Текст книги "Босс, который украл Рождество (ЛП)"

Автор книги: Джана Астон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Финал конкурса будут снимать в прямом эфире в канун Рождества на городской площади, – без колебаний парирует Ник. – Уверяю, я доставлю тебя домой к этому времени. – Его вычурное кресло не издает не единого звука, пока Ник приподнимает его на пару дюймов, при этом пристально наблюдая за мной. Он наслаждается каждым моментом происходящего.

Но, погодите-ка…

Щелкунчика сын, откуда он знает? Откуда Ник знает хоть что-то о грандиозном пряничном конкурсе? Я рассчитывала, что он не имеет ни малейшего понятия о расписании местных праздников. Поэтому быстро перехожу к следующему аргументу.

– У меня нет паспорта, – объявляю я. Мне даже удается добавить немного фальшивой грусти к этой фальшивой новости.

Ник смотрит на меня на протяжении долгих минут, тишина тяжким грузом повисает в воздухе между нами, и я начинаю нервничать из-за лжи. Потеть под его пристальным взглядом. Проходят часы. Эоны лет. С нуля выпекается печенье для Санты, охлаждается и покрывается глазурью в то время, пока Ник смотрит на меня в ожидании, что я сломаюсь.

– В таком случае, могу ли я предположить, – наконец медленно произносит он, тщательно подбирая слова, – что в прошлом месяце ты нелегально посетила и затем покинула другую страну, когда брала три дня отпуска, чтобы отпраздновать свадьбу твоей сестры, которая проходила в Мексике?

Мои глаза расширяются, и я краснею. Уверена, что никогда не говорила ему, что свадьба была в Мексике. Я смотрю на стену за его столом. На пол. На изображение набора деревянных игрушек, изобретенных в 70-х годах, которое висит в рамке на стене. Это одни из наших самых популярных игрушек, которые до сих пор производятся. В основном я смотрю куда угодно, только не на Ника.

– У моего парня важная рождественская вечеринка, на которой я обязана присутствовать, – выпаливаю я. Это немного не по сценарию, но, честно говоря, я не думала, что мне придется зайти так далеко в своем списке оправданий. И я очень взволнована.

– У тебя нет парня, – отвечает Ник.

Я набираюсь смелости и поднимаю на него свой взгляд, его глаза сузились, а костяшки пальцев побелели, от того, как сильно он сжал подлокотники кресла.

– Ты этого не знаешь!

– Как его зовут? – спрашивает он, вынуждая меня снова оторвать свой взгляд от ковра и вернуться к его лицу.

Думай, Холли, думай! Мужское имя. Любое, кроме Ника.

– Сант…аа, Сантана. – исправляюсь я. – Как группа.

– А чем он занимается? – Кажется, на его лице я замечаю намек на улыбку, но трудно сказать наверняка, потому что он редко улыбается. Это может быть очередная гримаса отвращения. Или газы.

– Он играет в группе. – Я хочу умереть. Мало того, что мой фальшивый парень по имени Сантана играет в группе. То, ко всему прочему, иметь дело с Ником – все равно, что иметь дело с собакой-убийцей. Лучше не показывать своего страха. Я демонстративно перемещаю руку на бедро и продолжаю стоять на своем. Держу пари, Сантана очень добр ко мне и все время улыбается.

– Холли. – Ник произносит мое имя и вздыхает. Его глаза на мгновение закрываются, голова запрокинута наверх, как будто он призывает на помощь силы у потолочного освещения. Он очень редко называет меня по имени, обычно у него какое-то непонятное предпочтение обращаться ко мне «мисс Винтер». Но, хочу быть с вами откровенной, когда он называет меня по имени, то всегда произносит это таким тоном, что я начинаю думать о сексе.

О сексе с ним.

Что вызывает во мне беспокойство по многим причинам. И в очень многих местах. Зачем кому-нибудь заниматься сексом с человеком, который даже не нравится. С кем-то настолько злым? Скорее всего, он будет критиковать то, как я приподнимаю бедра или требовать кончить по команде. Вероятно, он заранее прикажет предоставить ему сводную таблицу, в которой будут указаны показатели гибкости всех моих конечностей, и наглядные схемы, того, насколько мои колени могут быть близки к голове.

Боже, эта идея довольно горячая. Часть про изгибы, а не про злобного босса.

Интересно, был ли Эбенезер Скрудж в молодости привлекательным? Вызывал ли он трепет в сердцах и чреслах милых юных дам, когда отдавал приказы и хмурился? Был ли молодой Эбенезер красавчиком с пышной шевелюрой и стройным телом? Пахло ли от него рождественской елкой и свежевыпавшим снегом?

Скорее всего, Эбенезер был ужасен в постели. Держу пари, именно это и превратило его в такого ворчуна. Он, наверное, очень быстро кончал и понятия не имел, что делать с языком.

– Разговор окончен, – наконец произносит Ник, выглядя при этом побежденным, несмотря на то, что это он выиграл. Прежде чем снова повернуться к монитору, его взгляд падает на мои ноги. – Возьми с собой нормальную обувь, – бросает он. – Там почти везде брусчатка и много лестниц, последнее, что мне нужно, так это нести тебя, когда ты подвернешь лодыжку.

Больше я ничего не произношу. Рука опускается с бедра в знак поражения, затем я поворачиваюсь на своих неподходящих для брусчатки каблуках и начинаю идти в сторону выхода. Когда я подхожу ближе к двери, мой взгляд привлекает доска объявлений. Наконец-то там что-то весит. Я замедляю шаг и останавливаюсь, чтобы посмотреть, что же это.

Это письмо написано от руки.

От маленькой девочки.

Адресовано компании по производству игрушек «Летающий Олень» и написано фигурным детским подчерком фиолетовыми чернилами. Кэтлин из города Конро, штат Техас, доводит до нашего сведения, что настольная игра «Собаки – детективы» – ее самая любимая игра на всем белом свете. Но, также она задается вопросом, почему все собаки – мальчики и интересуется, не могли бы мы добавить в игру собаку – девочку и назвать ее Хлоя? Еще она надеется, что Хлоя будет одной из лидирующих собак – детективов.

Несколько месяцев назад во время еженедельного совещания Ник рвал и метал на тему гендерных стереотипов, а затем потребовал детального анализа от каждого менеджера по каждой игрушке. Отчеты должны были содержать информацию о целевой возрастной категории, пол игрушки и пятилетний архив маркетинговых материалов, в которых были указаны любые гендерные предубеждения.

«Все данные направьте Холли», – сказал он, хотя я не была во главе какого-либо отдела и ни за кого не отвечала. Просто он хотел, чтобы именно я свела все данные в одну сводную таблицу.

Меня раздражало, что ко мне относились как к секретарше, ответственной за работу каждого сотрудника. Но в мире сводных таблиц, я – волшебница. А он босс. Так что, конечно, я сделала то, что он просил. Кроме того, двое из наших менеджеров немного, как бы это сказать, сбились с пути. Под этим я подразумеваю, что они близки к тому, чтобы уйти на пенсию и не особо разбираются в технологиях. Или, что они не особо открыты перспективе выпуска гендерно–нейтральных игрушек. Поверьте, на той неделе было много споров по поводу пола роботов.

Игра «Собаки – детективы» была обновлена как раз к тому времени, чтобы успеть появиться в продаже к рождественским праздникам. Плюс ко всему, мы потратили приличную сумму денег, чтобы новое издание попало на прилавки крупнейшего розничного магазина страны «Кингс» в Черную пятницу.

В новом издании появились две ключевые собаки – детективы по имени Хлоя и Кэтлин.

Я бросаю взгляд на Ника через плечо. Но он не уставился в монитор, как я ожидала, он смотрит прямо на меня.

Глава 4

– Не могу поверить, что ты недовольна возможности провести бесплатный отпуск в Европе со своим горячим боссом. Холли, ты невероятна. – Говорит моя сестра Джинджер, пока хмуро изучает, как вы могли догадаться, кусок пряника.

– Это не отпуск, а командировка! – Протестую я. – С Гринчем Рейнди-Фолс! – Добавляю я, потому что, очевидно же, что она упускает самую важную и ужасную деталь.

– В тесте недостаточно кислинки. Что-то не так. – Джинджер вытирает лоб, оставляя на коже полоску патоки. – Я не могу позволить Келлеру Джеймсу выиграть. На карту поставлено мое будущее, а ты жалуешься из-за поездки на Северный полюс. Уму непостижимо.

– Не на Северный полюс, – ворчу я. – А в Нюрнберг, Германия. – Что, если честно, даже лучше, чем Северный полюс, учитывая всю очаровательность Баварской архитектуры. Кроме того, на Северном полюсе действительно нечего делать, потому что он расположен посреди Северного Ледовитого океана и все такое.

– Разве у Келлера Джеймса нет собственного шоу на кулинарном канале? – Спрашивает Ноэль, сидя на высоком стуле у барной стойки кухонного уголка Джинджер, с полным ртом пряников. За этот вечер мы попробовали уже несколько партий.

– Да, – Джинджер вздыхает, прежде чем повторить слова «кулинарный канал», как будто находится в церкви, и эти слова должны быть почитаемы.

– Мне наплевать, сколько у него своих шоу. Никто не печет пряники лучше тебя, Джинджер, – утешаю я. – У него нет шансов.

– Мне нужен этот призовой выигрыш, чтобы я смогла открыть «Пекарню у Джинджер». Келлер Джеймс не нуждается в деньгах! Почему мы должны соревноваться с профессионалами? – Рыдает она, бросая на стол еще один пятифунтовый мешок муки.

Джинджер самая младшая из нас, и сколько себя помню, она была увлечена выпечкой. В то время как я и Ноэль играли в игрушечную печку, она выпекала настоящие кексы в настоящей маминой духовке и упаковывала их в коробки, на которых писала: «Пекарня у Джинджер». Потом перевязывала их нескончаемыми лентами, которые сама же и собирала. Отовсюду. Знаете, как некоторые бабушки коллекционируют использованные рождественские бантики и упаковку, чтобы снова их использовать? Это была Джинджер. Когда ей было двенадцать.

– Ты тоже профессионал, – замечаю я. На сегодняшний день она зарабатывает тем, что поставляет свою выпечку местным гостиницам, но ее мечта: открыть свою собственную пекарню. Здесь, в Рейнди-Фолс, конечно.

– Едва ли это одно и то же! Вот шакал! – фыркает Джинджер. – Интересно, он добавляет цейлонскую корицу? – бормочет себе под нос, лихорадочно роясь в подставке для специй. По крайней мере, я надеюсь, что она задает этот вопрос себе. Не может же она считать, что Ноэль или я имеем понятие о сортах корицы. – Хитро, хитро. Ха-ха! Я тебя насквозь вижу, шакал!

– Кто такой шакал? – спрашивает Ноэль. – Келлер Джеймс?

Вероятно, сейчас не лучшее время упоминать об этом, но мне всегда нравилось его шоу: «Завтрак, булочки и чай». Кроме того, во время записи первых трех эпизодов «Грандиозного конкурса по выпечке пряников» мы с ним лично познакомились, и он показался хорошим парнем.

– Да. Он!

– Кто использует слово «шакал», как ругательство? – Спрашивает Ноэль, убирая грязную тарелку в посудомоечную машину, затем садится за стол рядом со мной.

– Это более вежливый способ сказать придурок, – объясняет Джинджер, но мне кажется, что объяснения здесь ни к чему, потому что Ноэль закатывает глаза и шепчет:

– Разбирайтесь со своими делишками сами.

Затем Джинджер смотрит на меня, выдвигает стул и садится напротив.

– Какого черта ты делаешь?

По всему столу разбросаны: куски картона, скотч, клей, маркеры, вырезки из журналов, а также много маленьких шоколадок в индивидуальной обертке.

– Переделываю свой Рождественский календарь, потому что Ник украл у меня целую неделю Рождества.

– Ты же понимаешь, что Рождество – это всего один день, да? – Спрашивает Ноэль.

– Я передам маме, что ты это сказала. Кое-кто в этом году обнаружит кусок угля вместо подарка в своем рождественском носке, – поддразниваю я, бросая ей в голову обертку от шоколадки.

– Так или иначе, – медленно произносит Ноэль, глядя на мой календарь с таким выражением, как будто боится меня ранить. – Ты что, заболела? У тебя случайно нет температуры? – Ноэль – старшая сестра. И она не так одержима выпечкой или изготовлением рождественских поделок, как мы с Джинджер.

– Просто, мне бы хотелось, чтобы меня не заставляли ехать в Европу с Ником, – ворчу я, в то время, как Ноэль продолжает смотреть на беспорядок, который я устроила на столе, а Джинджер что-то бормочет о температуре масла. – Это немного видоизмененный Рождественский календарь, – объясняю я. – За каждый день в декабре, в котором мне приходится терпеть Ника, я радую себя шоколадкой.

– Ага, – бормочет Ноэль, но по ее лицу не скажешь, что она впечатлена.

– Как вы могли заметить, – я показываю на календарь в виде домика. – Здесь нет дверей с девятого по тринадцатое декабря, потому что у меня должна была быть великолепная неделя без Ника, но теперь, когда я застряну с ним в Германии, мне нужно добавить эти даты обратно. – Эта система вознаграждения действительно хороша. Сначала я думала о том, чтобы сделать календарь до конца года, но решила, что поедание шоколада каждый день, когда Ник выводит меня из себя, не скажется благоприятно на моей талии.

– Думаю, вам нужно просто переспать и покончить с этим, – объявляет Джинджер с другого края стола. Я краснею, а Ноэль ухмыляется.

– Джинджер, ты моя новая любимая сестра, – восклицает Ноэль, улыбаясь от уха до уха.

– Эй! – Ненавижу, когда они объединяются против меня, что, заметьте, происходит всегда. Я – средняя сестра, поэтому это входит в комплект.

– Давайте дверцы с девятого по тринадцатое наполним презервативами! – предлагает Ноэль.

– Ага! Сними уже комнату со своим горячим боссом, – хихикает Джинджер, атакуя кусок теста скалкой.

– Все совсем не так! – Протестую я. – Мы просто вместе работаем. Он мне не нравится. Я ему не нравлюсь. Между нами нет никакой симпатии!

– Все очень даже так, – говорит Ноэль.

– А как же Джинджер и Келлер Джеймс? Им тоже надо снять комнату. Все это знают.

– Эй! Не переводи стрелки! Мы сейчас над тобой смеемся, – отвечает Джинджер.

– Даже не знаю, как за первые три этапа конкурса вам двоим удалось пройти дальше. Вы были так заняты, трахая друг друга глазами, что я удивлена, как вам вообще удалось разбить яйца, не промахнувшись в миску.

– Боже, не могу дождаться, чтобы посмотреть, как они это смонтировали, – соглашается Ноэль.

– Ну, честное слово! – Джинджер роняет скалку, ее лицо заливается краской, а переносица пятном от муки. – Вы серьезно?

– Ты была на студии в тот день, когда они потянулись за одной и той же бутылочкой с ванильным сиропом, и он чуть не поцеловал ее? – Спрашивает у меня Ноэль, игнорируя Джинджер. – Это было горячо! – продолжает она, обмахивая свое лицо рукой.

– Это... это... – заикается Джинджер, – этого никогда не было! Он никогда «чуть» не целовал меня.

– Как скажешь, – одновременно говорим мы с Ноэль и даем друг другу пять, проявляя свои сестринские чувства.

– Я, эмм... – Джинджер в отчаянии заламывает руки, ее лицо еще больше краснеет, и она пулей убегает в свою спальню.

– Принеси презервативы, когда тебе надоест прятаться, – кричит Ноэль. – Для календаря «Рождественского траха» Холли.

– Это не... – кротко протестую я. – Не могу поверить, что Санта приносит тебе подарки с таким грязным ртом.

Джинджер наконец-то возвращается, она вытерла лицо от муки и затянула свои рыжеватые волосы в конский хвост. Вместе с именем и любви к выпечке пряничных изделий, Джинджер была благословлена прядками с имбирными бликами, вплетенными в ее темные волосы.

– Для календаря Холли. Давайте сосредоточимся на этом, – Джинджер шлепает презервативом по кухонному столу.

Ноэль ухмыляется и берет маркер. Затем она пишет «Рождественский трах» на картонной дверце и засовывает за нее презерватив.

Я вздыхаю и беру ножницы. Это должна была быть дверь на одиннадцатое декабря. Теперь мне нужно найти место, чтобы добавить еще одну дверь в мой календарь... который теперь действительно очень сильно напоминает бракованный экземпляр.

– Да, давайте сосредоточимся на календаре Холли, – соглашается Ноэль, она снова возвращает свое внимание на меня и мой проект. – Тебе не кажется, что рождественский календарь отсчета времени до того, как ты трахнешь своего босса, – это святотатство?

Мама всегда говорила, что мне повезло быть средней сестрой, так как это положительно влияет на формирование характера. Единственное, что было положительным, это смертельный взгляд, который я выработала с годами. Теперь я на одном уровне с Ноэль. Она просто улыбается в ответ, ничуть не беспокоясь о том, что меня это беспокоит.

– Это не обратный отсчет до секса, – объясняю я. – Это календарь наград. Я их заслужила за то, что, несмотря на трудности общения с Ником, хорошо выполняю свою работу.

– Уверена, что это действительно трудно, – сухо соглашается Ноэль. Я бросаю на нее еще один убийственный взгляд.

– Я видела, как он смотрел на тебя, когда пару недель назад мы столкнулись с ним в продуктовом магазине, – комментирует Джинджер, доставая еще один противень с пряниками из духовки. – Мне кажется, вы мило смотрелись вместе.

– Кто? Ник? – Я спрашиваю так, словно ничего не помню об этом событии. Но, конечно же, я все помню. Это стало последней каплей перед созданием календаря «Рождественского траха», то есть календаря наград. – На меня?

– Да, Ник. На тебя.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда он остановил нас в продуктовом магазине, чтобы расспросить меня о компании «Дружелюбных Лам»? В субботу? Когда я была одета в спортивные леггинсы и без макияжа? – И к тому же, я была в обуви на плоской подошве. Он возвышался надо мной, как великан, когда подошел к нам с Джинджер в отделе ингредиентов для выпечки. Я как раз убирала два пятифунтовых мешка сахара в тележку, когда, обернувшись с пакетами в руках, увидела Ника. Он явно только что вернулся из спортзала, я видела, как его влажная зеленая футболка прилипла к груди под расстегнутым зимним пальто, волосы растрепались, точно так, как я себе представляла, если бы провела по ним руками.

Что, очевидно, я бы сделала только в том случае, если бы захотела его утопить или окунуть лицом в торт. Больше нет никакой другой причины, по которой бы мои руки оказались в идеальной шевелюре Ника.

– Да, именно это я и имею в виду. Он еще спросил у тебя, как проходят твои выходные, на что ты ответила, что-то типа: «Классная футболка, так в стиле Гринча».

– Она была зеленая! Как Гринч! – протестую я. Ладно, возможно, это была не лучшая моя шутка.

– Он заставляет тебя нервничать.

– Нет, не заставляет.

– Потому что он тебе нравится, – продолжает Джинджер, как будто мое отрицание ничего не значит.

– Нет, не нравится.

– Да, нравится. И я не знаю, почему это тебя так пугает? Он не Билли. Ник вернулся, чтобы здесь остаться.

Билли – мой бывший. Мы познакомились в университете Мичигана. После окончания он поехал со мной в Рейнди-Фолс. Он продержался здесь чуть больше года, прежде чем понял, что этот город не для него. Ну, или Холли Винтер не для него.

– Теперь, это точно похоже на рождественский трах, – напевает Ноэль себе под нос, но достаточно громко, чтобы я услышала.

– Вы понятия не имеете, о чем говорите, – ворчу я, атакуя изображение рождественского венка, вырезанного из журнала, намазывая его клеем. – Ничегошеньки. У нас с Ником не будет никакого рождественского траха, я вам это точно говорю.

– Тебе надо их продавать, – говорит Ноэль, указывая на календарь. – Запустить массовое производство. Держу пари, будет огромный спрос на рождественские календари с обратным отсчетом до траха.

– Они будут отличным подарком для моих друзей! – соглашается Джинджер с преувеличенным энтузиазмом. Она всегда будет поддерживать Ноэль в издевательствах надо мной, как будто это ее обязанность, как младшей сестры.

– Нет никакого обратного отсчета до траха! Мы не вместе. И никто из нас, не хочет быть вместе! И последний человек в мире, с которым бы я хотела быть, – это Ник Сент-Круа.

– Холли, – отчитывает Джинджер. – Где же твой рождественский дух? Неужели в гостинице «Вагина» нет мест для Ника?

– О Боже, ты не сказала это только что! – Я запихиваю шоколад за оставшиеся дверцы и начинаю собирать свои вещи.

– Сказала! – смеется Джинджер. – И, между прочим, я очень горжусь собой. Это был хороший вопрос. – Она плюхается на стул рядом, подгибает ногу и кладет голову на колено, наблюдая, как я собираюсь.

– Вы хуже всех, но я все равно вас люблю. Мне пора домой, еще нужно упаковать вещи. Для моей деловой поездки, – добавляю я многозначительно, прежде чем кто-нибудь из них успеет добавить еще один непристойный комментарий про упаковку Ника или что-то столь же нелепое. – Постарайтесь вести себя прилично, пока меня не будет.

– Повеселись!

– Этого не будет.

Глава 5

Чтобы добраться до аэропорта, Ник заехал за мной на машине. Это справедливо, потому что поездка до Детройта займет девяносто минут. Но в тоже время, это несправедливо, потому что это лишние девяносто минут в обществе Ника.

И в отличие от моих сестер, я не настолько помешана на мысли, что он делает это из-за того, что втайне мечтает провести со мной время.

– Мисс Винтер, даже не думайте о том, чтобы опоздать на самолет, – вот как в пятницу вечером, Ник заманил меня в эту автомобильную поездку. Он собирался уходить домой, но остановился в четырех футах от моего стола и шагнул обратно. – С другой стороны, думаю, будет лучше, если мы поедем вместе. Я заберу вас по дороге в аэропорт.

Затем он улыбнулся, пожелал мне хороших выходных и вышел из офиса, прежде чем я смогла возразить или спросить, есть ли у него мой адрес.

Он забрал меня десять минут назад.

И это уже самые долгие десять минут в моей жизни. И нам еще предстоит проехать девяносто долгих миль.

До сих пор, мы и словом не обмолвились. И пока Ник, похоже, наслаждается оглушительной тишиной, я прокручиваю в голове возможные темы для разговора.

Он расслабленно сидит на водительском сиденье, положив одну руку на руль, а другую на подлокотник между нами. Время от времени барабанит пальцами по рулю или двигает по нему рукой, совершенно не напрягаясь.

В то время как во мне бушует нервная энергия эльфа, который переборщил с леденцами.

Оглушающая тишина.

Я начинаю сомневаться в том, помнит ли он вообще, что я в машине.

– Мы могли бы послушать рождественскую музыку, – наконец предлагаю я.

Что угодно, лишь бы нарушить тишину, благодаря которой моему мозгу предоставлена полная свобода на разные ненужные мысли. И из-за присутствия Ника, мое сердцебиение ускоряется, потому что я думаю о вещах, о которых не должна думать. Например, как бы Ник ощущался в гостинице «Вагина». – У меня есть плейлист на телефоне.

Он искоса смотрит на меня со своего водительского сиденья, и я замечаю на его лице намек на улыбку, затем он качает головой и издает низкий смешок.

– Пожалуй, я пас.

Ну, конечно, нет. Нервно постукиваю пальцами по бедру. К счастью, я подготовила целый список дел, которые запланированы на этой неделе. Я лезу в сумочку, которая лежит у моих ног, когда Ник прерывает тишину:

– Просто из любопытства, как рано ты начинаешь слушать свой рождественский плейлист? – На секунду он отрывает взгляд от дороги, и, когда смотрит на меня, в его глазах я замечаю что-то похожее на веселье. – На следующий день после Дня Благодарения? Первого декабря? В июле?

– Ха-ха. – Я оставляю блокнот в сумке, осознавая, что список, который подготовила, недостаточно длинный. Мне нужно, каким-то образом растянуть его на всю поездку.

– Ты в курсе всех запланированных дел на эту неделю? – спрашивает Ник.

– Конечно. – Я снова тянусь к сумке, при этом проговаривая расписание в своей голове, но все равно хочу, чтобы оно было перед глазами. Мы вылетаем поздним рейсом из Детройта во Франкфурт, на рассвете пересадка до Нюрнберга. Помимо запланированных встреч с представителями «Баварских медведей», у нас намечена экскурсия по фабрике игрушечных поездов, а затем переговоры о сотрудничестве с их представителями, ну и еще пара встреч с другими поставщиками.

Пока я болтаю о наших планах, Ник ни разу не перебивает меня, но также это не похоже на то, что он вообще меня слушает. Когда я уверена, что не упустила ни одной встречи, запланированной на это неделе, я закрываю блокнот и кладу на колени, перебирая края картонной обложки подушечкой большого пальца. Затем из меня вырывается вздох – тихое покорное фырканье, похожее на звук, который издает собака моих родителей, когда я надеваю колпак Санты ей на голову.

– Чем ты занималась в эти выходные?

Вопрос застает меня врасплох, так как не имеет никакого отношения к моей тираде о деловых планах на эту неделю. Он кажется искренним и любопытным. Может быть, ему тоже надоела тишина, и он боится, что я снова предложу включить свой Рождественский плейлист?

– Я встречалась со своими сестрами. Джинджер нуждалась в компании, пока тестировала очередной рецепт пряников. Затем я занималась стиркой и собирала вещи для этой поездки. Потом упаковала несколько рождественских подарков. И, конечно же, ходила на коронацию «Принцессы леденцов», которая проходила при свечах в парке Наследия. – «Принцессу леденцов» всегда избирают в начале декабря, чтобы до конца месяца она смогла выполнить свои прямые обязанности. В основном это участие в ежегодном рождественском параде и помощь Санте с его работой по субботам.

– Ах да, коронация «Принцессы леденцов», – медленно повторяет Ник. – Это входит в твои обязанности как бывшей принцессы?

Он знает об этом? Я чувствую, как внезапно мое лицо заливает жар, от смущения или от позора, не знаю точно. Похоже, он не смеется надо мной, так что не могу определить, как именно он относится к этой информации.

– Это не является обязательным требованием, нет, – наконец выговариваю я. – Просто это весело.

– Хм, – бормочет Ник. – Похоже, тебе не мешало бы узнать, что такое настоящее веселье, Холли.

Окееей.

Это было сказано с намеком или мне показалось? Его голос звучал как теплая карамель, из которой готовят ириски, медленно помешивая на огне, или поцелуи под омелой. Вдруг мне становится безумно жарко, и гостиница «Вагина» мигает неоновой вывеской, сообщая о свободных местах, в то время как мой гиперактивный мозг представляет способы, которыми она может быть заполнена. Может мои сестры правы? Возможно ли, что Ник может оказаться кем-то другим помимо скупого Скруджа? Может быть, вне офиса он не так ужасен? Возможно…

Затем он все портит.

– Полагаю, Сантана был занят, раз ты не упомянула о нем. У него был концерт? Должно быть, это время года довольно напряженное для музыкантов.

Вот же шакал.

Джинджер по крайней мере была права в одном. Шакал, как оскорбление, странным образом удовлетворяет.

– Да, у него был концерт. – Я наклоняюсь, чтобы убрать блокнот в сумку, затем сажусь обратно и, скрестив руки на груди, вглядываюсь в дорогу, чтобы не пропустить знак, указывающий на расстояние до аэропорта. – Он сейчас невероятно занят, но утром мы вместе завтракали, – вдруг говорю я.

– Сегодня утром?

– Да, – отвечаю я с удовлетворением, что снова одержала вверх. – В кафе «Медовый Джем». – Это кафе находится на центральной улице, оно начало работать еще до моего рождения. Они специализируются на завтраках. Их вафли изменят вашу жизнь. Слегка хрустящие снаружи, но маслянистые и сочные внутри. Совершенство на тарелке. Если вы не пробовали вафли в «Медовом Джеме», то вы вообще не пробовали вафли.

И теперь я хочу, чтобы Сантана действительно существовал, потому что мой желудок урчит из-за воспоминаний о том, что я слишком давно не ела эти вафли. По правде говоря, за час до того, как Ник забрал меня, я съела только два вареных яйца.

– Невероятно. Я тоже там был, но тебя не видел.

– Было слишком рано. Ты, наверное, еще спал. – Вероятнее всего, он ночует в пещере, вырытой под его домом. Потому что, именно они являются предпочтительным местом обитания для всех Гринчей.

– Я был там довольно рано. Моя ночная гостья неожиданно оказалась ранней пташкой.

Иууууу.

Я удерживаю себя и не произношу это вслух, но мой пульс учащается от волнения. Я разминаю шею и немного меняю позу, в которой сижу, чтобы исподтишка взглянуть на Ника. Держу пари, ночной гостьей была его подруга Тарин. Его голая подруга Тарин.

– Думал, что если не дам ей долго уснуть, то это гарантировало бы, что мы проспим подольше, но что-то пошло не так.

О, мой Санта Клаус, пожалуйста, заткнись! Теперь в моем мозгу крутятся образы, как Тарин будит Ника ради голого утреннего свидания. В итоге, она видела его голым и поела лучшие вафли на земле. Я снова ненавижу ее. Будьте прокляты Рождественский Дух и Семейная компания по производству свечей!

– Теперь в течение дня она будет капризничать, и это по моей вине.

Так, стоп. Теперь он говорит о ней так, будто она избалованный ребенок. Какой он всё-таки отвратительный придурок и женоненавистник!

– К счастью, мы будем где-то над Атлантическим океаном, когда позвонит моя сестра, чтобы отчитать меня из-за того, что она сбила свой график.

Подождите-ка. Сестра? Я перематываю весь разговор и снимаю свои опасения.

– У тебя была ночевка с племянницей? – Я из всех сил стараюсь объединить в голове мысль о Нике, которого я знаю благодаря работе, и мысль о нем, как о мужчине, который ночует со своей племянницей Эбби. Я видела ее пару раз. В прошлом году на рождественской вечеринке и как-то раз летом, когда Сара приводила ее на работу. Она энергичная маленькая девочка, как и большинство малышей ее возраста.

– Ты сидишь в няньках? – Наконец мне удается выдавить из себя что-то невнятное, и я поворачиваюсь, чтобы получше разглядеть его.

– Со своей племянницей? Конечно. Это же двадцать баксов в час, так почему бы и нет? – добавляет он, пожимая плечами, а потом смеется, когда видит мое выражение лица. – Я шучу. Вчера сестра со своим мужем отправились на вечеринку, а их постоянная няня не смогла выйти на работу. Я знал, что они вернутся поздно, поэтому настоял на том, чтобы Эбби осталась ночевать у меня.

– Ха, – я не смогла устоять.

– Сестра предупредила меня, что Эбби просыпается рано, но я не очень серьезно отнесся к этим словам. Как любой осел, у которого нет своих детей, я подумал, что просто поздно уложу ее спать, и тогда следующим утром она проспит подольше. – Он пожимает плечами и одаривает меня улыбкой, от которой мое сердце почти останавливается. – Эта маленькая мошенница не спала почти всю ночь, пока мы смотрели «Рождественских собак», и все равно проснулась без пятнадцати шесть.

Боже милостивый. Перед моими глазами предстала картина, как маленькая Эбби, одетая в пижаму, свернулась калачиком на диване рядом с Ником, и они вместе смотрят рождественский фильм, и это... на удивление горячо.

И тревожно.

– Что вы делали, пока не открылся «Медовый Джем»? – Спрашиваю я, все еще пытаясь переварить существование ранее неизвестной стороны моего босса. Это как узнать, что у «Рождественской песни» есть спин-офф, в котором Эбенезер – горячий и веселый дядя.

– Мы смотрели «Рождественских собак». Снова. От начала до конца. – Ник печально качает головой, легкая улыбка появляется на его губах. – Она зациклена на этом фильме, и у нее есть миссия распространить его в массы, потому что в ту же секунду, когда вы перестанете обращать внимание на фильм, она заметит это. Думал, что раз мы смотрели его во второй раз, то смогу ответить на пару электронных писем на телефоне, но, черт возьми, она каждый раз махала своей крошечной ручкой и кричала «пауза, пауза», как будто я мог пропустить какой-то ключевой момент в сюжете во время второго просмотра. А потом она смотрела на меня так, словно я спрятал от нее печенье, пока я не убирал телефон и не переключал все свое внимание к фильму.