Текст книги "Ангел смерти (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Кофе и сигареты

Мама настояла на том, чтобы Соня поехала с ней забирать тетю из больницы, когда ее выпишут. Ира чувствовала себя на удивление бодро, и самостоятельно стала спускаться по лестнице, когда они так и не дождались лифта. Мама заваливала ее вопросами, желая знать все подробности насчет операции и выздоровления, а Соня невольно вспоминала тот день, когда оказалась здесь впервые.

– Мам, я вас догоню, – бросила Соня, устремляясь назад по коридору.

– Сонечка, ты куда? – обернулась тетя.

– Да наверняка забыла что-то, – отмахнулась мама, придерживая сестру и помогая ей спускаться, хотя та прекрасно справлялась сама.

Соня заглянула в сестринскую и не увидела там ни одного знакомого лица.

– Девушка, вы кого-то ищете? – спросила одна из сестер.

– Нет-нет, извините, – Соня, смутившись, побрела назад по коридору и, заворачивая за угол, нечаянно налетела на ведро.

– Смотри, куда прешь, – выругалась санитарка, и подняв голову, уставилась на Соню.

– Простите, – Соня всмотрелась в женщину и узнала недавнюю знакомую. – Здравствуйте.

– А, это ты. Здравствуй, – уже более миролюбиво проворчала та.

– Как ваш пациент? – испытывая неловкость и запинаясь, произнесла Соня.

Женщина бросила на нее тяжелый взгляд, потом вздохнула и, опершись руками о швабру, ответила:

– Умер той же ночью. От внутреннего кровотечения. Видно, швы после операции разошлись. – Она покачала головой. – Еще бы, так орать и дергаться.

– Он снова кричал?

– Нет, больше нет. Похоже, он так и не проснулся.

– А это не могло быть от успокоительного? – с надеждой спросила Соня.

Женщина сердито посмотрела на нее:

– Не мели глупостей. – Ее швабра зло заходила по полу. – Давай, иди уже, нечего тут топтать. – И задела тряпкой по Сониной ноге.

Но девушке и ни к чему было задерживаться – она и так узнала все, что хотела. Он убил его. Филипп, или кем бы он ни был на самом деле, не оставлял после себя живых. И его никто не видел, кроме нее самой и приговоренных. Что, если бы их удалось вырвать из его рук, помогло бы это их спасти? Соня сама не заметила, как приехал лифт, его двери открылись, и она на автомате вошла внутрь. С ней в кабине оказалась молодая девушка, почти ее ровесница. Волосы незнакомки были покрашены в радикальный черный цвет, на тело накинут такой распространенный здесь домашний халат, а на ногах красовались тапки. В пальцах правой руки она нервно мяла сигарету.

– Задолбали своими запретами, – бросила она Соне, и Соня неуверенно взглянула на нее, не зная, что ответить. – И автомат с кофе – один, на первом этаже, – добавила незнакомка. Ей явно было плохо, но не от болезни. В движениях сквозило что-то нервное, напряженное и неуравновешенное. Наркотики?

Они доехали до первого этажа, и двери раскрылись. Соня увидела в холле как раз выбиравшихся с лестничной клетки маму с тетей, а девушка – свой долгожданный автомат. Проследив за странной девушкой взглядом, Соня едва не застряла в дверях: там, у автомата, прислонившись к нему в расслабленной позе, стоял Филипп.

«Господи, это когда-нибудь прекратится?», – подумала Соня и шагнула в холл. Она наблюдала, как девушка подошла к автомату и стала рыться в карманах штанов, надетых под халатом, в поисках мелочи. Потом протянутую руку Филиппа, предлагающего девушке монетки. Улыбку в ответ, их диалог. Судя по всему, он не казался курильщице знакомым, но явно располагал в ее представлении к общению. Затем он услужливо подал ей стакан с кофе и предложил зажигалку. Соня не отрывала от них взгляда, думая о том, чтобы помешать ему, когда мама взяла ее под руку и сообщила:

– Такси уже ждет снаружи, идем.

Такси действительно ждало их возле входа. Мама все также с утроенной осторожностью стала помогать тете сесть в машину. Ира отбивалась, как могла, уверяя маму в своей полной дееспособности. Таксист со скукой наблюдал за препираниями двух женщин. Соня поставила кулек с вещами Иры на заднее сидение и вновь взглянула на здание больницы. Филипп и девушка вышли наружу, девушка закурила, вернула зажигалку, а потом благодарно приняла из его рук бумажный стаканчик и сделала жадный длинный глоток. Тогда стаканчик неуверенно дрогнул в ее руке, сигарета выпала из сведенных судорогой пальцев и, схватившись за горло, она рухнула на асфальт. Тут же к ней бросились курившие в стороне врачи, засуетились окружающие, кто-то стал оказывать первую помощь. Только что-то подсказывало Соне, что девушке уже ничего не поможет. Филипп не смотрел на Соню. В сущности, он ни на кого не смотрел, словно люди для него не существовали. Он, как всегда, развернулся и пошел дальше по своим делам.

– Соня, поехали, – позвала мама. – Там столько врачей – без нас справятся.

– Да, – Соня опустилась на переднее сидение и закрыла за собой дверь.

– Это еще хороший вариант, я так считаю, – встрял таксист. – Тут вся помощь рядом.

Мама согласилась с ним, и у них, наконец, завязалась беседа, которая каким-то образом плавно перетекла на тетины проблемы со здоровьем. Дальше Соня уже не слушала. Она думала о Филиппе, и о том, что поспеши она, сделай хоть что-нибудь, и, возможно, девушка не умерла бы. Возможно. А возможно, незнакомец понял бы, что она его видит, и также безжалостно разделался с ней, как и с остальными. Его никто не замечает – это факт. Следовательно, он и не ожидает, что его видит Соня. Вот почему ему было абсолютно плевать на нее и там, в палате с ненормальным, и где бы то ни было еще. Он привык, что люди его не видят, и не обращает на них ровно никакого внимания, кроме тех, кто является его целью. Эти – да, всецело поглощают его внимание, и для каждого из них он предстает кем-то особенным. Видят ли они то, что заслуживают? Или это всего лишь его прихоть: будут их мучить кошмары или умилять последние секунды жизни. Четвертая смерть за последний месяц, и все на его счету. Страшная мысль закралась в голову Сони: быть может, он не пропускает ни одной. Быть может, он нечто большее, чем голодный призрак. Соня заставила себя отвлечься и вникнуть в разговор в машине. Лучше было слушать любую ерунду, но только не думать о подобных вещах.

Поиск ответов

– Мусь, ну возьми меня с собой, – жалобно попросила Соня, выдавливая улыбку.

– Сонька, ты же никогда не интересовалась такими вещами, – удивилась подруга, с искренним изумлением глядя на девушку.

Соня горестно вздохнула.

– Ладно-ладно, возьму. Мы все равно собирались идти в эту субботу. И с чего ты вдруг решила удариться в религию?

– Я не решила, – проворчала Соня, поворачиваясь к ней спиной и рассматривая побрякушки на полках. – Мне просто надо поговорить со священником.

– С тетей твоей все в порядке? – спохватилась Маша.

– Да, с ней все хорошо, уже вернулась домой.

– Тогда что стряслось?

– Да ничего, грехи замучили, – вяло улыбнулась Соня, и Машка покачала головой. – Ладно, есть у меня пара философских вопросов.

– Знаешь, сомневаюсь я, что кто-то станет на них отвечать.

– Разве духовные отцы не беседуют со своими чадами?

– Не знаю, – пожала плечами Маша, – мы туда с Лесей идем, чтобы исповедоваться, ну и свечки поставить.

– А проводник у вас кто?

– А, моя бывшая сотрудница, Таня, но она глубоко верующая. Все выходные в монастыре проводит.

– Ну, вот и отлично.

Маша с сомнением покачала головой.

– Не забудь косынку на голову.

– У меня куртка с капюшоном, – улыбнулась Соня и чмокнула подругу в щеку.

В церкви было душно и скучно. И многолюдно. Служба тянулась уже третий час, и даже стояние на каждой ноге поочередно не спасало от глобальной усталости. Соня с завистью смотрела на старушек, примостившихся по сторонам на раскладных стульчиках. К последним она себя еще не причисляла, но с радостью куда-нибудь присела бы. Соня опоздала, как обычно, и не успела познакомиться с Таней. Девочки прямо в храме шепотом проинструктировали ее: план состоял в том, чтобы отстоять службу, потом в промежутке исповедоваться у какого-то «правильного» батюшки, а затем совершить какой-то ход, подойти под помазание, съесть хлеба с вином и достоять до конца. Последний пункт программы теперь казался ей недостижимым.

Толпа начала тесниться к стенам, и Соня, вытянув голову и изредка перешептываясь с подругами, смотрела, как целая делегация поющих священников прошествовала мимо, затем развернулась и вдоль противоположной стены пошла обратно. Потом в какой-то момент они встали, выстроившись в шеренгу по двое, друг напротив друга, снова долго что-то пели, и, наконец, ушли. Соня уже было обрадовалась, что сейчас начнется помазание и раздача хлеба – хоть какое-то движение для несчастных ног, но надеждам ее не суждено было сбыться: действо вернулось на круги своя.

– Сонь, ты что, уснула? – больно дернула ее Маша. – Идем, пришел уже тот батюшка.

– А, – очнулась, уставшая и обалдевшая от запахов и звуков Соня. И стала проталкиваться между людей следом за подругой.

Батюшка, в таких же черных одеждах, что и остальные, только с цветной лентой на шее, устроился у окна и принимал грешников. Никакой конфиденциальности даже близко не наблюдалась. Остальная толпа страждущих стояла прямо перед ним, наступая исповедующимся прямо на пятки. Иногда, как заметила Соня, они даже вставляли свои пять копеек. «И где же священная тайна исповеди?», – подумала она, – «что это за колхоз?»

– Иди, иди давай, – толкнула ее Маша, и Соня, в капюшоне, потупив взор, подошла к батюшке.

– Так, и кто это тут у нас? – прищурившись, взглянул на нее святой отец. – Чего в брюках пришла? Это грех. И на голове у тебя что? Капюшоны, шапки всякие – нельзя. Должна быть косынка. – Внешне он сильно смахивал на мужичка, простого и работящего, копающего картошку где-нибудь на огороде. Ничего возвышенного или высоко духовного, или хотя бы отчасти философского и утонченного в чертах его лица не было. – Как зовут? Крещеная?

Он забрасывал ее стандартными вопросами, подгоняя, чтобы Соня быстрее перешла к перечню своих грехов. Заодно не забыл поинтересоваться, кем и где она работает. Прощупывал, что ли, материальное благосостояние своей паствы.

– Батюшка, – подошла Соня к самому главному, – а в христианстве существует описание смерти? Или каких-либо сущностей, которые могут лишать человека жизни?

– Что? Что за ересь ты несешь? – вскинул брови батюшка.

– Ну, нечто, что описывало бы переход из одного мира в другой…

– Молитву первую и шестую Богородице читай, всю подготовку к исповеди, вечерние и утренние молитвы ежедневно. Деньги есть? Купишь себе молитвенник в лавке.

– А как же…

– Так, иди с Богом.

Опешившая Соня сделала пару шагов в сторону, и ее место заняла другая женщина, которая прильнула к батюшке макушкой, о чем-то с ним советуясь. Так странно – вот и все. И ни одного ответа на ее вопросы.

– Ну что? – спросила Маша, когда они вышли, наконец, со службы.

– Ничего, – ответила Соня, – ты была права. С ним нормально поговорить не удалось.

– Я же говорила, – пожала плечами Маша. – А Леся вообще на исповедь к другому подалась, видела? Нашла себе молоденького, – засмеялась она. – Так он ей даже свой телефон оставил.

– Здорово, а он, чисто случайно, не знает…

– Соня, – Маша укоризненно посмотрела на подругу.

– Ладно-ладно, поняла. – Соня повернулась и пошла за потоком в сторону выхода с территории монастыря.

– Ты завтра пойдешь причащаться? – спросила Маша, нагоняя ее.

– А во сколько?

– В семь. Только до завтрашней службы ничего не ешь и не пей, мне Таня сказала. И надо прочитать из молитвенника вечерние молитвы и подготовку к причастию.

– Во сколько? – переспросила Соня. Она в жизни не вставала в такую рань, даже в будние дни, не то, что в выходной. – Не, Мусь, спасибо, но это уже без меня.

– Э-эх, грешница ты нераскаянная, – усмехнулась Маша, – не получила ответов на свои вопросы – и бежать.

Соня ничего не сказала в свою защиту. Она лихорадочно думала, к кому еще можно обратиться. Помнится, батюшка спрашивал, не ходила ли она к гадалкам и знахарям, но от самой формулировки их профессии Соню воротило. Даже в названии не было ничего достоверного – тыканье пальцем в небо. А так она и сама может. Соне нужны были ответы, хоть что-то, хоть какая-то теория. Ведь не могла же она оказаться первым человеком за всю историю человечества, столкнувшимся с подобным явлением.

– Ты где опять витаешь? – спросила Маша. – Снова среди своих философских категорий? Мне кажется, ты священника сегодня не на шутку разозлила.

– Да бог с ним, со священником, – отмахнулась Соня.

– Ну, где-то так и должно быть, – усмехнулась Маша и поцеловала ее в щеку на прощание.

* * *

– Как рыбалка? – Соня смотрела на загорелого и расслабленного после выходных Дениса.

– Отлично, хотя погода немного подкачала.

– Много рыбы наловили?

– Не то чтоб гору, но было пару вполне хороших. Послушай, что ты темнишь? Ты хотела попросить о чем-то? – напрямую спросил он.

– Нет, спросить. Если у тебя возникает какой-то неразрешимый вопрос, которому нельзя найти рациональных объяснений…

– Нет таких вопросов, у которых не было бы рациональных объяснений, – прервал ее он.

– Ну, что-то из области нематериального, нереального…

– Я не страдаю всякой ерундой вроде увлечения магией и прочей херней, – отрезал Денис, и Соня едва не застонала. Впрочем, чего она еще ожидала от практичного Дениса.

– А в чем дело?

– В последнее время я слишком часто вижу, как люди умирают, – бросила она.

– Видела еще одну аварию? – его взгляд стал встревоженным.

– Нет, – покачала головой Соня, – в больнице.

– В больнице постоянно кто-то умирает, на то она и больница, – резонно заметил Денис. – А на кладбище так вообще, не поверишь, сплошные покойники.

– Хватит издеваться.

– На самом деле, я не издеваюсь, – он небрежно привлек ее к себе, и Соня напряглась. – Но я могу помочь тебе забыть о всяких глупостях и расслабиться.

– Это ты предлагаешь всякие глупости, Денис, – выдавила она, – отпусти.

– Иди, – он разжал объятия, – но знай, что я всегда здесь, – и подмигнул ей.

– «Придурок», – мысленно выругалась Соня, а потом назвала дурой саму себя за то, что затеяла этот разговор с ним. Денис – последний человек, с которым стоило говорить на тему потустороннего. Любителя фэнтези Мишу Соня также отбросила: он мог ей процитировать почти любую из свежих фэнтезийных книг, но совершенно ничего не знал о реальности. Ей же нужен был кто-то, кто бы сочетал в себе качества веры и рационализма.

* * *

– Ты какая-то сама не своя последнее время, – заметила Ира, наполняя чашки из пузатого чайничка. – Что-то случилось на работе?

Соня уже готова была рвать и метать от вопроса окружающих «что-то случилось?». Да, случилось, она видит, как умирают люди, вернее, не так: как их лишает жизни призрак-невидимка. Она не может пойти в милицию с заявлением, церковь ничего об этом слышать не хочет, а если и хочет, то ей за всю жизнь не отыскать этих людей. Сотрудники и друзья ей тоже в этом деле не помощники.

– Нет, так, мучают некоторые религиозные вопросы, – зачем-то сказала она тете.

– А, метания, поиск смысла жизни, – Ира опустилась на стул напротив Сони. – Для того, чтобы найти ответы, мало одного источника.

– О чем Вы, теть Ир?

– О христианстве.

– Читать Коран меня как-то не тянет, – отозвалась Соня, отпивая горячий чай.

– Есть и другие течения, – загадочно начала тетя.

– Нет, только не сектанты. Мне кажется, в их головах еще больший бардак, чем у невеж.

– Вообще-то я говорю о буддизме, – вздохнула Ира, расстроившись оттого, что Соня никак не дает ей договорить.

– Вы думаете, в нем могут быть ответы, которых нет в христианстве?

– Очень может быть, – пожала плечами Ира. – Когда-то христианство тоже верило в то, что люди перерождаются, а потом, на очередном вселенском соборе было принято, что реинкарнации нет. Просто голосованием собравшихся, в угоду властям.

– Я не очень верю в реинкарнацию, теть Ир, – мягко начала Соня, – мысль о том, что я была в прошлой жизни жабой или червем, меня не очень вдохновляет.

– Может, будешь в следующей, – обезоруживающе улыбнулась Ира.

– Очень мило, – усмехнулась в ответ Соня.

– София, ты ведь очень умная девочка, – произнесла тетя, отлавливая Сонины руки и накрывая их на столе своими. – Твое имя означает…

– Мудрость, знаю-знаю…

– Верно, а, значит, ты найдешь ответы, которые ищешь, – глаза Иры излучали тепло.

– Хорошо бы, – проворчала Соня, отводя взгляд. Выражение бескорыстной любви на лице ее тети смущало и трогало.

– Вот адрес, там ведет занятия один интересный человек. – Ира быстро набросала что-то на клочке бумаги. – Поговори с ним, – заметив на лице девушки недоверчивое выражение, Ира продолжила: – Это не вербовка, просто поговори. Возможно, ты найдешь свои ответы.

Последней своей фразой тетя попала в точку. Соня сжала в руках листик с адресом. Что ж, она уже наделала немало глупостей, еще одна ее репутации не повредит.

Господин Пен

– Проходи, оставь обувь у порога, – протеже Иры оказался сухоньким старичком с восточной внешностью. Они сели на подушки возле низкого столика, подогнув ноги под себя. Он молча изучал Соню из-под опущенных век и не торопил с разговором.

– Мне порекомендовала Вас моя тетя, господин… – Соня смущенно уставилась в бумажку, не в силах разобрать буквы.

– Чу Пен, – улыбнулся старик. – Пей чай, – он подвинул к ней крохотную чашечку свежего чая.

– Спасибо, меня зовут София. – Старик располагал своей непосредственной манерой говорить и очевидным радушием.

– Так что ты хотела знать?

– Знать? – Соня замялась на пару секунд. У нее что, на лбу написано, что ее мучают вопросы? – Хотела знать, бывают ли духи, которые отнимают у людей жизнь, – собравшись с силами, выпалила она.

Чу Пен даже не вздрогнул и не нахмурился, и не накинулся на Соню с негодованием. Он все также безмятежно продолжал восседать напротив нее на подушке.

Девушка подняла чашку, вдохнула удивительный аромат, сделала глоток, – и чашечка опустела. Тогда Чу Пен потянулся к чайнику и налил ей свежую порцию.

– В нашей традиции считается, что когда человеку приходит время покинуть этот мир, за ним приходит демон смерти и забирает его в свое царство.

– Демон?

– Когда-то раньше, в старых текстах, его еще называли богом Ночи, потом богом смерти, а потом понизили до демона, – Чу Пен рассмеялся тихим трескучим смехом. – Мы называем его Табрал.

– Табрал, – звуки будто проваливались вниз, вызывая горловую вибрацию.

– Не злоупотребляй этим именем, девочка, – предупредил Чу Пен, – оно может потревожить его чуткие уши.

– Вы верите, что он существует?

– А разве люди живут вечно? – вопросом на вопрос ответил Чу Пен.

– Нет, но…

– Что но?

– У них обычно останавливается сердце, или болезнь разрушает тот или иной жизненно-важный орган, в результате чего и наступает смерть. Никакие демоны или боги в этом не участвуют.

– Так полагают западные люди, – кивнул Чу Пен. – Только что тогда становится причиной болезни? Отчего один здоров и живет до ста лет, а другой умирает, едва повзрослев?

– Гены, условия жизни… – начала перечислять Соня.

– Дыхание Табрала. Люди заболевают из-за отравляющего дыхания демона. А потом он приходит за ними и забирает их.

Мороз прошел по коже Сони. Было что-то в словах Чу Пена такое, что напоминало ей увиденные картины.

– А они видят его? Те, кого он забирает?

– Конечно, видят, – кивнул старик. – Он предстает перед ними в разных обличьях: для кого-то в виде их утраченных возлюбленных, кому-то – в виде сияющей птицы в небе, за которой они следуют на край пропасти, а кому-то – в виде ужасного демона с острыми зубами.

Соня вздрогнула, и ей вдруг показалось, что в комнате стало жутко холодно, а чай совершенно не согревает.

– А те, кого он отравил своим дыханием, видят его? – с замиранием сердца спросила она старика.

Чу Пен пожал плечами.

– Кто-то, возможно, видит. Но обычно те, кто его видят, уже ничего не рассказывают. Бывает такое, что люди переживают свою смерть, но это лишь означает, что Табрал заберет их в следующий раз.

– А от чего зависит то, в каком виде перед людьми предстает Табрал?

– От их жизни, поступков, – Чу Пен поменял ноги, оставшись сидеть в той же позе с идеально ровной спиной. – За злые дела ждут муки, и в мирах Табрала его слуги подвергнут умерших немыслимым страданиям. Хорошие дела вознаграждаются.

– Просто рай и ад, – пробормотала Соня.

– Да, другие религии описывают те же вещи, – согласился Чу Пен. Потом, помолчав и глотнув чая, произнес: – Могу я спросить, почему ты задаешь эти вопросы? Откуда такой интерес к смерти?

– Нас ведь всех она ждет, – легкомысленно пожала плечами Соня. – Да и тетя недавно пережила операцию, – добавила уже честнее, взглянув на Чу Пена.

Старик замолчал, прикрыв глаза, и Соня через какое-то время подумала, уж не заснул ли он, когда глаза его, наконец, распахнулись, и он резко выдохнул:

– Ты ведь знаешь, верно?

– Что? – напряглась Соня.

– О том, что ты сама, как и твоя тетя, отравлены дыханием демона?

– Как? – опешила Соня. – Тетю прооперировали, и сказали, что она идет на поправку.

– Я же не сказал, что выздоровление невозможно, – покачал головой старик, – я лишь сказал, что вы обе отравлены.

– Это невозможно, – запротестовала Соня. Она чувствовала себя отлично, не считая ночных кошмаров, и у нее ничего не болело.

– Врачи не сразу могут увидеть яд, но рано или поздно он даст о себе знать.

– Вы меня обнадежили, – пробормотала Соня, начиная подыматься на ноги. Левая нога жутко затекла, и теперь колола тонкими иголочками.

– Никто не живет вечно, – изрек старик, вновь прикрывая глаза. Если он рассчитывал, что эта фраза ее утешит, то глубоко заблуждался. Соня торопливо обулась у дверей и, еще раз бросив на старика тревожный взгляд, сбежала в ночь.

– Старый сумасшедший, – ругалась она себе под нос, боясь, что он может оказаться прав. Если у нее то же, что и у Иры – это означает, ей пора поискать у себя опухоль. А если то, что она видит демона, убивающего людей, означает, что она отравлена дальше некуда, то она уже одной ногой в могиле, если не обеими. И это ведь не обязательно означает, что у нее последняя стадия болезни. Нет, эти две вещи могут оказаться вполне не связанными. В конце концов, парень, умерший на дороге в аварии, наверняка был здоров за несколько минут до этого. Иногда ответы таковы, что начинаешь сомневаться, стоило ли задавать вопросы.