Текст книги "В погоне за счастьем"
Автор книги: Дуглас Кеннеди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
И вот тогда, за столом, перехватив его взгляд, исполненный нежности и любви, я приняла решение. Если он сделает мне предложение, я его приму.
Обед прошел удачно. Мы вели светскую беседу. Я рассказала несколько безобидных анекдотов о работе в журнале. Тактично промолчала, когда Грей-старший разразился гневной тирадой в адрес Гарри Трумэна, назвав его социалистом-галантерейщиком (будь жив мой отец, у них с Греем случилась бы любовь с первого взгляда). Изобразила интерес, когда старик Грей втянул Джорджа в дискуссию на злободневную тему: о новых правилах общепита в Принстоне, обязывающих обслуживать членов всех религиозй конфессий («Это все еврейское лобби продавливает нужные им законы», – бушевал Грей-старший, на что Джордж лишь пожал плечами и равнодушно кивнул головой). Я много улыбалась и высказывалась, только когда спрашивали мое мнение.
После обеда мы перешли в библиотеку. Хотя я чувствовала, бренди мне совсем не помешает, я не решалась попросить. Да мне собственно, и не предлагали – Грей-старший налил только Джорджу и себе. В камине горел огонь. Я потягивала кофе из миниатюрной чашечки. Одна стена библиотеки была сплошь увешана фотографиями Эдвина, сделанными в разные годы его жизни. Столик рядом с диваном тоже был отдан под фотопортреты Эдвина – теперь уже в военной форме. Он действительно выглядел ослепительно. Комната напоминала мемориал – я оглядела все стены и поверхности в поисках фотографий Джорджа. Не было ни одной.
Как будто читая мои мысли, миссис Грей сказала:
У нас много фотографий Джорджа в других комнатах. А библиотека посвящена Эдвину.
Конечно, – тихо ответила я и добавила: – Наверное, невозможно пережить такую утрату.
Мы не единственная семья, потерявшая сына, – сказал Грей-старший, и его голос слегка дрогнул.
Я не хотела сказать, что…
Скорбь – это очень личное, вы так не думаете? – произнес он и отвернулся от меня, чтобы долить себе бренди.
Прошу прощения, если я сказала что-то не то.
Последовала пауза. Молчание длилось, наверное, целую минуту. Наконец его нарушила миссис Грей. Ее голос был еле слышен.
Вы правы. Чувство утраты никогда не пройдет. Потому что Эдвин был исключительным. Он был чрезвычайно одаренным человеком.
Она быстро взглянула на Джорджа, потом опустила голову и уставилась на свои руки, сцепленные на коленях.
Его никто не заменит.
Снова воцарилось молчание. Джордж смотрел на огонь, его глаза были полны слез.
Вскоре я извинилась и поднялась в гостевую комнату, где мене разместили. Я разделась, облачилась в ночную сорочку и забралась в постель, укрывшись с головой одеялом. Сон не шел – что было неудивительно, поскольку я все еще пыталась осмыслить то, что произошло за обедом, а потом в библиотеке. Мне было жаль Джорджа, который словно расплачивался за смерть Эдвина.
Чувство утраты никогда не пройдет. Потому что Эдвин был исключительным. Он был чрезвычайно одаренным человеком…
Если бы она в тот момент не взглянула на Джорджа, я бы подумала, что она просто пытается выразить материнскую скорбь. Но в присутствии Джорджа обронив фразу о том, что никто не заменит его брата, она словно хотела сказать ему (и мне): если я должна была потерять одного ребенка, то почему не тебя?
Я не могла поверить в такую жестокость. Во мне опять шевельнулась жалость к Джорджу, желание защитить его. И в голове зародился план: освободить этого человека от семьи, дав ему взамен свою любовь.
Я нисколько не сомневалась в том, что со временем полюблю его.
Прошло около часа, а я все лежала, разглядывая потолок спальни. Потом я расслышала шаги на лестнице, открылась и закрылась дверь комнаты Джорджа (она была напротив). Я выждала минут, после чего встала, вышла из комнаты и на цыпочках прокралась по коридору. Без стука, я тихо приоткрыла дверь кол Джорджа. Он уже был в постели, с книгой. Он удивленно посмотрел на меня. Я приложила палец к губам, закрыла за собой дверь, подошла к его кровати и присела с краю. Я заметила, что на нем полосатая пижама. Я погладила его по волосам. Он вытаращился от изумления. Я наклонилась и поцеловала его в губы. Он ответил на мой поцелуй – поначалу нервно, но потом с жадностбю и страстью. Уже через мгновение я мягко отстранилась. Поднявшись, сняла через голову ночную сорочку. В комнате было: прохладно, меня охватила дрожь. Я забралась к нему под одеяло. Обхватила его голову руками и начала нежно целовать его лицо. Он был напряжен.
Это безумие, – прошептал он. – Мои родители…
Шш… – Я приложила палец к губам. Потом забра на него.
Это был первый раз, когда мы занялись любовью. В отлич Джека, Джордж играл по правилам того времени, когда добрачный секс считался делом рискованным, опасным и допускался лишь после продолжительного знакомства с партнером. Хотя мы и целовались, сдержанность Джорджа говорила о том, что он все-таки не готов раскрепоститься и сделать решающий шаг. По тому, как он расспрашивал меня об отношениях с Джеком (и интересовался, насколько автобиографическим был рассказ «Увольнение»), я поняла, что он не строит иллюзий о моей девственности. Но сейчас, оказавшись с ним в постели, я догадалась о том, что у него все было впервые.
Он волновался. Он был неловок. Он торопился. Настолько, что уже потом, когда все было кончено, рухнул на меня и прошептал:
Мне очень стыдно.
Не надо, – успокоила я его. – У нас еще все впереди.
Правда?
Конечно. Если ты захочешь.
Я хочу.
Вот и хорошо. А то я уже начала сомневаться…
Сомневаться в чем?
В том, что это когда-нибудь произойдет.
Я никогда не был искушенным соблазнителем.
Так уж и никогда?
Он отвернулся:
Никогда.
И даже с Вирджинией?
Ее это не интересовало.
Бывает.
Да, но, как правило, не с женихом.
Что ж, тогда тебе повезло, что у вас все кончилось. Представь, какой унылый получился бы брак.
Больше всего мне повезло в том, что я встретил тебя.
Ты мне льстишь.
Ни в коем случае. Ты замечательная. Мои родители тоже так считают.
В самом деле?
Ты произвела на них впечатление. Поверь мне.
Честно говоря, мне было трудно догадаться, что у них на уме.
Просто они такие люди. У них две религии: пресвитерианство и подозрительность.
И все равно это не дает им права так унижать тебя.
Это все из-за смерти Эдвина.
Его смерть должна была заставить их еще больше дорожить тобой.
Они дорожат мною. Только они не привыкли открыто выражать свои чувства.
Они недооценивают тебя. Так нельзя.
Он в изумлении уставился на меня:
Ты действительно так думаешь, Сара?
Я очертила пальцем контур его лица.
Да, – сказала я. – Я действительно так думаю.
Я выскользнула из его комнаты перед рассветом. С час провалялась в своей постели, но так и не смогла заснуть. Так что решила не мучаться и принять ванну. Потом оделась, спустилась вниз, намереваясь прогуляться. Направляясь к входной двери, я прошла мимо столовой и вдруг услышала голос:
Должно быть, вы плохо спали, мисс Смайт.
Я остановилась и увидела миссис Грей, которая сидела во главе обеденного стола. Она уже была одета и причесана, перед ней стояла чашка кофе.
Не так уж плохо.
Она наградила меня взглядом, в котором смешались ирония и презрение.
Ну, вам виднее. А Джордж еще спит?
Я отчаянно старалась не покраснеть. Кажется, мне это не удалось, потому что она удивленно вскинула брови.
Откуда же мне знать?
В самом деле. Кофе?
Я бы не хотела мешать вам…
Если бы вы мне мешали, я бы, наверное, не предложила вам присоединиться ко мне за чашечкой кофе?
Что ж, от кофе не откажусь, – сказала я, усаживаясь стол.
Она встала и подошла к сервировочному столику, на котором стояли серебряный кофейник и фарфоровый сервиз. Она к мне кофе, вернулась за стол и села напротив меня.
Думаю, кофе как нельзя кстати после вашей беспокойной ночи, – сказала она.
О господи… я поднесла чашку к губам и отхлебнула. Потом снова поставила чашку на блюдце. Совершая это нехитрое дейсвие, я успела принять решение и проигнорировала ее последнюю реплику. Вместо этого я спросила:
А вы сами плохо спали?
Я всегда плохо сплю. А вы не ответили на мой вопрос.
Я выдержала ее взгляд.
Если бы вы задали мне вопрос, миссис Грей, я бы тотчас ответила на него. Потому что иначе это было бы неучтиво. Но вы не задавалимне вопроса. Вы просто сделали замечание.
Последовала ее фирменная натянутая улыбка.
Теперь я понимаю, почему вы писатель. Вы потрясающе наблюдательны.
Я не писатель.
Разве? – удивилась она. – А как же тогда тот рассказ в журнале «Субботним вечером/Воскресным утром»?
Один опубликованный рассказ не делает человека писателем.
Какая скромность… особенно на фоне нескромности рассказа. были влюблены в того моряка?
Это рассказ, миссис Грей, а не автобиография.
Конечно, милая. Двадцатичетырехлетние писательницы всегда сочиняют рассказы о любви своей жизни.
Есть такое понятие, как художественный вымысел…
Но только не в таком рассказе, как у вас. Это довольно распространенный жанр: романтическая исповедь; их охотно публикуют в дамских журналах вроде «Домашнего собеседника»…
Если вы пытаетесь оскорбить меня, миссис Грей…
Ну что вы, милая. Только ответьте мне на вопрос… и обратите внимание, я все-таки задаювопрос: вы действительно провели ночь со своим моряком в дешевом отеле?
Я тщательно взвесила последствия своего ответа.
Нет, на самом деле он провел ночь в моей квартире. И он не был моряком. Он служил в армии.
Последовала пауза, пока она потягивала кофе.
Спасибо, что внесли ясность.
Пожалуйста.
И если вы думаете, что я собираюсь рассказать об этом Джорджу, то вы ошибаетесь.
Думаю, Джордж уже знает.
Не будьте так уверены в этом. Когда дело касается женщин, мужчины слышат только то, что им хочется слышать. Это один из многочисленных изъянов их пола.
Вы считаете своего сына Джорджа неудачником, не так ли?
Джордж – славный мальчик. Не лидер по жизни, но скро, ный и благородный. Лично мне не понятно, что нашла в нем такая умная девушка. Ваш брак не будет удачным. Потому что в конце концов он вам наскучит.
А кто говорит, что мы поженимся?
Поверьте мне, вы поженитесь. C'est le moment juste [28]28
Сейчас самый момент (фр.).
[Закрыть]. Вот все и происходит. Но это будет серьезная ошибка.
Могу я задать вам вопрос, миссис Грей?
Конечно, милая.
Гибель вашего сына вселила в вас столько горечи или вы всегда были такой суровой и безрадостной?
Она поджала губы и уставилась на свое отражение в черном глянце кофе. Потом подняла на меня взгляд:
Я получила огромное удовольствие от нашей беседы, дорогая. Она была очень поучительной.
Для меня тоже.
Я рада. И, должна сказать, что после нашей короткой беседы я сделала для себя одно открытие… кажется, у вас, писателей называется прозрением.
И что именно вы открыли для себя, миссис Грей?
Мы никогда не полюбим друг друга.
В тот же день, ближе к полудню, мы с Джорджем возвращались поездом на Манхэттен. Мы расположились в пассажирском вагоне с баром. Он настоял на том, чтобы мы взяли бутылку шампанского (которое оказалось местным игристым вином). Всю дорогу до Центрального вокзала он держал меня за руку. И смотрел на меня с обожанием. Он выглядел по уши влюбленным – должно быть, именно это посткоитальное сияниеисходило от меня в то утро Дня благодарения восемнадцать месяцев тому назад.
На полпути, где-то южнее Порт-Честера, он сказал:
Выходи за меня замуж.
И я услышала собственный голос:
Хорошо.
Он, казалось, не ожидал такого ответа:
Что?
Хорошо, я выйду за тебя замуж.
Ты серьезно?
Да. Серьезно.
На смену первоначальному потрясению пришла эйфория.
Я не верю, – воскликнул он.
Придется поверить.
Я должен буду позвонить родителям, как только мы приедем на Манхэттен. Вот они обрадуются! Особенно мама.
Еще как обрадуются, – тихо сказала я.
Я ни слова не сказала Джорджу о той милой беседе, что состоялась сегодня за завтраком между мной и его матерью. Как не сказала о ней и Эрику. Потому что знала: стоит мне хотя бы намекнуть брату о содержании разговора с миссис Грей, рассказать ему о невиданной чопорности семьи, в которую я собираюсь влитъся, – и он непременно попытается отговорить меня от помолвки.
Так что я ничего не сказала, кроме того, что я чертовски счастлива и уверена в правильности своего решения. Эрик встретился с Джорджем в баре отеля «Астор». Нашел его довольно приятным. Прзже, когда Джордж спросил меня, произвел ли он впечатление на моего брата, я ответила: «Он в восторге».
Точно так же, как твоя мать в восторге от меня. Ох уж эта ложь, которой мы обмениваемся в стремлении отвернуться от режущей глаза правды.
Разумеется, сразу после того, как я приняла предложение Джорджа, в моей голове все настойчивее стал звучать голос сомнений. Причем чем больше времени я проводила с Джорджем, тем громче становился голос, и это меня пугало. В конце концов, по прошествии нескольких недель, голос уже не смолкал, так что я начала подумывать: пора выпутываться из этой ловушки. И быстро.
Но однажды утром я проснулась и обнаружила, что серьез больна. Всю неделю мое утро начиналось с бешеного рывка в ванную. Уверенная в том, что подцепила какую-то кишечную инфекцию, я записалась на прием к доктору Балленсвейгу. Он сделал несколько тестов. Когда он выдал мне результат, я испытала состояние, близкое к обмороку.
Из дома я сразу же позвонила Джорджу в банк.
Здравствуй, дорогая, – сказал он.
Нам нужно поговорить.
Что случилось? – вдруг разволновался он.
Я набрала в грудь воздуха.
Что-то ужасное?
Ну, это как посмотреть.
Говори же, дорогая. Говори.
Я снова глубоко вдохнула. И выдохнула:
Я беременна.
7
Прошло еще несколько ужасных дней, прежде чем я решилась пойти к Эрику и выложить ему новость. Он поморщился, потом надолго замолчал. Наконец он задал мне вопрос:
Ты счастлива от этого?
И вот тогда я разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Он обнял меня и нежно покачал утешая.
Ты не должна оставлять все, как есть, если не хочешь этого, – прошептал он.
Я подняла голову:
Что ты предлагаешь?
Я просто говорю, если ты хочешь избавиться, я, наверное, смогу тебе помочь.
Ты имеешь в виду медицинским путем?
Он кивнул:
Моя приятельница-актриса знает одного врача…
Я жестом заставила его замолчать:
Об этом не может быть и речи.
Хорошо, – сказал он. – Я всего лишь предложил…
Да, я знаю, и очень тебе благодарна…
Я снова прильнула к нему и заплакала:
Черт возьми, я просто не знаю, что делать.
Позволь спросить: ты действительно хочешь выйти замуж за этого парня?
Нет. Это ошибка. Даже его мать сказала мне об этом.
Когда?
После той ночи, что я провела в их доме в Гринвиче.
Не в ту ли ночь вы с Джорджем…
Я кивнула. И покраснела.
Она как-то узнала об этом.
Должно быть, стояла под дверью, прислушивалась. Как бы то ни было, если она говорит, что это ошибка, тогда, значит, ее не сильно шокирует твое решение разорвать помолвку.
Ты не можешь без шуточек. Джордж знает, что я беременна. Его родители знают, что я беременна. Кто же мне позволит так запросто все порвать?
Но мы же не при феодальном строе, несмотря на все усилия республиканцев. Ты не рабыня. И вольна делать все, что хочешь.
Ты имеешь в виду растить ребенка одной?
Да. Собственно, мы можем делать это вместе.
До меня не сразу дошел смысл его слов.
Я тронута. Глубоко тронута. Но это бредовая идея. И ты это знаешь. Я не смогу вырастить ребенка одна.
Но я же буду рядом.
Я не об этом.
Тебя волнует, что скажут люди?
Меня волнует, что я стану изгоем. Ты сам не раз говорил: в душе мы пуританская страна. Мы осуждаем любого, кто совершает сексуальное прегрешение. А внебрачный ребенок, к тому же всоспитываемый матерью-одиночкой, – грех вдвойне.
Значит, вынужденный брак – это достойная альтернатива.
Я уверена, что смогу сделать наш брак счастливым. Джордж – неплохой человек.
Неплохой человек. Звучит как приговор, Эс.
Я знаю, знаю. Но… что я могу сделать?
Один решительный телефонный звонок. Скажи ему, что у тебя будет ребенок, но не будет егов качестве мужа.
Я не настолько храбрая, Эрик. И к несчастью, я консервативна.
Что ж, к тому времени, как Джорджик и его родители доконают тебя, ты будешь вполне чувствовать себя ибсеновской героиней.
Большое спасибо.
Кстати, как они восприняли новость?
Я задумалась, потом ответила:
Как им и положено.
Как положено?Что ты имеешь в виду?
Скажем так, отреагировали сдержанно, как обычно.
Ну конечно, они же «белая кость», а не какие-то там плебеи итальянцы. Разумеется, они вынуждены сдерживать свои эмоции. Но думаю, на этот раз сдержанность была ледяная.
Я промолчала. Потому что Эрик был, как всегда, прав. Хотя о нашей помолвке Джордж сообщил родителям в тот же день, как я приняла его предложение, было решено, что мы подождем месяц-два, прежде чем назначать день свадьбы.
А потом я побывала у доктора Балленсвейга, и мне пришлось объявить Джорджу новость о ребенке. Он воспринял ее с энтузиазмом, сказав, что мечтает о детях. Я все-таки не преминула заметить, что ребенок несколько осложняет брак, тем более если будущие супруги до помолвки были знакомы лишб месяц. Но Джордж заверил меня, что все к лучшему.
У нас все будет тип-топ, – сказал он. – Мы ведь так любим друг друга, и нам не страшны никакие трудности.
Тип-топ.Замечательно.
Естественно, – сказал он, – мать и отец не слишком обрадуется тому, что со свадьбой теперь придется поторопиться.
Ты скажешь им, да?
В телефонной трубке воцарилось долгое молчание. Когда он наконец заговорил, его голос звучал так, будто он только что записался добровольцем в передовой отряд по борьбе с индейцами.
Конечно, скажу, – нервно произнес он. – И я уверен, они будут в восторге оттого, что скоро станут бабушкой и дедушкой.
Вечером того же дня он выехал в Коннектикут. Рано утром у меня в офисе раздался телефонный звонок. Это была моя будущая свекровь.
Говорит Джулия Грей, – сухо произнесла она.
О, здравствуйте, – разволновалась я.
Завтра я планирую быть в городе. Нам необходимо встретиться. Скажем, в четыре пополудни в «Палм Корт» отеля «Плаза». Договорились?
Прежде чем я успела ответить, она уже повесила трубку – красноречиво давая понять, что ей плевать, удобно ли мне ветретиться с ней в назначенное время. Меня как будто вызвали повесткой. И я должна была явиться во что бы то ни стало.
Я тут же сняла трубку и позвонила Джорджу на работу.
Дорогая, я как раз собирался тебе звонить, – приветствовал он меня.
Твоя мама тебя опередила.
О, понимаю.
И по ее резкому тону можно судить о том, как она восприняла новость.
Он откашлялся. Громко. Потом сказал:
Естественно, для них это был сюрприз. Но после первоначального… мм…
Шока?
Да, ну… мм… по правде говоря, они были шокированы. Но это длилось всего какое-то мгновение. После чего они…
Пришли в ярость?
Да нет, задумались.
Теперь они действительно меня ненавидят.
Дорогая, вовсе нет. Наоборот…
Что наоборот? Они думают, что я – отличная партия?! Идеальная жена банкира?
Я как будто слышала, как он ерзает на другом конце трубки.
Дорогая, все будет хорошо. Просто отлично. Доверься мне.
Кажется, у меня нет выбора?
И не переживай из-за грубости матери. Это просто…
Ее стиль, я так полагаю?
Надо же, ты даже знаешь, что я хотел сказать.
Я положила трубку. Схватилась за голову. Я чувствовала себя загнанной в угол, в западню. И оттуда было не выбраться.
На следующий день я вышла из редакции в половине четвертого дрожа от страха, двинулась вверх по Пятой авеню. Я вошла в «Плаза» в назначенное время. Миссис Грей сидела за столиком в «Палм Корт». Она увидела меня. И даже не улыбнулась. Не протянула мне руки. Она просто жестом указала на соседний стул и сказала:
Присаживайся, Сара.
Я послушно опустилась на стул. Она долго смотрела на меня, и ее плотно сжатые губы казались тонкой линией, которая делит лицо на две половинки. Я пыталась выдержать ее пристальный и презрительный взгляд. От волнения начала разминать кисти рук. Разумеется она это заметила.
Ты что, нервничаешь, Сара? – мягко спросила она.
Мои руки словно сковало льдом.
Да. Я нервничаю.
Думаю, если бы я была на твоем месте, я бы тоже нервничала. Впрочем, я бы никогда не оказалась в такой ситуации. За безрассудство всегда приходится платить слишком дорого.
Я так полагаю, вам это состояние не знакомо?
Ее губы растянулись в фирменной улыбке.
Нет, – сказала она.
Неужели за всю жизнь ни одного опрометчивого шага?
Боюсь, что нет.
Как вы строго себя контролируете.
Приму это как комплимент, Сара. Но вернемся к делу…
Я и не думала, что у нас деловая встреча.
О да! Разговор наш сугубо деловой. Поскольку что касается меня, то я не вижу иного предмета разговора, кроме как спешной подготовки к свадьбе. Мы не хотим, чтобы ты шла к алтарю заметно enceinte [29]29
Беременная (фр.).
[Закрыть]. Это понятно?
И снова ледяная улыбка. Я промолчала.
Разумеется, все присутствующие на церемонии будут знать, почему нам пришлось перенести дату свадьбы. И это, в свою очередь, означает, что придется обойтись малым кругом гостей и 6ез помпы. Боюсь, что это не будет соответствовать твоим детским фантазиям о пышной свадьбе с белым платьем…
Откуда вам знать, какимибыли мои фантазии? – спросила я, уже не скрывая злости.
Разве не все девочки мечтают о грандиозной свадьбе?
Нет.
Ах да, совсем забыла, ведь вы с братом всегда шли не в ногу с остальными, к великому огорчению ваших замечательных родителей.
Я смерила ее суровым взглядом:
Как вы смеете делать такие выводы…
Я не делаю никаких выводов, дорогая, я просто излагаю факты. У нас в Хартфорде остались старые добрые друзья – Монтгомери. Они ведь были вашими соседями , n'est-cepas?
Да. Они жили неподалеку.
Так вот, когда мы с мистером Греем узнали – следует сказать, очень неожиданно, – что ты будешь нашей невесткой, мы peшили заглянуть в твое прошлое. И как оказалось, мистер Грей знаком с мистером Монтгомери еще по Принстону. Выпуск 1908 года. А мистер Монтгомери и его жена, Мириам, прекрасно знают вашу семью. Я, например, даже не догадывалась, что твой брат – коммунист.
Он некоммунист.
Но ведь он вступил в партию, не так ли?
Да… но это было в тридцатые годы, тогда это было модно…
Модно? Насколько мне известно, коммунистическая партия мечтает свергнуть правительство этой страны. В этом ты видишь особый шик, Сара?
Он вышел из партии в сорок первом. Он допустил ошибку. И сейчас сам это признает.
Какая жалость, что ваши бедные родители не могут сльшать это признание.
Я почувствовала, что закипаю.
Эрик, возможно, и не придерживался традиционных взглядов, но он всегда оставался хорошим сыном для своих родителей… и он лучший на свете брат.
Меня всегда восхищает преданность семье. Особенно при такой нетрадиционности.
Я не понимаю, о чем вы.
О, да все ты понимаешь. Так же, как и ваши покойные родители. Говорят, что нетрадиционностътвоего брата настолько огорчала отца, что ускорила его смерть.
Это неслыханно… обвинять Эрика…
Никто никого не обвиняет, Сара. Я просто передаю то, что слышала от других. Точно так же я слышала, что ты воспротивилась воле отца и переехала в Нью-Йорк по окончании Брин-Морского колледжа. Вскоре после этого отца настиг удар…
Еще немного – и я бы закричала на нее. Или влепила ей пощечину. Или плюнула в лицо. Сердце рвалось из груди. Она заметила состояние и отреагировала на него одной из своих противных улыбок, которые провоцировали меня на поступок, достойный порицания… и за который мне пришлось бы заплатить непомерно высокую цену. И эта же улыбка заставила меня сдержаться. Выровняв дыхание, я просто встала и сказала:
Нам больше не о чем с вами говорить, миссис Грей.
Ее голос даже не дрогнул.
Если ты сейчас уйдешь отсюда, дорогая, ты создашь себе огромные проблемы.
Мне все равно.
Еще как не все равно. Знаешь, я не могу себе представить респектабельный семейный журнал вроде «Субботы/Воскресенья», который держит у себя в штате незамужнюю мать-одиночку. И когда тебя выгонят из журнала по моральным соображениям, кто возьмет тебя на работу? Дальше. Вопрос с твоей квартирой. Разве нет такого пункта в стандартном договоре аренды… мистер Грей как-то вскользь упоминал… о том, что хозяин квартиры может избавиться от жильцов, ведущих аморальный образ жизни? Конечно, наличие внебрачного ребенка не совсем точно соответствует букве закона… но разве у тебя хватит сил и средств, чтобы противосто такому обвинению в суде?
Я снова села. Я ничего не сказала. На какое-то мгновение миссис Грей опустила голову. И когда снова посмотрела на меня, она была сама любезность.
В душе я знала, что ты здравомыслящая девушка, Сара. И я уверена в том, что с этой минуты мы с тобой поладим. Чаю?
Я не ответила. Возможно, потому, что во мне бушевали такие чувства, какие, должно быть, испытывает осужденный преступник, когда его приговаривают к пожизненному заключению. Перед мной зияла бездна. И я летела в нее.
Я принимаю твое молчание как согласие, – сказала она и подала знак официанту. – А теперь к делу. Бракосочетание…
Она изложила план церемонии. Учитывая особые обстоятельства, о венчании в семейной приходской церкви в Коннектикуте не могло быть и речи («Просто неприлично устраивать такое событие с уведомлением всего за две недели»). Поэтому состоится традиционная служба в коллегиальной церкви Марбл на Манхэттене, куда мне разрешалось пригласить четырех гостей, включая моего брата. («Я так полагаю, он подведет тебя к жениху?» – сухо спросила она.) После венчания предусматривался скромный, без изысков, прием. Здесь же, в «Плазе». Джорджу предстояло заняться организацией медового месяца, хотя миссис Грей посоветовала ему «уютный и скромный отель» в Провинстауне, где он в конечном итоге и забронировал номер на неделю. После медового месяца мы должны были переехать в наш новый дом… в Старом Гринвиче, штат Коннектикут.
Мне понадобилось время, чтобы осмыслить эту новость.
Мы с Джорджем переезжаем… куда?
В Старый Гринвич, в Коннектикут. Ты хочешь сказать, он не объявил тебе об этом?
Учитывая то, что он сообщил вам нашу новость только вчера вечером…
Конечно, конечно. У бедного мальчика сейчас голова кругом. Как бы то ни было, когда вчера вечером он явился к нам с радостнойновостью, мистер Грей сделал шикарный сюрприз. В качестве свадебного подарка вам обоим мы отдаем домик, который прикупили в прошлом году в качестве инвестиции в Старом Гринвиче. Пойми правильно – это, конечно, не особняк. Но вполне приличный стартовый дом для молодой семьи. И всего в пяти минутах хотьбы от железнодорожной станции, так что Джорджу будет очень удобно добираться на Манхэттен. Ты знаешь Старый Гринвич? Очаровательный городок… и совсем рядом Лонг-Айленд-Саунд, что идеальное место для…
… чтобы утопиться.
…прогулок в компании с другими молодыми мамами. Когда родится малыш, я уверена, тебе там будет чем заняться. Кофе по утрам. Собрания церковной общины. Благотворительные распродажи. Родительский комитет…
Слушая, как она взахлеб расписывает мое унылое будущее, я думала только об одном: это же ловушка для самоубийц. Наконец я прервала поток ее красноречия:
А почему мы не можем какое-то время пожить в квартире Джорджа?
В этом ужасном месте? Я этого не позволю, Сара.
Место было вовсе не ужасное: однокомнатная квартира в гостинице для постоянных жильцов «Мэйфлауэр», на пересечении и улицы и Сентрал-парк-Вест.
Мы всегда сможем найти в городе квартиру побольше, – сказала я.
Город – это не место для воспитания детей.
Но ребенок ожидается не раньше, чем через семь месяцев. Я не хочу мотаться взад-вперед из Коннектикута на работу и обратно…
На работу? – усмехнулась она. – Какую еще работу?
Мою работу в журнале, разумеется.
Ах, эта. Ты уходишь оттуда в конце следующей недели.
Нет, я не уйду.
Конечно, уйдешь. Потому что неделей позже ты выходишь замуж. А замужние женщины не работают.
Я собиралась стать исключением.
Извини, дорогая. Это невозможно. В любом случае, тебе пришлось бы оставить работу через несколько месяцев. Таков закон материнства.
Я старалась держать себя в руках, рассуждать здраво и рационально, без эмоций.
А что будет, если я откажусь? Что, если я сейчас уйду отсюда и вы меня больше не увидите?
Я уже рисовала тебе последствия. Я действительно выступаю за свободное волеизъявление и считаю, что каждый вправе делать то, что он хочет. К сожалению, итог такого решения может прийтись тебе не по вкусу, поскольку воспитывать ребенка в одиночку, не имея ни работы, ни приличного жилья, все-таки трудновато. Но мы ни в коем случае тебя не останавливаем…
В моих глазах стояли слезы. И вот уже они предательски лись по щекам.
Зачем вы это делаете? – прошептала я.
Миссис Грей непонимающе уставилась на меня:
Что я делаю, дорогая?
Губите мою жизнь.
Я гублю твою жизнь?Пожалуйста, избавь меня от этой дешевой мелодрамы, Сара. Не хочешь же ты сказать, что я насильно засставляла тебя беременеть.
Я молчала.
В любом случае, я бы на твоем месте радовалась, что все устраивается так благополучно. В конце концов, не так много девушек могут похвастаться тем, что им в качестве свадебного подарка преподносят дом в очаровательном пригороде.
Холодная улыбка на прощание. Я сидела опустив голову. Повисло долгое молчание.
Что, язык проглотила, дорогая? Или просто увидела логику в моих рассуждениях?
Я не отвечала.
Замечательно, – наконец произнесла она. – Значит, все пройдет, как мы договорились. О… ты только посмотри, кто к нам пришел. И как вовремя!
Я подняла голову. Джордж мялся в дверях ресторана, ожидая, когда мать сделает ему знак подойти к столу. Не было никаких сомнений в том, что она сама назначила ему время, когда он должен явиться в «Плазу». Точно так же, как вчерашним вечером в точности расписала ему, как она собирается выстроить нашу будущую жизнь. Потому что, как считала миссис Грей, такова цена, которую должен заплатить тот, кто нарушает существующий в ее мире порядок, внешние приличия и моральные устои. Миссис Грей пальцем поманила Джорджа. Он робко приблизплся к столу, как школьник, которого вызвали в кабинет директора.
Всем привет, – нарочито бодрым голосом произнес он. – Все счастливы?
Он взглянул на меня и увидел мое заплаканное лицо. Он тотчас напрягся. Его мать сказала:
Мы с Сарой обсуждали планы на будущее и все согласовали.
Я ничего не сказала. Так и сидела, уставившись в стол. В ее голосе прозвучали раздраженные нотки.
Так ведь, дорогая?
Не поднимая глаз, я ответила:
Да. Все хорошо.
И теперь мы отлично понимаем друг друга, не так ли?
Я кивнула.
Вот видишь, Джордж, все складывается удачно… как я тебе и говорила. Ты ведь понимаешь, Сара, бедный мальчик очень переживает. Не так ли, Джордж?
Думаю, да, – нервно произнес он. Присев рядом со мной, он пытался взять меня за руку. Но я успела отдернуть руку. От миссис Грей не ускользнула эта маленькая драма, и она улыбнулась:
Пожалуй, пойду припудрю нос, а вас, голубки, оставлю поворковать наедине.
