Текст книги "Со второго взгляда (ЛП)"

Автор книги: Дж. Л. Мерроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Доски я склеил с помощью клея из кроличьей кожи. Купил его в изостудии. Не знаю, делают ли они его из настоящих кроликов. Если да, то им из-за этого должно быть стыдно, но с другой стороны недостатка в кроликах ведь нет? А может, они используют кроликов, которые умерли сами. Клей мне пришлось варить в сковородке, и он вонял хуже, чем подгузники детей моей сестры. Хуже даже, чем когда они болели. Так что я был рад, что Ларри не было дома целый день. Я открыл все окна, но все равно пахло немного неприятно, поэтому вечером я долго готовил в духовке карри, чтобы Ларри ничего не заметил.

Я загрунтовал основу меловым гипсом, как это делали в давние времена. В конце прошелся по ней песком. Из-за этого она стала очень гладкой. Как кожа Ларри. Я подумал, что было бы приятно порисовать на коже Ларри, и у меня встал, так что пришлось подрочить, потому что я не мог сосредоточиться. А потом поискал кое-что на компьютере Ларри. Можно купить много всяких красок для тела. Некоторые из них даже со вкусом. Ну я и сделал заказ.

Я не стал ждать Ларри, чтобы спросить. Я был совершенно уверен, что он не будет возражать.

Когда мы стали делать краски, Ларри немного забеспокоился, что мы переборщим с водой, потому как считал, что надо все делать точно по рецепту, но я знал, что текстура краски была неподходящей для того, что я собираюсь с ней делать. Так что я просто влил столько, сколько посчитал нужным, и это сработало как надо, а потом пришел Ларри и обнимал меня, пока я рисовал.

– Знаешь, – сказал он, – ты не перестаешь меня удивлять.

Я промолчал. Подумал, что если подожду, то он скажет мне сам, о чем идет речь.

– Ты – чудовищное обвинение для нашей системы образования. Имея всего лишь аттестат средней школы, ты смешиваешь темперу, как современный Микеланджело.

Я почувствовал, что мне стало жарко от этих слов, которые были на одну половину похвалой, а на другую – нет.

– Я не Микеланджело, – сказал я, потому как знаю, что я неплохо рисую, но в моих картинах нет ничего особенного.

– М-м, – промычал Ларри мне на ухо. – Микеланджело никогда не был таким сексуальным, как ты. Ты же уже почти закончил?

Он сунул руку мне под футболку и стал поглаживать грудь. Я еще не закончил слой, но решил, что это может немного обождать, тем более, что он начал сжимать мои соски.

Я положил кисточку, схватил Ларри и прижал его к себе спереди. Член у меня уже вовсю стоял, так что я приподнял Ларри за бедра и прижался к нему.

– О, да, – сказал он с придыханием и снова сунул руки под футболку. Я сорвал ее с себя, потому что хотел, чтобы он пососал соски. Это очень приятно.

Думаю, Ларри понимал, чего мне хотелось, но заставлял меня ждать. Он наклонился и поцеловал мою грудь, а потом провел носом у меня подмышкой. Я подумал, что там, наверное, сильно пахнет, но Ларри это, похоже, не заботило. Ларри поцеловал подмышку, а потом лизнул, прямо туда, где были волосы. Это оказалось приятнее, чем я мог подумать, но мне все еще хотелось, чтобы он пососал сосок. Я уже собирался сказать об этом, но Ларри принялся водить вокруг него языком. От этого член у меня затвердел еще больше, и я начал потираться им о Ларри. Он втянул в рот сосок, и мне стало совсем хорошо, но все же недостаточно.

– Хочу тебя трахнуть, – сказал я.

Ларри оторвался от соска, который стал больше, так он к нему присосался. Волосы у Ларри спутались, а губы покраснели.

– Как ты хочешь? – спросил он. – Сзади? Перегнув меня через верстак?

– Нет, я хочу видеть твое лицо, – сказал я, потому что у меня был план. До того как мы это начали, его не было, он появился неожиданно. Я хотел нарисовать кончающего Ларри, так что мне нужно было хорошо видеть его лицо, чтобы освежить его в своей памяти, хотя не думаю, что когда-нибудь смогу его забыть.

Так что я отпустил Ларри и как можно быстрее снял с него одежду. Стянул свои штаны и тут вспомнил, что у нас здесь нет ничего для секса.

– Нам надо спуститься в спальню, – сказал я. – Взять смазку.

Мы больше не пользовались резинками, потому что оба сдали анализы и они оказались отрицательными.

Ларри уже снял с себя все до конца.

– Разве здесь нет ничего подходящего? Масляные краски разве не скользкие?

Знаю, Ларри умнее меня, но эта идея не казалась мне хорошей.

– Ну, да, но я, правда, не думаю, что ты захочешь, чтобы они оказались у тебя там. Они вообще-то ядовитые.

Ларри пожал плечами.

– Ну и ладно. Тогда давай со слюной. Все будет хорошо.

Я не был в этом уверен, потому что он маленький, а мой член – нет. А потом вспомнил про бутылку льняного масла, которую купил для работы с масляными красками. Получается совсем другой эффект, если его использовать.

– У меня есть это, – сказал я, схватив бутылку. – Все будет хорошо.

– Вот видишь? – улыбнулся Ларри. – Я знал, что ты что-нибудь придумаешь.

Он обнял меня и целовал, пока наши члены терлись друг о друга. А потом развалился на полу, ожидая меня. Я чуть не выронил бутылку, так мне захотелось завалиться на него сверху. Он раздвинул ноги, чтобы я мог погладить и размять его, и член у меня заныл, так сильно я его хотел.

– Вставь мне, – сказал Ларри, поэтому я намазал себя маслом и, приставив член к его дырке, толкнулся внутрь.

Лежа подо мной, Ларри всегда выглядел таким маленьким. Из-за этого я даже немного боялся, что сделаю ему больно. Я протискивался очень медленно и нежно, чтобы он мог остановить меня в случае чего.

– Да, да… Не останавливайся! – сказал он, и я подумал, что, видимо, все в порядке. Он все еще был возбужден, так что я догадался, что ему не очень больно.

Полностью войдя, я на минуту замер, просто чтобы ощутить, как он обхватывает меня. Я чувствовал себя самым счастливым парнем на свете. Но Ларри сказал:

– Шевелись! Давай же, ради бога! – ну и я начал толкаться внутрь и выходить из него. Делая так, я всегда увлекался, двигаясь быстрее, даже если не хотел, и вскоре уже вколачивался, будто мой член был кулаком, а Ларри боксерской грушей. – Да! Боже, это… Да!

Лицо у Ларри раскраснелось, волосы потемнели от пота. Он был прекрасен. Я сказал ему, чтобы он подрочил себе, а когда он взял в ладонь свой член, мне показалось, что он взял и мой тоже. Я ничего не смог поделать – кончил, потому что это было охеренно изумительно. И у Ларри вырвалось: «О, боже!» и он кончил следом, выстрелив спермой между нами.

Я просто смотрел на его лицо, и оно казалось мне самой прекрасной вещью, которую я видел.

В конце концов, я закончил картину темперой. Я нарисовал Ларри обычным, просто улыбающимся, с тем выражением лица, которое появляется, когда он кончает.

Обычная картина Ларри по-настоящему понравилась, и он поставил ее на каминную полку, чтобы ее мог увидеть кто угодно.

Он взял с меня обещание, что ту, другую, я никому не буду показывать.

С тех пор как я переехал к Ларри, моя мама доставала меня из-за того, что я еще не познакомил ее с Ларри. Ну, я собирался привезти ее к нам, но Ларри сказал, что лучше сводить ее куда-нибудь. В какое-нибудь хорошее заведение. Так что мы пригласили ее на обеденный чай в отель «Юниверсити Армс». Ларри решил, что это подходящее место. Я подумал, что моя мама бы предпочла угостить нас чаем в своей гостиной, но Ларри сказал, что хочет сделать все правильно.

Мне понравилась эта идея, потому что он как бы считал, что мы – это правильно. Будто мы не просто трахаемся. Поэтому я объяснил маме, куда приехать, а она сказала: «Адская сковорода, там же дорого! Мне надо купить чертову шляпу?». Я спросил об этом у Ларри, а он ответил, что для того, чтобы попить чаю вовсе не нужны шляпы и всякое такое.

В тот день мама ушла с работы в «Сайнсбери», договорившись позже отработать двойную смену, а я приехал и забрал ее. Мы встретились с Ларри в «Юниверсити Армс». Мама чуть-чуть нервничала насчет своей одежды, хотя купила ее по своему особому каталогу.

– Лапушка, ты уверен, что я не выгляжу как дешевка? – спросила она меня, сев ко мне в машину.

– Я думаю, ты выглядишь чудесно, мама, – сказал я, потому как так и было. – Мне нравится, когда ты надеваешь розовое. Этот цвет прекрасно подходит к твоим волосам.

– Ты так думаешь, лапушка? Ты говоришь, как та девчонка из салона, ну у которой пирсинг бог знает где – и я не думаю, а знаю, о чем говорю, потому что она ходит в бассейн в одно время со мной, и я их видела – вот она знает, как обойтись без бутылки отбеливателя. Как думаешь, эти туфли не слишком вульгарные?

– Я закопаю любого, кто назовет мою маму вульгарной, – сказал я.

Мама обняла меня.

– Это замечательно, лапушка, но мы же не хотим, чтобы кто-нибудь так подумал. И уж точно не хотим, чтобы тебя снова обвинили в нападении. Черт с ними, так пойду. Как я всегда говорю – принимайте меня такой, какая я есть.

Ларри ждал нас у входа в отель, поэтому мы легко его нашли. Я по-настоящему гордился им, ведь он очень хорошо оделся для моей мамы. В кремовую рубашку в тон волосам, в которой он был очень красивым, без галстука, потому как знал, что я бы его не надел. Не люблю застегивать воротник или повязывать галстук, если нет необходимости. Они придуманы для парней с шеями потоньше моей. Ларри выглядел как на картине, висящей на стене, и не заметил, как мы подошли.

– Ларри, – сказал я, и он одновременно подпрыгнул и обернулся, а я заволновался, не потянул ли он себе шею. – Это моя мама, – сказал я ему.

– Так вы и есть пристрастие моего Алана, да? – спросила мама у Ларри. – Должна сказать, что это первый раз, когда он представляет меня своим бойфрендам. Не то чтобы я с ними не встречалась, конечно, но это впервые, когда он делает это по-человечески. Хотя я всегда знала о его предпочтениях. А твои родители, Ларри, знают?

Глаза у Ларри стали огромными, поэтому я сжал его руку. Я подумал, что он не знает, на какой из вопросов отвечать первым. Он улыбнулся. И я тоже. Моя мама всем нравилась.

– Очень приятно с вами познакомиться, миссис Флетчер, – сказал Ларри своим шикарным голосом. И пожал мамину руку.

– О, сейчас я миссис Джонс, но зови меня Лиззи, лапушка, как и все. В любом случае, я никогда не была миссис Флетчер, и я не буду об этом говорить, если ты не будешь! Ты не против, если я буду звать тебя Ларри? Так тебя называет мой Алан. Когда он приезжает, то говорит только о тебе – не то чтобы это часто случалось, хм, но я всегда знаю, когда у него появляется новый парень! – мама засмеялась. – Алан рассказал мне, что ты работаешь в университете, Ларри. Учителем. Мой дедушка был учителем, в то время, конечно же, все было по-другому. Учителей уважали мало, и дети доставали их, зная об этом, – мама прищурилась. – Твои студенты уважают тебя, Ларри?

– Э-э, да, полагаю, что уважают. Ну, вы понимаете, – Ларри выглядел немного дерганным.

– Я рада это слышать, лапушка. Ну, так мы пойдем и выпьем по чашке чая или будем стоять и болтать здесь весь обед? Не знаю, как вы, а я умираю от жажды, как говорила моя бабуля!

Мы пили чай в баре. Нам пришлось пройти через круглую комнату с самыми огромными люстрами, которые я видел.

– Я рада, что нам не надо сидеть под ними! – сказала мама. – Я видела «Призрак оперы» и знаю, что эти штуки небезопасны! – она ткнула локтем Ларри под ребра, он споткнулся и чуть не рухнул на столик. Наверное, мне стоило предупредить его о том, что она все время так делает. – Опс! Прости, лапушка! Иногда я не рассчитываю силу!

Ларри рассмеялся: значит, с ним все было хорошо.

– Ну, во всяком случае, теперь мне понятно, откуда у Ала такое впечатляющее телосложение, – сказал он, тем своим мягким голосом, который использует, когда хочет понравиться кому-нибудь. Он потер свой живот, но я не думаю, что ему было действительно больно.

– Ты так считаешь? В этом мальчике нет ничего от меня. Совсем ничегошеньки. Когда акушерка подала мне его, я сказала: «Заберите, я просила кого-нибудь поменьше!» А она ответила: «Извини, лапушка, распродажа уже закончилась!» – и протянула мне чертового слона! Он был ужасно большим. Будь моя воля, я бы еще недели три посидела на обезболивающих. Хотя он был копией своего отца, благослови его бог.

– Ал никогда не рассказывал о своем отце, – сказал Ларри, с любопытством глядя на маму.

– Он был боксером. Он только что вышел, отмотав срок за нанесение тяжких телесных, когда мы познакомились в баре. Тогда я была официанткой. Он сломал носы нескольким полицейским… Я вас умоляю! Ведь стоило бы догадаться? Парень, избивающий копов, не тот человек, с которым хочется всегда быть рядом. У бедолаги не было даже пары извилин в голове.

– Мам, – сказал я, потому что мне не нравилось, когда она так говорила о папе.

Она обняла меня, и мне стало лучше.

– Но, как я говорю, сердце у него было на месте. Он всегда навещал тебя в день рождения, если не забывал, правда, лапушка? И давал мне деньги и вещи, когда они у него были, не часто, но усилия даром не пропали, да? Ну, где мы сядем? Вы, двое влюбленных птенчиков, идите на диванчик. Можете обниматься и не обращать на меня внимания!

– Мам, – сказал я, потому как мне показалось немного странно обниматься с Ларри у всех на виду. Это глупо, потому что я чертовски горжусь им… В смысле, он из тех, кому не подобает находиться в обществе таких, как я. Наверное, я просто немного стесняюсь. Короче, мы сели на диван, но чуть отодвинулись друг от друга, а мама заняла стул с другой стороны стола.

– Так, где же он сейчас? – спросил Ларри. – Ал?

Я рассматривал окна, с разноцветными стеклами, как в церкви. Но разноцветным был только маленький круглый кусочек в середине, а не целиком окно, и я думал, как же они красят стекло и смогу ли я сделать так же. Мне надо было подумать о том, что имел в виду Ларри.

Хотя мама и так поняла.

– Папа Алана? Да бог его знает. Я не видела его уже много лет.

– Да? А как же племянники и племянницы Ала? Разве ему не хочется общаться со своими внуками?

– О, дети Лорен не имеют к нему отношения. С ее отцом мы познакомились и поженились, когда Алан был еще маленьким. Теперь их отец живет в Лондоне – считает, что там больше денег. Работает водопроводчиком. Хорошо поработал над моими трубами, не правда ли? – мама с Ларри рассмеялись. – Ленивый мерзавец, но, по крайней мере, всегда вовремя присылал детское пособие. Ну, мы так и будем о грустном или все-таки попьем чая с тортиком?

– Ой, я надеялся, что мы плотно пообедаем, если вы не против? – вежливо сказал Ларри. – Уверен, что Ал нам поможет, если мы сами не справимся с едой.

– Чертовски верно! Ведь это же ты съедал все в доме и его окрестностях, да, лапушка? Клянусь, в день, когда он уехал, в «Теско» половина продавцов остались без работы!

У нас были сэндвичи размером с палец, дорогие пирожные и булочки с джемом и сливками. Мама сказала, что она еще неделю не сможет есть после этого, а я все еще был немного голодный. Не знаю, что делают со всеми этими корочками от сэндвичей. Может, кидают птицам, когда все посетители уходят домой. Очень надеюсь. Это же стыдно просто выкидывать их.

А потом мама, Ларри и я пешком прогулялись по парку Мидсаммер. Там по-настоящему красиво, все эти деревья, река и все такое. Дети, играющие в футбол и фрисби со своими отцами.

– Ты что-то притих, – сказал Ларри мне. – Значит, о чем-то задумался.

Думаю, что я тихий большую часть времени, но это не значит, что я ни о чем не думаю. Но сейчас был именно такой момент.

– Сюда меня приводил папа, когда приезжал меня навестить, – сказал я. – Обычно мы гоняли тут мяч, пока мама возилась с Лорен.

– За этой маленькой мадам требовался глаз да глаз, – сказала мама. – Я была рада избавиться от одного из вас хотя бы на денек! – она ткнула меня локтем в бок, но я к этому привык, поэтому мне не было больно. – О, ты не доставлял неприятностей, лапушка. Ты же был счастлив со своими карандашами и кисточками? Кое-какие картинки были совсем неплохи.

– Я видел некоторые из полотен Ала и считаю, они очень хорошие, – сказал Ларри. – Вообще-то у меня есть друг, он владеет галереей недалеко отсюда, и я хочу попросить его взглянуть на них.

– Не может быть! – мама даже остановилась, так она была удивлена. – Да иди ты!

Ларри улыбнулся ей.

– О, Ал – это не просто хорошенькая мордашка, – и остановился, потому как мама снова воткнула локоть ему в ребра.

– Не просто хорошенькая мордашка? Боже, ты меня убил, Ларри, правда! – мама смеялась, будто это была самая смешная шутка. – Адская сковорода, кажется я описалась. Не просто хорошенькая мордашка! Ты же знаешь, сладкий, что я тебя люблю? Но боже, никогда не забуду момент, когда Хлоя – дочь Лорен – спросила, не огр ли ты, как Шрек!

Я засмеялся тоже, потому что помнил этот момент. А Ларри не смеялся. Он потирал свой бок. Он что-то пробурчал, но я не расслышал.

Кажется, после этого Ларри больше не хотел разговаривать с моей мамой. Когда он прощался с ней, она сказала:

– Так вот, Ларри, похоже, ты хороший парень и все такое, поэтому я честно тебя предупреждаю: если ты обидишь моего мальчика, то тебе лучше не покупать ничего в «Сайнсбери». Если, конечно, не хочешь обнаружить крысиный яд в овощах или фруктах.

Я заволновался, что Ларри разозлится на маму, но он, похоже, наоборот развеселился.

Той ночью, когда мы лежали в постели, прижавшись друг к другу, Ларри спросил у меня:

– Ты скучаешь по отцу?

Я кивнул. А потом вспомнил, что темно и Ларри мог не увидеть этого. В смысле, наверное, он почувствовал мое движение, потому что его голова лежала у меня на груди, но скорее всего не понял «да» это или «нет». Поэтому я сказал:

– Да.

– Когда ты последний раз виделся с ним? – его дыхание щекотно пошевелило волосы у меня на груди.

– Когда мне было тринадцать. Я показал ему мои картины, и он чертовски мной гордился. Он научил меня нескольким боксерским приемам и сказал, что приедет повидаться на мой следующий день рождения, но больше так и не приехал. Мама решила, что должно быть он снова сел в тюрьму.

Ларри поцеловал мою грудь.

– Бедненький мой.

– Я продолжал надеяться, но он больше не появился. Ни на один мой день рождения. Он, наверное, умер или еще что, – у меня сдавило в груди, когда я сказал это.

– Ты не можешь этого знать, – сказал Ларри, подтянулся повыше на кровати и посмотрел на меня, но свет включать не стал, и я подумал, что он не заметил слишком многого. Он поцеловал меня в губы, я затащил его на себя, и мы еще некоторое время целовались. У меня уже крепко стоял, как и всегда, когда Ларри лежал на мне, поэтому мы терлись друг о друга, сначала очень нежно, а потом все сильнее и быстрее. Я никогда не встречал никого, кто заставлял бы меня чувствовать себя так, как это делал Ларри. И я не имею в виду просто трах. Из-за него я чувствовал себя особенным, будто я не просто гора мышц и большой член. Ларри прижался ко мне, и это было фантастично, поэтому я ухватился обеими руками за его зад и еще плотнее притиснул его к себе.

– Боже, я долго не продержусь, – сказал он.

Я подумал, что это неплохо, потому что я и не собирался тянуть. Но сказать этого не смог, потому как Ларри целовал меня, впившись губами так, будто хотел меня съесть, а я прижимал его к себе снова и снова, наши члены вминались в друг друга, и, кончая, я застонал ему в рот, потому что почувствовал себя на небесах. Ларри все еще терся об меня, и это было почти чересчур, почти больно, а потом он сказал:

– О, Боже! – и его выплеснувшееся горячее семя смешалось с моим у меня на животе.

========== Глава 5 ==========

Я хотел попрактиковаться с портретами и, рассматривая это как тренировку, решил нарисовать свое лицо. В смысле, это же просто глаза, рот и нос, такой же, как и у всех остальных, пусть и слегка расквашенный. Решил, что не имеет значения, что я не особо симпатичный.

Короче, я взял зеркало и начал рисовать. Сначала это было как-то странно, но когда я привык, то уже было похоже на то, что я рисовал не себя, если вы понимаете, о чем я. Будто это чье-то чужое лицо. Так что я сделал набросок, но не особо обрадовался, потому что решил, что сделал шрам слишком большим. В смысле, он и не был маленьким, но и не такой огромный. Поэтому я сделал еще один рисунок.

Через некоторое время зашел Ларри, чтобы посмотреть, чем я занимаюсь. Я сказал ему, что просто упражняюсь, но он все равно захотел посмотреть. Так что я показал ему рисунки.

– Это великолепно, – сказал он. – Ты собираешься с ними что-нибудь делать?

– Неа, – сказал я. – Хотел выбросить. Это же просто тренировка.

– Ты не можешь этого сделать! – сказал он таким тоном, будто я заявил, что собираюсь пойти на один из тех шикарных университетских ужинов без галстука.

Я пожал плечами.

– Вряд ли кто-то захочет на них смотреть.

– Я хочу на них смотреть! – Ларри вернул мне первый рисунок. – Я оставлю себе этот, – сказал он, глядя на второй набросок с этой своей странной улыбкой.

– Да не может это тебе нравиться, – сказал я. – Он настолько плох, что лучше уж смотреть на оригинал.

– Что? Ал, о чем, ради всего святого, ты говоришь?

Я ничего не ответил. В смысле, Ларри правда умный, и мы уже несколько месяцев вместе. Он должен был уже заметить, какая у меня уродливая рожа.

Ларри подошел ближе. На его лице все еще была его забавная улыбка, но выглядел он каким-то грустным.

– Знаешь, что мне нравится в твоих рисунках? Мне нравится все, но особенно глаза. У тебя удивительно выразительные глаза, и набросок очень точно передает это впечатление. Тонкая складочка между бровями, которая появляется, когда ты сосредоточен, просто намек на нее. Не думаю, что кто-нибудь замечает это… А вот тут, в уголке твоего рта – маленький изгиб, когда ты чем-то доволен. Он похож на зарождающуюся улыбку.

Я пожал плечами.

– Мне не нравится моя улыбка.

И тут же пожалел, что сказал это, потому как Ларри перестал улыбаться.

– Дай-ка угадаю: какой-то идиот сказал тебе, что она жуткая?

Я ничего не ответил, потому что он и был тем, кто это сказал. Думаю, он об этом вспомнил. Иногда Ларри говорит что-то такое, типа этого вопроса, как будто это не по-настоящему. Я не думаю, что он делает так специально, стараясь запутать меня. Просто умные люди так разговаривают.

– Ал, послушай меня. У тебя прекрасная улыбка. И все, кто тебя знает, не думают по-другому, – Ларри протянул руку и пробежался пальцами по моему лицу. И по шраму, и по раздавленному носу. – Даже не думай, что мне не нравится твоя внешность. Я люблю, как ты выглядишь.

В груди стало щекотно, словно мне срочно понадобилось прижать к ней Ларри, поэтому я крепко обнял его.

Ларри был прав насчет студентов, желающих стать моделью. Ларри всегда прав. Их было столько, что я мог выбирать тех, кто мне нужен, самых лучших, потому что большинство из этих студентов не подходили. Думаю, из-за учебы они мало бывали на свежем воздухе и не занимались физическими упражнениями. Но Ларри подсказал, кто из них занимается греблей и все такое, так что я знал, кого выбирать.

Один из них, Рен, был японцем. Он был невысоким, как Ларри, но довольно мускулистым. Из одного Рена легко получилось бы два Ларри. Это было не совсем то, что я искал, но я подумал, что будет интересно его нарисовать, потому что он очень отличался от Ларри.

Цвет его кожи было трудно подобрать. Он был очень красивым, потому что Рен ходил под солнцем без рубашки и загорел, но оттенок его загара был не такой, как у меня. Более теплый. Так что мне пришлось немного поиграть с оттенками, потому что я не хотел, чтобы он выглядел так, будто у него желтуха. У моего племянника Джейдена, второго ребенка моей сестры Лорены, была желтуха, когда он родился. Чтобы ему стало лучше, на него светили специальной лампой, но не для того, чтобы он загорел, потому что это вредно для младенцев. Я это знаю, потому что спросил у медсестры.

Я поставил его лицом к себе, чтобы он мог показать свои мышцы. Когда он изогнулся, то смотрелся как-то средне, а я не хотел рисовать среднее, поэтому попросил его повернуться спиной. Он отлично держал позу. Я пригласил его снова, потому что он работал очень хорошо.

Кажется, Рен позировал мне третий или четвертый раз, когда все пошло наперекосяк. Потом уже Ларри рассказывал, что он крикнул:

– Ал, я дома! Ты наверху?

Но я не услышал, потому что он был двумя этажами ниже, а я, кажется, был слишком сосредоточен. Я обнаружил, что задницу Рена трудно нарисовать правильно, поэтому присел на корточки перед ней, чтобы рассмотреть поближе.

Кажется, Ларри поднялся, чтобы взглянуть на меня, потому что я вдруг увидел его голову, когда она появилась в чердачном люке. И я улыбнулся ему, а он мне нет. Он смотрел на Рена, потому что он был прямо перед ним. В смысле, Рен оказался между мной и Ларри, задом ко мне и передом к Ларри. Ларри слегка покраснел, а Рен сказал:

– О, здрасьте, доктор Мортон, – его руки дрогнули, будто он хотел прикрыться, но он не хотел менять позу.

– Я… Я зайду позже, – сказал Ларри.

Я не хотел, чтобы Ларри уходил, потому что он только что пришел.

– Погоди, я уже почти закончил. Просто надо закончить с его задницей.

Я внимательно рассматривал задницу, потому что свет как-то хитро преломлялся на ее изгибах, а я хотел нарисовать все правильно. Поэтому не видел, как Ларри уходил, но слышал, что он спускается по лестнице. Он шел очень медленно, будто устал или еще что.

Мне хотелось пойти за ним, но я подумал, что Рену не захочется ждать здесь. Поэтому я еще поработал над задом Рена, пока не нарисовал все линии как надо, а потом отложил карандаш.

– Спасибо, Рен.

– Всегда готов.

Я дал ему денег за позирование, а он поцеловал меня, что было очень неожиданно. Особенно потому, что он еще не оделся.

– Я… Э-э… Мне надо поговорить с Ларри, – сказал я.

– Ладно. В пятницу в то же время?

Я кивнул. Он улыбнулся и сказал:

– Позвони мне, если захочешь, чтобы я пришел раньше. Для чего угодно, – его голос звучал странно, будто у него болело горло, и он поцеловал меня еще раз.

Я собирался попросить его больше так не делать, потому что у меня есть Ларри, и в любом случае, если у него больное горло, то не стоит распространять микробы, но тут снова увидел Ларри на лестнице. Я широко ему улыбнулся.

– Эй, Ларри, – сказал я. – Я закончил. Рен уже уходит.

У Ларри было раздраженное выражение лица, так что я подумал, наверно, сегодня он снова разговаривал с доктором Хардвиком.

– Отлично. Ужин готов, – сказал он и поджал губы, наблюдая, как одевается Рен. Рен больше не пытался меня поцеловать.

Мы спустились с чердака и поужинали. Ларри приготовил ризотто, но оно немного пригорело. Обычно он готовит лучше. Я подумал, что у него и правда выдался плохой день на работе.

– Тебе надо было подождать, когда я приготовлю, – сказал я.

Ларри выдавил улыбку.

– Не хотел тебя прерывать. Судя по тому, что я успел увидеть, ты был очень занят Реном.

– Ага, – сказал я. – Задница у него довольно интересная.

После этого он не сказал ни слова.

Выпив чая, мы пошли смотреть телевизор. По одному из спутниковых каналов шел бокс. Обычно мы обнявшись сидим на диване, но похоже, этим вечером Ларри не хотел обниматься. Так что мы сидели в разных концах дивана. Мне это очень не нравилось, но я знаю, что некоторым людям нужно пространство, поэтому ничего не сказал. Хотя обычно Ларри не нужно было пространство. Когда началась реклама, Ларри фыркнул и сказал:

– Я пошел спать.

Я взял пульт и собрался выключить телевизор, но он сказал:

– Нет-нет, ты оставайся и досматривай бой.

Короче, я так и сделал, но обычного удовольствия это мне не доставило.

Когда я добрался до кровати, Ларри, кажется, уже спал, поэтому я не пытался его обнять. Я же знал, что у него был тяжелый день. Так что я улегся, но уснуть не мог и разбудить его не хотел, когда у меня начнут дергаться ноги(5), поэтому спустился вниз и включил телевизор. От этого стало еще хуже, так что я спустился в подвал и повыколачивал дерьмо из боксерской груши, а потом вернулся и заснул на диване.

Проснулся утром я все так же лежа на диване. Ларри уже был одет. Он носился вокруг и что-то бормотал, будто опаздывал на работу, из кухни пахло подгоревшими тостами.

Я попытался поймать его и поцеловать, но он не дался.

– Диван удобнее, да? – спросил он. Его голос был немного похож на тот, которым он говорит о докторе Хардвике.

– Да не особо, – сказал я. – У меня затекла шея.

Я потер ее и зевнул. Обычно, когда у меня затекает шея, Ларри массирует ее, но кажется, ему было не до этого.

– Увидимся вечером, – сказал он и вышел за дверь. Мне стало грустно, потому что с тех пор как он вернулся вчера с работы мы толком не разговаривали, не прикасались, не трахались и вообще ничего не делали. Но я знаю, что у него очень важная работа и он тяжело трудится.

Я надеялся, что день у него пройдет получше, и все снова станет нормально, когда он придет домой. Но он был все таким же тихим, когда вернулся к ужину. Я приготовил пасту, но он съел совсем немного. А потом сказал, что ему надо идти на собрание, и что мне не стоит его ждать.

Я все равно ждал его, но на причале выдался очень оживленный день, и я уснул на диване. Не знаю, когда Ларри вернулся домой, потому что он меня не разбудил. Я проснулся в шесть утра и залез в кровать, но Ларри сразу уснул снова, так что мне не хотелось его будить.

Когда он и в четверг продолжал молчать, не позволяя к себе прикасаться, до меня дошло, что и правда что-то случилось. Что-то плохое. Я попытался понять, что именно, но, кажется, у меня не очень хорошо это получается. Я собрался уже спросить у Ларри, но позвонила его мама. Она всегда звонит по четвергам, потому что обычно вечером четверга я с Филом и Дазом хожу в бар, но в этот четверг мне не хотелось никуда идти.

Не знаю, о чем они говорили, потому что он ушел на кухню и закрыл дверь, но не думаю, что она его ободряла и все такое. Он стал еще тише, когда вышел с кухни. Мне хотелось сказать ему что-нибудь такое, от чего ему станет лучше, но в этом я тоже не очень хорош. Я никогда не мог придумать, что надо сказать. Так что я попытался его обнять, но он не позволил.

Я не мог этого выносить, поэтому все-таки пошел в бар. Фил уже был там с Лианн из «Лидл», но они сильно поссорились и снова расстались. Даз рассказал, что Фил узнал, что она ему изменяет. Не понимаю, как люди могут так поступать. Ты либо хочешь быть с кем-то, либо нет.

А потом я подумал, а что если они не хотят быть с тобой?

Видимо, после этого я слегка переборщил с выпивкой, потому что почувствовал раздражение, когда пришел домой. Я знал, что Ларри уже спит, поэтому снова завалился спать на диван. Кажется, я слегка нашумел, придя домой, потому что мне показалось, что Ларри вышел ко мне в халате. А может, мне это просто приснилось, ведь если бы он вышел, то попросил бы меня лечь в кровать? Но он не попросил, просто нахмурился, так что я подумал, что это просто был сон.