Текст книги "Ангел смерти (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Прости, Ира

Мама выговаривала Соне в трубку за то, что она давно не появлялась у тети. Соня привычно огрызалась, ссылаясь на занятость по работе, и при первой же возможности закончила разговор. Но сама ругала себя еще сильнее: она действительно забросила Иру на произвол судьбы, увлекшись своими мексиканскими страстями, не принесшими ей ничего, кроме разочарования и неприятностей. Теперь Соня активно искала новую работу, потому что больше не могла и не хотела его видеть. Он настолько плевать на нее хотел, что даже не особенно скрываясь, флиртовал прямо на работе с новой девочкой Оксаной. Поначалу она ревновала, потом сердилась и ненавидела, а в последнее время ее просто стало тошнить от одного его вида. Самовлюбленный мерзавец. Подонок. Пустышка.

Соня вздохнула и набрала Иру. Голос тети совсем ослабел, что было плохим признаком. Видимо, именно этот голос и встревожил маму. Конечно же, мама пыталась уговорить Иру отправиться в больницу на обследование, не зная, что обследование уже проведено и результат известен.

– Я зайду к тебе? – спросила Соня.

– Заходи, конечно, – даже в этом тихом голосе слышалась откровенная радость. Соня мысленно пнула себя за все те дни, что даже не вспомнила о тете.

Ира открыла дверь, а между ног ее проскочила на лестничную клетку большая ушастая дворняга.

– Привет, а это еще что такое?

– А это – мой дружочек, – улыбнулась Ира, открывая дверь шире и пропуская собаку обратно.

– Ир, ты что, завела собаку? – удивилась Соня. – Так я бы тебе принесла щенка.

– Заходи, – кивнула тетя.

– Понимаешь, – сказала она, когда они уселись на свои привычные места на кухне, – Эта собака мне помогла.

– Как помогла? – изумилась Соня.

– Я сегодня ходила в магазин и потеряла сознание.

Соня невольно ахнула.

– Упала, а люди мимо проходят. Ну, кто станет подходить: мало ли, пьяная. А собака вот подошла, лизать стала, скулить – я и очнулась. Хорошо, что быстро, а то на холоде могла так и остаться.

– Господи, Ира, – прошептала Соня, – что ж ты не позвонила. Я бы приехала.

– Так чего звонить? Когда мы домой добрались, все уже было хорошо, – Ира потрепала собаку по голове, а та посмотрела на нее умным внимательным взглядом. Странная была собака: молчаливая и понимающая.

– Ира, тебе нужен присмотр, – заговорила Соня, – тебе больше нельзя оставаться одной, ты понимаешь?

– Даже не начинай, – сердито отмахнулась Ира. – Твоя мать снова запрет меня в больницу. А я не хочу. Мы уже говорили с тобой об этом.

– Но если ты ей объяснишь, не запрет. Она ведь заслуживает того, чтобы знать. Подумай, каким это станет для нее ударом.

– А для меня? – взглянула на нее Ира. – Тем более, за мной уже есть кому присмотреть, правда, дружочек? – улыбнулась тетя. Собака положила голову ей на колено и завиляла хвостом.

– За ним самим ухаживать надо, выгуливать, кормить, привить – еще неизвестно, чем он болен.

– Вот это мне уже точно все равно, – вставила Ира, и Соня не нашлась, что возразить.

– Ладно, – вздохнула девушка, сдаваясь.

– Хочешь чаю? – предложила Ира, и Соня по привычке кивнула.

Когда же чашечка появилась прямо перед ней, испуская пряный аромат, Соню вдруг резко затошнило, и она помчалась в ванную.

– С тобой все в порядке? – раздался через несколько секунд голос из кухни. Это означало, что Ира была так слаба, что ей тяжело было самостоятельно добраться даже до ванной, иначе она бы давно уже была там.

– Все нормально, просто отравилась чем-то, – крикнула ей в ответ Соня, а сама оперлась дрожащими руками о края раковины и смотрела на свое бледное лицо в зеркало. Боже, что с ней? Неужели врачи все-таки ошиблись и что-то не досмотрели? Но она ведь у них давно – они знали, где искать. И нигде не оказалось никаких признаков.

Дверь тихо скрипнула, и Соня поспешно плеснула водой в лицо, чтобы не показываться в таком виде на глаза Иры. Но это была не Ира, а все тот же уличный пес. Он пристально смотрел на Соню, словно способен был что-то понять.

– Да уж, вот такая у нас семейка, – заметила Соня. – С тетей ты уже познакомился – она любит полежать на улице, а это я – выворачиваюсь наизнанку в ванной.

Пес наклонил голову, и если бы у него была рука, наверняка покрутил бы пальцем у виска.

– Да, а еще я пью с бомжами и разговариваю с собаками, – заключила Соня.

Пес подошел к ней и положил голову на край ванной, перегораживая ей дорогу.

– Ты чего? – возмутилась Соня, а потом догадалась, что он хочет, чтобы его погладили, и опустила руку ему на голову. Пес стоял молча, терпеливо ожидая ее первого неуверенного движения.

– А ты хороший, – заметила Соня, усевшись рядом с ним, и уже двумя руками почесывая ему шею, – и тихий.

Пес взглянул на нее и положил ей голову на колени. Было в его обществе что-то настолько расслабляющее и успокаивающее, что на какой-то момент Соня пожалела, что не может оставить его себе. Но тете он точно был нужнее. Почему-то теперь Соне казалось, что случись какая беда, такой пес сможет вовремя залаять.

И уж точно он был лучше большинства мужчин. Пес приблизил к ней свою морду и дружелюбно лизнул в щеку. Соня обалдела, потом рассмеялась и легонько пнула его в бок.

Прощание

– Как Иры не стало? – Соня слушала мамины всхлипы в трубке спросонья и никак не могла поверить в то, что это происходит на самом деле. – Я ведь была у нее сегодня вечером.

Мама что-то невнятно кричала.

– Врачи сказали, что это случилось сегодня ночью, вернее, вечером, – раздался в трубке спокойный голос отца, а всхлипы матери удалились. – Говоришь, ты была у нее сегодня?

– Ну да, сегодня вечером, мы пили чай на кухне, как обычно.

– Что ж, значит, она умерла сразу.

– Но как узнали?

– Соседи услышали шум, стали звонить, а я уже подъехал с запасным ключом.

– Шум, какой шум… – Соня была в прострации.

– Не знаю, – достаточно жестко отрезал отец. – Как ты могла не сказать матери, что у нее рецидив? Ты хоть понимаешь…

Дальше Соня не слушала, она плавала на волнах боли и отчаяния. Так скоро, так быстро, буквально сразу после ее ухода. Ира-Ира… Она должна была догадаться по тому, как та не дошла даже до ванной, по этой собаке…

– А собака? – спросила Соня.

– Какая еще к черту собака?! Ты меня слушаешь?

Нет, Соня не слушала, она медленно опустила трубку, положив ее прямо на пол, а сама села рядом и заплакала. Впервые заплакала по-настоящему. Не так, как от обиды и унижения, которые ей принес Денис, не так, как от страха болезни. А так, как плачут, когда уже свершилось непоправимое.

– Похороны в субботу, – громко сказала трубка, и Соня, не в силах больше ничего слышать, отключила ее.

– Ира, – всхлипнула она и свернулась в жалкий комочек прямо там, у стены. Шум, наверняка, устроил пес – больше было некому, а потом выскользнул, когда открыли двери. Вот его никто и не заметил. Как же это жестоко и несправедливо: когда пришло время, с Ирой оказалась только собака, обыкновенная уличная дворняга. Дружочек, кажется, так она его называла. Последний дружочек.

В субботу весь день шел дождь, мелкий, противный. Вокруг могилы собралась вся родня, даже брат с мальчишками. Деня задорно наматывал круги и что-то кричал старшему брату, а Лидия периодически одергивала его, прикладывая палец к губам и пошикивая. Мать смотрела на Соню, как на врага: после того, как открылось, что у тети был рецидив, она считала ее едва ли не убийцей за то, что дочь ничего не сказала остальным. Соня и сама теперь не уверена была, правильно ли поступила, не стоило ли пойти наперекор тете и все доложить родителям. Потом подумала о том, как сияли глаза тети, когда она отстаивала свое право на выбор, и поняла, что другого выхода у нее не было. Она не могла ее предать и в этом. Соня и так ощущала себя предательницей за то, что осталась жить, а Ира – нет. Хотя ей предназначено было уйти быстрее, чем Ире. Она долго не появлялась, думая о том, что у нее есть некий промежуток времени, запас, до того как все пойдет не так. И что это финальное «не так» растянется на дни, а то и недели. А мир в очередной раз утер ей нос: у него были свои планы, и они не могли рассчитывать даже на какой-то промежуток времени, потому что этот самый промежуток мог составить, как вечность, так и долю секунды.

– Не вините себя, – сказал пожилой мужчина в черном.

– Я ушла, оставив ее одну, – призналась Соня.

– В этом нет вашей вины. Все встречаются со смертью один на один.

Соня подняла глаза на мужчину. Было в его словах что-то знакомое, что-то вроде того, что говорил ей Чу Пен.

– Если бы я держала ее за руку, она не была бы одна.

– Была бы, – спокойно возразил он, и Соня поняла, что он прав, не логикой, не умом, но душой. Ира все равно была бы одна, ведь за грань Соня все равно не смогла бы ее проводить. Существует ли кто-то, кто провожает людей в иной мир? Ведь они не знают, куда идти, они потеряны и зачастую в ужасе.

Соня повернулась, чтобы задать новый вопрос, но незнакомец словно испарился. Она поискала его глазами среди родственников, но, наткнувшись на сердитый взгляд мамы, прекратила поиски.

– Кто это был? – мягко спросила она у брата, когда они уже покидали кладбище.

– Кто? – переспросил он.

– Мужчина средних лет, стоял рядом со мной. Ирын сотрудник?

– Какой сотрудник, – удивился он. – Кроме родных, не было никого.

– Странно, – пробормотала Соня.

– Может, чужой какой, шел с соседних похорон, – пожал плечами брат, ловя одной рукой пролетающего мимо Деню.

Соня пожала плечами в ответ и засеменила в неудобных черных ботинках на выход.

– Ты с нами не поедешь? – бросил ей вслед брат.

– Нет, сам видишь, как мама на меня реагирует.

– Ну, ты тоже даешь…

– Хватит, а? – Соня развернулась, зло посмотрела на него и решительно зашагала в другую сторону. И плевать на ботинки и на то, что так она сделает огромную петлю до автобуса. Лишь бы больше не слышать их упреков. Упреков от тех, кто никогда не слышал и не слушал Иру.

«Надеюсь, проводник был нежен и отвел тебя в прекрасные земли, где возможны чудеса. А может, ты уже пробудилась и взираешь на всех нас спящих, как на детей, с безграничной любовью и состраданием. Будь свободна, Ира, как песня на ветру. Не возвращайся никогда в наш сон, лучше мы к тебе, я к тебе, однажды.»

Подарок

Врач-гинеколог смотрел на нее с интересом, как на диковинный экспонат.

– С анализами все в порядке, вы здоровы, – произнес он, потирая переносицу под очками.

– Отлично, – с облегчением выдохнула Соня. Вот уж какого подарка она точно не ожидала, так это что Денис ничем ее не наградил.

– И у вас беременность сроком недель пять-шесть, точнее сказать не могу.

– Что? – Соня потеряла дар речи.

– Одно плодное яйцо, находится в теле матки. Вот на снимке видно…

– Подождите, – Соня отмахнулась от снимка, как от назойливой мухи. – Я беременна?

– Да, – подтвердил врач. – Через несколько недель вам следует стать на учет в своей районной консультации.

– Несколько недель?

– Да, когда будет приблизительно двенадцать недель. Если конечно, вы хотите оставить ребенка, – добавил он, наблюдая за реакцией Сони, – если же нет, тогда вам стоит поторопиться с решением этого вопроса.

– Какого вопроса?

– С абортом, – спокойно пояснил доктор.

Соня вышла от врача белее стен его кабинета. Девочка в приемной даже попыталась ее усадить и предложить воды, но Соня достаточно грубо отказалась от помощи. Она вышла на улицу и побрела в неизвестном направлении. Новость огорошила ее. Единственное, чего она не ожидала – так это того, что забеременеет с одного раза, да еще и в начале своего цикла. Это ведь никак не должно было произойти? Денис мог наградить ее болезнями, разочарованием, но не ребенком! Это же просто смешно! У нее будет ребенок от Дениса? Абсурд!

Соня присела на остановке и потерла гудящие виски. Мимо проносились машины, грохотали фуры и мелькали люди, но она ничего не слышала. Ее мысли полностью сосредоточились на мыслях о ребенке.

Сколько ударов судьба может преподнести одновременно: сначала эта история с Денисом, потом смерть Иры, а теперь вот беременность. У Иры никогда не было детей, и она фактически считала Соню своим ребенком, часто рассказывала ей истории своей жизни, делилась самым сокровенным. Особенно в те дни, когда они сблизились. Но одну историю она слышала едва ли не с детства, благодаря маме, которая любила ее рассказывать в качестве нравоучения. Это была история о первом и последнем аборте Иры, после которого она так и не смогла больше забеременеть. Так что еще с малых лет Соня прониклась идеей о том, что первую беременность прерывать не стоит, потому что в дальнейшем за это можно слишком дорого заплатить. С другой стороны доктор говорил об аборте, как о чем-то само собой разумеющемся, элементарном и банальном. Но разве не то же самое много лет назад говорил какой-то другой доктор Ире? Ведь едва ли ей сказали, что ее ждет, а Ира, наплевав на последствия, завалилась на стол и сказала «вперед, валяйте!» И что, если и с ней, Соней, случится то же самое? Как она сможет жить дальше, без детей, всю свою жизнь? Ведь у нее так сложно складываются отношения даже с собственной семьей, тогда что она будет делать без близких маленьких человечков? А ведь их судьбы с Ирой так похожи. Неужели она повторит и эту страшную часть ее жизни? Соня покачала головой. У ребенка уже есть сердце, оно бьется, он живой, вероятно, он даже может чувствовать. Кем надо быть, чтобы заставить это сердце перестать биться? Соня содрогнулась и прижала руки к животу. Какая разница, кто его отец? В конце концов, не больной и не урод, а в остальном – это ее право вырастить ребенка таким, чтобы он не был сволочью и мерзавцем. В этом он не обязан походить на своего папочку. А личная жизнь? Быть может, ей вечно будут попадаться одни лишь кретины, и что тогда? Нарочно ведь трудно решиться на ребенка от кого-то из них, а этот уже есть, уже живет внутри нее.

Оставалась только сложность с тем, что теперь Соне нельзя было поменять работу, а значит, она останется до семи месяцев на старой, до самого декретного отпуска будет ходить перед Денисом с растущим животом. Как ему это понравится? Впрочем, это уже не ее проблема. Пусть его новые Оксаны и Лены смотрят на то, чем это все может закончиться, и на его отношение – и делают выводы, если у них еще есть какие-то иллюзии в отношении этого мужчины. И пусть только посмеет ее тронуть – он не имеет права по закону увольнять беременную женщину, его засудит любой адвокат.

* * *

Маша смотрела на нее недоверчиво.

– Ты спятила, – наконец, выговорила она. – Я, конечно, понимаю, что ты недавно потеряла тетю, но это же твоя жизнь. Ты не подумала о том, что ребенок выдернет тебя из привычного ритма лет так на пять, как минимум. А дальше начнутся новые проблемы, а потом подростковые и так далее в том же духе без конца и края.

– Верно, но нас же с тобой как-то родили – и ничего, – ободряюще улыбнулась Соня.

– Вот и спроси у своей мамы, каково это ничего, – едко заметила Маша.

– Перестань, – Соня отвела глаза.

– Она до сих пор с тобой не разговаривает?

– Нет, – отозвалась Соня, нежно поглаживая живот. С тех пор, как она узнала, что у нее будет малыш, у нее появилась эта привычка.

– Может, ты все-таки взвесишь все еще раз, как следует? У этого ребенка ведь нет отца и никогда не будет.

– Вряд ли у моих детей когда-нибудь был бы отец, давай на чистоту, – произнесла Соня, глядя подруге в глаза. – Если за все эти годы я не нашла никого лучше Дениса, так может, стоит наконец понять, что никого уже и не найду.

– Ты рассуждаешь так, как будто тебе сто лет в обед, но тебе ведь только двадцать шесть! Люди и в сорок выходят замуж, прекрати ставить на себе крест. Дался тебе этот Денис, вот же послал бог урода. Встретила бы, честно, плюнула ему в его наглую морду: мало того, что жизнь тебе исковеркал, так еще и самооценку опустил ниже плинтуса.

– Да забудь ты о Денисе, – отмахнулась Соня. – Я хочу оставить этого ребенка, я не хочу его убивать, понимаешь?

– Я знаю историю твоей тети, – мягко заметила Маша, – но медицина уже давно шагнула вперед с тех пор. Аборты больше не делают такими варварскими методами, и потом на раннем сроке можно вообще все сделать безболезненно, только не надо с этим затягивать.

– Мусь, это мой выбор.

– Отлично, – Маша всплеснула руками и тяжело вздохнула. Потом долго смотрела на то, как голуби на площади за окном клюют семечки. – Ну, и как мы его назовем? – повернулась она снова к Соне, и та улыбнулась ей от души.

– Еще неизвестно, мальчик это или девочка.

– Если девочка, можно Машкой, – подмигнула подруга.

– Нет, если девочка, – серьезно произнесла Соня, – я назову ее Ирой.

– А если мальчик?

Соня задумалась, потом кивнула.

– А если мальчик, тогда Филиппом.

– Филиппом? – изумилась Маша. – А что, интересное имя, сейчас редко кого так называют. А почему Филиппом?

– Не знаю, – пожала плечами Соня, – просто нравится.

Предсказание

Соня не показывалась у Чу Пена с того самого раза, как он наговорил ей глупостей про исцеливший ее яд. Но с тех пор, как ушла Ира, девушка неоднократно давала себе обещание зайти к нему, хотя бы в память о тете. Ведь Ира доверяла ему, слушала его истории, верила его словам. Соне казалось правильным хотя бы сказать ему, что Иры больше нет. И потом, с тех пор как она забеременела, Соня изменила взгляд на многие вещи. Может, это были гормоны, а может, она наконец повзрослела.

Сатрый китаец махнул ей, приглашая в маленькую комнату за залом, где они раньше провели кучу времени вместе. Соня с тоской повела пальцами по низенькому столику и умостилась на подушках перед ним.

– Чай будешь? – спросил Чу Пен, доставая чайничек, и не дожидаясь ее отказа, добавил: – я заварю легкий, травяной, без чайных листьев. И Соня охотно согласилась: ей всегда нравился сам процесс чаепития с Чу Пеном, но в последнее время она стала не переносить вкуса собственно чая.

– Иры больше нет, – сказала Соня, делая маленький глоток из крохотной чашки. Чу Пен не обманул: травы пахли великолепно, не вызывая никакого отторжения в ее обостренных органах чувств.

– Да, я знаю, – кивнул Чу Пен, – она была хорошим человеком.

– Знаете, но как? – удивилась Соня.

– Девочка, – мягко произнес старик, – я вижу, когда чья-то сила растворяется навсегда, исчезает из этого мира. Это все равно что видеть яд Табрала, только проще.

– Вы снова об этом яде…

– Ты так и не вспомнила? – взглянул на нее Чу Пен, – а должна бы уже. Ты ведь снова им отравлена.

– Я недавно проходила обследование, – твердо заметила Соня, решив отгородиться мысленно от любых предсказаний старика. Она скоро будет мамой: ни к чему ей все эти мрачные россказни. Хотя то, что он каким-то образом понял, что Ира умерла, заинтриговало ее.

– Да, – кивнул Чу Пен, – вернее, не ты, а кое-что внутри тебя.

– О чем вы? – встревожилась Соня. Он понятия не имел о ребенке, и никак не мог о нем знать. Потом, врач ей сказал, что с беременностью все в порядке, и она здорова.

– Ребенок внутри тебя, – произнес старик, – он не выживет. Мне жаль, – Чу Пен налил ей и себе по новой чашечке чая.

– С чего вы взяли, что у меня вообще будет ребенок? – возмутилась Соня.

– Вижу, – просто ответил Чу Пен.

– Допустим, но зачем вы мне говорите, что он не выживет? Я ведь только решила его оставить. Этой был мой выбор: жить ему или нет. И я решила, что он будет жить, – Соня говорила поспешно, сбивчиво, начиная не на шутку нервничать.

– Не нам решать, – покачал головой Чу Пен. – Он уже принадлежит Табралу, поверь мне, и тут ничего не поделаешь.

– Какому Табралу? – едва не заорала Соня, и Чу Пен спокойно, не спеша, вновь пересказал ей старую легенду.

Каждое его слово ложилось в ее сердце будто на свое старое место, так, словно она всегда это знала. Соня слушала, и отчаяние затапливало ее все сильнее, безысходность.

– Зачем ему забирать детей? – тихо спросила она. А в голове проплывали и исчезали в бесконечности картины, которые она рисовала раньше: вот она сообщает Денису о том, что беременна, и решила оставить ребенка и надменно уходит прочь, не обращая внимания на его вопли, вот она рожает самого красивого на свете малыша, вот они с Машкой нянчатся с ним вместе, дают ему имя, Филипп.

– Он забирает тех, чье время пришло, независимо от возраста, – пожал плечами Чу Пен. – Пей чай, – он подвинул к ней маленькую чашечку, – мы все здесь всего лишь гости.

– Да, но почему другие гостят семьями, а я все время одна? – горестно возмутилась Соня, проглатывая чай вместе со слезами.

– Ты снова задаешь слишком много вопросов, – пробормотал он, разглядывая стенки своей чашки.

Соня замолчала, но мысли не умолкали. Кем бы она ни считала Чу Пена, сейчас она понимала, что каким-то образом он знает истину, и то, что он говорит – правда. Врачи со временем, возможно, найдут проблему, а скорее, на таком маленьком сроке уже признают ее постфактум. Чу Пен же обладал даром видения, и говорил ей то, что происходило сейчас.

– Вы говорили, что меня исцелил его же яд, – с надеждой произнесла Соня. – Так может, то же самое случится и с ребенком?

Чу Пен посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Скорее, этот же яд будет убивать все чужеродные клетки в твоем организме. Боюсь, ты сохранила в себе суть этого яда, и теперь она снова пробудилась, возрожденная к жизни, чтобы уничтожать.

– Это значит, что я никогда не смогу… – Соня замолчала на полуслове.

– Боюсь, что так, – заметил Чу Пен.

– А Ира… у Иры было то же самое? – с замиранием сердца спросила она.

– Нет, – покачал головой Чу Пен. – Вы – разные люди, и у вас разные судьбы.

– Что же мне делать? – в отчаянии спросила Соня.

– Избавиться от иллюзий, – ответил старик, перекладывая ноги и прикрывая глаза. Он снова погрузился в себя, и, слушая, как выровнялось и замедлилось его дыхание, Соня поняла, что это надолго. Она тихо поднялась, чтобы не потревожить его, и вышла из комнаты.