Текст книги "Чёрные Гавайи (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
В то же время он чувствовал, что говорит Джем.
Это приводило его в бешенство, но он чувствовал это.
Слова видящего в некотором отношении казались правдой.
В них не было никакого чёртова смысла… но они всё равно казались правдой.
– Ты мне о них расскажешь? – прорычал Ник. – Ты расскажешь мне всё о них? В том числе и то, что ты чувствуешь к ним сейчас? – видя, что тот колеблется, и что его зелёные глаза дрогнули, когда он посмотрел вверх, Ник зарычал. – Ты скажешь мне всю чёртову правду, Джем?
Ещё мгновение спустя видящий кивнул.
– Да.
– Только если я сделаю это?
– Да, – челюсти Джема напряглись. – Я имею в виду, я и так могу тебе сказать, но подозреваю, что для тебя это не будет иметь значения. Для меня это тоже не будет иметь большого значения, с точки зрения успокоения любого из нас. Но в любом случае, я скажу тебе… если ты действительно думаешь, что это так важно.
– Да, – нахмурился Ник. – Для меня это важно.
Даледжем пожал плечами.
– Тогда я тебе всё расскажу.
– Ты думаешь, это не имеет значения? – спросил Ник, всё ещё хмурясь.
Снова наступило молчание.
Затем Даледжем выдохнул.
И снова Ник не услышал в этом выдохе ничего, кроме обречённой капитуляции.
– Понятия не имею, – откровенно ответил Джем. – Я думаю, что большая часть моей паранойи вовсе не из-за них… это из-за того, что ты не позволяешь случиться этой связи между нами.
Ник нахмурился.
Он хотел было возразить, но Джем оборвал его:
– Ник, – предостерегающе произнёс видящий. – Я же сказал, что расскажу тебе. Я говорил серьёзно. Я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать о них… обо всём в моей жизни. Если мы прекратим играть в эти проклятые игры, я действительно смогу тебе показать. Я могу показать тебе всё, что произошло с Ревиком и Элли, и это действительно будет что-то значить для тебя… и для меня. Ты сможешь увидеть и почувствовать всё это. При условии, что ты этого хочешь. При условии, что кровная связь работает хоть сколько-нибудь похоже на связь света.
Помолчав, видящий добавил:
– Я думаю, так и есть. Такое ощущение, что так оно и есть.
Ник нахмурился.
Ему хотелось ещё поспорить с видящим. Он хотел сказать, как безумно то, что Джем думает, будто он может знать что-нибудь обо всём этом.
Ему снова захотелось повторить, как недолго они были вместе.
Он хотел, чтобы видящий увидел, как чертовски неразумно он себя ведёт.
Но он этого не сделал.
Он также не двигался.
Теперь он чувствовал собственную нерешительность, ту часть себя, которая тянула резину.
Он чувствовал промедление.
Он почти слышал, как части его разума сходят с ума, желая выдвинуть любое оправдание, любое безумное оправдание, чтобы не проходить через это.
Он чувствовал этот страх.
Однако этот страх постепенно затмевался более глубоким ужасом. Ник чувствовал ужас при мысли, что Джем действительно оставит его после этого.
Он чувствовал ужас от того, что действительно не сможет найти его.
Он также чувствовал ту часть себя, которая хотела сделать то, о чём просил Джем, которая хотела этого так сильно, что он едва мог ясно мыслить. Он перестал позволять себе даже думать об этом, но теперь какая-то часть его рассматривала этот вариант… не только рассматривала, но и смаковала, перекатывала мысль, искушение, воображение по языку, как хороший алкоголь.
Он уже несколько месяцев хотел Джема в таком плане.
Он захотел этого сразу же, как только проснулся в той хижине в Сибири и обнаружил, что смотрит в лицо Даледжему.
Желание только усугубляло страх.
И то и другое боролось в его сознании и крови, парализуя его.
И несмотря на всё, что Джем говорил ему, Ник невольно думал, что было бы неправильно поступить так с Джемом. Это должно быть неправильно. Если он сделает это, даже если Джем хочет этого или думает, что хочет этого… Ник действительно будет плохим парнем.
Он снова станет плохим парнем.
Энджел снова возненавидит его.
Мири. Мика. Джакс. Холо. Все видящие, которые любили Джема.
Они никогда его не простят.
Если он поработит Джема, если Ник сотрёт его разум вампирским ядом, то потеряет всё.
Но самое главное – он потеряет Джема.
Он потеряет всё, что осталось от его собственной проклятой души.
– Ник.
Ник снова сосредоточился на видящем.
Только тогда он понял, что всё его тело болит.
Его клыки удлинились, впиваясь в язык и губы, потому что он не переставал сжимать челюсти. Он чувствовал, как горит его кожа, его горло. Каждая чёртова вещь причиняла боль. Эта боль напоминала голод, но Ник знал, что это лишь малая часть того, что он чувствовал. Голод, боль, тоска… и эмоциональное притяжение, которое было слишком сильным, чтобы можно было дать название какой-то его части.
От этого ему захотелось закричать.
От всего этого ему хотелось кричать.
Ему хотелось закричать, а может быть, и ударить видящего по лицу.
Почему у Джема не может быть нормального чувства самосохранения?
Почему Джем не может быть тем, кто говорит «нет»… вместо того, чтобы постоянно давать понять, что ответ – да?
Видя, что другой мужчина изучает его лицо, понимая его, Ник сглотнул.
– Всё будет хорошо, – произнёс Джем тихим, мягким голосом.
Ник почувствовал, как его челюсти ещё больше напряглись.
Но будет ли?
Будет ли всё хорошо?
– Ник, – сказал видящий более твёрдым голосом. – Ты собираешься навсегда сбежать от этой ситуации с нами? Дориан был прав только в одном… Отчасти дело в этом. Отчасти дело в том, кем мы являемся друг для друга. Если ты не можешь принять это…
– Заткнись, – прорычал Ник. – Просто заткнись на хрен, ладно?
Глаза Джема сузились.
Он пристально посмотрел на Ника, и в этих потрясающих глазах жил гнев, и что-то в Нике просто… остановилось.
Это перестало думать.
Это перестало о чем-либо переживать.
– Я хочу трахать тебя, пока мы это делаем, – сказал он хриплым голосом.
Он увидел, как видящий вздрогнул, и глаза Ника закрылись, закатившись.
– Я хочу быть внутри тебя в первый раз, – сказал он.
Он почувствовал, как Джем снова вздрогнул.
Он почувствовал, как шок растекается по коже видящего.
Когда Ник открыл глаза, пальцы Джема сжались в кулаки. Эти зелёные глаза закрылись дольше, чем на мгновение, и Джем кивнул, хоть он и извивался под ним, и его кожа внезапно сделалась заметно горячее.
– Да, – сказал он.
Его голос был таким же хриплым, как и у Ника.
Ник отпустил одну руку видящего… потом другую.
Он замер там, опираясь на руки, а Джем потянулся к столику у кровати. Ник наблюдал, всё ещё сжимая челюсти, как Джем вытащил тюбик масла, которым они пользовались, и закрыл глаза только тогда, когда другой начал покрывать его всего этим маслом, массируя.
Теперь он чувствовал себя больным, наполовину лишившимся рассудка.
Он заставил свой разум просто остановиться… перестать думать, чёрт возьми.
Он не мог вынести даже мысли об этом.
К тому времени, как он оказался внутри другого мужчины, Ник даже не мог притвориться, что всё это рационально, что его разум вовлечён в какую-то часть происходящего.
Он услышал, как видящий издал тихий звук, и почувствовал, как руки Джема сжались на его плечах. Руки видящего снова массировали его, притягивая ближе. Ник видел, как эти зелёные глаза сфокусировались на его груди, животе, опустились вниз к члену… прямо перед тем, как Ник резче вошёл в него. Затем руки Джема скользнули вокруг Ника, обхватив его за поясницу.
– Я больше не могу ждать, – сказал ему Ник.
Его голос был сиплым. Теперь он не мог смотреть на видящего. Он почти ничего не видел.
Он не знал, что именно должен был сказать Джем.
Он не знал, то ли он всё ещё искал разрешения… то ли, может быть, ждал, что видящий снова попросит его об этом.
Но Джем больше не просил.
Он определённо не собирался вымаливать милостыню.
Опустив голову, Ник поцеловал его. В этот раз он прикусывал его губы и язык, втягивая капли его крови и заставляя видящего стонать.
Он почувствовал, как что-то в Джеме отреагировало почти свирепо. Он услышал, как сердце Джема остановилось и замерло в груди, а его дыхание перехватило ещё до того, как видящий выгнулся под ним дугой.
Разум Ника затуманился жаждой крови.
Он перешёл от чего-то абстрактного к чему-то примитивному… болезненному, немедленному, шокирующе примитивному… больному, животному желанию, которое он даже не пытался сдержать.
Теперь он охотился.
Его член ещё больше затвердел от этой мысли.
Удерживая видящего, он снова стал покусывать его, оставляя следы на груди, плечах, руках, животе, скользя вниз, чтобы пометить ноги, ступни, а затем поднимаясь обратно вверх, чтобы ещё немного пометить грудь, ребра, руки.
– Бл*дь, – закричал Джем, наполовину сопротивляясь ему, но Ник уже полностью придавил его под собой. – Бл*дь… gaos… Ник…
Ник навалился всем своим весом, прижимая его к кровати.
Как только Джем затих, как только Ник почувствовал, что он подчиняется, Ник опять начал покусывать его, задевая зубами, царапая кожу. Он издал непроизвольный стон, который перешёл в рычание, когда видящий закричал, снова пытаясь освободиться.
– Ты хочешь, чтобы я остановился? – сказал Ник, сделав паузу.
На этот раз его голос прозвучал бархатисто, низко, как у животного, ласково.
– Нет, – Джем выдохнул это слово без колебаний, качая головой. – Боги… нет. Позволь мне прикоснуться к тебе. Дай мне, бл*дь, прикоснуться к тебе…
Ник не обратил на это внимания.
Он поцеловал его и легонько укусил, даже когда снова принялся трахать.
Он ещё не вполне его чувствовал…
Он не мог полностью почувствовать его…
Застонав, он резко вдолбился в него, снова покусывая и посасывая язык Даледжема. Видящий потянулся за его ртом и раздражённо вскрикнул, когда Ник отстранился.
Даледжем уже вспотел.
Глаза видящего остекленели, наполовину ослепнув от желания и неудовлетворения.
Ник смотрел на него в таком состоянии, со следами от зубов, и чувствовал, как его член становится ещё твёрже, растёт внутри него. Он оставил на нём ещё больше следов, наблюдая за реакцией видящего, чувствуя, как Джем теряет контроль, отмечая, как эти зелёные глаза закрываются, а затем закатываются.
Ник знал, что он вот-вот кончит, но и этого пока делать не собирался.
Он совершенно точно, бл*дь, не собирался позволять Джему кончить.
Возможно, он не позволит видящему кончить ещё несколько часов.
При этой мысли он снова застонал.
Его самообладание ускользнуло от него в те же самые секунды.
Он опустил свой рот…
Он едва поцеловал его кожу…
…и вонзил свои клыки в горло видящего.
На этот раз он не укусил его вполсилы. Это не был нежный укус, или лизание, или проба на вкус, или даже более жёсткая отметина, которые он допускал в прелюдии. Он укусил долго и сильно, позволяя своим клыкам скользить по мышцам и плоти, сжимая его с собственническим чувством, которое заставляло его член болеть, которое почти заставило его кончить прямо здесь.
Он сделал свой первый большой глоток, и всё его тело сделалось жидким, растворяясь в видящем. Он впрыскивал яд, пока пил, уже наполовину обезумев от желания, когда он позволил себе почувствовать его.
– Gaos, – Джем выдохнул это слово, извиваясь и пытаясь высвободить руки. – Gaos…
Ник услышал, как видящий произнёс ещё несколько слов.
Он слышал, как видящий разговаривает с ним.
Он снова осознал, что уже некоторое время слышал, как Джем разговаривает с ним.
Он кусал и царапал его своими клыками, слушая его реакцию.
Тем не менее, какая-то часть его была потеряна, уже наполовину войдя в транс.
Он так затерялся в этом… Боже, его пугало то, как сильно он уже затерялся.
Джем был прав.
Сейчас всё было по-другому.
С ним всё было по-другому… у них всё было по-другому.
Это совсем не так, как с Солоником, с Дорианом, с его первыми любовниками-вампирами в Париже. Это совсем не похоже на то, что было с Бриком.
…с Мириам.
Эта мысль заставила его вздрогнуть, запнуться.
Но сейчас всё было совсем не так.
Всё совсем не так.
Он чувствовал разницу, даже если не мог понять её смысла.
Он чувствовал, как эта разница ужасает его.
В то же время какая-то его часть слишком хорошо понимала эту разницу.
Он чувствовал ту часть себя, которая точно знала, что это значит, и чего он хочет. Эта часть его души знала об этом уже несколько месяцев, а может быть, и дольше… может быть, ещё до всего этого, может быть, ещё тогда, когда он был человеком. Эта его часть уже принадлежала видящему. Видящий уже принадлежал ему.
Он вспомнил Джема в пещере… на том острове.
Он так боялся, что видящий может умереть. Он боялся, что эти доисторические культисты убьют его, забьют до смерти, думая, что он демон. Ник пытался защитить его. Он делал всё, что мог, чтобы защитить его, даже не зная почему.
Он говорил себе, что это чувство вины.
Это было не чувство вины.
Джем извивался под ним, задыхаясь.
– Боги… Ник. Ник. Я… Боги. Остановись. Остановись на минутку. Пожалуйста. Пожалуйста.
Ник разжал клыки и поднял голову.
Он поцеловал покрыл поцелуями лицо видящего, слушая, как тот тяжело дышит, как бьётся его сердце под рёбрами. Он поцеловал видящего в губы, и видящий растаял рядом с ним, пытаться быть ближе к нему; его тело и кровь тянулись к нему, борясь с ним ещё ближе, умоляя его…
«Боги. Почему ты так целуешься… почему именно так. Клянусь богами, эти отношения, они могут убить меня… они могут реально убить меня. В этот раз это может по-настоящему убить меня. Gaos, если ты бросишь меня… если ты бросишь меня, Ник…»
Ник слушал видящего, пока Джем продолжал говорить с ним.
Он прислушивался к своим мыслям, к шёпоту слов, пробивающемуся сквозь кровь.
Он задавался вопросом, знает ли вообще Джем, что он говорит с ним, чувствует ли видящий связь между ними, или она всё ещё слишком чужда ему, слишком отличается от связей с его собственным видом. Эта мысль вызвала у Ника жгучую ярость собственника, смешанную с его охотничьими инстинктами, его желанием.
Все три чувства врезались в него с такой силой, что он невольно застонал.
Эта часть его хотела не просто взять его… а взять его.
Эта часть хотела владеть Джемом, оставить на нём свой след навсегда.
Эта часть не собиралась делиться им.
Он не собирался делить его ни с кем.
Он не собирался делить его с другими грёбаными видящими.
Он изо всех сил старался не думать об этом, потому что это пугало его. Он изо всех сил старался не думать ни о чём из того, что говорил ему Джем, потому что это тоже пугало его. Он трахал его, и через некоторое время он снова стал пить, сдерживая свой оргазм той малой силой воли, которая у него осталась.
Когда Джем заизвивался, он крепче сжал его, приказывая оставаться на месте.
Он крепко прижал его к себе, впрыскивая ещё больше яда.
Он пил всё больше и больше, даже когда начал ощущать присутствие Джема – присутствие видящего становилось всё более и более осязаемым, настолько интенсивным и осязаемым, что ему пришлось бороться, чтобы не вколоть ему яд снова… и снова, и снова. Ник почувствовал присутствие Джема, и всё его тело стало жидким, хотя его присутствие всё глубже проникало в кровь.
Он шептал ему там, заявляя на него права.
«Ты мой, – сказал ему Ник. – Чёрт возьми… ты мой. Ты никуда не уйдёшь. Ты не бросишь меня, бл*дь. И ты больше не будешь мне так угрожать. Этот мудак и его жена не владеют тобой. Я владею тобой. Я, чёрт побери. Ты принадлежишь мне…»
– Gaos, – Джем слабо простонал это слово, вцепившись ему в волосы. – Gaos…
Ник почти не слышал его.
Закрывая свой разум, закрывая глаза… он наконец отпустил.
Он отпустил всё это.
Глава 23
Чёрные волны
Подняв голову, я первым делом увидела копну чёрных волос.
Она на мгновение размылась, тень окрасила заднюю часть тёмно-бежевым и жёлтым оттенками, смешанными с синим, золотым и розовым.
Тёплый ветерок обдувал мою кожу.
Он пах цветами… солью.
Наступал рассвет.
Я поморгала до тех пор, пока мои глаза полностью не сфокусировались, вглядывалась в этот растущий свет, понимая, что слышу шум океанских волн.
Я слышала птиц над головой и на пляже.
Я находилась на улице.
Я была не в больнице, как мне помнилось.
Я находилась снаружи, на открытом воздухе.
По какой-то причине это осознание принесло ошеломляющее чувство облегчения.
Мои руки и пальцы уже тянулись к нему, зная, что это он принёс меня сюда, зная, что это он свернулся рядом со мной на втором тёмно-синем шезлонге, который он, должно быть, подтащил по песку так, чтобы тот прислонялся к моему шезлонгу.
Это его тепло я ощущала, его дыхание, его медленно бьющееся сердце. Я знала, что он, должно быть, принёс меня сюда только для того, чтобы заснуть рядом со мной, положив голову мне на колени рядом с одной из своих смуглых рук, которая тоже обвилась вокруг меня.
Я заметила, что он каждой своей частью тела умудрялся не наклоняться, не сжимать, не сгибать и даже не задевать ту часть меня, которая была перевязана, заклеена, зашита или пострадала каким-либо другим образом.
Странно, но я чувствовала себя почти до абсурда лучше.
Даже мои перебинтованные рёбра, которые болели больше, чем любая другая часть меня – за исключением, может быть, зашитого пореза на верхней части груди, который неприятно горел на солёном воздухе – чувствовали себя намного лучше, чем я помнила до того, как заснуть.
Я на мгновение задумалась, уж не вколол ли мне кто-нибудь полный шприц обезболивающего.
Я смутно помнила, как уходила с ним из больницы.
Я помнила это… почти.
Я была практически не в себе.
Тем не менее, какая-то часть меня находила слегка странным, и в сухом, неуловимом смысле почти забавным тот факт, что пребывание здесь меня совсем не беспокоило. Я совершенно расслабленно лежала на шезлонге – вокруг ни охраны, ни оружия в пределах видимости – даже после того, что случилось со мной, когда я в последний раз была на пляже.
Была ли я глупа?
С другой стороны, Блэк со мной.
Я всегда чувствовала себя в безопасности, когда Блэк был со мной.
Я больше удивлялась, что Блэк позволил себе задремать, учитывая все обстоятельства.
С другой стороны, зная его, он имел по меньшей мере двенадцать видящих, наблюдающих за нами из Барьера и готовых разбудить его при малейшем намёке на то, что к нам может приближаться какая-то неизвестная опасность.
Эта мысль позволила мне снова расслабиться.
Блэк также наверняка вооружён.
Вероятно, у него имелся по крайней мере один пистолет, лежащий в сумке под шезлонгом.
Скорее всего, у него было три или четыре пистолета… плюс ещё гранаты.
Что бы он ни сделал, чтобы обеспечить наш маленький сон здесь, на частном пляже перед курортом «Блю Сейл», я ощущала иррациональное чувство безопасности. Может быть, дело просто в знании, что он здесь, со мной, и что он бы позаботился обо всех рисках, так что мне не пришлось бы и просить.
Может быть, дело в том необъяснимом чувстве безопасности, которое возникало у меня всякий раз, когда он был рядом, даже когда это не имело никакого смысла.
То есть, нельзя сказать, что у Блэка был иммунитет к опасностям на протяжении тех лет, что я его знаю.
Он попадал в тюрьму… множество раз… подвергался пыткам, нападению, избиению, в него стреляли, ранили ножом, насиловали, шантажировали, надевали ошейник.
Я вздрогнула, крепче стискивая его волосы пальцами.
Я почувствовала, что какая-то параноидальная часть меня пытается отговорить себя от этого чувства безопасности. Эта часть побуждала меня побеспокоиться о нём, если я не могла беспокоиться о себе. Она заставляла меня помнить, что если я была мишенью, то Блэк оказывался на линии огня, раз он со мной.
Однако я не могла долго поддерживать эту паранойю.
Здесь было слишком хорошо.
Я откинулась на спинку шезлонга, светом рассматривая свои раны, пока лежала там, глядя на быстро светлеющее небо, на бамбуковые факелы, тихо горящие над нами, на тёмно-красный зонтик, защищающий нас от солнца, которое ещё не полностью взошло. Я слушала, как щебечут и суетятся птицы на самом большом из ближайших баньяновых деревьев с широко расползшимися щупальцевидными корнями.
Я закрыла глаза и вдыхала солёный воздух с ароматом цветов и запахом песка, слушая, как волны разбиваются о почти нетронутый пляж, до сих пор лишённый людей.
Я могла бы остаться здесь…
Ну, надолго.
Я снова погрузилась в комфорт понимания, что он здесь, со мной. Я подумала о том, что какая-то часть меня знала об его присутствии ещё до того, как я вспомнила, кто я, и тем более, где я находилась, или что случилось со мной накануне.
Теперь мне хотелось его разбудить.
Несмотря на все эти бинты, порезы и сломанные ребра, я хотела, чтобы он проснулся.
Прошло так много времени с тех пор, как мы были вместе, чёрт подери.
Мой свет начинал болеть от одной лишь мысли об этом.
У меня болели пальцы, язык, руки, кожа.
Мои пальцы ещё глубже зарылись в его волосы…
На этот раз он вздрогнул.
Я тут же почувствовала себя виноватой, поняв, что разбудила его.
Я хотела, чтобы он проснулся, и вот теперь я разбудила его.
Мне следовало бы помнить, как чутко он спал.
– Всё в порядке, док, – опустив голову, он забормотал, уткнувшись лицом в свою руку. – Я планирую проспать здесь весь день. Возможно, тебе придётся просто скатить меня на песок, когда ты захочешь встать. Оставь меня крабам, песчаным жукам и чайкам. Только помажь меня солнцезащитным кремом или поставь надо мной зонтик… иначе я буду хныкать.
Я усмехнулась, проводя пальцами по его волосам.
Выдохнув в меня, он крепче обхватил руками мою спину и бок, всё ещё стараясь держать руку ниже моих повреждённых рёбер и выше пореза на бедре.
– …Я ожидаю, что ты защитишь меня, док, – пробормотал он, выдыхая. – Если кто-то придёт и захочет показать нам мёртвые тела, ты должна будешь отгонять их палкой. Или, может быть, мечом, если я смогу заставить Ковбоя отправить нам его авиапочтой…
Я снова усмехнулась и покачала головой.
– Значит, мы всё равно наслаждаемся гавайским пляжем? – протянула я, продолжая поглаживать и расчёсывать пальцами его волосы, отмечая, что они уже покрылись песком. – Чёрт возьми, какой же ты упрямый.
– Упрямый? – пробормотал он себе в руку.
– Ага, – сказала я. – Я-то думала, что к этому моменту уже буду в самолёте до Таиланда. Вместо этого ты принёс меня сюда, на пляж… даже после вчерашнего. Мы всё ещё на том же курорте. Не притворяйся, что ты просто «усилил охрану», хотя я на сто процентов уверена, что ты это сделал. Так ты, чёрт возьми, настаиваешь на своём отпуске. Даже когда люди ежедневно пытаются нас убить.
– Назови хоть одно место, где этого не случается, док, – пробормотал он, всё ещё не поднимая головы. – Сделай это… и я дам тебе миллион долларов.
– Твой миллион долларов и так наполовину принадлежит мне, – напомнила я ему. – Калифорнийские законы. С тем свидетельством о заключении брака ты отписал мне половину своего состояния.
– Только на бумаге, док, – сказал он, по-прежнему не поднимая головы. – Только на бумаге.
Я нахмурилась, разрываясь между весельем и недоумением.
Только на бумаге?
И что это должно значить?
– Тебе стоило заключить брачный контракт, – пожурила я его. – Как нормальному богатому человеку. Как бы то ни было, я возьму плату в виде массажа спины. И в других разнообразных… услугах. Но отдавать свои миллионы на данный момент уже излишне, Квентин.
– Миллиарды, – пробормотал он. – По крайней мере, так мне говорят мои бухгалтеры.
– Ну да, конечно. А давно ты спрашивал? Половина населения видящих этого мира живёт на твоей территории. Не говоря уже о том, кто из них состоит у тебя в штате… и ест в твоей бесплатной столовой для видящих в «Гнезде Раптора».
Он пожал широкими плечами, всё ещё прижимаясь лицом к руке.
– Значит, массаж спины? – настаивала я, пихнув его. – Мы можем делать ставки в такой валюте?
– Едва ли тебе придётся затевать со мной бартер в обмен на это, док, – подумав над моими словами, он фыркнул. – Брачный контракт. Иисусе. С чего бы, во имя богов, мне это делать? Пустая трата денег на адвокатов.
– Всё ещё такой самоуверенный, – задумчиво произнесла я, вытаскивая из его волос несколько цветков, которые, должно быть, упали с деревьев. – Может, я прямо сейчас строю планы, как забрать все твои деньги. Подбрасываю истории во все таблоиды… заставляю частных детективов следить за тобой.
– Да на здоровье, – проворчал он, укладывая голову мне на живот. – Даже если ты разведёшься со мной, милая, ты всё равно останешься со мной. Вот что тебе светит из-за пожизненной связи с таким живучим ублюдком, как я.
Он ещё плотнее прижался к моему боку, глубоко вздохнув.
– Ты можешь посмотреть правде в глаза, док. Ты в безнадёжном положении. Если ты возьмёшь мои деньги, то просто вынуждена будешь содержать меня… и содержать всех этих нахлебников-видящих, о которых ты только что упомянула. Не говоря уже о человечках-сиротах, которых мы продолжаем принимать.
Схватив меня за икру одной рукой, он помассировал мышцу там.
– …Просто помни, что я ожидаю избалованного содержания на том уровне, к которому привык. А у меня дорогой вкус, любовь моя.
Я фыркнула на это.
– Вот уж точно, – пробормотала я.
Тем не менее, его комментарий «только на бумаге» немного беспокоил меня.
Блэк редко говорил что-то, что ничего не имело никакого значения.
Если уж на то пошло, его фразы обычно содержали в себе три или четыре слоя смысла, даже если большую часть этих слоёв никто, кроме него, не понимал.
– Не слишком заморачивайся, док, – пробормотал он. – Ты же знаешь, что твой муж – загадочный чудак.
– Конечно, – сказала я, дёрнув его за волосы. – Но какое это имеет отношение к тому, что ты сказал?
Он поднял голову.
Моргнув, он опять закрыл глаза, потирая лицо одной рукой, и подтянулся ещё выше по моему телу, легко и осторожно положив свою грудь на мою.
– Так нормально? – пробормотал он, посмотрев на мои повязки.
Я кивнула.
– Всё в порядке. Мои рёбра чувствуют себя на удивление хорошо. Один бок болит.
– Какой бок?
– Правый, – я слегка вздрогнула, показывая. – С той стороны, где он продолжал меня бить.
Он кивнул, и его глаза заметно расфокусировались. Я чувствовала, как его свет мерцает надо мной, оценивая мои раны, как делала я сама ранее, когда только проснулась.
– Как ты себя чувствуешь? – сказал он, когда его глаза снова сфокусировались. Он прищурился, оценивая меня на этот раз своим взглядом сквозь тонкую футболку, которую я носила, и шорты. Опираясь на одну руку, он осторожно отвёл в сторону мои забинтованные руки, положив их подальше, чтобы не надавить на порезы там.
Подняв взгляд, он прищурился, всматриваясь мне в лицо.
Заметив его пристальный взгляд, я осторожно подняла руку, коснувшись повязки на лбу и вспомнив про порез, который я получила – тот, что должен был ослепить меня.
– Ты точно в порядке? – грубовато сказал он.
– Разве я ощущаюсь как-то ненормально? – озадаченно переспросила я.
– Нет, нормально, – он продолжал изучать мои глаза, слегка нахмурившись. – Ты чувствуешь себя лучше, чем следовало бы, честное слово. Это вызывает у меня паранойю, потому что мне кажется, что я что-то упускаю.
Он взглянул мне в глаза, и я увидела, как расширились его зрачки, пока он смотрел на меня, наблюдая, как я изучаю свои собственные раны.
– Я не улёгся на больное место? – настаивал он, и теперь его голос звучал ниже, грубее. – Ничего не причинило боль? Я практически отрубился после того, как принёс тебя сюда. Когда я только устроился здесь, я не наваливался на тебя вот так.
– Я в норме.
– Ты уверена?
Я кивнула, оценивая выражение его лица, затем наклонилась вперёд, целуя его в губы. Я почувствовала, как по его телу пробежала волна жара, и он стиснул челюсти, а на его лице появилось страдальческое выражение, прежде чем он отвернулся.
Я ощутила ещё больше боли в своём свете, реагирующем на него.
Мне очень хотелось спросить его, не наблюдает ли кто-нибудь за нами здесь.
– Да, – сказал он тем низким, тяжёлым тоном, который сводил меня с ума.
– Ты можешь сказать им уйти? – спросила я.
– Нет, – он внимательно посмотрел мне в глаза и нахмурился. – Мири… gaos. Не делай этого со мной сейчас. Ты же ранена, чёрт возьми. Ты чуть не умерла.
– Ну и что?
– Ну и что? Ты хоть представляешь, как мне тяжело в данный момент? Держать руки подальше от тебя? Ты же ни хрена не помогаешь… вообще.
– На самом деле я и не заинтересована помогать тебе в этом, – сообщила я ему, поглаживая его подбородок.
Однако он отодвинулся назад, оказавшись вне досягаемости моих рук.
Несколько секунд он просто смотрел на меня, слегка нахмурившись.
Сдавшись, я вздохнула и положила руки на шезлонг.
– Ладно, – сказала я. – Тогда отвлеки меня.
Он нахмурился.
– Отвлечь тебя?
– Да, – сказала я, наблюдая за его лицом. – Расскажи мне что-нибудь. Что тебе удалось выяснить? Насчёт роботов, – добавила я, когда он вопросительно поднял бровь. – Я так понимаю, что ты отправился на поиски? После того, как я отключилась от всех обезболивающих в больнице?
Оглядев пустой пляж, я кисло добавила:
– Ты ни за что не смог бы так долго сидеть спокойно. Только не после того, как кто-то пытался убить нас двоих…
– Ты хотела сказать «тебя», – проворчал он. – Ты все время говоришь «нас», но ты должна говорить «тебя», док. Пока что никто не пытался убить непосредственно меня, насколько я могу сказать. Не знаю, заметила ли ты, но все, с кем мы сталкиваемся, в данный момент пытаются убить тебя. Включая того засранца Нарцисса… которого я, возможно, попозже наполовину вывешу из окна. Пожалуй, внесу это в список дел сразу после завтрака.
Я кивнула с абсолютно серьёзным выражением лица.
– Хочешь сказать, ты ещё этого не сделал? – поинтересовалась я.
– У меня были более неотложные дела в списке, док, – он подтолкнул меня локтем. – Ты собираешься признать, что на этот раз именно ты попала в беду? Что моя мужественная доблесть должна спасти тебя от демонов и роботов-убийц, кружащих вокруг нас? Или ты будешь продолжать прикидываться дурочкой, делая вид, что они хотят убить нас обоих?
Я скрестила руки на груди, слегка поморщившись и подавляя желание закатить глаза.
– Неплохая попытка сменить тему, Квентин… но я ведь права, не так ли? Ты куда-то уходил. В USPACOM? Я так и думала, что ты пойдёшь туда в первую очередь.
Блэк выдохнул.
Несмотря на его мягкое поддразнивание, я чувствовала реальность за его словами.
Он действительно раздражался, поскольку я не признавала, что именно я была мишенью.
Не то чтобы это имело значение на самом деле.
Как он всегда говорил, мы шли в комплекте. Если кому-то удастся убить меня, он, скорее всего, вскоре тоже умрёт.
– Скорее всего? – мрачно пробормотал он.
Я перевела на него взгляд, нахмурившись.
Его зрачки всё ещё были слишком большими, слишком тёмными. Я чувствовала, как он пытается перестать замечать мои голые ноги, мои глаза, уставившиеся на него, что почему-то выводило его из себя (однажды он назвал пристальный взгляд «прелюдией видящих», когда я спросила его об этом)… или тот факт, что у меня не было бюстгальтера под тонкой футболкой, в которую я была одета.
