Текст книги "Удар в десятку"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

После того как она ответила, Дандас быстро вскочил на ноги и склонился над ней, чтобы поцеловать. На какую‑то секунду Элис охватило удушье. Но потом она разрешила Дандасу прижаться к ней губами, обняла его за шею и закрыла глаза, чтобы изгнать из своих мыслей смеющегося Феликса.

Элис представила себе свое будущее – спокойное и защищенное. Она будет хозяйкой этого высокого старого дома, хозяйкой тряпки, которой вытирает пыль, – надо же заботиться обо всех этих вещах: венецианском стекле, серебре времен короля Георга, маленьких дрезденских леди. Она будет помогать Дандасу с фотографией, она будет подниматься с ним на ледник, на снежные горные пики, она станет наряжаться к субботним ужинам в отеле и совершенно спокойно улыбаться Дэлтону Торпу и его красавице сестре. Когда жадные губы Дандаса прильнули к ней, все эти видения промелькнули перед Элис в секунду. Ей больше не пришлось подумать об обязанностях жены – Дандас поднял голову и пробормотал:

– О дорогая! Дорогая! Элис пошевелилась и оттолкнула его.

– Но прежде чем мы все решим, Дандас, я хочу спросить: как быть с Маргарет? Она не особенно меня любит, и я понимаю, как трудно девушке в ее возрасте обрести мачеху, которая не намного старше ее.

– С Маргарет все будет в порядке, – уверил Дандас и прикоснулся губами к ее шее:

– О моя маленькая красавица.

– Нет, Дандас. Ты должен как следует подумать об этом. Маргарет…

– Я уже подумал. Маргарет очень любила свою мать и очень боялась, что кто‑то займет ее место. После смерти матери она перенесла свое обожание на меня. Она ревнует, этим и объясняется ее враждебность к тебе. Но я кое‑что пообещал ей, и, когда девочка снова появится у тебя, она будет совсем другой.

– Что ты ей пообещал? – полюбопытствовала Элис.

– Я сказал ей, что собираюсь сделать тебе предложение. И если ты согласишься выйти за меня замуж, я разрешу ей учиться на врача, о чем она всегда мечтала. – Дандас счастливо подмигнул Элис. – Так что она будет вне себя от радости, узнав нашу новость.

Глава 12

Оказывается, Маргарет с самого детства страстно хотела изучать медицину. И Дандас оказался прав – ее враждебность исчезла. Она смотрела на Элис совершенно иначе – с жалостью. Возможно ли это?

Да, эта девушка совершенно непредсказуема. Похоже, никто никогда не мог догадаться, что у нее в голове. Элис испытывала угрызения совести, унижение от того, что Маргарет пришлось задобрить, дать взятку, дабы она приняла мачеху.

Дандас призвал дочь и рассказал ей об их решении. А потом ушел, оставив ее наедине с Элис, уверенным шагом, не сомневаясь, что его будущая жена и его молчаливая неуклюжая дочь подружатся.

Но Маргарет ничего не сказала, кроме вежливого:

– Я надеюсь, вы будете счастливы. Она знает, смущенно подумала Элис, что я не люблю ее отца. Да, Дандас нравится ей, он хороший. Но Маргарет знает, что она, Элис, идет на этот брак от усталости и от желания оказаться в безопасности. Она сама не понимает, как могла сказать «да».

Элис попыталась улыбнуться.

– Я боюсь, что красивая ночная рубашка подтолкнула развитие событий, – сказала она.

– Да, – ответила Маргарет. – Похоже, что так. – Однако ее глаза смотрели по‑детски невинно, будто она не понимала, как действует на мужчину противоположный пол.

Вдруг Элис разозлилась на себя – почему бы ей не воспринимать все так, как есть? Во что она впуталась? Если бы она отнеслась к первому письму Камиллы нормально, не было бы ни беспокойства, ни сомнений. Она не сбежала бы из дома Торпов среди ночи, не заболела бы и не слегла в постель, не оказалась бы здесь.

Но тут же в памяти возник угрожающий тихий голос Дэлтона Торпа: «Я вынужден принять меры…»

– Да, действительно, от сотрясения мозга возникает нервозность и мучают дурные предчувствия. – Элис не сообразила, что говорит вслух.

В глазах Маргарет мелькнула жалость.

– Да, это влияет на всю нервную систему. Нервы – причина почти всех болезней, чему люди не всегда верят.

– Сколько ты пробудешь в университете, Маргарет?

– Год. Отец думал, что медицина – не подходящее занятие для женщины. Во всяком случае, ему не очень легко было бы управляться без меня. Но теперь…

– Ты хотела, чтобы я уехала, правда? Я полагала, что ты ужасно ревнуешь.

– Не в том смысле, в каком вы думаете, – пробормотала Маргарет.

– Ну ладно, неважно, – сказала Элис, чувствуя, что сегодня не хочет больше никаких осложнений. – Давай съездим в город и купим тебе кое‑что. Ты пообносилась. Поедем?

– Ну что ж, хорошо.

– Вот и ладно. На следующей неделе. Я и себе кое‑что куплю. Мне понадобится белое свадебное платье?

Внизу зазвонил телефон, и прежде чем Элис успела сосредоточиться на странной нереальности свадебного платья и свадьбы вообще в этом промокшем от дождей зеленом мире, Дандас крикнул, что звонят ей.

– Додсуорт. Если ты не слишком хорошо себя чувствуешь, моя любимая, я скажу, чтобы он позвонил утром.

– Нет, нет. Я спущусь. – Спускаться было очень трудно. Слишком многое произошло. Слишком. А Феликс звонит, будто догадался, что она натворила. Ну почему она должна чувствовать себя виноватой перед ним?

Элис взяла трубку.

– Привет.

Озабоченный Дандас застыл поодаль. Он что, так и будет все время стоять?

– Привет, маленькая Элис. – Голос Феликса звучал нежно и ласково. Он не называл ее так и не говорил таким голосом очень давно. – Как дела?

– Привет, Феликс. А у тебя как?

– Ничего, все в порядке. Ты возвращаешься в Англию?

– Нет. Я думала, ты наконец понял это.

– Я недооценил твое упрямство, маленький мягкий ягненок. Я не думал, что ты окажешься такой стойкой.

– Феликс, ты выпил?

– Нет. Только виски у Дандаса за Камиллу. Счастливая Камилла. Возможно, мы позвоним ей в Сидней или заедем к ней.

– Она же собирается в Америку.

– Но она не написала когда. Может, она все еще в Сиднее, и тогда мы ее увидим.

– Феликс, о чем ты?

Его веселый теплый голос, почти забытый и такой любимый, летел к ней по проводам.

– У тебя было много времени, чтобы подумать о возвращении в Англию. Чем плохо – у тебя были бы деньги. Но, похоже, ты способна обходиться без них. И я подумал, может, нам лучше вместе уехать в Австралию? Я и там могу водить автобус. Чарли Рос пишет, что они создают новую труппу для гастролей по большим городам. Будут ставить Шекспира и Шоу. Нам это тоже подойдет. Согласна?

Элис облизнула губы. Дандас перешел в гостиную и стоял, задумчиво разглядывая дрезденскую фигурку. Без сомнения, он видел в безделушке ее.

Хорошо бы он отошел подальше и не слушал ее разговор с Феликсом! Даже если бы он отошел, она все равно не могла бы сказать… Элис почти против своей воли проговорила в трубку;

– Феликс, я не могу. Я бы очень хотела вернуться на сцену, но я не могу.

Голос Феликса слегка изменился. Он звучал еще дружеским, но с нотками презрения.

– А что такое случилось?

– Феликс, Дандас… Дандас хочет, чтобы…

– А разве не все мы чего‑нибудь хотим? – В его голосе появился холод.

Элис не могла ни на секунду забыть о присутствии Дандаса.

– Феликс, – сказала она с отчаянием, – Дандас попросил меня выйти за него замуж, и я согласилась.

Какое‑то время ей казалось, что Феликс отошел от телефона. Потом он снова появился и сердечно сказал:

– Ну, ты меня удивляешь. Что же, прими мои поздравления.

Если бы Элис его не знала, она подумала бы, что он говорит это искренне и от всего сердца. Но она уловила в его тоне презрение и обиду. Феликс полагал, что может вести себя с женщинами, как хочет, но если они поступали с ним так же, он становился до смешного чувствительным. Это и есть мужское самолюбие, в отчаянии объяснила себе Элис.

– Спасибо, Феликс.

– Значит, с Австралией не получится?

– Боюсь, что так. – В голосе Элис не было сожаления. И не должно было быть, потому что Дандас тоже слышал ее.

– Ладно, хорошо, – задумчиво произнес Феликс. – Вы обе, Камилла и ты – за одну неделю. Это уже слишком…

Упоминание о Камилле еще больше утвердило Элис в мысли, что она не должна поддаваться обольщению Феликса. Она вспомнила о его привычке звонить хорошеньким девушкам. Значит, она тоже хорошенькая.

– Да, я согласна, тебе тяжело, но есть еще Кэтрин.

– Кэтрин?

Невинность, с которой он произнес это имя, была наигранной.

– Она сохнет по тебе. Не разочаровывай ее, Феликс, дорогой. Ухаживай за ней не только по телефону.

– Я понятия не имею, о чем ты. Единственный раз я позвонил Кэтрин Торп, чтобы узнать, там ты или нет. Ну, ладно. Все в прошлом. Давай сменим тему. Ты заметила что‑нибудь странное в письме Камиллы?

Холодок дурного предчувствия пробежал по спине.

– Нет, а что?

– Знаешь, она никогда не называла меня по имени – Феликс. Не странно ли, что она вдруг написала мое имя?

Конечно, в ее дневнике он был Додам. «Дод говорит, что убьет меня, если я не сдержу слово…»

– Ну, может, это потому, что в письме…

– Да, может. Кстати, тебе не приходило в голову, что в здешнем отеле полно приезжих, туристов? Кто‑то мог уехать в Австралию день или два назад и отправить письмо. – Феликс помолчал. – Ну, ладно, неважно. Но если на той неделе будешь в Хокитике, зайди к приходскому священнику на Ратлэнд‑стрит. Его зовут Адам Мэннерс. Он говорил, что Камилла забегала к нему в тот самый день, когда не вернулась домой, и говорила о свадьбе. Она собиралась жить на леднике. И рассказывала о белом свадебном платье…

Глава 13

В эту ночь Элис увидела во сне трех мужчин. Дандас говорил глубоким ласковым голосом:

– Моя маленькая, красавица, моя любовь. Феликс, склонившись над ней, шептал, словно кого‑то цитируя:

– «Ты несчастная, безрассудная, глупая…» Дэлтон Торп, бестелесный, как привидение, произносил свои таинственные угрозы:

– Я вынужден принять меры.

Просыпаясь, она лежала, уставившись в потолок и размышляя, почему вдруг этот дом показался ей таким же враждебным, как и дом Торпов. Время от времени раздавался голос кукушки в часах. Дождь мягко стучал в окно. Над головой раздавались глухие шаги.

Шаги бодрствующего Дандаса беспокоили Элис больше всего.

Интересно, что он сжег прошлой ночью? Зачем перебирал вещи в такой час, если они совершенно невинны? Или надо было что‑то спрятать от будущей жены?

Окончательно проснувшись, Элис подумала, что меньше всего чувствует себя невестой, принявшей предложение выйти замуж. Это не она ответила на предложение. Она действовала по странному побуждению, возникшему, когда она попыталась вообразить себя Камиллой. Но Камилла не собиралась за Дандаса. Если она предполагала обвенчаться, то, скорее всего, с Дэлтоном Торпом. И не ради него ли она размышляла о белом подвенечном платье? А потом внезапно появился американец, сбивший ее с пути обещанием роскошной жизни в Штатах? Но Дэлтон, человек с такой гордостью, никогда бы не согласился быть отвергнутым и сделал бы все, чтобы помешать этому.

Но сейчас Элис лежит в доме будущего мужа, и вот‑вот он может постучать в дверь и сказать:

– Доброе утро, дорогая.

А потом они станут обсуждать свадебные хлопоты. Дандас хотел, чтобы это произошло поскорее, потому что Маргарет уезжает. Да и сама Элис была без работы, без денег, и замужество решило бы многие проблемы.

– Ты просто дурочка, – сказала себе Элис. – Здесь ты в полной безопасности, тебя обожают, а ты не чувствуешь себя счастливой! Ты попала в паутину судьбы. Но слова, эти слова могла сказать Камилла, которая способна выпутаться из любой паутины. А ты, идиотка, будешь вести честную игру.

Шум мотора и гудок клаксона возвестили о приближении автобуса. Элис соскочила с кровати и прижалась лицом к стеклу, глядя на дорогу. Но было далеко, и она не разглядела глаз Феликса, который прощально махнул ей рукой. Гудки звучали насмешливо, будто он говорил ей:

– Ты сама этого захотела, так что отдайся на волю судьбы.

Она не знала, вернется он или уедет не сегодня завтра в Австралию. Он пригласил ее поехать с ним, но не потому, что любит ее, а потому, что чувствует себя обязанным позаботиться о ней.

Так Элис твердила себе, и струи дождя стекали по оконному стеклу, а слезы – по щекам. Феликс уехал, оставив ее на попечении нежной любви Дандаса. Кто‑то пел. Всякий раз, когда в доме раздавался какой‑то звук, она удивлялась. Какой он тихий, этот дом. Маргарет громко пела, проходя с тряпкой по коридору. Она вошла к Элис и сказала от порога:

– Я не буду убирать в комнатах, что рядом с моей… Они – как кладовки. Папа держит там старые фотоматериалы и разный хлам. Я не могу заставить его что‑то выбросить, и вам, я думаю, это тоже не удастся. Там все свалено в кучу и собирает пыль.

Маргарет заявила это так, будто Элис – удачливая претендентка на работу, преемница Маргарет. И девушка пела оттого, что ей удалось отделаться от этих хлопот. Маргарет вела себя непривычно, она готова была говорить и говорить без умолку. Как‑то ребенком Элис осталась погостить у тети и нечаянно сломала китайскую чашу, которую тетя очень ценила. Она очень испугалась, побоялась признаться и стала без устали лепетать о чем попало, прежде чем признание само не вырвалось у нее. Сейчас Элис поняла, что Маргарет ведет себя так же. Она говорит, чтобы не думать.

Что‑то сидело у нее в голове, будоражило. Наверное, то, что наконец‑то исполняется ее желание и она станет врачом.

– Сегодня я вернусь в домик, – услышала Элис свой голос.

Маргарет вскинула тяжелые брови.

– Что‑то случилось?

– Нет, но я достаточно хорошо себя чувствую, вот и все.

– Но вам еще нельзя вставать, – рассудительно сказала Маргарет. – После такого сотрясения надо отдыхать. Вы встали слишком рано.

Может быть, она такая нервная из‑за сотрясения мозга? Элис вдруг накинулась на Маргарет.

– Вчера для тебя было бы самым большим счастьем, если бы я встала и убралась. Что случилось? Почему ты изменила свое мнение?

Широкое лицо Маргарет залилось краской, она вцепилась в тряпку и стала яростно вытирать пыль.

– Непоправимое уже сделано! – Она вдруг резко повернулась. – Не спрашивайте меня почему. Я сделала то, что, думаю, должна была сделать. – Ее лоб перерезали морщинки, а нос наморщился, точно она собиралась заплакать. Она заторопилась, а Дандас уже поднимался по лестнице. Его седые волосы были взлохмачены, а бесцветные глаза смотрели спокойно и сонно, как у ленивого тигра. (Теперь она всегда думала, что его глаза похожи на тигриные.).

– Доброе утро, девочки. О, Маргарет сегодня героиня. Знаешь, дорогая, всю жизнь девочка была полна романтических идей о спасении жизни. Я думаю, ее влечет драма на операционном столе. Что ж, цыпленок. – Он слегка хлопнул ее по затылку. – Элис и я желаем тебе удачи! И, я думаю, пора завтракать.

Когда Маргарет молча пошла к лестнице, Дандас обнял Элис. Сквозь тонкую ткань халата она чувствовала сильные и мощные руки. Они держали ее, как в тюрьме. В ушах громко звучали насмешливые гудки автобуса Феликса, и после внезапного напряжения Элис заставила себя расслабиться и ответить Дандасу. Дорогому Дандасу, который так добр и собирается так ее ценить…

За завтраком она снова не была сама собой, отламывая кусочки тостов и вежливо отвечая Дандасу. Она была будто в полусне, говорила только «да» и «нет», улыбалась, а в голове шла работа. Самое важное – поехать в Хокитику к священнику. Затем вернуться к Торпам и узнать, что делается там. Потом встретиться с Тотти, которая должна объяснить свое предупреждение насчет двери. Надо идти туда днем, потому что, пока светит солнце, ей ничего не страшно.

Если она ничего не узнает, то наведет справки в отеле: не улетел ли кто‑нибудь в Австралию на прошлой неделе.

(Если Феликс подозревает, что письмо – подделка, как он мог уехать и оставить тайну нераскрытой? Если это письмо трюк, тогда и первое, что на камине, тоже. Тогда с Камиллой случилось что‑то серьезное, и ей одной придется выяснить это.).

– Похоже, погода улучшается, – говорил Дандас. – И мне надо фотографировать. Элис, когда ты пойдешь со мной на ледник?

Облака немного разошлись, тонкий лучик солнца лег на скатерть, и Элис почувствовала, как ее настроение поднимается. Сегодня она сможет выйти из дома и сделать все, что наметила.

– О, уже скоро. На днях. А это очень трудно?

– Нисколько. Мы заберемся не очень высоко, сделаем несколько снимков на рассвете. Я давно хотел.

– То, что мужчине легко, на самом деле очень трудно. А как ты думаешь, это легко? – спросила она Маргарет.

Маргарет уставилась на свою тарелку. Ее лицо стало задумчивым и замкнутым.

– Я там никогда не была.

– Правда, не была? – удивилась Элис. – Тебе разве не хотелось?

– Ну, это, в общем‑то, моя вина, – сказал Дандас. – Когда она была маленькой, я боялся брать ее с собой. И она стала бояться, ей мерещились трещины, она не могла на них смотреть.

– А они страшные? – спросила Элис.

– Ну, конечно, есть опасность сорваться.

– Ты не все рассказал Элис, папа.

– Да. – Дандас довольно долго молчал. Его глаза стали совсем бесцветными, как будто в голове у него не было ни единой мысли. Но это только казалось, потому что, когда он заговорил, его голос был хриплым, он будто заново переживал старую трагедию.

– Есть причина, по которой я не разрешал дочери ходить на ледник. – Он помолчал. – Там погибла ее мать.

– Какой ужас! – точно в шоке пробормотала Элис.

– Она соскользнула в трещину. Это не означает, что человек в этом случае обязательно погибает, но так случается – пока спасатель достает снаряжение, чтобы его вытащить, тот умирает от шока. Мы тогда шли с группой, но жена нервничала и чуть отстала. Гид сделал во льду ступеньки, однако, после того как несколько человек прошли по ним, они стерлись. Жена поскользнулась. Во всем я виню себя. Она не раз бывала на леднике, но всегда очень волновалась, пытаясь преодолеть страх.

Дандас встретился взглядом с Элис. Он казался очень нежным из‑за трогательного очертания губ. Но его глаза походили на пустые окна, из которых вот‑вот выглянет какая‑то темная личность.

– Я должен был рассказать тебе это, дорогая. Лучше ты услышишь от меня, чем от кого‑то еще.

Вдруг фраза из дневника Камиллы возникла перед мысленным взором Элис. «Я все думаю, неужели то, что говорят о Дандасе, – все правда…» Интересно, что о нем говорят? Может быть, что смерть жены не просто случайность? Почему ей все время кажется, что за прозрачными глазами Дандаса скрывается совсем другой человек?

– Как… Как жаль Маргарет, – пробормотала Элис. – И вас обоих.

– Но это было очень давно, – сказал он нежно и вкрадчиво. – Не думай больше об этом. Как ты считаешь, дорогая, мы сможем обвенчаться в маленькой симпатичной церковке, что смотрит на ледник? Там над алтарем совершенно прозрачное окно, и через него открывается великолепный вид на горы. Такая чистота, и ты рядом…

И все время Элис будет видеть, как бедняжка скользит и скользит вниз, в бездну голубого льда…

– Мне надо кое‑что купить к свадьбе, – сказала Элис. – Много чего.

– Конечно, дорогая. Я тебя совсем не тороплю. Я не имею в виду, что мы должны венчаться завтра или на следующей неделе.

– И Маргарет тоже необходимо что‑то купить, – залепетала Элис. – Нам надо провести в городе дня два. И я подумала, что лучше всего поехать завтра.

– Если ты хорошо себя чувствуешь…

– Конечно. Я уже пришла в себя и никогда не чувствовала себя лучше. – Конечно, она чувствовала себя хорошо. – Да, Дандас, я обвенчаюсь с тобой в церкви с видом на ледник, как ты хочешь.

Но, произнося это, Элис точно знала, что никогда, никогда, никогда не выйдет за него замуж!

Если бы был хоть кто‑то, кому Элис могла бы рассказать обо всем. Вдруг она вспомнила, что Дандас рассказывал о новой учительнице, поселившейся в домике Камиллы. Она пойдет и познакомится с ней.

Странно было снова возвращаться туда, в унылое строение среди папоротников и кустов. Элис чувствовала себя так, будто прошли годы с тех пор, как она сидела во мраке, полном забытых Камиллой вещей, вдыхала ее духи, от запаха которых казалось, что подруга рядом.

На одном дереве осталась рана от сломавшейся в бурю ветки. Успокаивало, что именно ветка ударила ее по голове, а не кто‑то, скрывающийся в темноте. Элис постучала, на стук вышла маленькая женщина в очках без оправы. Из‑за стекол на Элис смотрели пронзительные глазки, а держалась она так по‑деловому, так типично для ее профессии, что Элис хотелось засмеяться. Эта женщина с плоским лицом, вздернутым носиком и трепещущими ноздрями совсем не походила на Камиллу, и от нее веяло безопасностью и покоем.

Элис тут же почувствовала в ней союзницу. Когда женщина заговорила, ее голос подтвердил первое впечатление.

– О, какая вы миленькая. Я думаю, что вы и есть та молодая леди, о которой говорил мистер Хилл.

– Надеюсь, это про меня, – сказала Элис. – Но почему вы так думаете?

– Он же собирается на вас жениться, правда? Ох, он такой приятный, так возбужден, так романтически настроен, и я уже не понимаю, для чего сюда приехала – преподавать или веселиться на свадьбе. Меня зовут Летти Уикс. Ну, давайте, входите. Ваши вещи здесь. Вы поживете со мной до свадьбы? Мистер Хилл говорит, что вы из Англии. Он рассчитывает, что вы останетесь с ним и его дочерью. Он не хотел, чтобы я поселилась здесь. Домик, конечно, ужасный, но зарплата не позволяет мне жить в отеле. И я вижу, что последняя учительница постаралась сделать это место пригодным для жилья. А вообще‑то очень романтично! Да, чайник кипит. Вы выпьете со мной чаю, правда? Я все время держу его на огне. Он так дружески булькает, верно? И кот здесь, бедняжка. Скажите мне, какая женщина в здравом уме уйдет и оставит кота без всякого присмотра?

Мисс Уикс сама была похожа на кипящий чайник. Но поток ее слов наконец прекратился, и Элис, проследовав за ее быстрой фигуркой на кухню, смогла наконец сказать:

– Здесь еще была сорока. Она много говорила, и ее кто‑то убил.

Мисс Уикс резко повернулась. Кончик носа ее вздрагивал.

– Моя дорогая, что вы говорите?

– Я нашла ее мертвой на следующую ночь после приезда. Дандас сказал, она погибла в драке с другими птицами, но я так не думаю. Здесь вообще много странного.

– Боже мой! – выдохнула мисс Уикс. Не глядя, она насыпала в чайник заварку и залила кипятком. Ее руки задрожали, как и ноздри.

– В общем‑то, я подумала, что эта женщина бросила школу из‑за того, что думала не о работе. У нее был мужчина, с которым она сбежала. Скажите, пожалуйста, его зовут Дэлтон?

– Дэлтон? Почему вы так решили?

– Да здесь валялось недописанное письмо. Когда я начинаю новый семестр, я стараюсь начинать его с чистого листа в книге для записей. И там я нашла это письмо. Я помню наизусть: «Дорогой Дэлтон. Очень великодушно с твоей стороны сделать подобный подарок – шубу. Я даже не уверена, могу ли принять ее. Во всяком случае, я дала слово…»

– Ну, – нетерпеливо проговорила Элис. – Дальше?

– Это все. Письмо не закончено. Может, она написала другое, а это собиралась порвать. Я и подумала, что она выходит замуж за Дэлтона, если он дарит такие дорогие подарки, а если она приняла подарок и не вышла за него, – это нечестно.

– Да, серая беличья шубка. Я всегда думала, что именно Дэлтон Торп подарил ее Камилле. Нет, она не вышла за него замуж. Она уехала, не взяв шубку. И это то, чего я тоже не могу понять. Камилла всегда была довольно практична.

– Боже мой! – воскликнула мисс Уикс. – Садитесь и расскажите мне все! Я обожаю таинственное.

Рассказывая, Элис все пережила заново. Запах гвоздики, наполнявший домик в ливень, рыжий мяукающий кот. Уэбстер, дерзко вскидывающий свою головку, шубка, визит Кэтрин, дом Торпов, странно роскошный для такого уединенного места, шепот в ночи, непонятный удар в бурю. Элис вспомнила, каким надежным убежищем показался ей дом Дандаса, когда она пришла в себя. И вдруг она снова почувствовала благодарность к Дандасу и ощутила себя чуточку счастливее, рассказывая свою историю такому симпатичному слушателю. А когда она закончила, мисс Уикс залпом допила чай и сказала:

– Это все правда? А семья Камиллы не дала о себе знать за эти дни?

– У нее нет семьи. Она одинока.

Проницательный взгляд мисс Уикс замер на Элис. Невольная дрожь пробежала по ней. Впервые она подумала, что Камиллы, наверное, нет в живых.

Затем мисс Уикс вскочила.

– Мой велосипед! Берите и поезжайте к Торпам. Найдите Тотти, спросите, почему вам надо было запереть дверь. Я считаю – это ключ ко всему.

Элис колебалась, и мисс Уикс заморгала блестящими глазами.

– Вы же не боитесь? Если вдруг натолкнетесь на Дэлтона, скажите ему, что я вызову полицию, если вы не вернетесь через два часа. Я, конечно, не знаю, какая полиция на западном побережье, но виновный испытывает аллергию к униформе, независимо от того, что за ней прячется. – Она похлопала Элис по плечу. – Вы, конечно, слишком миниатюрны для такой ноши, но больше некому, моя дорогая. И ради подруга…

Элис постаралась избавиться от образа Дэлтона Торпа, немедленно возникшего перед глазами, его длинного средневекового лица.

– Я понимаю. Я в любом случае поеду и вернусь через два часа.

– Чайник будет на плите, – сказала мисс Уикс. – Нет ничего лучше чашки хорошего чая.