Текст книги "Ключ к убийству"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Телеграмма, милорд.

– От Паркера, – сказал лорд Питер, открывая ее. Она гласила:

«Описание распознали в работном доме Челси. Неизвестный бродяга ранен в результате дорожно-транспортного происшествия в среду прошлой недели. Умер в работном доме в понедельник. В тот же вечер доставлен в госпиталь Святого Луки по приказу Фрика. Весьма озадачен. Паркер».

– Ура! – воскликнул лорд Питер, внезапно просияв. – Я рад, что мне удалось озадачить Паркера. Это придает мне уверенности в себе. Я кажусь себе чуть ли не Шерлоком Холмсом. «Это элементарно, Ватсон». Впрочем, ну его к черту! Да, дрянное это дело. И все же оно озадачило Паркера.

– Что случилось? – спросил герцог, вставая и зевая.

– Приказ на марш, – ответил лорд Питер. – Возвращаюсь в город. Большое спасибо за твое гостеприимство, старина, – чувствую себя гораздо лучше. Готов взяться за профессора Мориарти, или за Лайона Кестрела, или за любого им подобного.

– Я все-таки хотел бы, чтобы ты держался подальше от полицейских дел и судов, – проворчал герцог. – Мне ужасно неловко иметь такого брата, который все время старается стать заметным.

– Извини, Джеральд, – ответил лорд Питер, – я знаю, что представляю собой отвратительное пятно на нашем гербовом щите.

– Почему ты не можешь, наконец, жениться, остепениться и жить спокойно, делая что-нибудь полезное? – упрямо продолжал герцог.

– Потому что это означало бы признать себя неудачником, – ответил Питер. – А кроме того, – весело добавил он, – я бесконечно полезен. Может быть, когда-нибудь ты сам будешь нуждаться во мне – никогда ведь нельзя знать заранее. Когда кто-нибудь станет тебя шантажировать, Джеральд, или когда твоя первая брошенная тобой жена неожиданно вернется из Вест-Индии, тогда ты осознаешь, как это полезно – иметь в семье своего частного детектива. «Тонкий конфиденциальный бизнес, проводимый с тактом и благоразумием. Выполняются всякого рода расследования. Специальность – доказательства, необходимые для оформления развода. Всяческие гарантии».

– Осел, – рявкнул лорд Денверский, яростно швырнув газету в кресло. – Когда тебе нужна машина?

– Немедленно. Послушай, Джерри, я забираю мать с собой.

– Зачем надо впутывать ее во все это?

– Ну, мне нужна ее помощь.

– Я считаю, что это ей не подобает, – сказал герцог.

Но у герцогини не было никаких возражений.

– Я знала ее довольно хорошо, – сказала она, – еще в те времена, когда она была Кристиной Форд. А что, дорогой?

– Дело в том, что у меня есть ужасная новость, – пояснил лорд Питер, – которую придется обрушить на нее, – это касается ее мужа.

– Он что, мертв, дорогой?

– Да, и ей придется приехать и опознать его.

– Бедная Кристина.

– И при весьма отталкивающих обстоятельствах, мама.

– Я поеду с тобой, дорогой.

– Спасибо, мама, ты молодчина. Ты не против того, чтобы выехать прямо сейчас? Я обо всем расскажу тебе в машине.

Глава 10

Верный, хотя и вечно сомневающийся мистер Паркер в должное время привел к лорду Питеру студента-медика – крупного молодого человека, похожего на щенка-переростка, с невинными глазами и веснушчатым лицом. Он сидел в честерфилдовском кресле перед пылающим камином в библиотеке лорда Питера, в равной мере ошеломленный как своим заданием, так и окружающей его обстановкой и напитком, который он поглощал. У него был естественно здоровый, хотя и неискушенный вид, и он понимал, что даже назвать эту жидкость пойлом – таким термином он обычно пользовался для обозначения дешевого виски, послевоенного пива или рюмки сомнительного кларета в каком-нибудь ресторане в Сохо – было бы святотатством.

Паркер случайно встретил этого молодого человека накануне вечером в одной из пивных на углу Принс-Уэльс-роуд, и тот показался ему славным типом. Паркер настоял, чтобы они вместе зашли к одному его другу, который живет на Пикадилли. Студенту мистер Паркер показался вполне понятной личностью. Он определил его про себя как правительственного чиновника или, может быть, как какого-нибудь дельца из Сити. А вот его приятель привел парня в замешательство: начать с того, что он оказался лордом, а его одежда представляла собой упрек в безвкусице всему миру в целом. Он нес какую-то бессмыслицу, но что-то в ней смущало. Он не старался развить шутку до конца, а шутил, так сказать, походя и перескакивал на что-нибудь другое еще до того, как ты сообразишь что ответить. Лорд Питер показался молодому человеку не особенно высоким – фактически он был довольно малорослым мужчиной, но не выглядел коротышкой и совершено не стеснялся своего роста. У него был поистине жуткий слуга – о таких только в книгах пишут, от его молчаливого неодобрения просто кровь стыла в жилах. Паркер, казалось, стойко выдерживал это, благодаря чему его авторитет значительно вырос в глазах студента – он казался более привычным к этому великолепию, чем можно было бы предположить по первому впечатлению. Глядя, как Паркер небрежно сбрасывал пепел на ковер, он невольно прикидывал стоимость этого ковра. Ведь его отец занимается обивкой мебели – мистер Пиггот из фирмы «Пиггот и Пиггот», Ливерпуль, – но реальная цена наверняка превосходила даже самые смелые предположения.

А еще эти ужасающе солидные книги повсюду на полках, рассуждал молодой человек, и ты смотришь на лежащее перед тобой на столе старинное издание Данте, огромный томище, а твои хозяева при этом разговаривают совершенно обычным и вполне разумным образом о тех книгах, которые ты сам читаешь, – первоклассные романы о любви или детективы. Ты ведь прочел массу таких книг и составил о них свое мнение, и они слушают внимательно то, что ты им говоришь. И все здесь обращаются с тобой весьма учтиво – никто не сказал ничего такого, чего ты не мог бы понять, никто не насмехается над тобой. А у лорда Питера очень забавная манера говорить об этих книгах – так, словно автор заранее поведал ему свой замысел, как и в какой последовательности была написана эта история, что было написано сначала, что потом. Это напомнило ему то, как Фрик методично режет на куски покойников.

– Что мне не нравится во всех этих детективных романах, – говорил мистер Пиггот, – так это то, как эти парни запоминают каждую ничтожную подробность или эпизод, случившийся с ними за последние шесть месяцев. Они всегда готовы вспомнить, в какое время суток это было, и шел ли тогда дождь или нет, и что они делали в такой-то час. Но ведь в реальной жизни все не так, как вы думаете, лорд Питер? – Лорд Питер улыбнулся, и молодой Пиггот, смутившись, тотчас повернулся к своему первому знакомому. – Ну, вы ведь понимаете, что я хочу сказать, Паркер. Ну посудите сами. Один день так похож на другой, что я не в состоянии вспомнить, что когда было. Ну, конечно, я мог бы вспомнить, вероятно, что было вчера, но никогда не могу с уверенностью сказать, что я делал на прошлой неделе, даже если бы мне угрожали расстрелом.

– Но ведь показания, которые даются в полиции, – возразил Паркер, – кажутся такими же невозможными. Свидетели же излагают события совсем не так, знаете ли. Я хочу сказать, что люди не говорят, например, что «в прошлую пятницу в десять часов я вышел из дому, чтобы купить бараньих отбивных. Когда я поворачивал на Мор-тимер-стрит, то заметил девушку приблизительно двадцати двух лет, брюнетку с карими глазами, одетую в зеленый джемпер, юбку в клетку, шляпку-панамку и черные туфли, которая ехала на велосипеде марки «Ройал Санбим» со скоростью около десяти миль в час и на углу около церкви Святого Симона и Святого Иуды выехала на запрещенную часть улицы, направляясь в сторону рынка»! Конечно, все к этому сводится, но в реальной жизни все это приходится выуживать из памяти свидетеля с помощью серии вопросов. И к тому же в романах все это приходится излагать кратко и последовательно, потому что реальный разговор был бы таким долгим, таким перегруженным пустословием и таким нудным, что ни у кого не хватило бы терпения дочитать его до конца. Писателям приходится, видите ли, считаться со своими читателями, сколько бы их ни было.

– Да, – согласился мистер Пиггот, – но все же я готов спорить, что для большинства людей было бы зверски трудно все припомнить, даже если вы будете задавать им наводящие вопросы. Я бы не смог – но ведь я знаю, я немного дурак, – но ведь большинство людей тоже не смогут. Вы понимаете, что я хочу сказать. Свидетели – это не детективы, они просто средние идиоты, вроде вас или меня.

– Именно так, – ответил лорд Питер и улыбнулся, увидев выражение лица несчастного студента, когда до того дошел смысл собственной последней фразы. – Вы хотите сказать, что, если бы я спросил вас в общей форме, что вы делали, скажем, в этот день неделю назад, вы не смогли бы мне ничего рассказать вот так, с ходу?

– Нет, уверен, что не смог бы. – Он подумал. – Нет. Думаю, что работал, как обычно, в госпитале, ну а поскольку это был вторник, то несколько часов отсидел на лекции – будь я проклят, если помню на какой, – а вечером я пошел погулять с Томми Принглом... нет, это было, вероятно, в понедельник... или в среду? Вот видите, я ни о чем не мог бы заявить под присягой.

– Вы несправедливы к себе, – серьезно сказал лорд Питер. – Я, например, уверен, вы можете вспомнить, что вы делали в тот день в анатомичке.

– Господи, нет же! Не точно. Я хочу сказать, что мог бы вспомнить, если бы долго поразмышлял над этим, но я не мог бы присягнуть в суде.

– Ставлю полкроны против шестипенсовика, – сказал лорд Питер, – что вы это вспомните за пять минут.

– Уверен, что не смогу.

– Посмотрим. Ведете ли вы какие-нибудь записи, когда делаете вскрытие? Рисунки или что-нибудь вроде этого?

– Да, конечно.

– Подумайте об этом. Что вы записали туда в последний раз?

– Это легко, поскольку я в то утро только это и сделал. Это была характеристика мышечной ткани ног.

– Понятно. А что за труп это был?

– Какая-то старуха. Умерла от воспаления легких.

– Так. А теперь мысленно переверните назад страничку вашего дневника Что там было до этого?

– О, какие-то животные – одни ноги. Сейчас я работаю с двигательными мускулами. Да. Это был демонстрационный урок старика Каннингема по сравнительной анатомии. Я сделал довольно хорошие зарисовки ног зайца, лягушки и рудиментарных ног змеи.

– Так. А в какой день недели была лекция мистера Каннингема?

– В пятницу.

– В пятницу, так. Переверните назад еще одну страницу. Что было до этого?

Мистер Пиггот покачал головой.

– Ваши рисунки ног находятся на левой странице или на правой? Можете вы вспомнить свой первый рисунок этой серии?

– Да. Да! Помню дату, надписанную сверху. Это часть задней ноги лягушки, на правой странице.

– Так. Мысленно представьте перед собой ваш дневник открытым. Что вы видите напротив этой ноги?

Этот вопрос потребовал некоторой умственной концентрации.

– Что-то круглое, окрашенное... ах да, это рука.

– Так. Вы, значит, перешли к ногам после того, как занимались мышцами руки и кисти?

– Да, правильно. Я сделал серию рисунков рук.

– Так. Вы делали ее во вторник?

– Нет. По вторникам я никогда не бываю в анатомичке.

– Может быть, в среду?

– Да, должно быть, я сделал их в среду. Да, так и было. Я пошел туда после того, как утром нам показали тех больных столбняком. Я сделал зарисовки в среду днем. Я знаю, что вернулся туда, потому что хотел закончить эти рисунки. Я работал довольно напряженно – для меня. Вот почему я помню.

– Так, вы вернулись, чтобы закончить их. В таком случае когда вы их начали?

– Ну, значит, днем раньше.

– Днем раньше. Это был вторник, верно?

– Я уже потерял счет... Да, день перед средой... да, вторник.

– Так. Были это руки мужчины или женщины?

– О, руки мужчины.

– Так. Значит, в прошлый вторник неделю назад вы анатомировали руки какого-то мужчины в прозекторской. Шестипенсовик, прошу вас.

– Ну, знаете!

– Подождите-ка. Вы помните обо всем этом гораздо больше. Вы себе просто не представляете, как много вы помните. Вы знаете, что это был за человек?

– Ну, я ни разу не видел его целиком, если можно так выразиться. Помню, что в тот день я немного опоздал. Я специально попросил для работы руку, потому что в руках я разбираюсь неважно, и Уоттс – это служитель при анатомичке – обещал приберечь мне одну руку.

– Так. Значит, вы опоздали и обнаружили, что ваша рука ждет вас. Вы распиливаете ее на части – берете ножницы, разрезаете кожу и отгибаете ее. Была это молодая, гладкая кожа?

– О нет, нет. Обыкновенная кожа, как я думаю, покрытая темными волосами... Да, это было так.

– Хорошо. Длинная сухощавая рука без лишнего жира где-либо?

– Нет, нет, меня она немного раздражала. Мне нужна была хорошая мускулистая рука, но это была рука с довольно слабой мускулатурой, и жировые отложения на ней мешали мне.

– Так. Человек сидячего образа жизни, непривычный к ручной мускульной работе.

– Верно.

– Так. Допустим, вы вскрыли кисть и сделали ее рисунок. Вы бы, конечно, заметили любые жесткие мозоли.

– Ну, ничего подобного на ней не было.

– Не было, значит. Но могли бы вы сказать, что это была рука молодого мужчины? Крепкая молодая плоть, гибкие суставы?

– Нет, пожалуй, нет.

– Нет. Вероятно, старая и жилистая рука.

– Нет, скорее рука человека среднего возраста, пораженная ревматизмом. Я имею в виду, что в суставах были заметны похожие на мел отложения, а пальцы были немного распухшие.

– Так, человек в возрасте около пятидесяти лет.

– Около того.

– Так. А были там еще какие-нибудь студенты, которые работали над тем же телом?

– О, конечно.

– Так. И они отпускали, как это водится, всевозможные шутки насчет покойника?

– Я бы не удивился этому – да, да!

– Вы можете вспомнить какие-нибудь из них? Кто из студентов ваш, так сказать, главный остряк?

– Томми Прингл.

– А что делал там Томми Прингл?

– Что-то не припоминается.

– А в каком месте работал Томми Прингл?

– Немного поодаль, около шкафа с инструментами – около раковины С.

– Так. Мысленно представьте себе Томми в тот момент.

Пиггот рассмеялся:

– Теперь я вспомнил. Томми Прингл сказал, что старый Шайни...

– А почему он назвал его Шайни?

– Не знаю, но помню, что он так его обозвал. Может быть, у него был соответствующий вид. Ведь «шайни» значит «блестящий».

– Вы видели его голову?

– Нет.

– А у кого была голова?

– Не знаю... нет, впрочем, знаю. Старый Фрик присвоил ее себе, а малыш Биннз был этим очень недоволен, так как старый Скруджер обещал голову ему.

– Понимаю, а что делал с этой головой сэр Джулиан?

– Он позвал нас и стал что-то нудно рассказывать о кровоизлиянии в шейном отделе позвоночника и повреждениях нервов.

– Так, хорошо. Но вернемся к Томми Принглу.

Пиггот не без некоторого смущения повторил шутку Томми Прингла.

– Значит, так. И это все?

– Нет. Тот парень, что работал с Томми, сказал, что эта штука, то есть излишний жир, происходит от переедания.

– Отсюда я делаю вывод, что партнера Томми Прингла интересуют проблемы нормальной работы пищеварительного канала.

– Да, и Томми сказал, что если бы он знал, что его будут так кормить, то он бы сам пошел в работный дом.

– Значит, этот человек был бедняк из работного дома?

– Да, должно быть так, я полагаю.

– Разве среди бедняков из работного дома часто попадаются жирные или откормленные?

– Ну-у, нет, конечно, если подумать.

– Значит, Томми и его друга поразил тот факт, что это было необычно для покойника из работного дома?

– Да.

– И если состояние пищеварительного канала так развеселило этих джентльменов, то я полагаю, что этот субъект умер вскоре после обильной еды?

– Да... Да, конечно! Должно было быть так, верно?

– Ну, не знаю, – ответил лорд Питер. – Это было в вашем департаменте. Это должно быть вашим выводом из того, что они сказали.

– Да, конечно. Без сомнения.

– Да. Ведь они не могли сделать такие замечания, если бы этот пациент, например, долго болел или питался больничной кашицей.

– Конечно нет.

– Ну что ж, вы видите, что на самом деле вы очень многое знаете об этом. Неделю назад во вторник вы препарировали мускулы руки страдавшего ревматизмом еврея средних лет, ведшего сидячий образ жизни, умершего вскоре после сытного обеда от какого-то ранения, вызвавшего кровоизлияние в шейном отделе позвоночника и повреждения нервов и так далее, и что он предположительно прибыл из работного дома. Так?

– Да.

– И при необходимости вы могли бы подтвердить эти факты под присягой?

– Ну, если вы ставите вопрос таким образом, то думаю, что мог бы.

– Конечно могли бы.

Несколько мгновений мистер Пиггот сидел, о чем-то размышляя.

– Послушайте, – сказал он наконец. – Я и в самом деле все это знал, верно?

– Конечно, вы все это прекрасно знали как раб Сократа.

– А кто это?

– Так, один персонаж из книги, которую я читал в детстве.

– О, это из «Последних дней Помпеи»?

– Нет, из другой книги, Полагаю, она прошла мимо вас. Довольно скучная.

– Я никогда не читал много, только Хэнти и Фенимора Купера, еще в школе... Но тогда выходит, что у меня исключительно хорошая память?

– У вас она лучше, чем вам кажется.

– Тогда почему я не могу запомнить всякие медицинские тексты? Они вытекают из моей памяти, как сквозь сито.

– И почему же вы не можете их запомнить? – спросил лорд Питер, стоя на коврике у камина и с улыбкой глядя на своего гостя.

– Ну, – ответил молодой человек, – парни, которые экзаменуют, не задают вопросов, как это делаете вы.

– Не задают?

– Нет, они требуют, чтобы мы вспомнили все сами. А это зверски трудно. Абсолютно не за что ухватиться, чтобы вспомнить, разве вы не знаете? Но послушайте, как вы узнали, что Томми Прингл остряк и...

– Я и не знал, пока вы не сказали мне.

– Нет, я знаю. Но как вы узнали, что он был там, если вы спросили? Я хочу сказать... послушайте! – сказал мистер Пиггот, несколько размякший под воздействием на пищеварительный канал. – Послушайте, или вы слишком умный, или я слишком глупый?

– Нет, нет, – сказал лорд Питер, – я всегда задаю столько глупых вопросов, что все думают, будто я знаю больше, чем нужно.

– Не обращайте внимания, – сказал Паркер, успокаивая Пиггота, – он всегда такой и ничего с собой не может поделать. Это преждевременное старческое слабоумие, которое часто наблюдается в семьях наследственных законодателей. Знаете, Уимзи, сыграйте нам, пожалуйста, «Оперу нищих» или что-нибудь такое...

– Ну как, неплохо, а? – воскликнул лорд Питер, после того как счастливый мистер Пиггот после действительно великолепного вечера был отправлен домой.

– Боюсь, что так, – ответил Паркер. – Но ведь это просто невероятно.

– В человеческой натуре нет ничего невероятного, – возразил лорд Питер. – По крайней мере, в натуре образованных людей. У вас есть ордер на эксгумацию?

– Он будет у меня завтра. Я хотел сначала договориться о встрече с персоналом из работного дома завтра в полдень. Мне придется сначала встретиться с ними.

– Вы совершенно правы. А я дам знать моей матери.

– Я начинаю чувствовать то же, что и вы, Уимзи, – мне не нравится эта работа.

– А мне она теперь нравится гораздо больше, чем раньше.

– Вы действительно уверены, что мы не совершаем ошибки?

Лорд Питер прошел к окну. Портьеры не были полностью задернуты, он некоторое время рассматривал в щелку ярко освещенную площадь Пикадилли. Затем он отвернулся от окна.

– Если мы сейчас не уверены, – сказал он, – то завтра уж узнаем наверняка, и никому от этого не будет никакого вреда. И все же я думаю, что по дороге домой вы рискуете получить некоторую подтверждающую информацию. Послушайте, Паркер, на вашем месте я бы провел ночь здесь. У меня есть еще одна свободная спальня, я могу устроить вас без хлопот.

Паркер пристально посмотрел на него:

– Вы хотите сказать, есть вероятность, что на меня нападут?

– Я действительно считаю это очень вероятным.

– Вы увидели кого-нибудь на улице?

– Не сейчас, полчаса назад.

– Когда ушел Пиггот?

– Да.

– Послушайте, я надеюсь, что этот мальчик вне опасности.

– Именно поэтому я провожал его до двери. Не думаю, что ему угрожает опасность. Не думаю, чтобы кому-нибудь действительно могло прийти в голову, что мы и в самом деле превратили Пиггота в свидетеля. Но я думаю, что опасность угрожает вам и мне. Так вы остаетесь?

– Черта с два, Уимзи. Почему я должен прятаться?

– Господи, Паркер! – воскликнул Питер. – Похоже, вы все еще не уверены в том, что я вышел на верную дорогу. Что ж, идите с Богом, но не говорите после, что я вас не предупреждал.

– Не буду. Прежде чем испустить последний вздох, я продиктую записку, в которой признаюсь, что был не прав.

– Что ж, как знаете. Но не стоит хотя бы идти пешком – возьмите такси.

– Очень хорошо, возьму такси.

– И не позволяйте никому подсаживаться к вам.

– Не буду.

Ночь была неприятная, моросил дождь. Какое-то такси выгрузило пассажиров около соседнего многоквартирного дома, и Паркер поймал его на развороте. Едва он начал говорить водителю свой адрес, как из переулка торопливо выбежал какой-то мужчина. Он бросился к машине, отчаянно жестикулируя:

– Сэр... Сэр! О Господи, да это же мистер Паркер! Какая удача! Не будете ли вы столь добры... Меня вызвали из клуба – заболел друг... Не мог найти такси – все возвращаются домой из театра. Не могли бы вы меня подвезти? Вы ведь возвращаетесь в Блумсбери? Мне нужно попасть на Рассел-сквер... могу ли я позволить себе... Речь идет о жизни и смерти.

Он говорил торопливо, задыхаясь от одышки, словно бежал изо всех сил и издалека. Паркер с готовностью вышел из машины.

– Рад буду быть вам полезным, сэр Джулиан, – сказал он, – берите мое такси. Я и пешком доберусь до Крейвен-стрит. Я никуда не спешу. Пожалуйста, воспользуйтесь этим такси.

– Это чрезвычайно мило с вашей стороны, – сказал хирург. – Мне просто стыдно...

– Все в порядке, – весело ответил Паркер. – Я могу подождать. – Он помог Фрику сесть в такси. – Номер дома? Рассел-сквер, 24, поезжай, – сказал он шоферу, – и смотри в оба.

Машина отъехала, Паркер снова поднялся по лестнице и позвонил в квартиру лорда Питера.

– Спасибо, старик, – сказал он. – Пожалуй, я переночую у вас.

– Входите, – ответил Уимзи.

– Вы все видели? – спросил Паркер.

– Кое-что видел. А что, собственно, произошло?

Паркер поведал ему свою историю.

– Откровенно говоря, – признался он, – я уж было подумал, что вы немножко того, но сейчас я в этом не так уверен.

Питер рассмеялся:

– Блаженны те, кто не видел и все-таки поверил. Бантер, мистер Паркер ночует у нас.

– Послушайте, Уимзи, давайте взглянем на это дело с другой точки зрения. Где письмо?

Лорд Питер достал опус Бантера, написанный в форме диалога. Некоторое время Паркер молча изучал его.

– Знаете, Уимзи, возможно, информация, добытая Бантером, кажется вам убедительной, у меня же она вызывает слишком много возражений.

– У меня тоже, друг мой. Вот почему я хочу выкопать нашего бедняка из Челси. Я еще не готов заявить, что все точки над «i» расставлены. Но мы столкнулись с двумя таинственными событиями, случившимися в одну и ту же ночь, и у нас есть связующее звено – конкретный подозреваемый. Все это кажется чудовищным, но, к сожалению, правдоподобным.

– Да, согласен. Но в этом деле есть очевидные неувязки.

– Возможно. И все же неоспоримо, что Ливи исчез после того, как его видели в последний раз в десять часов вечера, когда он искал дорогу на Принс-Уэльс-роуд, где должен был встретиться с Фриком, по собственному признанию последнего. На следующее утро, в восемь часов, в ванне дома на Квин-Кэролайн-Мэншнс был обнаружен покойник, внешне похожий на сэра Ливи. Согласно информации, полученной из работного дома в Челси, некий покойник, соответствующий описанию трупа из Бэттерси, был накануне доставлен Фрику. Таким образом, нам известно прошлое Ливи и, так сказать, будущее неизвестного бродяги. И то и другое связано с Фриком. Далее: у Фрика есть мотив, чтобы избавиться от Ливи, – старая ревность.

– Очень старая – это не слишком убедительный мотив.

– Человечеству такие вещи известны с давних пор. Вы думаете, что люди не могут продолжать ревновать в течение двадцати и более лет? Ну, может быть, не той первобытной, грубой ревностью, но тайно, страдая не от боязни потерять любимого человека, а от унижения, уязвленного самолюбия. У каждого из нас есть свое больное место, и мы не любим, когда его задевают. У меня оно есть, есть и у вас. Один старый зануда сказал, что даже ад не знает той ярости, на которую способна отвергнутая женщина. Но ведь это касается не только женщин. Секс – слабое место любого мужчины. Не смущайтесь, вы знаете, что это правда: мужчина выдержит разочарование, но не унижение. Я знавал одного человека, который получил от ворот поворот – не слишком деликатно – от девушки, с которой он был обручен. Он говорил о ней вполне достойным образом. Я спросил его, что с ней сталось. «О, – ответил он, – она вышла за другого парня». А затем разрыдался – не мог сдержаться. «Господи, да! – кричал он. – Подумать только, выскочила замуж за шотландца!» Я не знал, что он не любит шотландцев, но именно это задело его за живое. Посмотрите на Фрика. Я прочел его книги. Его нападки на оппонентов просто дики. А ведь он ученый. И все же он не выносит никаких возражений, даже в научных спорах, то есть именно там, где любой специалист чувствует себя уверенно и имеет полное право отстаивать свое мнение. Неужели вы думаете, что такой человек способен стерпеть пусть даже самую незначительную обиду? Знаете, ведь люди чрезмерно самоуверенны и своевольны, когда дело касается именно незначительных вещей, – я, например, зверею, как бык от красной тряпки, если кто-нибудь оспаривает мои суждения о книгах. А Ливи, который двадцать лет назад был ничем, легко выигрывает соревнование и увозит девушку Фрика из-под его носа. Фрик страдает не из-за девушки, а из-за того, что какое-то маленькое еврейское ничтожество прищемило ему его аристократический нос.

У Фрика есть еще одно слабое место – его влечет преступление как таковое. Я прочел его книгу по криминологии и заметил, что между строк там просто просвечивает его восторг всякий раз, когда он пишет о жестоком, но успешном преступнике. Он не скрывает своего презрения к жертвам, или отбывающим свой срок в тюрьме, или к людям, которые, совершив преступление, потеряли голову и потому были найдены. Среди его героев есть некий Эдмон де Поммерэ, убедивший свою любовницу быть соучастницей ее же собственного убийства, а также Джордж Джозеф Смит, который ночью мог предаваться страстной любви со своей женой, а утром хладнокровно убить ее. В конце концов, Фрик считает, что совесть – это что-то вроде червеобразного отростка. Отсеки ее и выбрось – и ты будешь только лучше себя чувствовать. Фрика не тревожат обычные барьеры со стороны совести. Об этом он сам свидетельствует в своих книгах. И вот опять же. Человек, который пришел в дом Ливи вместо него, знал этот дом. Фрик знал этот дом. Это он был тем рыжеволосым человеком, чуть ниже ростом, чем Ливи, поскольку одежда сэра Рубена оказалась ему почти впору. Вы видели Фрика, знаете его рост – думаю, что около пяти футов одиннадцати дюймов, – и его каштановую гриву. Вероятно, на преступнике были хирургические перчатки – Фрик, напоминаю вам, хирург, он мог прихватить их в госпитале. Это был человек методичный и смелый – хирурги обязаны быть методичными и смелыми. Теперь возьмем другую сторону. Человек, тащивший нашего покойника до самого Бэттерси, должен был и раньше иметь дело с трупами. Он должен был уметь обращаться с трупами, то есть быть хладнокровным, проворным и достаточно черствым. Все хирурги таковы. Он должен был быть сильным человеком, чтобы пронести труп по крышам и запихнуть его в окно ванной комнаты Типпса. Фрик – человек мощного телосложения и к тому же член Альпийского клуба. Вероятно, на нем были хирургические перчатки, и он спустил тело с крыши на хирургических бинтах. Это снова указывает нам на хирурга. Несомненно, что преступник должен был хорошо знать район. Фрик живет в соседнем доме. Горничная Типпса, которую вы допрашивали, слышала топот на крыше соседнего дома. Обратите внимание, всякий раз, когда мы беремся за Фрика, обнаруживается его связь с преступлением, тогда как подозрения в адрес Миллигана, Типпса и Кримплсхэма не дали нам ровным счетом ничего.

– Великолепно, Уимзи, но все не так просто, как вы обрисовали. Что делал Ливи у Фрика в ночь на понедельник, появившись там с такими предосторожностями?

– Ну, у вас есть объяснение Фрика.

– Вздор это, Уимзи. Вы сами сказали, что его объяснение никуда не годится.

– Превосходно. Оно не годится. Значит, Фрик лгал. А лгал он для того, чтобы скрыть правду.

– Ладно, но зачем ему было вообще упоминать об этом?

– Потому что Ливи, вопреки всем ожиданиям, видели на углу той улицы. Для Фрика это был крайне неприятный инцидент. Ему показалось, что лучше всего заранее дать этому объяснение – некое подобие объяснения. Без сомнения, он рассчитывал, что никому не придет в голову связывать исчезновение Ливи и инцидент в Бэттерси.

– Хорошо, но это снова возвращает нас к первому вопросу. Зачем Ливи в ту ночь отправился к Фрику?

– Не знаю, но каким-то образом он все же попал туда. Зачем Фрик скупил все акции перуанской нефтяной компании?

– Не знаю, – сказал Паркер в свою очередь.

– Во всяком случае, – продолжал Уимзи, – Фрик ожидал его и собирался сам открыть ему дверь, чтобы Каммингс не смог увидеть посетителя.

– Но ведь посетитель опять ушел в десять часов.

– Ну, Чарльз, от вас я такого не ожидал. Похоже, Сагг на вас дурно влияет. Кто видел, как он пришел? Кто-то сказал: «Добрый вечер» – и пошел дальше по улице. И вы верите, что это был Ливи, только потому, что Фрик не потрудился признаться, что это был не он?

– Вы хотите сказать, что Фрик беззаботно прогулялся до Парк-Лейн, оставив Ливи – живого или мертвого – у себя дома, не заботясь о том, что того может обнаружить Каммингс?

– У нас есть свидетельство Каммингса, что он ничего подобного не делал. Через несколько минут после того, как затихли шаги вышедшего из дома, Фрик позвонил в колокольчик из библиотеки и приказал Каммингсу закрыть на ночь наружную дверь.

– Значит...

– Ну конечно, ведь есть же еще один боковой вход в дом, так я предполагаю, вы даже знаете где, об этом рассказал Каммингс, – через госпиталь.

– Ну хорошо, но где был Ливи?

– Ливи вошел в библиотеку и больше никогда из нее не выходил. Вы были у Фрика в библиотеке. Где бы вы на его месте спрятали труп?

– В спальне – это соседняя комната.

– Значит, именно там Фрик его и спрятал.

– Но предположим, что кто-нибудь из слуг зашел туда, чтобы постелить постель?

– Этим занимается экономка не позже десяти часов.

– Так... Но Каммингс всю ночь слышал шум, который производил Фрик.