Текст книги "Крестовый поход в Европу"

Автор книги: Дуайт Дэйвид Эйзенхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 5. Разработка плана операции «Торч»

Основная задача заключалась в том, чтобы подобрать американских, офицеров на ключевые командные и штабные должности в войсках и службах обеспечения, которые потребуются для осуществления вторжения в Африку.

В современной войне районы сражения часто простираются на сотни миль по фронту и столь же растянуты в глубину. В них находятся боевые части и подразделения, пункты формирования, госпитали, линии коммуникаций, ремонтные мастерские, склады, порты и бесчисленное множество подразделений обслуживания как авиационных, так и наземных войск. Тут же проживает гражданское население, настроенное дружественно, или враждебно, или нейтрально. Вся деятельность войск и отдельных лиц должна проходить под тщательным контролем высших штабов, с тем чтобы обеспечить выполнение стратегического плана командующего. Но на этом не кончается задача штабов. Все, что требуется командующему войсками на театре военных действий, поступает к нему от своей страны или от союзных держав. Ежедневно между его штабом и правительствами союзных стран происходит обмен сотнями депеш и донесений, связанных с планами, оценками, потерями, получением материальных ресурсов, назначением отдельных лиц, судоходством и другими вопросами, которые неизбежно возникают при осуществлении задач, возложенных на него вышестоящими начальниками. Методы и механизмы ведения войны настолько осложнились, что для контроля и управления военные руководители должны иметь неимоверно огромные штабы. В силу этого иногда считают, что влияние отдельной личности в войне ослабляется, что ошибки одного ответственного командира поправляются или скрываются в деятельности огромной массы связанных с ним офицеров. Но это неверно.

Теперь эта отдельная личность действует по-иному. Действительно, сегодня одним из важных условий успешной деятельности офицера является его способность непрерывно совершенствовать свои методы работы, даже умение менять образ мышления, для того чтобы идти в ногу с современной наукой, которая, развиваясь под воздействием сил национального самосохранения, постоянно вносит изменения в ведение боя. И личные качества офицера приобретают еще более важное значение в военном деле, чем когда-либо раньше. Причина этого проста. Если бы некогда Веллингтон оказался только сварливой, недоступной личностью, находящей себе основное утешение в сочинении саркастических эпиграмм в адрес военного министерства, то его вряд ли считали бы выдающимся военачальником. Он был человеком, который видел все поле сражения и руководил действиями своих войск посредством небольшого штаба и нескольких адъютантов и ординарцев. Пока он имел стойкость и мужество принимать решения и отстаивать их, пока его тактическое мастерство отвечало требованиям его времени и условиям, он был великим полководцем. Однако штаб, через который современный командир знакомится с поступающей информацией и претворяет в жизнь свои решения, должен представлять собой четко работающий механизм. Было бы идеально, если бы штаб работал как единый мозг. Следовательно, те из штатных офицеров, которые не подходят для этой работы, наносят ущерб системе управления войсками и организации их снабжения. Отсюда следует, что личные качества старших командиров и штабных офицеров приобретают особо важное значение. Профессиональные знания, способности и сильная воля, всегда столь необходимые на высокой военной должности, часто сводятся на нет отрицательными чертами характера, две из которых, наиболее пагубные, встречаются чаще всего – это явное стремление к популяризации своей персоны и заблуждение относительно того, что в самонадеянном и даже невыносимом для окружающих поведении проявляется сила характера. Один солдат как-то заметил, что человеку, уверенному в своих ногах, нет надобности садиться на коня.

Штабы разрабатывают планы, основывая их на принципиальных решениях ответственных командиров. Процесс планирования иногда занимает недели и месяцы, если речь идет об огромной операции на суше, на море и в воздухе. Следовательно, эти планы должны основываться на реальных фактических данных и здравых выводах. Отклонения от основных концепций допустимы только в тех случаях, когда к этому вынуждают существенные изменения в общей обстановке. Поэтому военный руководитель должен ясно представлять себе цель и быть полон решимости добиваться ее. И во всех звеньях, особенно в условиях союзнической военной организации, его успех будет измеряться скорее его способностями убеждать подчиненных, нежели его приверженностью к установившимся понятиям деспотической командной практики. Эта истина приобретает особую силу в периоды, когда необходимо завоевать доверие правительства и подчиненных войск. Но если какой-либо инцидент или возникающая проблема требует от командира применить власть, тогда необходимо быстро и в полной мере добиться подчинения людей своей воле.

Первое, к счастью небольшое, нарушение мер безопасности одним американским офицером, который принял слишком много спиртного, потребовало от меня проявить особое внимание к привычкам каждого офицера, назначенного на ответственную должность. Здесь было недостаточно только преданности и высоких деловых качеств офицера; обязательным условием для назначения человека на ответственный пост являлось наличие таких черт, как осторожность, надежность и трезвость. В случаях, когда отдельные офицеры были нам незнакомы или не проверены на деле, мы обращались к нашей исключительно эффективной службе безопасности с просьбой провести конфиденциальную проверку. Весь персонал моего личного штаба был таким образом проверен в течение нескольких недель. Дела были слишком серьезные, чтобы полагаться на счастливый случай; даже водители легковых машин время от времени имели возможность подхватить информацию, представлявшую большую ценность для противника.

Мой штаб работал так, будто все офицеры были гражданами одной страны. Мы стремились ввести в состав каждого подразделения штаба как английских, так и американских офицеров. При этом пришлось осуществить некоторые штатные изменения с учетом различных штабных процедур в армиях двух стран. На первых порах офицеры двух национальностей вели себя так, как ведет себя бульдог, когда встречает кота; однако по мере того как шло время, укреплялись взаимное доверие и дружба, на основе которых выработался прекрасный работоспособный коллектив.

На случай если я выйду из строя, в особенности на первых стадиях операции, было решено назначить моим заместителем тоже американца, с тем чтобы как можно дольше сохранить версию, что эта операция является исключительно американской.[10]10
  Среди части французских войск в Северной Африке имели место довольно значительные антианглийские настроения, которые были вызваны причинами, связанными с разгромом Франции в 1940 году. После капитуляции Франции, когда главные силы ее флота оказались в руках профашистского правительства Виши и находились в Мерс-эль-Кебире (Северная Африка), они были атакованы английской эскадрой. Это произошло 3 июля 1940 года после отказа французского командования перейти на сторону англичан или затопить корабли. Большинство французских кораблей, в том числе 3 линкора, было выведено из строя; погибли или получили ранения более 1,5 тыс. человек. 8 июля другой отряд английских ВМС нанес удар по новому французскому линкору «Ришелье», находившемуся в Дакаре. Принятые меры устранили опасную для Великобритании возможность использования против нее французских кораблей. – Прим. ред.


[Закрыть]

На этот пост был назначен генерал Кларк, ранее прибывший в Англию в качестве командира 2-го корпуса. Он был сравнительно молодым, но очень способным офицером, обладавшим исключительным даром подбирать прекрасных помощников и поддерживать высокий моральный дух среди работников штаба. На стадии планирования операции «Торч» генерал Кларк выступал в роли моего заместителя и одновременно исполнял обязанности начальника штаба до прибытия генерала Смита в начале сентября. Кларк внес очень большой вклад в достижение тесного взаимодействия между союзниками при проведении ими первой амфибийной операции на Средиземном море.

Рассматривая наши проблемы в начале августа 1942 года, мы пришли к следующему заключению: если мы должны будем предпринять серьезное наступление в этом году, то нельзя терять ни минуты на подготовку к нему. Лето было уже на исходе, и скоро могла наступить плохая погода.

Нам предстояло решить тысячу сложных вопросов в тесном сотрудничестве с английским министерством транспорта, с военным министерством, с министерствами военно-морского флота и авиации, а также с премьер-министром Великобритании. Такую же работу необходимо было провести и в Соединенных Штатах. Предстоявшая кампания была необычной по своему замыслу. До этого ни одно правительство никогда не пыталось осуществить заморскую экспедицию за многие тысячи миль от своих баз и завершить ее крупным наступлением.

Однако еще оставался нерешенным вопрос, какие наземные, морские и воздушные силы могут быть выделены для проведения операции. Обычно командующему с постановкой общей задачи сразу сообщается, на основе каких сил и средств он может строить свои стратегические, тактические, организационные и материально-технические расчеты. В данном же случае обстановка была неясной, размеры выделяемых ресурсов неизвестны, окончательная цель не установлена. Нам многого еще недоставало. Военно-морские силы США никак не хотели связать себя твердыми цифрами относительно количества кораблей, которые они могли выделить для операции. Все это вызывало состояние нервозности и неопределенности при составлении плана операции.

Прежде всего нужно было определить районы десантирования и общую численность сил для наступления. Еще в январе 1942 года оба наши правительства бегло рассмотрели и отложили в сторону план американской наступательной операции под кодовым наименованием «Гимнаст», которая предусматривала захват только Касабланки. Операция ставила своей целью не допустить использование Западной Африки державами «оси» в качестве базы подводных лодок. Позднее был расширен первоначальный замысел, и в операцию включили английские силы для захвата африканского побережья со стороны Средиземного моря. Между прочим, я должен здесь заметить, что в ходе нашей кампании мы не обнаружили никаких признаков в Западной Африке, указывавших на то, что державы «оси» когда-либо использовали порты на этом побережье в качестве баз для своих подводных лодок.

При определении районов десантирования решающим фактором являлась практическая возможность обеспечить соответствующее воздушное прикрытие наших конвоев с момента их входа в зону действия вражеских бомбардировщиков и до успешного завершения высадки на берег. Опасная зона охватывала все Западное Средиземноморье вплоть до Гибралтара и простиралась даже далеко на запад от Гибралтара, если противник использует бомбардировочную авиацию дальнего действия. Союзники не располагали достаточным количеством авианосцев – в ходе всей кампании на Средиземном море у нас никогда не было там более двух или трех авианосцев одновременно.

Самолеты, базирующиеся на наземных аэродромах, должны были взять на себя всю тяжесть обеспечения воздушного прикрытия, а единственным местом для такого базирования служил Гибралтар. Это превращало его в центр нашего авиационного зонта, что, в свою очередь, предопределяло расстояние, на которое мы могли безопасно углубиться своими надводными кораблями в Средиземном море. Нехватка судов ограничивала размеры состава десантируемых войск, а нехватка конвойных кораблей и кораблей огневой поддержки сводила число районов нашего десантирования до трех; в первые же недели планирования нам казалось, что мы будем ограничены двумя районами десантирования.

В качестве желаемых объектов было указано четыре важных порта, или портовых района, которые находились на предельных расстояниях действия нашей авиации. Ими были Касабланка на Атлантическом побережье, районы Орана, Алжира и Бона на Средиземном море. Успешная высадка непосредственно в районе Бизерта, Тунис, дала бы большие преимущества, но этот район находился далеко за пределами радиуса действия истребительной авиации, а поскольку проводка английских конвоев на Мальту нередко заканчивалась катастрофой, то от этой идеи очень быстро отказались как от выходящей за пределы оправданного риска.

Тем не менее было крайне желательно овладеть районом Бизерта, Тунис, в наиболее ранние сроки, с тем чтобы мы могли избавить Мальту от осады и сухопутными, морскими и авиационными силами воздействовать на линии снабжения войск Роммеля и тем самым обеспечить победоносное завершение войны в Африке. Захват Касабланки был важен в тот момент только по двум соображениям. Во-первых, она являлась конечным пунктом длинной, рахитичной железной дороги, проходившей через горы Атлас и дальше на восток через Оран, Алжир и, в конце концов, в Тунис. Пропускная способность ее была небольшая, но тем не менее эта дорога могла бы послужить хоть в некоторой степени пешим войскам, если бы противник решил наступать против нас через Испанию, находящуюся в дружественных отношениях с державами «оси». С помощью авиации и артиллерии противник легко закрыл бы проход нашим судам через Гибралтарский пролив. Без этой железной дороги все наши войска, направленные на Средиземноморское побережье Африки, оказались бы отрезанными – даже их вывод оттуда был бы тяжелым делом.

Другим фактором, придававшим Касабланке важное значение, было то, что высадка мощного десанта в этом районе оказала бы должное воздействие на Испанию и марокканские племена. В случае же нашей неудачи здесь Франция Виши, возможно, подтолкнула бы эти воинственные племена начать открытые военные действия против нас, а это обстоятельство почти наверняка дало бы Испании более существенное основание для вмешательства в войну на стороне держав «оси».

Существовал и необычный оперативный риск, связанный с планом десантирования у Касабланки. В конце осени и в течение зимних месяцев северо-западное побережье Африки недоступно для высадки десанта с небольших судов. В это время года почти каждый день огромные атлантические волны яростно обрушиваются на берег и волнение не затихает даже в относительно хорошую погоду. По мнению военно-морских специалистов, рискованность десантирования в этом районе во много раз серьезнее, чем на побережье Средиземного моря.

С самого начала было ясно, что любой план операций должен предусматривать десантирование у Орана и Алжира. И тут и там находились важные порты, а аэродромы недалеко от Орана имели важное значение для последующих действий, в частности для перевода истребительной авиации из Гибралтара сюда, поближе к линии фронта. Алжир, разумеется, был центром политической, экономической и военной деятельности в этом районе.

Таким образом, нам нужно было окончательно определить границы высадки десанта на побережье. В одном варианте предусматривалось захватить Касабланку, Оран и Алжир, в другом – Оран, Алжир и Бон.

Долго и добросовестно мы трудились над решением этого вопроса. Лично я склонялся в поддержку варианта, предусматривавшего ввод всех сил в Средиземное море. Я считал захват Туниса важным делом, и нам следовало в самом начале высаживаться до самого Бона на востоке. Правда, заход в Средиземное море без захвата базы у Касабланки создавал дополнительные трудности, но я считал, что поскольку мы и так шли на большой риск, то могли в такой же мере сосредоточить усилия в одном направлении, полагая, что Касабланка, оказавшись отрезанной с востока, либо сама падет, либо ею можно будет овладеть с помощью войск, идущих вдоль железной дороги на запад от Орана. Мне также хотелось избежать очень серьезного риска, связанного с высадкой у Касабланки.

Мы сообщили об этом замысле союзному штабу, но оказалось, что американский комитет начальников штабов возразил против исключения Касабланки из первоначального плана, полагая, что было бы слишком большим риском поставить себя в полную зависимость от Гибралтарского пролива как основной линии коммуникаций. Одновременно он рекомендовал нам, несмотря на ограниченные возможности железной дороги Касабланка – Оран, быстро овладеть ею на случай возможного нападения держав «оси» на гибралтарскую горловину. Более того, американский комитет начальников штабов считал, что, если не будет незамедлительно высажен крупный десант в Марокко, испанцы проявят значительно большее стремление вступить в войну или позволить немцам использовать испанскую территорию для наступления на наши тылы. Другой причиной возражений против десантирования в районе Бона являлись сомнения относительно наших возможностей обеспечить воздушное прикрытие в условиях, когда авиация держав «оси» базировалась столь близко на аэродромах Италии и Сицилии. Позднее наши потери от действий вражеских бомбардировщиков над этим портом и прилегающими к нему районами подтвердили обоснованность этих опасений.[11]11
  За семь недель, с 13 декабря 1942 года по 1 февраля 1943 года, на Бон было сброшено 2 тыс. фугасных бомб. – Прим. авт.


[Закрыть]

Поскольку это решение союзного штаба исключало захват Бона на начальной стадии операции, любое последующее продвижение от Алжира в восточном направлении могло быть осуществлено только наступательными действиями на суше в сочетании с морскими десантами на более мелкие порты вдоль побережья в сторону Туниса!

Насколько я помню, это был единственный случай за всю войну, когда какую-либо часть разработанных нами оперативных планов изменяли вышестоящие инстанции.

Мы с воодушевлением восприняли такое решение, поскольку оно было продиктовано скорее политическими, нежели тактическими соображениями, а политическая оценка – это дело правительств, а не солдат. Однако мы все же отметили, что в результате решения об отказе от захвата Туниса на начальных стадиях операции этот вопрос фактически отодвигался на неопределенное время.

Следующим важным шагом было определение даты начала операции. Метеорологические сводки указывали на то, что ухудшения погоды следует ожидать уже ранней осенью. Поэтому дата наступления приобретала первостепенное значение. Все было сделано для того, чтобы начать наступление как можно раньше, даже путем отказа от сосредоточения всего намеченного количества сухопутных, морских и военно-воздушных сил.

При планировании этой операции оценка политической обстановки в Северной Африке являлась одним из наиболее важных факторов. Это был исключительно сложный вопрос, который изучался в течение длительного времени правительствами США и Англии. Руководители обеих стран были убеждены, что операция в Северной Африке должна носить, насколько это возможно, исключительно американский характер. Но вместе с тем ее надо было предпринять в таких масштабах, чтобы местные французские власти и военные руководители могли сослаться на подавляющее превосходство противника и оправдать перед правительством Виши и его нацистскими боссами свою быструю капитуляцию.

В основе всей нашей экспедиции лежала надежда на то, что французская армия, должностные лица и население Северо-Западной Африки не окажут сопротивления нашим войскам и присоединятся к общей борьбе против Германии. Однако в политической истории 1940–1942 годов не было никаких признаков, указывавших на то, что события развернутся именно так. Это была скорее надежда, чем расчет. Следовательно, мы должны были быть готовы сражаться против сил, насчитывавших в целом около 200 тыс. человек. Но от своих правительств мы получили ясные указания стремиться приобрести союзника в Северной Африке; мы не должны были действовать так, будто завоевываем враждебную территорию, если, конечно, нам не навяжут длительное сопротивление французы. Все, что могло побудить французские силы в Африке присоединиться к нам, было учтено в наших планах, вплоть до тщательного формулирования заявлений и воззваний, которые будут опубликованы с началом вторжения.

Придать вторжению у Касабланки и Орана полную видимость того, что оно осуществляется американцами, было довольно легко. На Касабланку шли войска непосредственно из Соединенных Штатов. Десантирование в район Орана осуществляли американские 1-я пехотная дивизия и некоторые части 1-й бронетанковой дивизии, обе находившиеся к тому времени в Англии. Поскольку нехватка судов не позволяла нам доставить еще кое-какие силы непосредственно из Соединенных Штатов, единственные американские войска, которые можно было привлечь к участию в десанте у Алжира, были представлены частью сил 34-й дивизии, размещенной в Ирландии и усиленной одним полком американской 9-й дивизии и батальоном рейнджеров. Эти силы не являлись достаточно мощными для выполнения поставленной задачи в случае какого-либо серьезного сопротивления, однако английские поддерживающие части были так распределены в графиках десантирования, что только в очень немногих случаях они фактически оказались в высадочных средствах первого эшелона.

Было очевидно, что французские войска и местное население вскоре после первых же десантов узнают об участии англичан в операции. Однако наше командование считало, что если десантирование пройдет успешно, а наше дружественное отношение быстро будет понято, то возможные осложнения сведутся к минимуму. Эмблема американского флага будет опознавательным знаком "наших войск и техники.

После бесчисленных увязок, проверок и перепроверок наконец начали вырисовываться основные черты плана наступления, и, за исключением некоторых изменившихся деталей, мы свято, придерживались его. Союзники будут наступать на Касабланку, Оран и Алжир, войска Соединенных Штатов – защищать тылы в Марокко, а английские силы высадятся как можно быстрее и, если обстановка позволит, двинутся в Тунис.

Я известил генерала Маршалла о своем же: ставить генерала Паттона во главе оперативной группы, высаживающейся у Касабланки, и очень скоро Джордж прибыл в мое распоряжение в Лондон, где его подробно ознакомили с той частью общего плана, выполнение которой возлагалось на его войска.

Центральную оперативную группу в составе американского 2-го корпуса, предназначенную для высадки у Орана, возглавлял генерал-майор Ллойд Фридендолл. До начала кампании в Африке я знал его очень мало, но он пользовался репутацией прекрасного командира и организатора.

Восточная оперативная группа, задачей которой был захват Алжира, имела довольно странную структуру. Чтобы сохранить видимость американской принадлежности десантируемых войск, во главе их поставили генерал-майора Чарльза Райдера, командира 34-й дивизии. Он должен был возглавлять наступление, пока не будет захвачен город. Как только наша восточная оперативная группа прочно закрепится на захваченном плацдарме, командование возьмет на себя английский генерал-лейтенант Кеннет Андерсон, командующий английской 1-й армией. В его задачу входило немедленно, как только позволит обстановка, устремиться на восток, чтобы попытаться захватить Тунис. Генерал Андерсон был мужественным шотландцем, целиком посвятившим себя выполнению служебного долга и совершенно бескорыстным. Честный и прямой, порой резкий до грубости, он, как ни странно, из-за своей прямоты чаще сталкивался со своими английскими коллегами, чем с американскими. Пожалуй, главное затруднение ему приносила его застенчивость. Он не был популярным типом военачальника, но я испытывал глубокое уважение к этому мужественному солдату. Даже самые ярые его критики, должно быть, согласны, что трудно сбросить со счета его сокрушительную победу, которую он в конце концов одержал в Тунисе.

С началом разработки плана вторжения наши правительства внимательно рассмотрели возможность вовлечения генерала де Голля, находившегося тогда в Лондоне, в планирование операции «Торч». Части под его командованием принимали участие в злополучной экспедиции против Дакара, где высадившиеся войска были вынуждены в беспорядке отступить ввиду серьезного сопротивления местного французского гарнизона. Англичане всегда считали, что эта неудача была результатом утечки информации из лондонской штаб-квартиры де Голля. И мы получили указания от своих двух правительств, возможно отданные под влиянием этого неудачного первого опыта, ни при каких обстоятельствах ничего не сообщать генералу де Голлю относительно планируемой операции.

Имелись подтверждения нашего предположения, что присутствие генерала де Голля в войсках первого эшелона десанта может вызвать решительное сопротивление со стороны французских гарнизонов. В ходе планирования операции в Лондон шел постоянный поток информации от консулов и других должностных лиц, которых наш государственный департамент держал в Африке на протяжении всей войны. Из этой информации явствовало, что кадровый состав офицерского корпуса французской армии в то время рассматривал де Голля как вероломного офицера. Его положение в глазах участников зарождавшегося движения Сопротивления было совершенно иным. Однако в тот момент участники движения Сопротивления, в частности в Африке, еще не ясно представляли себе пути и цели своих действий, и их усилия были малоэффективными. Поэтому нам нужно было в качестве первой задачи обеспечить себе поддержку со стороны французских вооруженных сил в Северной Африке.

Нетрудно понять, почему де Голля не любили в рядах французской армии. Во время капитуляции Франции в 1940 году офицеры, оставшиеся в армии, согласились с создавшимся положением и приказами, исходившими от своего правительства, и прекратили сражаться. С их точки зрения, если курс, избранный де Голлем, был правильным, то каждый французский офицер, подчинившийся приказам своего правительства, являлся просто трусом. Если де Голль был преданным французом, то они должны были считать себя малодушными. Естественно, что офицеры предпочитали думать о себе не в таком плане; они скорее были склонны считать себя лояльными французами, выполняющими приказы соответствующих гражданских властей, а отсюда вытекало, что они официально и лично считали де Голля дезертиром.

Тем не менее было известно о сильных антинемецких и антифашистских настроениях в Северной Африке даже среди некоторой части армейских офицеров. Считалось возможным, что, если бы удалось на начальной фазе наступления на побережье создать достаточно мощную демонстрацию силы, все эти офицеры могли бы решать, что их честь сохранена символическим сопротивлением, и, покорившись неизбежному, присоединились бы к общей борьбе против традиционного врага, который в 1940 году поставил их в унизительное положение. Это была сложная и неопределенная обстановка, однако сохранение в полной тайне от французов в Лондоне наших приготовлений являлось твердой линией двух правительств. Дополнительным и наиболее важным побудительным мотивом для сохранения такой секретности считалось то обстоятельство, что только полная внезапность может обеспечить успех всего предприятия. Чем меньше людей знало что-либо об этом деле, тем лучше.

Каждый день возникали новые затруднения в разработке планов операции. В числе таких сложных проблем было, например, вмешательство в систему обеспечения поставок в Россию, которое началось еще в сентябре 1942 года. Снятие судов с морских путей для их переоборудования, загрузки и сосредоточения в районах сбора, чтобы затем направить их в Средиземное море, наверняка серьезно сокращало численность и размеры конвоев, следовавших в Мурманск. Это в равной мере касалось судоходства и на других важных коммуникациях Англии и Америки, но, разумеется, являлось одним из неизбежных следствий подготовляемой операции.

Другое осложнение возникло из-за того, что на ранних стадиях доставка в Англию военных грузов осуществлялась в предвидении в конечном счете наступления через Ла-Манш. Поскольку первоначально требовалось максимально сократить время на оборот судов, то грузы и боевое оснащение сгружали в склады и на открытые площадки без их сортировки и инвентаризации. Мы полагали, что для этого будет достаточно времени по мере развертывания соответствующих служб по обеспечению, наступления через Ла-Манш. У нас неожиданно возникла срочная потребность в том, что уже было доставлено в Англию, но без должного учета. Теперь мы не могли быстро отобрать, упаковать и погрузить нужные вещи, и нам пришлось тратить много времени на бумажную волокиту.

Еще одно осложнение было связано с нашей авиацией. Летом 1942 года мы только начали создавать бомбардировочное командование с истребителями сопровождения для проведение воздушных операций против Германии. Нужно было в срочном порядке освободить значительное число авиационных частей от выполнения их первоначальных задач, переобучить их и переориентировать на участие во вторжении в Африку. Некоторые американские истребительные части нужно было переоснастить английскими «спитфайерами». Аналогичные проблемы возникли и в отношении внутренних транспортных систем Англии, в использовании ее перегруженных портов и обучении сухопутных войск.

Каждая неделя приносила нам новые потери в судах, потопленных или поврежденных вражескими подводными лодками, в тех самых судах, которые должны были использоваться для транспортировки войск и боевой техники. Каждая потеря корабля вынуждала нас пересматривать наши планы.

Решение всех этих дел требовало проведения постоянных совещаний, обычно с представителями войсковых штабов и их служб, а также и с премьер-министром Великобритании. В это время по его просьбе я встречался с ним два раза в неделю. По вторникам мы завтракали на Даунинг-стрит, 10 в присутствии одного или нескольких членов английского комитета начальников штабов или военного кабинета. В пятницу вечером я ужинал у него в его загородном доме в Чекерсе, оставаясь иногда ночевать там. На этих встречах почти всегда присутствовал министр иностранных дел Антони Идеи.

Примерно через шесть недель интенсивного планирования операции мы получили известие, что Роберт Мэрфи, старший сотрудник государственного департамента в Северной Африке, тайно приедет к нам, чтобы обсудить политическую обстановку в регионе будущего вторжения. Политические факторы оставались для нас в числе самых серьезных и неясных вопросов всей операции. Франция Виши была нейтральной страной, и в течение всего периода войны Соединенные Штаты поддерживали дипломатические связи с французским правительством. Как английское, так и американское правительство считало, что общественное мнение в Северной Африке благосклонно к союзникам, последние, естественно, хотели, чтобы вторжение выглядело как операция, предпринятая в ответ на желание народа освободиться от гнета режима Виши.

Мы понимали, что французам в Северной Африке все-таки придется оказать некоторое сопротивление высаживающимся войскам, поскольку Франция находилась под немецким каблуком. Но если бы мы могли показать, что народ определенно настроен против заправил Виши, то можно было бы смягчить в Англии или Америке любую политическую враждебность против этого вторжения.

Мэрфи длительное время работал в Африке по линии государственного департамента, и президент Рузвельт вполне доверял его сообщениям о возможности военных акций в этом регионе. Со своим небольшим аппаратом помощников Мэрфи не только вел непрерывное изучение общественного мнения, но и сделал все возможное, чтобы выявить среди военных и политических руководителей тех, кто определенно питал враждебность к державам «оси» и занимал посты чисто из чувства долга перед своей страной. Приветливый, дружелюбный, исключительно прозорливый и свободно владевший французским языком, он, как никто другой, подходил для такого дела. Несомненно, что его работа, как посланца Америки, в период между 1940 годом и концом 1942 года имела важное значение для успеха вторжения в Северную Африку.