Текст книги "Пять отвлекающих маневров"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Миссис Смит-Лемесурье

В это же самое время, когда Уимзи беседовал со Стрэтченом, некий джентльмен ощущал себя бесполезным и всеми забытым. Это был юный полицейский, который, по его собственному мнению, опозорился при допросе мистера Джока Грэхема. Молодой человек по фамилии Дункан пока еще с энтузиазмом относился к своей профессии, пребывая в уверенности, что ему просто не представилось возможности отличиться. Грэхем посмеялся над ним, сержант Дэлзиел, с важным видом разъезжающий в поисках велосипеда и железнодорожных билетов, абсолютно игнорировал соображения и версии коллеги, доверяя последнему лишь разбираться со всякими пьяницами и нарушителями правил дорожного движения. Никто не посвящал младшего констебля Нонкана в свои планы. Ну, ничего! Он еще всем покажет! Констебль Дункан наметил свою личную линию расследования. Когда он продемонстрирует, на что способен, они навертка пожалеют о своем пренебрежении.

Юный страж закона был абсолютно убежден в чрезвычайной необходимости выяснить, что же скрывает Джок Грэхем. По городу ползли странные слухи, прокуренный воздух баров был переполнен недомолвками и намеками. Полицейский заметил, как рыбаки слегка подталкивают друг друга локтями и внезапно замолкают при упоминании имени Грэхема. К несчастью, едва ли местный уроженец, служащий в полиции, смог бы провести в Керкубри расследование в стиле Шерлока Холмса. Его все знают в лицо, а полицейскую форму трудно не заметить. Дункан немного помечтал о том, как здорово было бы загримироваться (разумеется, в свободное от службы время) под престарелого священника или британского продавца лука, но одного взгляда в зеркало на круглые румяные щеки и широкие плечи оказалось достаточно, чтобы фантазии уступили место суровой реальности. Дункан завидовал детективам Скотланд-Ярда, которые, скрываясь в лондонском многолюдье и ощущая за спиной незримую, но оттого не менее могучую поддержку закона, запросто проникали повсюду, непринужденно болтая с нищими Ист-Энда [39]39
  Восточная, беднейшая часть Лондона


[Закрыть]или герцогами и миллионерами в мэйферских [40]40
  Мэйфер – один из самых престижных районов Лондона


[Закрыть]ночных клубах. Увы, в Критауне и Ньютон-Стюарте единственное, что остается честному служаке, – стучаться во все двери, чтобы тут же оказаться узнанным и отвергнутым.

Дункан настойчиво выискивал крупицы правды, не раздумывая, применяя лесть и даже угрозы в отношении тех, кто, как ему казалось, чего-то недоговаривал. К его разочарованию, быстро стало ясно, что шотландские крестьяне обладают примечательной способностью хранить молчание, если им что-то кажется подозрительным и непонятным. К тому же дело осложнялось тем, что Джока Грэхема все любили. Тем не менее, через несколько дней утомительной возни Дункану удалось узнать нечто конкретное. Фермер, который ехал на телеге в Баргреннан в одиннадцать тридцать во вторник утром видел человека, идущего по ту сторону реки Кри, тем самым путем, что вел от места убийства. Человек внезапно пригнулся, как будто не хотел, чтобы его заметили, но прежде фермер узнал Грэхема. Однако после этого несомненного успеха Дункан преуспел лишь в коллекционировании сплетен. Писака из «Глазго Клэрион», которому полицейский опрометчиво поведал больше, чем следовало, подробно изложил его рассказ в развязной статейке, и констебль Дункан получил от раздраженного начальства суровый выговор.

– Если даже Грэхем грешен, как все мировое зло, – гневно распекал его сержант Дэлзиел (это происходило в тот же день, когда носильщик в Джирване слег с аппендицитом, и сержанту очень хотелось сорвать на ком-нибудь свою досаду), – зачем давать ему понять, что он под подозрением, и предоставлять возможность обеспечить себе алиби? Полюбуйся на свои художества! – он помахал газетой перед носом несчастного Дункана. – «Есть основания предполагать, что убийство совершено художником…» Не этот ли факт мы так стремились скрыть от подозреваемых? «Наш корреспондент допрашивает известного живописца…» Ну, кто тебя просил давать этому парню наводку на Грэхема? Если не можешь научиться осторожности, Чарли, лучше ищи себе другую профессию!

Тем не менее, неосмотрительность младшего констебля неожиданно трансформировалась в интересные результаты. В субботу утром в кабинет, где сидел Дэлзиел, доставили леди в скромном черном костюме и маленькой шляпке. Она нервно улыбнулась сержанту и пробормотала, что хочет сделать заявление в связи с убийством Кэмпбелла.

Дэлзиел хорошо знал пришедшую даму – это была миссис Смит-Лемесурье, обосновавшаяся в Ньютон-Стюарте около трех лет назад и утверждавшая, что является вдовой некоей африканского государственного деятеля. Жила она весьма скромно в маленьком отремонтированном доме вместе с французской служанкой. Манеры миссис Смит-Лемесурье отличались трогательной безыскусностью. И хотя лет ей было несколько больше, чем казалось с первого взгляда, неискушенные молодые люди склонялись к мнению, что она являет собой живое воплощение классической старомодной женственности. Зачем ей вздумалось поселиться в этом богом забытом месте, так и осталось загадкой. Сама миссис Смит-Лемесурье обычно поясняла, что здесь невысокая арендная плата за жилье, а она при своих ограниченных доходах вынуждена экономить буквально на всем. «Не все ли равно, где жить? – печально прибавляла она. – С того дня, как умер мой муж, я осталась одна-одинешенька…»

Лорда Питера Уимзи познакомили с ней в прошлом году на небольшом благотворительном базаре, который устраивался в связи с каким-то церковным праздником, после чего детектив-любитель вульгарно охарактеризовал миссис Смит-Лемесурье как «леди, жаждущую крови». Это выглядело черной неблагодарностью с его стороны, поскольку женщина была весьма мила и, как могла, развлекала его весь тот день, который иначе мог оказаться очень скучным. Она даже продала его светлости пижаму в собственноручно вышитом зеленом шелковом мешочке. «Я не могу уступить в цене, – сказала миссис Смит-Лемесурье, застенчиво улыбаясь и глядя на Уимзи снизу вверх. – Это моя работа, а сие ведь чего-то стоит, не так ли?»

Сержант Дэлзиел придвинул гостье стул и, постаравшись смягчить обычный суровый тон, осведомился, чем может быть полезен. Дама некоторое время рылась у себя в сумочке и, в конце концов, извлекла оттуда вырезку той самой статьи из «Глазго Клэрион», которая стоила младшему констеблю Дункану стольких неприятных мгновений и упреков от начальства.

– Я только хотела спросить, – прошелестела она, с мольбой поднимая на полицейского свои васильковые глаза, – есть ли какие-то реальные основания для… для этих чудовищах намеков?

Дэлзиел проглядел статью чрезвычайно внимательно, как будто первый раз ее видел, и осторожно ответил:

– Это, м-м… всего лишь предположение.

– Понимаете, – сказала миссис Смит-Лемесурье, – тут утверждается, что убийство совершено живописцем. На каком основании?

– Ну… – замялся сержант. – Впрочем, не буду отрицать, есть определенные факты, указывающие на это.

– О! – разволновалась женщина. – А я-то надеялась… То есть думала… Можно сказать, даже хотела, чтобы все это оказалось лишь выдумкой репортера. Вы ведь знаете, какие журналисты страшные люди! Однако эту идею ему действительно подсказала полиция?

– Не могу сказать наверняка, – ответил сержант. – Репортер мог подхватить ее от какого-то другого безответственного лица.

– Но полиция тоже так считает? – продолжала настаивать миссис Смит-Лемесурье.

– Я бы не стал это утверждать наверняка, – нахмурился Дэлзиел, – но с учетом того, что покойный, как и большинство его приятелей, был художником, версия выглядит вполне вероятной.

Миссис Смит-Лемесурье нервно теребила застежку на сумочке.

– В статье, – сказала она, – упоминается ведь мистер Грэхем.

– Да, верно, – согласился с очевидным сержант.

– Я уверена, совершенно уверена, – женщина снова подняла синие глаза на сержанта, ища поддержки. – Не может быть, чтобы вы… чтобы вы действительно подозревали мистера Грэхема в таких ужасных злодеяниях.

Дэлзиел удивился:

– Согласитесь, – сказал он, – когда совершено преступление и возможный участник не может или отказывается объяснить, где он находился в это время, возникает почва для некоторых сомнений. Не буду утверждать, что это так называемая окончательная презумпция [41]41
  Предположение, признаваемое достоверным, пока не будет доказано обратное; окончательная презумпция – доказанность факта, определяющаяся доказанностью обстоятельств, с ним связанных


[Закрыть], но основания для того, что мы бы определили ситуацию словами «общее подозрение» есть.

– Понятно… Скажите, сержант… Предположим, на минутку предположим, если бы кто-то мог отвести от мистер Грэхема, как вы выразились, «общее подозрение», ведь не обязательно будет, э-э-э… заявлять об этом публично?

– Это зависит, – Дэлзиел в упор посмотрел на гостью, – От характера полученных сведений. Если они полностью исключат малейшее касательство этого джентльмена к преступлению, будут подкреплены неоспоримыми фактами и станет очевидно, что дело не требует судебного разбирательства, в таком случае не возникнет совершенно никакой необходимости их обнародовать.

– О, ну тогда… Мистер Дэлзиел, я могу положиться на вашу деликатность? То, что я должна сказать, так ужасно, но я уверена, вы поймете меня, одинокую несчастную женщину… Право, не знаю, как начать…

Миссис Смит-Лемесурье вытащила тончайший носовой платок и приложила его к глазам.

– Успокойтесь, – подбодрил ее сержант. – Не надо так нервничать. В своей профессии мы постоянно сталкиваемся с ужаснейшими вещами, о которых привыкли не вспоминать. Кроме того, – предупредительно добавил он, – я женат.

– Не знаю, не знаю… Может быть, это к худшему, – простонала миссис Смит-Лемесурье. – Впрочем, я уверена, – она с надеждой взглянула поверх платка, – что вы добрый, отзывчивый человек и меня не осудите…

– Боже, конечно, нет! – уверил женщину сержант. – Не мучайте себя, миссис Смит-Лемесурье. Просто расскажите мне обо всем, как родному отцу.

– Хорошо. Сам мистер Грэхем никогда не признается, ведь он так добр и благороден! Мистер Дэлзиел, Грэхем умолчал о том, где провел ночь с понедельника на вторник, потому что был со мной.

Миссис Смит-Лемесурье перевела дух. Сержант, заранее предвидевший суть откровения, кивнул.

– Вот оно как… Ну что же, это действительно серьезная причина для молчания, очень серьезная. Будьте любезны, уточните, в какое время мистер Грэхем пришел и когда он покинул ваш дом?

Женщина мяла тонкий платок маленькими пухлыми лавками.

– Он явился к ужину, где-то часам к восьми вечера. А ушел после завтрака… Наверное, после девяти.

Сержант сделал пометку на клочке бумаги.

– Кто-нибудь еще видел, что мистер Грэхем посетил ваш дом?

– Нет. Мы были крайне осмотрительны.

– Так. На чем он приехал?

– Кажется, Джок упомянул, что в Ньютон-Стюарт его подвез друг.

– Что за друг?

– Не знаю. Джок не сказал. Мистер Дэлзиел, разве обязательно это выяснять? Моя служанка может подтвердить, что он приезжал. Так ли необходимо впутывать сюда кого-то еще?

– Может быть, и нет, – согласился сержант. – Значит, мистер Дэлзиел ушел от вас в девять часов утра? Это тоже может подтвердить ваша служанка, полагаю?

– Конечно.

– И все это время вы с ним оставались в доме?

– Я не выпускала его из виду ни на минуту, – пробормотала миссис Смит-Лемесурье, твердо решившая покончить с болезненной исповедью.

Сержант с жалостью посмотрел на ее дрожащие губы, однако, скрепя сердце, задал следующий вопрос:

– Отчего вы решили, мэм, что ваша откровенность обеспечит мистеру Грэхему алиби относительно убийства мистера Кэмпбелла, который был найден с проломленной головой во вторник в два часа пополудни?

Миссис Смит-Лемесурье схватилась за сердце.

– Как во вторник в два часа пополудни?! – она изумленно уставилась на полицейского. – Я этого не знала… Взгляните на эту ужасную газету. В статье говорится, что мистер Грэхем отказывается признаваться, где находился в ночь с понедельника на вторник. Я решила, что речь идет о предполагаемом времени убийства… О, только не говорите, что мой визит к вам в конечном счете не снимает с него подозрения!

– Я бы не стал этого утверждать, – сказал сержант. – Но поймите, мистер Грэхем отсутствовал двое суток, а вы рассказали лишь об одной ночи. Кстати, не знаете, куда он направился после того, как покинул ваш дом?

– Нет. Не имею ни малейшего представления. Боже мой! Зачем я только пришла? Я была полностью уверена в том, что сообщенные мною сведения обеспечат мистеру Грэхему необходимое алиби.

– Ничего-ничего, все, что ни делается, к лучшему, – попытался успокоить несчастную женщину сержант. – Очень может быть, что ваш друг, узнав, что нам уже известно о той ночи, расскажет обо всем остальном. А теперь давайте я отвезу вас домой и заодно побеседую со служанкой. Так, ничего особенного, просто для подтверждения ваших слов. Не расстраивайтесь, мэм. Я не стану болтать лишнего. Прийти ко мне с признанием было весьма смелым поступком, и вы можете рассчитывать на мою деликатность.

Показания служанки слово в слова повторяли рассказ хозяйки, чего сержант, в сущности, и ожидал. За миссис Смит-Лемесурье он не переживал – хитрая иностранка, думал он, быстро придет в себя.

В целом произошедшее навевало тревожные мысли. Дэлзиел подозревал, что стоит только появиться громкой статье в прессе, как обнаружится еще чья-нибудь причастность к делу, о чем и сообщил злосчастному Дункану. Но подобное алиби?.. Невероятно! Сама по себе история не была такой уж неправдоподобной, особенно, если речь шла о мистере Грэхеме и миссис Смит-Лемесурье, но почему так точно совпало время любовного свидания и преступления? Дэлзиел снова проглядел газетную вырезку. «Известный живописец, мистер Грэхем, на вопрос, где он провел время с вечера понедельника по утро среды, отвечает лишь плоскими шуточками». Нет, ни один человек не смог бы сделать из этой фразы вывод, что преступление произошло именно в ночь с понедельника на вторник. Может быть, Уимзи проболтался? Один Бог знает, что мог наговорить его светлость в ходе неофициального расследования. Если же не Уимзи…

Если информация просочилась не от милорда, объяснение странного алиби, четко подогнанного к времени смерти Кэмбелла, может служить только виновность Грэхема. В этом случае придется распрощаться с прекрасной версией о Фаррене и многообещающим следом велосипеда.

Сержант горестно вздохнул. Он бы вздохнул еще более тяжело, если бы знал, что инспектор Макферсон и главный инспектор Паркер из Скотланд-Ярда в этот самый момент с азартом разрушают теорию о причастности к преступлению Фаррена в пользу версии, где главным подозреваемым выступал Гоуэн.

Взгляд Дэлзиела переместился на стол. Там лежала серая фетровая шляпа – единственный трофей, который поисковая группа недавно привезла из Фолби. Шляпа точно принадлежала не Фаррену: миссис Фаррен и Дженни ее не признали. Очередная загадка – ни инициалов, ни других меток. Полицейский с досадой повертел в руках головной убор.

В этот момент раздался телефонный звонок. Сержант взял трубку: на том конце провода оказался старший полицейский офицер из Глазго.

– Мы нашли человека, который называет себя мистером Уотерзом из Керкубри. Он садился на поезд в Дамфрисе. Вам это еще интересно?

– Что он говорит?

– Сказал, что только что сошел с яхты, на которой путешествовал, отрицать свою личность не пытался. Что нам с ним делать?

– Задержите, – велел Дэлзиел, понимая, что это выглядит скорее как жест отчаяния. – Я приеду ближайшим поездом.

– Больше рисковать нельзя, – бурчал он себе под нос, поспешно собираясь. – Я выведу на чистую воду всю эту треклятую компанию!

История Уотерза

К своему неподдельному изумлению, прибыв в полицейский участок Глазго, сержант обнаружил там лорда Уимзи который мирно сидел в кабинете старшего офицера, уперев подбородок в руки, сцепленные на набалдашнике трости. Его светлость выглядел отвратительно жизнерадостным и громко поздоровался с Дэлзиелом:

– Привет-привет! – сказал он. – Ну вот наконец и вы.

– А вы как сюда попали? – рявкнул сержант, у которого вдруг прорезался резкий галлоуэйский акцент с угрожающе акцентированным «ю».

– О, сложным кружным путем! – любезно ответил Уимзи. – Но, вообще, честно говоря, на поезде. Я провел ночь дома, потом поездом в четырнадцать шестнадцать отправился в Глазго, чтобы взглянуть на экспозицию картин. В это время мой соотечественник в расстроенных чувствах телеграфировал мне в Керкубри. Он сообщал, что попал в лапы потомков Амалика [42]42
  Амалек, или Амалик, – библейский персонаж, имя которого в иудаизме стало нарицательным для обозначения злейших врагов еврейского народа. В европейской культуре сюжеты, связанные со сражениями израильтян и амалекитян, рассматриваются как отражение противостояния божественного добра и иррационального зла.


[Закрыть]и вопрошал, могу ли я подъехать и вызволить его. Один из служащих на выставке, весьма расторопный малый, доставил телеграмму прямиком в картинную галерею, а сообразительный смотритель узнал меня и вручил послание. Словно мать-орлица, я устремился туда, где мой злосчастный земляк, метафорически выражаясь, обливался кровью, как раненый птенец. Вы знакомы с сержантом Дэлзиелом, офицер Робертсон?

– О, да! – ответил старший полицейский. – Сержант уже приезжал к нам по данному делу. Вы, сержант, наверное, хотите увидеть этого человека, Уотерза? Он уже рассказал нам кое-что, но будет лучше, если вы услышите все из первых уст. Форбс, приведите задержанного.

Несколько мгновений спустя дверь распахнулась, и в проеме показался чрезвычайно растрепанный и злой как черт художник, облаченный в грязный непромокаемый плащ, очень грязный свитер и еще более грязные фланелевые штаны. Немытые волосы топорщились в разные стороны над льняной повязкой, наполовину прикрывавшей один глаз и определенно придающей Уотерзу хулиганский вид.

– О господи! – воскликнул Уимзи. – Что ты с собой сделал?

– Я сделал? – возмущенно переспросил Уотерз. – Что вы о мной сделали?! Что за дурацкие выходки и что за вздор про Кэмпбелла? Как понимать, черт возьми, мой арест и действия распроклятых идиотов-полицейских? Что, тысяча чертей, они от меня хотят?

– Мой дорогой друг, – промолвил Питер, успев вмешаться прежде, чем сержант успел вставить хоть слово, – твое красноречие в высшей степени восхищает, но не настолько насколько внешний вид, который, если позволено будет так выразиться, превосходит все мыслимые пределы колоритности. Твое исчезновение из привычных мест обитания причинило нам, твоим друзьям, острую душевную боль и внушило тревогу. Оно заставило нас страдать, и эти страдания едва ли могут быть смягчены тем зрелищем, которое ты сейчас собой являешь. Прежде чем начать разговор о Кэмпбелле или какой-нибудь другой посторонней персоне, не прольешь ли ты бальзам на душу сопереживающего соотечественника рассказом о том, где был, почему не писал и отчего выглядишь так, будто позволил себе удовольствие принять участие в турнире по французской борьбе, который нанес исключительный ущерб твоей симпатичной физиономии.

– Никогда не слышал, чтобы так долго разглагольствовали ни о чем! – ухмыльнулся Уотерз. – Я плавал на яхте с одним приятелем, стариной Томом Друитом из Тринити-колледжа, вот и все. Мы шли к западному побережью, и он собирался высадить меня в Гуроке [43]43
  Город на западе Шотландии


[Закрыть]в четверг. Однако яхта попала в небольшой шторм. Нам пришлось пристать к ирландскому берегу и проторчать там пару деньков, пока ветер не стих. Не уверен, знаете ли вы, что такое лавировать вблизи берега в местах, где полно скал, при юго-западном штормовом ветре? Могу только сказать, что лично я теперь знаю. Пусть я выгляжу несколько, так сказать, помятым, но посмотрел бы я на вас, проведи вы пять дней на грязной посудине Тома. У меня стерта вся кожа на руках, и видит Бог, то, что я еще жив, вовсе не заслуга разгильдяя Друита. Он сдрейфил и бросил управление, вместо того, чтобы держать румпель. Гик [44]44
  Горизонтальная балка, передним концом подвижно укрепленная в нижней части мачты и идущая по направлению к корме. Служит для растягивания нижней кромки паруса


[Закрыть]поехал и чуть не раскроил мне череп… Том еще уговаривал меня отправиться сегодня утром до острова Скай, что расположен в Атлантическом океане, у северо-западных берегов Шотландии, но у меня что-то отбило всякую охоту плавать на яхте. Я сказал, чтобы он побыстрее высадил меня в Гуроке. Чтобы я еще когда-нибудь пошел с ним под парусом?! Да не раньше, чем его корыто, от греха подальше, утонет!

– Позвольте, – вмешался сержант Дэлзиел, – кое-что уточнить. Значит, вы вышли в море на яхте с человеком по фамилии Друит. Когда вы поднялись на борт?

– Я что-то не понимаю, к чему все эти вопросы? – спросил Уотерз, обращаясь к Уимзи.

– Лучше скажи сержанту все, о чем он хочет узнать, – посоветовал его светлость. – Почему, объясню позже.

– Ну ладно, если ты просишь… Так вот, слушайте, как все было. В ту ночь с понедельника на вторник я улегся в постель и сразу заснул. Я уже крепко спал, как вдруг меня разбудил шум. Какой-то идиот бросал камешки в мое окно. Я высунулся посмотреть, кого это черти принесли, и увидел Друита. Помнишь его, Уимзи? Или он закончил колледж еще до тебя?

– Не знаю и знать не хочу никаких выходцев из Тринити! Иудеи не якшаются с самаритянами.

– А, ну да, ты же учился в Бейллиоле [45]45
  Один из наиболее престижных колледжей Оксфордского университета


[Закрыть]! Ладно, неважно… Как бы то ни было, я впустил Друита и предложил ему выпить. Кажется, было уже около одиннадцати вечера, и я, само собой, вовсе не восторгался оттого, что меня вытащили из постели. Ведь я собирался ехать утренним поездом, отбывающим в восемь сорок пять в Глазго, и планировал хорошенько выспаться. Кроме того, я чувствовал себя совершенно разбитым. Ты же помнишь, Уимзи, эту безобразную сцену с Кэмпбеллом в «Гербе МакКлеллана»? Кстати, а что там с ним?

– Потом обязательно тебе расскажу, старина. Продолжай.

– Я сказал Друиту, что еду в Глазго, а он ответил, что у него есть идея получше. Почему бы мне, мол, не отправиться с ним? Едет он по тому же маршруту, и если я особо не спешу, то могу присоединиться к нему, порыбачить немного, подышать морским воздухом. Погода прекрасная, и на его яхте – «Сюзанне» как он ее называет, мы можем попутешествовать пару-тройку дней или даже чуть дольше, если захотим. А если ветра не будет, нам ничто не помешает воспользоваться вспомогательным двигателем. В общем, звучало все это неплохо, ведь мне было не особенно важно, когда именно ехать в Глазго, так что я обещал подумать. Тогда он предложил в любом случае пойти и хотя бы одним глазком взглянуть на «Сюзанну». Она стояла на рейде у Дуна.

– Все верно, – кивнул Уимзи Дэлзиелу. – Какая-то яхта стояла там ночью, а во вторник утром ее уже не было.

– Похоже, ты все знаешь лучше меня, – удивился Уотерз. – Итак, я подумал, почему бы не прогуляться? Кроме того, в тот момент согласие на осмотр «Сюзанны» показалось мне единственным способом спровадить Друита, так что я накинул пальто, и мы отправились на пирс. Том был на раздобытой где-то машине, так что пешком идти не пришлось. Друит настаивал на том, чтобы я поднялся на борт и оценил, как он выразился, его «красотку», однако я отказался. Понимаете, ведь тогда я еще окончательно не решил, поплыву с ним или нет. Так что Друиту пришлось отвезти меня обратно и высадить у поворота на Борг. Он бы и до дому мог доставить, только я не захотел, потому что знал – придется его снова впустить и угощать выпивкой, а с меня и так было довольно. В итоге я поплелся пешком в Керкубри. Но перед этим мы с Томом договорились, что я все обдумаю, и, если не подойду к яхте к половине девятого утра, то ждать не стоит. Друит может отправляться один, чтобы не пропустить прилив.

В принципе, я не собирался путешествовать по морю, но когда ранним утром миссис МакЛеод разбудила меня, за окном стояла такая шикарная погода, что мне подумалось, а почему, собственно говоря, и нет? Так что я позавтракал, взял велосипед и поехал к Тому.

– Вы не сказали миссис МакЛеод, куда отправляетесь?

– Нет. С какой стати? Я сообщил ей, что я еду в Глазго, где могу провести несколько дней, а знать подробности ей было ни к чему. Кстати, миссис МакЛеод возилась на кухне, и мы с ней даже не виделись. Добравшись до Дуна, я посигналил Друиту, и он меня подобрал.

– Куда же вы дели велосипед?

– Да просто спрятал в одном укромном местечке, среди деревьев. Я и прежде часто его там оставлял, например, когда ездил на Дун рисовать или купаться, и с ним никогда ничего не ручалось. Вот, собственно, и весь рассказ. Как я уже упоминал, погода нас, мягко говоря, обманула – в результате мы добрались до Гурока только нынешним утром.

– Вы где-нибудь останавливались по дороге?

– Да. Впрочем, лучше опишу весь маршрут. Во вторник мы двинулись вниз по течению с ранним приливом и прошли Росс-Лайт, когда еще не было десяти утра. Затем направились через бухту Уигтаун, пройдя почти вплотную к Барроу-Хэд. Там мы поймали хороший юго-восточный ветерок и достигли острова Малл примерно к файф-о-клоку. Потом, около семи вечера, поднялись вдоль берега на север, мимо порта Патрик, и пристали на ночь в Леди-Бэй, совсем недалеко от озера Райан. Учтите, это самое подробное описание, на которое я способен, – все-таки навигация не моя специальность. Вереду мы позагорали, немного порыбачили, а позже, где-то к обеду, ветер сменился на юго-западный, и Друит сказал, что нам лучше подойти к Ларну, хотя изначально мы планировали держать курс на Гурок. Проведя ночь в Ларне и пополнив запасы пива и продовольствия, ясным, но ветреным утром четверга мы поплыли к Бэлликастлу. Та еще дыра, скажу я вам. К этому времени я уже начал подозревать, что даром теряю время. К тому же меня страшно мутило… В пятницу разразись ужасная гроза. Лило как из ведра, поднялся сильный ветер, однако Том, по-видимому, посчитал, что такая погодка как нельзя лучше подходит для выхода в море, заявив, что ветер – ерунда, стоит только попасть на открытую воду, где яхта сможет беспрепятственно маневрировать. Ну, в общем, что-то в этом роде. Мы с грехом пополам миновали остров Арран, а мне становилось все хуже. Именно тогда я схлопотал гиком, будь он неладен, по черепу. В результате Том встал на рейде где-то с подветренной стороны острова, и к ночи, слава Богу, ураган стих. Сегодня утром мы добрались до Гурока, и я наконец стряхнул прах этого проклятого пути со своих ног. Все, хватит с меня прогулок на яхте! Благодарю покорно! Хуже может быть только болтанка в шлюпке во время бури. Вы когда-нибудь пробовали жарить рыбу, задрав колени выше головы, на грязной крошечной плите, которая растапливается соляркой? Может быть, кому-то подобные фокусы и вкусу, но только не мне. Ничего съестного, кроме рыбы и солонины, четверо суток – сомнительное удовольствие. «Давай к берегу, живо! Никаких «но»!» – сказал я Тому. Я бежал с чертовой яхты, как только представилась возможность, взял билет на поезд до Глазго, принял горячую ванну, побрился… О Боже, какое наслаждение! И только было собрал сесть на поезд семнадцать двадцать пять до Дамфриса, как недоумки-полицейские выскочили, уж не знаю откуда, и схватили меня под локти. А теперь, может, вы скажете мне, в чем дело?

– Вы не читали газет все эти дни?

– Мы купили «Дэйли мейл» в Ларне в четверг утром, и еще я взял «Экспресс» в Глазго сегодня днем, но не буду утверждать, что читал его очень внимательно.

– История выглядит вполне достоверной, а? – спросил Уимзи, повернувшись к сержанту.

– Э… Да, похоже на то. Однако она станет такой в полной мере, если факты подтвердит хозяин яхты.

– Конечно, его надо найти, – отметил старший офицер из Глазго. – Где он сейчас может быть, мистер Уотерз?

– Да Бог его знает! – устало вздохнул бедолага. – Наверное, уже где-то за Кинтайром. Вы что, мне не верите?

– Почему не верим? – пожал плечами старший офицер. – Но, видите ли, сэр, таков наш служебный долг – найти подтверждение каждому вашему слову, если это вообще возможно. У мистера Друита есть на судне радиоприемник?

– Радиоприемник? На этой лоханке нет свободного места даже для запасной сковородки, – раздраженно пробурчи Уотерз. – Не будете ли вы наконец так любезны сообщить в чем меня подозревают?

– Вас совершенно ни в чем не подозревают, – удивился сержант. – Если бы я действительно предъявил вам обвинение, то предупредил бы, что все ваши слова могут быть использованы против вас.

– Уимзи, тогда я вообще ничего не понимаю. Ради всего святого, что случилось?

– Видишь ли, приятель, – начал его светлость, бросив взгляд на сержанта и получив молчаливое разрешение раскрыть карты. – Дела обстоят следующим образом. Утром во вторник Кэмпбелла нашли мертвым в Миннохе с жуткой дырой в голове, проделанной каким-то тяжелым предметом. И поскольку именно тебя перед этим видели сжимающим пальцы на горле бедняги с угрозами прикончить его, естественно, возник интересный вопрос: куда же, собственно, ты пропал?

– Боже мой! – только и смог выдохнуть в ответ Уотерз.

– Все-таки, – обратился к Уимзи сержант Дэлзиел чуть позже, когда Уотерз удалился строчить взволнованные письма и телеграммы, адресованные во все мыслимые и немыслимые порты на имя владельца «Сюзанны», – свидетельство Тома Друита не будет являться стопроцентным алиби для мистера Уотерза. Разумеется, этого парня найдут, и, конечно, все факты подтвердятся. Но, даже если Уотерз, по его утверждению, действительно провел четыре дня на яхте (что еще неизвестно), кто мог помешать ему пристать к берегу и сойти в любом месте?

– Подождите-ка минутку, – остановил сержанта Уимзи. – А как же тело? Не мог же он взять его с собой на борт?

– Да, верно… А что, если Друит выбросил труп ночью во вторник у Минноха?

– Нет, – возразил Питер. – Не сходится. Вы забываете вот о чем: человек, который бросал камешки в окно, мог быть Кэмпбеллом, а мог быть и Друитом, но это никак не могли быть они оба. И еще, кто-то вернулся в спальню Уотерза ночью, а потом съел его завтрак утром. Кэмпбелл исключается. Маловероятной выглядит и кандидатура Друита. Значит, судя по всему, это был сам Уотерз. Выходит, он не успевал доплыть до Минноха за то время, которым располагал.

– Но Друит же мог по его просьбе забрать и увезти тело с собой?

– В этой версии слишком много случайностей. Друит обязательно должен был хорошо знать местность, чтобы найти подходящее укрытие в темноте. И потом, когда все было спланировано? Если человеком у окна был Кэмпбелл, каким образом Уотерз держал связь с Друитом? Если же камни бросал Друит, где и когда был убит Кэмпбелл? Тьфу, пропасть! Перестаньте меня путать, сержант! Вы не можете получить и того, и другого парня сразу. Допустим, подтвердится, Уотерз взошел на яхту именно в то время, которое он указывает: тогда его алиби неоспоримо. В противном случае совсем не исключено, что «Сюзанна» подобрала его по пути во вторник ночью. Предположим, например, что Уотерз заранее знал что яхта будет в Леди-Бэй в определенное время. Он мог нанять машину, после чего встретиться с владельце «Сюзанны», и оставшуюся часть этой истории они досочинили вместе. Требуется доказать одно: что Уотерз сел на «Сюзанну» во вторник утром. Кажется, неподалеку от Дуна есть дома… Может быть, кто-нибудь видел нашего приятеля?

– Наверняка видел, – кивнул полицейский.