Текст книги "Труп в оранжерее"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– В любом случае, следовательно, если ее первое восклицание было искренним, она не ожидала обнаружить мужчину мертвым.

– Да, мы должны помнить это. Смерть была неожиданностью. Очень хорошо. Тогда Джеральд отправляет Мэри наверх, чтобы позвать на помощь. И здесь вступает в дело свидетельство, которое вы получили и прислали по почте. Вы помните, что рассказывала вам в поезде миссис Петтигру-Робинсон?

– О двери, хлопнувшей на лестничной площадке, вы имеете в виду?

– Да. Теперь я расскажу вам кое-что, что случилось со мной как-то утром. Я выбегал из ванной в моей обычной беззаботной манере, когда чертовски сильно ударился о тот старый сундук на лестничной площадке. Его крышка поднялась и закрылась, бам. Это навело меня на мысль, и я решил заглянуть внутрь. Я поднял крышку и рассматривал сложенное в нем постельное белье, когда услышал нечто похожее на затрудненное дыхание: рядом со мной стояла Мэри, глядя на меня и при этом бледная, как призрак. Она напугала меня, ей-богу, но это было ничто по сравнению с тем, как я напугал ее. Но она ничего не сказала мне и впала в истерику, и я отвел ее обратно в ее комнату. Но я заметил кое-что на тех простынях.

– Что же?

– Серебряный песок.

– Серебряный…

– Вы помните те кактусы в оранжерее, и место, куда кто-то поставил чемодан или что-то еще?

– Да.

– Там было рассыпано много серебряного песка, того, который насыпают вокруг некоторых видов луковиц и так далее.

– И он был внутри сундука?

– Да. Подождите минутку. После шума, который слышала миссис Петтигру-Робинсон, Мэри разбудила Фредди, а затем чету Петтигру-Робинсон и что потом?

– Она заперлась в своей комнате.

– Да. А вскоре после этого спустилась и присоединилась ко всем остальным в оранжерее, и именно в этот момент все заметили и запомнили, что она была в шапке, пальто поверх пижамы и ботинках на босу ногу.

– Вы предполагаете, – сказал Паркер, – что леди Мэри не спала и была одета, и в три часа она вышла через дверь оранжереи со своим чемоданом, ожидая встретить… убийцу ее… черт побери, Уимзи!

– Мы не должны заходить так далеко, – сказал Питер. – Будем считать, что она не ожидала найти Кэткарта мертвым.

– Хорошо, она вышла, возможно, чтобы встретить кого-то.

– Можно ли предположить – на время, – что она вышла встретить № 10? – осторожно предложил Уимзи.

– Наверное, мы можем сказать и так. Когда она включила фонарь и увидела герцога, наклонившегося над Кэткартом, она подумала, – ей-богу, Уимзи, я был прав, в конце концов! – когда она сказала: «Ты убил его!», она подразумевала № 10, она думала, что это было тело № 10.

– Конечно! – вскричал Уимзи. – Я дурак! Да. Затем она сказала: «Это Дэнис, что случилось?» Это вполне понятно. А что же она сделала с чемоданом?

– Теперь я могу себе все это представить, – закричал Паркер. – Когда она увидела, что тело не было телом № 10, она поняла, что № 10 должен быть убийцей. Так что ее игра была предназначена для того, чтобы никто не узнал, что № 10 был там. Поэтому она задвинула чемодан за кактусы. Затем, идя наверх, она вытащила его и спрятала Уже на дне дубового сундука. (Она, конечно, не могла взять его к себе в комнату, потому что, если бы кто-нибудь услышал, как она поднимается наверх, показалось бы странным, что она сначала направилась в свою комнату, а потом стала будить остальных.) Затем она постучала Арбатноту и Петтигру-Робинсонам – она будет в темноте, а они будут взволнованны и не разберут, во что она одета. Тогда она убежала от миссис П., вбежала в свою комнату, сняла юбку, в которой становилась на колени рядом с Кэткартом, и остальную одежду. Потом она надела пижаму и шапку, которую кто-нибудь мог заметить, и пальто, которое они, должно быть, заметили, и ботинки, которые, вероятно, уже оставили отпечатки.

Только после этого она могла спуститься и показаться. Тем временем она придумала историю про грабителей на благо следователя.

– В том-то и дело, – сказал Питер. – Я предполагаю, что она так отчаянно стремилась увести нас со следа № 10, что ей даже не пришло в голову, что ее история топит ее брата.

– Она поняла это во время следствия, – сказал Паркер нетерпеливо. – Разве вы не помните, как торопливо она хваталась за теорию самоубийства?

– И когда она поняла, что, спасая своего – ну, в общем, № 10, – готовит виселицу брату, она потеряла голову, сказалась больной и вообще отказалась давать какие-либо показания. Мне кажется, в моем семействе плюс ко всему еще и наследственные признаки дураков, – сказал Питер уныло.

– Хорошо, что она могла сделать, бедная девочка? – спросил Паркер. Он опять стал почти веселым. – Так или иначе, что-то проясняется…

– Некоторым образом, – сказал Питер, – но мы до сих пор еще не выбрались из леса. Почему она в одной связке с № 10, который по меньшей мере вымогатель, если не убийца? Как револьвер Джеральда оказался на сцене? И зеленоглазый кот? Насколько Мэри было известно о той встрече между № 10 и Дэнисом Кэткартом? И если она видела и встречала этого человека, она могла бы передать ему револьвер в любое время.

– Нет, нет, – сказал Паркер, – Уимзи, не придумывайте такие уродливые вещи.

– Проклятие! – закричал Питер, взрываясь. – Я выясню всю правду об этом чертовом деле, даже если нам всем уготована дорога на виселицу!

В этот момент Бантер вошел с телеграммой, адресованной Уимзи. Лорд Питер прочитал следующее:

Субъект следовал в Лондон; замечен на Мэрилбоун в пятницу. Дальнейшая информация от Скотланд-Ярда. – Начальник полиции Гослинг. Рипли.

– Молодчина! – закричал Уимзи. – Теперь займемся этим. Оставайтесь здесь на случай, если что-нибудь прояснится. А я сейчас побегу в Ярд. Ужин вам пришлют наверх, и скажите Бантеру, чтобы он дал вам бутылку «Шато Икема», оно довольно приличное. До скорого.

Он выбежал из квартиры, и секундой позже его такси гудело далеко на Пиккадилли.

Глава 7 КЛУБ И ПУЛЯ

Он мертв, убит моей рукой. Лучше бы я сам был мертв, потому что виновный негодяй – это я.

Приключения Секстона Блейка

Час за часом мистер Паркер сидел, ожидая возвращения своего друга. Снова и снова он внимательно изучал дело Ридлсдейла, проверяя свои заметки, кое-где добавляя к ним детали, вовлекая свой утомленный мозг в предположения самые фантастические. Он бродил по комнате, то рассеянно доставая книги с полок, то набирая несколько неумелых нот на фортепьяно, просматривая еженедельники, неустанно волнуясь. Для подробного изучения он выбрал на книжных полках том из секции криминологии и заставлял себя внимательно читать о наиболее очаровательном и драматичном из судов по делу с применением яда – дело Седдона. Постепенно тайна захватила его, как это неизменно бывало, и, отвлекшись на продолжительный и энергичный звук дверного звонка, он с некоторым удивлением обнаружил, что уже далеко за полночь. Его первой мыслью было, что Уимзи, должно быть, забыл ключи, и он уже готовил остроумное приветствие, когда дверь открылась – точно как в начале истории о Шерлоке Холмсе, – чтобы впустить высокую и красивую молодую женщину, в состоянии чрезвычайного нервного возбуждения, с копной золотых волос, фиалково-синими глазами, небрежно и наспех одетую: когда она сбросила свое тяжелое дорожное пальто, он увидел, что на ней было вечернее платье, тонкие шелковые светло-зеленые чулки и тяжелые грубые башмаки, покрытые толстым слоем грязи.

– Его светлость еще не возвратился, моя леди, – сказал мистер Бантер, – но мистер Паркер здесь, ожидает его, и мы надеемся, что он придет с минуты на минуту. Ваша милость желает чего-нибудь?

– Нет, нет, – сказало видение торопливо, – спасибо. Я подожду. Добрый вечер, мистер Паркер. Где Питер?

– Его вызвали, леди Мэри, – сказал Паркер. – Я не могу понять, почему он еще не вернулся. Присядьте.

– Куда он пошел?

– В Скотланд-Ярд, но это было приблизительно в шесть часов. Я не могу вообразить…

Леди Мэри сделала жест отчаяния.

– Я знала это. О, мистер Паркер, что мне делать? Мистер Паркер онемел.

– Я должна увидеть Питера, – воскликнула леди Мэри. – Это вопрос жизни и смерти. Разве вы не можете послать за ним?

– Но я не знаю, где он, – сказал Паркер. – Пожалуйста, леди Мэри…

– Он делает нечто ужасное, он совершенно не прав, – закричала молодая женщина, заламывая руки в безнадежном отчаянии. – Я должна увидеть его, рассказать ему… О! Разве кто-нибудь еще попадал в такую ужасную неприятность! Я – о!..

Здесь леди истерически засмеялась и разрыдалась.

– Леди Мэри, я прошу вас, пожалуйста, не надо, – вскричал мистер Паркер с тревогой, полностью осознавая, как он некомпетентен и смешон. – Пожалуйста, сядьте. Выпейте стакан вина. Вы заболеете, если будете так плакать. – «Если это плач», – добавил он про себя с сомнением. – Это похоже на икоту. Бантер!

Мистер Бантер находился неподалеку. Фактически он как раз стоял за дверью с маленьким подносом. С почтительным «позвольте мне, сэр» он шагнул вперед к корчащейся леди Мэри и поднес маленькую склянку к ее носу. Эффект был потрясающим. Пациентка издала два или три испуганных возгласа и села, выпрямившись и придя в бешенство.

– Как вы смеете, Бантер! – сказала леди Мэри. – Уйдите немедленно!

– Лучше бы ваша милость выпили капельку бренди, – сказал мистер Бантер, быстро закрывая пробкой флакон с нюхательной солью, но Паркер успел почувствовать резкий запах аммиака. – Могу предложить бренди Наполеона 1800 года, моя леди. Пожалуйста, не фыркайте так, если я смею вам посоветовать. Его милость будет очень обеспокоен, если хоть какое-то его количество будет потрачено впустую. Ваша милость ужинали в дороге? Нет? Очень неблагоразумно, моя леди, предпринимать столь длинную поездку на пустой желудок. Я возьму на себя смелость прислать омлет для вашей милости. Возможно, вы, сэр, тоже что-нибудь перекусите, поскольку уже поздно?

– Что-нибудь на ваш вкус, – сказал мистер Паркер, поспешно выпроваживая его. – А теперь, леди Мэри, вы чувствуете себя лучше, не так ли? Позвольте мне помочь вам с пальто.

Больше ничего захватывающего не было сказано, пока не подали омлет и леди Мэри не уселась удобно на диван «Честерфилд». К настоящему времени к ней вернулось самообладание. Глядя на нее, Паркер заметил, как ее недавняя болезнь (какой бы деланой она ни была) оставила свой отпечаток. В ее лице не осталось ничего от сияния, которое он помнил; она выглядела напряженной и бледной, с фиолетовыми кругами под глазами.

– Простите, что я вела себя так глупо сейчас, мистер Паркер, – сказала она, глядя ему в глаза с очаровательной откровенностью и доверием, – но я ужасно беспокоилась и потому так поспешно приехала из Ридлсдейла.

– Ничего, – сказал Паркер бессмысленно. – Могу я что-нибудь сделать для вас в отсутствие вашего брата?

– Я предполагаю, что вы и Питер все делаете вместе?

– Могу сказать, что нет ничего в этом расследовании, чего один из нас не рассказал бы другому.

– Если я расскажу вам, это будет то же самое?

– Точно то же самое. Если вы можете оказать мне честь вашим доверием…

– Подождите минуту, мистер Паркер. Я нахожусь в трудном положении. Не знаю, должна ли я… Вы можете рассказать мне, как далеко вы зашли… что вы обнаружили?

Мистер Паркер был немного ошеломлен. Хотя лицо леди Мэри часто всплывало в его воображении с тех пор, как он увидел ее на следствии, и смятение его чувств достигло точки кипения во время этого романтичного интервью, официальный инстинкт предостережения не полностью покинул его. Имея доказательство соучастия леди Мэри в преступлении, независимо от того, каким оно было, он не рискнул бы зайти так далеко, чтобы раскрыть все свои карты.

– Боюсь, – сказал он, – что не могу сообщить вам этого. Понимаете, очень многое из того, что мы имеем, – пока еще только подозрение. Я мог бы случайно нанести большой вред невинному человеку.

– Ах! Значит, вы подозреваете кого-то определенно?

– Неопределенно было бы более подходящим словом, – сказал мистер Паркер с улыбкой. – Но если у вас есть что сказать нам, что может пролить свет на это дело, то прошу вас. Мы можем подозревать совершенно не того человека.

– Я не должна удивляться, – сказала леди Мэри с резким нервным смешком. Она протянула руки к столу и начала сгибать в складки оранжевый конверт. – Что вы хотите знать? – внезапно спросила она, изменив тон. Паркер почувствовал новые нотки в ее манере – нечто напряженное и жесткое.

Он открыл свою записную книжку, и когда начал допрос, его нервозность прошла; в нем взяло верх должностное лицо.

– Вы были в Париже в феврале прошлого года?

Леди Мэри ответила утвердительно.

– Вы помните, как вы ходили с капитаном Кэткартом… О! Между прочим, вы говорите по-французски, я полагаю?

– Да, очень бегло.

– Также, как ваш брат, практически без акцента?

– Так же. В детстве у нас всегда были гувернантки-француженки, и мать особенно следила за этим.

– Я понимаю. Хорошо, далее. Вы помните, что ходили с капитаном Кэткартом 6 февраля в ювелирный магазин на улице Мира и покупали, или он покупал для вас, черепаховый гребень с бриллиантами и кота из бриллиантов и платины с изумрудными глазами? – Он видел, что скрываемое понимание появляется в глазах девушки.

– Об этом коте вы наводили справки в Ридлсдейле? – спросила она.

Было бы неразумно отрицать очевидное, и Паркер ответил:

– Да.

– Его нашли в кустарнике, не так ли?

– Вы потеряли его? Или это кот Кэткарта?

– Если я скажу, что это был его кот…

– Я поверю вам. Это был его кот?

– Нет, – глубокий вдох. – Он мой.

– Когда вы потеряли его?

– Той ночью.

– Где?

– Я полагаю, в кустарнике. Там, где вы нашли его. Я не замечала потерю до недавнего времени.

– Это его вы купили в Париже?

– Да.

– Почему вы говорили прежде, что это не ваш кот?

– Я боялась.

– А теперь?

– Я собираюсь сказать правду.

Паркер снова взглянул на нее. Она смотрела ему прямо в глаза, но в ней чувствовалась напряженность, которая показывала, как нелегко далось ей это решение.

– Очень хорошо, – сказал Паркер, – мы все будем весьма довольны этим, но все же был один или два пункта в следствии, когда вы скрыли правду, не так ли?

– Да.

– Поверьте, – сказал Паркер, – мне жаль, что я должен задавать эти вопросы. Ужасное положение, в котором оказался ваш брат…

– В котором я помогла ему оказаться.

– Я не говорю это.

– Зато я говорю. Я помогла посадить его в тюрьму. Не утешайте меня, я знаю, что это так.

– Хорошо, – сказал Паркер, – не волнуйтесь. Еще есть время, чтобы все поправить. Я продолжу?

– Да.

– Хорошо. Итак, леди Мэри, ваши слова о том, что вы слышали выстрел, который раздался в три часа, были неправдой, не так ли?

– Да.

– Вы вообще слышали выстрел?

– Да.

– Когда?

– В 23.50.

– Леди Мэри, что вы спрятали позади растений в оранжерее?

– Я ничего там не прятала.

– А в дубовом сундуке на лестничной площадке?

– Мою юбку.

– Вы вышли – зачем? Чтобы встретить Кэткарта?

– Да.

– Кто был другой мужчина?

– Какой другой мужчина?

– Другой мужчина, который прятался в кустарнике. Высокий светлый мужчина, одетый в плащ «барберри».

– Не было никакого другого мужчины.

– О, простите меня, леди Мэри, но мы видели отпечатки его ног на протяжении всего пути от кустарника до оранжереи.

– Это, наверное, был какой-то бродяга. Я не знаю ничего о нем.

– Но у нас есть доказательства, что он там был, мы знаем, что он там делал и как он убежал. Ради всего святого и ради вашего брата, леди Мэри, скажите нам правду, потому что мужчина в «барберри» и есть тот, кто застрелил Кэткарта.

– Нет, – сказала девушка с бледным лицом, – это невозможно.

– Почему невозможно?

– Это я застрелила Дэниса Кэткарта.

– Вот так обстоит дело, лорд Питер, – сказал шеф Скотланд-Ярда, поднимаясь из-за стола с дружественным жестом прощания. – Этого человека, несомненно, видели в Мэрилбоун утром в пятницу, и хотя мы сейчас, к сожалению, снова потеряли его след, я не сомневаюсь, что скоро он будет пойман. Задержка произошла из-за начавшейся некстати болезни швейцара Моррисона, чье свидетельство было очень важным. Но мы больше не потратим время впустую.

– Я уверен, что могу положиться на вас, сэр Эндрю, – ответил Уимзи, сердечно пожимая руку. – Я тоже занимаюсь этим делом вплотную; между нами говоря, мы должны что-нибудь найти: вы в вашем маленьком углу, а я в своем, как говорится в гимне – или это не гимн? Я помню, что читал его в книге о миссионерах, когда был маленьким. Вы хотели быть миссионером в юности? Я хотел. Думаю, что многие дети хотят этого в то или иное время, поэтому странно видеть, какими плохими становятся большинство взрослых.

– Между тем, – сказал сэр Эндрю Макензи, – если вы сами наткнетесь на разыскиваемого, сообщите нам. Я никогда не стал бы отрицать ваше экстраординарное везение или, что более вероятно, проницательность в обнаружении преступников.

– Если я поймаю этого типа, – сказал лорд Питер, – то приду и стану вопить под вашими окнами, пока вы не впустите меня, даже если будет середина ночи, а вы в короткой ночной рубашке. А разговор о ночных рубашках напоминает мне, что мы надеемся увидеть вас в Денвере на днях, как только это дело будет закончено. Мать посылает вам наилучшие пожелания, конечно.

– Большое спасибо, – ответил сэр Эндрю. – Надеюсь, что все идет хорошо. Сегодня утром у меня был Паркер с отчетом, и он показался мне несколько неудовлетворенным.

– Паркер проделал много неблагодарной рутинной работы, – сказал Уимзи, – а в целом он прекрасный и здравомыслящий человек, каким и был всегда. Он оказался чертовски хорошим другом, сэр Эндрю, и это настоящая привилегия – иметь позволение работать с ним. Ладно, до скорого, шеф.

Он заметил, что его разговор с сэром Эндрю Макензи занял пару часов и что было почти восемь вечера. Он как раз пытался решить, где ему ужинать, когда к нему обратилась веселая молодая женщина с подстриженными рыжими волосами, одетая в короткую клетчатую юбку, блестящий джемпер, вельветовую куртку и лихо сдвинутый набок шотландский берет.

– Конечно, – сказала молодая женщина, протягивая ему красивую руку без перчатки, – это лорд Уимзи. Как поживаете? Как Мэри?

– Боже мой! – сказал Уимзи галантно, – это мисс Таррэнт. Как удивительно приятно видеть вас снова. Абсолютно восхитительно. Благодарю, Мэри – не настолько в форме, как хотелось бы, она переживает об этом деле с убийством, вы понимаете. Вы слышали, надеюсь, что у нас – как любезно и тактично это называют – неприятности?

– Да, конечно, – ответила мисс Таррэнт энергично, – и, как настоящий социалист, я не могу не радоваться аресту пэра, потому что это заставляет его выглядеть глупо и ставит в глупое положение палату лордов, не так ли? Но на самом деле я предпочла бы, чтобы это был чей-нибудь чужой брат. Мы с Мэри были большими друзьями, вы понимаете, и, конечно, вы расследуете дело, не так ли, а не только живете в вашем графстве и стреляете птиц? Так что я думаю, это нечто другое.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказал Питер. – Если вы можете возвыситься над неудачей моего рождения и другими моими недостатками, тогда, может, вы окажете мне честь пойти поужинать со мной где-нибудь, что скажете?

– О, я бы с удовольствием, – вскричала мисс Таррэнт с огромным воодушевлением, – но я обещала быть в клубе сегодня вечером. Встреча назначена на девять. Мистер Кок – трудовой лидер, и он, знаете ли, собирается выступить с речью о новообращении армии и флота в коммунизм. Ожидается, что на нас будет совершен набег – большая охота на шпионов еще до того, как мы начнем. Но, послушайте, вы можете пойти пообедать со мной там, если хотите, я попробую тайно провести вас на встречу, и вы будете захвачены, а потом отпущены. Вообще-то я не должна говорить вам всего этого, потому что вы считаетесь смертельным врагом, но я не думаю, что вы опасны.

– Я всего лишь обычный капиталист, – сказал лорд Питер, – ужасно отвратительный.

– Хорошо, тем не менее пойдемте ужинать. Я так хочу услышать все новости.

Питер подумал, что ужин в Советском Клубе будет более чем отвратительный, и как раз готовил оправдание, когда ему пришло в голову, что мисс Таррэнт могла бы сообщить ему многое из того, чего он еще не знал о своей сестре. Соответственно он изменил свой вежливый отказ на вежливое согласие и, двинувшись вслед за мисс Таррэнт, был приведен в беспечном темпе, несколько раз сокращая путь по грязным закоулкам, на улицу Жеррард, где оранжевая дверь и окна с пурпурными занавесками красноречиво обозначали Советский Клуб.

Советский Клуб, будучи основанным для того, чтобы разместить свободно мыслящих, а не живущих на широкую ногу, имел ту своеобразную любительскую атмосферу, которая проникает во все мирские учреждения, запланированные немирскими людьми. Лорд Питер не мог точно сказать, что заставило его тотчас же подумать о миссионерском чае, но все члены клуба выглядели так, словно лелеяли жизненную цель, и их штат казался довольно поверхностно обученным и сильно выделялся из обычной серой толпы. Уимзи напомнил себе, что в столь демократическом учреждении едва можно ожидать, что обслуга даст почувствовать клиентам их превосходство, в отличие от служащих клуба Уэст-Энд. Хотя они не были такими капиталистами. В столовой, расположенной ниже, сходство с миссионерским чаем усиливалось чрезвычайно раскаленной атмосферой, гулом голосов и любопытной разномастностью столовых приборов. Мисс Таррэнт завладела местами за довольно убогим столом около двери раздаточной, и Питер с некоторым трудом втиснулся рядом с очень габаритным кудрявым человеком в бархатном пальто, который серьезно разговаривал с худощавой нетерпеливой молодой женщиной в русской блузе, венецианских бусах, венгерском платке и с испанским гребнем, олицетворяющей объединенный фронт Интернационала.

Лорд Питер попытался доставить удовольствие своей хозяйке вопросом о великом мистере Коке, но был прерван взволнованным «тс-с!».

– Пожалуйста, не кричите об этом, – сказала мисс Таррэнт, наклонившись через стол, так что ее темно-рыжая шевелюра почти щекотала его брови. – Это очень секретно.

– Мне ужасно жаль, – сказал Уимзи виноватым тоном. – Я хочу сказать, вы знаете, что вы окунаете ваши милые маленькие бусинки в суп?

– О, неужели? – вскричала мисс Таррэнт, торопливо отстраняясь. – О, большое спасибо. Особенно потому, что сходит краска. Я надеюсь, что это не мышьяк или что-нибудь подобное.

Затем, снова наклоняясь вперед, она прошептала хрипло:

– Знаете, девушка рядом со мной – Эрика Хит-Варбуртон, писательница.

Уимзи посмотрел по-новому на леди в русской блузе. Немногие книги были способны вызвать румянец на его щеках, но он помнил, что одна из книг мисс Хит-Варбуртон сделала это. Писательница как раз выразительно говорила своему компаньону:

– …встречали когда-либо, чтобы настоящая эмоция выражалась в придаточном предложении?

– Джойс освободил нас от суеверия синтаксиса, – согласился человек с кудрявыми волосами.

– Сцены, которые создают эмоциональную историю, – сказала мисс Хит-Варбуртон, – в идеале должны быть выражены несколькими пронзительными криками животных.

– Формула Д. Лоуренса, – сказал ее собеседник.

– Или даже Дейда, – добавила писательница.

– Нам нужно новое примечание, – сказал человек с кудрявыми волосами, поставив оба локтя на стол и свалив хлеб Уимзи на пол. – Вы слышали, как Роберт Снорс рассказывает свои собственные стихи под бой барабанов и свистульку?

Лорд Питер с трудом отвлек свое внимание от этой очаровательной дискуссии и обнаружил, что мисс Таррэнт что-то говорила о Мэри.

– Мы очень скучаем по вашей сестре, – сказала она. – По ее замечательному энтузиазму. Она так хорошо говорила на собраниях. Рабочие ей явно симпатизировали.

– Это кажется мне удивительным, – сказал Уимзи, – ведь Мэри никогда в жизни не приходилось работать.

– О, – вскричала мисс Таррэнт, – но она действительно работала. Она работала для нас, и великолепно! Она была секретарем нашего Общества пропаганды в течение почти шести месяцев. А затем она самозабвенно помогала мистеру Гойлсу. Не говоря уже о ее работе медсестрой во время войны. Конечно, я не одобряю отношение Англии к войне, но никто не скажет, что эта работа не была трудной.

– Кто такой мистер Гойлс?

– О, это один из наших ведущих спикеров – весьма молод, но правительство действительно боится его. Я ожидаю, что он появится здесь сегодня вечером. Он читал лекции на севере, но полагаю, что он уже вернулся.

– Я говорю вам, будьте осторожнее, – сказал Питер. – Ваши бусы опять у вас в тарелке.

– В самом деле? Ну, возможно, они приобретут аромат баранины. Боюсь, что кухня здесь не слишком хороша, но членские взносы такие маленькие, вы понимаете. Интересно, что Мэри никогда не рассказывала вам о мистере Гойлсе. Они были очень дружны какое-то время. Все думали, что она выйдет за него замуж, но это, кажется, провалилось. А затем ваша сестра уехала из города. Вы знаете об этом?

– Это было из-за парня, не так ли? Да, мои родственники не очень одобряли ее выбор. Я думаю, мистер Гойлс не подходил на роль зятя, которого они хотели бы иметь. Семейная традиция и так далее. Меня тогда не было; кроме того, Мэри никогда не слушала меня. Однако это все, что я знаю.

– Еще один случай абсурдной, старомодной тирании родителей, – сказала мисс Таррэнт тепло. – Вот не подумала бы, что это еще возможно – в послевоенное время.

– Я не знал, – сказал Уимзи, – что это можно так назвать. Но дело не в родителях. Моя мать замечательная женщина. Не думаю, что она вмешалась. Факт состоит в том, я предполагаю, что она хотела пригласить мистера Гойлса к Денверу. Но мой брат принял твердое решение воспротивиться.

– Ну вот, и чего вы ждали? – сказала мисс Таррэнт презрительно. – Но я не понимаю, какое ему было до этого дело.

– О, никакого, – согласился Уимзи. – Только благодаря ограниченным идеям моего покойного отца о том, что пристало делать женщинам, мой брат владеет деньгами Мэри, пока она не выйдет замуж с его согласия. Я не говорю, что это хороший план, я думаю, что это ужасный план. Но он таков.

– Чудовищно! – сказала мисс Таррэнт, качая головой настолько сердито, что напомнила Питера с лохматой головой. – Варварство! Просто феодализм какой-то, должна сказать. Но в конце концов, что значат деньги?

– Ничего, конечно, – сказал Питер. – Но если вы были приучены иметь их, несколько странно внезапно остаться без них. Подобно ледяному душу, знаете ли.

– Я не могу понять, какое значение это могло иметь для Мэри, – упорствовала мисс Таррэнт мрачно. – Ей нравилось быть рабочей. Мы когда-то пробовали жить в доме рабочего в течение восьми недель впятером на восемнадцать шиллингов в неделю. Это был изумительный опыт – на самом краю Нового Леса.

– Зимой?

– Ну нет, мы подумали, что не стоит начинать зимой. Но выпало девять дождливых дней, и труба на кухне все время дымила. Понимаете, дрова доставлялись из леса, так что они были совершенно сырыми.

– Понимаю. Это, должно быть, было необыкновенно интересно.

– Этот опыт я никогда не забуду, – сказала мисс Таррэнт. – Чувствуешь себя необыкновенно близко к земле и примитивным вещам. Если бы мы только могли отменить индустриализацию. Тем не менее я боюсь, мы никогда не сможем совершить эту «кровавую революцию», вы знаете. Это ужасно, конечно, но благотворно и неизбежно. Мы будем пить кофе? Нам придется самим принести его наверх, если не возражаете. Официантки не обслуживают после обеда.

Мисс Таррэнт погасила счет и вернулась, неся чашку с кофе. Он уже перелился через край чашки в блюдце, и пока она поднималась по крутой и извилистой лестнице, кофе расплескался еще больше.

Поднявшись из цокольного этажа, они почти столкнулись с молодым человеком со светлыми волосами, который искал письма в темном ряду небольших ящиков. Ничего не найдя, он отступил в зал. Мисс Таррэнт издала восклицание удовольствия.

– Вот и мистер Гойлс, – закричала она.

Уимзи глянул в ту сторону и при виде высокой, слегка сутулой фигуры с грязными волосами и правой рукой в перчатке онемел от изумления.

– Вы не представите меня? – спросил он.

– Я приведу его, – сказала мисс Таррэнт. Она побежала на другую сторону зала и обратилась к молодому агитатору, который поднялся, глянул через зал на Уимзи, покачал головой, видимо, извиняясь, торопливо взглянул на свои часы и ринулся к выходу. Уимзи вскочил и погнался за ним.

– Удивительно, – закричала мисс Таррэнт, побледнев. – Он говорит, что у него встреча, и он, конечно, не может отсутствовать…

– Извините меня, – сказал Питер. Он выбежал на улицу как раз вовремя, чтобы заметить темную фигуру, спешащую через улицу. Он пустился в погоню. Убегающий, как ему показалось, скользнул в небольшой темный переулок, ведущий к Чэринг-Кросс-роуд. Торопясь догнать его, Уимзи кинулся следом, но внезапно был ослеплен яркой вспышкой и дымом почти в лицо. Разрушительный удар в левое плечо и оглушительный звук выстрела унесли вихрем окружающее его пространство. Он резко качнулся и упал на медный остов подержанной кровати.