Текст книги "Загадка Линден-Сэндза"

Автор книги: Дж Коннингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Несмотря на все усилия сохранить бесстрастный вид, на лице Армадейла отразилось некоторое изумление:

– Нет, сэр Клинтон. У меня нет мела.

– Вы намерены привезти сюда фотографа, чтобы сделать несколько снимков на память?

Инспектор минуту молчал, размышляя.

– Нет,– ответил он наконец.– Не вижу в этом особого смысла. Тело лежит во вполне естественной позе, не так ли?

– Да, выглядит все именно так. Но никогда нельзя знать наверняка.

Пальцы сэра Клинтона машинально потянулись к жилетному карману.

– Вы сказали, у вас нет мела, инспектор?

– Нет.

– А! И кто-то еще смеет утверждать, что игра в бильярд – пустое времяпрепровождение, а натирать кий мелом и потом совать мел в карман предосудительная привычка! Теперь мы посрамим этих клеветников.– Говоря это, он вытащил из кармана брусок мела, которым пользуются при игре в бильярд, и перочинным ножом срезал обертку.– Прошу вас, обведите силуэт тела, инспектор. На этих плитах рисунок будет прекрасно виден. Если он нам в дальнейшем понадобится, мы всегда сможем прикрыть его от дождя какими-нибудь досками.

Когда инспектор, явно весьма раздраженный, занялся рисованием, сэр Клинтон обернулся к Сэпкоуту:

– Возможно, вы могли бы нам помочь, констебль. Вы были знакомы с Питером Хэем?

– Я хорошо его знал, сэр.

– Вы не можете пролить хоть какой-нибудь свет на это дело?

– Нет, сэр. Я очень удивлюсь, сэр, если окажется, что доктор не зря говорит.

– А! И что же говорит доктор?

– Клянется, что здесь что-то нечисто, сэр.

– В самом деле? Беседуя со мной, он не был столь категоричен.

Констебля явно смутило то, что слова его были восприняты так буквально:

– Я не совсем это имел в виду, сэр. Я по его поведению понял, что дело это подозрительное.

Понимая, что язык подвел его, Сэпкоут с опаской взглянул в лицо сэру Клинтону. Но выражение его успокоило констебля. Очевидно, человек этот не из тех, что готовы съесть тебя заживо за малейшую промашку. Сэр Клинтон значительно вырос в глазах своего подчиненного.

– Приятное местечко,– заметил сэр Клинтон, окидывая взглядом маленький ухоженный садик.– Только слишком много тени, пожалуй из-за этих деревьев. Вы приходили сюда навестить Питера Хэя, констебль?

– Очень часто, сэр. Сколько раз, когда у меня был выходной, мы сидели вон на той скамейке – или в доме, когда становилось слишком холодно для моего ревматизма!

– Вы страдаете от ревматизма, констебль? Сочувствую! Один мой друг пользуется какой-то мазью. Он на нее просто молится. Я запишу вам название. Может быть, вам тоже поможет.

Сэр Клинтон вырвал лист из блокнота, быстро набросал на нем какое-то название и протянул бумажку констеблю, совершенно ошеломленному таким вниманием к его персоне. Решительно, его начальник – просто отличный парень.

– Питер Хэй был человеком преклонного возраста,– продолжал сэр Клинтон, бросив взгляд на тронутые серебристой сединой волосы человека, лежащего у его ног.– Полагаю, у него были свои заботы. Ревматизм или что-нибудь еще в том же духе?

– Нет, сэр. Ничего подобного. Не считая этих его ударов, он был крепкий как бык. Ходил по улице в любую погоду, и дождь ему был нипочем. Пожалуй, никогда и не простужался так, как я. Тут про него говорили, что он пиджак только в церковь надевает. Часто вечерами мы с ним сидели здесь, и я ему говорил: "Ладно, Питер, твоя рубашка, наверно, греет тебя лучше, чем меня моя куртка, но все-таки пора идти в дом". И мы шли в дом, и Питер начинал возиться с этой своей белкой.

– Каким человеком он был?– спросил сэр Клинтон.– Был ли он неприветливым и грубым с незнакомцами? Представьте, что я появился здесь и принялся шататься по округе. Как бы он себя повел? Накричал бы на меня и прогнал?

– Грубым, сэр? Знай вы его, вам бы и в голову не пришло так о нем отозваться. Питер всегда улыбался, и для каждого у него находилось доброе слово, сэр. Таких хороших людей еще поискать, сэр. Вел себя очень почтительно с землевладельцами, а со всеми остальными – дружелюбно и любезно.

– Значит, он был не из тех, кто легко наживает врагов?

– Нет, вовсе нет, сэр.

Инспектор Армадейл справился с порученной ему задачей и теперь стоял рядом, явно горя нетерпением снова взяться за собственное дело. Только на лице его слишком ясно читалась уверенность, что начальник попусту тратит время.

– Закончили?– поинтересовался сэр Клинтон.

– Полностью,– ответил Армадейл. В тоне его весьма откровенно прозвучал намек, что заняться настоящей работой ему еще только предстоит.

– В таком случае мы можем перевернуть тело,– сказал сэр Клинтон, шагнув вперед и поманив пальцем констебля.

Они осторожно перевернули мертвого старика на спину. Прежде чем подняться, сэр Клинтон провел рукой по его груди и ногам. Выпрямившись, он сделал инспектору знак последовать его примеру.

– Его жилет и брюки немного влажные,– отметил Армадейл, в свою очередь пощупав одежду старика.– Вы это имели в виду?

Сэр Клинтон утвердительно кивнул. Лицо инспектора просветлело:

– Так вот почему вы спрашивали, какая вчера была роса!– догадался он.А я все не мог понять, что у вас на уме, сэр.

– На уме у меня было нечто в этом роде,– признал сэр Клинтон.– А теперь взгляните на лицо, инспектор. Нет ли признаков кровотечения из носа? Или, может, вы видите еще что-нибудь интересное?

Склонившись над телом, Армадейл тщательно осмотрел лицо умершего:

– Я не вижу ничего необычного,– сообщил он.– Правда, лицо немного распухло. Это, я полагаю, могло быть вызвано кровоизлиянием.

– Или тем, что уже после смерти кровь, подчиняясь силе тяжести, прилила к голове,– заметил сэр Клинтон.– Что ж, я и не ожидал обнаружить следы кровотечения. Если бы у него пошла носом кровь, это могло бы спасти его от удара.

Армадейл вопросительно поднял глаза:

– Так вы считаете, это всего лишь апоплексия, сэр?

– Боюсь, эта апоплексия каким-то образом связана с главой Уголовного кодекса, инспектор. В противном случае доктор Рэффорд мог бы смело выносить заключение о смерти, обозначая в качестве причины ее кровоизлияние в мозг.

Инспектор, видимо, различил в словах сэра Клинтона какой-то скрытый смысл, потому что в ответ лишь глубокомысленно кивнул.

– Что дальше, сэр?– спросил он.– Занесем тело в дом и осмотрим его?

Сэр Клинтон покачал головой:

– Не сейчас. Есть еще одно, что мне хотелось бы выяснить, а это, возможно, будет не так-то легко разглядеть. На улице освещение лучше. Заверните брюки на щиколотках, инспектор, и как следует поищите отметины они могут оказаться на передней части голени. Шансов мало, но все же у меня такое чувство, что вы там что-нибудь отыщете.

Армадейл послушно склонился над телом.

– Вы правы, сэр. На обеих голенях спереди видны слабые отметины – все, как вы и сказали, сэр. Они гораздо бледнее, чем на запястьях. Больше похожи на небольшие синяки, чем на следы от столкновения с каким-то предметом. Порезов на коже нет. Конечно, такие слабые повреждения проявляются только после смерти, иначе я бы ничего не заметил.

Сэр Клинтон молча кивнул. Нагнувшись к телу, он внимательно изучал лицо умершего. Через минуту он сделал Уэндоверу знак подойти.

– Не чувствуешь какого-нибудь особенного запаха, старина?

Уэндовер глубокомысленно засопел, лицо его просветлело, но потом на нем отразилась растерянность:

– Мне знаком этот запах, Клинтон. Я прекрасно его узнаю. Но совершенно не могу назвать его.

– Подумай еще,– посоветовал ему друг.– Обратись к дням своей юности и, возможно, вспомнишь его.

Уэндовер еще несколько раз глубоко втянул воздух, но остался в прежнем недоумении. По лицу Сэпкоута скользнуло любопытство. Приблизившись к телу, он в свою очередь принюхался.

– Я знаю, что это, сэр. Это грушевые леденцы, конфеты, которые едят дети. У Питера в доме всегда лежал кулек конфет для малышей, которые приходили к нему в гости.

– Точно!– с некоторым облегчением воскликнул Уэндовер.– Я знал, что лет сто уже мне не приходилось чувствовать этого запаха, и все же когда-то он был мне хорошо знаком.

Мысли сэра Клинтона тем временем устремились в старое русло:

– Доктор сказал мне, что Питер Хэй страдал апоплексией. Были ли у него и другие заболевания? Плохое пищеварение? Астма? Еще что-нибудь?

Сэпкоут решительно помотал головой.

– Нет, сэр,– безо всяких колебаний заявил он.– Не считая этих апоплексических ударов, Питер был крепкий как бык. Только в последние десять лет я впервые стал слышать, что у него нелады со здоровьем.

Сэр Клинтон кивнул, словно информация эта доставила ему удовольствие, но от комментариев воздержался.

– Думаю, пора перенести его в кровать,– окинув взглядом тело, предложил он.– А после этого можно будет пройтись кругом и посмотреть, не найдем ли мы чего-нибудь примечательного.

Они отнесли тело Питера Хэя в коттедж и положили на кровать, на которой, судя по нетронутой постели, со вчерашнего дня никто не спал.

– Лучше вам заняться осмотром тела, инспектор,– заметил сэр Клинтон.

Когда Армадейл приступил к работе, он пригласил своего друга во вторую комнату маленького домика, оставив дверь в спальню открытой, чтобы инспектор, занимаясь своим делом, не пропустил ничего важного.

Уэндоверу показалось, что маленькая комнатушка не таит в себе ничего примечательного. Судя по всему, она служила одновременно кухней и гостиной. Спиртовка, камин, раковина, буфет, стол и два кресла – вот и все, что на первый взгляд .составляло ее обстановку. Уэндовер поднял глаза. Внимание его привлекло какое-то движение: на стене висела клетка с ручной белкой.

– Я слышал, что Питер Хэй держал домашних животных,– заметил он, обращаясь к констеблю. Тот с довольно мрачным видом прошел через комнату, чтобы заглянуть в клетку.

– Да, сэр,– ответил он.– Он любил с ними возиться. Еще несколько клеток стоит на улице, позади коттеджа.– Сэпкоут на мгновение задумался и добавил: – Кому-то теперь, после его смерти, придется приглядывать за бедными зверьками. Не возражаете, если я их заберу, сэр? Их ведь надо кормить.

Сэр Клинтон, к которому, очевидно, был обращен вопрос, дал разрешение безо всяких колебаний:

– Нельзя уморить животных голодом. Вам, разумеется, понадобится забрать и клетки?

– Да, сэр. Я могу поставить их у себя на заднем дворе.– Констебль на секунду замолчал и прибавил несколько сконфуженно: – Питер был мне хорошим другом. Я не хочу, чтобы его любимые зверьки попали к человеку, который не будет за ними ухаживать или станет с ними жестоко обращаться. Питер их по-настоящему любил.

Взгляд Уэндовера упал на маленькую коробочку из белой бумаги, стоящую в буфете на полке. Он подошел, открыл коробочку, понюхал и передал ее сэру Клинтону.

– Вот откуда тот запах, Клинтон. Коробочка грушевых леденцов, как и сказал констебль. Наверное, перед смертью он их ел.

Друг поглядел на смятую бумагу:

– Если мы ищем отпечатки пальцев, это нам едва ли поможет. Передай-ка коробочку инспектору. Можно также отдать леденцы на анализ. Вероятность отравления никогда нельзя исключать... А, инспектор, вы быстро справились с работой.

Армадейл, выйдя из спальни, флегматично приступил к изложению результатов осмотра:

– На теле мне не удалось обнаружить ничего, кроме уже отмеченных нами следов, сэр. Ни какого-либо рода ранений, ни ушибов. Абсолютно ничего подозрительного. Если не считать эти отметины, похоже, что дело это пустышка.

Сэр Клинтон кивнул с таким выражением, будто получил подтверждение какой-то весьма сомнительной гипотезы. Перейдя на другую сторону комнаты, он, казалось, с головой погрузился в созерцание забавных трюков, которые в своей клетке выделывала белка. Через пару минут он обернулся к Сэпкоуту:

– Вы хорошо знали Питера Хэя, констебль. Мне нужны некоторые сведения о его привычках и образе жизни. Чем он занимал себя в течение всего дня?

Констебль поскреб ухо, будто желая этим действием заставить свою память лучше работать.

– Сказать по правде, сэр, он мало чего делал. Вы понимаете, он здесь был всего лишь уборщиком. В хорошую погоду он утром отправлялся в Фоксхиллз и открывал кое-где окна, чтобы проветрить комнаты. Потом обходил поместье, видимо, просто чтобы посмотреть, все ли в порядке. Иногда ему нужно было сходить в деревню, чтобы купить чаю, или масла, или еще чего-нибудь. Потом он возвращался домой и обедал. Днем он ложился отдохнуть – все-таки он уже был немолод,– потом копался в саду, ухаживал за своими цветами. После этого пил чай. Во второй половине дня он снова ходил в Фоксхиллз, смотрел, как там дела и закрывал те окна, которые утром открыл. А затем он возвращался сюда и, чаще всего, занимался поливкой – если погода была сухая. Время от времени кто-нибудь из нас заходил к нему поболтать. Или он сам мог прогуляться до деревни, чтобы навестить меня или еще кого-нибудь. Или садился почитать.

Сэр Клинтон окинул взглядом скудную обстановку комнаты:

– Значит, у него были книги? Я ни одной не вижу.

– Он читал свою Библию, сэр. Я никогда не видел, чтобы он читал что-то другое.

– В спальне лежит Библия, сэр Клинтон,– подтвердил Армадейл.

– Весьма монотонная жизнь,– бесстрастно констатировал сэр Клинтон.– А теперь мне хотелось бы узнать, каким человеком был Питер Хэй. Вы сказали, он держался любезно с окружающими?

– Очень любезно,– горячо подтвердил Сэпкоут.– Помнится, я как-то слышал, что один приезжий назвал Питера прирожденным джентльменом.

– Да, даже в наши времена они изредка попадаются,– согласился сэр Клинтон.– А теперь перейдем к деталям, констебль. Мне хочется составить для себя подробный портрет этого человека. Вы, похоже, знали его достаточно хорошо, чтобы мне в этом помочь. Итак, попробуем. Предположим, я где-нибудь с ним познакомился и предложил зайти к нему в гости – или он сам меня пригласил. Что могло бы произойти дальше? Полагаю, я бы постучал в дверь, и Питер впустил бы меня. Куда он пригласил бы меня сесть?

– На любой из этих стульев, сэр. Они мало чем различаются меж собой. Если бы между ними была какая-нибудь разница, Питер усадил бы вас на тот, что получше.

– Согласен. Я начинаю лучше представлять себе вашего друга. Продолжайте, констебль. Насколько я могу судить, Питер Хэй был человеком простым и непосредственным. Он встретил бы меня по-домашнему, в рубашке, так же, как вас? Без всяких церемоний, без суеты?

– Он вообще не суетился, сэр. Но для вас он надел бы пиджак, потому что вы чужой джентльмен, специально приехавший к нему в гости. И, возможно, он предложил бы вам чашечку чаю – если бы время было подходящее.

– А в более поздний час? Немного виски – если он держал в доме виски?

– Нет, сэр. Питер был убежденным трезвенником.

Сэр Клинтон окинул взглядом буфет, в котором все тарелки были выстроены ровными рядами:

– Я вижу, он был аккуратным человеком?

– Очень, сэр. Все держал в идеальном порядке. Не выносил, чтобы вещи валялись как попало. Иногда я даже сердился, потому что он принимался мыть посуду после чая, когда мне хотелось с ним поговорить. Конечно, если бы на моем месте были вы, думаю, он бы дождался, пока вы уйдете. Было бы невежливо мыть посуду при госте.

– Вы оказываете мне неоценимую помощь, констебль,– ободряюще заметил сэр Клинтон.– А теперь вот что: я полагаю, Питер Хэй скопил некоторую сумму денег. Он, похоже, жил очень скромно, избегал крупных трат?

– Совершенно верно, сэр. Все, что ему удавалось скопить, он клал в сберегательную кассу па почте. В доме он хранил только деньги на продукты.

– Так я и думал. Видите, как хорошо вы обрисовали его, констебль. И где Питер хранил деньги на расходы?

– В буфете, вот здесь,– сказал констебль, указывая на один из больших ящиков, запертый на замок.– Ключ Питер повсюду носил с собой.

– Прошу вас, инспектор, попытайтесь раздобыть ключ. Полагаю, вы найдете его у Питера в кармане.

Ключ почти сразу же отыскался. Сэр Клинтон отпер ящик. Когда он выдвинул его, констебль издал изумленное восклицание. Уэндовер подался вперед и увидел, что кроме небольшой суммы денег в ящике лежит несколько серебряных предметов.

Сэр Клинтон сделал предупреждающий жест:

– Ничего не трогайте. Нам, возможно, понадобится искать здесь отпечатки... На них какой-то герб,– добавил он, внимательно осмотрев вещи.

– Это эмблема Фоксхиллза, сэр,– поспешил пояснить констебль.– Но ума не приложу, зачем Питеру Хэю понадобились эти вещи. Вот это,– указал он,– из гостиной в Фоксхиллзе. Я видел эту штуку, когда вместе с Питером ходил в Фоксхиллз закрывать на ночь окна. Она дорогая, правда, сэр? Питер говорил мне, что эти вещи стоят больших денег – не считая стоимости серебра. И думаю, он об этом от кого-то узнал – скорее всего, от кого-то из членов семьи.

Сэр Клинтон оставил серебряные вещи и подобрал монеты, лежащие в углу ящика.

– Один фунт четыре с половиной пенса. Примерно столько вы и ожидали здесь увидеть, констебль?

– Около того, сэр, тем более в конце недели.

Сэр Клинтон небрежно поднял сберегательную книжку, взглянул на сумму общего баланса и положил книжку на место. Очевидно, этот жест ничего особенного не означал.

– Думаю, вам лучше забрать эти серебряные приборы, инспектор, и проверить их на предмет отпечатков. Берите их осторожно. Подождите минутку! Я хочу на них взглянуть.

Инспектор шагнул вперед.

– У меня может не оказаться мела, сэр, но в моем кармане лежит пара резиновых перчаток,– заявил он с плохо скрываемым торжеством.– Я переложу вещи на стол, и вы сможете осмотреть их там.

Натянув перчатки, он осторожно вытащил приборы из ящика и перенес их на стол. Сэр Клинтон последовал за ним. Склонившись над столом, он подверг вещи тщательному изучению.

– Видите здесь что-нибудь?– требовательно спросил он, наконец уступая место инспектору.

После того как Армадейл со всех сторон оглядел серебряную поверхность приборов, наступила очередь Уэндовера. Снова выпрямившись, он покачал головой. Сэр Клинтон перевел взгляд на инспектора и в ответ снова получил отрицательный жест.

– Значит, все мы видим одно и то же,– заключил сэр Клинтон.– Из этого, не греша против истины, можно сделать по крайней мере один вывод.

– И какой же?– опередив инспектора, воскликнул Уэндовер.

– Что здесь нечего видеть,– мягко ответил сэр Клинтон.– Я думал, вы и сами это поймете, старина.

За спиной Уэндовера инспектор наслаждался его смущением, благодаря Провидение за то, что не успел задать тот же вопрос сам. Сэр Клинтон же повернулся к Сэпкоуту:

– Я полагаю, Питер Хэй держал ключи от Фоксхиллза – по крайней мере, те, которыми постоянно пользовался,– где-нибудь под рукой?

– Он все время носил их в кармане, сэр. Я хорошо помню – такая маленькая связка ключей для автоматических замков.

– Вы можете достать их, инспектор. Думаю, теперь нам следует пойти в поместье и посмотреть, не найдем ли мы там чего-нибудь, достойного внимания. Но, разумеется, мы не можем врываться туда без разрешения.– Он снова обратился к Сэпкоуту: – Как только мы запрем коттедж, констебль, отправляйтесь в отель и отыщите там кого-нибудь из владельцев Фоксхиллза. Попросите их приехать сюда. Скосите им, что мы хотим осмотреть Фоксхиллз в связи с тем, что из дома унесли кое-какие вещи. Объясните положение вещей, но помните – только вкратце. Потом оставьте для доктора Рэффорда сообщение, что нам, возможно, понадобится заключение о смерти. Когда поедете назад, лучше захватите тачку, чтобы увезти все эти клетки.

Сэр Клинтон дал Сэпкоуту еще несколько указаний относительно обращения с телом Питера Хэя. Затем обернулся к инспектору:

– Полагаю, чуть позднее вам следует снять у Хэя отпечатки пальцев. Это всего лишь мера предосторожности – я не думаю, что они и в самом деле нам понадобятся. Но нам совсем не помешает иметь их про запас. И, насколько я понимаю, в настоящий момент нам здесь больше делать нечего.

Сэр Клинтон первым двинулся из коттеджа в сад. Констебль запер дверь, сунул ключ в карман, вывез с заднего двора велосипед и поспешно укатил вниз по улице.

Джентльмены во главе с сэром Клинтоном отправились на задний двор. Но осмотр размещенного там зверинца не принес результатов, способных заинтересовать кого-либо из участников расследования – по крайне мере, в связи с вверенным им делом.

– Давайте присядем здесь, на скамейке,– предложил сэр Клинтон, когда они вернулись в переднюю часть сада.– Нам придется подождать этих людей из отеля. И будет небесполезно сложить воедино все собранные нами факты, прежде чем приступать к дальнейшему расследованию.

– Значит, вы уверены, что это не пустышка?– с опаской спросил Армадейл.

– Я удивлен, что доктор Рэффорд не пошел чуть-чуть дальше в своих предположениях,– равнодушно ответил сэр Клинтон.– В любом случае, теперь необходимо прояснить дело с фоксхиллзским серебром.

Глава 4

Что же случилось ночью?

Сэр Клинтон достал портсигар и протянул его по очереди обоим своим спутникам.

– Давайте сначала выслушаем неофициальную точку зрения,– предложил он.Старина, что ты думаешь об этом деле в свете классической литературы?

Уэндовер протестующе потряс головой:

– Не очень справедливо начинать с дилетанта, Клинтон. В соответствии с классическими канонами, начинают всегда полицейские. А потом, когда они терпят бесславное поражение, вперед выступает дилетант и успешно распутывает дело. Ты искажаешь порядок, установленный Природой. Однако, я не против того, чтобы изложить, какие пункты в этом деле, на мой взгляд, являются неоспоримыми.

– Это-то нам и нужно, старина,– благодарно воскликнул сэр Клинтон.Если дело таки попадет в суд, то без неоспоримых пунктов нам просто не обойтись. Продолжай.

– Ну что же... Во-первых, по моему мнению, эти следы на запястьях и щиколотках говорят о том, что прошлой ночью Питер Хэй был связан. Отметины на запястьях глубже, чем на щиколотках, и примерно этого и можно было в таком случае ожидать. В случае с запястьями веревка должна была соприкасаться с обнаженной кожей. Но на щиколотках препятствие в виде ткани брюк и носков смягчило давление.

Инспектор Армадейл одобрительно кивнул, словно мнение его об Уэндовере несколько улучшилось.

– Допустим, что эта гипотеза верна,– продолжал Уэндовер.– Тогда возникает образ некоего человека, напавшего на Питера Хэя и связавшего его. Но у Питера Хэя были проблемы со здоровьем. Он, по словам доктора, страдал от повышенного кровяного давления, и у него уже случались небольшие удары. Другими словами, в случае излишнего перенапряжения он был подвержен опасности кровоизлияния в мозг. Предположим, он изо всех сил сопротивлялся и таким образом спровоцировал удар. В таком случае злоумышленник внезапно оказывается с трупом на руках, хотя вовсе не желал никого убивать.

Армадейл еще раз кивнул, словно соглашаясь с этой цепочкой умозаключений.

– Если бы злоумышленник оставил Хэя связанным, наутро о нападении стало бы известно,– продолжал Уэндовер.– Поэтому он развязал веревку, вытащил тело на улицу и придал ему такое положение, чтобы смерть приписали сердечному приступу.

Он замолчал.

– И это все, старина?– спросил сэр Клинтон.– А как, к примеру, объяснить серебро, найденное в буфете?

Уэндовер сделал невнятный жест:

– Не вижу никакой связи между серебром и этим делом. Конечно могло случиться, что злоумышленник охотился именно за ним, но внезапный поворот событий так напугал его, что он просто удрал, ничего не забрав. Если бы я пришел в дом, чтобы просто обокрасть человека, то едва ли рискнул бы заниматься грабежом, зная, что мне грозит обвинение в убийстве. Я поспешил бы убраться, пока еще не подвергся опасности быть схваченным.

– Ты закончил? В таком случае, инспектор, пришла ваша очередь. Внесите собственную лепту в общее дело.

Первоначально Армадейл намеревался ограничиться лишь сухим изложением фактов и не выдвигать теорий. Но, как и предвидел сэр Клинтон, соблазн подвергнуть критике дилетантские рассуждения оказался слишком велик.

– Тот факт, что Питер Хэй был связан, не вызывает особых сомнений,начал инспектор.– Следы на теле целиком указывают именно в этом направлении. Но одну деталь в них мистер Уэндовер все же не учел. На ногах отметины присутствуют только спереди – сзади никаких следов нет.– Он на секунду замолчал, со скрытым триумфом глядя на Уэндовера.

– И какой же отсюда следует вывод?– спросил сэр Клинтон.

– Я полагаю, что он был привязан к чему-то. В таком случае веревка была обвязана вокруг ног и некоего предмета, и ноги его прижимались к нему задней частью. Если дело обстояло именно так, то сзади на ногах и не должно было остаться никаких отпечатков.

– Тогда к чему же он был привязан?– спросил Уэндовер.

– К одному из стульев в коттедже,– продолжал инспектор развивать свою гипотезу.– Если бы Хэй сидел на стуле, и обе его ноги были привязаны к ножкам, то на коже остались бы именно такие следы, которые мы недавно видели.

Сэр Клинтон согласно кивнул.

– Еще что-нибудь?– спросил он.

– Я еще не совсем закончил,– ответил Армадейл.– Допустим, Питера Хэя связали именно таким способом, который я только что описал. Если бы действовал только один человек, на теле должны были остаться следы борьбы отметины на запястьях или еще что-нибудь в этом роде. Питер Хэй, очевидно, был весьма крепким человеком и обладал достаточной силой, чтобы при возможности оказать сопротивление. Он, без сомнения, мог доставить злоумышленнику достаточно хлопот, чтобы свидетельства этого остались на его собственной коже.

– Значит, преступников было несколько?– предположил сэр Клинтон.

– По крайней мере двое. Допустим, что один из них отвлекал Хэя разговором, а другой тем временем застал его врасплох. Тогда снимается вопрос о том, почему не было борьбы. Один из преступников внезапно набрасывается на него, к нему присоединяется второй, и Питер оказывается связанным, не успев оказать никакого сопротивления. Соответственно, никаких повреждений на его коже не остается.

– Звучит убедительно,– признал Уэндовер.

Сэр Клинтон спросил с наивным видом:

– Если бы преступник был один, и завязалась жестокая драка, то у Питера Хэя от этого непременно случился бы удар. А если бы Питер умер во время схватки, то его не понадобилось бы связывать? Ведь так, старина?

Уэндовер, минуту поразмыслив, ворчливо признал, что это звучит правдоподобно.

– Продолжайте, инспектор,– приказал сэр Клинтон, возвращаясь к главной теме.

– Я не очень понимаю, чем занялись преступники после того, как связали Питера Хэя,– признался Армадейл.– Насколько я смог заметить, они не стали обшаривать коттедж. Если они и охотились за чем-то, то явно не за мелочью в буфете и не за парой серебряных вещиц, поскольку оставили их нетронутыми, хотя, если бы хотели, то могли легко их унести. Вот этого-то я и не понимаю.

Услышав, что в теории инспектора обнаружился пробел, Уэндовер стал проявлять признаки некоторого удовольствия.

– Как бы то ни было, Питер Хэй, я полагаю, умер на своем стуле,продолжал Армадейл.– Возможно, причиной тому послужил шок от происшедшего. В любом случае, преступники внезапно остаются с трупом на руках. Поэтому, как заметил мистер Уэндовер, они прилагают все усилия, чтобы замести следы. Они развязывают Хэя, выносят его на улицу, кладут на землю, как будто он потерял сознание и умер во дворе. Но преступники забыли одну деталь. Если бы Питер с размаху повалился наземь,– именно такое впечатление они хотели создать,– его лицо было бы слегка разбито о плиты дорожки. Преступники положили его с вытянутыми над головой руками, как будто он упал сразу всем телом. В такой позиции он не смог бы при падении защитить лицо. Обычно люди, падая, держат руки где-нибудь между лицом и грудью – в любом случае, под телом. Но его руки вытянуты над головой, и все же при этом на лице его – ни единого ушиба. Это неестественно.

– Очень убедительно, инспектор.

– Тогда перехожу к следующему пункту. Вы заставили меня обратить внимание на влагу па передней части одежды, под телом. Роса не могла туда попасть.

– Совершенно верно,– согласился сэр Клинтон.– Вы считаете, это указывает на время, когда преступники положили тело на дорожку?

– Это указывает, что они положили тело на влажную от росы землю, следовательно, произошло это уже после того, как выпала роса. С другой стороны, мы имеем нетронутую постель. Все это ограничивает время происшествия до промежутка между выпадением росы и временем, когда Питер Хэй обычно отправлялся спать.

– Если только он тем вечером специально не засиделся допоздна,– вставил Уэндовер.

Армадейл сухо кивнул, принимая это предположение, и продолжил:

– Есть еще два пункта. Они только что пришли мне в голову, сэр. Во-первых, серебро...

– Да?– подбодрил его сэр Клинтон. Инспектора, казалось, обуревали сомнения:

– Мне кажется, сэр, что нам все же не следует исключать ограбление. Может оказаться, что в этом деле одно преступление переплетается с другим. Предположим, что Питер Хэй решил использовать свою должность уборщика, чтобы сбежать с оставшимся в Фоксхиллзе серебром, и хранил вещи у себя дома, дожидаясь удобного для побега момента. Люди, которые прошлой ночью убили его, весьма возможно, нацелились па основную часть ценностей, а на те несколько случайных вещиц, что Хэй спрятал в своем буфете, махнули рукой. Судя по всему, они могли добыть неплохой улов.

– А другой пункт, инспектор?

– Другой пункт – отметины на коже. Они оставлены не веревками. Ну, конечно, можно связать человека и чем-нибудь другим – полосками ткани, носовыми платками, хирургическими бинтами. Край хирургического бинта оставит четкий отпечаток на коже, если его достаточно плотно затянуть или если привязанный к стулу человек будет вырываться. Вы понимаете, к чему я клоню?

– Вы хотите сказать,– вмешался Уэндовер,– что след от веревки ярче всего посередине, так как веревка – цилиндрической формы, и ее выпуклая центральная часть врезается в кожу. При этом плоский бинт оказывает равномерное давление в любой своей части, кроме края, который по всей длине врезается в тело. Я прав?

– Именно это я и имел в виду,– подтвердил Армадейл.

Со стороны сэра Клинтона не последовало немедленной критики. Вместо этого он, казалось, задумался о собственной дальнейшей линии поведения. Наконец он принял решение:

– Мы несколько отклонились от первоначальной договоренности, инспектор. Но если уж вы выложили карты на стол, я последую вашему примеру. Так что пока мы в равном положении. Но запомните, вы не должны воспринимать данный случай как прецедент. Я не намерен в ходе расследования заниматься выстраиванием беспочвенных теорий. Намного разумнее будет воспользоваться старым методом: каждому из нас осмыслять полученные факты со своей позиции. Всегда ценно, когда рядом сосуществуют три независимых точки зрения. А сводить наши мнения воедино – значит терять это преимущество. Вы с мистером Уэндовером пришли к не совсем одинаковым заключениям касательно главного пункта в этом деле. И если бы вы не облекли ваши идеи в слова, то мой друг продолжил бы двигаться вперед в поисках одного преступника. А вы стали бы охотиться за двумя другими людьми. Таким образом, оба варианта развития событий были бы нами учтены. Теперь же, я полагаю, ты перешел на сторону инспектора, старина?