Текст книги "Труп в оранжерее"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3 ПЯТНА ГРЯЗИ И ПЯТНА КРОВИ

Конечно, на свете есть немало хорошего в своем роде,

но мне дайте Кровь!.. Мы говорим.

«Вот она! Это Кровь!» Это факт, он перед нашими глазами.

Он не вызывает никаких сомнений.

Дэвид Копперфильд

– До настоящего времени, – сказал лорд Питер, когда они прокладывали свой трудный путь через небольшой лесок, идя по следу мужчины № 10, – я всегда утверждал, что те услужливые преступники, которые усыпают свои следы небольшими изделиями, используемыми в качестве украшений – как это, на раздавленном грибе, – были изобретением детективной беллетристики на благо автора. Теперь я вижу, что мне придется еще кое-что узнать о моей работе.

– Ну, вы не занимались расследованиями довольно долго, не так ли? – сказал Паркер. – Кроме того, мы не знаем, принадлежит ли бриллиантовый кот преступнику. Может, он собственность члена вашей семьи и лежит здесь несколько дней. Кот может принадлежать мистеру, как бишь его, из правительства или предыдущему арендатору, и он мог пролежать здесь нескольких лет. Эта сломанная ветвь может оказаться нашим другом – думаю, так.

– Я спрошу в семействе, – сказал лорд Питер, – а также следует справиться в деревне, не интересовался ли кто-либо когда-либо потерянным котом. Ведь это натуральные камни. Такую вещь нельзя потерять и не поднимать шума. Ох, я только что тоже чуть не потерял его.

– Все в порядке, он у меня. Он упал на корень.

– Поделом ему, – сердито сказал лорд Питер, выпрямляясь. – Нельзя сказать, что человеческая фигура весьма продуманно создана для этой работы ищейки. Если бы мы могли ходить на всех четырех или имели глаза на коленях, это было бы намного практичнее.

– Существует много трудностей, присущих телеологическому взгляду на творение, – сказал Паркер спокойно. – А! Вот мы и у ограды парка.

– И вот здесь он перелез, – сказал лорд Питер, указывая на место, где торчащие шипы и гвозди на вершине забора были сломаны. – Вот вмятина, где опустились его пятки, а тут он упал вперед на руки и колени. Гм! Не подставите ли вы мне спину, старина? Благодарю. Старый пролом, по-моему. Мистер Монтегю-теперь-в-прави-тельстве должен бы содержать свой частокол в большем порядке. Тем не менее № 10 порвал на шипах свое пальто; он оставил позади себя кусочек «барберри». Какая удача! А с другой стороны есть глубокая, сырая канава, в которую я собираюсь упасть.

Раздавшийся треск сообщил о том, что он выполнил свое намерение. Паркер, таким образом, бессердечно оставленный, оглянулся и, видя, что они были всего в сотне ярдов или около того от ворот, побежал вдоль забора и был впущен как положено Хардравом, егерем, который как раз выходил из домика.

– Кстати, – сказал ему Паркер, – вы нашли потом какие-либо признаки браконьеров, бывших здесь в среду ночью?

– Нет, – сказал мужчина, – ни одного мертвого кролика. Я считаю, что леди ошиблась и капитана убили выстрелом, который я слышал.

– Возможно, – сказал Паркер. – Вы знаете, когда были сломаны шипы на частоколе вон там?

– Примерно месяц или два назад. Их должны были отремонтировать, но этот человек болен.

– Я полагаю, ворота запираются на ночь?

– Да.

– И всякому, кто захотел бы войти, пришлось бы разбудить вас?

– Да, пришлось бы.

– Вы не видели никого подозрительного, кто бы слонялся с внешней стороны этого частокола в прошлую среду?

– Нет, сэр, но моя жена, возможно, видела. Эй, женщина!

Миссис Хардрав, вызванная таким образом, появилась в двери с маленьким мальчиком, цепляющимся за ее юбки.

– В среду? – переспросила она. – Нет, я не видела никого подозрительного. Я постоянно держу ухо востро: здесь околачиваются всякие бродяги, потому что это уединенное место. Среда… А, Джон, это был день, когда молодой человек заехал сюда на мотоцикле.

– Молодой человек на мотоцикле?

– По-моему, да. Он сказал, что проколол шину и спросил стакан воды.

– Это все, что он спросил?

– Он спросил, как называется это место и чей это дом.

– Вы сообщили ему, что здесь живет герцог Денверский?

– Да, сэр, и он сказал, что так и подумал, когда увидел джентльменов, отправившихся на охоту.

– Он говорил, куда направляется?

– Он сказал, что едет из Веирдейта в Кумберленд.

– Как долго он был здесь?

– Примерно полчаса. Он пытался завести свою машину, а потом я увидела, как он, подпрыгивая, поехал в сторону Кингс-Фентон.

Она указала вправо, где можно было видеть лорда Питера, жестикулирующего посреди дороги.

– Как он выглядел?

Подобно большинству людей, миссис Хардрав была не в ладах с определениями. Она полагала, что он был моложав и довольно высокого роста, не брюнет, не блондин, в таком длинном пальто, какие носят мотоциклисты, и подпоясан ремнем.

– Был ли он джентльмен?

Миссис Хардрав заколебалась, и мистер Паркер мысленно определил незнакомца как «не совсем джентльмена». Вы случайно не заметили номер мотоцикла? Миссис Хардрав не заметила.

– Но мотоцикл был с коляской, – добавила она. Жестикуляции лорда Питера становились все более бурными, и мистер Паркер поспешил воссоединиться с ним.

– Иди сюда, старый сплетник, – сказал лорд Питер возбужденно. – Это примечательная канава.

Из такой канавы, как эта,

Когда мягкий ветер нежно целует деревья

И они в самом деле не издают никакого шума,

Из такой канавы Наш друг поднялся на стены Трои,

И вытер свои подошвы о жирную грязь.

Посмотрите на мои брюки!

– С этой стороны имеется небольшой подъем, – сказал Паркер.

– Да. Он стоял здесь в канаве и поставил одну ногу на то место, где поврежден забор, а руку на вершину, и поднялся. № 10, должно быть, человек исключительного роста, силы и ловкости. Я не мог поднять ногу, не говоря уже о том, чтобы достать рукой до вершины. Мой рост – пять футов и девять дюймов. А вы смогли бы?

Паркер был ростом шесть футов и едва мог коснуться рукой вершины стены.

– Я мог бы сделать это – в мои лучшие дни, – сказал он, – при наличии определенной цели или после хорошей тренировки.

– Только так, – сказал лорд Питер. – Следовательно, мы делаем вывод, что № 10 исключительного роста и силы.

– Да, – сказал Паркер, – это немного расходится со сделанным ранее выводом о его исключительно низком Росте и слабости, не так ли?

– О! – сказал Питер. – Хорошо-хорошо, как вы столь справедливо заметили, несколько расходится.

– Ну, теперь мы с этим разберемся. У него не было сообщника, чтобы подставить ему спину или ногу, я полагаю?

– Нет, если только сообщник не был существом без ног и любых видимых средств поддержки, – сказал Питер, указывая на единственный отпечаток пары обуви № 10. – Между прочим, как ему удалось добраться в темноте до того места, где отсутствовали шипы? Похоже, он живет где-то по соседству или все разведал предварительно.

– Продолжая эту мысль, – сказал Паркер, – я теперь расскажу вам интересную «сплетню», которую мне поведала миссис Хардрав.

– Гм! – сказал Уимзи в конце рассказа. – Это интересно. Нам нужно провести дознание в Ридлсдейле и Кингс-Фентоне. К настоящему моменту мы уже знаем, откуда пришел № 10; теперь предстоит узнать, куда он пошел, оставив тело Кэткарта у колодца.

– Следы ведут в сторону охраняемых угодий, – сказал Паркер. – Я потерял их там, где земля покрыта толстым ковром из опавших листьев и папоротника-орляка.

– Хорошо, но нам не нужно еще раз идти по этой скользкой земле, – возразил его друг. – Парень вошел, и, если он, предположительно, не остался здесь, он снова вышел. Он не вышел через ворота, иначе Хардрав видел бы его; он не вышел тем же путем, что и вошел, иначе он оставил бы какие-то следы. Значит, он вышел в другом месте. Давайте обойдем вокруг стены.

– Тогда повернем налево, – сказал Паркер, – так как это сторона охраняемых угодий, и он, очевидно, прошел там.

– Точно, о, король! И поскольку здесь не церковь, никакого вреда не будет, если мы пойдем против часовой стрелки. Кстати о церкви: вон и Хелен возвращается. Пойдем, старина.

Они пересекли дорогу, прошли мимо дома, а затем, вернув, последовали вдоль забора по открытым полям, покрытым травой. Через некоторое время они нашли то, что искали. С одного из железных шипов над ними одиноко свисала полоска ткани. С помощью Паркера Уимзи взобрался наверх в состоянии почти лирического возбуждения.

– А что я говорил?! – закричал он. – Ремень «барберри»! Так, здесь все ясно. Вот отпечатки ног парня, спасающего свою жизнь бегством. Он оторвал свой «барберри»! Он отчаянно пытался допрыгнуть и ухватиться за шипы на верху ограды. На третьем прыжке это ему удалось. Он взобрался наверх, упираясь ногами, что показывают отметки на заборе. Он достиг вершины. О, здесь пятно крови, затекшей в трещину. Он поранил руки. Он спрыгнул… Он сдернул пальто, оставив висеть ремень…

– Может, и вы наконец спрыгнете? – проворчал Паркер. – Вы ломаете мне ключицу.

Лорд Питер послушно спрыгнул и стоял держа ремень в руке. Его прищуренные серые глаза беспокойно блуждали по полю. Внезапно он схватил Паркера за руку и быстро пошел в направлении дальней стены, сложенной из известкового камня, по деревенской моде. Здесь он все обнюхал, как терьер, выставив нос вперед и сосредоточенно прикусив зубами язык, затем подскочил и, повернувшись к Паркеру, сказал:

– Вы когда-либо читали «Могила последнего менестреля?»

– Я проходил нечто подобное в школе, – сказал Паркер. – Почему вы спрашиваете?

– Потому что там был паж гоблина, – сказал лорд Питер, – который всегда вопил: «Нашел! Нашел! Нашел!» в самые неподходящие моменты. Я всегда считал его Ужасным занудой, но теперь понимаю, что он чувствовал. Посмотрите здесь.

Под самой стеной, глубоко впечатанный в узкую и грязную тропинку, которая убегала вверх под прямым углом к главной дороге, остался след от колес коляски мотоцикла.

– Тоже очень хорошо, – сказал мистер Паркер одобрительно. – Новая покрышка фирмы «Данлоп» на переднем колесе. Старая шина на заднем. Крага на шине коляски. Не может быть ничего лучше. Следы идут от дороги и возвращаются к дороге. Парень затолкал мотоцикл сюда, опасаясь, что какой-нибудь любопытный прохожий заинтересуется им или запишет его номер. Затем он пошел пешком к проему, который приметил днем, и перелез через забор. После случившегося с Кэткартом он испугался, побежал в охраняемые угодья и воспользовался самым коротким путем к своему транспорту, ни на что не обращая внимания. Теперь все сходится.

Он сел на основание стены и, достав записную книжку, начал набрасывать описание человека на основании уже известных данных.

– Ситуация начинает выглядеть немного более привлекательно для старины Джерри, – сказал лорд Питер. Он прислонился к стене и начал негромко, но отчетливо насвистывать отрывок из произведения Баха, которым начинается «Отпустите детей Сиона».

– Интересно, – сказал преподобный Фредди Арбатнот, – какой дурак изобрел послеобеденное время в воскресенье.

Он сгребал угли в камине библиотеки с дьявольским грохотом, разбудившим полковника Марчбэнкса, который сказал:

– А? Да, совершенно верно, – и тут же заснул снова.

– Не ворчите, Фредди, – сказал лорд Питер, который был занят некоторое время тем, что совершенно раздражающе открывал и закрывал все ящики письменного стола и щелкал туда-сюда задвижкой французского окна. – Подумайте, как уныло должен чувствовать себя старина Джерри. Наверное, стоит написать ему пару строк.

Он возвратился к столу и взял лист бумаги.

– Часто ли люди используют эту комнату, чтобы писать письма, вы не знаете?

– Понятия не имею, – сказал преподобный Фредди – Сам я никогда не пишу писем. К чему писать письма, когда можно телеграфировать? Это лишь вынуждает людей писать ответ. Я думаю, что Денвер пишет здесь, и я видел, как полковник боролся здесь с ручкой и чернилами день или два назад, – не так ли, полковник?

Полковник пробормотал, отзываясь на свое имя подобно собаке, которая виляет хвостом во сне:

– В чем дело? Там что, нет чернил?

– Я просто спросил, – ответил Питер спокойно. Он провел ножом для разрезания страниц под верхним листом блокнота с промокательной бумагой и поднес его к свету. – Совершенно верно, дружище. Ставлю вам высший бал за наблюдательность. Вот – подпись Джерри и полковника и крупный размашистый почерк, который, по-моему, является женским. – Он снова посмотрел на лист, покачал головой, сложил его и убрал в свой бумажник. – Здесь, похоже, ничего нет, – прокомментировал он, – но никогда не знаешь. Ладно, нет ничего плохого в том, если я сохраню это.

Затем он разложил свою бумагу и начал: «Дорогой Джерри, это я, семейный сыщик, идущий по следу, что чертовски волнительно…» Полковник храпел.

Послеобеденное время в воскресенье. Паркер поехал на машине в Кингс-Фентон, имея распоряжения заехать по пути в Ридлсдейл и поспрашивать о зеленоглазом коте, а также о молодом человеке на мотоцикле с коляской. Герцогиня прилегла отдохнуть. Миссис Петтигру-Робинсон повела своего мужа на прогулку. Где-то наверху миссис Марчбэнкс наслаждалась совершенной общностью мысли со своим мужем.

Ручка лорда Питера мягко скрипела по бумаге, останавливалась, двигалась снова, остановилась совсем. Он оперся своим длинным подбородком на руки и смотрел в окно, перед которым мелькали стремительные маленькие капли дождя и время от времени беззвучно опадающие листья. Полковник храпел; огонь потрескивал; преподобный Фредди начал напевать и постукивать пальцами по подлокотникам кресла. Стрелка часов медленно приблизилась к пяти часам, принеся с собой время вечернего чая и герцогиню.

– Как Мэри? – спросил лорд Питер, неожиданно выходя на свет огня.

– Я переживаю за нее, – сказала герцогиня. – Она предается своему горю весьма странно. Это так непохоже на нее. Она едва позволяет кому-либо подойти к ней. Я снова послала за доктором Торпом.

– Ты не думаешь, что было бы лучше, если бы она вставала и иногда спускалась вниз? – предложил Уимзи. – Она полностью погружена в свою беду, и мне не стоит ее беспокоить. Но, может, немного интеллектуальной беседы с Фредди взбодрит ее.

– Ты забываешь, – сказала герцогиня, – что бедная девочка была помолвлена с капитаном Кэткартом. Никто не проявляет такой черствости, как ты.

– Еще какие-нибудь письма, ваша милость? – спросил лакей, появляясь с сумкой почтальона.

– О, вы сейчас идете вниз? – спросил Уимзи. – Да, вот, пожалуйста, и есть еще одно, если вы не возражаете подождать минутку, пока я допишу его. Хотел бы я писать с такой скоростью, как это делают люди в кино, – добавил он, быстро набрасывая текст письма и продолжая говорить: «Дорогая Лилиан, твой отец убил мистера Уильяма Снукса, и если ты не передашь мне 1000 фунтов с предъявителем, я раскрою все твоему мужу. Искренне, Граф Диглсбрейк». Таков стиль; и все сделано одним росчерком пера. Вот, пожалуйста, Флеминг.

Письмо было адресовано ее милости вдовствующей герцогине Денверской.

Из «Морнинг Пост» от понедельника, 19 ноября.

«БРОШЕННЫЙ МОТОЦИКЛ

Неожиданное открытие было совершено вчера погонщиком скота. Как обычно, он привел своих животных к пруду, находящемуся немного в стороне от дороги приблизительно в двенадцати милях к югу от Рипли. Во время водопоя он увидел, что одно животное, казалось, не может выйти из воды. Отправившись ему на помощь, он обнаружил, что животное зацепилось за мотоцикл, который завезли в водоем и бросили. С помощью двух рабочих он вытащил мотоцикл. Это оказался «Дуглас» с темно-серой коляской. Номерные знаки и держатель лицензии были аккуратно удалены. Пруд довольно глубокий, и транспортное средство было полностью покрыто водой. Вряд ли оно пробыло там больше недели, так как водоем широко используется по воскресеньям и понедельникам для водопоя скота. Полиция разыскивает владельца. Передняя шина мотоцикла – новый «Данлоп», а шина коляски восстановлена при помощи краги. Мотоцикл является моделью 1914 года, сильно подержанный».

– Это, кажется, верное направление, – сказал лорд Питер задумчиво. Он посмотрел в расписании время ближайшего поезда на Рипли и заказал автомобиль. – И пошлите ко мне Бантера, – добавил он.

Этот джентльмен возник как раз вовремя, когда его хозяин пытался надеть пальто.

– Что там было насчет номерного знака в газете за прошлый четверг, Бантер? – спросил его светлость.

Мистер Бантер подал вырезку из вечерней газеты:

«ТАЙНА НОМЕРНОГО ЗНАКА

Преподобный Натаниель Фоулис из церкви Св. Симона, Северный Феллкоут, был остановлен сегодня в шесть часов утра из-за того, что ехал на мотоцикле без номерных знаков. Почтенный джентльмен казался ошеломленным, когда его внимание было привлечено к этому вопросу. Он объяснил, что за ним послали в большой спешке в 4.00, чтобы руководить причастием умирающего прихожанина, живущего на расстоянии шести миль. Он поспешил на своем мотоцикле, который неосмотрительно оставил у обочины, выполняя свои священные обязанности. Мистер Фоулис уехал оттуда в 5.30, не заметив, что что-то было не в порядке. Мистер Фоулис известен в Северном Феллкоуте и окрестностях, и, вероятнее всего, он оказался жертвой бессмысленной злой шутки. Северный Феллкоут – маленькая деревня в паре миль к северу от Рипли».

– Я еду в Рипли, Бантер, – сказал лорд Питер.

– Да, мой лорд. Ваша светлость нуждается во мне?

– Нет, – сказал лорд Питер, – но кто служит камеристкой моей сестре, Бантер?

– Элен, мой лорд, горничная.

– Тогда я желаю, чтобы вы поупражнялись в своем красноречии с Элен.

– Очень хорошо, мой лорд.

– Она чинит одежду моей сестры, чистит ее юбки и все такое?

– Думаю, да, мой лорд.

– Не важно, что она подумает, вы понимаете, Бантер.

– Я не предложил бы женщине подобного, мой лорд. Это все их воображение, если можно так выразиться.

– Когда мистер Паркер уехал в город?

– В шесть часов утра, мой лорд.

Обстоятельства способствовали дознанию мистера Бантера. Он столкнулся с Элен, когда она спускалась по черной лестнице с охапкой одежды. Пара кожаных перчаток с крагами свалилась с вершины охапки, и, подобрав он смущенно последовал за молодой женщиной в помещение для прислуги.

– Вот, – сказала Элен, бросая свою ношу на стол, – работа, которую я должна выполнить. Приступы гнева, – так я называю это, – притворяться, что у вас такая головная боль, что вы не можете впустить человека в комнату, чтобы он забрал ваши вещи и почистил их, а как только он уходит с ними, выскакиваете из кровати и расхаживаете повсюду. Это явно не то, что называется головной болью, как вы думаете? Это другое! Осмелюсь сказать, что у вас никогда не бывает такого, как у меня. Постоянные головные боли, моя голова иногда… Я не могу держаться на ногах, даже если бы дом сгорел дотла. Мне просто нужно лечь и полежать, это довольно жестокая штука. И оставляет такие морщины на лбу!

– По-моему, я не вижу никаких морщин, – сказал мистер Бантер, – но, возможно, я не разглядывал тщательно. – Далее последовал перерыв, во время которого мистер Бантер смотрел достаточно внимательно и достаточно близко, чтобы различить морщины.

– Нет, – сказал он, – морщины? Не думаю, что увидел бы хоть одну, даже если бы мне пришлось взять большой микроскоп его светлости, который находится сейчас в городе.

– Послушайте, мистер Бантер, – сказала Элен, доставая губку и бутылку бензина из буфета, – для чего его милость использует такую вещь?

– В нашем хобби, мисс Элен, коим является уголовный розыск, нам может понадобиться увидеть что-нибудь значительно увеличенным – например, в случае с почерком при фальсификации, чтобы увидеть, было ли что-либо изменено или стерто, или использовались различные виды чернил. Или если нужно рассмотреть корни пряди волос, чтобы понять, был ли волос вырван или выпал сам. Или возьмите пятна крови: микроскоп поможет узнать, принадлежит эта кровь животному или человеку, или, возможно, это просто пролитое вино.

– Неужели и вправду, мистер Бантер, – сказала Элен, кладя твидовую юбку на стол и открывая бензин, – вы и лорд Питер можете все это выяснить?

– Конечно, мы не химики-аналитики, – ответил мистер Бантер, – но его милость занимается в качестве хобби многими вещами. Достаточно знать, когда что-нибудь выглядит подозрительным и у нас есть какие-либо сомнения, мы посылаем это одному весьма известному ученому джентльмену. – Он благородно перехватил руку Элен, когда она приблизилась к юбке с пропитанной бензином губкой. – Например, вот пятно на подоле этой юбки, как раз внизу бокового шва. Если, предположим, совершено убийство и человек, который носил эту юбку, в нем подозревается, то я должен исследовать это пятно. – Тут мистер Бантер выхватил линзу из своего кармана. – Сначала я промокнул бы его с одного края влажным носовым платком. – Он дополнял действием слова. – И заметил, как видите, что оно оказалось красным. Затем я должен вывернуть юбку наизнанку, чтобы посмотреть, пропитало ли пятно ткань, потом должен взять ножницы, – туг мистер Бантер достал маленькие острые ножницы, – и отрезать крошечную частицу материала у внутреннего края шва, вот так, – он сделал это, – и сунуть его в небольшую коробку из-под таблеток, вот так, – коробка из-под таблеток волшебным образом появилась из его внутреннего кармана, – запечатать ее с обеих сторон сургучом, подписать сверху «юбка леди Мэри Уимзи» и поставить дату. Теперь я должен послать это прямо джентльмену-аналитику в Лондон, он исследует это пятно под микроскопом и сразу скажет мне, что это была, возможно, кровь кролика и сколько дней она находилась на ткани, вот и все, – закончил мистер Бантер торжествующе, пряча свои маникюрные ножницы и беспечно убирая в карман коробку из-под таблеток с ее содержимым.

– Ну, тогда бы он ошибся, – сказала Элен, мило качая головой, – потому что это – кровь птицы, а вовсе не кролика, ведь так сказала мне ее милость; и разве не быстрее было бы просто пойти и спросить человека, чем заниматься пустяками с этим вашим глупым старым микроскопом и всем остальным?

– Ну, я просто упомянул кроликов для примера, – сказал мистер Бантер. – Забавно, что она посадила пятно здесь внизу. Должно быть, она постоянно становилась на колени в этой юбке.

– Да. Много крови вытекло, не так ли, у бедняжки? Кто-то, должно быть, стрелял небрежно. Это был не его милость и не бедняга капитан. Возможно, это был мистер Арбатнот. Иногда он стреляет немного неловко. Так или иначе, все ужасно грязное и вычистить эту грязь очень трудно, если она так сильно застарела. Честно сказать, я и не вспомнила о чистке в день, когда бедный капитан был убит; а затем дознание следователя – это было ужасно, и его милость забрали подобным образом! Да, это очень расстраивает меня. Мне кажется, что я немного чувствительна. Во всяком случае, мы все вставали в шесть или в семь в течение дня или двух, а затем ее светлость закрылась в своей комнате и не разрешала мне подходить к платяному шкафу. «О! – говорит она, – да оставь ты эту дверь платяного шкафа в покое. Разве ты не знаешь, что она скрипит, а у меня так болит голова, и мои нервы так напряжены, что я не могу выдерживать это». «Я только хотела почистить ваши юбки, моя леди», – говорю я. «Возьми мои юбки, – говорит ее милость, – и уходи, Элен. Я закричу, если увижу, как ты возишься там. Ты действуешь мне на нервы», – говорит она; ну, в общем, не знаю, почему я все еще здесь, после того как со мной обращались подобным образом. Очень хорошо быть сиятельством, и тогда с любым вашим дурным настроением будут нянчиться и называть его нервным истощением. Я тоже ужасно страдала по бедному Берту, моему молодому человеку, которого убили на войне. Все глаза выплакала, так страдала; но, мистер Бантер, я бы постыдилась продолжать в том же духе. Кроме того, говоря между нами, леди Мэри не настолько любила капитана. Она никогда не ценила его, я так и сказала повару в свое время, и он согласился со мной. Он был обаятелен – капитан, я имею в виду. Всегда такой обходительный и никогда не говорил ничего, что было бы неуместным – я ничего не подразумеваю, – и сделать что-либо для него было одно удовольствие. К тому же он был такой красивый мужчина, мистер Бантер.

– Ах! – сказал мистер Бантер. – Итак, в целом ее милость была расстроена немного больше, чем вы ожидали?

– Ну, говоря по правде, мистер Бантер, я думаю, это просто характер. Она хотела выйти замуж и уехать из дома. Черт бы побрал это пятно! Оно сильно въелось. Она и его милость никогда не ладили, и, когда он был в Лондоне во время войны, она общалась с какими-то странными людьми, которых его светлость не одобрял. Затем у нее завязался роман с неким весьма низкопробным парнем, так говорит повар; я думаю, это был один из тех грязных русских, которые хотят разорвать нас всех на куски – как будто еще недостаточно людей было взорвано на войне! Во всяком случае, его милость устроил ужасный скандал, снял с довольствия и отослал ее милость домой. С тех пор она только и думает, как бы уйти с кем-нибудь. Она полна идей. Утомляет меня, могу вам сказать. Я так сожалею о его милости. Я понимаю, каково ему. Бедный джентльмен! И потом – быть обвиненным в убийстве и сидеть в тюрьме, точно так же, как один из этих противных бродяг… Вообразите!

Элен, переводя дыхание и закончив оттирать пятна крови, сделала паузу и выпрямила спину.

– Да, трудная это работа, – сказала она, вновь продолжая тереть, – я уже устала.

– Позвольте мне помочь вам, – сказал мистер Бантер, беря горячую воду, бутылку бензина и губку.

Он поднял другое полотнище юбки.

– У вас есть щетка под рукой, – спросил он, – чтобы очистить эту грязь?

– Вы слепы, как летучая мышь, мистер Бантер, – сказала Элен, хихикая. – Разве вы не видите, что она как раз перед вами?

– Ах, да, – сказал камердинер. – Но эта не такая жесткая, как мне бы хотелось. Сбегайте и принесите мне действительно жесткую щетку, моя дорогая девочка, а я сделаю эту работу за вас.

– Какое нахальство! – воскликнула Элен. – Ну ладно, – добавила она, смягчаясь перед восхищенным блеском в глазах мистера Бантера, – я принесу вам одежную щетку из холла. Она жесткая, как кусок кирпича, вот какая.

Как только она вышла из комнаты, мистер Бантер достал складной нож и еще две коробки из-под таблеток. В мгновение ока он поскреб поверхность юбки в двух местах и написал два новых ярлыка: «Гравий с юбки леди Мэри, приблизительно на расстоянии 6 дюймов от низа юбки», «Серебряный песок с низа юбки леди Мэри».

Он добавил дату и едва успел рассовать коробки по карманам, как Элен вернулась с платяной щеткой. Продолжился процесс чистки, длившийся в течение некоторого времени под аккомпанемент отрывочной беседы. Третье пятно на юбке заставило мистера Бантера присмотреться к нему внимательнее.

– Эй! – сказал он. – Ее милость пыталась сама оттереть это.

– Что? – вскричала Элен. Она наклонилась над пятном, размытым с одного края, более бледным и жирным на вид.

– Да я никогда… – воскликнула она. – Значит, это она! Для чего, интересно? А ведь притворяется такой больной, будто не может оторвать голову от подушки. Она хитрая, да.

– А это не могло быть сделано прежде? – предположил мистер Бантер.

– Да, она могла сделать это между днем, когда капитан был убит, и днем, когда проводилось дознание, – согласилась Элен, – хотя это вряд ли подходящее время, чтобы начинать учиться домашней работе. Она не имеет к этому способностей, как бы то ни было, несмотря на весь ее опыт работы в качестве медсестры. Я никогда не думала, что это к чему-нибудь приведет.

– Она использовала мыло, – сказал мистер Бантер, решительно удаляя пятно бензином. – Она может вскипятить воду в своей спальне?

– Для чего бы она стала это делать, мистер Бантер? – воскликнула Элен, пораженная таким вопросом. – Вы же не думаете, что она держит у себя чайник? Я приношу наверх ее утренний чай. Леди не хотят кипятить воду.

– Тогда почему, – сказал мистер Бантер, – она взяла ее из ванной комнаты? – Он тщательно исследовав пятно еще раз. – Очень неумело, – сказал он, – определенно неумело. Процесс был прерван, я думаю. Энергичная молодая леди – и такая неизобретательная.

Последние замечания были рассказаны по секрету бутылке бензина. Элен высунула голову из окна, чтобы поболтать с егерем.

Начальник полиции в Рипли принял лорда Питера сначала холодно, а после того, как выяснил, кто это, – со смесью официального отношения к частным детективам и официального отношения к сыну герцога.

– Я пришел к вам, – сказал Уимзи, – потому что вы можете разрешить это запутанное дело гораздо лучше, чем такой любитель, как я. Предполагаю, что ваша замечательная организация уже работает над ним, не так ли?

– Конечно, – сказал начальник, – но не так легко отследить мотоцикл, не зная номера. Вспомните Борнмутское убийство. – Он с сожалением покачал головой и принял «Villar у Villar».

– Сначала мы не думали о связи его с делом о номерном знаке, – продолжал начальник небрежным тоном, дав понять лорду Питеру, что его собственные замечания за последние полчаса впервые установили связь в официальном уме. – Конечно, если бы он, проезжая по Рипли, был замечен без номерного знака, его бы остановили, принимая во внимание, что в мистере Фоулисе здесь столь же уверены, как и в банке Англии, – заключил он с намеком на оригинальность.

– Очевидно, – сказал Уимзи. – Очень волнительно для бедняги пастора. В такое раннее утро к тому же. Я предполагаю, это было воспринято просто как злая шутка?

– Именно так, – согласился начальник, – но после того, что вы сообщили нам, мы должны использовать наши лучшие силы, чтобы найти этого человека. Я полагаю, что его милость не будет слишком огорчен, когда услышит, что он найден. Вы можете положиться на нас, и если мы найдем человека или номерной знак…

– Бог да благословит и спасет нас, – прервал его лорд Питер с неожиданным оживлением, – надеюсь, вы не собираетесь впустую тратить время в поисках номерных знаков. Для чего, по-вашему, он воровал бы номер викария, если собирался оповестить всю округу о своем собственном? Как только вы найдете его, у вас будет его имя и адрес; а пока он находится в кармане его брюк, вы – в тупике. Так что простите меня, господин начальник, за то, что суюсь со своим мнением, но мне просто невыносима мысль о том, что вы будете напрасно тралить водоемы и переворачивать кучи мусора в поисках номерных знаков, которых там нет. Просто обшарьте железнодорожные станции в поисках молодого человека ростом шесть футов один или два дюйма с размером ноги № 10, одетого в плащ «барберри», у которого отсутствует ремень, и с глубокой царапиной на одной из рук. И, пожалуйста, вот мой адрес, я буду вам очень благодарен, если вы сообщите мне, когда что-нибудь выяснится. Мой брат в щекотливой ситуации, понимаете. Он чувствительный человек и остро переживает это. Между прочим, я перелетная птица – вечно прыгаю с места на место; вы могли бы телеграфировать мне любые новости в двойном экземпляре, в Ридлсдейл и в город – Пиккадилли, 110-А. Буду рад видеть вас, если вы когда-либо окажетесь в городе. Простите мне, если я теперь вас оставлю, ладно? У меня полно дел.