одно – чтобы Рейчел развелась с Лейном. Но с какой стати ей было разводиться? У нее было все, чего только можно желать от жизни: свои лошади, свой дом, Лейн… И Росс.

Рейчел шла первой. Она сразу же заметила Росса, который выделялся среди всех своей ковбойской шляпой. Лицо его скрывали большие темные очки, которые одновременно защищали глаза от слепящего июльского солнца и помогали ему остаться неузнанным в огромной праздничной толпе, заполнившей трибуны.

– Лейн, ты только посмотри, кто здесь! – воскликнула Рейчел и, не дожидаясь реакции мужа, поспешила навстречу Россу. – Вот так сюрприз! – притворно удивилась она, слегка обняв «хорошего знакомого» и чмокнув воздух у его щеки. – А я уж была уверена, что вы не приедете. Помнится, на прошлой неделе вы говорили мне, что на четвертое июля у вас намечено выступление.

– Верно, говорил, – ответил Росс достаточно громко для того, чтобы его смог услышать Лейн. – Я обещал Вилли, что буду петь у него на пикнике, который он устраивает в этот день из года в год. Если я уеду отсюда сразу в аэропорт, то еще успею. Я приказал пилоту заправить самолет и ждать меня с работающими двигателями, чтобы взлететь сразу же после того, как я примчусь. – В этот момент Лейн подошел к ним вплотную, и Рейчел посторонилась, чтобы Росс поздоровался и с ним. – Привет, Лейн, рад снова видеть вас. Не думал, что вы придете сюда, при вашей-то занятости.

– Тут уж, Росс, у меня не было выбора. Я взял себе за правило всегда быть вместе с Рейчел на мероприятиях, которые она считает для себя особо важными.

Рейчел потрясенно взглянула на него. Потрясение объяснялось тем, что сказанное Лейном было сущей правдой. Хотя Лейн выбирался далеко не на каждые скачки или лошадиную выставку, он неизменно выкраивал из своего напряженного графика время на то, чтобы посетить основные мероприятия такого рода. До самого последнего момента ей это почему-то не приходило в голову.

Через несколько минут на беговую дорожку ипподрома вышли лошади, и с этого времени внимание Рейчел безраздельно принадлежало им. Все остальное отныне не имело для нее ни малейшего значения.

Лошадей повели к стартовым воротам. Рейчел поднесла к глазам бинокль, причем не только для того, чтобы разглядеть эту волнующую церемонию получше, но и чтобы скрыть от окружающих то, как напряжены у нее нервы. На этих скачках ее Сирокко должен был прийти первым. Только первым! Это сейчас было для нее важнее, чем даже предстоящая победа на Национальной выставке.

Под призывные раскаты колоколов ворота распахнулись, и сердце ее трепыхнулось в груди как раненая птица. В горле встал колючий ком волнения. Одиннадцать лошадей вырвались из ворот, как единый артиллерийский залп, и несколько секунд шли голова в голову. Однако очень скоро Сирокко вышел вперед, темным пламенем понесся по кругу.

Сбоку от остальных отделился каурый, устремившийся в погоню за лидером. Присмотревшись, Рейчел различила и коня Эбби, который шел то ли пятым, то ли шестым. Кто-то уже говорил ей, что он не слишком силен на старте.

Остальные девять лошадей ее абсолютно не интересовали. Для нее это был только поединок Сирокко и Уиндсторма. После первого круга Сирокко шел по-прежнему первым. Отняв от глаз бинокль, Рейчел взглянула украдкой на Эбби, которая стояла в соседней ложе для владельцев лошадей. Даже на расстоянии можно было заметить, как она возбуждена. По сравнению с ней Рейчел была холодной статуей, хотя и ей хотелось визжать от азарта. Однако, скованная цепями светских приличий, она не могла себе этого позволить.

А потому Рейчел просто снова прильнула к окулярам бинокля, чтобы еще раз полюбоваться на своего красно-гнедого, который опережал ближайшего преследователя на добрых три корпуса. Но это расстояние с каждой минутой сокращалось. Остальные лошади тоже кое-чего да стоили. Серебристо-белый с каждым шагом нагонял лидера. Жокей, мчавшийся на Сирокко, не видел этого, полностью сконцентрировав внимание на другой угрозе – темно-гнедом жеребце, медленно подбиравшемся сбоку.

Рейчел так и подмывало закричать изо всех сил, чтобы предупредить жокея, но у нее словно свело челюсти. Белому жеребцу удалось выйти на полголовы вперед, однако Сирокко тут же ликвидировал этот разрыв. Два жеребца продолжали идти голова в голову. Мышцы под гнедой шкурой вздувались и растягивались, как канаты, земля летела из-под яростных копыт.

Когда до финиша оставалась одна восьмая мили, жокей, скакавший на Сирокко, взялся за хлыст. Гнедой жеребец ринулся вперед, но соперник не отставал, идя наравне с ним. Неожиданно Сирокко оступился. Жокей попытался выровнять его бег. Однако на следующем шаге передние ноги жеребца подломились, и он рухнул на дорожку. Сзади на него налетел разгоряченный табун.

– Нет! – завопила Рейчел, отказываясь верить собственным глазам. Кажется, кто-то сзади пытался ее удержать, но она легко вырвалась из цепких рук. – Сирокко! Нет!!!

* * *

Эбби не видела, как ее Уиндсторм пересек финишную черту. Она онемела от потрясения при виде двух неподвижных тел – коня и всадника, – распростершихся на дорожке ипподрома. Сдавленный гул прошел по трибунам, а внизу уже суетились служащие, пытаясь помочь пострадавшим.

– Что случилось, мамочка? Почему этот конь не встает? Он что, ушибся?

Прижав к себе Иден, Эбби нетвердым голосом ответила:

– Боюсь, что да, милая.

– А он поправится?

– Не знаю.

Жокей вдруг попытался встать. Однако несколько человек, собравшиеся вокруг него, не позволили ему этого. На ипподром вот-вот должна была въехать машина «скорой помощи». Жеребец по-прежнему не шевелился. Эбби посмотрела в сторону соседней ложи. Сирокко был ей чужим, но все же она не могла не испытывать боли. И эта боль становилась еще острее при воспоминании о том, что довелось вынести ей самой, когда вот так же на земле лежала покалеченная Ривербриз.

Рейчел покидала ложу, сотрясаясь от рыданий. Лейн, бережно обнявший ее за плечи, помогал ей идти, прокладывая путь в галдящей толпе. До Эбби доносились истерические вопли Рейчел:

– Пустите меня к нему! Пожалуйста, пустите!!!

– О, Господи… – Эбби отвернулась, не в силах вынести эту душераздирающую сцену. На ее плечо легла рука Маккрея.

– Сейчас тебя позовут вниз, на круг почета перед вручением кубка.

– Нет, не могу! – Эбби яростно затрясла головой. Да, она победила. Наконец-то Рейчел повержена. Но у этой победы был тошнотворный вкус.

– Надо, Эбби. Уиндсторм победил, и несчастный случай не имеет к этому никакого отношения. – Взяв Эбби под локоть, Маккрей повел ее вниз. Она понимала, что он прав, только от этого не становилось легче.

Несмотря на все старания распорядителя скачек, Эбби отказывалась появиться перед публикой. Вместе с тем ей было отчетливо видно все, что творилось на дорожке. Гнедой жеребец лежал на земле, солнце нещадно жгло его красную шкуру. Возле него на корточках сидел ветеринар, еще несколько человек стояли. Два санитара вносили жокея в машину «скорой помощи». Вскоре появились Лейн и Рейчел.

– Мне обязательно нужно знать, что там. Умоляю тебя, Маккрей, сходи выясни, – попросила Эбби.

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Хорошо.

Едва он ушел, ее силком вытолкали на этот проклятый круг почета, а также Бена и Иден за компанию. И когда к ним подвели Уиндсторма, в мыле, но не утратившего задора, она, несмотря ни на что, почувствовала прилив гордости. Это она вырастила его – победителя. Это ее конь завоевывает сердца зрителей и на выставках, и на скачках. Залившись слезами счастья, она обняла арабского жеребца за шею.

– Выиграно вчистую. – На лице жокея не было и тени грусти. Его лицо расплылось в широчайшей улыбке. – Мы того конька гнали всю дорогу, пока он не свалился.

– А что случилось, ты не знаешь? – спросила Эбби.

Жокей неопределенно повел головой.

– Что-то хлопнуло… Словно кость хрустнула. Жеребчик был, конечно, ничего, но мы бы и так победили. У Уиндсторма было еще полно сил в запасе, а гнедой шел на одном энтузиазме.

«Словно кость хрустнула», – эта фраза эхом прозвучала в ее сознании. Она попыталась уверить себя, что сломанная кость для лошади еще не конец – взять хотя бы ее Ривербриз.

– А что с жокеем?

– Вроде рука сломана. Так мне Джо, один из наших распорядителей, сказал. И еще, кажется, сотрясение мозга. Ничего, до свадьбы заживет. В нашем деле бывает и хуже.

К ним подошел служащий ипподрома.

– Мы готовы приступить к награждению, миссис Хикс. Так что, если соизволите…

Эбби пошла за ним, и жокей напоследок повторил еще раз:

– Мы бы и так победили.

Словно во сне принимала она поздравления спонсора скачек, серебряный кубок, гонорар победителя, позировала для протокольной фотографии. Однако выжать из себя улыбки у нее не получилось. До улыбок ли, когда перед ее глазами была Рейчел – на коленях возле своего жеребца, не обращающая внимания на грязь, липнущую к ее дорогому белому костюму…

Наконец все закончилось. Жокей ушел, и конюх, накрыв взмыленную спину Уиндсторма попоной, увел победителя.

– А мы в конюшню разве не пойдем? – Иден насупилась, не понимая, что творится с матерью.

– Не сейчас. Я хочу поговорить с Маккреем. – Тот уже возвращался к ним по беговой дорожке. Ей нужно было непременно знать, что ему удалось выяснить.

– Ты чего такая грустная, мама? Не рада, что Уиндсторм победил?

Вздохнув, Эбби попыталась найти правильные слова для ответа.

– Рада, конечно, но мне жалко другого коня – того, который упал. – Однако дело было не просто в коне. Сирокко был жеребцом Рейчел. И Эбби не могла объяснить дочери, почему именно это обстоятельство имеет для нее особое значение. – Постой здесь с Беном, а я пойду поговорю с Маккреем.

Не обращая внимания на протесты Иден, которая хотела увязаться за ней, Эбби пошла к Маккрею. По выражению его лица она попыталась угадать, насколько серьезно то, что случилось с Сирокко, однако лицо Маккрея оставалось непроницаемым. Эбби непроизвольно прижала к себе кубок, который до сих пор держала в руках, увидев, как у лежащего жеребца остановился грузовик. С животным начали что-то делать, однако что именно, не было видно за высоким кузовом.

– Что, плохо? – спросила Эбби.

Однако Маккрей не произнес ни слова, пока не приблизился к ней вплотную. Он молча взял ее за плечи, и Эбби зажмурилась в предчувствии ужасного.

– Он мертв, Эбби. Сломал шею при падении.

– Нет… – еле выдохнула она. – О, Господи, нет! – Эбби прильнула к нему, замотав головой из стороны в сторону, не веря своим ушам. – Не может быть. Это неправда!

– Это правда, Эбби. Я не хотел тебя огорчать, но…

– Но почему? – заплакала она, сжав пальцы в кулаки. – Почему это произошло?

Не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос. Отстранившись от Маккрея, она снова посмотрела на дорожку. Теперь ей стало ясно, зачем здесь грузовик. Он приехал, чтобы увезти мертвого жеребца. Через минуту-другую на старт выйдут другие лошади, и все наперебой начнут делать ставки, мгновенно забыв о трагедии, которая буквально только что разыгралась на их глазах. Однако Эбби знала, что момент падения Сирокко навсегда останется в ее памяти. Она навеки запомнит частокол лошадиных ног, вздымающихся, чтобы преодолеть неожиданно возникшее препятствие, спотыкающихся, едва не задевающих друг друга, рассыпающихся в разные стороны… И Сирокко, оставшегося лежать в клубах оседающей пыли.

Сквозь дрожащую пелену слез она увидела Рейчел, которую уводил прочь Лейн. Черты ее лица, отличавшегося обычно ледяной невозмутимостью, были искажены теперь неподдельным горем. Она рванулась было вдогонку, но Маккрей удержал ее.

– Ты куда?

– К Рейчел. Мне нужно поговорить с ней. Я же не хотела, чтобы все закончилось именно так.

– Нет, Эбби. Будет лучше, если ты не сделаешь этого.

Однако она, не слушая его, все-таки побежала. Лейн, заметивший ее первым, замер на месте. Рейчел тоже смотрела на нее в упор, но, казалось, не видела.

– Рейчел, я… Я просто хотела сказать тебе, чтобы ты знала… Что мне очень жаль. – Нет, совсем не то ей надо было сказать сейчас. Не то… – Очень жаль. – Однако от того, что она повторила эти слова, они не стали более значительными.

И все же они, кажется, дошли до сознания Рейчел. Ее взгляд стал более осмысленным, в нем появилось горькое презрение.

– О чем тебе жалеть? Твой конь выиграл. Ты же этого хотела, не так ли?

– Да, хотела, но… Но не так. – Тем не менее она по-прежнему сжимала в руках серебряный кубок – свидетельство долгожданной победы.

– А что в этом такого? – с вызовом спросила Рейчел. Голос ее дрожал и готов был вот-вот сорваться. – Разве тебе не хотелось доказать, что твой жеребец лучше? Ну вот и доказала. Так чего же тебе еще нужно? Иди теперь, радуйся! А меня оставь в покое. Мой Сирокко мертв. Слышишь? Мертв! – Она громко всхлипнула и, припав к груди Лейна, забилась в истерических рыданиях.

А Эбби в который уже раз почувствовала на плече сильную руку Маккрея. На сей раз она безропотно дала ему увести себя.

– Это несчастный случай, Эбби, – мягко попытался втолковать он ей, будто разговаривал с ребенком. – Понимаешь? Несчастный случай, который мог произойти здесь с любой лошадью, в том числе с твоим Уиндстормом. И не казнись, пожалуйста. Я тебе запрещаю!

– И все же, что ни говори, это произошло по моей вине. Она ни за что не выставила бы Сирокко на скачки, если бы я не бросила ей вызов. Помнишь тот вечер в Скоттсдейле, когда Сирокко был объявлен победителем выставки? Тогда я сказала ей, что ее жеребец победил всего лишь на конкурсе красоты, но никак не проявил себя на скачках. О, Боже, я даже сказала ей, что он сломает себе шею, если она рискнет выставить его на ипподроме. Я подтолкнула ее на это.

– Она сама приняла решение. Знала, что рискует, но все равно выставила его. И ты не можешь винить себя в том, что так все закончилось.

Однако Эбби считала иначе. И никто не мог ее переубедить.

45

Подняв рябь на поверхности воды в бассейне, утренний ветерок, не успокоившись, принялся перелистывать страницы купчей на коленях человека с седой гривой волос. Машинально разгладив бумагу, Лейн продолжал смотреть на хрупкую фигурку женщины, сидевшей, ссутулившись, у свежего холмика земли.

Его очки для чтения лежали рядом, на пляжном столике под цветастым зонтом. Лейн не прочел еще ни страницы из бумаг, которые почти час держал на коленях. Впрочем, так ли уж это необходимо? Накануне он уже досконально изучил контракт и сейчас хотел лишь просмотреть бумаги еще раз, до того как Маккрей приедет, чтобы подписать купчую. Было бы лучше выбрать для этого другое время. Беспокойство за Рейчел не давало ему сосредоточиться на делах.

– Папа, смотри! – радостно закричал Алекс.

С трудом оторвав глаза от Рейчел, он посмотрел, как сын с размаху плюхнулся в бассейн, подняв гигантский фонтан брызг. Лейн продолжал смотреть, пока Алекс не появился на поверхности и поплыл по-собачьи к лестнице у бортика.

– Хватит нырять, Алекс, на сегодня достаточно, – попросил Лейн сына. – Ты еще не слишком хорошо плаваешь. – Если так вообще можно было назвать плаванье по-собачьи. – Поплещись-ка лучше на мелководье.

Убедившись, что Алекс послушно поплыл в сторону «лягушатника», Лейн снова переключил внимание на Рейчел. Все это время ее горестный силуэт оставался неподвижен.

– Прошу прощения, мистер Кэнфилд. – У его стула внезапно выросла служанка Мария. У нее были белые туфли на толстой резиновой подошве, позволявшие ей передвигаться по дому практически бесшумно. – К вам мистер Тиббс. – Она слегка повернулась, показывая на подошедшего следом мужчину в новых джинсах и переливчатой рубахе в стиле Дикого Запада.

– Спасибо, Мария. – Лейн рассеянно сдвинул кипу бумаг в сторону и поднялся, чтобы поздороваться. – Привет, Росс. Не ожидал вас здесь увидеть. – Пожав гостю руку, он показал на соседний пляжный стул. – Присаживайтесь.

– Простите, но я не могу задерживаться. – Сняв широкополую ковбойскую шляпу, Росс смущенно пригладил вьющиеся волосы, а потом, перебирая поля пальцами, начал крутить шляпу в руках. – Я к вам буквально на минуту, хотел проведать Рейчел. Знаю, как она горюет по Сирокко. Жаль, что не могу побыть здесь подольше…

– Понимаю. – Лейну казалось странным до неправдоподобия, что именно с Россом ему приходится сейчас говорить о Рейчел. Хотя, если разобраться, что в этом странного? Они оба любили ее. – Смерть жеребца действительно стала для нее тяжелым ударом.

– Где она?

– Там, у его могилы, – кивнул Лейн в сторону холмика земли. – Она настояла на том, чтобы его привезли в Ривер-Бенд и здесь похоронили. Тогда я согласился, однако теперь не уверен, стоило ли.

– Вы не возражаете, если я пойду поговорю с ней? Я привез кое-что, что могло бы – как бы это сказать? – немного поднять ей настроение.

– Что ж, пожалуйста. – Лейну сейчас было все равно, кто будет выводить Рейчел из депрессии. Лишь бы получилось. Ему было невыносимо смотреть на ее страдания.

Поблагодарив его застенчивым кивком, Росс нахлобучил шляпу на голову и пошел кратчайшим путем, через лужайку, к могиле без надгробья, притулившейся у ограды, тянувшейся вдоль пастбища. Это было на половине пути между домом и хозяйственными постройками.

Лейн смотрел ему вслед, размышляя, удастся ли этому человеку и в самом деле оживить ее? А что, если она окажется сейчас в его объятиях? Может быть, навсегда… Но ведь не к Россу, а к нему, Лейну, бросилась она, когда случилось несчастье. Инстинкт не подвел ее тогда. Возможно, не подведет и теперь. Это было единственное, на что ему оставалось надеяться.

– Папа, папа, ты видел, как я плюхнулся? Вот это фонтан был! – Шлепая мокрыми стопами по бетону, к нему подбежал довольный Алекс.

– Еще бы не видеть. – Лейн снова совершил над собой усилие, чтобы ответить сыну. О мальчике в последние дни зачастую просто забывали. Беспокойство за Рейчел заслоняло для Лейна все остальное. – Ты едва не окатил меня с головы до ног.

– Точно! – подтвердил Алекс, сияя от счастья. – Может, пойдем поплаваем вместе?

– И рад бы, да не могу. Мне нужно еще просмотреть кое-какие бумаги. Но ты не беспокойся, я буду наблюдать за тобой.

Алекс ненадолго задумался.

– А знаешь, я лучше просто посижу тут с тобой, отдохну немножко… А хорошо все-таки плавать!

– Действительно, хорошо, – согласился Лейн, с легкой усмешкой наблюдая, как сын карабкается на стул у пляжного столика.

Устроившись поудобнее на своем привычном месте, Лейн снова взял купчую, однако очки его так и остались лежать на столе. Рассеянно похлопав ладошкой по трубчатой ручке стула, Алекс поинтересовался:

– А зачем мистер Тиббс приехал?

– Навестить маму. Говорит, что привез ей что-то, что немного развеселит ее.

– А она сильно грустит?

– Да, она очень любила Сирокко. Он у нее на глазах родился. Ты был тогда совсем еще крошечным. Вот и получается, что лет ему почти столько же, сколько тебе. И ты, и он – вы оба росли под присмотром мамы. Очень больно, когда теряешь близкое тебе существо.

– Жаль, я не могу ее утешить.

Уловив в голосе Алекса тоскливую нотку, Лейн понял, что сыну хочется сделать хоть что-то, пусть даже сущую мелочь, лишь бы немного помочь матери.

– Думается мне, что кое-что ты все-таки можешь.

– Что? – оживленно заблестели глаза Алекса.

– Часто, когда тебе бывает грустно, даже небольшая вещь может иметь для тебя очень большое значение. Стоит только подумать хорошенько, и всегда придумаешь, как показать человеку, которому плохо, что ты его любишь, сочувствуешь ему. Например, можно нарвать полевых цветов для мамы, чтобы она положила букетик на могилу Сирокко. Или нарисовать для нее рисунок с подписью…

– Я мог бы нарисовать для нее Сирокко. Можно даже раскрасить. Чтобы она смотрела на эту картину и помнила, какой он был, – возбужденно предложил Алекс. – Ей понравится, правда ведь? Я очень хорошо рисую, просто отлично. Миссис Уэлдон мне это не раз говорила. А уж эту картину я так нарисую, что больше никто так не сможет!

– Я знаю, ты сумеешь. И уверен, что маме очень понравится, – улыбнулся Лейн.

– Прямо сейчас и начну. – Не успев закончить фразу, Алекс соскочил со стула и со всех ног помчался к дому.

Глядя на него, Лейн не мог не подумать о том, как прекрасно детство с его невинной и святой верой в то, что все в жизни поправимо.

* * *

Рейчел сидела у прямоугольного сырого холмика. В ее позе было что-то по-детски беззащитное: ноги поджаты, голова и плечи поникли, одна рука уперлась в свежие комья земли. Легкий ветерок поднял ненадолго ее темные локоны и осторожно положил на место, словно мать, перебирающая волосы своего ребенка, пытаясь приласкать и утешить его.

Когда Росс подошел к ней, она даже не подала виду, что заметила его. На несколько секунд он замер на месте, пораженный печатью неподдельного горя на ее лице. Глаза ее были сухими. «Уж лучше бы плакала», – мелькнула у него в голове. Со слезами справиться ей было бы гораздо легче, чем с той невыразимой тоской, которая лежала сейчас тяжелым камнем на ее сердце.

– Здравствуй, Рейчел…

Поначалу она подумала, что это ей послышалось. Потом подняла глаза. Они были тусклыми и пустыми, почти безжизненными. Рейчел смотрела прямо на него, и все же Росс не было уверен, что она его видит. Потом, кажется, ощущение реальности начало понемногу возвращаться к ней.

– Тут лежит мой Сирокко. Я уже заказала памятник – мраморный. На нем вырежут его имя, даты рождения и смерти. И еще пару строк из поэмы, которую я когда-то читала. Правда, пришлось изменить немного слова. – Словно в полузабытьи она продекламировала нараспев: – Кто видел в нем лишь ног красу и стать, тому души его волшебной не понять.

– Красиво звучит.

– Пощупай землю. – Она запустила пальцы еще глубже в рыхлые комья. – Теплая… Совсем как он.

– Это от солнца.

Ее состояние внушало нешуточную тревогу. Тяжело вздохнув, Рейчел снова посмотрела на него. На сей раз лицо ее было более живым, и все же его черты по-прежнему были искажены от боли.

– Знаю, – вяло согласилась она. – Но иногда мне хочется думать, что это тепло исходит от него.

– Нельзя так, Рейчел. Ты губишь себя.

– Мне все равно. Главное, что он здесь… Со мной, – твердо произнесла она.

– Прошу тебя, Рейчел, не надо. Его уже не вернешь. У тебя есть другие. Есть я. Вот я, рядом с тобой. Прошу тебя, пойдем отсюда, пожалуйста. – Взяв ее за плечи, он осторожно помог ей подняться.

Рейчел не сопротивлялась, однако по-прежнему, не отрываясь, продолжала смотреть на могилу. Она уходила отсюда против собственного желания.

– Его место здесь. Здесь он должен бегать, звать своим ржанием кобыл с пастбища…

– Мне так хочется утешить тебя, сказать что-нибудь или сделать, но у меня нет нужных слов. – В этот момент Росс остро ощущал собственное бессилие. Совсем как тогда, на ипподроме. – Ты даже не представляешь, сколько раз я говорил себе, что не должен был покидать тебя в тот день. Но что мне оставалось делать? С тобой был Лейн. И я знал, что он позаботится о тебе.

– Лейн всегда со мной, каждую минуту, – отрешенно пробормотала она.

– Знаю, знаю… – Ему до сих пор неприятно было вспоминать, что в первые секунды после того, как случилось непоправимое, она бросилась к Лейну. А ведь должна была бы броситься к нему, Россу. Ведь именно его, а не Лейна она любила по-настоящему. – Послушай, сегодня вечером мне нужно ехать в Нэшвилл. Студия звукозаписи, с которой я сотрудничаю, хочет, чтобы я сделал альбом, и на завтра у меня назначена встреча с продюсером. Но стоит только тебе захотеть, чтобы я остался, и я отменю все свои дела.

– В этом нет необходимости. Можешь быть тут, можешь быть там – мне все равно. Ничто теперь не имеет для меня значения.

Она была такой безразличной, такой далекой, словно видела в нем какого-то незнакомца, а не мужчину, который до этого сотни раз сжимал ее в жарких объятиях. Они шли бок о бок, и его рука лежала на плечах Рейчел, но былого чувства близости не было и в помине. Ему надо было что-то срочно предпринимать.

– Пойдем, я покажу тебе кое-что. – При приближении к главной конюшне, которая величественными очертаниями напоминала дворец, он ускорил шаг, но его обещание не вызвало у нее ни малейшего интереса. – Ты не хочешь спросить меня, что именно?

– Что же?.. – Было видно, что она задает вопрос лишь потому, что он заставил ее сделать это.

– А вот это сюрприз. Правда, я гарантирую, что он тебе понравится. Подожди чуть-чуть и увидишь.

Однако когда Рейчел заметила у широких ворот конюшни грузовичок с прицепом для лошадей, она испуганно вздрогнула.

– Там кто-то есть. Я никого не хочу видеть!

– Что ты, не бойся. Это моя телега.

– Твоя? Не понимаю… – Она, насупившись, посмотрела на него. У Росса появилось ощущение, что ему наконец удалось пробиться сквозь окружающую ее стену скорби.

– Говорю же тебе: сюрприз! – Он сделал жест конюху, и тот вывел из прицепа молодую лошадь. – А вот и то, что я тебе обещал. – Он оглянулся, чтобы увидеть реакцию Рейчел на появление великолепной арабской кобылицы. Юная красавица гордо вскинула голову, и на ее бронзовой шкуре заиграл утренний луч солнца. Рейчел была явно ошеломлена. – Это и есть моя Джуэл, – пояснил Росс. – Та самая. Помнишь?

– Да-да, помню, но зачем ты ее сюда привез? – Она, все еще недоуменно хмурясь, повернулась к нему.

– Я хочу, чтобы она стала твоей.

Рейчел недоверчиво отстранилась от него, но Росс продолжил:

– Я же помню, как сильно ты хотела получить ее, но я сказал тебе, что она не продается, причем сказал вполне серьезно. У нее никогда уже не будет жеребенка от Сирокко, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому я отдаю ее тебе просто так. В подарок.

– Нет! – Она отступила от него еще на шаг. На ее лицо набежала черная тень гнева и возмущения.

Удивленный подобной реакцией, Росс взял повод у работника и протянул ей:

– На же, бери.

Однако она затрясла головой и поспешно спрятала руки за спину.

– Я действительно хочу, чтобы она стала твоей, Рейчел. Я знаю, она не заменит тебе Сирокко и… Может быть, я и не в силах загладить свою вину за то, что не остался с тобой после того несчастного случая, но прошу, дай мне хотя бы шанс.

Внутри ее вдруг словно что-то надломилось.

– Почему все без устали дарят мне подарки? – зловеще начала Рейчел. – Ты что, думаешь, что можешь купить меня? – сорвалась она в следующую секунду на крик. – Никакие подарки не возместят мне долгие часы одиночества! Я не ребенок, которому можно дать погремушку и думать, что все его огорчения пройдут сами собой. Больше этому не бывать!