Текст книги "Роковое путешествие"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
"Этот молодой человек, что приходил вчера вечером, мисс Темпест. Какой-то он худосочный, вы не находите? Можно подыскать и получше". Или: "Она, наверное, ветреница, эта мисс Эдвардс. Жаль того беднягу, которого она окрутит".
Как ни странно, об Уильяме миссис Пиблз отзывалась с нескрываемым одобрением, что было довольно утомительно. Кейт не покидало чувство, что, отпусти ее хозяйка несколько язвительных замечаний в адрес Уильяма, она бы с жаром бросилась на его защиту и, быть может, наконец-то влюбилась в него. А так они с Уильямом расходились во мнениях буквально обо всем, начиная от последней пьесы и заканчивая цветом его галстука. Уильям был медлителен, не слишком аккуратен, страшно рассеян и, кроме того, обескураживающе откровенен относительно работ, внешнего вида и поведения Кейт. Он обращался с ней так, горько сетовала она не раз, будто они уже много лет женаты. Но каким-то непостижимым образом Кейт и Уильям привязались друг к другу. Точнее сказать, они уживались друг с другом. А все те странные, худосочные или, наоборот, расфуфыренные личности, не вызывавшие у миссис Пиблз ни малейшего одобрения, почему-то исчезали после первого же свидания. Возможно, именно прямота и резкость суждений сближали миссис Пиблз и Уильяма. Как бы там ни было, Кейт испытывала огромное облегчение от мысли, что на некоторое время избавится от обоих.
Миссис Пиблз – маленькая и поразительно шустрая дама средних лет – при звуке открывающейся входной двери любопытной мышью выскакивала из-за деревянной перегородки, готовая в любой момент, как только увидит и услышит все, что требуется, юркнуть обратно в свою нору.
– А, это вы, мисс Темпест. Только одно сообщение. От мистера Говарда. Мистер Говард передает, чтобы вы ничего не планировали на завтрашний вечер, так как он взял два билета в "Олд Вик".
– Придется ему пойти с кем-нибудь другим, – откликнулась Кейт самым что ни на есть любезным голосом. – Завтра вечером я буду на полпути в Рим.
– В Рим?! Зачем это вам понадобилось отправляться в такую даль?
– У меня небольшое поручение. Я буду отсутствовать примерно три дня, так что если кто-нибудь позвонит...
– Ну да, разумеется, я должна торчать у телефона, словно мне больше делать нечего. Ладно уж, но думаю, вам следует позвонить мистеру Говарду.
– Потом, – махнула рукой Кейт, направляясь к лестнице.
– Он заявится сюда.
– Нет, насколько я его знаю. Мне нужно уложить вещи и пораньше лечь спать.
– Рим! – осуждающе вскричала миссис Пиблз. – И зачем это вас туда посылают? Уж не шпионить ли?
– Почти, – весело отозвалась Кейт. – А что, работа как раз для меня, вы не находите?
Рано лечь спать Кейт не удалось, поскольку, как и предрекала миссис Пиблз, заявился Уильям – высокий молодой человек крепкого телосложения. Он по-хозяйски расположился в одном из кресел Кейт, которое угрожающе скрипнуло под его тяжестью. Хотя комната была не такой уж маленькой, с появлением атлета Уильяма в ней сразу стало тесно. Кейт то и дело натыкалась на его длинные ноги, пытаясь собрать чемодан и одновременно отбиться от шквала вопросов.
– Все это очень подозрительно, – объявил Уильям.
– Не говори глупостей. Что подозрительного в том, чтобы доставить в Англию семилетнего ребенка?
– Почему они не хотят, чтобы ты отправилась самолетом?
– Я уже сказала. Потому что Франческа обожает поезда и хочет подняться на Эйфелеву башню. Почему бы не доставить девочке это удовольствие.
– Такое впечатление, что твоя маленькая итальянка весьма избалованная особа.
– Вполне возможно, но за двадцать гиней, которые мне обещали заплатить, я смогу третьим классом съездить в Грецию и обратно. Кроме того, в Риме у меня будет немного свободного времени. Я, разумеется, постараюсь сделать как можно больше набросков. Мне нужно найти подходящее лицо для своих новых иллюстраций.
– Лицо главного героя? Среди итальянцев? – скептически хмыкнул молодой человек. Уильям сам редактировал небольшой литературный журнал и зачастую раздраженно подшучивал над усилиями Кейт на литературно-романтическом поприще.
– Нет, лицо злодея. Воплощение безнравственности и неотразимости. Вероятно, я влюблюсь в него.
– Не стоит, – спокойно произнес Уильям, выбивая трубку и рассыпая пепел.
– Почему же?
– Это не принесет тебе счастья.
– Надо полагать, ты считаешь, что я с большей вероятностью обрету свое счастье с кем-нибудь вроде тебя? С человеком, который самым беспардонным образом свинячит в моей квартире, постоянно шпыняет меня дурацкими замечаниями, носит отвратительные галстуки, нуждается в стрижке – о боже, тебе срочно нужно к парикмахеру!
– Пойду куплю пива, – улыбнулся Уильям.
– И умоляю, выпей его дома! Честное слово, Уильям, у меня нет ни одной свободной минуты. Прошу тебя, уходи, а то я никак не могу собраться с мыслями и сообразить, что мне надо сделать.
– Хорошо. Я вполне способен понять, когда мое присутствие нежелательно. Я приду на вокзал Виктория проводить тебя.
– Ради бога, не надо!
– Тогда я встречу тебя по возвращении. Пришли открытку или что-нибудь в этом роде.
– Со мной же будет ребенок и бог знает что еще.
– Если под "бог знает что еще" окажется итальянский граф, я всегда могу свернуть ему шею.
– Не говори глупостей! Всего три дня и все время в дороге. Да и с моей внешностью...
– Даже с твоей внешностью, Курносый нос, рот набок. Ты просто уродина, прелестная моя чертовка.
Уильям обнял ее совсем не так, как это делают приличные и уважающие себя люди: обхватил руками, словно это были ветви, а он сам огромным деревом. Шершавые, пропитанные запахом табака, сильные ветви...
Кейт нетерпеливо и тщетно попыталась высвободиться, но потом уступила. Честное слово, как же это утомительно. Ну почему Уильям ведет себя так по-хозяйски?
III
Франческа. При звуках этого имени перед глазами Кейт вставала смуглая, худая, энергичная девочка с большими глазами, исполненными живости и очарования.
Но встреча с реальной Франческой привела Кейт в самое настоящее замешательство. В не меньшей степени ее поразили улица и дом, где, согласно полученным указаниям, обитала малышка.
На какое-то мгновение Кейт вспомнилась Розита, мать Франчески, томно поникшая на кушетке в роскошной гостиной лондонского особняка. Да и сама Кейт все еще находилась под впечатлением от комфортабельного путешествия в первом классе, от чудесного номера в превосходном отеле, где она провела ночь. А деньги... Сумма, которую ей выдали на расходы, превзошла все ожидания.
Эти косвенные признаки не оставляли никаких сомнений в том, что Франческа любимый и желанный ребенок, а ее родители не испытывают недостатка в средствах. Но почему же в таком случае девочка обитает в столь убогом месте? И почему Франческу поручили заботам столь неопрятной и непривлекательной особы? Упомянутая особа открыла дверь убогого домишки в ответ на нерешительный стук Кейт.
Стояла поздняя осень, но жара в Риме еще не спала. Кейт сняла дорожный плащ и привычным движением отбросила со лба непослушные пряди. В первую минуту Кейт пришло в голову, что таксист ошибся и перепутал улицу. Она изумленно смотрела на ряд обшарпанных, с облупившейся краской домов, не решаясь выйти из такси. Справившись с замешательством, девушка попросила водителя подождать, вылезла из машины и постучалась в дверь дома номер шестнадцать.
Дверь открыла бедно одетая итальянка с неуверенной улыбкой на лице. Женщина явно испытывала неловкость, и Кейт еще более утвердилась в убеждении, что ошиблась адресом.
Кейт прибыла в Рим накануне вечером и, несмотря на усталость, решила тут же отправиться на прогулку. Она вихрем пронеслась от Колизея до арки Адриана, стараясь вобрать в себя атмосферу любимого города. Потом, не обращая внимания на сгущавшуюся темноту, направилась к знаменитым фонтанам. От усталости и нервного возбуждения у нее возникло странное чувство, будто она перенеслась в прошлое. У Колизея Кейт вдруг показалось, что стоит ей ступить под одну из арок знаменитого сооружения, и она увидит, как голодные львы рвут на части человеческую плоть, услышит свист кнута погонщика рабов и крики жаждущей крови толпы. До поздней ночи Кейт гуляла по Риму, наслаждаясь странным и волнующим ощущением. Это чувство сохранилось и на следующее утро. Разглядывая по дороге к дому Франчески окрестности Аппиевой дороги, девушка словно погружалась в атмосферу распада и смерти, витавшую над всем этим древним великолепием.
Как ни странно, обитательница маленького обшарпанного дома ждала ее. Похоже, Кейт все-таки не ошиблась адресом.
Женщина позвала высоким пронзительным голосом: "Франческа!" – потом пригласила Кейт войти, сообщив на ломаном английском, что девочка готова к отъезду.
Кейт очутилась в темной маленькой комнатке, насквозь пропахшей чесноком. Еще не совсем избавившись от вчерашнего наваждения, она поначалу решила было, что худая итальянка – нынешняя супруга отца Франчески, но потом сообразила, что элегантная и расточительная Розита вряд ли может вести свое происхождение из подобного квартала.
Женщина продолжала что-то бормотать по-итальянски, когда в комнату неуверенно вошла Франческа.
Кейт с трудом сдержала возглас изумления. Эта коренастая, крупная девочка с тяжелым мрачным взглядом ничуть не походила на ту Франческу, к образу которой Кейт уже успела привыкнуть. И тем не менее, казалось, где-то в глубине этого угрюмого молчаливого ребенка затаился призрак той воображаемой Франчески. Возможно, виной тому был наряд девочки, в точности соответствовавший образу, нарисованному Кейт: накрахмаленное и отутюженное белое кисейное платье, в темных прямых волосах гигантской бабочкой замер голубой бант.
Казалось, Франческа собралась на бал, где, несмотря на все попытки родителей сделать ее нарядной и привлекательной, обречена остаться гадким утенком.
Франческа была несчастна. Кейт поняла это с первого взгляда и порывисто шагнула к девочке.
– Франческа! Привет! – Девушка постаралась произнести это как можно непринужденнее. – Меня зовут Кейт, я отвезу тебя к твоей маме. Но сначала мы, конечно, прокатимся на поезде и заберемся на Эйфелеву башню, а по дороге обязательно угостимся разными вкусностями.
Девочка молча взирала на нее. Неряшливая особа покачала головой:
– Она не понимает. Она почти не говорит по-английски. А вы, синьорина, говорите по-итальянски?
– Я тоже не знаю итальянского, – с неловким смехом ответила Кейт. – Ничего страшного, как-нибудь разберемся. Она готова? Девочка должна с кем-нибудь попрощаться?
– Нет-нет. Все уже сделано. Отец попрощался с Франческой еще вчера. Я ее няня. Синьор не захотел последних прощаний.
Итальянка провела рукой по лицу, и Кейт на мгновение накрыла волна сочувствия к отцу Франчески, который, возможно, был куда более достойным родителем, чем мать. Кейт с трудом могла представить, что эта печальная девочка приживется в лондонской гостиной красавицы матери.
Кейт стало грустно, но, напомнив себе, что это ее не касается, она решительно взяла девочку за мягкую широкую ладошку и весело спросила:
– Так, значит, мы готовы, Франческа? Где твои вещи?
– Только вот это, – ответила женщина, показав довольно потрепанный дешевый чемоданчик.
Итальянка наклонилась к Франческе. Та напряглась и отпрянула. Женщина неловко обняла воспитанницу, потом расправила ее огромный бант и платьице. Наряд девочки абсолютно не годился для предстоящего путешествия, о чем Кейт не преминула заметить.
Нянька пожала плечами.
– Франческа захотела надеть именно это платье, синьорина. Я понимаю, что это глупо, но если Франческа заупрямится... – Итальянка снова пожала плечами.
Глядя в упрямое, словно окаменевшее лицо девочки, Кейт прекрасно понимала, что няня имеет в виду. Похоже, ей предстоит не одна молчаливая схватка с этой странной девочкой, прежде чем они доберутся до Лондона. Вероятно, этим и объяснялась щедрая плата. Ну что ж, как-нибудь справится.
– Такси ждет, – проронила Кейт. – Нам пора. Спасибо, синьора... – Она шагнула к двери.
Девочка покорно двинулась следом. Она так и не произнесла ни слова.
Кейт уже открыла дверь, собираясь выйти под палящее солнце римской осени, как итальянка пронзительно вскрикнула и умоляющим голосом попросила подождать. Она рванулась в глубь дома, что-то бормоча себе под нос. Кейт уловила слово "бамбино", но, когда женщина вернулась, в руках у нее была лишь маленькая кукла. Нельзя сказать, что кукла поражала красотой и изысканностью: спутанные светлые волосы, грязноватое платье. Было непохоже, что столь незамысловатая игрушка являлась дорогим подарком состоятельных родителей. Но, судя по всему, именно эта непривлекательная потрепанная кукла была самой любимой игрушкой девочки – Кейт вспомнила, как Розита говорила, что Франческа никогда не ложится спать без своей куклы.
Но девочка осталась такой же заторможенной, никак не прореагировав на появление любимицы. Скользнув по кукле безучастным взглядом, Франческа равнодушно приняла игрушку из рук пожилой итальянки. Так и не сказав ни слова, девочка покорно побрела за Кейт к такси, и только в машине она вдруг обрела дар речи, выкрикнув почти столь же пронзительным, как и у ее няни, голосом:
– Arrivederci, Джанетта!
В поезде Кейт и Франческа сидели друг против друга, разделенные лишь узким проходом купе первого класса.
– Это твоя первая поездка в Англию, Франческа?
После внезапного прощания с Джанеттой все остальное время, пока они ехали в такси, Франческа упрямо молчала, никак не откликаясь на попытки Кейт разговорить ее.
Но в поезде она неожиданно нарушила привычное уже молчание и бесцветным голосом произнесла:
– Не говорить Inglese.
"О боже!" – несколько ошарашенно подумала Кейт. Неужели это правда? Или этот тяжелый взгляд маленькой Моны Лизы скрывает какие-то секреты? Ведь, общаясь с няней Джанеттой, довольно бегло изъяснявшейся по-английски, и своей матерью, говорившей и вовсе превосходно, девочка не могла не выучить хотя бы нескольких слов. Кейт пришла к выводу, что подобное предположение более чем вероятно, и твердо решила к концу поездки вытянуть хоть что-нибудь из своей необычной подопечной. А пока надо при всяком удобном случае как можно беззаботнее болтать с Франческой, делая вид, что ее абсолютно не волнует, отвечает та или нет.
– Скоро наступит время обеда. Ты любишь обедать в поездах? Лично я думаю, что это один из самых приятных моментов любой поездки. Не считая, разумеется, сна. Когда ты завтра утром проснешься, мы будем уже в Париже, а там рукой подать до Эйфелевой башни.
Глаза Франчески неожиданно расширились, в них мелькнул огонек. Ничто не свидетельствовало о том, что девочка поняла не только два последних слова, но ее реакция послужила для Кейт наглядным доказательством того, что Франческа ждет не дождется экскурсии на Эйфелеву башню. Девочка принялась старательно расправлять складки нарядного кисейного платья, словно спеша привести себя в порядок перед восхождением. Кейт решила про себя, что именно ради этого знаменательного события Франческа нарядилась, несмотря на все противодействие Джанетты, в столь неподходящее для путешествия выходное платье.
Наверное, восхождение на Эйфелеву башню для Франчески своего рода выход в свет. Возможно, башня представляется девочке единственной надежной вещью в мире, возвышающейся над дрязгами расставшихся родителей, своего рода безопасный приют для истосковавшейся по ласке детской души. Воодушевленная Кейт решила развить успех.
– Как зовут твою куклу?
Но в ответ снова взгляд Моны Лизы. Кейт взяла в руки куклу, одиноко поникшую на сиденье.
– Как ее зовут?
– Пепита, – угрюмо ответила Франческа, потом внезапно выхватила игрушку из рук Кейт и прижала к себе.
– Это испанское имя?
– Si.
В конце концов, какая разница. Похоже, только к этой старой кукле с растрепанными светлыми кудряшками девочка испытывает искреннюю привязанность. Эйфелева башня и потрепанная кукла, а кроме того, белое кисейное платье и праздничный голубой бант в волосах. Кейт захотелось заплакать.
Поезд мчался среди осенних полей в сторону Милана. В вагоне-ресторане Кейт попыталась использовать свои скудные познания в итальянском. Франческа упорно отмалчивалась и лишь однажды разразилась длинной эмоциональной тирадой, обращенной к одному из официантов.
Тот улыбнулся.
– О чем идет речь? – спросила его Кейт.
– Она говорит, что любит равиоли, синьорина.
– А у вас есть равиоли?
– Я сожалею, синьорина, только спагетти.
Официант покачал головой, и Франческе пришлось удовольствоваться спагетти, с доброй порцией которых она управилась флегматично, но довольно ловко. Кейт с чуть растерянной улыбкой наблюдала за ней. Похоже, у девочки философский склад ума. Она привыкла принимать мир таким, какой он есть. Наверное, недолгая жизнь уже успела преподать ей соответствующий урок.
В купе к ним никто не подсел. За окном проплывали деревушки: подернутые послеполуденной дымкой рыжеватые крыши и выгоревшие на солнце стены домов. Яркими оранжевыми и синими пятнами проносились выжженные поля и виноградники. После обеда Франческа задремала, прижав куклу к набитому спагетти животу. Спала она недолго. Поезд приближался к Милану.
– Здесь мы пересядем на другой поезд и пересечем границу, – объяснила Кейт, поймав взгляд девочки. – Еще одну пересадку мы сделаем в Базеле, и всю оставшуюся ночь ты сладко проспишь в поезде.
Она не знала, поняла ли ее Франческа, но та послушно вышла из вагона и последовала за Кейт сквозь возбужденную, шумную толпу, именуемую Миланским вокзалом. Коренастая маленькая фигурка в измятой белой кисее и подпрыгивающий над головой бант выглядели совершенно нелепо. Во всяком случае, отрешенно подумала Кейт, это дурацкое одеяние столь бросается в глаза, что девочку невозможно потерять.
Но одного взгляда на Франческу, которая следовала за Кейт с неуклюжей покорностью старого верного пса, было достаточно, чтобы понять – подобный поворот дела представляется маловероятным.
* * *
Человек в надвинутой на глаза шляпе тоже сошел в Милане. Пока Кейт разыскивала свое купе в базельском поезде и устраивала подопечную, человек успел позвонить.
Телефонистка на коммутаторе не спешила, и человек был уверен, что на этот раз он точно опоздает. От нетерпения и беспокойства он то и дело сжимал и разжимал длинные нервные пальцы. Но наконец телефонная барышня объявила:
– Швейцария на проводе, синьор.
Человеку понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Все-таки это не был обычный звонок с просьбой приютить его на ночь. Сейчас предстояло попросить кое о чем другом.
Но в конце концов человек решил, что все складывается не так уж и плохо. Он расплатился за звонок и медленно зашагал в сторону платформы, отстраненно размышляя над невероятностью происходящего, затем решительно тряхнул головой, отгоняя праздные мысли прочь. Глаза его сузились, взгляд утратил рассеянность. У него должно получиться. Обязательно должно.
Ему снова пришлось бежать за последним вагоном. Поезд и на этот раз чуть было не уехал без него. Кляня на чем свет континентальные поезда, настолько бесшумно трогавшиеся с места, будто они задались целью оставить пассажиров на бобах, человек припустил вдогонку и едва успел вскарабкаться на подножку последнего вагона. Судя по всему, подобные упражнения становились доброй традицией.
* * *
Кейт на несколько минут оставила задремавшую Франческу. Следовало привести себя в порядок. За последние два дня она потратила слишком много сил и теперь чувствовала себя совершенно вымотанной. Девушка от души надеялась, что ночью в парижском поезде Франческа будет крепко спать.
Из мутного зеркала на Кейт смотрело бледное, осунувшееся лицо. Из крана, сиявшего начищенной медью над потрескавшейся эмалированной раковиной, текла лишь тоненькая струйка воды. Кейт вздохнула. Придется ограничиться тем, что слегка смочить холодной водой виски и обновить помаду на губах. Хотя какое это имеет значение здесь, в поезде? Кейт хмуро улыбнулась своему отражению.
Впрочем, она ведь собиралась пообедать в вагоне-ресторане. Франческа будет мирно спать, а она, Кейт, наконец сможет немного отвлечься, а потому нужно привести себя в порядок.
Франческа сидела у окна все в той же напряженной позе, широко открытые глаза девочки, казалось, утратившие свою обычную мрачноватую загадочность, обратились к Кейт.
– Человек, – кратко сообщила Франческа.
– Человек? – Кейт взглянула на свободные кресла. До сих пор им везло и в купе никто не подсаживался. Судя по всему, не так уж много людей ездит первым классом. – Ничего страшного, – сказала она. – Другие люди при желании могут занять эти места.
Девочка, не отрывая от Кейт возбужденно блестевших глаз, затараторила на итальянском.
– Он с тобой говорил? – спросила девушка, сообразив, что к чему.
Девочка не выглядела напуганной, лишь слегка возбужденной и заинтересованной. Наверное, кто-то заговорил с Франческой на ее родном языке. Возможно, незнакомец вернется и с ним можно будет побеседовать и по-английски. А пока Кейт и Франческу по-прежнему разделял языковой барьер. Кейт задумчиво смотрела на девочку. Итак, маленькая Мона Лиза, которая сейчас баюкает свою куклу, нашла кого-то, кто ей понравился. Возможно, подобно своей матери, Франческа больше тянется к мужчинам, нежели к женщинам. Хорошо хоть, этот случай развязал девочке язык; свою довольно пылкую речь Франческа закончила словом "Londre".
– Лондон? – резко переспросила Кейт. – Он спрашивал тебя, не едешь ли ты в Лондон?
– Londre, – провозгласила Франческа и подняла вверх два пальца.
– Два, – недоуменно сказала Кейт. – Дважды? – Интересно, что она имеет в виду? Что незнакомец дважды бывал в Лондоне, или, может быть, сама Франческа дважды осчастливила своим посещением столицу туманного Альбиона?
О боже, наверняка никому еще не доводилось совершать столь опереточную поездку с куклой, кисейным платьем и маячащей впереди в качестве приза Эйфелевой башней!
В Базеле случилось небольшое столпотворение, так как в поезд решила загрузиться толпа школьниц в возрасте от семи до двенадцати лет. Они галдели так, что у Кейт заложило уши. Судя по всему, возникла какая-то неразбериха с билетами. Некоторое время юные особы оглашали перрон пронзительным гвалтом, но в конечном итоге две воспитательницы после весьма выразительной беседы с железнодорожными служащими обреченно пожали плечами и препроводили своих подопечных в вагон.
Кейт, предъявив паспорта, багаж и маленькую спутницу, без каких-либо проблем миновала таможню, отыскала свое двухместное спальное купе и облегченно закрыла за собой дверь. К этому времени Франческа спала на ходу. Кейт достала бутерброды с сыром, которыми запаслась еще в Милане, понимая, что до обеда в вагоне-ресторане девочка не дотянет, но Франческа настолько устала, что не смогла съесть и бутерброда. Девочка пощипала немного хлеба, сладко зевнула и забралась в постель.
– Только не в этом платье! – в ужасе воскликнула Кейт. – Если ты заснешь в платье, то завтра оно будет выглядеть просто ужасно!
Но все усилия приподнять спящую девочку и раздеть ни к чему не привели. Франческа не проявляла никакого желания расставаться со своим кисейным нарядом. Девочка то ли и впрямь уже ничего не соображала, то ли притворялась, но в борьбе с детским упрямством Кейт преуспела еще меньше, чем Джанетта.
Честно говоря, Кейт была уверена, что Франческа не притворяется. День и в самом деле выдался нелегкий. Кукла Пепита одиноко лежала рядом с девочкой, детская ладошка сжимала недоеденную горбушку. Кейт устало улыбнулась. Бедная крошка просто переутомилась. В конце концов, хотя Франческа и не проявляла особого дружелюбия, но и жалоб от нее не слышно. Не было ни слез, ни хныканья, что довольно поразительно для семилетней девочки. Что ж, следует это запомнить.
Но платье... к утру оно превратится в мятую тряпку. Кейт открыла потрепанный чемоданчик Франчески. Интересно, что там Джанетта собрала в дорогу. С облегчением девушка обнаружила среди детских вещей блузку с юбкой и легкую твидовую курточку. Возможно, удастся убедить девочку переодеться утром в блузку и юбку, если же нет, то на худой конец можно будет прикрыть измятое платье курточкой.
Так что все нормально. Наиболее сложная часть поездки позади. Утром они прибудут в Париж, а к вечеру в Лондон. Кейт подтянула покрывало Франчески и выключила лампу над полкой девочки. Теперь можно расслабиться, пообедать, выпить бокал вина в вагоне-ресторане, а потом погрузиться в долгожданный сон.
Добраться до вагона-ресторана оказалось не так-то просто, и Кейт порадовалась, что поезд еще не отъехал от станции. Ей пришлой пробираться мимо школьниц, находившихся примерно в том же состоянии, что и Франческа; усталые девочки укладывались спать прямо в коридоре под бдительным присмотром двух встревоженных воспитательниц.
Одна из воспитательниц, молодая девушка с круглым веснушчатым, раскрасневшимся лицом, поймав взгляд Кейт, негодующе пояснила:
– С билетами произошла какая-то ошибка, и наши места оказались заняты. Представляете? А мы уже целый день в пути. Девочки с ног падают от усталости.
– Да, выглядят они утомленными, – сочувственно кивнула Кейт. – Неужели во всем поезде не нашлось свободных мест?
– Нам пришлось разместить девочек в разных вагонах. Но их тридцать человек, а нас всего двое. – Краснолицая девушка откинула волосы со лба и вздохнула. – Слава богу, пока что никто о них не споткнулся. Но я все равно считаю, что эти континентальные поезда совершенно невыносимы!
Кейт представила себе, какая утром поднимется суматоха, когда всем одновременно понадобится в туалет. Она пробиралась по узкому коридору, перешагивая через девочек, переступая через чьи-то вещи. У тамбура столпилась группа растерянных пассажиров, измученный проводник пытался их успокоить. Одно из купе было до отказа забито усталыми туристами, которые пытались хоть как-то устроиться на ночь, приклонив голову на нелюбезное плечо соседа. Кейт подумала, что в конечном счете двадцать гиней – не такая уж щедрая плата. А пассажиры все прибывали, Кейт едва увернулась от очередного увесистого чемодана. За ее спиной утомленный проводник отвечал умоляющим голосом надоедливой пассажирке:
– S'il vous plait, madame...
Человек, стоявший у окна, улыбнулся Кейт. У него были темные, почти черные, жгучие глаза.
– Ну и суматоха, – весело сказал он.
Кейт вяло кивнула. И тут же рассмеялась вслед за незнакомцем. В конце концов, все это и впрямь выглядело смешным, и почему бы им, англичанам, не посмеяться над нелепыми повадками иностранцев.
Эта мимолетная встреча взбодрила ее. Кроме того, ароматные запахи служили верной приметой близости ресторана. Вскоре Кейт оказалась в сравнительно пустом и тихом салоне и, пройдя к столику, на который ей указал вышколенный официант, опустилась на стул и с облегчением расслабилась.
Кейт лишь мельком взглянула на человека у окна, но она обладала редким умением схватывать увиденное на лету. Даже сейчас, несмотря на крайнюю усталость, она смогла бы набросать это необычное лицо. Смуглое и породистое, оно было испещрено морщинами, хотя человек и не выглядел старым. Кейт казалось, что большую часть времени это лицо хранит непроницаемую бесстрастность, но улыбка незнакомца была полна обаяния.
Кейт всегда казалось, что у угрюмого натурщика, позировавшего Тициану для знаменитой "Головы мужчины", была именно такая, быстрая и ослепительная, улыбка.
Она пошарила в сумочке, достала карандаш и принялась рисовать прямо на меню.
Официант принес суп. Кейт подняла взгляд и с огромным удивлением обнаружила, что напротив собственной персоной расположился заинтересовавший ее объект.
Незнакомец улыбнулся:
– Вы не возражаете?
– Ничуть.
Поезд тронулся. Внезапно Кейт осознала, насколько напряженный выдался день, и испытала чувство глубокого облегчения – пока все шло вполне благополучно. Лампы на потолке слегка покачивались в такт перестуку колес; Кейт казалось, что вместе с лампами покачивается и лицо сидевшего напротив человека, то скрываясь в глубокой тени, то снова выныривая на свет. Она и в самом деле страшно устала.
– Вы направляетесь в Англию?
– Да. Завтрашним паромом.
– Я тоже. Может, мы еще встретимся.
Не уготована ли незнакомцу роль ее "романтического увлечения" в этой поездке? Да нет, осталось слишком мало времени, а завтрашний день будет полностью посвящен прогулкам с Франческой по Парижу. Жаль все же, что она так устала.
– Вы были на каникулах?
– Нет, у меня работа. Вроде как работа. А скорее повод снова побывать в Риме.
– Что вам больше всего нравится в Риме?
– Думаю, Колизей. В солнечный ветреный день ранней весной, когда в расщелинах стен распускаются цветы.
– И там больше не слышно рыка львов.
Кейт кивнула.
– Лишь тишина да покой.
– Ничто не изменилось за прошедшую тысячу лет. И не имеет значения, опоздали ли вы на древнеримскую колесницу или на поезд в наши благословенные дни.
У него были темные искрящиеся глаза и решительная линия рта, запавшие щеки придавали лицу аскетичную угрюмость. Незнакомец мог быть кем угодно: от кабинетного мыслителя до разбойника с большой дороги.
– Довольно опасная философия, – откликнулась Кейт.
– Разве? Вы не откажетесь распить со мной бутылку вина?
– Благодарю вас. Мне лучше отправиться спать, но я согласна с вами – и через тысячу лет в этом мире ничего не изменится.
– Даже Елена заснула. – Он с искренним восхищением смотрел на нее. Не будь Кейт такой сонной, она, быть может, пришла бы в замешательство, но сейчас она просто получала удовольствие от ненавязчивой беседы: словно перебрасываешься мячиком с любопытным незнакомцем.
– Меня зовут Люсиан Крей.
– А я Кейт Темпест. Мое имя не столь романтическое.
– Романтическое?
– В вашем имени есть привкус романтики. Оно немного напоминает сценический псевдоним. Вас не обидели мои слова?
– Совсем нет. В конце концов, Шекспир бы назвал вас Мирандой.
Она рассмеялась:
– Глупости. С моим-то носом!
Официант уже стоял у столика со списком вин. Довольно быстро они выяснили, что оба предпочитают красное вино. Почему-то данное обстоятельство показалось Кейт еще одним звеном, связывающим ее с этим необычным человеком. Еще одним? Она нахмурилась. А что, собственно, их связывает? И все-таки она интуитивно чувствовала, что Рим оказывает на него такое же воздействие, как и на нее. Осевшая пыль давно утихшей суеты и покой древних камней...
Внезапно Кейт осознала, что новый знакомый внимательно рассматривает рисунок на меню.
– Неужели я выгляжу таким изможденным?
– Я не предполагала показывать это вам.
– Разумно. Если бы у вас была такая привычка, вы могли бы стать очень опасной особой.
