Текст книги "Исповедь Розабеллы"
Автор книги: Дорофея Анисимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
И снова тихая мелодия сотового вернула меня из прошлого в настоящее.
На мобильнике отражалось имя Максима, которому я отказала сегодня в свидании.
Проигнорировав звонок, я соскочила с подоконника, роняя плед на пол, и прошла в ванную комнату. Большое зеркало, висящее над умывальником, оповестило меня о том, что организм устал и требует спокойного сна.
Темные круги под глазами, сами красные и опухшие глаза, бледная кожа. Смотрелось все просто великолепно. Можно с уверенность утверждать, что я без проблем пройду кастинг по отбору актеров на роль вампира, которые стали популярны в современной литературе.
Ухмылка, расползшаяся по потрескавшимся губам, лишь подчеркивала этот факт. Мда, просто отлично.
Сполоснув лицо холодной водой, и не вытираясь, я вернулась в комнату и с тихим стоном улеглась на постель.
Как хорошо!
Горло продолжает так и першить после продолжительного излияния своей судьбы Валентине.
Сотовый продолжал убаюкивать меня сонатой Бетховена, которую я просто обожаю.
Надо поставить на звонок другую мелодию, не то мобильник так много трезвонит, что эта мелодия меня скоро начнет бесить.
Но в данный момент она лишь помогала мне заснуть крепким сном и Максим, будто зная об этом, продолжал все звонить и звонить...
«Ничего, пусть побеспокоится».
Эта была моя последняя мысль прежде чем, мой мозг отключился.
Утро не встретило меня лучами солнца, как это бывает в книжках, но дождь и пасмурная погода были обеспечены.
Ливень так и стучал по стеклам окон, будто намереваясь их разбить и прорваться внутрь.
Хорошо, хоть грозы, как бывает весной, нету.
Но, мне нравилось.
Это просто прекрасно просыпаться под шум дождя и запаха озона, проскочившего в помещение сквозь щели.
А когда ты еще выспалась, так вообще...
Жизнь прекрасна!
Взглянув на часы, висящие над дверью комнаты, я смущенно улыбнулась самой себе:
Два часа дня.
Никогда прежде не позволяла себе просыпаться так поздно.
Поход в ванную не занял много времени, как и атака на холодильник, который был набит множеством различных продуктов и деликатесов.
Максим очень осторожно за этим следит.
С того дня, как узнал о моей болезни, четыре месяца назад, он просто не желал отходить от меня ни на шаг, надоедая своим контролем и постоянной слежкой.
После пятинедельных разборок в своей фирме, Максим прилетел в Германию первым же рейсом и заявился на пороге Мюнхенской квартиры поздно ночью.
Мама была приятно удивлена, а вот я просто стояла, окидывая жадными глазами такое любимое лицо.
Весь исхудавший, с синими кругами под глазами и нервный, от него все равно несло силой, и так же источал магнетизм.
Помню, как сердце мигом унеслось вскачь, не желая оставаться спокойным в присутствии этого человека. Оно всегда знает о его приближении, и оно бьется всегда ради него.
Максим целый вечер не отводил от меня беспокойного взгляда, попеременно общаясь с матерью и вежливо ей улыбаясь. Понимал, что она ничего не знает и нельзя показывать перед ней свое напряженное состояние.
Той ночью он в первый раз остался ночевать у нас, на диване, а утром, отправив маму вместо меня к брату, выяснил все у меня.
Так сказать из первых уст и точного источника.
Разговор состоялся в напряженной обстановке. Не прошло и несколько минут, как тихий говор Максима перерос в крики, а затем во взаимные упреки. В конечном итоге произошла ссора, которая давала нам возможность выплеснуть все скопившееся внутри, не переживая из-за того, что можно причинить боль второму.
Когда человек зол, он становится ярым эгоистом и ему без разницы, кому и как он делает больно.
Главное, вырвать то, что накапливалось внутри много времени и образовывало электрический комок, взорвавшийся от соприкосновения плюса и минуса.
Максим хотел отвести меня к врачу, оповестив обо всем мать, а я не соглашалась. Он просил провести незамедлительное лечение, а я отказывала. Он приказывал лечь в больницу, я сопротивлялась.
Максим кидал мне в лицо обвинения о моей эгоистичной натуре, а я угрожала уходом.
Я знала, что он хотел как лучше для меня, но не хотела принимать этот факт. Казалось, что согласившись со всеми условиями Максима, я признаю, что больна. Ведь до того момента, пока я не ходила к врачу, я не воспринимала болезнь близко к сердцу.
В то утро, после продолжительной беседы, мы с Максимом заключили своего рода устный договор:
Я отправлюсь и пройду весь осмотр врачей тогда, когда Стас будет полностью здоров, а Максим в свою очередь обязан держать язык за зубами.
Как же Максим сжимал кулаки, сколько раз скрежетал зубами, стоило мне только кашлянуть, или схватиться за голову.
Он никак не желал оставить меня в покое, требуя хотя бы принимать таблетки, некогда выписанные Алексом. Чтобы хоть в этом удовлетворить его, я принимала эти лекарства.
Понимала, что Макс пошел на это, переступив через себя, зная, что от своего я не отступлюсь.
Глупо, конечно, но я тогда не думала об этом.
Потребовалось еще два с половиной месяца до полного излечения Стаса. Только тогда нас выписали из больницы, и мы с семьей вернулись в Москву. Максим улетел в Питер, разбираться с делами фирмы, взваленными за последний месяц двум управляющим и поговорить с Натальей, которая на тот момент уже несколько раз давала о себе знать, прислав на разведку трех детективов.
Максим вмиг их распознал и разозлился. Пришлось потратить много усилий, чтобы успокоить его и не дать умчаться в Питер разбираться с агрессивно настроенной женой.
Две недели назад Максим отправил маму с братом в Италию, утверждая, что им нужен отдых и необходимо расслабиться.
На самом же деле это был предлог. Максим не хотел, чтобы мама о чем-то подозревала, когда мы начнем посещать больницы.
Ух, время выполнять свои обязанности по договору пришло, и я не должна пускать все на самотек. Хоть и тяжело, но придется.
Вот уже две недели как я, попрощавшись в аэропорту с родными, переехала в Питер и поселилась в этой квартирке, хранящей воспоминания любимого мною мужчины.
Оторвавшись от своих воспоминаний, я вернулась к открытому холодильнику. Съела котлету и выпила теплого молока. Этого хватило, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя.
Все!
Время воспоминаний прошло, и я должна взять себя в руки.
Нельзя унывать и опускать руки, ведь все хорошо.
Прошлое осталось в прошлом. Настоящее продолжается, а о будущем пока не стоит задумываться.
Сегодня мне предстоит визит к врачу, а это требует много сил.
Вспомнив сколько раз звонил Максим этой ночью, я недовольно поморщилась. Вина все же пробралась наружу, и я ощущала дискомфорт в области сердца.
Это ведь нечестно по отношению к Максиму.
Сколько он сделал для меня, скольким пожертвовал, а я ...
Я даже не могу ответить на его звонок, а что говорить о поцелуе. Как много раз Максим хотел поцеловать меня, прикоснуться и как много раз я ему отказывала...
Просто не могла перебороть себя, переступить через свои долбанные принципы.
То, что он женат не могло оказывать на меня хорошего влияния. Это факт просто обескураживал и тяготил, мешая спокойно вздохнуть.
И даже то, что они с Натальей никогда не делили постель и все это лишь показной фарш со стороны максима, не успокаивало.
Многие считают это правдой, многие знают о его жене и многие подозревают о любовнице.
Такая привилегия мне нужна.
Любовница...
Виновница краха семьи...
Разрушительница счастья...
Эти термины просто неслись вслед, когда я, по просьбе Максима посетила коллективную вечеринку. Все оборачивались, провожали различными взглядами. В одних читался интерес, в других неодобрение, в третьих презрение.
Я не дотерпела и до середины, попросив Максима отвезти домой. И он согласился, понимая всю степень моего напряжения и беспокойства.
Он все хорошо понимал и потом, целые два дня, просил прощения за необдуманный поступок.
Второй причиной того, почему я не могла довериться ему до конца, было то, что я не могла до сих пор простить...
Боялась поверить и вновь обмануться.
Не могла полностью осознать его историю и быть с ним честной и открытой.
Глава 18
Я смотрела телевизор, в меленькой гостиной, когда в дверь неожиданно позвонили. Отставив на раскидной диван коробку попкорна, которым запаслась на недельку, я вскочила с места и кинулась в прихожую.
Два щелчка, скрип и дверь распахнута.
С одной стороны, я ожидала увидеть Максима, который еще вчера днем получил отказ на свидание и был зачислен в игнор ночью. О точно пришел бы разбираться. С другой, ко мне должна была заскочить Валентина, чтобы узнать некоторые подробности рассказа, которые я не соизволила внести в самом процессе.
Но на пороге моего скромного жилья, вопреки всем ожиданиям и чего скрывать, моему удивлению, стояла Наталья.
Не сказать, что я не ждала ее явления. Наоборот, много раз прокручивала сюжеты нашей встречи в голове и представляла, о чем мы будем говорить и как общаться. Чего только не придумывала и не воображала.
Столько фантазий, а реальность одна.
И эта реальность стоит теперь передо мной, злобно прищурив голубые глазки и сморщив нос. Не нравится окружающая обстановка или неприятна я?
Что ж, какие бы мысли не роились в этой белесой головке, мне ничего не остается, как дружелюбно поприветствовать ее:
-Добро пожаловать в мою скромную обитель.
Отошла, пропуская и прошла вперед, молча зовя за собой внутрь уютного помещения. За нашей родной квартирой, в Москве, ухаживала соседка, на время, пока родных не было дома, за что мама пообещала ей по приезду привезти кучу всяких сувениров.
Мне это было на руку, так как в противном случае, переезжать сюда я бы отказалась.
А эта, некогда обитель семьи Чернышевских, стала мне очень дорога, и не хотелось бы ее покидать в скором времени.
Какой-какой, но вот такой встречи я не ожидала. Всегда представляла, что буду элегантно одета, накрашена и по крайней мере, хорошо подготовлена к встрече, а сейчас...
Домашняя серая футболка, доходящая до колен, блеклые от многочисленных стирок джинсы, волосы завязаны в пучок и ни капельки косметики.
Что ж поделаешь, неожиданно так неожиданно. Придется вести себя так, будто я уже давно как жду ее появления и нельзя показывать, как нервничаю от переизбытка негативной энергии, исходящей от нее.
Сама Наталья была одета в белое, шелковое платье, открывающее одно плечо и почти не скрывающее спину. Высокие каблуки, в отличие от моих домашних тапочек, позволяли ей возвышаться надо мной на несколько сантиметров и смотреть свысока. Хотя, она и без них бы это делала.
Волосы выпрямлены и переброшены в одну сторону, на то самое оголенное плечо. Косая челка немного прикрывает правый глаз, от чего выражение ее лица, кажется еще разъяреннее. Хорошо, что хоть косметики не так много, только тушь и блеск на губах.
Наталья, не стала ждать разрешения и присела на краешек дивана, при этом снова недовольно сморщив нос. С таким же недовольством на лице и презрением во взгляде стала оглядывать всю комнату, не упуская из виду ни одной детали.
Конечно, эта женщина привыкла к своим хоромам, а не к такому убожеству, которым я так гордилась.
Прокашлявшись, чтобы привлечь внимание королевской особы и немного прочистить горло, я не отводя глаз от соперницы, спросила:
-Хотите чай или кофе?
Наталья отрицательно покачала головой и с усмешкой, расползшейся по полным губам, произнесла:
-Не думаю, что мне уж больно хочется отравиться. Так что придется отказаться.
Безразлично пожав плечами, я подошла к ней и присела рядом:
-Ну что ж, мне лучше, – недоуменный взгляд заставил улыбнуться и продолжить, – лень подавать вам кофе или другой напиток. Не хочу портить посуду.
Не ожидавшая такого с моей стороны, Наталья злобно оглядела меня с головы до ног и прошипела:
-Хватит церемониться. Перейдем сразу к делу.
Я постаралась не дрогнуть под этим холодным прищуром и достойно ответить:
-А что за дело может связывать нас? С чем вы пожаловали?
-Мне некогда с тобой тут обмениваться пустыми репликами, – Наталья несколько раз глубоко вздохнула, что сильно удивило меня. О-о, мисс Холодность волнуется и нервничает? – меня ждут и другие проблемы.
Я опять не смогла удержаться и не подколоть ее:
-Неужели, вы бросили все свои дела и примчались ко мне, дабы обсудить со мной что-то важное? Бросьте, не надо было так самоотверженно поступать.
Злобное шипение было мне предупреждением, но я сделала вид, что не заметила этого.
-Послушай, как-тебя-там, я не собираюсь торчать тут весь день, думаю, и ты этого не хочешь. Так что, давай прекратим эти колкости и перейдем к основе.
Не могу, как это объяснить, или передать словами, но я боялась.
Боялась не Наталью... боялась не предстоящего разговора с ней... просто, у меня было такое ощущение, что я услышу что-то нехорошее и узнаю что-то плохое... то, что имеет очень важное значение в нашей с Максимом жизни. Если, конечно, она все еще «Наша», совместная.
Пришлось и мне глотнуть побольше воздуха и согласно кивнуть головой, побуждая ее начать, что Наталья и сделала.
-Я всегда и во всем добивалась того, чего хочу. Всегда получала то, чем желала обладать. И получив, уже никогда не отпускала. И Максим не исключение.
Ее непроницаемый взгляд, направленный на меня и эти собственнические слова, заставили прикусить губу, чтобы не дать сорваться с языка необдуманной речи. Хотелось плюнуть ей прямо в лицо и заявить, что Максим никогда не принадлежал, и не будет принадлежать ей. Он мой и я его уже никогда не отдам. Никому. Да, это ярость, это желание обладать, это ненависть к ней...
Что угодно, но эти эмоции не вырвутся наружу, пока я не захочу.
-И что же вы этим хотите сказать, Наталья?
-Я думала, что ты умнее, – ехидно усмехнулась соперница, постукивая длинными ногтями по своим коленям, – Что здесь может быть непонятного? То, что Максим мой или то, что я не собираюсь так просто терпеть тебя рядом с ним?
-Есть документ?
Наталья уставилась на меня так, будто я сошла с ума. А может, это так и есть?
Может, эта ее болезнь передается воздушно-капельным путем и прогрессирует за считанные секунды? Судя, по моим внутренним ощущениям, так и есть. Очень уж хочется кинуться на нее и придушить.
Как эта бесчувственная дрянь смеет точить когти на МОЕГО Макса?
-Какой документ? – спросили меня с недоумением и угрозой в голосе. Арктический холод тает?
Не грозит ли это наводнением?
-Документ, предъявляющий твои права на Максима Чернышевского? Его же у тебя нет, и никогда не было. Он же никогда не был твоим и не любил тебя. Только я смогла поселиться в его сердце и завоевать его душу.
После моих слов глаза женщины, напротив, загорелись адским пламенем, а ногти впились в коленные чашки, наверняка причиняя себе боль.
Я понимала, что своими шутками могу довести ее до предела, но не могла остановиться. А может, именно этого я и хотела?
Хотела, чтобы ее лед треснулся, и она смогла выпустить скопившийся за годы пар? Ведь знала, что в таком состоянии человек, не сдерживаясь, начинает откровенничать?
Взглянув на перекошенное яростью лицо соперницы, я поняла, что мой метод пришел в действие.
-Я потратила слишком много времени, добиваясь его. Привела в действие слишком много механизмов, чтобы добиться взаимности и не позволю такой шалаве, как ты его отнять.
-И что же ты сделала такого, что он должен принадлежать тебе? На какие подвиги ты пошла, чтобы заполучить его? Думаю, не на такие уж запредельные, что это даст тебе какой-то шанс.
Провокационные вопросы, на которые она не ответит, если все еще держит себя в руках.
Любой человек на ее месте разгадал бы мою тактику.
Но Наталье это не удается. Ее последующая речь сбивает с правильного ритма мое сердце, а глаза расшириться в три раза.
-Что я сделала? Почему я его достойна? Хочешь узнать, так слушай: я засадила его отца в тюрьму, обвинив в продаже наркотиков, где он скоропалительно скончался. Подкупила его сестру, чтобы она очернила Максима перед матерью и в результате его выгнали из дома, что было мне на руку. Заставила жениться на себе и привязала его, притворяясь больной. Убирала любовниц с пути, которые вешались на него и хотели отнять, за что они жестоко расплачивались. И все шло хорошо, пока не появилась ты. – Она наклонилась ко мне ближе, заставляя непроизвольно отодвинуться и усмехнувшись, продолжила свое откровение. – Максим сильно изменился после посещения Москвы, и мне не составило труда выяснить причины этого, но было слишком поздно. Ты успела чем-то зацепить моего мужа, что он даже посмел заикнуться о разводе. Хочешь узнать, на какие жертвы я пошла, чтобы его у меня не отняли?
Злобный смех разнесся по комнате, как раскат грома средь ясного неба. Я постаралась сделать так, чтобы мое лицо оставалось непроницаемым и не показало всех чувств, обуреваемых душу в эту минуту. Во всем виновата Наталья. Столько горечи испытал Максим и из-за чего? Из-за прихоти этой стревы.
Он лишился отца, матери, сестры... лишился дома...
Голова закружилась, помутилось в глазах, а полный яда голос не желал отставать, проникая во все струны моей души:
-Я подкупила за громадные деньги двух идиотов, чтобы они выкрали твоего братца, но Максим вернул его тебе. Отдалась одному недоразвитому старому врачу, другу твоего Андрея, чтобы он наплел тебе небылиц о болезни, но ты даже не поморщилась от осознания этого факта, а продолжила еще яростнее докучать ему. Продала акции конкуренту, чтобы отдалить Максима от тебя, но он упорно возвращался. Убрала с дороги этого ублюдка Алекса, который хотел сообщить тебе о правильном диагнозе, но ты все равно стояла и стоишь на своем. И эта девка, Валентина, тоже не поддалась моим угрозам, состроив из себя святую невинность и уволившись. Но она еще получит у меня...
Я сидела, закрыв лицо обеими руками, сквозь пальцы которых просачивались неудержимые слезы. Холод сковал все тело и не давал сдвинуться с места.
Как говорилось в недавно услышанной мною песне: Теплые слезы, холодные ресницы...
Да-а, взрывоопасный эффект, не дающий вымолвить и слово.
Вся грязь планеты словно вылилась на меня, окутывая мраком и темнотой. Слишком много сразу.
Мозг не может перенести столько информации, просто не способен справиться.
Перед глазами бегают черные точки, все приближаясь и увеличиваясь, сливаясь в одно темное пятно. Затягивающее меня внутрь, а эта... эта... даже слов не найти, как мне теперь ее называть, продолжает орать и кричать, ставшим визгливым голосом.
Я была права. Наводнение началось и грозит затопить меня.
-Думаешь, все это не достойно Максима? Теперь ты будешь отрицать, что я не заслуживаю его? Примешь свою смерть с достоинством?
Последние слова достигают разума, обуянного болью и горечью и я, на миг оторвав руки от лица, дрожащим голосом произнесла:
-Ты сумасшедшая. Ты больная.
Не знаю, откуда у нее в руках появились острые ножницы. Не знаю, как он сумела так приблизить ко мне, но факт остается фактом.
В эту страшную минуту, Наталья возвышалась надо мной с ними на руках.
Как все приняло такой оборот? Почему все так перевернулось в один миг? Кто был виновником всего этого?
Я, которая наивно полагала, что вырвав правду из нее, выиграю этот бой или же сама Наталья, которая, кажется, заранее спланировала весь этот спектакль.
Она давно решилась на этот поступок и готовилась к нему, как же я не могла этого понять раньше?
Да и слишком острая концовка ножниц прямо заявляло о преднамеренном планировании убийства.
Как там говорят: «жизнь проносится перед глазами за одну секунду»?
Нет, со мною такого не случилось. По-крайней мере, не вся жизнь предстала картинками, а лишь те мгновения, когда я была по-настоящему счастлива.
Мама, которая с улыбкой на губах, крепко обнимая, прижимала к себе.
Стас, дарящий на прощание, перед отъездом, красивую розу, сорванную в парке.
И Максим...
Сексуальный в момент знакомства.
Нежный и ласковый в последующие дни.
Смеющийся шутке брата. Обаятельный рядом с матерью.
Холодный при вопросе о семье.
Плачущий при горьких воспоминаниях и при известии о моей болезни.
Страстный, порывистый, отдающий всего себя при занятиях любовью.
Несчастный и тоскующий.
Гордый и властный.
Любящий и заботливый.
Максим... Максим... Максим...
Его так много и в то же время так мало.
Хочется прижаться к его крепкой груди и зарыться лицом в эти мягкие, отросшие, за четыре года знакомства, волосы.
Где ты, любимый?
В эту минуту, когда острый конец неумолимо приближался ко мне, а я так и замерла от шока, я сильнее всего почувствовала тоску по любимому и... вину...
Вину за то, что не прощала столько времени. Что не подпускала к себе, держала на расстоянии.
Ведь тем, кого стоило пожалеть была совсем не я, а он сам. Максим, которого предали столько людей.
Максим, который потерял половину своей жизни из-за какой-то прихоти богатенькой девочки.
Максим, который стремился не дать в обиду любовь всей своей жизни, а именно меня.
Максим, который, молча, с непроницаемым лицом, за которым таились боль и обида, слушал мои обвинения и признания в ненависти.
Максим, который все это время терпел мои заскоки и прихоти, лишь бы не спугнуть и не потерять.
А я? Что сделала я, чтобы заслужить такого человека, как он?
Ни-че-го.
Увидев маленькую сцену, кинулась подальше от него. Закрыла свое сердце, не давая ему возможности объясниться и все рассказать. Не дала шанса все исправить, принуждая постоянно просить прощения и извиняться.
Брала все, что он предлагал, не давая ничего взамен. Кривилась, когда он признавался в любви. Морщилась при попытке вымолвить прощение.
Читала ему морали о правильной любви, а сама даже не знала что это такое.
Отец всегда говорил мне, что человек, который любит всем сердцем всегда простит и поймет. Что любящий всегда примет обратно, понимая, что каждое мгновения в их жизни на счету. Что в один момент жизнь могут разлучить, не спросив о наших желаниях.
Вот, какие мысли проносились у меня в голове, когда Наталья осознанно шла на убийство.
И в последний момент, когда наконечник был прямо перед шеей, и я уже распрощалась со своей жизнью, все прекратилось.
Вот была Наталья прямо передо мной и раз! Нету ее.
Сквозь непрестанный шум в ушах, мне удалось различить негромкий крик Натальи, чертыханье Максима и я, осознав смысл развернувшейся ситуации, повернула голову вправо.
Представшая картина никогда не сотрется из моей памяти. Я никогда уже не смогу забыть безумство в глазах Натальи и боль во взгляде Максима. И в ночных кошмарах меня будет преследовать картина того, как острые ножницы наполовину торчали из живота любимого.
Шок, все это время обуревавший меня и не дававший сдвинуться с места, спал в один момент, и я кинулась вперед. К Максиму. К своему воздуху. К своей любви.
Опустившись на колени перед, завалившимся на спину, телу, я склонилась вперед и дрожащими руками прикоснулась к его ране. Кровь текла быстро и текла ручьями. Руки вмиг окрасились в алый цвет. Я, даже ничего не смысля в медицине, понимала, что это слишком опасно. Смертельно.
Слезы не переставали катиться из глаз, губы подрагивали, но не могли произнести ни слова.
Все замерло. Время остановилось.
И лишь, полные боли, темные глаза имели значение. Лишь они давали силу.
Нельзя медлить. Надо успеть.
Поджав губы и резко вскинув голову, я, не обращая внимания на стоящую рядом Наталью, которая покачивалась из стороны в сторону, издавая странные звуки, протянула руку к телефону. Благо тумбочка с ним стояла рядом.
Трясущиеся руки никак не хотели правильно набирать номер скорой помощи, но понимая всю серьезность ситуации, я все же смогла нажать три заветные кнопки.
Я уже не помню, что сказала им, назвала ли правильно адрес... что кричала и орала в ответ на просьбу подождать немного...
Окончив разговор и отбросив трубку в сторону, я вновь кинулась к Максиму и, положив его голову к себе на колени, начала медленными движениями поглаживать его волосы, тихо шепча:
-Не оставляй меня, Максим. Прошу тебя, не бросай меня. Я не смогу жить без тебя, родненький.
Боль, которую я испытывала в ночь мнимого предательства Максима не сравниться с этой болью. Настолько мизерной она была, настолько незаметной по сравнению с этой...
Хотелось согнуться пополам и кричать, кричать, кричать... хотелось вырывать волосы с корнями и вопить... но из-за нее же я не могла пошевелиться и двинуться с места...
Касание холодной руки к щекам, вырвала меня из капкана темноты, и заставило перевести глаза от созерцания алой крови к лицу Максима. Он улыбался и эта улыбка, вызванная успокоить, лишь увеличила страдания.
Тихий, еле слышный, шепот донесся до моего затуманенного сознания и прошелся теплым ветерком:
-Не плачь, любимая. Пожалуйста. Я не могу видеть твои слезы.
-Максим... родной мой... прошу...
Теплое касание перешло на губы, а затем на шею, левое плечо и на ладонь. Рука несильно сжала мою ладонь и я, клещами вцепилась в нее, не желая отпускать. Боясь отпускать.
-Прости меня, Роза... Из-за меня...
-Не говори ничего, любимый, – я, отчаянно качая головой, приложила свободную руку к его губам и продолжила, – Прошу тебя, молчи. Это я должна просить у тебя прощения. Я должна извиняться. Это из-за меня тебе пришлось столько пережить. Это я должна была лежать здесь, а не ты.
-Роза... Не надо, – из-за моей ладони, его голос звучал глухо, но отчетливо, – я люблю тебя, жизнь моя.
-Я тоже, Максим. Я тоже люблю тебя, слышишь???
Но Максим уже не слышал. Мои слова не донеслись до него. Мое признание прозвучало слишком поздно. Его глаза, все это время глядящие на меня с любовью и тоской, закрылись, унося любимого в бесконечное царство темноты и мрака.
На детской площадке, рядом с обветшалым домом подъезда номер 2, в котором располагалась квартира №323, прогуливалась молодая пара влюбленных. Держа друг друга за руки и, смотря прямо в глаза, эти двое не замечали ничего вокруг. Для них не существовала ничего, кроме их любви и страсти.
На удивление солнечная погода, которая пришла вслед за утренним ливнем, ослепляла их лица и придавала молодым сердцам надежду на вечное счастье.
Эта погода не предвещала ничего плохого, а дарила лишь спокойствие и умиротворение.
Красивый парень, с темно-рыжими волосами и веснушками на щеках, выбрал этот день, чтобы признаться девушке в своей любви и предложить руку и сердце.
И только его рука потянулась к заднему карману темных джинсов, как послышался душераздирающий крик, донесшийся с верхнего этажа дома напротив.
Крик скорее напоминал вой раненного зверя и заставлял мурашкам прокатываться по всему телу, вызывая дрожь и окутывая холодом.
Он проникал в душу, прокатывался по венам, поступая во все органы и пробирался к сердцу молодых людей, побуждая их кинуться в объятия друг к другу.
Молодая девушка всхлипнула от обуявшего ее страха и крепче прижалась к парню, пытаясь избавиться от этого неприятного ощущения.
Парень, заставив себя очнуться от страшного наваждения, навеянного болью, просачивающейся сквозь вопль, схватил девушку за руку и бегом увел ее подальше от этого места. Места, где будто скопилась вся боль неизвестного существа, потерявшего самое главное в этой жизни. А крик все не прекращался...
И лишь, отдалившись от дома на большое расстояние, парень позволил себе оглянуться назад, чтобы увидеть машину скорой помощи, остановившейся у того самого места...
Эпилог
Пасмурная погода соответствовала настроению окруживших меня людей. Дождь лил и лил, не собираясь останавливаться в ближайшие часы по прогнозам синоптиков.
Хотелось поскорее смыться с этого мрачного места и спрятаться в своей маленькой каморке, подальше от других. Скрыться, чтобы выплеснуть все свои чувства, накопившиеся за последние два месяца.
Два месяца кошмара, четыре недели нависшей угрозы...
Атмосфера на кладбище не давала возможности вздохнуть спокойно, сердце не желало сбавлять бешеный ритм.
Хмурые лица, тоскливые взгляды, грустные улыбки омрачали и без того невеселое настроение еще больше.
Несколько мужчин, стоявших поодаль и о чем-то негромко переговаривающихся между собой, изредка кидали на меня презренные взгляды. Я же делала вид, что не замечаю их.
Отступив на шаг назад, я взглянула на стоящую рядом маму и спросила:
-Ты не устала? Может, тебе лучше вернуться домой, к Стасу?
Мама несколько секунд молча смотрела на меня, затем ласково провела рукой по холодным щекам.
-А как же похороны?
-Я сама со всем справлюсь. Не волнуйся за меня.
-Ты уверена, дорогая?
-Да, мама, уверена. Я же обещала.
-Хорошо, тогда я поеду, – вновь погладив меня по щеке, мама развернулась и медленной походкой направилась к выходу из кладбища.
Ее черное пальто, не застегнутое спереди, развевалось на ветру, а небольшой зонтик синего цвета был опущен вниз. Она всегда любила дождь и никогда не могла сопротивляться желанию прогуляться под ним. Как маленький ребенок.
Я тоже любила такую погоду. Обожала, так же как и мама, прогуливаться под дождем и смотреть на облачное, темное небо. Но, после всего, что произошло, во мне будто появилась фобия. Не переношу дождь и ливень.
Они вызывают много ненужных воспоминаний. Воспоминаний, которые я хотела бы запрятать глубоко в разуме и никогда не вытаскивать их наружу.
Они причиняют слишком много боли, наносят мелкие удары на сердце.
-Простите, вы – Розабелла?
Тихий голос за спиной, заставил меня вздрогнуть от неожиданности и резко обернуться.
Передо мной стояла небольшого роста женщина, лицо которой было скрыто черной вуалью. Да и все остальное на ней тоже было черного цвета. И длинное платье, и шуба, и шляпа...
Невероятно белыми и маленькими руками, не облаченными в перчатки, она сильно сжимала ручку черного зонта, которое казалось больше ее хрупкой фигуры. Удивительно, что она могла удерживать его, не давая покачиваться на сильном ветру.
-Да, это я. А вы?
-Катерина. Мать Натальи.
Мое сердце вновь ускорило свой ритм, а руки против воли задрожали так, что я еле сумела удержать тяжелый зонт. И надо же было покупать такую громадину?
-При других обстоятельствах, я бы сказала, что очень рада с вами познакомиться, но, простите...
Пытаясь удержать свои чувства в узде, я несколько раз тяжело вздохнула и опустила взгляд на землю. Было неловко разговаривать с человеком, когда не можешь видеть ни его лица, ни глаз. Хоть бы подняла вуаль, но, наверное, она не хотела показывать свои эмоции при мне.
Было неимоверно жаль ее после всего, что когда-то рассказал Максим. Она стольким пожертвовала ради счастья дочери, а сейчас...
-Не волнуйтесь, все в порядке, – голос матери Натальи был полон затаенной боли, которую она старательно пыталась скрыть, – я просто хотела попросить прощения...
Ее слова немало удивили меня. Я ожидала, что Катерина начнет кричать и биться в истерике, обвиняя меня во всех грехах, но она пришла попросить прощения.
