Текст книги "Ключ к убийству"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Паркер снова сел и убрал какие-либо признаки спешки со своего лица.

– Буду очень благодарен за любую помощь от вас, – сказал он.

– Боюсь, что это будет с моей стороны скорее помеха или препятствие, – сказал сэр Джулиан с коротким смешком. – Дело идет об уничтожении важной улики для вас и о бреши в моей профессиональной уверенности. Но поскольку – случайно – кое-что вышло наружу, то лучше, вероятно, чтобы вы узнали обо всем.

Мистер Паркер поощрительно кашлянул, каковой звук среди непрофессионалов играет роль первого вопроса священника: «Да, сын мой?»

– В ночь на понедельник сэр Рубен Ливи шел ко мне, – сказал сэр Джулиан.

– Да? – произнес мистер Паркер без всякого выражения.

– Он нашел основание для серьезных подозрений, касающихся его здоровья, – медленно сказал сэр Джулиан, словно взвешивая, как много он имеет право сказать незнакомому человеку. – Он пришел ко мне, предпочтя меня своему постоянному врачу, поскольку был крайне озабочен тем, чтобы об этом деле не узнала его жена. Как я сказал вам, он давно и хорошо знал меня, а леди Ливи еще летом консультировалась у меня по поводу своего нервного расстройства.

– Он договорился с вами о встрече? – спросил Паркер.

– Простите?.. – переспросил его собеседник с отсутствующим видом.

– Он договорился с вами заранее?

– Договорился? О нет. Он зашел ко мне вечером после обеда – я не ожидал его прихода. Я привел его сюда и осмотрел. Он ушел от меня, как мне кажется, около десяти часов.

– Могу я спросить, каков оказался результат вашего осмотра?

– Зачем вам надо знать это?

– Это могло бы прояснить... некоторые странности в его дальнейшем поведении, – осторожно сказал Паркер. Эта история, казалось, не имела особой связи с остальной частью этого дела, и он подумал, не могло ли быть чистой случайностью исчезновение сэра Рубена в ту же самую ночь, когда он посетил доктора.

– Понимаю, – сказал сэр Джулиан. – Да. Ну хорошо, скажу вам честно, что я сам тоже усмотрел серьезные основания для подозрения, но пока что у меня нет абсолютной уверенности в наличии признаков преступления.

– Благодарю вас. Сэр Рубен ушел от вас в десять часов?

– В десять или около того. Я не рассказал об этом раньше, поскольку сэр Рубен очень хотел, чтобы его визит ко мне оставался тайной, и к тому же не могло быть и речи о несчастном случае на улице или о чем-то подобном, поскольку он благополучно добрался домой к полуночи.

– Совершенно верно, – подтвердил Паркер.

– Это было бы и есть нарушение врачебной этики, – сказал сэр Джулиус, – и я рассказываю вам об этом только потому, что сэра Рубена случайно увидели, и потому, что предпочитаю рассказать вам лично, нежели заставить вас рыскать здесь и расспрашивать моих слуг. Надеюсь, вы извините мою откровенность.

– Конечно, – ответил Паркер. – Не стану защищать перед вами методы работы полиции, сэр Джулиан. Я весьма обязан вам за то, что вы мне об этом рассказали. Я мог бы потерять много времени, пытаясь продвинуться по ложному пути.

– Уверен, что мне в свою очередь нет необходимости просить вас сохранить все в тайне, – сказал сэр Джулиан. – Дать этим сведениям просочиться за границу означало бы нанести непоправимый вред сэру Рубену и причинить боль его жене, не говоря уж о том, что это выставило бы меня в неблагоприятном свете перед моими пациентами.

– Обещаю не разглашать эти сведения, – заверил его Паркер, – за исключением, конечно, того, – торопливо добавил он, – что мне придется сообщить их моему коллеге.

– У вас есть коллега в этом деле?

– Есть.

– И что это за человек?

– Это в высшей степени ответственный человек.

– Он имеет отношение к полиции?

– Вам не следует опасаться, что ваше конфиденциальное сообщение попадет в архив Скотленд-Ярда.

– Я вижу, что вы умеете быть осторожным, мистер Паркер.

– У нас тоже есть своя профессиональная этика, сэр Джулиан.

Вернувшись к себе на Грейт-Ормонд-стрит, мистер Паркер нашел ожидавшую его телеграмму, которая гласила:

«Нет необходимости приезжать. Все хорошо. Возвращаюсь завтра. Уимзи».

Глава 7

На следующий день, как раз перед ленчем, когда лорд Питер вернулся в свою квартиру, проведя кое-какие исследования в Бэлхэме и в окрестностях лондонского вокзала Виктория, его у самых дверей встретил мистер Бантер, и, бросив на него суровый взгляд заботливой няньки, вручил ему телефонограмму и сообщил:

– Звонила леди Свэфхэм и выразила надежду, что вы не забыли о том, что договорились пообедать с ней.

– Забыл, Бантер, и совершенно сознательно. Ты, надеюсь, сказал ей, что я внезапно подхватил летаргический энцефалит?

– Леди Свэфхэм сказала, милорд, что рассчитывает на вас. Вчера она встретила герцогиню Денверскую...

– Если моя невестка будет там, то я не пойду. Решительно отказываюсь, – заявил лорд Питер.

– Прошу прощения, милорд, я хотел сказать – вдовствующую герцогиню.

– Что она делает в городе?

– Думаю, что она приехала в связи со следствием, милорд. Ее светлость обедает с леди Свэфхэм.

– Бантер, я не могу. Я действительно не могу. Скажи, что я лежу в постели с коклюшем, и попроси мою мать приехать ко мне после обеда.

– Очень хорошо, милорд. У леди Свэфхэм будет также миссис Томми Фрейл, милорд, и мистер Миллиган, а также...

– О Господи, Бантер, почему ты сразу не сказал об этом? Я успею приехать туда раньше его? Прекрасно, я еду. Если взять такси, то я могу как раз...

– Не в этих брюках, милорд, – заявил Бантер. – Это будет стоить мне моего места.

– Вполне достойные брюки, Бантер.

– Не для обеда у леди Свэфхэм, милорд. Кроме того, ваша светлость забыли, что в Солсбери столкнулись с человеком, который нес бидон с молоком.

И мистер Бантер направил обвиняющий перст на почти незаметное жирное пятно на светлом фоне брюк.

– От всей души сожалею, что позволил тебе превратиться в привилегированного вассала нашей семьи, Бантер! – воскликнул лорд Питер с горечью, швыряя свою уличную трость в стойку для зонтиков. – Ты и не представляешь, какие ошибки может наделать моя мать.

Мистер Бантер угрюмо усмехнулся и увел свою жертву из прихожей.

Когда безукоризненно одетый лорд Питер с большим опозданием появился в гостиной леди Свэфхэм, вдовствующая герцогиня Денверская сидела на диване, погрузившись в оживленную беседу с мистером Джоном П. Миллиганом из Чикаго.

– Мне очень приятно познакомиться с вами, герцогиня, – такова была вступительная реплика финансиста, – и поблагодарить вас за ваше исключительно любезное приглашение. Заверяю вас, что для меня это большая честь.

Герцогиня лучезарно улыбнулась ему.

– Ну что ж, подойдите и садитесь рядом. Рассказывайте, мистер Миллиган, – сказала она. – Я так люблю беседовать с вами, великими бизнесменами, дайте-ка я вспомню, вы либо железнодорожный король, либо...

Мистер Миллиган закивал.

– Вы совершенно правы, – сказал он. – Я думаю, что для нас, деловых людей, очень интересно встречаться с британскими аристократами, так же как и для англичан – встречаться с американскими железнодорожными королями, герцогиня. Да, так вот на днях я позвонил вашему утонченному отпрыску – лорду Уимзи, и он подумал, что я принял его за его брата. Я почувствовал себя довольно кисло.

Это был совершенно неожиданный поворот разговора. Герцогиня устало вздохнула.

– Дорогой мальчик, – сказала она. – Я так рада, что вы познакомились с ним, мистер Миллиган. Оба они мои сыновья и мое великое утешение, знаете ли, хотя, конечно, Джеральд более склонен к общепринятой манере держать себя, – но он как раз наиболее подходящий человек для палаты лордов, знаете ли, и великолепный фермер. Я не вижу Питера у себя в Денвере и наполовину так часто, хотя он всегда ходит на все интересные мероприятия в городе и иногда бывает очень забавен, бедный мальчик.

– Я был очень польщен предложением лорда Питера, – продолжал мистер Миллиган, – которое, как я понимаю, исходит от вас, и, без сомнения, с удовольствием готов прийти в любой день, когда вы только пожелаете.

– A-а, ну да, – ответила герцогиня, – не знаю, мистер Миллиган, не знаю, можно ли считать вас лучшим судьей в этом. Не то чтобы я сама знала что-нибудь насчет бизнеса, – добавила она. – Я ведь довольно старомодна для нашего времени, знаете ли, и не могу претендовать на что-либо большее, чем понять, что имею дело со славным человеком, как только увижу его. В остальных делах я целиком полагаюсь на своего сына.

Тон этой речи показался мистеру Миллигану настолько лестным, что он чуть ли не замурлыкал, ответив:

– Знаете, герцогиня, я думаю, что именно здесь леди с настоящей прекрасной старомодной душой имеет преимущество перед этими современными молодыми болтунами. Не так много мужчин, которые не покажутся славными по отношению к ней, но и тогда, если это люди не очень уж низкого сорта, она сможет видеть их насквозь.

– Мне кажется, – ответила герцогиня, – что я должна поблагодарить вас от имени викария Дьюкс-Денвера за очень щедрый чек, который пришел вчера в фонд реставрации церкви. Он был так потрясен и растроган, бедняжка.

– О, это мелочь, – сказал мистер Миллиган, – у нас в Америке совсем нет прекрасных старинных зданий, таких, как здесь у вас, по эту сторону океана, поэтому для меня это большая честь, когда мне позволяют пролить каплю керосина в ходы жучков-древоточцев или когда мы слышим, что какое-нибудь такое здание страдает от старческой немощи. Поэтому, когда ваш сын рассказал мне о церкви в Дьюкс-Денвере, я позволил себе внести свой вклад, не дожидаясь открытия ярмарки.

– Я уверена, что с вашей стороны это очень добрый поступок, – сказала герцогиня. – Значит, вы собираетесь прийти на ярмарку? – продолжала она, с мольбой глядя ему в глаза.

– Дело решенное, – с большой готовностью ответил мистер Миллиган. – Лорд Питер сказал, что вы дадите мне знать, когда будет определен день, ведь всегда можно выкроить кусочек времени для доброго дела. Конечно, я надеюсь, что смогу воспользоваться вашим любезным предложением остановиться у вас, но если меня прижмут мои дела, то я уж как-нибудь сумею неожиданно прийти, сказать, что там от меня потребуется, и так же неожиданно уехать.

– Я очень-очень надеюсь на это, – сказала герцогиня, – я должна посмотреть, что можно сделать относительно назначения даты... конечно, я не могу обещать...

– Нет, нет! – сердечно воскликнул мистер Миллиган. – Я знаю, что о таких вещах надо договариваться заранее. И ведь дело не только во мне, ведь должны приехать действительно большие люди – люди европейского значения, и, как мне рассказал ваш сын, с ними тоже надо договориться.

Герцогиня побледнела при мысли, что кто-нибудь из этих именитых персон когда-нибудь может заявиться в чью-нибудь гостиную, но к этому времени она уже удобно уселась в кресле и даже начала улавливать нужное направление беседы.

– Не могу выразить, как мы вам благодарны, – сказала она. – Это будет такое удовольствие. Расскажите мне, о чем вы собираетесь говорить?

– Ну... – начал было мистер Миллиган.

Внезапно все вокруг встали и послышался полный раскаяния голос:

– Виноват, просто ужасно, действительно ужасно, знаете ли, надеюсь, вы простите меня, леди Свэфхэм, да? Дорогая леди, как я мог забыть о вашем приглашении? Дело в том, что мне пришлось поехать в Солсбери повидаться с одним человеком, абсолютно верно, клянусь вам, и этот парень никак не хотел меня отпустить. Я просто падаю ниц перед вами, леди Свэфхэм. Могу я, пойти в угол и там съесть мой ленч?

Леди Свэфхэм милостиво простила преступника.

– Ваша дорогая матушка здесь, – сообщила она.

– Ну как ты, мама? – с тревогой спросил лорд Питер.

– Как ты поживаешь, мой дорогой? – ответила герцогиня. – Тебе и в самом деле можно было не спешить сюда. Мистер Миллиган как раз собирался рассказать мне, какую потрясающую речь он готовит для открытия ярмарки, а ты пришел и перебил его.

Разговор за ленчем, как и следовало ожидать, перешел к расследованию инцидента в Бэттерси, и герцогиня живо изображала в лицах, как коронер допрашивал миссис Типпс.

– «Вы слышали что-нибудь необычное в эту ночь?» – спрашивает этот маленький человек, наклоняясь вперед и пронзительно крича на нее, а лицо у него такое багровое и уши торчат вот так – совсем как у херувима в той поэме Теннисона... Или херувимы синие? Может быть, я хотела сказать – серафим? Ну, вы знаете, что я имею в виду, – одни глаза с маленькими крылышками у него на голове. А милая старая миссис Типпс говорит: «Ну конечно же в любой момент моих восьмидесяти лет», – присяжные в недоумении, пока они не поняли, что она подумала, что он спросил: «Вы спите без света?» – и все рассмеялись, а затем коронер сказал довольно громко: «Черт побери эту женщину», а она услышала это, не могу понять почему, и сказала: «Разве вы не давали присягу, молодой человек, сидя здесь в присутствии самого Провидения, как вы сказали бы, и я просто не знаю, что за молодые люди приходят сюда в нынешнее время», а ему по крайней мере шестьдесят, знаете ли, – рассказывала герцогиня.

По совершенно естественной ассоциации миссис Томми Фрейл вспомнила о человеке, который был повешен за убийство трех невест в бане.

– Я всегда думала, что это было исполнено так хитроумно, – сказала она, доверчиво глядя в глаза сэру Питеру, – и знаете, когда это произошло, Томми сразу же принял меры, чтобы обеспечить мою жизнь в случае... И я так испугалась, что даже отказалась от своей утренней ванны и стала принимать ее в полдень, когда он был в палате общин, то есть я хочу сказать – когда его не было дома, вот что я имею в виду.

– Дорогая леди, – поддержал беседу лорд Питер, – я отчетливо помню, что эти три невесты были крайне некрасивы. Но это действительно был необычайно хитроумный план – только ему не следовало бы повторяться.

– В наше время требуется больше оригинальности, даже от убийц, – заметила леди Свэфхэм. – Как и от драматурга, знаете ли, – насколько им легче было во времена Шекспира, не правда ли? Всегда одна и та же девушка, переодетая в мужчину, и даже это заимствовано у Боккаччо, или Данте, или еще у кого-то. Я уверена, что будь я шекспировской героиней, то, едва увидев какого-нибудь пажа со стройными ногами, сказала бы: «О Господи! Опять здесь эта девчонка!»

– Именно это на самом деле и произошло, – сказал лорд Питер. – Видите ли, леди Свэфхэм, если бы вам когда-нибудь пришло в голову совершить убийство, то первым делом вам следовало бы воспрепятствовать людям мыслить логически и выстраивать цепочки ассоциаций. Большинство людей не способны к каким-либо ассоциациям – их мысли просто катятся туда-сюда, как горошины на тарелке, производя много шума и никуда не продвигаясь, но, как только вы позволите им нанизывать свои горошины на нитку, они станут достаточно сильными, чтобы задушить вас, верно?

– Господи сохрани! – воскликнула миссис Томми Фрейл. – Какое счастье, что ни у кого из моих друзей вообще нет никаких мыслей!

– Я вижу, – сказал лорд Питер, держа на вилке кусочек утки и хмурясь, – что только в рассказах о Шерлоке Холмсе и ему подобных люди думают о вещах логически. Обычно в наше время если кто-нибудь скажет вам нечто неординарное, то вы просто воскликнете «Подумать только!» или «Какая жалость!» и не поддержите разговора, а через полчаса вовсе забудете об этом, если только впоследствии не случится чего-нибудь такого, что заставит вас вспомнить. Например, леди Свэфхэм, когда я вошел, я сказал вам, что был в Солсбери, и это действительно так, только я не уверен, что это произвело на вас большое впечатление, и я не думаю, что на вас произвело бы большое впечатление, если бы вы прочитали завтра в газетах о драматическом обнаружении мертвого нотариуса там, в Солсбери. Но если бы я на следующей неделе поехал бы в Солсбери и на следующий день был бы найден труп местного доктора, то вы могли бы подумать, что я зловещая птица для жителей Солсбери. А если бы я снова поехал бы туда еще через неделю, а на следующий день вы услышали, что озеро в Солсбери вдруг высохло, то вы могли бы и задуматься о том, что же меня влечет в это Солсбери и почему я ни разу не упомянул в разговоре, что у меня там есть друзья, и вы могли бы решить тоже съездить в Солсбери и порасспрашивать местных жителей, не случалось ли им заметить молодого человека в темно-фиолетовых носках, слоняющегося около епископского дворца.

– Именно так я бы и поступила, – заметила леди Свэфхэм.

– Конечно. И если бы вы обнаружили, что этот адвокат и этот доктор когда-то давным-давно побывали по делу в Погглтоне-на-болоте как раз тогда, когда епископ был там приходским священником, и вы стали бы просматривать в этом месте приходские книги и обнаружили, что я был там обвенчан этим священником с вдовой богатого фермера, который неожиданно умер от перитонита, что удостоверено этим доктором, после того как этот нотариус составил завещание, оставляющее мне все ее деньги, то тогда вы могли бы подумать, что у меня есть очень хорошие мотивы, чтобы избавиться от таких многообещающих шантажистов, как нотариус, доктор и епископ. Но если бы я не привел в движение механизм ассоциаций в вашей голове, избавившись от всех троих в одном и том же месте, вам бы никогда не пришла в голову мысль поехать в Погглтон-на-болоте и вы бы даже не вспомнили, что я когда-либо побывал в нем.

– А вы там бывали? – озабоченно спросила миссис Томми Фрейл.

– Не думаю, – ответил лорд Питер. – Это название не тянет за ниточку никаких горошин у меня в уме. Но, знаете ли, это может случиться в любой день.

– Но если вы расследовали какое-нибудь преступление, – вступила в беседу леди Свэфхэм, – вам бы следовало начать с обычных вещей, как я полагаю, выяснив, что этот человек там делал и кому он должен был звонить, и поискать мотив, верно?

– Конечно, – ответил лорд Питер, – но ведь большинство из нас имеет столько мотивов для убийства всевозможных безобидных людей. Есть масса людей, которых бы я с удовольствием поубивал, а у вас разве нет? _

– Толпы, – ответила леди Свэфхэм. – Есть, например, этот ужасный... но я лучше не буду говорить о нем, а то вы потом мне это припомните.

– Ну, на вашем месте я не стал бы, – дружелюбно возразил лорд Питер. – Никогда не знаешь заранее. Я бы почувствовал себя зверски неловко, если упомянутое лицо завтра неожиданно умрет.

– Как я думаю, в этом деле главная трудность заключается в том, что никто как будто не имеет никакой связи с человеком в ванне, – заметил мистер Миллиган.

– Столько свалилось на голову бедному инспектору Саггу, – сказала герцогиня. – Я просто сочувствую этому человеку, которому пришлось стоять там и отвечать на кучу вопросов, а ему нечего было сказать.

Лорд Питер попросил себе кусочек утки и получил немного из остатков. Наконец он услышал, как кто-то спросил герцогиню, не навестила ли она леди Ливи.

– Бедняжка в большом горе, – сказала женщина, задавшая вопрос, миссис Фримэнтл, – хотя и цепляется за надежду, что муж вернется. Я предполагаю, что вы знали его, мистер Миллиган... мне следовало сказать – знаете его, потому что я все еще надеюсь, что он жив и сейчас находится в каком-нибудь безопасном месте.

Миссис Фримэнтл была женой видного директора железной дороги и была знаменита своим полным невежеством в мире финансов. Ее забавные оговорки в этой области весьма оживляли званые вечера жен городских деятелей.

– Что ж, один раз я обедал с ним, – добродушно ответил мистер Миллиган. – Думаю, что мы с ним наилучшим образом постарались разорить друг друга, миссис Фримэнтл. Если бы дело происходило у нас в Штатах, – добавил он, – я был бы весьма склонен подозревать самого себя в том, что это я засадил сэра Рубена в безопасное место. Но здесь, в вашей старой доброй Англии, мы не можем вести дела таким образом. Нет, мэм.

– Это, должно быть, очень занятно – делать бизнес в Америке, – сказал лорд Питер.

– Это действительно так, – ответил мистер Миллиган. – Думаю, что мои коллеги там сейчас здорово веселятся. Скоро и я присоединюсь к ним, как только улажу здесь кое-какие дела для них по эту сторону океана.

– Но вы не должны уезжать, не посетив нашу ярмарку, – сказала герцогиня.

Лорд Питер провел этот день в безуспешной охоте за мистером Паркером. Наконец он встретил его после обеда на Грейт-Ормонд-стрит.

Паркер сидел в старом, нежно любимом кресле, положив ноги на каминную полку, и пытался успокоить свой ум чтением современного комментария к «Посланию к галатам» апостола Павла. Он принял лорда Питера со спокойным удовольствием, хотя и без восторженного энтузиазма, и смешал для него виски с содовой. Питер взял книгу, оставленную его другом в кресле, и стал ее пролистывать.

– Так или иначе, но все эти люди работают целенаправленно, – сказал он. – Они находят то, что ищут.

– Да, это так, – согласился детектив, – но знаете, в конце концов приходишь к тому, что отбрасываешь всякое предубеждение автоматически. Когда я еще учился в колледже, я был целиком на их стороне, – знаете, Конибэар, Робертсон, Друс и другие, – пока не пришел к выводу, что они так заняты, выискивая какого-нибудь взломщика, которого никто и в глаза не видел, что уже не в состоянии распознать следы, так сказать, всех домочадцев. После этого я потратил два года, учась осторожности.

– Гм, – сказал лорд Питер, – в таком случае теология должна быть хорошим упражнением для мозга, ибо вы самый осторожный дьявол из всех, кого я знаю. Ну что ж, продолжайте читать, мне должно быть стыдно вот так без спросу заявиться и отвлекать вас в ваше свободное время.

– Ладно уж, старик, – ответил Паркер. – Все в порядке.

Они немножко помолчали, а затем лорд Питер спросил:

– Вы любите свою работу?

Детектив обдумал вопрос и ответил:

– Да. Люблю. Знаю, что она полезна, я к ней приспособился. Я справляюсь с нею довольно хорошо – не то чтобы с вдохновением, может быть, но достаточно хорошо, чтобы гордиться этим. Она полна неожиданностей, и заставляет человека сохранять свой уровень, и не дает расслабляться. Да, я люблю свою работу. А что?

– Да ничего, – ответил Питер. – Для меня это хобби, знаете ли. Я занялся частными расследованиями, когда у меня была выбита почва из-под ног и потому, что это было так волнующе интересно. Но хуже всего то, что я наслаждаюсь каждым своим шагом в этой работе, но только до определенной границы. Я люблю начало работы, когда не знаешь еще никого из участников, но как раз это и волнует, и поднимает настроение. Но когда дело доходит до необходимости буквально преследовать живого человека и добиваться, чтобы его повесили или хотя бы посадили беднягу в тюрьму, то кажется, что с моей стороны было совершенно непростительно влезать в это дело, поскольку я не зарабатываю этим себе на жизнь. И у меня возникает такое чувство, что это дело не так уж забавно и весело. Но я все же его делаю.

Паркер выслушал эту речь с искренним вниманием.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – сказал он.

– Например, этот старый черт Миллиган, – продолжал лорд Питер. – Будь он персонажем какого-нибудь детективного романа, мне бы доставило сказочное удовольствие прищучить его. Но когда с ним разговариваешь, он кажется довольно приличным бизнесменом и даже неплохим парнем. Моей матушке он нравится. И мне он полюбился. Ужасно весело было пойти к нему и наболтать всякой всячины о благотворительной ярмарке для покрытия издержек на реставрацию церкви, но, когда он так радуется тому, что совершил благородный поступок, я чувствую себя подонком. Ну и пусть старина Миллиган перерезал глотку Ливи и выбросил его в Темзу! Это меня не касается!

– Касается, друг мой, вас, так же как и любого другого, – возразил Паркер. – Эта работа стоит того, чтобы ее делали – за деньги или бесплатно. Если Миллиган перерезал глотку бедному старику Ливи только ради того, чтобы стать еще богаче, то я не понимаю, как он может откупиться от этого преступления, отдав тысячу фунтов на ремонт церковной крыши в Дьюкс-Денвере. Или что его можно простить только за то, что он по-детски тщеславен или по-детски заносчив.

– Заносчив-то он не по-детски! – воскликнул лорд Питер.

– Вам виднее.

– Но...

– Послушайте, Уимзи, неужели вы считаете, что он действительно убил Ливи?

– Ну, он мог бы его убить.

– Но думаете ли вы, что он действительно убил?

– Мне бы не хотелось так думать.

– Потому что он так полюбился вам?

– Ну, это, конечно, делает меня пристрастным...

– Осмелюсь заявить, что вы имеете на это право. Неужели вы считаете, что бессердечный убийца не может внушить симпатию?

– Ну... Но ведь, кроме того, и он ко мне неплохо относится.

– Осмелюсь заявить, что это тоже вполне законно. Вы понаблюдали за ним и сделали подсознательный вывод: вам кажется, что Миллиган ни при чем. Но у вас нет доказательств!

– Может быть, я ошибаюсь, и он – убийца.

– Вот видите! Вы сами колеблетесь и при этом еще считаете себя тонким знатоком человеческой натуры! Ваше самомнение, Уимзи, мешает вам разоблачить хладнокровного убийцу невинного человека!

– Дело не в самомнении, – покачал головой лорд Питер. – Просто подозрения в адрес Миллигана мне кажутся нечестными, а по моему глубокому убеждению, нужно играть по правилам в любой ситуации – независимо от того, кто твой противник.

– Послушайте, лорд Питер, – сказал его собеседник с оттенком строгости, – не следует ли вам выбросить раз и навсегда из вашей системы этот итонский кодекс чести? Нет никаких сомнений в том, что с сэром Рубеном Ливи случилось нечто неприятное. Назовите это убийством, чтобы усилить аргумент. Если сэр Рубен был убит, разве это по правилам? И честно ли будет относиться к этой ситуации как к игре?

– Это именно то, чего я стыжусь в самом деле, – ответил лорд Питер. – Для меня это действительно игра. В самом начале я весело отдаюсь ей и вот неожиданно вижу, что кто-то из участников должен пострадать, и тогда мне хочется выйти из игры.

– Да, да, я понимаю, – продолжал детектив, – но это потому, что вас заботит то впечатление, которое вы производите. Вам хочется быть последовательным, хочется выглядеть красиво, хочется с важным видом расхаживать по сцене среди марионеток или величественно шагать сквозь трагедию человеческой боли и скорби. Но это детский подход. Если у вас есть долг перед обществом, заключающийся в том, что вы должны вывести убийцу на чистую воду, вы должны выполнять этот долг независимо от того, что о вас подумают. Вам хочется быть элегантным и беспристрастным? Что ж, пожалуйста, если вы при этом выясните истину, но эти качества сами по себе не представляют никакой ценности, знаете ли. Вам хочется выглядеть достойным и последовательным человеком, но какое это имеет отношение к делу? Вы хотите загнать убийцу ради спортивного интереса, а затем пожать ему руку и сказать: «Здорово сыграно, трудная была работа, но завтра вы отыграетесь!» Но ведь вы не можете поступать таким образом. Жизнь – это не футбольный матч. Вы хотите в жизни быть спортсменом. Но вы не можете быть спортсменом. Вы – человек с чувством ответственности.

– Друг мой, вам следует заняться изучением человеколюбивых трудов отцов Церкви, – проворчал лорд Питер. – Они смягчат ваше ожесточившееся сердце.

Он встал, походил по комнате, лениво оглядывая книжные полки, затем снова сел, набил и раскурил трубку, после чего сказал:

– Ну ладно, лучше я расскажу вам о свирепом Кримплсхэме.

И он поведал Паркеру о разговоре с владельцем пресловутого пенсне.

– И я все проверил, – простонал лорд Питер, – и если только он не подкупил половину Бэлхэма, то нет никаких сомнений в том, что он ночевал дома. А день он действительно провел общаясь со служащими банка. И половина жителей Бэлхэма видели его на улице в понедельник до ленча. И кажется, никто, кроме его собственной семьи и компаньона Уикса, ничего не выиграет от его смерти. И даже если бы у юного Уикса и возникла мысль избавиться от старшего товарища, то было бы нелепо предполагать, что он поехал в Бэттерси и убил незнакомого человека в квартире Типпса только для того, чтобы нацепить ему на нос пенсне Кримплсхэма.

– А где находился юный Уикс в понедельник? – спросил Паркер.

– На танцах, устроенных регентом церковного хора, – свирепо ответил лорд Питер. – Дэвид – его зовут Дэвид – танцевал перед ковчегом Господа на глазах у всех собравшихся на площадке перед собором.

Последовала пауза.

– Расскажите мне о следствии, – попросил лорд Питер.

Паркер коротко передал ему содержание всех показаний.

– Вы верите, что тело было заранее спрятано в доме Типпса? – спросил он. – Я помню, мы там все тщательно осмотрели, но могли ведь что-нибудь... проглядеть.

– Могли, конечно. Но ведь и Сагг облазил всю квартиру.

– Сагг!

– Вы несправедливы к нему, – сказал лорд Питер. – Если бы там были хоть какие-нибудь признаки соучастия Типпса в этом преступлении, то Сагг нашел бы их.

– Почему же?

– Почему? Да потому что он искал их. Он похож на ваших комментаторов к «Посланию к галатам». Он уверен, что либо Типпс, либо Глэдис Хоррокс, либо ее молодой человек совершили это убийство. Поэтому он нашел следы на подоконнике в ванной комнате. Он не нашел никаких следов на крыше, потому что не искал их там.

– Но ведь он прошел по крыше раньше меня.

– Да, но только чтобы доказать, что на ней нет никаких следов. Он рассуждает примерно так: молодой человек Глэдис Хоррокс – стекольщик. Стекольщики пользуются стремянками. Стекольщики имеют легкий доступ к стремянкам. Поэтому и молодой человек Глэдис Хоррокс тоже имеет доступ к стремянкам. Следовательно, он влез в окно по стремянке. Именно поэтому никаких следов на крыше быть не может, а могут быть следы на подоконнике. И следовательно, он находит следы на подоконнике, но не находит их на крыше. Он не находит никаких следов или отпечатков на земле, но считает, что они бы там непременно обнаружились, если бы двор не был заасфальтирован. Точно так же он думает, что мистер Типпс мог спрятать тело в буфете или еще в каком-нибудь шкафу. Поэтому можно быть уверенным, что он обыскал все, стремясь найти следы пребывания тела. Если бы они там были, он бы обязательно их обнаружил. Следовательно, если он не нашел никаких следов, значит, их там и не было.

– Ладно, – сказал Паркер. – Вы меня убедили.

После этого он подробно изложил данные медицинского характера.

– Между прочим, – заметил лорд Питер, – если на секунду перескочить на другое дело, не приходило ли вам в голову, что, может быть, Ливи отправился в ночь на понедельник на встречу с Фриком?

– Да, и он там побывал, – ответил Паркер, довольно неожиданно для лорда Питера, и далее рассказал о своем визите к невропатологу.

– Гм! – фыркнул лорд Питер. – Ну и веселенькие же эти два дела, Паркер, разве не так? Каждая линия расследования словно высыхает. Это очень интересно до какого-то момента, знаете ли, а потом вдруг оказывается, что дальше дороги нет. Это похоже на реки, теряющиеся в песках.