Текст книги "Свой среди воров"

Автор книги: Дуглас Хьюлик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

8

– Незадача, – сказал я.

Деган посмотрел через плечо и увидел, что комната опустела. Он и ухом не повел.

– Если он выбрался… – произнес Деган.

– Значит и мы сможем.

Я рванул в заднюю комнату. Было не до манер и бахвальства, чтобы и бодрячком войти, и Ларриоса застукать. За два шага до порога я оттолкнулся и прыгнул. Завел и скрестил руки над головой, чтобы рапира и стилет отразили возможный удар Ларриоса, и так влетел в комнату. Но если бы он увернулся, я был бы мертв.

Я ударился о пол и неуклюже перекатился. Кинжал выпал. Я трижды и наугад отбил предполагаемые удары и перевел дух.

Никого.

И темень. Только из лавки подтекал тусклый закатный свет. Для обычного зрения мало, а для ночного – чересчур.

Я встал и осмотрелся. На полу лежали циновки, следов на них не оставишь. Стены не сдвинуты, в потолке никакого гостеприимного люка. Я топнул по полу. Под циновками была только грязь.

– Ларриос! – позвал я.

Тишина. Ничего удивительного.

– Ну? – взвыл Деган.

– Подожди!

Деган что-то буркнул.

Я обежал комнату, колотя рапирой по штукатурке. Стены четыре шага на четыре, никаких пустот. Я прикинул, где я устроил бы тайный выход, и изо всех сил ударил туда плечом. Взметнулось облачко пыли – и все.

Я шарил взглядом по комнате, вбирая смутные формы, грубую ткань и повсеместные тени. Что ж на улице никак не стемнеет?

Под койкой Федима снова оказалась грязь. Под одиноким столом – то же самое.

Я со всей дури ударился в другую стену, отлетел. Пятясь, зацепился каблуком за твердый угол циновки и рухнул на спину. Я кое-как встал, прикидывая, как быстро сумею выпилить дыру в старых потолочных досках. И тут до меня дошло.

У циновки – и твердый угол?

Я упал на колени и оттащил плетенку в сторону. Точнее, попытался, поскольку она крепилась к полу длинными колышками. Они глубоко уходили в почву.

Я провел пальцами по краям и нащупал края дощатого люка. Под циновкой обнаружились две веревочные ручки. Я потянул за обе, и крышка подалась.

Тяжелая, зараза.

– Ах вы, Ангелы, – выдохнул я, с трудом извлекая ее наружу.

Крышка – сильно сказано: деревянный ящик в полу, доверху набитый землей. Громоздко, но плотно, такую штуку не простучишь.

Под ним зияла сырая шахта, уходившая во мрак. Оттуда потянула ужасным, знакомым зловонием. Канализация.

Внезапно смерть показалась мне не худшим исходом.

Тем не менее я заорал:

– Деган! Валим отсюда!

Деган вбежал, держа в одной руке меч, в другой – увесистую вазу.

– Они скоро полезут, – сообщил он. – Я придержал их горшками, но ненадолго.

Он глянул на дыру и направился к ней. Тут запах ударил ему в нос.

– Тьфу! – Деган скривился и многозначительно посмотрел на меня. – Канализацию всегда найдешь, да?

– Только в твоей компании.

Деган надвинул шляпу плотнее и полез в шахту. Он что-то ворчал о Носах, которым нравится самая вонь, но вскоре исчез в темноте.

Я поставил «крышку» возле дыры, сел и свесил ноги.

От смрада мутило, он был намного хуже всего, чего мы успели нанюхаться в Десяти Путях. Я соскользнул вниз и услышал снаружи клич. Резуны наступали.

Спустившись на несколько футов, я дернул на себя ящик с землей, чтобы прикрыть отверстие. Ноги уперлись во что-то круглое и скользкое – какие-то костыли, забитые в стены. Ящик сдвинулся на два пальца, после чего застрял намертво. Я потянул снова. Тщетно. Ларриос был посильнее меня, если тягал эту бандуру в одиночку. Правда, ему не дышали в спину десять Резунов.

Я оставил ящик в покое и начал спускаться по костылям. Оставалось надеяться, что вонь отпугнет Резунов и они за нами не полезут.

Мрак загустел от смрада и сырости. Через восемь костылей я ощутил под ногой пустоту.

Я завозился, пытаясь найти следующую ступеньку, и что-то кольнуло меня в плечо. Я пошарил сзади, нащупал в земляной стене углубление. Там находилось что-то плоское и продолговатое, вроде шкатулки. Так вот где Федим хранил свой товар. Умная скотина. Ларриос не знал о тайнике, иначе бы не оставил. Я вытащил предмет и сунул за пояс. Будь я проклят, если уйду отсюда с пустыми руками.

– Деган? – позвал я.

Снизу донесся голос:

– Тут невысоко, прыгай.

В колодце загуляло эхо.

Я взялся за последний костыль и повис на руках. Я не любил прыгать во тьму, особенно приучившись в ней видеть. Меня подмывало повисеть и дождаться, когда заработает ночное зрение, но я слышал, как Деган шлепал внизу по грязи. Он был лишен такого преимущества и обречен темноте. Каждый миг моей проволочки становился для Дегана мигом слепоты и чуткости к каждому звуку.

Я разжал пальцы и полетел.

Мрак и воздушный поток. Мои ноги встретили что-то мягкое, затем уперлись в твердое и скользкое. Дерьмо и труба для дерьма соответственно. Я пошатнулся, ноги разъехались, и я упал на колено и руку, чтобы не рухнуть совсем. Нечистот было по икры. Поскольку я неудачно приземлился, то замарался до пояса и выпачкал левый локоть.

Ну и вонь! К горлу подкатило, я чуть не сблеванул. Кишки скрутило, во рту стало горько от желчи. Воля возобладала, но сколько я продержусь – неизвестно.

– Ларриос – покойник, – выдохнул я, встал и отряхнул левую руку. – Слышишь, Ларриос? – заорал я. – Ты покойник!

Эхо загуляло по всему туннелю. Мне почудилось, что издали донесся смех, но черт его разберет в таком месте.

Сволочь.

– Как дела? – спросил Деган откуда-то справа.

– Волшебно. – Я сплюнул и пошел на голос. – Какой идиот додумался устроить кроличий ход прямо в канализацию?

– Тот, кто предпочел вонять, а не сдохнуть.

– Тьфу!

Однажды мне уже пришлось уходить через канализацию – пару лет назад, по схожей причине, но я оказался в безвыходном положении. А в данном случае люди добровольно полезли в потоки дерьма под Илдреккой, и это не укладывалось в голове.

Тенькнула тетива, и что-то плеснуло в жиже. Затем опять.

– Стрелы, – пояснил Деган. – Они простреливают шахту.

Я улыбнулся и приложил чистую руку ко рту.

– Метко! – заорал я в потолок. – Ты только что подбил кусок говна!

Мы отошли от дыры, и они никак не могли в нас попасть.

– Значит, тебя и подбили! – откликнулись сверху.

Я зло рассмеялся:

– Иди и возьми меня, сучоныш!

В колодце послышались отзвуки голосов. Свистнула еще одна стрела. Если они совсем дурные, то полезут за нами и мы их перережем по мере появления. Но вряд ли они так тупы, хотя мечтать не вредно.

– В другой раз, братишка! – крикнули сверху.

Послышался звук, словно что-то волокли по полу, потом глухой удар. Они вернули Федимову «крышку» на место.

– Оклемался? – спросил Деган.

– Почти.

Мы пребывали в кромешной тьме. Деган, стоявший справа, шумно дышал через рот – как и я. Это плохо помогало от запаха, а скоро вернется и вкус. Я не хотел тянуть до того, как это произойдет.

Я стоял неподвижно и всматривался во мрак, выискивая первый янтарный проблеск – знак пробуждения моего дара. Тот не заставил себя долго ждать.

Первым я различил кирпич, выпиравший из дальней стены, – темно-красный на черном. Затем по сточным водам забегали алые и золотые пятна – где-то застойные, где-то подвижные. Я уже позабыл, каким безмятежным бывает этот неторопливый танец красок, при свете дня отвратительный.

Затем обозначился Деган, а следом быстро нарисовались своды и потолок. Я задрал голову и увидел, что выходное отверстие шахты ближе, чем мне казалось. Там же болталась настоящая крышка люка, которую Ларриос так и оставил в спешке. Нам повезло, ибо мы могли бы уже валяться, утыканные стрелами.

Выше был каменный карниз, к которому от люка тянулась веревка. Тот, кто знал о ее существовании, мог чистым перебраться на сухую каменную дорожку, которой имперские инженеры пользовались для осмотра стоков.

Я быстро прикинул, не вернуться ли этим путем, но сообразил, что по другую сторону ящика нас могла ждать засада.

– Слева дорожка, – сообщил я.

Мне не хватило духу сказать Дегану, что мы могли обойтись без купания в дерьме.

Я подвел его к стене и помог взобраться наверх. Потом взгромоздился сам.

– Узнаёшь что-нибудь? – спросил он, пригибаясь под сводом.

Я посмотрел по сторонам и заметил пустую скобу для факела. У того, видно, выросли ноги, и он смылся на пару с Ларриосом.

– Не особо, – ответил я. – Я так далеко не забирался.

– Ларриоса видишь?

– Нет.

– Где-то рядом должен быть выход. Я уверен, что он не стал бы здесь шариться наугад.

Я кивнул и вспомнил, что Деган меня не видит.

– Может, водосток или входной туннель.

– Тогда веди.

Я положил руку Дегана себе на плечо и пошел направо. С тем же успехом можно было и налево.

Мы то и дело оскальзывались на слизи и крысином помете. В одном месте ступенька обвалилась, и нам пришлось пробираться по краю, прижавшись к стене. Нам постоянно встречались крысы, и мне пришлось обнажить рапиру и сбрасывать самых наглых в нечистоты. Крысы негодовали, и их визг звучал резким контрапунктом хлюпанью и капели.

Немного позже, когда я согнулся над канавой, чтобы вторично извергнуть остатки содержимого желудка, Деган чуть крепче сдавил мое плечо.

– Чувствуешь? – спросил он.

Я сплюнул, разогнулся и понадежнее прислонился к стене. Проклятая вонь, никогда ее не выносил.

– Что? – просипел я, нащупывая чистой рукой кисет с травами. Слава Ангелам, масляная пропитка уберегла его от воды.

– Сквозняк, – пояснил Деган.

Я поднял голову и подождал.

– Ничего не чувствую, – сказал я.

И снова занялся кисетом, достав оттуда два пергаментных пакетика. В одном были корешки эчембера, в другом – перетертые семена мисенниуса. Я надорвал зубами первый. Половина просыпалась, пока я донес пакетик до рта. С порошком получилось легче, половину его я досыпал в рот к корешкам и принялся жевать. Эчембер был неплох, но мисенниус без вина – страшная гадость. Если повезет, желудок успокоится, а чувства притупятся достаточно, чтобы вытерпеть вонь.

– Вот опять потянуло! – сказал Деган уже веселее.

Теперь и я почувствовал легчайшее дуновение ветерка.

– Да, – согласился я.

Сквозняк означал вентиляцию. Вентиляция – выход.

Мы выяснили, что дуло из бокового туннеля. Повеяло свежестью – точнее, ее слабым подобием.

Я пошел первым. Потолок оказался низким: я сгорбился, а Деган и вовсе согнулся чуть ли не вдвое. Мы шлепали, пока я не начал различать впереди янтарное свечение поярче – полоску звездного света с толикой лунного.

– Выход у нас над головами, – проговорил я. – Решетка или какой-то отнорок.

Деган не ответил.

Через десять шагов вонь начала отступать. Еще пять – и я позволил себе облегченно улыбнуться. Да, решетка над стоком, в своде туннеля. Несмотря на зелье, я слышал уличные голоса.

– Это реше… – зашептал я, и Деган вдруг схватил меня, прижал к стене и залепил рот ладонью.

– Тсс! – прошипел он сквозь зубы.

Я замолк. Деган подержал меня так, потом отпустил. Я обернулся к нему – мол, что за дела, – но он напряженно прислушивался. Голова склонена к плечу, глаза уставлены в темноту туннеля. Спустя немного времени он раздосадованно покачал головой.

– Они близко, – прошептал Деган так тихо, что я едва расслышал, хотя нас разделяло несколько дюймов.

Мы осторожно двинулись вперед, по вязкому, хлюпающему шагу за раз. Очутившись под самой решеткой, мы снова остановились. Голоса никуда не делись.

– …Не нашли? – донесся сверху женский голос.

– Ничего стоящего, – ответил мужчина.

Судя по звуку, они стояли шагах в пяти от решетки.

– А книга?

– Ни следа.

Женщина витиевато выругалась.

– Столько денег раздали, – сказала она, – столько готовились – и опоздали буквально на минуту!

Кто-то врезал по чему-то.

– Это тоже результат, – заметил мужчина.

Голос был как ножом по стеклу.

Я посмотрел на Дегана. Тот положил мне ладонь на плечо, чтобы вообще не шевелился. У него обозначились желваки.

– Не найти книгу – не то же самое, что найти, – отозвалась женщина.

– Может, и так, – сказал мужчина. – А может, и нет. Зависит от того, кто ее увел.

– Держу пари, что это Ларриос, – пророкотала женщина.

Хватка Дегана усилилась. Я подался к свету, который сочился через решетку.

– А те двое? – снова заговорил мужчина.

– Трудно сказать, – ответила женщина.

Я неожиданно осознал, что она чуточку шепелявила, и это было по-своему соблазнительно.

– Из твоих слов следует, что они пришли не к Ларриосу, – иначе бы не схватили его. Кто-нибудь знает, кто они такие?

Голос мужчины прозвучал подчеркнуто бесстрастно:

– Один из них, возможно, Деган.

Наступила пауза. Я так и видел, как женщина сверлит мужчину взглядом в ожидании дальнейшего.

– И что? – спросила она наконец.

– Я не знаю. Меня там не было, не забывай. Уриос говорит, что видел Деганский меч. А второй был низенький, чернявый и с воровскими повадками.

– Деган и вор, – задумчиво повторила женщина.

Я вдруг испытал озноб. Она как знала, что мы под ней. Голос прозвучал слишком уверенно, осведомленно, и мне это не понравилось.

Мужчина кашлянул.

– Насчет Федима…

– Да, – очнулась женщина, – его смерть всполошит многих и спутает мне все расписание.

Она надолго замолчала.

– Приберись тут, – в конце концов приказала она. – Избавься от трупа и раздай людям денежку, чтобы не совались и помалкивали. Я не хочу иметь с этим делом ничего общего.

– Надолго ли? Рано или поздно языки развяжутся.

– На столько, на сколько мы можем себе позволить. А пока найди Ларриоса.

Я услышал удалявшиеся шаги. Они сопровождались позвякиваньем не то колокольчиков, не то украшений.

– А как быть с Деганом и вторым? – спросил мужчина громко, вдогонку.

Перезвон стих.

– Я сама этим займусь, – ответила женщина издалека. – Ищи Ларриоса и книгу.

Шаги возобновились. Затем я услышал, что и мужчина пошел прочь. Вскоре остались только капель и крысиный писк.

– Как ты узнал? – спросил я, берясь за решетку. Та прочно сидела на месте и не шелохнулась.

– О чем? – спросил Деган.

– Не беси меня.

Он подошел ближе.

– Я ничего не «знал». Я подозревал.

Я вынул из-за голенища нож и начал крошить раствор вокруг решетки.

– Черта с два! – сказал я. – Ты меня чуть по стене не размазал из-за этого якобы предчувствия.

– Тебе невдомек, что я готов был размазать тебя из-за меньшего.

– Ха-ха, – отозвался я.

Света, наверное, хватало, так как Деган вытащил из-за пояса ножик и стал помогать.

– Я решил, что нас будут искать, – проговорил он чуть погодя. – В конце концов, они знали, что мы ушли по канализации, а людей у них хватит, чтобы расставить везде.

Известковая крошка сыпалась мне в лицо, и я встряхнул головой.

– Но когда мы их услышали, – напомнил я, – ты не мог знать, что разговор шел о лавке Федима.

– Это казалось вероятным. Ты сам сказал, что товара там не было.

– Херня, – отозвался я.

Деган вытер с лица пыль, потом продолжил работу.

Я долго сверлил его взглядом.

– Значит, не скажешь?

Он толкнул решетку.

– Похоже, с этого края свободнее. А с твоего?

– Деган… – начал я.

– Мне показалось, что я узнал голос, – вдруг сказал он.

– И?.. – подстегнул я.

– И не ошибся.

– И?

– И больше я ничего не могу сказать.

Я опустил руку.

– В смысле? Что значит – не можешь?

Деган тоже опустил нож и обернулся ко мне в свете, который сочился сквозь канализационную решетку.

– Не могу. Хотел бы, но не могу.

– Не можешь или не скажешь?

– Не могу, – ответил Деган. – Если бы дело было только за дружбой, я бы сказал, но…

Он вернулся к своему занятию.

Я долго рассматривал его в полоске звездного света.

– Это как-то связано с Деганами? – спросил я.

Деган продолжал трудиться.

Я сглотнул.

– Дело в этой чертовой Клятве?

Скрежет стих. Деган понурил голову. После этого он мог и дальше молчать.

– Ну охренеть теперь! – сказал я.

9

Когда мы выбрались из канализации, улица была безлюдна. От женщины и мужчины, беседу которых мы подслушали, не осталось следа. Полоска ночного неба чернела в соседстве с янтарно-медными крышами, какими их показывало ночное зрение. Стояла луна – значит, еще не поздно.

Деган сделал глубокий вдох:

– До чего свежий воздух в Десяти Путях – кто бы мог подумать!

Я не ответил. Случившееся в туннеле не укладывалось в голове.

Клятва. Если Деган сослался на Клятву, имея дело со мной, то там, внизу, что-то изменилось. Что-то, вытекавшее из подслушанной беседы, касавшееся меня, его и Десяти Путей. И он ничего не объяснил, потому что был Деганом, равно как и не мог сказать, что из-за этого менялось.

Знай я его хуже… Но я знал хорошо. Я не понимал, что изменилось, но был уверен: он скажет, если дело коснется моей жизни и смерти. Мне приходилось верить, иначе все теряло смысл. Нужно довериться жизнью хотя бы одному человеку, так как без этого жить незачем. Деган всегда оправдывал мое доверие, и я поступал с ним так же.

Про Клятву Деган сказал мне одно: даже если бы я захотел ее дать, он бы ее не принял. Меня это устроило, благо я и не хотел – только не над трупом Дилера и при засаде в Десяти Путях. Если уж испытывать дружбу, то ставки должны быть намного выше.

Я последовал примеру Дегана и глубоко вдохнул ночные запахи – весьма недурные.

– Ладно, – сказал я, вернувшись мыслями к подслушанной беседе. – Что скажешь о книге, которую они ищут? Или об этом тоже нельзя?

– Ничего – и можно, – отозвался Деган. – Что бы это ни была за книга, кому-то она нужна позарез. Достаточно, чтобы направить к Федиму десяток Резунов.

– Возможно, они боялись, что у него ее кто-нибудь отберет.

– Об этом я не подумал, – поджал губы Деган. – Ты думаешь, что убийца тоже пришел за книгой?

– Хочешь сказать, что этот кто-то прибыл, ничего не нашел и с досады мочканул Федима? Не исключено. Но так мы мало что выясним. С другой стороны, в Круге полно придурков, которые сначала режут, а потом думают. – Я покачал головой. – Я думал, что Федима показательно пришили те, кто на него наезжал. Теперь я в этом не уверен. Здесь сошлось много дорожек, и это напоминает мне вот о чем…

Я завел руку за спину и вытащил футляр, добытый из тайника Федима в шахте. Чуть длиннее моей руки и такой же ширины, прямоугольный, с плоским дном и скругленной крышкой.

– Что это?

– У Федима нашел.

– Думаешь, это и есть товар, за которым приходил Ларриос?

– По-моему, это то, на что Ларриос хотел обменять книгу.

– А у него было книга?

– У него что-то лежало в сумке, и он не горел желанием показывать, что там такое. Возможно, книга. А может, и нет. – Я помахал футляром. – В любом случае я уверен, что этим с ним хотели расплатиться.

Деган посмотрел на футляр, потом на меня.

– Ну и чего ты ждешь?

Я положил ладонь на застежку и поднес ящичек ближе к глазам. Деган подался, заглядывая через плечо. Футляр был в грязи и слизи, но я различил палисандровую обшивку по краям и инкрустацию слоновой костью на крышке.

– Нет, – вдруг сказал я и спрятал его обратно за пояс. – Нет, это подождет, пока не выберемся из Десяти Путей. Нас еще могут искать.

Деган выпрямился и смерил меня взглядом:

– Это из-за Клятвы? Мстишь?

Но я уже пошел дальше, чтобы он не заметил ухмылки.

– Ни в коем случае!

– Да-да. Лучше молись, чтобы мы еще дюжину Резунов не встретили.

Мы двинулись прочь из Десяти Путей, настороженно озираясь. Если нас и искали, то не нашли. Что до местных лихих людей, то мы выглядели и пахли, как Черпальщики, и с нами не связывались. Золотарей не трясут.

Вернувшись на территорию Никко, мы обнаружили, что нас чурались не только члены Круга, но и Светляки. И даже городская стража куда-то свалила, стоило нам появиться.

– Хороший способ отвадить Крушаков, – заметил я, кивнув на очередной убегавший патруль в красных кушаках.

– Не. По запаху в два счета найдут.

Деган рассеянно почесал ногу. Одежда подсохла, и под ней свербело.

– К Мориарти? – предложил он.

– А что нам остается?

Деган издал смешок.

– Встретимся на месте.

Мы расстались. Я пошел домой за сменой белья.

Долгий вечер у Мориарти манил меня, подобно нескромной фантазии, когда я свернул на Уступчатую улицу. Горячая ванна – чтобы смыть грязь; холодная купальня – чтобы встряхнуться и вернуться в сравнительно нормальное состояние; дальше – теплая, дабы снова почувствовать себя человеком. А после, может быть, дойдет и до девочек Мориарти…

Да. Самое то. Потом можно будет вернуться в Десять Путей золотить ручки и проламывать черепа. Успею и слухи собрать, и Круг потеребить – включая Ларриоса.

Но сейчас мне хотелось лишь вымыться.

В аптеке было темно и наверху, и внизу. Я постоял под аркой, за которой начиналась лестница, оглядел улицу и крыши. Никого. Отлично. Если уж я не видел людей, которым платил за то, чтобы присматривали за домом, то их никак не засечь обычным зрением.

Мое белье так и лежало у подножия лестницы. Козима оставила его как есть, верная слову. Я затолкал в корзину выбившийся рукав и крадучись двинулся вверх, перешагнув через три ступени, которые нарочно расшатал до скрипа.

В итоге именно корзина спасла мне жизнь.

Я был уже наверху, когда на меня бросился ассасин. Он скользнул вдоль перил и ударил быстро, не дав мне отреагировать. Хороший ход – я стоял неудачно, спиной к пустоте, и отступать было некуда, а руки заняты. Мне оставалось смотреть, как он вонзает стилет в мою грудь, то есть в корзину с бельем, которую я держал перед собой.

Прутья корзины треснули и подались. Я ощутил за ударом вес его тела, который направил сталь в корзину, корзину – в меня, меня – в пустоту. По бесстрастному лицу я опознал бывалого Клинка – ничего личного, никаких чувств, одно умерщвление.

Он показался мне смутно знакомым.

Я отпрянул, ища ногой опору, которой не было, и тут сквозь запах нечистот пробился сладкий и стойкий аромат… Духи. Я помнил эти духи!

И это лицо.

Сестрицын курьер.

– Тамас, – проговорил я.

Корзина с бельем подпрыгнула, а я опрокинулся.

И пока летел вниз, успел напитаться темной, холодной яростью. Кристиана! Опять! Потом я ударился о ступеньки, и гнев сменился болью.

Я наполовину скатился, наполовину соскользнул. Острые углы, гулкие удары, яркие вспышки. Как минимум раз я перекувырнулся через голову. Я помню, что орал и чувствовал вкус крови.

Полет завершился тем, что я остался лежать кулем. Тамас все еще стоял наверху. Белье разлетелось по лестнице.

Я увидел, как убийца сделал первый шаг вниз.

Пора уходить, Дрот. Надо убираться отсюда на улицу, в ночь, где он меня не найдет.

Я кое-как оторвался от пола. Мир накренился. Острая боль в затылке затмила прочую: башка, пока я летел, познакомилась со ступенькой.

Шатаясь, я вывалился наружу и устремился направо. Я знал, что мне туда, но зачем? Там что-то было… что-то важное…

Теперь из лавки Эппириса доносились голоса. Кто-то плакал, кто-то кричал. За ставнями вспыхнул свет. О нет, Эппирис, только не это, не выходи с лампой. Мне нужно видеть дорогу, черт побери!..

Я нащупал рапиру, извлек. Сталь сверкнула червонным золотом. Я упер кончик в землю – сойдет за тросточку.

Вкус крови, а во рту пересохло. Я попробовал сплюнуть. Не вышло.

Направо. Шагай направо.

Новые голоса. Удары в доме. Аптекарь, не выходи! Я открыл рот, чтобы остеречь его криком, но только пискнул.

– Ты не пришел на встречу, – донеслось с лестницы.

Тамас.

– Невежливо, Нос.

Я моргнул. Встреча? Ах да, письмо Кристианы. Я забыл о вечернем свидании. Только она не сказала, что позвала меня на мое же убийство.

– Откровенно говоря, я не думал, что ты предпочтешь баронессе навозную кучу, – сказал Тамас. – Впрочем, о вкусах не спорят.

Голос звучал близко. Значит, бежать бесполезно, да и какой это бег? Я развернулся и выпрямился, держась правой стороны. Я вспомнил, зачем туда шел. Еще не рядом, но и этого хватит.

Я выставил рапиру, целясь в глаза. Кончик дрожал сильнее, чем мне хотелось.

Тамас только что выступил из арки. Плавные движения, расслабленная походка. Нервный и робкий курьер исчез. Губы насмешливо кривились. В левой руке он держал широкий обоюдоострый клинок – наполовину длинный кинжал, наполовину короткий меч. В правой было четыре фута веревки. Она была равномерно усеяна узлами, в которых скрывались лоскутки и бумажки. Он описал ею ленивый круг.

Я попал в беду.

Он двинулся вперед, и я отступил, не отводя оружия. Я лучше видел в темноте, зато он не летел с лестницы. Силы были бы равны без заговоренных узлов, которыми он размахивал.

Я услышал, как отворилась дверь. На лестнице посветлело, и Эппирис окликнул меня.

– В дом! – заорал я. – И дверь запри!

Дверь захлопнулась, свет погас.

Тамас посмотрел на аптеку, потом на меня.

– Не беспокойся, – утешил он. – Мне заплатили только за тебя.

Я отступил еще на шаг и левой рукой вытащил поясной кинжал. Теперь подходи.

– Она тебя обсчитала, – сказал я.

Тамас улыбнулся, потом пожал плечами. Веревка прибавила прыти. Как и он.

Тамас мгновенно оказался рядом и сделал выпад мечом. Я опустил свой, описал рапирой дугу, отбивая его клинок вправо, и левой ногой шагнул в открывшуюся брешь. Мое тело блокировало его правую руку, рапира отвлекала левую, и я надеялся беспрепятственно выпустить ему кишки кинжалом.

План был хорош. Увы, Тамас не пошел мне навстречу. Как только я двинулся в наступление, он отступил назад и вправо, очутившись вне досягаемости кинжала. Одновременно он вытянул меня веревкой. Времени уворачиваться не было, и я попытался поймать ее на кинжал. Не вышло.

Веревка хлестнула по левой руке и захватила спину. Я услышал три легких хлопка, и сразу в трех местах меня пронзила боль.

Этого я и боялся, в узлы вплетены руны.

Я отскочил и ткнул рапирой ему в лицо, чтобы не двинулся следом. Он отбил финт и улыбнулся. Три узла на веревке дымились и горели янтарем.

Я понял, что только наполовину ошибся, когда при первом знакомстве решил, что он Рот. Дело оказалась серьезнее. Ему было незачем говорить, для колдовства хватало ударить.

Я встал в более традиционную стойку: правую руку вперед, корпус слегка назад, рапира на уровне пояса. Развернулся боком и завел левую руку за спину, чтобы при первом случае исподтишка метнуть кинжал.

Или чтобы он так подумал. По правде говоря, левая рука уже онемела от рун. Я сомневался, что вообще удержу кинжал, – не то что бросить…

Веревка снова зазмеилась в руке Тамаса. Он скрестил со мной клинок один раз, потом другой, затем перешел к захвату и походя хлестнул веревкой, метя в пах.

Я попытался высвободить рапиру, подведя острие под его клинок и вернув в исходное положение. Мне нужно было обезвредить веревку. Я понятия не имел, справится ли сталь с глиммером, но пора было выяснить – момент был не хуже любого другого. Но вопрос быстро перешел в разряд академических. Я не поспел с рапирой и только выбросил левую кисть, как принял удар веревки на суставы.

Хлопок. Боль. Кинжал упал на землю.

Я снова отступил. Мне неплохо удалось расцепиться, благодаря чему я сумел скользнуть мимо его клинка и полоснуть по груди на выходе.

Тамас повел плечами, продолжая улыбаться.

Я сделал еще один шаг назад. Слева открылся проулок.

Кто-то вдали заорал, призывая Стражу. Звон стали взбудоражил округу. Но я прекрасно знал местных Крушаков: они прибудут как раз вовремя, чтобы чесать репу над пятнами крови на мостовой. В конце концов, Никко платил им именно за это.

Я провел финт Тамасу в голову, а когда хотел отразить удар, резко пригнулся и ткнул ему в пах. Веревка свистнула у меня над головой, а я на палец промахнулся мимо мошонки, и острие рапиры прошло между его ногами.

– Дерешься хорошо, убиваешь плохо, – сказал я, распрямляясь и возвращаясь в стойку.

Тамас презрительно выпятил губу:

– Тебе просто повезло.

Настала моя очередь пожать плечами. Я снова попятился.

– Намылился в проулок? – поинтересовался он, наступая.

Я не успел ответить, как Тамас хлестнул веревкой, целя в голову, и я шарахнулся вправо. Он шагнул туда же, очутившись между мной и проулком.

Тамас прицокнул.

– А ведь считаешься Тертым, – заметил он, с притворным сочувствием качая головой. – Не думал, что с тобой так легко справиться.

– Заканчивай, – ответил я.

Тамас раскрутил свою веревку.

– С удовольствием.

– Я не тебе, Клинок, – улыбнулся я.

Говорю же: он был проворен. Тамас почти успел развернуться, когда из проулка выступил один из моих Дубов и проткнул его мечом. Веревка все еще вилась в воздухе, когда он рухнул наземь.

Я опустил рапиру и попытался сжать пальцы левой руки в кулак. Но вся рука висела, налившись болью.

– Какого черта вы ждали? – гаркнул я.

Дуб – амбал с каменной рожей, по кличке Ссадина, – уперся ногой в труп и выдернул меч.

– Только поспел, – сказал он.

– Какого хрена, что значит – только поспел?

– С поста, чуть штаны не порвал, – невозмутимо сообщил он, указывая на крышу дома в паре кварталов от нас. – Через проулок быстрее, я отсюда и вышел.

– А здесь кто должен был стоять?

Ссадина сморщил нос и отступил на шаг.

– Рома.

– И где она?

Ссадина пожал плечами.

– Зови Птицеловку, – велел я.

– Да она уж, верно, идет.

– Зови, тебе сказано.

Ссадина протяжно и заливисто свистнул, а я опустился на колени у тела Тамаса. Выходное отверстие пузырилось кровью. Полузакрытые глаза уже остекленели. Он не ответит ни на какие вопросы.

Я быстренько ошмонал Клинка: пригоршня соколиков, еще два кинжала – и все. Ножи я бросил, монеты отдал Ссадине, а веревку свернул в бухту и положил, стараясь не касаться узлов. Теперь, когда возбуждение отступило, я ощутил последствия падения с лестницы.

– Избавься от тела, – приказал я, вставая и держа конец веревки между большим и указательным пальцами.

Ссадина поднял меч Тамаса, сунул за пояс трупа и поволок все это прочь.

Я пошел обратно в аптеку. Эппирис ждал меня в дверях своей комнаты в свете свечи. Мое ночное зрение полыхнуло, на глаза навернулись слезы. Мне хотелось отвести взор и смотреть в прохладную подножную тень, но я вскинул голову и стиснул зубы.

Эппирис стоял и молча глядел на меня, пока я шел. Он был из тех людей, которые кажутся выше, чем на самом деле: статный, широкоплечий, с мощной челюстью и высоким лбом. На самом деле он был всего на три ладони выше меня, но крепок телом, духом силен, а потому не выглядел коротышкой.

Из комнаты доносился голос Козимы, она успокаивала девочек.

– Обезболивающего, – бросил я. Каждый шаг отзывался мучением, каждый следующий – хромотой. – Побольше.

Он кивнул.

– Все в аптеке. Там и поговорим.

Прежде чем я успел ответить, он захлопнул дверь у меня перед носом.

Вечерок наметился замечательный.

Я поморгал в полутьме, дожидаясь, пока глаза оправятся от ожогов, причиненных свечой Эппириса. Я знал, что, если сосредоточусь, выздоровление пойдет быстрее, но мне не хватало воли. Вместо этого я просто пошел к лестнице.

Белье валялось повсюду. Я нагнулся, подобрал корзину и осмотрел застрявший нож.

Сзади кашлянули. Я обернулся и увидел Птицеловку Джесс, стоявшую под сводом выхода.

– Начну с того, – заявила она, – что я не знаю, как он проник внутрь.

– Через порог, где ты стоишь, – ответил я, ставя на пол корзину. – Забавно то, что за дверью кто-то наблюдал.