Текст книги "Крестовый поход в Европу"

Автор книги: Дуайт Дэйвид Эйзенхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Я спросил его: "Когда вы сможете приступить к делу?" "Хоть сейчас!" последовал ответ. "Будьте здесь сегодня вечером, – сказал я ему, – и приготовьтесь к длительной службе в войсках". Он, казалось, слегка изменился в лице, но, не моргнув глазом, ответил: "Этого времени мне достаточно, чтобы встретиться с моими адвокатами и изменить мое завещание".

Его сразу представили к званию бригадного генерала. Зная, что представление будет утверждено еще до того, как он доберется до Австралии, Джероу и я сняли по одной звезде со своих погон и, прикрепив их на плечи бывшего министра, пожелали ему счастливого пути. В час ночи он уже вылетел в Австралию.

Для транспортировки небольшого количества крайне нужных предметов боевого обеспечения военно-морской флот выделил подводные лодки. Войска на Филиппинах прежде всего остро ощущали нехватку взрывателей для снарядов зенитной и полевой артиллерии, и нам удалось с помощью таких транспортных средств доставить им в небольших количествах эти взрыватели.

Мы начали в Австралии сборку 52 пикирующих бомбардировщиков, надеясь в будущем переправить их воздушным путем через промежуточные аэродромы на островах между Австралией и Филиппинами. Одновременно со всеми этими делами мы продолжали небольшими партиями в спешном порядке подбрасывать в качестве подкрепления пехоту во многие угрожаемые пункты на Тихом океане, начиная с Аляски и далее на юг, на Гавайские острова, острова Фиджи, Новая Каледония, Новая Зеландия, Тонга, в Австралию и другие места.

Приведу один пример, из которого видно, в каком отчаянном положении мы находились. Однажды поздно вечером я совершенно случайно узнал, что штаб военно-морских сил с целью срочного создания небольшого гарнизона на острове Эфате приказал временно снять с авианосца матросов. Это было непостижимо. Ведь каждый из наших кораблей представлял собой огромную ценность. Быстро посоветовавшись, мы решили направить в этот угрожаемый район находившийся поблизости пехотный батальон. К такого рода действиям нам не раз приходилось прибегать при решении текущих вопросов. Этот случай, сколь ни незначительный, убедил меня также и в том, насколько поверхностны и неудовлетворительны были наши связи с военно-морскими силами.

В начале февраля Кесон, находившийся в Коррехидоре вместе с генералом Макартуром, радировал президенту Рузвельту, умоляя его добиваться нейтрализации Филиппин при условии, что обе стороны согласятся вывести свои войска. Ввиду нашего безнадежного положения там нейтрализация островов в то время сразу же создала бы военное преимущество и, разумеется, предотвратила бы огромные страдания и лишения для оборонявшегося гарнизона и населения. Однако публичное предложение о нейтрализации было бы с презрением встречено японцами. Такое признание нашей слабости имело бы самые неблагоприятные психологические последствия. Никто из нас не допускал мысли, что это предложение представляет собой измену президента Кесона. Мы знали, что он очень лоялен к нам и что выдвигаемый им на рассмотрение план казался ему в его беспомощном положении лишь возможным вариантом спасти свою страну. Впечатление же от такого предложения было подобно разорвавшейся бомбе. Это предложение было немедленно отклонено президентом Рузвельтом и начальником штаба армии генералом Маршаллом.

Основной задачей планирующих органов военного министерства являлась выработка плана проведения военных операций армией США против Германии и Японии. Наши противники, географически расположенные друг от друга на больших расстояниях, представляли собой мощные империи, с которыми мы должны были бороться и победить.

В конце декабря 1941 года премьер-министр Черчилль прибыл в Вашингтон в сопровождении английских начальников штабов. Это были адмирал Дэдли Паунд от военно-морских сил, генерал Алан Брук от армии и главный маршал авиации Чарльз Портал от военно-воздушных сил. В то время еще существовало старое управление военного планирования под руководством генерала Джероу, и основная работа по осуществлению связей с английской группой проводилась им и другими штабными работниками.

Конференция «Аркадия» имела две основные цели. Первая заключалась в организация реальной системы, которая позволила бы американским и английским начальникам штабов эффективно действовать как единая группа. Суть достигнутой договоренности сводилась к тому, что каждый из английских начальников штабов назначит своего представителя в Вашингтон, чтобы работать в тесном контакте с американскими штабами. В качестве главы этой миссии англичане назвали Джона Дилла, который на этой должности успешно трудился до своей смерти в 1944 году. Вторая цель конференции заключалась в том, чтобы подтвердить ранее достигнутые соглашения относительно районов, где в первую очередь следует сосредоточить крупные силы двух стран. Штабы не видели оснований для изменения ранее достигнутой договоренности о том, что противник в Европе должен быть первым объектом наших наступательных операций. Было, разумеется, много и других важных вопросов, которые обсуждались на конференции, но мне, как второстепенному ее участнику, казалось, что решение этих двух вопросов было крупнейшим достижением.

Если рассматривать суть проблемы в упрощенном виде, то основные соображения для наступления в первую очередь в Европе сводились к следующему.

Европейские державы «оси» были единственным из двух наших противников, на кого могли одновременно наступать все три мощных союзника – Россия, Великобритания и Соединенные Штаты. Из числа этих союзников только Соединенные Штаты имели возможность выбора наступления в первую очередь против того или иного противника. Но если бы мы решили сначала всеми силами выступить против Японии, то союзники разделились бы, причем два из них оказались бы перед риском поражения или, в лучшем случае, вели бы нерешительные бои против стран «оси». Между тем Америка, ведя войну в одиночестве против Японии, все равно после победы на Тихом океане оказалась бы перед необходимостью начать совместно с надломленными или жестоко обескровленными союзниками боевые действия против империи Гитлера. Далее, исключительно важное значение имело то обстоятельство, что тогда было неизвестно, как долго Россия может выстоять под ударами вермахта. Никакие действия против Японии, очевидно, не помогли бы России продолжать войну. Единственный способ помочь этой стране, помимо доставки ей военных грузов кораблями, состоял в том, чтобы вступить в войну в Европе самым эффективным путем. И наконец, поражение европейских держав «оси» высвободило бы английские войска для их использования против Японии.

Насколько мне известно, мудрость плана использовать всю нашу мощь против Германии и ее союзников в Европе, прежде чем начинать кампанию против Японии, никогда не подвергал сомнению ни один подлинный исследователь стратегии. Однако было достаточно легко констатировать эту цель как принцип, но трудно и в этом была вся загвоздка – разработать действительно осуществимый план на основе этой идеи и обеспечить его одобрение военными штабами двух стран.

Основные планы вторжения в Европу начали медленно вырисовываться в военном министерстве в январе и феврале 1942 года. Как всегда, время было самым острым фактором при решении всей этой проблемы. И тем не менее везде мы сталкивались с задержками. Не было никакого смысла сетовать на неподготовленность. В этом состоит особенность военных проблем, всегда связанных только с суровой действительностью; вопросы должны быть доведены до элементарной простоты, а ответы должны быть ясными и конкретными. Повсюду требовались люди и материалы. Волна японской агрессии тогда еще не набрала в полной мере всю силу, и все то, что мы могли использовать в Соединенных Штатах, должно было быть направлено в юго-западную часть Тихого океана, чтобы предотвратить там полный крах. Помимо сохранения воздушных и морских коммуникаций с Австралией, мы должны были любой ценой удержать индийский бастион, в противном случае немецкие и японские войска соединились бы через Персидский залив. Предотвращение этой катастрофы стало главной заботой нашего английского партнера.

Перспектива, когда две индустриальные империи – Япония и Германия – будут свободно распоряжаться огромными ресурсами каучука, нефти и прочих природных богатств Голландской Индии, настраивала на мрачные размышления. Разумеется, нужно было удержать за собой Ближний Восток: если он падет и немецкие подводные лодки получат возможность прохода через Красное море в Индийский океан, то вряд ли Индию можно будет сохранить. К тому же ближневосточная нефть являлась крупным призом.

В конце зимы 1941/42 года подводная война немцев в Атлантике достигла почти вершины эффективности.

Каждый месяц мы десятками теряли корабли, в том числе драгоценные танкеры. В марте 1942 года потери союзников и нейтральных стран в Атлантике и Арктике составили 88 судов общим водоизмещением 507502 тонны. В течение мая 1942 года, когда было потоплено 120 судов союзников и нейтральных стран в тех же водах, Соединенные Штаты понесли самые тяжелые потери в торговом флоте по сравнению со всеми другими месяцами войны – 40 судов. Некоторое время даже наши жизненно важные морские коммуникации с Южной Америкой находились под угрозой. Потребности в морских перевозках были исключительно большие, нам требовались одновременно все типы боевых кораблей, грузовых судов и судов для перевозки личного состава.

Мы уже усвоили, что только одна авиационная мощь не может обеспечить полную победу, так же как и крупная победа невозможна без обеспечения господства в воздухе. Следовательно, потребность в огромном количестве самолетов конкурировала со всеми прочими потребностями – в морских перевозках, орудиях, танках, винтовках, боеприпасах, продовольствии и обмундировании, в строительных материалах – одним словом, во всем том, что составляет военную мощь страны.

Несмотря на огромный недостаток материальных ресурсов, мы делали все возможное, чтобы приостановить натиск наших противников. Однако вместе с тем при составлении наших планов на достижение победы мы должны были заглядывать далеко вперед, когда наличие самолетов, кораблей, транспортных, десантно-высадочных судов и боевых сухопутных соединений позволит нам перейти в наступление и материально обеспечивать его. Таким образом, задуманный план вторжения в Европу должен был приобретать свои первоначальные очертания с учетом этой пока еще неясной перспективы.

Планы на будущее не могли пользоваться приоритетом по сравнению с потребностями текущего дня. В отчаянных усилиях спасти Голландскую Индию и Сингапур в конце декабря 1941 года из Индии на Яву был направлен генерал Арчибальд Уэйвелл, чтобы стать там первым союзным командующим. Объединенный англо-американский штаб в Вашингтоне тщательно разработал директиву создания этого командования в надежде, что совместные усилия могут породить чудо. Чуда у Уэйвелла не получилось.

Тем не менее при составлении этой директивы был получен ценный опыт. Впервые перед нами встала конкретная задача сформулировать положение о верховном командующем, которое обеспечивало бы как его полномочия в войсках, так и соблюдение фундаментальных интересов каждой участвующей страны. Мы сочли необходимым тщательно рассмотреть порядок обжалования и действий верховного командующего, и пределы его прав по руководству боевыми операциями, а также в отношении деятельности других видов вооруженных сил. Большое значение имела выработка процедуры, которой следовало придерживаться в случае возникновения серьезных разногласий. Мы еще в полной мере не оценивали суть союзного командования.

Никакое письменное соглашение о создании объединенного командования не сможет противостоять националистическим соображениям, если одна из договаривающихся сторон оказывается перед лицом бедствия, назревающего вследствие поддержки решений верховного командующего. Каждый военный руководитель в действующих войсках обладает прямой дисциплинарной властью над всеми подчиненными ему войсками своей национальности; любое неповиновение или иное нарушение наказуемо такими мерами воздействия, какие он сочтет нужными, включая отдачу нарушителя под суд военного трибунала. Однако любое государство не может предоставлять такие полномочия и права отдельному лицу другой страны. Только уверенность в нем может создать столь прочный авторитет союзному командующему, чтобы у него никогда не возникало тревоги по поводу отсутствия этой юридически фиксированной власти.

Успех принципа объединенного командования в конечном счете зависит от личности; государственные деятели, генералы, адмиралы и маршалы авиации – даже народы союзных стран – должны выработать в себе веру в концепцию единого командования, уметь признавать военную организацию и ее руководителя, которые претворяют в жизнь этот принцип. Никакие обязывающие инструкции, законы или обычаи не применимы ко всем компонентам, составляющим единое командование; только высокоразвитое чувство взаимного доверия может разрешить эту проблему. Возможно, что эта истина применима и в мирных условиях.

В течение первой военной зимы известия, поступавшие из восточно-индийского региона, были одно хуже другого, а военно-морской флот не располагал достаточными силами, чтобы предпринять крупную операцию. Каждое транспортное и грузовое судно, которое оказывалось в нашем распоряжении, немедленно отправлялось в юго-западную часть Тихого океана. Но этих судов было так мало!

Транспортировка личного состава без тяжелой боевой техники не требовала особо тщательных приготовлений, если имелись в наличии быстроходные суда. Последние полагались только на свою скорость при защите от возможных нападений со стороны подводных лодок. Для переброски войск англичане дали нам несколько крупных и самых быстроходных пассажирских судов, в том числе судно "Куин Мэри".

Однажды мы отправили это судно из восточного порта в Соединенных Штатах без эскорта в Австралию с 14 тыс. солдат и офицеров на борту. Если бы подводной лодке удалось подобраться к нему достаточно близко и атаковать его, это было бы для нас самой тяжелой трагедией. Но мы считали, что даже если одна торпеда попадет в судно, то оно, вероятно, сохранит способность двигаться с достаточной скоростью, чтобы уйти от любой вражеской подводной лодки. Однако такие расчеты не могли дать гарантий, что это судно благополучно дойдет до места назначения.

Во время этого рейса "Куин Мэри" должно было зайти в один бразильский порт для заправки топливом. Мы пришли в ужас, когда перехватили радиограмму одного итальянца из Рио-де-Жанейро, который сообщал итальянскому правительству о нахождении там этого судна и о направлении его следования. Следующую неделю мы жили в страхе, опасаясь, что державы «оси» могут установить на пути движения судна в Южной Атлантике такой заслон из подводных лодок, что ему будет невозможно полностью избежать встречи с вражескими подводными лодками. Я не помню, знал ли в то время генерал Маршалл об этом случае, но такие вещи мы старались скрывать от него, когда это было возможно. Не было смысла забивать ему голову тревогами, с которыми мы сами были вынуждены ложиться спать. У генерала было достаточно и своих забот.

Глава 3. Командный пункт для Маршалла

В начале января 1942 года начальник штаба армии США объявил о своем решении реорганизовать военное министерство в интересах успешного ведения войны. Предвидя, что военное министерство в том вида, в каком оно было создано по законам мирного времени, не сможет выдержать напряжения длительной и ожесточенной войны, он еще за год до этого поручил полковнику Уильяму Гаррисону изучить организационные слабости военного ведомства и изыскать пути их устранения. Исследование этого вопроса завершилось к началу зимы, и в опытном порядке был одобрен соответствующий план, однако нападение на Перл-Харбор задержало его осуществление. Задача фактической реорганизации теперь была возложена на генерал-майора Джозефа Макнерни, человека с аналитическим складом ума и с непреклонной волей администратора, способного, безжалостно выкорчевывая укоренившийся бюрократизм, упростить, сделать более гибкой систему управления войсками.

В то же время было очевидно, что на уровне военного министерства должен быть создан какой-то орган, который мог бы собирать и сосредоточивать всю стратегическую информацию, а после принятия генералом Маршаллом решений на основе этой информации такой орган мог бы заниматься претворением их в жизнь. Другими словами, этот орган должен был стать личным командным пунктом начальника штаба армии. Поэтому в генеральном штабе вместо управления военного планирования, в котором 16 февраля я стал преемником генерала Джероу и одновременно был назначен помощником начальника штаба, было создано оперативное управление. 9 марта я уже вступил на должность первого начальника этого управления и вскоре получил временное звание генерал-майора.

Как мне помнится, тогда я был слишком занят работой, чтобы выбрать время и поблагодарить генерала Маршалла за повышение меня в воинском звании, которое в наших предвоенных условиях фактически представляло собой вершину военной карьеры.

В системе военного министерства поразительно мало внимания уделялось разведке, что препятствовало всякому конструктивному планированию.

Одним из наших жалких жестов в этом направлении было содержание военных атташе в большинстве столиц иностранных государств, а поскольку государственных средств на оплату необычных расходов должностных лиц такого рода не выделялось, то на должности атташе можно было назначать только офицеров с независимым материальным положением. Как правило, это были достойные и обеспеченные люди, но многие из них не знали даже азов разведывательной работы.

Результаты деятельности таких атташе были плачевными. Положение еще больше усугублялось тем, что по установившемуся порядку существенным обстоятельством для назначения на руководящие должности в разведывательном управлении военного министерства являлся срок работы в качестве военного атташе, а не личные способности.

Отношение к разведке как к пасынку в системе генерального штаба подчеркивалось многими фактами. Например, число генеральских должностей внутри военного министерства было настолько ограничено законами мирного времени, что одно из основных управлений постоянно возглавлялось полковником. Это обстоятельство само по себе, может быть, и не имело серьезного значения, поскольку куда предпочтительнее назначать на эту должность высококвалифицированного полковника, чем посредственного генерала. Однако такая практика ясно указывала, как недооценивалась в армии разведка. Это находило свое отражение и в наших военных учебных заведениях, где слушателей обучали только некоторым вопросам техники ведения разведки на поле боя, а более широкие аспекты разведывательной работы почти полностью игнорировались. У нас имелось всего несколько человек, способных квалифицированно анализировать ту информацию, которая попадала в поле зрения военного министерства, и особенно это касалось того, что превратилось в самую суть разведывательных исследований и анализа, а именно промышленности.

В первую военную зиму эти явные пороки стали серьезной помехой в работе. Вначале разведывательное управление не могло ни составить четкий план работы своей организации, ни выбрать ту часть информации, которая казалась существенной для определения целей и возможностей наших противников. Начальник разведывательного управления обычно являлся в управление военного планирования и со скучающим видом спрашивал, не может ли он быть чем-либо полезен нам.

Рвение, с которым мы ухватывались за каждую крупицу казавшейся нам правдоподобной информации, особенно проявилось с прибытием в Вашингтон полковника Джона Ретея, находившегося в начале, войны в Румынии в качестве нашего военного атташе. Полковник был исключительно энергичным офицером, одним из наших лучших атташе. После того как в ноябре 1940 года Румыния присоединилась к державам «оси», он был интернирован и через нейтральный порт отправлен в США.

Оперативное управление, узнав о приезде Ретея, немедленно запросило у него сведения о противнике. Полковник был глубоко убежден, что германская военная мощь еще не полностью пущена в дело и она настолько велика, что Россия и Великобритания наверняка потерпят поражение до того, как Соединенные Штаты смогут эффективно вмешаться в войну. По его мнению, у немцев в то время было в резерве 40 тыс. самолетов с обученными экипажами, готовых в любой момент для ввода в действие. Он считал, что эти самолеты были изъяты из развертываемых сил с целью их использования во время вторжения в Англию. Он также считал, что у немцев достаточное количество резервных дивизий, еще не введенных в боевые действия, чтобы осуществить успешное вторжение на Британские острова.

В оперативном управлении мы не могли поверить утверждениям Ретея относительно находившихся в оперативной готовности 40 тыс. самолетов. Русские только что остановили немецкие войска под Москвой, и мы были уверены, что никакая армия, обладая оружием такой подавляющей силы, не стала бы держать его в резерве только ради планов будущего использования, особенно когда применение этого оружия обеспечило бы разрушение и захват такого важного объекта, как Москва. Конечно, было очевидно, что если немцы действительно располагали столь громадными резервами, то любая попытка вторжения на Европейский континент путем высадки десантов с моря наверняка потерпела бы неудачу.

Однако информация, которая дошла до нас уже после войны, показала, что сведения Ретея и его выводы относительно резервных дивизий имели достаточные основания. Захваченные после войны в Германии материалы показывают, что летом 1941 года Гитлер планировал использовать только 60 дивизий в качестве оккупационных сил в завоеванной России, а огромное количество высвободившихся таким образом дивизий направить на Ближний Восток. Кажется очевидным, что немецкое верховное командование считало, что у него вполне достаточно сухопутных сил для выполнения любой задачи.

Никто так остро не осознавал наши недостатки в области разведки, как генерал Маршалл. Стремясь улучшить работу разведки, он 5 мая 1942 года назначил начальником разведывательного управления генерал-майора Джорджа Стронга, человека острого ума, энергичного и решительного.

Теперь, уже не имея затруднений в деньгах, Маршалл делал все возможное, чтобы исправить положение, сложившееся в результате длительного пренебрежения разведкой; однако никакие деньги или срочные усилия не могли помочь быстро создать по всему миру разветвленную разведывательную сеть. Тем не менее вместе с управлением стратегических служб генерала Уильяма Донована генерал Стронг постепенно начал создавать систему, которая в конечном счете превратилась в огромную и эффективную организацию. К счастью, в первые дни войны англичане на основе предыдущего опыта войны были в состоянии обеспечивать нас важной информацией о противнике.

В силу характера работы в военном министерстве мы все оказались в постоянном контакте со штабами других американских видов вооруженных сил и с представителями союзных держав в Вашингтоне, поскольку всегда возникала необходимость координации усилий в промышленном производстве и проведении боевых операций; все театры военных действий были взаимосвязаны, особенно когда их требования касались возможностей промышленного производства страны. Происходили частые встречи между начальником штаба армии и начальником штаба ВМС адмиралом Гарольдом Старком, а позднее – со сменившим его адмиралом Эрнестом Кингом.

Помощники начальника штаба армии США, в числе которых основными были генерал Сомервелл, генерал-лейтенант, позднее генерал армии, Генри Арнольд, генерал Макнерни, почти ежедневно встречались с соответствующими их должностными лицами из министерства военно-морских сил, стараясь выработать сбалансированные решения, ознакомиться с ходом подготовки личного состава в учебных центрах и выпуском военной продукции американской промышленностью. Таким образом, при работе в военном министерстве у каждого из нас неизбежно складывалась полная картина глобальной войны.

Генерал Маршалл уделял большое внимание подбору кандидатур для назначения на ключевые посты в заморских командованиях и в реорганизованном военном министерстве. Он иногда давал ясно понять, какого рода люди, по его мнению, непригодны для занятия высокого положения. К числу таких он прежде всего относил тех, кого больше беспокоило собственное продвижение по службе. Давление из любого источника в поддержку той или иной кандидатуры было подобно действию бумеранга, если об этом становилось известно начальнику штаба армии США. Однажды я находился у него в кабинете, когда кто-то позвонил ему по телефону, вероятно, настаивая на продвижении какого-то своего приятеля в армии. Маршалл ответил: "Если этот человек ваш друг, то лучшая услуга, которую вы можете оказать ему, – это избежать упоминания его имени при мне".

Не в меньшей степени Маршалла раздражали любые попытки перекладывать ответственность на других. Он часто говорил, что у него тысячи офицеров тщательно выполняют поручаемую работу, но среди них слишком много бесполезных людей, занимающих важные посты, и эти люди стараются переложить на него заботу о принятии каждого решения. Он требовал, чтобы его основные помощники думали и действовали самостоятельно в своей области – принцип, о котором много говорят в наших армейских училищах, но который очень редко претворяют в жизнь. К тому же он презирал тех, кто пытался все сделать сам, он считал, что человек, изматывающий себя мелкими делами, не обладает способностью решать более важные проблемы. Не любил Маршалл и таких людей, которые заменяли твердость и силу плохими манерами и напускной грубостью. Он избегал тех, кто питал слишком большую любовь к популяризации собственной персоны. Более того, его раздражали те, кто часто вступал в конфликт с другими, или кто был слишком глуп, чтобы не понимать, что умение руководить совещанием даже со своими подчиненными столь же важно, как и умение руководить на поле боя.

Генерал Маршалл не терпел также пессимистов, которые всегда рисовали обстановку в самых мрачных красках и очень боялись использовать все средства, имевшиеся у них под рукой. Он никогда не назначал офицера на ответственный пост, пока не убеждался, что тот с энтузиазмом поддерживает поручаемое ему дело и уверен в успешном его решении.

Иногда, разумеется, по необходимости назначения производились из числа тех офицеров, которые не во всех отношениях отвечали предъявляемым требованиям. Но если Маршалл и шел на такое исключение из своих правил, он все равно оставался при своем мнении об этом человеке.

При составлении стратегических и оперативных планов, а также расчетов по материально-техническому обеспечению сухопутных войск и армейской авиации оперативное управление работало в тесном сотрудничестве с объединенным комитетом начальников штабов и союзным штабом. Из оценок текущей военной обстановки – сопоставления наших наличных сил с возможностями противника и с учетом его огромных территориальных завоеваний – нам нужно было определять военную политику в смысле целей, потребностей в людях и средствах боевого вооружения для достижения этих целей и наиболее эффективные меры но быстрейшему удовлетворению этих потребностей.

За этим специфичным языком скрывался огромный объем работы по сбору и изучению данных и распределению людских и материальных ресурсов для обеспечения военных операций. Подготовка только одной директивы на проведение какой-либо операции могла потребовать массу данных: от темпов выпуска какого-либо специфичного изделия на конкретном ключевом предприятии до энциклопедического изложения всех факторов – военного, политического, географического и климатического характера, влияющих на состав крупной оперативной группировки. Основные принципы стратегии настолько просты, что их может понять и ребенок. Однако чтобы правильно применить их к данной конкретной ситуации, требуется упорнейшая работа от высококвалифицированных штабных офицеров. К счастью, мы не испытывали в них недостатка. Группа офицеров, которые между двумя мировыми войнами добросовестно усвоили военные теоретические взгляды, преподносимые в наших учебных заведениях, была прекрасно подготовлена для выполнения важных задач оперативного планирования, за исключением сферы разведывательной деятельности. В оперативном управлении наша работа означала утомительное, нудное перемалывание бесчисленного множества, на первый взгляд, не связанных друг с другом фактов и данных. Все, что имело хотя бы отдаленное отношение к войне и к ее ведению, становилось зерном для помола на нашей мельнице планирования. Но даже когда мы составляли планы на будущее и заглядывали вперед, в те времена, когда можно будет предпринять крупные наступательные операции, никогда не ослабевало давление текущих событий, требовавших от нас четких действий. Что же касается наших слабостей, то они всегда оставались у нас на виду.

Каждые сутки в течение двадцати четырех часов в оперативное управление непрерывным потоком поступали донесения об обстановке на местах с призывами направить подкрепления, передавалась разведывательная информация со всех континентов и с островов Тихого океана, все еще удерживаемых нами и нашими союзниками. Иногда вдохновляющие, иногда удручающие, эти расшифрованные донесения, проходившие в те дни через меня, были постоянным напоминанием, что Америка вела глобальную войну: в одних районах шли отчаянные сдерживающие бои, в других – создавались базы и расширялись воздушные и морские пути для будущего контрнаступления на фронтах, опоясавших весь земной шар.

Типичным, но в то же время и трагичным был день 7 апреля, ибо капитуляция в Батане с каждым часом становилась все более неизбежной. Первое донесение, поступившее в то утро, было из форта Миллса на Коррехидоре; в нем сообщалось, что положение с продовольствием на Батане становится отчаянным. На душераздирающие донесения такого рода мы редко имели возможность как-то отреагировать, кроме утешительных обещаний сделать все от нас зависящее. Но на этот раз, если бы Батан мог выдержать еще хоть немного, небольшая помощь уже находилась в пути. Немедленно был послан ответ генерал-лейтенанту Джонатану Вейнрайту с предупреждением, что кое-что выслано ему на подводных лодках, которые должны прибыть туда через несколько дней; мы просили, чтобы он доложил нам о прибытии этой помощи и сообщил о своих дальнейших планах, а также о любых изменениях в обстановке. Генералу Макартуру в Сидней был послан запрос по радио, чтобы он вкратце сообщил свой план по снабжению войск в районе Манильского залива подводными лодками из Австралии и примерные сроки, когда он может доставить туда продовольствие, боеприпасы и прочие крайне необходимые грузы. Другая радиограмма пошла в Бирму генерал-лейтенанту Джозефу Стилуэллу с требованием изучить возможность доставки пищевых концентратов по воздуху в Батан.