Текст книги "Со второго взгляда (ЛП)"

Автор книги: Дж. Л. Мерроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ларри широко улыбнулся. Он взял меня за руку и потащил дальше.

– Ну что ж. А я с тобой, потому что ты великолепный, добрый, и нам нравятся одинаковые комедии.

– Ладно, – мне было приятно. Обычно люди не могут придумать больше одной причины, почему они со мной. Я знаю, он не имел в виду то, что сказал, когда говорил, что я великолепный, потому что у меня лицо похоже на раздавленную картофелину. И я знаю, что ему нравятся вещи поумнее, чем фильмы с Чарли Чаплином, но было очень мило с его стороны так говорить обо мне.

Этим вечером мы попробовали позу «69». Ларри был сверху, а то я бы его раздавил. Он здорово умеет сосать. Я подумал, не сдавал ли он экзамен и по этому предмету, и пришлось выпустить изо рта его член, потому что я засмеялся.

– Что смешного? – спросил он с улыбкой, будто готов был услышать шутку.

Я рассказал ему про свои мысли, и он тоже засмеялся. Мне нравится, когда он смеется, поэтому пощекотал его, а он попытался удрать, но я обхватил его за талию и стащил на пол, и мы никак не могли перестать смеяться. Так что мы забили на «69» и просто подрочили друг другу, нежно и медленно, а потом обнялись на кровати Ларри и уснули.

В общем, я проводил так много времени в доме Ларри, что он спросил, не хочу ли я переехать к нему? И в следующее воскресенье я собрал свои манатки, позаимствовал у босса фургон и поехал к Ларри. Мы повесили мою грушу в подвале, и Ларри ее опробовал, но даже на чуть-чуть не сдвинул. Я сказал ему, что все хорошо, потому что теперь я буду за ним присматривать. Потом мы целовались и все такое, и я поимел его на коробках с моими гантелями, и было уже совсем поздно, когда я поехал возвращать фургон. Решил, что проблем не будет. Босс только сказал, что лучше бы мне притащить завтра мой ленивый зад на работу вовремя, и я не опоздал, так что все было в порядке. Я не стал ему говорить, что приехал поздно потому, что трахал Ларри. Думаю, он бы еще больше разозлился, если бы я такое сказал.

У Ларри был переделанный чердак. Это большая, просторная комната с огромными окнами и стенами, выкрашенными в голубой цвет, как зимнее небо наутро после снегопада. Когда я зашел туда первый раз, то просто встал посредине комнаты и вертелся, рассматривая ее. Кажется, я выглядел немного глупо. Ларри подошел, обнял меня и рассмеялся.

– Тебе нравится?

– Потрясающе, – сказал я. – Она идеальна, чтобы здесь рисовать.

– Правда? Почему тогда ты не рисуешь? Используй ее, как студию. Я бы с удовольствием посмотрел на твои работы, – Ларри положил руки мне на грудь, и я подумал, что он говорит про мои татуировки.

Я пожал плечами.

– У меня с собой ничего нет. В смысле, кроме альбома. В моей старой квартире не было для этого места.

– Мы все тебе купим. На Кинг-стрит есть изостудия. У них наверняка продается все, что тебе понадобится.

– Это дорого.

– И что? Это будет подарком в честь переезда.

Мне стало немного не по себе.

– А у меня ничего для тебя нет.

– Да? – Ларри посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я начал заводиться, потому что он положил руку мне на член. – У тебя ничего для меня нет? Совсем-совсем? – он легонько меня сжал. – Думаю, ты ошибаешься, – сказал он. – Кажется, вот здесь у тебя есть кое-что для меня.

И после этого он перестал болтать, потому что я подхватил его под зад, прижал к себе и поцеловал.

Короче, в тот день в студию мы не попали. Но мы сходили туда позже, и я обзавелся всякой всячиной – правильным мольбертом, кисточками, красками, холстами и прочим барахлом. Я не дал Ларри заплатить за все это. Думаю, он обрадовался.

В первую очередь я заставил Ларри мне позировать. Это продолжалось недолго, я успел только сделать кое-какие наброски, потому что как только он снял одежду, все закончилось сексом. Потом у Ларри появилась отличная идея. Он сказал, что сначала надо потрахаться, а потом уже рисовать, и это сработало. Я люблю смотреть на оттраханного Ларри. У него на лице появляется особенная улыбка, которая не исчезает, даже когда он засыпает, а все его тело становится словно мягче.

Я знал, что он откажется стоять, пока я рисую, поэтому он позировал мне лежа, как будто спит. Я накидал контур и прорабатывал детали лица, когда он стал издавать похрюкивающие звуки, и я понял, что он заснул. Это было хорошо, потому что можно было больше не волноваться, что ему станет скучно. Ларри спал целую вечность. Кажется, он устал на работе. Я закончил наброски с разных ракурсов, а когда начало сводить руку, подошел и разбудил его поцелуем, прямо как Спящую Красавицу. Хотя, глядя на меня, это больше было похоже на Красавицу и Чудовище.

Я подумал, что проснувшись Ларри может снова захотеть трахаться, но он до смерти хотел посмотреть мои рисунки. У него был такой вид, будто они ему и вправду понравились.

– Фантастика! – сказал он. – Очень напоминает раннего Люсьена Фрейда. Чертовски обидно, что ты не смог поучиться в художественной школе Слейда. Хотя если подумать, может, оно и к лучшему – у тебя есть инстинктивное понимание перспективы и композиции, мне бы не хотелось видеть гомогенизацию в твоих работах. Вот это, например: почему ты расположил книгу именно здесь?

Я пожал плечами. Просто подумал, что так будет выглядеть красиво. Может, потому что там была пустота, по форме как книга? Но я не сказал этого, ведь это прозвучало бы глупо.

– А это… Как экономично! – Ларри взглянул на меня, а я подумал, что, наверное, выгляжу, как тупица. – Я имею в виду, ты делаешь не так уж много карандашных штрихов, и, тем не менее, создаешь мощный образ.

– Ага, – я кивнул. – У меня рука немного устала.

Ларри улыбнулся. Мне хотелось поцеловать его, но вместо этого я пристально рассматривал его, потому что хотел запомнить эту улыбку, настолько она была совершенна. Будто он смотрел на что-то очень красивое. Даже несмотря на то, что это была моя страшная рожа.

Потом он нахмурился и взглянул на наручные часы, если не принимать во внимание, что их на нем не было, потому что на нем до сих пор вообще ничего не было.

– Который час?

Я вытащил из кармана свои часы. Я не надеваю их, когда пишу картины, потому что их подарила мама, когда выиграла в лото, и мне не хотелось их испортить. Вообще-то, я снимаю их, даже когда делаю эскизы, чтобы не забыть про них, когда перехожу к краскам.

– Без пятнадцати восемь.

– Черт, черт, черт! – Ларри побежал к своей одежде. Член у него подпрыгивал, и я улыбнулся, глядя на это. – Проклятье, собрание деканата в восемь! Надо пошевеливаться.

– Но мы же не поужинали, – сказал я. Мне не хотелось, чтобы он уходил. Хотелось поймать его, поцеловать и все остальное сделать тоже.

– Придется обойтись, – сказал Ларри. – Проклятье, проклятье, проклятье. Где, черт возьми, мои носки? – Ларри выскочил из дома без десяти восемь. У него тяжелая работа.

Я приготовил большую кастрюлю пасты, чтобы он смог поесть, когда придет домой, потому что он слишком мало ест. Не удивительно, что он такой мелкий.

На следующий день ни мне, ни Ларри не надо было идти на работу, так что нам удалось поваляться. У нас в спальне было большое окно, выходящее на восток или на запад, ну в ту сторону, откуда восходит солнце. У меня никогда не получалось запоминать такие вещи. Но было здорово, когда солнце просачивалось сквозь шторы и его свет падал на нас. Теплый, потому что у нас были красные шторы. Мы с Ларри выбирали их вместе.

Ларри всегда очень нежен, когда просыпается первым. Не в будни, потому что он очень сердитый в эти дни, ведь он торопится. А когда у нас выходной, он просыпается постепенно и очень счастливым.

По утрам у меня всегда стоит, а в это утро стояк был еще мощнее, чем обычно, потому что вечером у нас ничего не было, так как Ларри очень устал после собрания. Так что когда он забрался на меня, я подтянул его повыше, чтобы он почувствовал, какой я твердый. Мне нравится утренний запах Ларри, теплый и сладковатый, но вместе с тем чистый. Ларри всегда моется, прежде чем лечь в кровать. И мылом пользуется тоже дорогим, таким, которое можно купить в специальных магазинах, потому что его не продают в «Сайнсбери». Оно пахнет каким-то деревом. Ларри говорит, что это сандал, и оно так и называется, потому как это латинское название. Из него не делают сандалии.

– М-м, – сказал Ларри. – Кое-кто рано встал.

Он прижался бедрами, чтобы потереться своим членом об меня. А потом стал обцеловывать мою шею. Это мне очень понравилось. Даже больше, чем когда он целовал мою грудь. Он был возбужден, целовал меня везде, кроме сосков, но я был не против, так как знал, что в конце концов он до них доберется.

А потом он удивил меня, спустившись вниз, к моему члену, но жаловаться по этому поводу я не собирался. У Ларри великолепный маленький ротик. Он не может взять мой член целиком, но это не важно, потому что он здорово управляется и с тем, что в него вмещается.

Ларри взял в руку мои яйца, поперекатывал их. Я обожаю, когда он так делает. Он их слегка оттянул и покружил языком вокруг головки, глядя мне в лицо, потому что знал, как это сводит меня с ума. Это было великолепно, но мне хотелось прикоснуться к Ларри. Я хотел и ему сделать приятно тоже.

– Повернись, – сказал я. – Сядь задницей мне на лицо.

Ларри вскарабкался повыше и расставил колени по сторонам от моей груди. Потом наклонился и снова взял в рот мой член. Это было волшебно, он отсасывал, сидя своим маленьким задом на моем лице. Ухватив его за ягодицы, я почувствовал, как сокращаются мышцы, а когда я засунул язык между половинками, его рука сжалась на основании моего члена, и я чуть тут же не кончил.

Я знал, что делаю ему приятно, потому что, когда я начал вылизывать Ларри, он выпустил мой член и выдохнул: «О, боже!». Я продолжил лизать его, а он тяжело задышал, не переставая двигать рукой на члене, но какими-то рывками, будто не мог ее контролировать из-за того, что я делал.

Я почувствовал, что уже совсем близок к оргазму, но не знал, как он отнесется к тому, что я кончу ему на лицо, поэтому сказал: «Подрочи себе, пока я вылизываю тебя», и он убрал от меня руки и взялся за свой член, и почти сразу кончил, задрожав всем телом. Мне пришлось крепко держать его за бедра, чтобы не отрывать от него язык.

Закончив, он снова сказал: «О, боже!», а потом шлепнулся на меня и снова взял в рот мой член, и успел сделать всего три движения, до того как я кончил.

На завтрак у нас был бекон и яйца. Мама считает, что это нездоровая еда, но в выходной у нас было только это, так что я решил, что сойдет и так. Пахло на кухне чудесно. Я проследил, чтобы желтки остались жидкими, потому что Ларри любит макать в них тосты.

– Знаешь, что мы еще не делали? – спросил Ларри, когда мы почти доели.

Я ничего не сказал, потому что была целая куча таких вещей. Я надеялся, что Ларри не захочет заниматься каким-нибудь странным дерьмом типа переодевания в латекс, потому что меня это бесит.

– Мы не катались на лодке! – сказал Ларри и улыбнулся.

Я улыбнулся в ответ, потому что почувствовал облегчение.

– Нам надо устроить пикник и… Провести этот чудесный денек на улице, – сказал Ларри. А потом нахмурился. – У тебя не получится выходной, как у водителя автобуса(1)?

– Неа, – сказал я, потому что от дома Ларри до реки легко можно дойти пешком. И автобус нам не нужен.

– Чудесно! Знаешь что, я сбегаю в «Маркс и Спенсер» и куплю продуктов. Надо, чтобы все было правильно!

Я не очень понял, что он имел в виду под правильностью. Когда мама устраивала нам с сестрой пикник, она просто делала сэндвичи с ветчиной и набивала ими корзинку. Обычно она покупала в «Сайнсбери» квадратную розовую ветчину, а не ту дорогую колбасу, которую покупал Ларри и которая на вкус была, как настоящее мясо. Так что я подумал, наверное, даже хорошо, что он не потащил меня в магазин.

Ларри вернулся из магазина с четырьмя пакетами. Некоторые из них позвякивали.

– Я купил шампанское, чтобы выпить его с клубникой, – сказал он. Он выглядел таким счастливым, поэтому я не стал ему говорить, что не особо люблю газированное вино. Продуктов было так много, что мы решили просто захватить шампанское с ягодами, взять плоскодонку и устроить пикник на Бэкс(2), после того как вернем лодку, потому что самим нельзя ее причаливать.

Когда мы пришли в «Скадамор», мой босс сказал: «Черт возьми, я думал, мы сегодня отдохнем от твоей уродливой морды». Я засмеялся, а Ларри нет. Но босс дал нам лодку без очереди, так что Ларри немного повеселел.

Я думал, что Ларри захочет, чтобы я управлял лодкой, но он схватил шест и встал на корму.

– Много лет не делал этого, – сказал он. Он улыбался так, будто был рад делать это снова. – Интересно, не утратил ли я сноровку?

Я не мог не улыбнуться, потому что с этим огромным шестом в руках он выглядел еще меньше. Подумав об этом еще немного, я начал заводиться, поэтому схватил сумки и спросил у Ларри, не хочет ли он открыть вино и клубнику.

– Подожди, пока мы не выйдем к Бэкс, – сказал Ларри. – А хотя, нет… Ты можешь открыть его сейчас.

Ну, я взял бутылку с шампанским и выбил из нее пробку. Она упала в реку и закачалась на воде. Я заволновался из-за того, что намусорил, но Ларри сказал, что все в порядке, потому что пробки делают из деревьев, что они натуральные и все такое. Только использовал для этого длинные слова.

Ларри не так уж и плохо управлял лодкой, и хорошо, что он был маленьким, потому что он забыл пригнуться, когда мы проходили под мостом Сильвер-стрит. Думаю это потому, что мы начали забирать в сторону, и он побоялся, как бы мы не застряли. Но я оттолкнулся от берега, и мы выровнялись. Я предупредил Ларри, прежде чем это делать. Мне не хотелось, чтобы он упал.

Следующий мост был деревянным. Я всегда думал, что он, наверное, временный, и на его месте построят настоящий, когда до этого дойдет дело. Но Ларри сказал, что нет, это математический мост. Как раз одна из тех вещей, которые я никак не мог запомнить. Я подумал: может, Ларри объяснит мне, и в этот раз я смогу запомнить. Я посмотрел на мост, но на нем не было ни чисел или еще чего-то такого.

– Все дело в конструкции(3), – сказал Ларри. – Известная легенда гласит, что при его постройке не было использовано ни одной гайки или болта, настолько математически точно была просчитана конструкция. Как ты можешь видеть, сейчас они там есть, но предполагается, что они появились там позднее.

– Ага, – сказал я. – Я бы не стал доверять деревянному мосту, математиком он построен или нет. Чтобы построить такое, нужен хороший плотник.

Ларри засмеялся. Я тоже, потому как мне нравилось смотреть, как он смеется.

Когда мы добрались до задворок Королевского колледжа, я налил нам шампанского. Мне нравится Королевский колледж. В нем есть роскошная часовня, которая больше похожа на собор. Я всегда думал, что часовни маленькие, но в эту часовню вошла бы вся лента домов с улицы Ларри. А еще там есть огромная лужайка, спускающаяся к реке. Я не пишу пейзажи, но если бы захотел, то изобразил бы это место. На Бэкс даже мосты очень красивые.

– Ал, ты что-то замечтался! Не хочешь передать мне шампанского?

Я был удивлен тем, как Ларри умудряется пить вино и управлять лодкой одновременно. Он держал бокал в одной руке, а в другой шест, с которым легко только сначала, но, отталкиваясь, надо двигать рукой. Ларри передвигал руку, будто дрочил шест, и в итоге расплескал почти все шампанское, но по-прежнему выглядел очень счастливым.

– Это как ездить на велосипеде! – сказал он, широко улыбаясь. – Ой… Черт! Дольешь?

Короче, я не стал пить много газированного вина, потому что Ларри продолжал расплескивать свое. Но выпил он все равно достаточно, чтобы слегка пошатываться, поэтому я сказал: «Ты не против, если дальше я?». И мы поменялись местами. Мне не хотелось, чтобы он свалился в воду. Вставая на корму, я немного волновался, потому что я слишком большой, чтобы стоять в лодке, но плоскодонка действительно плоская, так что все обошлось.

Управлять лодкой совсем легко, ведь надо просто отталкиваться шестом, а потом им же выравнивать направление. Так что можно не думать о двух вещах сразу. Я и не пытался удержать стакан и вести лодку. Ларри, посмеиваясь, заставил меня открыть рот, чтобы закинуть в него клубнику. Но нам пришлось прекратить, потому что у Ларри было хреново с меткостью, и люди в других лодках начали жаловаться – им не нравилось, что в них летела клубника. Даже если это клубника из «Маркс и Спенсер».

Мы проплыли под Кингс – это каменный мост с большими каменными шарами. Ларри сказал, что это мост Клэр. А я сказал, что надеюсь, эти шары закреплены надежно, потому что не хотелось даже представлять, что один из них может свалиться на нас, когда мы будем проплывать под мостом. Ларри это показалось очень смешным, но я не думаю, что он стал бы смеяться, если бы камень весом в полтонны упал в лодку.

Мы доплыли почти до Моста Вздохов, когда решили повернуть назад. Ларри рассказал, что мост назван в честь знаменитого моста в Венеции, и однажды он свозит меня посмотреть. Он имел в виду Венецию. Но я знаю, что люди часто говорят, что сделают что-то для тебя, хотя на самом деле не собираются этого делать, поэтому я не стал надеяться.

Вернув лодку, мы устроили пикник у колледжа Святой Троицы. Там очень красиво, деревья склоняются к воде, словно хотят попить. Ларри немного поплохело, поэтому мы сели в тени одного из этих деревьев. Вокруг было полно студентов, читающих книги и жующих бутерброды. У многих из них были велосипеды, просто брошенные на землю, потому что их некуда было прислонить.

– Наверно здорово быть умным, – сказал я, потому что часто об этом думал.

Ларри улыбнулся, не открывая глаза. Он дожевал и улегся, скомкав куртку и подложив ее под голову.

– Знаешь, все относительно. Быть умным в академическом смысле не означает, что ты будешь также хорош в других вещах.

Этого я не знал. Думал, что для большинства вещей надо быть умным. Кроме, может быть, умения понимать, что быть умным – хорошо. Я думаю, наверное, проще быть не очень умным.

– В каких, например? – спросил я.

– О, ну знаешь… Жизнь. Люди. Важные вещи.

Я задумался над этим. Хотел спросить у Ларри, что он имеет в виду под «важными вещами», но услышал, что его дыхание замедлилось, а нос дернулся, будто собираясь выдать один из тех хрюкающих звуков, которые Ларри издает, когда спит. Так что я промолчал и, откинувшись на локти, смотрел на деревья, реку и Ларри и думал, как я рад, что проводил его до дома в ту ночь, когда мы встретились.

Комментарий к Глава 2

1. busman’s holiday – день отдыха, проведённый за обычной работой, испорченный отпуск, праздничный или выходной день, проведённый за обычной работой. Ал же работает на том самом причале с теми же самыми лодками.

2 .Шесть из старейших колледжей Кембриджа выходят на реку, дав название Бэкс прекрасным лугам, садам и лужайкам, раскинувшимся за ними. Это великолепное место для прогулок и наслаждения замечательной архитектурой города.

3. Математический мост (англ. The Mathematical Bridge) – неофициальное название деревянного пешеходного моста через реку Кам, соединяющего старую и новую части Куинс колледжа в Кембридже. Мост был построен в 1749 году по проекту известного плотника Уильяма Этриджа. Официальное название – просто Деревянный мост (англ. The Wooden Bridge). По легенде математический мост построил сам Исаак Ньютон, причём без единого гвоздя. Позже любознательные студенты разобрали мост на части, однако не смогли разобраться в его конструкции, и собирать мост обратно им пришлось уже при помощи болтов и гаек. На самом деле мост был построен через 22 года после смерти Ньютона, и его балки были с самого начала скреплены железными штырями, которые были заменены на болты во время реконструкции 1905 года.

========== Глава 3 ==========

Как-то, нарисовав Ларри карандашом, я захотел написать настоящую картину с ним. Но никак не мог выбрать позу и остановился на той, где он лежал, растянувшись на ковре. В этой позе был виден его расслабленный член, лежащий на бедре, как маленький спящий зверек. Мне нравилось видеть его таким, потому что знал, что я тот, кто его разбудит.

Мне нравится будить Ларри поцелуем. Только, ну вы понимаете, я не всегда целую его в губы.

Думаю, Ларри это тоже нравится.

Я не давал Ларри увидеть картину, пока она не будет закончена. А потом стал притворяться, что не закончил, потому что переживал, что она ему не понравится. Но потом подумал, что это сумасшествие, и когда однажды Ларри пришел с работы, я потащил его наверх, чтобы он взглянул на нее.

Ларри смеялся и говорил: «Ал, можно я хотя бы портфель поставлю? Может, хотя бы разуюсь?». А потом увидел себя на моей картине и очень надолго замолчал. Я обругал сам себя. Решил, что ему противно. Подумал, что он больше не разрешит мне рисовать его. А если я не смогу рисовать его, то никогда больше не захочу ничего рисовать вообще.

Но потом он обхватил меня руками и уткнулся лицом в грудь, а когда взглянул на меня, глаза у него блестели.

– Как ты?.. Нет, даже не пытайся говорить… Слова могут все испортить, – я был рад, что он сказал это, потому что у меня не очень хорошо получается говорить. Я думал, он заплачет, но он снова улыбнулся, и я подумал, что ему не так уж и противно. – Ты, правда, видишь меня таким?

– Ты так и выглядишь, – сказал я. Только я, кажется, это промямлил.

– Тебе надо чаще рисовать, – сказал Ларри. Прозвучало так, будто он хочет заставить меня делать это прямо сейчас же. – И не только меня, – он весело улыбнулся. – Ты возненавидишь меня, если попрошу никому не показывать эту картину?

Я подумал, что это глупый вопрос. Я бы никогда не смог возненавидеть Ларри, даже если бы попытался.

– Я сам себя почти ненавижу, – сказал он, – но она такая… Очень личная. Она прекрасна, Ал, по-настоящему замечательна. Тебе стоит писать больше подобных картин… С другими моделями, и я гарантирую, что ты будешь иметь бешеный успех.

У меня в животе радостно екнуло, потому что я никогда всерьез не думал показывать свои картины другим людям. Но мне не хотелось разочаровывать Ларри.

– Ладно, – сказал я, – но я не знаю, где найти моделей-парней.

– Так есть же студенты, – сказал Ларри, как будто это что-то само собой разумеющееся. Наверное, для него это так и было, потому что он умный. – Предложишь им пару фунтов за час, просто за то, чтобы посидеть без одежды, и они слетятся, как мухи. Я завтра повешу объявление на вахте, – он улыбнулся мне. – А потом схожу кое-куда по поводу рамы для этой картины. Ты же ее подписал?

– Никогда не думал об этом, – сказал я, потому что не думал.

– Что?! У тебя должна быть подпись! Сейчас же подпиши!

Ну, я взял кисточку и поставил подпись «Алан Флетчер». Я сделал ее маленькой, потому что не хотел испортить картину.

Ларри поцеловал меня.

– Повесим ее в спальне.

Никто еще не вешал в своем доме мою картину, кроме мамы. Я был так же горд, как в день, когда принес домой свою первую зарплату.

Через несколько недель после моего переезда, мы ужинали с семьей Ларри. Не думаю, что я сразу им понравился, но потом мама Ларри сказала, что очень заметно, что я сосредоточился на своем физическом развитии. Я подумал, что это очень мило с ее стороны, хотя Ларри не улыбнулся. Мама Ларри выглядела, точно как он – такая же маленькая и красивая, но только старше, конечно, и не улыбалась так много. Ну, по крайней мере, когда смотрела на меня. Его папа тоже не большой, и волосы у него редкие, а лицо у него было такое, будто он злился, что встреча слишком затягивается, а он застрял тут. Я рад, что Ларри не похож на него, а то как бы я определял, злится он на что-то или у него просто такое лицо?

Алисия, сестра Ларри, тоже пришла на ужин. Она моложе его и еще меньше, но она не такая красивая, хотя, может, это потому, что она девушка. Алисия больше похожа на папу Ларри, но она хотя бы не злилась на то, что ужин такой долгий, а она все еще торчит тут. И она девушка, и все волосы у нее на месте. Она адвокат. Мне нравятся адвокаты. Я рассказал Алисии, что у меня был отличный адвокат, когда меня обвиняли в нападении, когда я работал вышибалой. Он смог сделать так, что с меня сняли все обвинения. Алисия сказала, что занимается в основном дорожными происшествиями и семейным правом, но в любом случае не делает скидок семье и друзьям.

Мы сидели за столом, ели пасту с соусом болоньезе и салат, а они стали разговаривать про людей, которых я не знаю, и я перестал слушать. Пытался представить, смогу ли я отжать от груди всю маленькую семейку Ларри. Или только его, маму и сестру. Или, может, его, папу и сестру. И разулыбался. Только тогда до меня дошло, что все смотрят на меня.

– Алан, я спросил, что вы думаете о тенденции исполнять классические произведения в современном стиле? – спросил папа Ларри, странно скривив губы.

Наверное, он думал, что я не знаю, о чем идет речь. Но я знал, потому что мы с Ларри только на прошлой неделе ходили смотреть странную древнегреческую пьесу, где парень выколол себе глаза, когда узнал, что его жена на самом деле его мама(4), и они все это играли в джинсах и всякой такой одежде. Так что я сказал:

– Да нормально. Я считаю, что не стоит ругать актеров за то, что они не могут позволить себе правильные костюмы.

Ларри засмеялся, а его семья уставилась на меня так, будто я измазал лицо в соусе. Поэтому я вытер рот, но он оказался чистым. Но после этого я старался есть как можно более осторожно.

Мама и папа Ларри уехали сразу после ужина, а сестра осталась, чтобы поругаться с Ларри. Они делали это на кухне, а я был в гостиной и мало чего слышал. Они не орали, как обычно моя мама и отчим, но иногда кое-что доносилось. Я услышал пару слов вроде «выгодно» и «пользуется» и заволновался, что из-за нее Ларри будет думать, что не может мне доверять. Но он доказывал ей обратное, поэтому я решил, что он с ней не согласен.

А потом она сказала: «Ты не можешь любить его», и дальше я слушать не захотел, поэтому включил телик и стал смотреть какую-то программу. Я не запомнил, про что была передача.

Они вышли из кухни и больше не разговаривали друг с другом. Лицо у Алисии было напряженное, а Ларри выглядел очень печальным. После того, как она ушла, я обнял его и просто держал. Я знал, что он расскажет все сам, если захочет.

Он хмыкнул:

– Я просто хотел, чтобы они поняли, как мы счастливы. Ты же счастлив со мной?

– Да, – сказал я, потому что, хотя я и не был счастлив прямо в этот момент, большую часть времени он делал меня счастливее, чем я был за всю свою жизнь.

– Не понимаю, почему, черт побери, наши взгляды на жизнь должны совпадать с их, – сказал Ларри.

– Если тебе станет от этого легче, я могу съехать, – сказал я, хотя не хотел этого. Просто мне не нравилось видеть Ларри грустным.

– Нет! Нет, ты остаешься здесь, – сказал Ларри. Меня это устроило. Он взрослый человек. И он не хочет, чтобы семья давила на него и лезла в его жизнь. Иногда надо настоять на своем, даже если это и не очень важно. Это как разница между картиной и фотографией… Важно то, чего не видно на снимке.

Но на этот раз мне хотелось, чтобы это была фотография.

Мы отправились в кровать, и я трахал его очень нежно, а после он обнял меня и сказал:

– Ал, ты же знаешь, почему я с тобой?

Я не подумал, прежде чем ответить, потому что у меня в голове было полно мыслей про картины, фотографии, и что из них лучше показывает правду.

– Тебе нравится, как я тебя трахаю, – сказал я. В смысле, я не сказал это как-то грубо или еще что. Просто сказал.

Я сразу понял, что сказал что-то неправильное, когда он сел в кровати и посмотрел на меня так, как смотрел тем вечером, когда мы встретились.

– Ты, правда, так думаешь? – спросил он.

Я ничего не ответил, потому что боялся, сделать все еще хуже.

– Ал? И это все? Тебе просто нравится, как мы… Трахаемся?

Я хотел сказать, что он говорит «трахаемся» будто ругается, но подумал, что ведь так и есть, да? Но как бы оно ни было, именно это он и сказал.

Но вопрос был нормальный, я мог на него ответить.

– Мне нравится все, что связано с тобой, Ларри. Мне нравится твоя внешность и то, что ты такой умный. И мне нравится вместе с тобой смеяться и смотреть телевизор. Мне нравится ходить по картинным галереям с тобой и слушать все твои злые замечания о художниках. Мне нравится наблюдать, как ты проверяешь работы, потому что у тебя становится забавное выражение лица. Мне нравится смотреть, как ты спишь, и слушать твое хрюканье. Мне нравится будить тебя по выходным и проводить с тобой весь день, делать разные вещи – ходить по городу, по магазинам, готовить и все такое, – я с трудом перевел дыхание после этой длинной речи.

На минуту мне показалось, что он заплачет.

– А есть что-то, что тебе во мне не нравится?

Я задумался.

– Ну, меня немного бесит, когда ты выпиваешь все молоко и ничего не говоришь.

И он рассмеялся, но глаза у него все равно были на мокром месте.

– Ал. Послушай меня. Ничего, что я люблю тебя?

– Ничего, – сказал я, обнял его и повалил на себя.

Комментарий к Глава 3

4. «Царь Эдип» (или «Эдип-тиран») – одна из семи дошедших до нас трагедий Софокла, афинского поэта и драматурга, жившего прим. в 496—406 гг. до н. э.

========== Глава 4 ==========

Однажды Ларри пришел с работы и рассказал, что учит студентов работать с темперой, и спросил, не хочу ли я попробовать написать картину ею? Я сказал, что не хочу, а он сказал, что нам надо просто кое-что смешать и тогда я смогу дать ей шанс. И что у него есть рецепт и все такое.

Темпера – это то, чем обычно рисовали картины в древние времена, еще до того, как изобрели правильные краски и изостудии. Она делается из яиц, но картины от нее не воняют. Короче, мы купили яйца и пигменты, и в мой выходной стали делать темперу. Это было похоже на приготовление еды. Нам надо было отделить желтки, потому что белки не используются, и вылить их в миску. Сначала яйца надо промокнуть кухонным полотенцем, чтобы они не выскальзывали из пальцев. Сделав это, я засмеялся, потому что на ощупь они сильно напоминали мужские яички. Я рассказал об этом Ларри, и ему тоже показалось это смешным.

Потом надо было их проткнуть и выдавить внутренности, а это уже не было так забавно.

Мы добавили пару чайных ложек воды и пигмент. Это было чертовски просто, правда. В смысле, перед тем как перемалывать пигменты, мы надели маски, потому что если их вдохнуть, то может быть очень противно, и отмерять надо осторожно, но все равно ничего особенного. Пигменты делаются из странных вещей. Некоторые из жуков, улиток и других противных штук, но большинство – это просто дорогущая грязь.

Прежде чем рисовать, мне надо было подготовить основу, но я сделал ее еще пару недель назад, пока Ларри был на работе, потому что на это требуется несколько дней, а Ларри быстро становится скучно. Я использовал паркетные доски, маленькие, потому как хотел написать миниатюру с Ларри. Я подумал, что должно быть забавно – изобразить маленького Ларри в миниатюре. Но ему я этого не сказал. Подумал, что он может не понять шутки.