Текст книги "Со второго взгляда (ЛП)"

Автор книги: Дж. Л. Мерроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Ларри снова засмеялся. Мне не понравилось, как это прозвучало.

– Что мы делаем, так это собираем самых одаренных детей, лучших в своих классах и школах. Детей, которым всю их жизнь говорили, что они бриллианты. А мы запихиваем их всех вместе в шипящий и плюющийся котел под названием Кембридж и спрашиваем: «Как вы думаете, кто из вас умнее?». Ну, вот вы и в Кембриджском университете. И вы больше не самые умные. Вам еще повезет, если окажетесь где-то посередине. Простейшее применение закона больших чисел наглядно покажет вам, что половина из вас – глупые, – я погладил его по голове. Он слегка дрожал, а я не понимал почему. – А затем мы даем им расписание лекций, список учебников и говорим, мол, идите и выполняйте. И кстати, все, кто ждет вас дома, ожидают, что вы станете лучшими, потому что они по-прежнему считают вас самыми умными. А если кто-то жалуется на наши методы, ну что ж, так происходит обучение уже многие столетия, и в любом случае, не получится приготовить омлет, не разбив яиц, – он секунду помолчал, а потом заговорил снова. – Никто не предупреждает о том, что яйца будут разбивать. Детям заявляют: «Мы приготовим самый лучший омлет в мире, приходи и стань его частью». А потом берут яйца, разбивают, используют и выбрасывают скорлупу.

Ларри уткнулся лицом мне в шею, и оно было немного влажным. Ну и я подумал, может, кроме этого есть что-то еще, и, несмотря на то, что он уже рассказал, я подумал, что это не имеет отношения к яйцам и омлетам. Ведь никто не расстраивается из-за омлетов. Или даже из-за яиц. Может, кто-то сказал Ларри, что он не умный или еще что-нибудь? Но этого не могло быть, потому что Ларри и вправду умный. У меня начала болеть голова, так что я просто спросил об этом у него.

– Ларри, сегодня что-то произошло?

Ларри шмыгнул носом. Я подал ему свой платок. Он был почти чистым, а Ларри всегда говорит, что ему совсем не мешает мой пот. Когда таскаешь лодки, то становится жарко, так что я сильно потею на работе.

– Один мальчик в колледже пытался покончить с собой сегодня. Студент с факультета математики. Сейчас он в Адденбруке.

Адденбрук – это больница в Кембридже. Там мне накладывали швы, когда тот ублюдок порезал меня стеклом. Мне пришлось там остаться на несколько дней, потому что врачи беспокоились, что может начаться заражение. Медсестры были очень милыми. Они называли меня Большой Ал.

– С ним все будет хорошо?

Ларри кивнул.

– Физически, да. Его вовремя поймали. Спасибо Господу за СМСки, – он рассмеялся. Это был неприятный смех. – Предсмертная записка самоубийцы в текстовом сообщении, можешь себе представить? – он даже икнул. – Хочу завтра съездить в больницу, навестить его. Я хочу… В смысле, он не мой студент, но я просто подумал…

– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил я, потому что он выглядел очень расстроенным. – Я могу взять выходной. Мой босс знает, что я не буду отпрашиваться по пустякам.

– Ты смог бы? – спросил Ларри. Он выглядел так, словно нуждался в том, чтобы его поцеловали, ну и я поцеловал, а потом еще и еще, и все закончилось нашими руками друг у друга в штанах. Я подумал, что Ларри нужно что-то большее, чем это, поэтому стянул с него штаны и, встав на колени, взял его в рот.

– Боже, да! – сказал Ларри, когда я обвел языком головку его члена. На вкус он стал еще солонее, потому что его член потек, поэтому я взял его целиком и пососал. Ларри издал какой-то странный звук, как будто собака испугалась, и толкнулся мне в горло. – Прости!

Все было нормально, так что я не отодвинулся. Просто продолжал сосать, а потом снова воспользовался языком, и тогда Ларри сказал:

– Стой! Ал, погоди!

Я остановился, потому что он меня попросил, но не убрал рот с его члена. Мне стало немного обидно, ведь я думал, что делал все хорошо.

– Н-не могу говорить, когда ты это делаешь, – прерывающимся голосом сказал Ларри. Он глубоко вздохнул пару раз, а потом сказал:

– Хочу смотреть, как ты отсасываешь мне и дрочишь свой толстый член.

Мне нравится, когда Ларри говорит непристойности. Я стянул пониже свои штаны и вынул член. Он стал горячим в ладони, когда я начал дрочить, снова взяв член Ларри в рот.

– Боже, ты удивительный, – сказал Ларри. – Такой большой, красивый и сильный… О, да!

Затем я снова сделал языком так, как ему нравится, и он больше не болтал, только тяжело дышал и стонал. Я с трудом заставлял себя двигать рукой на своем члене, потому что все, о чем я мог думать – это член Ларри у меня во рту, такой гладкий и твердый, с выступающими венками. Когда я подразнил местечко под головкой, почувствовал, как член дернулся и запульсировал, а потом Ларри застонал очень громко, и мой рот наполнило его семя.

Я все проглотил. Люблю чувствовать частичку Ларри внутри себя. Потом Ларри опустился на колени, а я крепко к нему прижался.

– Но ты же не кончил, – сказал он через мгновение. А потом положил руку поверх моей, держащей член, и мы смогли подрочить мне вместе, и мне хватило пары движений, чтобы спустить на его пальцы.

Потом Ларри схватил коробку с салфетками и обтер нас обоих, а я держал его, пока он меня целовал.

Позже, когда мы обнимались на диване перед телевизором и столом, заваленном коробками из-под еды на вынос, Ларри вдруг сказал:

– Можно, я выключу телевизор?

Я сказал: «Да, конечно», потому что шел повтор какой-то комедии. Мне нравится смотреть повторы, потому что во второй раз проще понимать шутки, но я был не против пропустить этот. Так что мы снова сидели и смотрели в черный экран телевизора, и я надеялся, что это не будет еще какая-нибудь новая заморочка Ларри, потому что они не очень интересные, когда он снова заговорил.

– Ты не пробовал в молодости покончить с собой? Я – да.

Мне не понравились эти слова.

– Не говори так, – попросил я. Поставил коробку с жареным рисом и схватил его за руки.

– Это правда. Я… Я попытался однажды. Мне тогда было восемнадцать лет.

Было больно слышать, как он говорит об этом. Где-то глубоко в груди, будто меня ударили в сердце.

– Ларри, пообещай мне, что больше никогда не попытаешься сделать это снова, – сказал я, и голос у меня был странным.

Ларри посмотрел на меня. Его глаза стали размером с кофейную чашку.

– Нет… В смысле, Господи, нет, я не собираюсь делать ничего подобного! Ал, послушай меня, это было много лет назад. Клянусь, сейчас бы я такого не сделал.

Я шмыгнул носом, а он вернул мне платок, который я одолжил ему до этого, но он был какой-то мокрый, поэтому я вытер глаза рукавом и высморкался в бумажную салфетку.

– Почему ты сделал это?

– О… Полагаю, скорее всего по той же причине, что и Мэтью. Ну, тот студент. У меня был стресс от экзаменов, все вокруг были выше, симпатичнее и увереннее в себе, чем я. Да и то, что я гей, совсем не помогало, – он взглянул на меня. – Ал, я тебе обещаю, этого никогда больше не повторится. Мне нравится быть тем, кто я есть. Ведь если бы я не был собой, то сейчас у меня не было бы тебя, правда? А мне очень нравится быть с тобой.

Так что, я подумал, что наверное, все в порядке, но на всякий случай снова спрятал кухонные ножи.

В этот раз я засунул их в сушилку. Под кучу полотенец.

Я подумал, что Ларри может вспомнить про шкаф в прихожей и заглянуть туда.

Так что я попросил у босса выходной, и на следующий день мы поехали в больницу. Вел машину Ларри, потому что надо было выехать за город.

Парнишка лежал в отдельной палате. У меня тоже была отдельная палата в Адденбруке, когда я попал сюда со своим лицом. Одна медсестра сказала, что я могу напугать остальных пациентов, но сказала это так, как будто это была шутка, поэтому я рассмеялся, и у меня разошлись два шва.

Мама и папа парня тоже там были. Мама улыбалась, но как-то неправильно, и глаза у нее были красные. Я подумал, наверное, ужасно, когда твой ребенок в больнице из-за того, что попытался убить себя. Я знаю, моя мама расстроилась, когда я попал сюда с лицом. Она пыталась скрывать это, когда навещала меня, но я слышал, как она говорила с медсестрой и сказала что-то вроде «на три дюйма выше и он бы ослеп, и как бы он потом жил?». Так что я бросил работу вышибалы и устроился на работу с лодками. Платят там не очень много, но я не люблю, когда мама расстраивается.

Парнишка не выглядел больным. Только очень-очень грустным. Он лежал на кровати, с капельницей в руке, а другая его рука была забинтована. Кажется, он пытался себя порезать. Или вколол себе смертельную дозу очень тупой иглой. У меня есть приятель, который колол себе героин тупой иглой, и в результате заработал заражение крови и чуть не умер. Но после этого он перестал употреблять наркотики, так что, в конце концов, у него все наладилось. Что очень странно, ведь в заражении крови нет ничего хорошего, да?

Ларри улыбнулся всем. Это была та же улыбка, какую он использовал для доктора Хардвика, но никогда не улыбался так мне.

– Здравствуй, Мэтью. Миссис и мистер Картрайт? Я доктор Мортон из колледжа Мэтью. Я преподаю историю живописи, – он протянул руку, и папа Мэтью ее пожал. – А это Ал Флетчер.

– Приятно познакомиться, – сказала мама Мэтью, но смотрела на меня так, будто ей было не так уж и приятно. – А ваш друг тоже сотрудник колледжа?

– Нет, Ал – художник. И, э-э, мой партнер, – сказал Ларри. Мне нравится, когда он меня так называет.

Но маме Мэтью, кажется, это не понравилось.

– Как… Мило. Вы так и познакомились? Через… живопись?

Ларри сказал «Да» одновременно с моими словами:

– Нет, мы встретились, когда я мочился в переулке.

Мне стало немного неловко из-за того, что я это сказал, но тут я заметил, что Мэтью уже не выглядит таким грустным, и мне полегчало.

Ларри кашлянул.

– Миссис Картрайт? Может, вы с мужем сходите выпьете по чашечке кофе? Уверен, вы не будете против небольшого отдыха, пока я поболтаю с Мэтью.

Мама Мэтью посмотрела на меня, а его папа сказал:

– Да, почему бы нам не сходить, Хэлен? Уверен, Мэтью уже надоело, что мы хандрим возле его кровати.

Ну, они ушли, Ларри сел на стул возле кровати, а я остался стоять у окна, потому что я не был знаком с этим парнишкой.

– Я пришел просто проверить, как у тебя дела, – сказал Ларри.

– А-а, – сказал Мэтью. У него был очень приятный голос, даже шикарный, но не слишком. Не такой как у Ларри. – Ладно.

Я смотрел в окно. Особо смотреть там было не на что. Просто больничные здания. Но я увидел летающих в небе дроздов и голубей, сидящих на телевизионных антеннах. Я удивился, как только из-за них не портится изображение в телевизорах.

Ларри глубоко вздохнул.

– А еще я хотел сказать тебе, что все будет хорошо. Знаю, сейчас экзамены кажутся самой важной вещью в мире, но поверь мне – это не так. Вот спроси у Ала.

Я оглянулся, услышав свое имя. Ларри мотнул головой, будто хотел, чтобы я что-нибудь сказал, но я не знал, что. Но решил, что лучше что-нибудь все же сказать, потому что они оба смотрели на меня.

– Я получил ноль на тесте по математике, – сказал я. – Учитель сказал, что он хотел поставить минусовую оценку, но компьютер не дал ему это сделать.

Ларри улыбнулся, и Мэтью тоже немножко, и я догадался, что не сказал ничего сильно глупого.

– Но ты же счастлив, Ал? Это не испортило тебе жизнь?

– Неа. Ведь для моей работы не нужна математика, да? – я улыбнулся, а у парнишки расширились глаза.

– Ал, ты не подождешь снаружи? – попросил Ларри. Поэтому я вышел в коридор. Там ходило много медсестер, и все они смотрели на меня, а одна из них спросила, не ищу ли я отделение челюстно-лицевой хирургии. Я сказал, мол, нет, спасибо, я уже там был. Тогда одна из них сказала:

– Большой Ал! Ты что здесь делаешь? – и я увидел, что это Шерил, одна из медсестер, которая штопала мне лицо.

– Просто пришел в гости, – сказал я.

– Рада это слышать. О, ты пришел к тому бедному студенту?

– Да, – сказал я. – Мой партнер сейчас у него. Они знакомые по колледжу.

Она склонила голову и посмотрела на меня.

– Ты? С кем-то из университета?

– Да, – сказал я. – Ты бы никогда так не подумала, да? Его зовут Ларри, и он очень умный. Он профессор. Преподает историю живописи. Ему нравится Чарли Чаплин.

– Уверена, что нравится! Как, скажи на милость, вы познакомились?

Я вспомнил, как Ларри ответил на вопрос миссис Картрайт, и сказал:

– Через живопись.

Шерил засмеялась.

– Да ну? У тебя намечается выставка, да? Картины от Ала?

– Нет, – сказал я. – Она уже была несколько месяцев назад. На Мидсаммерском фестивале искусств, общая выставка. Но у них в магазине еще остались кое-какие мои картины. Ты можешь взглянуть на работы Алана Флетчера, я так их подписываю.

– Знаешь, я, наверное, так и сделаю, – сказала Шерил. Она все также смотрела на меня, склонив голову набок. Я как раз собирался спросить, не болит ли у нее от этого шея, когда вернулись мистер и миссис Картрайт, а потом и Ларри вышел из палаты Мэтью. Он выглядел очень усталым. Улыбнулся мистеру и миссис Картрайт, но я видел, как ему тяжело это делать.

– Все прошло нормально? – спросил я, когда мы, попрощавшись, спускались по лестнице.

– А… Думаю, да. Очень на это надеюсь. Но никогда нельзя знать наверняка, правда? Если протягиваешь кому-то руку или просто разговариваешь с ними, – Ларри потер глаза, будто они у него устали. – Боже, я вымотался. Мне надо выпить.

Короче, когда мы приехали обратно в город, я отвел его к «Гребцам», и мы сидели снаружи и смотрели на реку, почти также как на следующий день после нашей встречи. Только в этот раз Ларри не хотелось разговаривать, так что говорил я. Теперь я понимал, что могу не бояться сказать какую-нибудь глупость, потому что Ларри уже меня знал. Так что я рассказал ему про туристов, которые приходили на этой неделе на причал, брали плоскодонки и сами управляли лодкой, отказавшись от услуг студентов. Теряли шест, когда проходили под мостом Клэр, и обратно им приходилось грести, а некоторые возвращались мокрыми, потому что падали в воду. Это не так просто, как кажется, потому что плоскодонка ничуть не устойчивее любой лодки. Но всем кажется, что это развлекательная часть экскурсии, когда парень застревает шестом в иле, виснет на нем, а лодка дальше плывет без него, хотя все происходит по-настоящему. Я видел такое много раз. Об этом я тоже рассказал Ларри.

От этой болтовни голос у меня слегка охрип, я допил свое пиво и спросил у Ларри, не хочет ли он еще вина.

– А… нет, – Ларри вздохнул и натянуто улыбнулся. А потом допил вино. – Давай поедем домой и поедим.

Так что мы отправились домой, и я приготовил нам жареную картошку, потому что это было быстро и не нужны были никакие заковыристые продукты. Но я не использовал яйца, ведь может Ларри стало бы неприятно думать о том, что они вот-вот разобьются.

Потом мы посмотрели диски с Лорелом и Харди(7), которые я как-то купил Ларри, когда пошел за покупками и увидел, что они очень дешево продаются. Я заволновался, когда фильм, который мы смотрели, стал страшным, ведь я не знал, что Лорел и Харди снимались в ужастиках, но Ларри прижался ко мне на диване, и я обнял его. Он казался еще более хрупким, чем обычно, так что я осторожничал и не сжимал его слишком сильно.

Когда диск закончился, я сказал:

– Хочешь посмотреть еще один фильм? Какой-нибудь нестрашный?

Ларри поцеловал меня в шею, прямо в татуировку паутины.

– Нет. Давай не будем.

Мы выключили телевизор, а Ларри оседлал мои колени и снова меня поцеловал. Губы у него были нежными, гладкими и слегка жирными от жареной картошки, и целовал он меня очень глубоко. Я обхватил руками его талию и крепко держал, будто вообще не собирался его отпускать. Я мечтал об этом – не выпускать его из объятий и все время охранять.

Я не знал, хочет ли он трахаться, потому что он был слишком подавлен, но очень скоро почувствовал, как его твердый член прижимается к моему животу. Я люблю ощущать член Ларри. Он сам весь такой маленький и изящный, а его член большой и крепкий. Я всегда завожусь, когда его стояк начинает тыкаться мне в живот. Тогда мне очень хочется увидеть его и потрогать.

Нелегко было стащить с него штаны, когда он сидит у меня на коленях, но я уже наловчился. Его член подпрыгнул, соленый, с мускусным запахом и мокрым кончиком. Мне хотелось попробовать его на вкус, так что я сполз под Ларри вниз по дивану, чтобы дотянуться до него ртом.

Я пососал его пару минут, привкус становился все лучше и лучше.

Ларри вздыхал и стонал, а потом положил ладони мне на лицо, и я понял, что он хочет, чтобы я на минутку отодвинулся.

– Нет… Не так, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты кончил в меня. Как ты меня хочешь?

– Сидя на мне, – сказал я, потому что люблю, когда Ларри сверху, и я тогда не беспокоюсь, что сделаю ему больно и все такое.

На камине стояла маленькая коробочка, в которой мы держали лубрикант, потому что нам надоело бегать в спальню, каждый раз когда он нам понадобится. Ларри сходил за ним, смазал себя и меня, а потом вскарабкался обратно ко мне на колени. Он опустился на мой член, и это было так правильно, как будто они были одним целым. Его дырочка сжималась, втягивая меня внутрь, словно Ларри тоже это знал.

– Боже, как хорошо! – сказал Ларри. Он начал двигаться, объезжая мой член медленными, плавными толчками, как будто у нас было все время мира. Мне понравилось это чувство. Я мог бы остаться тут на всю ночь, просто ощущая его близость и глядя на его лицо, но у моего члена было другое мнение. Он хотел кончить. Руками Ларри держался за мои плечи, поэтому я дотянулся и сжал ладонь вокруг его члена, чтобы Ларри толкнулся в мой кулак.

– Боже, да! – сказал он. – Ал!

Он, похоже, был уже близко, и я решил, что можно больше не сдерживаться, так что я просто позволил себе почувствовать все это – как его задница сжимается вокруг меня, такая горячая и скользкая внутри. И очень скоро я уже долбился в него, заполняя своей спермой

– Ал! – снова сказал Ларри, его голос немного надломился, и он забрызгал мне всю грудь мелкими капельками своего семени.

Мне снова захотелось нарисовать его, ухватить этот момент, чтобы сохранить его навсегда, и от этого мне стало грустно, потому что я подумал, что никогда не смогу сделать этого абсолютно правильно.

А потом подумал, да катись оно все к черту.

Нам просто надо продолжать трахаться.

Комментарий к Глава 7

7. Лорел и Харди – Стэн Лорел и Оливер Харди – американские киноактёры, комики, одна из наиболее популярных комедийных пар в истории кино. Стэн был худым, а Оливер – полным. Их совместная работа началась в 1927 году, поначалу они снимались в немых, а затем в звуковых фильмах.

========== Глава 8 ==========

Как-то утром мы завтракали, и Ларри заговорил тем странным тоном, когда пытается сделать вид, что ничего не происходит.

– Ал, а ты знаешь, что сегодня год, как мы вместе?

А я улыбнулся, потому что, может, у меня и не так много букв в имени, как у Ларри, но даты я помню хорошо, потому что я их записываю.

– Да, я знаю. Ты хочешь сходить куда-нибудь отпраздновать? – я подошел и обнял его со спины, поцеловал в местечко на шее, от чего он всегда начинает дрожать. Не потому что пугается или еще что. – Или мы могли бы, ну ты понимаешь, отпраздновать дома?

Ларри поцеловал мою руку, потому что больше никуда не мог дотянуться.

– Думаю, нам надо куда-нибудь сходить.

Так что мы пошли поужинать в японский ресторан, который нравится Ларри. Мы пили саке, ели суши и всякое другое дерьмо. Было очень здорово, хотя блюда были такими маленькими, что их приходится заказывать очень много. По дороге домой Ларри настаивал, что нам надо идти каким-то особенным путем. Я не понимал, зачем ему это, пока мы не добрались до грязной аллеи за магазином, и до меня дошло, что это та самая, по которой я шел из бара к своему старому дому. Улица, где я остановился отлить в ту ночь, когда мы встретились. Было странно вернуться сюда, потому что это было счастливое место, ведь здесь я встретил его, но и грустное тоже, потому что Ларри тогда испугался. Я прижался к нему, но он оттолкнул меня. Я не понимал, что происходит, но тут Ларри в своем дорогущем костюме опустился на одно колено прямо посреди улицы. Голос у него был странным, как будто он снова испугался.

– Ал, ты самый чудесный человек из тех, кто когда-либо до ужаса пугал меня в темном переулке. Ты станешь моим мужем?

Наверное, у меня на лице была большущая улыбка, когда я поднимал его с грязной земли, крепко сжимал в объятиях и говорил, мол, твою мать, да. И спросил, уверен ли он, что правда этого хочет? Ведь если он постарается, то может получить кого-нибудь получше.

– Ал, это самый идиотский вопрос, который ты задавал в своей жизни, – сказал он, но я так не считал. Могу поспорить, что каждый день задаю вопросы и тупее этого, но пока Ларри не против, думаю, все в порядке.

Это было просто идеально, с мерцающими уличными фонарями и дождем, от которого улица выглядела сияющей. А когда мы дошли до конца аллеи, там стоял парень и отливал на стену, прямо как делал я почти год назад. Мы с Ларри увидели его и начали смеяться. Но парень разозлился, и мы убежали оттуда, потому что мне не хотелось никого бить в день нашей годовщины и день нашей помолвки.

А когда мы пришли домой, я взял Ларри у стены, целовал и целовал, а потом отдрочил ему и заляпал спермой ковер, а он не позволил его почистить, пока не отсосал мне. Короче, возле стены осталось маленькое пятно, но думаю, что никто не догадается, что это от спермы, если никому не говорить.

Ларри сказал, что раз уж мы расписываемся, то его семья наверняка приедет. Я подумал, может, они не приедут, но он как обычно оказался прав, потому что, когда мы послали им приглашение на церемонию гражданского бракосочетания, они его приняли. И я подумал, наверное, перед этим они разговаривали с Ларри, ведь они купили нам не тостер или какое-нибудь барахло вроде этого. Они подарили нам рисовальные принадлежности и билеты в оперу. Ларри научил меня любить оперу. Сказал, что ко дню нашей двадцать пятой годовщины я должен быть готов слушать Вагнера.

Его сестра услышала эти слова. И сказала, что это верный способ не дожить до двадцать шестой годовщины, но мне кажется, это была шутка, потому что Ларри засмеялся. Теперь рядом с его сестрой я чувствовал себя нормально. Она отмазала меня от штрафа за нарушение порядка в пьяном виде. Она называет меня Ал, а я зову ее Али, и это заставляет меня улыбаться, потому что звучит похоже на «аллея» и напоминает мне о месте, где мы встретились с Ларри.

Церемония была очень необычная. Мы провели ее в колледже Ларри, в большом старом зале со щитами на стенах и окнами с цветными стеклами. И было похоже, будто мы женимся в настоящей церкви. Мы красиво оделись, как на университетский ужин, только еще шикарней – в одинаковые красные жилетки, потому что это цвет колледжа Ларри. Моя мама надела розовое, потому что знала, как мне нравится на ней этот цвет, и самые высокие каблуки, какие я у нее видел. Хотя время от времени она приваливалась к моему плечу.

На маме Ларри был очень темный костюм. Он был темно-синий, но выглядел как черный, как будто она собралась на похороны. Я сказал об этом Ларри, он взглянул на нее и сказал:

– Это же моя мама. Она ни за что не упустит шанс выразить свое мнение.

Но тут подошла моя мама, так что у меня не было возможности спросить, что он имеет в виду.

– Лапушка, посмотри, кто пришел, – сказала мама, я оглянулся на дверь, а там стоял мой папа. Он выглядел точно таким, каким я его помнил, только он сильно постарел, и это было странно, потому что я сейчас был выше него. Он подошел к нам с Ларри, но похоже не мог поднимать ноги высоко, поэтому шел очень медленно. Он держал за руку женщину, почти такую же высокую, как он, что было чудно, потому что он встречался с мамой, а она была миниатюрной.

– Привет, Алан, – сказала женщина. – Я твоя тетя Сара. Билл – мой брат. Я была поражена, когда узнала, что у него есть взрослый сын!

– П-привет, Ал, – сказал папа. Он улыбнулся. Это было в точности как в моих воспоминаниях, когда он приезжал и водил меня в парк играть в футбол. – К-кто б мог подумать, а? Ты женишься на парне. Я упросил Сару п-приехать сюда, когда она мне рассказала, – он говорил неразборчиво, как будто только что вернулся от стоматолога, а потом он положил руку мне на плечо, и она тряслась.

– У Билла болезнь Паркинсона, – сказала тетя Сара. – Теперь он живет у меня. Это уберегает его от проблем. Правда, хороший мой?

– Правда, – сказал папа.

– Давай мы посадим тебя куда-нибудь, хороший мой, – сказала тетя Сара и посадила папу в кресло. Он выглядел уставшим. У меня в груди все сдавило. Я был так счастлив, что чуть не заплакал.

Ларри крепко держал мою руку, и вид у него был такой, словно ему тоже вот-вот понадобится мой носовой платок.

– Он очень похож на тебя, да? – и как-то странно мне улыбнулся. – У тебя даже точно такой же нос.

Я улыбнулся.

– Если бы я еще несколько лет побыл вышибалой, то у меня могли бы быть такие же уши.

Ларри поморщился.

– Это еще одна причина, по которой я рад, что ты бросил эту работу. У него уже была татуировка паутины, когда ты с ним виделся?

Я потрогал шею.

– Да.

Ларри протянул руки и обнял меня.

– Я тебе когда-нибудь говорил, что в душе ты настоящий дурачок?

Я улыбнулся.

– Ага. Но все нормально, пока ты никому об этом не рассказываешь.

Потом пришло время службы. Кажется, регистратор торопился.

Хлоя, дочка моей сестры Лорен, держала кольца. Она была очень миленькая в розовом атласном платье. Посередине церемонии она дернула меня за рукав и спросила:

– Дядя Ал, а почему ты женишься на папочке, а не на мамуле?

– Потому что не нашел мамулю такую же красивую, как ты, – сказал я, и Ларри широко мне улыбнулся. А потом поднес палец к губам и произнес «Ш-ш!», чтобы мы могли дальше жениться.

Когда мы обменялись клятвами и повернулись ко всем лицом, мама крикнула:

– Целуй его!

Поэтому я нагнулся, а Ларри встал на носочки, и мы поцеловались, но это был просто маленький чмок, ведь все на нас смотрели, а я немного стеснялся.

Тут Ларри сказал:

– О, да ладно тебе, мы же теперь женаты! – сгреб меня в охапку и поцеловал по-настоящему. Мама и Лорен аплодировали и подбадривали нас, и Али тоже. Но мама и папа Ларри выглядели злыми. Может потому, что на их свадьбе так никто не делал.

Мама повернулась и поцеловала папу. Папа, кажется, сильно удивился, но ему было приятно.

Хотя я не думаю, что она собиралась вернуться к нему.

После церемонии у нас был прием в другом зале колледжа. Там не было ничего особенного, просто выпивка и шведский стол. Несколько нарядных студентов играли на скрипке и всяких других инструментах.

Мои приятели, Фил и Даз, пришли на прием. Фил спросил, можно ли ему привести с собой гостя, и я подумал, что он вернулся к Лианн из «Лидл», но он пришел с Реном. Не думаю, что Ларри был очень рад видеть Рена, но он притворился, что рад, так что все было в порядке. Кажется, Даз не знал, что Фил встречается с Реном. Он выглядел ошарашенным и повторял все время что-то типа «Что за чертова эпидемия?»

Я не стал спрашивать, что он имеет в виду, потому что решил, что и так знаю. Я уже лучше понимаю такие вещи. Думаю, Ларри влияет на меня.

Ларри представил маму и папу своим родителям.

– Я хочу познакомить вас с моей тещей и тестем. Мама, папа, это Билл Олэвэй. Он боксер. А это Лиззи Джонс. Она работает в «Сайнсбери».

Лицо у отца Ларри было раздраженным, но он все равно пожал всем руки. Рука у папы дрожала, но он улыбался, как ни в чем не бывало. Мама как-то странно посмотрела на Ларри, но я не понял почему. Потом она расцеловала родителей Ларри, чего они совсем не ожидали.

– Ну, раз уж мы теперь родственники, надо как-нибудь встретиться и выпить, – сказала мама.

Мама Ларри выглядела так, будто съела лимон.

– Боюсь, что мы будем очень заняты, – сказала она.

Мама ткнула ее локтем под ребра.

– О, уверена, вы найдете время. Семья – это семья, не так ли? А сейчас, с вашего разрешения, я пойду оторву своего внука от пожирания цветов.

Проходя мимо меня, мама что-то сказала. Я не уловил что, но прозвучало как «высокомерная корова».

Мама Ларри потерла бок и окинула маму очень свирепым взглядом. Кажется, слух у нее лучше моего.

Лорен разговорилась с Али, и они довольно мило общались. Обменялись телефонами и все такое. Али даже не расстроилась, когда младший ребенок Лорен вытер свой нос об ее дорогую юбку. Это был Джейден. Хороший парень. Когда он подрастет, я свожу его поиграть в футбол.

Я спросил у Ларри, надо ли мне называть его папу «папой», но он сказал, что, наверное, это не очень хорошая идея. Я хотел спросить, называть ли его Найджелом, потому что это его имя, но потом подумал, может, мне и не захочется с ним разговаривать, потому что от его раздраженного лица у меня по спине бегают мурашки.

Мой босс из «Скадамор» не пришел на свадьбу, но прислал нам подарок. Тостер. Но очень симпатичный тостер.

Когда мы вернулись домой, я не знал, что мне делать. Ну, знаете, это же наша свадебная ночь, а она должна быть особенной, но мы уже почти все делали. Кроме одного. Ну и я спросил у Ларри не хочет ли он трахнуть меня. Он пару секунд смотрел на меня, а потом спросил:

– А ты этого хочешь?

Я задумался над этим. Потому что я хотел сделать для него что-то особенное, но мне не очень нравилось, когда меня трахают. То есть надо было ответить «да» или «нет», но я не знал, что выбрать.

– Ал? – позвал Ларри, и я понял, что думаю об этом слишком долго.

– Я хочу, если ты хочешь, – сказал я. – Я хочу, чтобы эта ночь была для тебя особенной.

Ларри меня поцеловал.

– Я только что женился на самом добром, честном и бескорыстном мужчине в мире. Разве это может быть не особенным?

Короче, мы сделали это так, как нам больше всего нравилось – он на мне, верхом на моем члене. И Ларри был прав – это не могло бы быть еще более особенным. Я держал его за бедра, помогая подниматься и опускаться, он дрочил себе, пока не забрызгал спермой мне всю грудь, и я засаживал член в него, будто пытался проткнуть его насквозь, а кончая, понимал, что это самое-самое особенное во всем этом гребаном мире.

*

Наш медовый месяц мы начали во Флоренции, очень красивом городе в Италии. Это в Европе. У них полно художественных галерей. Они не работают по понедельникам, так что мы провалялись весь день в постели, заказывая обслуживание в номер. Во вторник мы оба немного приболели, так что сходили в галерею, где стоит Давид Микеланджело. Он очень похож на Ларри, но для парня семнадцати футов ростом, у него совсем крошечный член. У Ларри член намного больше. Ларри сказал, что Микеланджело был гомосексуалистом, а я удивился, почему тогда он сделал скульптуру парня с таким маленьким членом. Но я знаю, что в очень старых домах дверные проемы меньше, потому что люди в то время были ниже, так что, может, и члены тогда были меньше тоже. Я был рад, что не родился несколько веков назад.

Назад к карточке книги "Со второго взгляда (ЛП)"